Текст книги "Падение башен"

Глава 3

Островной город Торон располагался концентрическими кругами. В центре – королевский дворец и вдоль улиц с колоннами высокие особняки богатых купцов и промышленников. Здания смотрели друг на друга широкими окнами. Вдоль верхних этажей шли латунные или мраморные балконы. По улицам бродил праздный народ в яркой одежде.

Внешнее кольцо – берег, пирсы, пристани, общественные здания, склады. Внутри к нему примыкал район, известный как Адский Котел с запутанными узкими улицами, где злобные серые коты охотились за портовыми крысами у опрокинутых мусорных баков. Здесь жило в основном рабочее население Торона, а также подонки общества, многие из которых входили в бродячие банды недов.

Между внутренним и внешним кольцами был район неприметных домов – меблированных комнат, а иногда и частных жилищ служащих, ремесленников, инженеров, врачей, адвокатов – всех тех, кто достаточно зарабатывал, чтобы подняться над беспорядком Котла, но был слишком слаб, чтобы удержаться в центре.

В двухкомнатной квартире одного из таких домов лежала женщина с закрытыми глазами. Пальцы теребили простыни постели. Она сильно ощущала город вокруг себя, и старалась не кричать.

На дверях была табличка с именем, написанным черными по желтому металлу: Кли Решок. Это была ее настоящая фамилия, написанная наоборот. Когда-то ее отец по совету ее назвал побочную рефрижераторную компанию «Решок». Кли было тогда двенадцать лет. А теперь она сама воспользовалась этим именем. Три года она жила то в отцовском доме, то в университете. И тогда она сделала три открытия.

Теперь она жила одна, мало чего делала, только гуляла, читала, делала расчеты в блокноте, лежала и удерживалась от крика и плача.

Первое открытие Кли – это человек, которого она любила с болезненной страстью вызывавшей покалывание в затылке при мысли о нем, о его рыжих волосах, бычьем теле, внезапной усмешке и утробном хохоте вроде медвежьего рева – что этот человек умер.

Второе открытие, над которым она работала половину времени, проведенного в университете, и девять десятых времени, считавшегося потраченным на государственный проект, к которому она была подключена сразу же после получения ее степени – обратные тригонометрические функции и их применение к случайным пространственным координатам. Результатом был доклад, представленный в университете, а затем правлению правительственных советников. Воспоминание все еще пронизывало ее мозг.

«...итак, джентльмены, более чем возможно, что с преобразованием уже существующей транзитной линии мы сможем посылать от двухсот до трехсот фунтов материи в любое место земного шара с точностью до микрона...»

В любое место!

Третье открытие...

Сначала кое-что о ее мозге. Это был сильный, блестяще отточенный математический мозг. Однажды Кли среди пятидесяти других математиков и физиков получила три страницы сведений о радиоактивном барьере, чтобы открыть способ пройти через него, под ним или в обход его. Она смотрела на три страницы три минуты, отложила на три дня, чтобы заняться собственными расчетами, а потом объявила, что радиация за барьером искусственная, генерируемая проектором, который можно уничтожить, и таким образом проблема будет решена. Короче говоря, мозг пробивается сквозь информацию к правильному ответу, даже если вопросы ставились не правильно.

Это третье открытие она сделала, когда после представления доклада о субтригонометрических функциях ее назначили на работу над малой частью особо секретного правительственного проекта. Ей не говорили ни о проекте, ни о значении ее части работы, но ее мозг, экстраполируя от своего фрагмента, врезался и врезался в тайну. Это была часть какого-то невероятно сложного компьютера, назначение которого, по-видимому, должно быть... должно быть...

Сделав это открытие, она исчезла. Легче всего было переиначить фамилию. Труднее было убедить отца позволить ей занять эту квартиру. Нелегко было также тщательно уничтожить некоторые государственные записи: все копии ее контрактов на работу по военным усилиям и рисунок сетчатки глаза ее, записанные при рождении. Она надеялась, что в общей военной неразберихе ее не найдут. Устроившись в этих двух маленьких комнатах, она стала методически притуплять остроту своего поразительного мозга. Она все больше отделялась от своих книг, пыталась игнорировать военную пропаганду, наводнившую город, принимала как можно меньше решений, и если ей не удалось полностью затупить мозг, она достаточно смазала его остроту.

Она много думала об умершем, гораздо меньше о субтригонометрических функциях и если подходила в воспоминаниях близко к третьему открытию, она тут же начинала думать о чем-нибудь другом. Только бы не закричать, а оставаться молчаливой и спокойной.

На столе лежал смятый плакат, который она однажды сорвала со стены. По зеленой бумаге ярко-красными буквами объявлялось:

У НАС ЕСТЬ ВРАГ ЗА БАРЬЕРОМ

Кли накинула халат, подошла к столу, но вдруг вышла в переднюю комнату, не зажигая свет. Ее платье висело на спинке стула. Она оделась в темноте, вышла в холл и пошла к лестнице. В углах холла заклинилась серо-голубая пыль.

У входной двери она увидела доктора Уинтла, пытавшегося войти. Она открыла дверь, и он ввалился.

– Доктор Уинтл! Что с вами?

– Алкоголь... – колени его разъезжались. – Прекрасный зеленый алкоголь, мисс Решок... но лишнего... Помогите мне подняться... только бы моя жена не услышала.

Кли вздохнула и повела доктора.

– Ох, война – ужасная вещь! – бормотал он. – У нас враг за барьером, а что делается с нами здесь, в Торомоне... Мы должны тяжело работать, чтобы идти вперед к лучшей жизни, но это так трудно... Иногда действительно можно позволить себе... Вы знаете насчет роста производительности всевозможного оборудования? А порядочные граждане не могут ничего этого получить. Вот завтра ко мне придет один больной, волчанкой. Его послал ко мне специалист, которому несколько лет назад я делал кое-какие исследования в этой области и кое-что добился. Но как я могу лечить волчанку без некоторых гормонов? В каталоге Медицинского Центра числится многое для лечения армии, а мне говорят: простите, но неармейские врачи могут получить только минимум лекарств. Что же я скажу этому человеку? Пусть убирается? Что я не могу лечить его? Что я не могу достать лекарства? А у него денег, что соли в море. Я сделаю ему укол, который ему не повредит, и возьму с него деньги. Я честный человек, мисс Решок. Но стараюсь сделать, что могу для своей семьи, только и всего.

Они добрались до квартиры доктора. Он привалился к стене и стал прикладывать большой палец к замку, хранящему его отпечаток, а Кли снова спустилась вниз.

Она вернулась домой в шесть часов утра. За последние два часа хозяин бара навалился на стойку и следил за женщиной в черном платье и с гладкой прической, которая пила только слабые напитки и собирала феноменальные выигрыши с игральных автоматов.

В дверях ее встретила женщина с повязанной шарфом головой: она высыпала мусор в ящик.

– Так рано встали, мисс Решок? Это очень хорошо, встать рано и прогуляться. Сразу видны правильные привычки. С этой войной так трудно оставаться бодрой. Я так хотела бы, чтобы можно было посылать нашим парням письма и посылки; узнать, что там делается, тогда мне было бы много легче. Иногда я желала бы иметь сына, чтобы гордиться... А с дочерьми так трудно. Думаете, она ценит, как мне трудно? Сейчас, когда все подходящие женихи за барьером, девушка должна быть особенно осторожной в знакомствах. Я стараюсь знакомить ее с хорошими мальчиками, а она подцепляет кого попало. Эх, это прямо ужасно! Если девушка хочет преуспеть... ой, надо быть осторожной. Ренна несколько лет встречается с ужасным мальчишкой, Валом Иоником. А вы знаете, где живут его родители? – Она показала в сторону Котла. – А он и с ними-то не живет!

– Извините, – прервала ее Кли, – у меня еще есть дела, так что я пойду.

– О, пожалуйста, пожалуйста! – женщина отступила от двери.

Войдя в квартиру, Кли закрыла дверь и в задумчивости остановилась возле нее.

У него были такие сильные руки... он смеялся своим медвежьим смехом, когда мы следили, как две белки болтают друг с другом на лужайке... В тот день он навестил меня в университете. Он сказал: «Ты можешь выбирать, что хочешь». И я ответила: «Я хочу работать над своим проектом субтригонометрических функций, и я хочу быть с тобой, но если это война...» Война! И он умер! Кли запретила себе думать.

Она закрыла окно, легла, и в мозг снова хлынули воспоминания. Вскоре после доклада она работала на компьютере.

«Нужно ввести мощность для получения информация от полуторных до трех с четвертью килоспик и управления по крайней мере сорока тысячами данных». Она лениво предположила, что это, вероятно, должна быть мощность, чтобы взять информацию непосредственно из человеческого мозга, поскольку энергия мозга неандертальца как раз измерялась полуторами килоспик, в то время, как необычная кора мозга лесных стражей производит энергию до трех с четвертью килоспик. Нет, нельзя делать такие выводы... Позднее она увидела на столе коллеги чертеж выключателя в цепь того же вольтажного дифференциала, чтобы можно было изменить вход на выход. Ввести или вывести до сорока тысяч битов информации непосредственно в человеческий мозг, подумала она. Она решила проблему сорока тысяч данных с помощью трехгранных кристаллов тетрона, приведенных в соответствие с частотой шума. С десятью кристаллами – каждый размером с булавочную головку – она получила систему, могущую управлять шестьюдесятью семью тысячами данных, и очень гордилась этим. Однажды, обследуя дальний конец здания, где она работала, она увидела через открытую дверь несколько приколотых к стене эскизов гротескных воображаемых болотных пейзажей и структурно-невозможных анатомических расчленений. Через две недели распространились слухи, что два художника, работавших в этом здании, подверглись прифронтальной лоботомии по настоянию правительственных психиатров. Еще кое-какие мелочи; посыльный принес те самые эскизы и катушку магнитной ленты в кабинет двумя этажами выше. Возможно, та самая катушка перешла из рук техника к военному чиновнику, когда Кли спросила о рисунках, техник-лаборант ответил: «Их сожгли. Они больше не нужны». Это походило на внезапную ликвидацию всего проекта, а она занялась чем-то другим, первые рапорты об изменении транзитной ленты от проволочной до беспроволочной передачи материи, затем разговор за ленчем го знакомым из совершенно другого департамента: «...работаю на жутком компьютере. Он вводит информацию прямо в мозг с лент. Я не могу себе представить, что человеческому мозгу делать с шестьюдесятью семью тысячами битов информации, а вы представляете?» И еще пара-тройка мелких деталей. И однажды поздним вечером она гуляла у верфей, и ее как ударило: первое – он умер! Второе – в любое место! Третье... Она запретила себе думать, потому что готова была закричать.

Думать о чем-то другом, не вызывающем желания кричать, быть спокойной, быть ничем... Постепенно напряжение оставило ее тело, и она уснула. К вечеру она встала, умылась, поела и вышла купить еды на следующий день. Как-то она разработала новый метод расчета, но забыла его, пока снова не пошла по вечерним улицам.

Крик слева оторвал ее от размышлений. Рядом в переулке раздались шаги, звук падения, опять крик и несколько быстрых шагов. Она мельком глянула в бок и прижалась спиной к стене. Неды!

Двое мужчин и женщина бежали к тому месту, где какое-то количество мужчин затеяло шум. Кто-то отскочил, мужчину ударили ногой в живот, и он покатился по мостовой. Женщина кричала и ругалась, размахивая руками. Кто-то вырвался от дерущихся – девушка с белыми волосами! Она бежала по направлению к Кли, но двое мужчин загородили ей дорогу. Один из них поднял руку, в ней блеснули белые искры. Энергонож!

Кли наклонилась, схватила ведро из-под водосточной трубы и выплеснула воду па мужчину. Энергонож укоротился, окутался паром и только скользнул по плечу девушки с белыми волосами.

Но теперь безопасное место Кли за водосточной трубой было открыто. Девушка, отскочив назад, взглянула на Кли. Боже, подумала Кли, у нее нет глаз! Мужчина с энергоножом бежал к Кли. Его ухмылка напоминала трещину в гнилом плоде кхарбы. Кли пнула его и вильнула в сторону, думая о своих математических расчетах. Он перенес тяжесть тела на левую ногу, и поднял правую, чтобы ответить пинком. Но Кли быстро повернулась к нему лицом, резко ударила краем башмака по верху его правой ступни – он был бос – и одновременно локтем в живот. Когда он упал под ее двойной атакой, она бросилась бежать, слыша за собой легкие догоняющие ее шаги. Она снова повернулась, думая: «сейчас я сама кинусь и вцеплюсь зубами в шею. Он этого не ожидает». Но обернувшись, она остановилась: за ней бежала девушка, и глаза у нее были ярко-голубые!

Беловолосая девушка была под фонарем.

– Бежим, – сказала она. – Вот сюда. Они погонятся за нами.

Они свернули за угол, шмыгнули по двум переулкам и замедлили ход. Кли хотела спросить: «Кто вы?», но девушка в это время сказала:

– А вы здорово деретесь!

Удивленная Кли взглянула на девушку.

– Спасибо. Что с вашей рукой?

– Ничего, – ответила та, прижимая левую руку к правому плечу.

– Вам больно, – сказала Кли и увидела ожог. – Слушайте, я живу неподалеку. Пойдем, я приложу что-нибудь к этому. – И подумала про себя: «И узнаю, кто ты такая».

– Спасибо, доктор Кошер.

Кли вздрогнула, но быстро пошла вперед.

Прикладывая палец к замку, Кли спросила:

– Кто послал вас следить за мной? И называйте меня только по имени.

– Идет, – сказала девушка.

Дверь открылась, и Кли включила свет.

– Как вас зовут?

– Алтер.

– Садись, Алтер, и снимай блузку.

Кли пошла в ванную и принесла оттуда три пузырька, рулончик лепты и марлю.

– Ого, по вашему плечу словно рашпилем проехали.

– Вы, похоже, укоротили лезвие, но все равно оно было еще горячим. Моя рука однажды чертовски пострадала, и ее надо беречь.

– Интересно, где они взяли это оружие. Его имеет только стража и военные.

– Вот у них и взяли, – сказала Алтер и сморщилась, когда прозрачная жидкость полилась на содранную кожу, но расслабилась, когда полилась красная. – Никто меня сюда не посылал, честно.

– Может, я вовсе и не хочу знать, – сказала Кли, но внезапно ее голос потеплел. – Что это? – она коснулась петли из ремешков, на которой висели полированные раковины.

– Это ожерелье. Мне подарил один мальчик.

– Оно было сломано, – сказала Кли, – а потом починено.

– Верно, как и моя рука. Откуда вы знаете?

– С правой стороны на поверхности ремешка надрезы, как будто что-то тяжелое упало на ожерелье и раскрошило раковины на этой стороне. А ваше плечо чуть шире левого. Но я уверена, оно работает хорошо.

Алтер широко раскрыла бирюзовые глаза.

– Так и было. Кое-кто наступил на ожерелье... однажды. А почему вы сказали мне об этом?

– Потому что я наблюдательна, и хочу, чтобы вы поняли это. – Четыре полосы ленты легли крест-накрест поверх марли на плечо Алтер. Кли достала из холодильника свежих фруктов и положила на стол. – Хотите?

– Угу. Спасибо.

Когда Алтер покончите с половиной, Кли сказала:

– Видите ли, если вас послало правительство, мне нечего и пытаться удрать. Но если кто-нибудь другой, тогда...

– Ваш брат, – сказала Алтер, – и Эркор, и герцогиня Петра.

– Брат... – тихо произнесла Кли.

– Он не посылал меня, – сказала Алтер вгрызаясь в плод. – Точно. Но они сказали мне, где вы, и я решила прийти и поглядеть, что вы за особа.

– Ну, и какая же я?

– Сражаетесь вы классно, – засмеялась Алтер. Кли тоже улыбнулась.

– Как там Джон?

– Прекрасно. Все в одном месте.

– За три года я слышала о нем только три раза. Он не передавал письма?

Алтер покачала головой.

– Ну, я рада, что он жив, – сказала Кли, собирая пузырьки.

– То, что они пытаются сделать с войной...

– Я не хочу об этом слышать. – Кли понесла пузырьки обратно в ванную. – Я не хочу ничего слышать об этой проклятой войне.

Когда она вернулась, Алтер была у стола. Она сдвинула смятый плакат и разглядывала блокнот.

– Из-за этого?

Кли пожала плечами.

– Вы изобрели вещь, которая может послать людей через барьер, верно?

Кли кивнула.

– И зачем?

– Совершенно зря.

– Вы можете объяснить, как эта барьерная штука работает?

– Я могу объяснять всю ночь, Алтер, но вы все равно не поймете.

– Жаль. И я не могу слушать всю ночь, потому что завтра я пойду узнавать насчет работы.

– Да? Тогда, я думаю, вы можете ночевать здесь. С какой стати эти неды пристали к вам?

– Я была на улице, и они тоже. У них всегда так.

– Значит, вам негде остановиться?

– Было одно место, где я могла бы ночевать, в гостинице в Котле, но ее разорили. Так что я бродила по улицам. Какое-то время меня здесь не было, я была далеко.

– Где далеко?

– Просто далеко. – Алтер засмеялась. – Вы расскажете, как работает эта чрезбарьерная штука, а я вам расскажу, где я была. И ваш брат был там.

– Договорились, – сказала Кли. – Но завтра.

Алтер легла на диван, а Кли в свою постель. Прежде чем лечь, Кли сказала:

– По-моему, вы вчера шли за мной?

– Правильно, – отозвался голос с дивана.

– И вы вдруг исчезли.

– Правильно.

– Объясните.

– Вы когда-нибудь слышали о жизненной пене?

– Нет.

– Я услышала о ней всего четыре дня назад. И до сегодняшнего утра не брала в руки. Это пигментирующий пластик, набрызгивающийся на кожу. Я покрыта им. Иначе в сумерках вы меня не увидите.

– Завтра вы расскажете мне подробнее.

– Конечно.

Кли села на постели.

– Откуда взялись эти неды? Чего они хотят?

– А вы разве не из недов тоже?

– То есть?

– Из недовольных. Зачем вы зарылись здесь и прячетесь от всех? У некоторых это внутри, а у других снаружи, я думаю.

– Вы, похоже, все знаете, – хихикнула Кли. Ответом ей был громкий зевок.

Что я делаю здесь? – размышляла Кли и думала об этом, чтобы не закричать.

Раннее утро осветило стену красно-золотыми лучами, Алтер вышла из ванной.

– Привет!

– Куда вы собираетесь?

– В цирк. Наниматься на работу. Хотите пойти со мной? Пошли, вам полезно выйти.

Кли встала, умылась и стала закручивать волосы в тугой черный узел.

– Заплетите их, – сказала Алтер.

– Что?

– Почему бы вам не заплести косу? Это гораздо быстрее, и не будет выглядеть так... – она слегка вздрогнула.

Кли снова распустила волосы и разделила их на три части.

Когда они вышли на улицу, воротник Кли был расстегнут, а толстая черная коса перекинута через плечо.

– Куда? – спросила Кли.

– По этой дороге.

Они пошли между домами к Адскому Котлу.

В этом спрессованном краю города свободное место было редкостью. Феерия Тритона («Величайшее на острове, на море и на материке представление») захватила пространство двух кварталов. По одной стороне участка выстроились клетки с пумами, восьминогим бизоном, коричневым медведем, двухголовой лисой, гигантским кабаном. Аквариум на пять тысяч галлонов служил домом для дрожащего осьминога-альбиноса. В другом аквариуме тигровые акулы тыкались носами в стеклянные углы. Стайка ярких воздушных артистов выбежала из одной палатки и исчезла в другой.

– Кто это?

– Работают на трапеции. Они называют себя летающими рыбами. Банально. Пойдем дальше, мне надо увидеть мистера Тритона.

– Они подошли к большому фургону в конце участка с громадным бородатым и пузатым Нептуном из папье-маше на крыше.

– Это шоу-фургон. Знаете, а что, если вам пойти вон в ту палатку и что-нибудь поесть, пока я повидаюсь с мистером Тритоном? Потом я подойду к вам, а сейчас мне на просмотр нужно на пустой желудок, иначе черта с два что-нибудь получится.

Алтер вбежала по ступенькам в большой фургон, и Кли осталась одна. Утро было ветреное и холодное. Она повернулась к кухонной палатке. Над деревянными столами нависал зеленый с желтым тент. На гриле шипел жир. Кли села напротив мужчины, тянувшего похлебку из глиняной кружки. Он улыбнулся, и на лице его натянулась сеть морщин.

Официантка за спиной Кли сказала:

– Давайте, заказывайте, что же мне стоять весь день?

– Что у вас есть?

– Жареная рыба, вареная рыба, рыбная похлебка, молоко и особое блюдо – жареная рыба с яйцами, пятьдесят сотых деньги.

– Особое, – сказала Кли.

– Хорошо, – официантка улыбнулась. – Сегодня оно съедобно.

Мужчина снова улыбнулся и спросил:

– Вы с каким номером? Я – клоун.

В это время рядом с мужчиной села женщина в джемпере с блестками и спросила:

– Новенькая на просмотр?

– О, я... у меня нет никакого номера. Я хочу сказать, что не собираюсь выступать в цирке.

Мужчина засмеялся, а женщина сказала:

– Я заготавливаю контракты, милочка, так что не задирайся.

Официантка принесла заказ. Кли взяла вилку, а клоун спросил:

– Вы наслаждаетесь едой, милочка?

Кли недоуменно посмотрела на него.

– Нет, я не имею в виду ваш вес, я имею в виду манеру, с какой вы смотрите на пищу. – Он повернулся к женщине: – Вы понимаете, что я имею в виду? Когда человек смотрит на пищу, словно проводит специальный опыт, он не заботится о своей фигуре, и понятно, почему. Он толстый и сдержанный; а если он щурится и выпячивает губы – ясно, почему он худой и вспыльчивый. А вот вы смотрели... – он снова повернулся к Кли.

– Заткнись, – сказала женщина. – Ты будешь болтать бесконечно, а мы так и сиди здесь весь день?

Все трое засмеялись. Затем клоун посмотрел куда то за плечо Кли и сказал:

– Ого!

Кли обернулась, на участке поставили трамплин. Беловолосая девушка кувыркалась и вертелась. Тройной кувырок назад, тройной вперед, лебедь, обратный Лебедь, складной нож назад...

– Хороша! – сказал клоун.

Женщина кивнула. Люди на участке зааплодировали. Алтер пошла к кухонной палатке. Рядом с ней шел человек, обняв ее за плечи. Он был немолод, толст, с большой бородой.

Кли встала, чтобы дать им место за столом и, к своему удивлению, увидела, что за другим столом тоже встали. Раздался дружный хор голосов:

– Привет, мистер Тритон! Добрый день, мистер Тритон!

– Садитесь, садитесь, – экспансивно потребовал Тритон. Все сели, а он продолжал разговор с Алтер:

– Так что ты у нас с послезавтра. Очень хорошо. И ты можешь ночевать на участке.

– Спасибо, – сказала Алтер. – Ой, вон моя подруга, о которой я вам говорила.

Удивление оттянуло уголки рта Кли вниз, прежде чем она смогла поднять их в защитной улыбке.

– Ты бухгалтер, правильно? Ну, мне нужен кто-нибудь, чтобы держать книги в порядке. Будь здесь с девочкой...

– Но я... – начала Кли, глядя на ухмыляющуюся Алтер.

– ...послезавтра, – закончил мистер Тритон, – и работа твоя. Доброго утра всем. – Оп сделал паузу, серьезно посмотрел на Кли и добавил:

– Знаешь, мне нравится твоя манера смотреть. Я имею в виду, как ты смотришь на вещи. Доброго утра всем.

– Именно это я и говорил вам, – сказал Клоун. – Но я... – повторила Кли. Мистер Тритон уже отошел. – Я вовсе не ищу работу. Я не думаю...

Алтер подала руку клоуну, женщине и даже официантке, которая поздравила ее. Через минуту она обернулась к Кли, но та уже исчезла.

Она шла, не глядя ни на закоптелые фасады дощатых строений, ни на визжащих ребятишек, ни на башни, поднимавшиеся в центре города. Она просто шла вперед, пока не дошла до своего дома.

– О, мисс Решок, это вы. Как всегда рано. Я всегда говорила, что это очень хорошо – вставать рано... но подумайте, моя дочь Ренна улизнула сегодня из дома на рассвете, и я уверена, что она проведет весь день с этим типом, Валом Ноником. Какие у него виды на будущее? Я, в конце концов, разумная женщина. Что он намерен делась с собой? А вы знаете, что она мне ответила? Он пишет стихи! И только! Ну, просто смешно! Но у меня для нее сюрприз, который, я уверена, выметет из ее головы этого Ноника: я получила для нее приглашение на Бал Лиги Победы. Я полчаса пререкалась с мистером Мулкин. Может, Ренна встретит приличного парня и забудет этого дурака и его дурацкие стихи. И почему этот Ноник не идет в армию? У нас враг за барьером...

– Извините, – сказала Кли.

– Да-да, конечно. Я не хочу задерживать вас. Всего доброго.

У нас враг за барьером... Кли подумала о плакате, валяющемся на ее столе, и он, как стимулятор, условного рефлекса, вызвал:... его сильные руки уверенно обнимали меня и такими же уверенными были его смех и его мудрость... Он умер, «...мы можем послать от двухсот до трехсот фунтов материи куда угодно...» В любое место. Этот компьютер запрограммирован бессмысленно, дико, случайно...

Когда она захлопнула за собой дверь, в горле ее стоял крик. Она прислонилась к двери и старалась отдышаться.

Весь день она пробыла дома, и только к полуночи решила выйти прогуляться.

На этот раз она думала не о своих трех открытиям, а о матери Ренны, о Ренне и о Вале Нонике. Это имя было ей почему-то знакомо. Затем она подумала о докторе Уинтле и его пациенте и о жене доктора. За дверью была ночь, но из цирковых кварталов слышался слабый звон калиопы. Кли вскоре вернулась домой. На следующее утро, заплетая косу и расстегнув ворот платья, Кли пошла по направлению цирка. Когда она подошла к ограде участка, к ней подбежала смеющаяся Алтер и схватила ее за руку.

– Я так рада, что вы вернулись!

– Почему бы и нет? – сказала Кли. – А почему вы не вернулись ко мне домой? Вы могли бы ночевать у меня. Вы меня огорчили.

Алтер опустила глаза.

– Ох, я подумала, что вы рассердитесь.

– Зачем вы сказали мистеру Тритону, что я ищу работу?

– Да, просто мне пришло в голову, что это будет интересно. А вы могли бы отмахнуться от этого.

– Весьма признательна. Слушайте, я надеюсь, что ваш друг, который подарил вам ожерелье, как-нибудь появится. Он намеренно поместил раковины на логарифмически возрастающее расстояние?

– Что? Нет, не думаю... Он сейчас на войне... Эй, я что-нибудь не так сказала?

– Война? Нет... Он не может...

– В чем дело?

– Ничего, – сказал Кли и сжала плечо Алтер.

– Вы уверены, что с вами все в порядке?

Кли вздохнула и опустила руку.

– Уверена.

И они вошли на участок.