Текст книги "Падение башен"

Глава 10

В это утро подъем прозвучал рано. Тил проверил 606-Б перед тем, как машину закатили в танк Погода была теплой, несмотря на густой туман.

– Король умер!?

– В Тороне, во дворце, умер король Оск. Сегодня утром пришел рапорт.

– Ты думаешь, это убийство?

– Не знаю. Я же не видел рапорта.

Слух волной прокатился по лагерю. Хотя никто ничего точно не знал, все решили, что смерть как-то связана с их внезапным движением. Это было удобным объяснением, поскольку устанавливало хоть какую-то причину.

Тил вернулся со склада с мотком провода для 606-Б и обнаружил, что провод там почти сгорел. И увидел Илло, тащившего что-то на плече.

– Что это? – спросил он неандертальца.

– Это указатель. Я спросил Курла, взять ли указатель с нами, а он ответил «Зачем?» И пошел прочь. Ну, а я принес.

– Хорошо сделал, – сказал Тил.

Вернувшись к 606-му, он поспорил с двумя парнями, которые хотели взять машину, не дожидаясь, пока сменят провод. Но затем один из них увидел хлопуна.

– А, ты, значит, тот самый парень, который, как говорят, приручил это существо?

И пока они разглядывали пернатое создание, Тил поставил провод на место, и парни покатили 605-й. Возвращаясь в барак, Тил прошел мимо Торна и Курла.

– Может, это сражение будет последним, – сказал Торн. – Ты упоминал, что был разговор о мире?

– О победе или мире, – сказал Разведчик, – коль скоро король умер.

Тил зашел в хижину, взял рюкзак и снова зашагал по грязи. Он слышал грохот танков, выстроившихся на другом конце лагеря. В его приказе говорилось, что он должен идти к танку ГЗ. Он размышлял, будут ли у него проблемы со взятием хлопуна, когда его окликнул знакомый голос. Перед ним вырос Креветка. С ним был еще кто-то.

– Привет, Тил. Здесь Кудряш.

– А, привет, – сказал Тил, пожимая руки.

– Слушай, Тил, – сказал Креветка, – мы тут малость поспорили насчет тебя и хотели, чтобы ты помог нам разрешить спор, если ты не прочь.

– Конечно, – сказал Тил. – В чем дело?

– Какого цвета у тебя глаза?

Тил свел брови и неловко пошевелился.

– Зеленые. А что? – и тут же пожалел, что спросил.

– Можно посмотреть?

– Я... думаю, да.

Креветка подошел поближе, а Кудряш смотрел через его плечо.

– Вот видишь, я же говорил, – вскричал Креветка. – Зеленые, как и у меня. Это потому, что мы оба с побережья. Там почти у всех зеленые глаза.

– Я не это имел в виду, – сказал Кудряш. – Я говорил о том, что случается в темноте, а не на свету. Давай-ка, иди в тень.

– Слушай, – сказал Тил, – мне нужно идти. Мой танк, наверное, уже готов к отправке.

– Ты на какой танк?

– На третий.

– Прекрасно. Я его водитель. Пошли.

Тил бросил свой мозг в пяти разных направлениях, но везде висел «кирпич», так что пришлось идти к длинному ряду танков.

– Вот мой бэби, – сказал Креветка, похлопав черный металлический корпус.

– Давайте внутрь, – сказал Кудряш, открывая дверцу. Гидравлический трап спустился в грязь. – Там я покажу, что я имел в виду.

Тил вошел в танк за Креветкой и Кудряшом.

– Нет, не включайте. Это главное.

В танке, освещенном теперь только через купол в дальнем конце, Тил встал у стены, а Креветка и Кудряш вгляделись в его глаза. Сердце Тила было как бы сжато пальцами.

– Все в порядке, – сказал Креветка. – Какой, по-твоему, у них цвет?

– Ничего не понимаю, – нахмурился Кудряш. – Там, на учебной базе, как только стемнеет, его глаза выглядели так, словно их вовсе нет.

– Но... у меня зеленые глаза, – сказал Тил. Что-то в нем повернулось, вроде дымчатого кристалла, набитого воспоминаниями, которых он не мог увидеть. – Глаза у меня зеленые.

– Конечно, зеленые, – подтвердил Креветка. – Каким им еще быть у рыбака и сына рыбака?

– Ну, согласен, – сказал Кудряш, и еще раз взглянул. – Верно, зеленые. Наверное, я чокнулся.

Да, подумал Тил, глаза у меня зеленые, были такими и будут. И он удивился, с чего он так нервничал, когда ребята хотели посмотреть. Почему бы глазам стать другого цвета, удивился он. Почему?

– Король в самом деле умер?

– Угу. Я слышал официальный рапорт. Как ты думаешь, это значит, что войне скоро конец?

– Кто знает. Говорят, должно быть большое сражение. Может, оно и решит дело, – Надеюсь. Ох, я бы отдал передние зубы, чтобы вернуться в Торон, только посмотреть, что там делается.

– И мы тоже.

Танк шел по грязи уже час, когда слева донесся звук, как будто размалывались камни. Люди переглянулись.

– Что это? – кто-то спросил водителя. Креветка пожал плечами.

Тетроновый мотор жужжал под ногами. Тил откинул голову к стене. Вибрация почти усыпила его, когда треск раздался снова. Тил открыл глаза и увидел через правое стекло вспышку света.

– Что там, черт побери? – взвыл кто-то. – На нас напали?

– Заткнись, – сказал Креветка.

Затем через инструктажный микрофон в углу прозвучали слова:

– Спокойствие, бдительность, как вас учили. Водители следуют по графику. Остановка по приказу.

Тил ждал, пытаясь унять биение крови. Танк катился вперед.

Через полчаса кто-то сказал:

– Хорошенькое дело – воевать запертыми в проклятом ящике!

– Заткнись, – сказал офицер.

Хлопун спокойно сидел под скамейкой. Тил нагнулся и дал ему кусочек угля. Перья хлопнули его по запястьям.

Когда Тил снова посмотрел в овальное окно, было уже темно. А они все ехали.

– Всем водителям остановиться, – сказал микрофон.

Танк накренился. Тил нагнулся и взял комок перьев к себе на колени. Все глаза хлопуна были плотно закрыты.

– Конвой, на выход, – сказал микрофон.

Люди встали, потягиваясь. Дверь открылась, трап спустился, и Тил в свою очередь вылез. Здесь, можно сказать, было то же самое место, откуда они выехали, только туман был темнее и почти чуть тверже. И в это время раздался грохот. Все глаза повернулись влево: футах в пятидесяти поднялось белое пламя. Воздух внезапно прорезали приказы со всех сторон.

– Танк 4 – влево. Конвой отправляется с рапортом майору Стентону. Конвой танка 3 – за мной!

Тил почти бежал. К нему присоединились двое из другого отряда. Неожиданно их остановили и разделили: Тила погнали влево, а тех двоих направо.

Тил миновал группу танков, когда раздался второй удар, на этот раз далеко. Темно-синий вечер вспыхнул, а затем потемнел.

– Выгружайте мешки с камнями! – закричал кто-то. Тил вовремя повернулся: тяжелый джутовый мешок ткнулся ему в плечо и чуть не сбил с ног. Тил подхватил его, обдирая ладони, передал человеку впереди, повернулся за следующим. Так они составили цепь мешков. Затем три человека размотали колючую проволоку над мешками.

– Эй, вы! Помогите в том конце!

Тил и еще несколько человек побежали. В это время снова грохот и вспышка. Тил закрыл глаза и наткнулся на кого-то. Этот кто-то поддержал его и сказал:

– Держись, зеленоглазый.

Это оказался Кудряш.

Им было приказано класть новую секцию стопы. В плечах Тила, во всем теле выработался ритм: держись сам, хватай, качай, бросай.

– Ложись! – крикнул кто-то.

Тил почувствовал жар справа и упал в грязь. Когда жар ушел, Кудряш схватил Тила за руку, и они побежали вдоль стены. Вдруг Кудряш потянул Тила в углубление стены. Хлопун вкатился туда вслед за ними. Позади них послышался жалобный вой танка с кашляющим, сипящим мотором, а затем тишина.

– Они снабжены 606-Б? – спросил Кудряш. – Я вроде бы слышал его жужжание. Это ведь твоя машина?

– Угу, – сказал Тил. – Но сейчас я не отличу танк от электростанции.

Новый удар заставил их присесть. Затем Кудряш поднял голову и огляделся.

– Вроде бы нас обложили, – прошептал он.

– Похоже на то. На что ты смотришь? Ничего же не видно в тумане.

– Смотрю, нет ли кого поблизости. Слушай, я... я хочу объяснить тебе кое-что, ну, насчет меня. Я сегодня чувствовал себя неловко с этим делом насчет твоих глаз и подумал, что может, надо вроде извиниться перед тобой.

– Давай, – удивленно произнес Тил. Кудряш провел грязной рукой по лбу.

– Черт возьми, – сказал он, смущенно засмеявшись. – В банде недов, с которыми я шлялся в Тороне, я встретил парня, некоего Вала Ноника, чудной такой парень, писал странные стихи. Я хотел показать ему это, потому что он написал бы об этом стихотворение, но он не мог пойти в армию: у него что-то со спиной. Вот я и подумал, что ты мог бы сделать... – он снова засмеялся и посмотрел на свои руки. – Ты никогда не видел никого, кто это делает?

– Что делает?

– Смотри на мои руки.

– Я не по...

– Мы, может, не уйдем отсюда живыми, так что смотри на мои руки.

Тил уставился на согнутые ладони солдата. Сначала они были синеватыми в тумане, затем покраснели, заискрились, прямо над ними засиял огненный шар, отливающий то зеленым, то желтым.

– Смотри, – выдохнул Кудряш. – Видишь...

Шар вытянулся, раздвоился вверху и внизу и стал женской фигуркой. Голова поднялась, на концах крошечных рук зашевелились пальцы. Она наклонилась и покачивалась на цыпочках на его ладони. По его телу пробегали голубые, медные и золотые искры. Ветер (Тил чувствовал его па своем затылке) относил назад ее сверкающие волосы. Она подняла руки и прошептала:

– Кудряш, я люблю тебя, я люблю тебя...

– Разве она не прекрасна... – зашептал Кудряш, и его шепот был как скрежет по сравнению с голосом крошечного гомункулуса. Кудряш глубоко вздохнул, и фигурка исчезла.

Когда Тил поднял глаза от грязных пальцев, Кудряш смотрел на него.

– Когда-нибудь ты видел такое?

– Не-ет... Как ты это делаешь?

– Не знаю. Просто делаю. Я видел ее во сне еще до армии, и однажды подумал: а что будет, если я заставлю ее появиться наяву? И она появилась, как ты видел, в моих ладонях. Я никогда никому не показывал, но при этом всем – он обвел рукой вокруг, – подумал, что должен кому-то показать. Вот и все. – Он опять смутился.

Тил посмотрел на хлопуна: полированные глаза зверька были открыты, и Тил подумал, что эти глаза тоже видели огненную девушку, такую живую, такую реальную.

Танк снова взвыл позади. Тил крутнулся и увидел машину.

– Давай отсюда! – крикнул он Кудряшу.

Кудряш дернулся вправо, а Тил отполз влево. Танк накренился и прошел в дюйме от них. Тил на миг увидел сквозь купол высокую желтоглазую фигуру Курла. Затем танк прошел мимо и проломил каменную стену. Туман сомкнулся за ним и закружился в, отверстии стены.

– Куда, к дьяволу, он прет? – подумал Тил. Группа людей бежала к ним. Тил снова побежал, когда раздался новый взрыв, не так близко, чтобы ослепить, но и не так далеко, чтобы игнорировать его. Тил остановился и в жестком свете увидел Креветку, запутавшегося в колючей проволоке, вся левая сторона тела была сожжена, но по оставшемуся лицу его можно было узнать. Охваченный пламенем, он, видимо, запаниковал и пытался перелезть через стену, забыв о проволоке...

Свет исчез, и Тил снова побежал. Было слишком темно, чтобы увидеть что-нибудь но в его глазах стояли остатки сгоревшей униформы... Краснота сохнувшей крови... Сеть железной проволоки...

Во время затишья потекла первая струйка рассказов:

– Ты слышал, что случилось с Разведчиком?

– Что?

– Он был в том танке.

– Который спятил и пробил эту чертову стену?

– Ну. Его нашли. Он с треском прошел нашу стену во вражье гнездо и прямо размазал все устройство.

– Ну, и что дальше?

– Говорят, танк взорвался при ударе. Разведчик знал, что там гнездо, и что пошлют нас, если оно не будет обезврежено. Он спас нас всех.

– А где сейчас Курл?

– Ты что маленький? Куски этого тапка находятся в радиусе полмили.

Тил прижался щекой к мокрому джутовому мешку и слушал в темноте разговор соседей. Пальцы его перебирали перья хлопуна. Он думал о Курле, Креветке. Почему...

Глава 11

– Мисс Решок! Где вы пропадали? – у крыльца стояла женщина с мусорным ведром. – Я очень рада вас видеть. Не правда ли, как все это волнует – коронация и все прочее? Ох, вы не представляете, через что я прошла! Я так расстроена, что просто не знаю, что делать. Вы знаете, как я обеспокоена своей дочерью Ренной. Не знаю даже, как сказать вам...

– Извините, – сказала Кли. – Я страшно тороплюсь.

– Что произошло. Я в самом деле ухитрилась достать билет на бал грядущей победы, который давал Совет на прошлой неделе в память его Величества. Это было как раз перед тем, как нашелся принц Лит. Конечно, пришлось немало набрехать этой отвратительной бабе в комитете, но билет я получила, и мы сшили замечательное платье Ренне, белое с серебром. Любая девушка была бы в восторге от такого платья. Великолепно! И что же? Можно было подумать, что она собирается на похороны, так она скривилась. Ренна немного рисует, но вдруг ее рисунки стали прямо ужасными, черепа в ветвях деревьев, мертвые птицы и какой-то совершенно отвратительный ребенок корчился на песке, и его вот-вот смоет волной. Мне следовало сразу понять, что дело неважно. Она не говорила, что не хочет идти на бал, но и не интересовалась им. Пойди хоть ради своей матери, сказала я ей. Ты можешь встретить там герцога или барона, и кто знает... Ну, она решила, что это вздор, и засмеялась. Но все-таки в четыре часа утра она надела свое прекрасное платье. Ох, она была так красива, мисс Решок, что я чуть не заплакала. А потом я и в самом деле плакала: она ушла и домой не вернулась. Вечером я получила письмо, что она вышла замуж за этого ужасного парня Вала Ноника, который пишет стихи и живет в Адском Котле. Вы знаете, что его даже выгнали из университета? Она приглашала меня к ним в гости, но я, конечно, не пошла. Она писала, что хочет рассказать мне насчет этого бала, который, в сущности, был не так уж плох. Вы только подумайте: бал грядущей победы «не так уж плох». Ну разве это не ужасно? Кошмар!

– Извините, – сказала Кли, – мне необходимо кое-что взять дома. Простите.

Кли проскочила в холл и там замедлила ход. Она пыталась вспомнить что-то насчет этих имен – Вала Ноника и Ренны. И она вспомнила! Вспомнила то стихотворение и рисунок Ренны. Не напрягая памяти, потому что это относилось ко времени до трех открытий, она поспешила дальше.

Она вошла в свою квартиру и остановилась. Ставни были закрыты. Как в погребе, подумала она. А я столько времени провела здесь! Здесь нет места для акробатов, слишком тесно, чтобы увидеть раскрашенное лицо клоуна, и не слышно... калиопы.

Она вернулась, чтобы взять блокнот со странными формулами, она никогда не думала, что посмотрит на них снова. Но ведь я не думала, что вообще захочу смотреть на что бы то ни было, подумала она.

Она прошла к столу, думая об Алтер, о мистере Тритоне и обо всем красном и золотом, что составляло цирк. Открывая ящик, она положила другую руку на стол, и ее пальцы коснулись смятой бумаги. Она нахмурилась, выпрямилась и расправила бумагу. На зеленом поле горели золотые буквы:

У НАС ВРАГ ЗА БАРЬЕРОМ

Она со злостью разорвала бумагу на куски и бросила их в корзину, взяла их ящика блокнот и вышла из квартиры.

За поворотом холла что-то тяжело обрушилось на пол. Она побежала посмотреть.

– Ох... ох... доброе утро, мисс Решок!

– Доктор Уинтл, сейчас три часа дня, – воскликнула Кли. – Не рановато ли для такого состояния?

Доктор поднес палец к губам:

– Тесс... я не хочу, чтобы моя жена знала... я праздновал...

– О, господи, что вы праздновали?

– Коронацию, конечно. Что же еще? – он пытался встать, и Кли взяла его за руку. – Война кончится, и наши парни вернутся назад. – Он встал и прислонился к стене. – Новый король и новая эпоха, я бы сказал. Вы даже не представляете, как хороша будет эта эпоха! Но вы также не представляете, как хороша была и прошлая эпоха... Кто знает, куда я приду, на какие высоты взберусь.

– О чем вы говорите?

– О своей медицинской практике. Я каждый день получаю новые рекомендации, каждый день.

– Вашему волчаночному пациенту лучше?

– Э-э... которому?

– Ну, первому пациенту, для которого вам было так трудно достать лекарство.

– Тот? А-а, он умер. Насчет этого был небольшой скандальчик, когда кое-кто обвинил меня в неправильном лечении, или еще в чем-то таком. Но доказать этого не сумели. У меня есть знакомство в Совете, так что доказать и не могли бы...

– Я думаю, теперь вы и сами дойдете до своей двери, доктор Уинтл.

– Да-да, спасибо вам!

Цирковой народ бродил по дворцовому саду, ожидая начала празднества.

– Доктор Кошер!

Кли повернулась и увидела Эркора.

– В чем дело?

– Нам нужна ваша помощь.

– Что вы хотите?

– Некоторой информации, – Он сделал паузу. – Не пройдетесь ли вы со мной?

Кли кивнула. Она пошла ко входу во дворец.

– Я не хотел бы вас пугать, но то, о чем я хочу поговорить, будет страшным. Вы поможете нам?

– Какую информацию вам нужно? Я не имею никакого представления, о чем вы говорите.

– Вы-то как раз имеете представление, – поправил ее Эркор. – Иначе почему вы бросили правительственную работу три года назад и выключили себя из мира?

– Потому что я была несчастна и смущена.

– Я знаю, почему вы были несчастны, а что вас смутило?

– Мне кажется, я не понимаю вас.

– Понимаете. У вас очень точный ум, и вы обычно знаете, что говорите. Я спрашиваю вас еще раз, что вас смутило?

– Вы не ответили на мой вопрос. Зачем вам эта информация?

– Это часть информации, которую имеют многие, в основном, члены Совета, и последний король Оск. Имеют ее также многие из лесного народа. Однако, она очень, очень хорошо защищена. Вы – единственная, кто обладает этой информацией, но находится вне защиты.

– Вы очень неточны. Если вы хотите моей помощи, то будьте честны со мной.

– Я сказал вам, что это будет странно.

– Давайте.

– Прежде всего, я могу читать в вашем мозгу. Среди лесного народа много телепатов, у них постоянная ментальная сеть, которая тянется через весь Торомон. Хотя я могу читать мысли, я отключен от этой сети. Полагаю, это потому, что я в некотором роде отступник, у меня другие интересы, а это не всем нравится. Эта часть информации, как я думаю, относится к войне, и, может быть, в самой важной степени, возможно, тайна ее окончания, победы или поражения. Первое, что скрывается в большинстве мозгов – невероятный слой вины. Я должен был бы пробиться сквозь него, но не могу, он под защитой телепатической сети, о которой я говорил. Я пытался получить какое-то объяснение от своего народа в лесу, но, хотя мне не мешали искать моими средствами, ключа я не получил. Вы единственная особа, у кого я могу определить эту информацию, и она не защищена сетью. Эту информацию вы вычислили сами в то время, как другие получили ее от другого и имели с ней дело, можно сказать, на официальном уровне, и поэтому в вас чувство вины даже более сильно, но то, чего я хочу, пылает под поверхностью вашего мозга. Особа, которой мы недавно пытались объяснить кое-что из этого, уверяла, что это болезненная фантазия, но согласилась нам помочь, как в гипотетической проблеме.

Они шли по холлу.

– Если я не защищена, – сказала Кли, – почему вы до сих нор не выкопали это из моего мозга?

– Вы работаете над объединенной теорией поля, и считаете, что это может оказаться великим открытием, я имею большое уважение к вашим мнениям, доктор Кошер. Если бы я стал копать, ваш мозг мог бы получить страшное потрясение, и могли бы пострадать некоторые ваши теоретические способности. Вы должны сами выудить это с моей небольшой помощью.

– Гипотетическая проблема, – улыбнулась Кли. – Я не знаю, реальна она или нет, но я вхожу в игру.

– Прекрасно. Только не пугайтесь. С час назад вы разорвали кусок бумаги и со злостью выбросили его. Почему?

– Откуда вы... Я ничего не рвала... – она была удивлена и растеряна. – Ах, вы имеете в виду... Ну, это был дурацкий военный плакат, и я полагаю... (почему я так расстроилась?)

– Почему вы так расстроились?

– Я не... я хочу сказать, я просто удивилась, откуда вы знаете, что я разорвала этот плакат. Я была в своей квартире, дверь была заперта...

– Вас расстроило не это. Зачем вы принесли плакат домой?

– Потому что... потому что мне не нравилась вся эта военная работа с самого начала. Мне не нравилась мысль, что наши люди умирают за барьером из-за... – она замолчала.

– Нет причины?

– Нет. Из-за моего открытия.

– Понятно. И поэтому вы бросили свою работу?

– Я... да. Я чувствовала себя ответственной...

– Тогда зачем вы принесли к себе в дом этот плакат? Почему ждали все это время до тех пор, пока не решили оставить этот дом, и только тогда разорвали?

– Не знаю. Я была...

– Смущены, да? Что вас смутило?

– Я была смущена, потому что чувствовала свою вину. Я чувствовала себя ответственной за...

Откуда-то нахлынула злость. Какое у него право...

– ...за войну? Но у нас враг за барьером, доктор Кошер. Вы хотите сказать, что вы лично ответственны за весь правительственный и экономический поток, вызвавший войну? Вы должны знать, что здесь работает куда больше факторов, нежели одно ваше открытие.

– По личным причинам!

– Вы имеете в виду смерть вашего жениха, майора Тумара?

– Я имею в виду его смерть на войне.

– Я верю вам, – помолчав, сказал Эркор.

– Это ваше право.

– Сказать вам, почему?

– Вряд ли я захочу это слышать.

– Когда погиб майор Тумар?

– Мне не хочется говорить об этом.

– Он погиб весной, три года назад, при выполнении поручения уничтожить радиационный генератор за Тилфаром. Вы сделали свое открытие обратных субтригонометрических функций и их применение в случайных пространственных координатах три месяца спустя после смерти майора Тумара. Он погиб не за барьером, но на военной службе здесь, в Торомоне. Какое отношение имело ваше открытие к его смерти?

– Но я работала для правительства...

– Доктор Кошер, будь вы другим человеком, вы могли бы впасть в такого рода сентиментальность, но у вас крепкий, эластичный, в высшей степени логический разум. Вы знаете, что не поэтому чувствуете себя виноватой...

– Тогда я не знаю, почему я чувствую себя виноватой!

– Тогда ответьте: зачем вы принесли плакат домой, если бы вы не хотели воспоминаний о войне? И если вы были в ярости, если вы не были согласны со «своей этой военной работой», зачем вы содрали с забора тщательно приклеенный плакат? Почему он лежал скомканный полтора года у вас на столе? Не пытались ли вы себе напомнить о чем-то, что вы открыли, но во что не могли, не хотели верить? О чем-то, как вы сегодня подумали, вам больше не нужно напоминать, разорвать, выбросить в корзину, выкинуть из мозга...

– Но ведь больше никакой войны не будет, – перебила она. – Теперь у нас новый король. Будет объявлен мир, все вернутся обратно и не будет никакой... – она говорила быстро и громко. Они почти дошли до тронного зала. В холле не было ни души. Кли выглядела потрясенной. Что-то лезло в ее мозг, она сопротивлялась, выталкивала это. Но как только давление на мозг прекратилось, он расслабился. И это произошло. Это хлынуло со дна ее мозга, как прибой, как гейзер, вошло в ее сознание и воспарило. Она прислонилась к стене и прошептала:

– Война...

Но Эркор сделал шаг вперед. ЭТО ударило его мозг почти так же жестоко, как и ее. Он пытался отползти от этого.

– Но мы выиграем войну! У нас враг за барьером, но мы можем... – он растерянно оглядывался по сторонам.

– Какая война! – выкрикнула Кли. – Ох, вы не понимаете! КАКАЯ ВОЙНА!