Текст книги "Город призраков"

Трифонов медленно кивнул:

– Дальше будет страшнее.

– А нам не привыкать, – бодро сказал Дивер. Шок его уже оставил. – Дальше идем.

– А этот где? – спросил Владислав. – Сектант?

– Рамена? – Стрый еще раз легонько пнул подделку под Кобольда. – Его, как видишь, нет.

– Ну, ты жив, Стрый, ты с нами. А он...

Дивер стоял у противоположной двери, ведущей в катакомбы, махал рукой. Победа подняла его настроение – Севрюк так и рвался в бой.

– Все равно мы никогда не узнаем, – мрачно сказал Евгений Малахов и зашагал к Диверу.

Влад остался, глядя на разбросанные, издырявленные куклы.

– Столько загадок... – прошептал Влад и пошел к дверям.

– Они были здесь, – четко сказал Хоноров, стоило Сергееву подойти, – ты почувствовал?

– Да, Евлампий, почувствовал. Они меня чуть не убили.

Влад сжал зубы и потащил Хонорова за собой в темноту подземелья.

Широкий коридор уходил куда-то во тьму. Вытертый до полного обесцвечивания линолеум на полу, лампы в жестяных абажурах через каждые пять метров, стальные двери по обеим сторонам. Здесь было теплее, чем на поверхности, – стены плакали прозрачной холодной влагой, и она прокладывала дорожки в бугристом бетоне.

Быстро миновали катакомбы – пустые, темные, множащие звуки шагов негромким эхом.

Ход в пещеры был неприметен и выглядел как еще одна дверь. Не будь с ними Никиты, они, без сомнения, прошли бы мимо этой неприметной, покрытой лишаем ржавчины створки. Но Трифонов уверенно сказал:

– Здесь...

Севрюк подергал ручку – заперта. С отвращением вытер руку от налепившейся пушистой, как кроличья шерсть, плесени. Спросил:

– Дальше что?

Стрый вынул ключи Босха, увесистую связку, и, выбрав наиболее массивный, покрытый ржавчиной, вставил в замочную скважину. Провернул, глухо щелкнуло – и дверь слегка отошла от косяка. Посыпалась пыль.

– Запасливый был Босх, пусть ему вертел кой-куда воткнут там, где он сейчас оказался, – произнес Степан.

– Все для людей делал, – сказал с усмешкой Стрый, толкнул дверь, и она растворилась в узкую штольню с выложенными известняком стенами. Потолок был низок.

Через штольни шли долго – узкие однообразные коридоры, столь похожие друг на друга, что даже Степан, признанный знаток этих мест, зачастую путался и уступал место проводника Никите, который шел уверенно, руководствуясь непонятным своим чутьем. Они не попали ни в тупики, ни в природные ловушки-давилки, появляющиеся, когда потолок штольни уже достаточно обветшал и при малейшем шуме и шорохе был готов обвалиться на голову. В штольнях было тихо и прохладно, и только в глубине породы нет-нет да и скрипело что-то – сдвигались пласты земли. А однажды на полу нашли пустую ржавую банку – шахтерский прообраз керосинок, древний, как Нижний город.

И с каждым новым шагом в глубь земную становилось теплее.

– Ты знаешь, – сказал Владислав Диверу, – эта история с похищенным теплом... Получается, как в сказке про проглоченное солнце.

Дивер усмехнулся, спросил:

– Думаешь, тепло еще будет?

– Будет жарко... если доберемся.

– Тише... – прошептал Никита, – там впереди кто-то...

Сбавили шаг, напряженно вслушивались, но звуки их марша все равно заглушали все остальные.

Прошли еще два десятка метров, и впереди замаячил перекресток – четыре хода, которые под острыми углами соединялись друг с другом. На полу валялся технический мусор, пришедший откуда-то из древних времен, когда разрабатывали эти штольни.

На перекрестке замерли серые звери, глаза их в свете фонаря горели зеленым. С белоснежных клыков капала слюна.

Низкий горловой рык разнесся по штольням, стал многократно дробиться и искажаться, словно в подземелье собрались два десятка маленьких чудовищ.

Дивер прицелился, но теперь уже Мартиков хлопнул по оружию ладонью, отводя ствол:

– Ты что? Это те волки... вон как скалятся, видно – одичали совсем.

Звери сверлили их зелеными глазами, а потом из глубин шахты появился еще один – полупрозрачный, источающий бледно-голубой свет. Тоже оскалил клыки, глядя Мартикову прямо в глаза. Мол – мы больше не вместе, но не подходи, а то не ровен час – вернусь.

– Все равно здесь нельзя стрелять, – сказал Степан Приходских, – крепь дряхлая, в позапрошлом веке делалась. Пальнешь – на голову рухнет.

– Ножики те зря не взяли, – произнес Дивер.

– Вот бы сам и взял, а я к этой погани больше не притронусь, – заметил Стрый, глядя, как волки медленно отходят назад, во тьму. Звери были холеные, откормленные.

Дождавшись, пока звери исчезнут в соседнем тоннеле, Никита Трифонов уверенно вышел на перекресток, как обычно, не сомневаясь – выбрал центральную штольню, там, где на полу просматривались ржавые остатки рельс.

– Здесь они! – сказал вдруг Хоноров.

– Кто?

– Они залезли сюда уже давно. Долго скитались, хотели есть, но выхода так и не нашли. Их же никто не вел.

– Да кто? – спросил Степан.

– Те двое детей, из-за которых закрыли штольни.

Остальные вспомнили старую историю, случившуюся пару десятков лет назад. Тогда в пещерах пропали двое детей. Власти повели себя разумно и велели просто завалить все выходы из пещер на поверхность.

– Они здесь... – сказал Евлампий и был прав.

За следующим поворотом обнаружились два скелета. Кости побелели от старости, а одежда истлела в прах.

Уже много лет эти безмолвные стражи охраняли входы в пещеры. Дети были на верном пути и уже почти смогла выйти из пещер. Благоволи им судьба – они бы смогли пройти лабиринты штолен и выйти на территорию завода, тогда еще работающего и не помышляющего о крахе. Но судьба не благоволила – сила оставила ребятишек как раз на этой границе между пещерами природными и пещерами рукотворными – вечное предупреждение отважившимся зайти сюда сталкерам. Подле одного из скелетов блеклой горсткой угадывались остатки цветов.

– Традиция... – пояснил Степан, – эта как веха, что ли...

И группа оставила скелеты позади. Стены разошлись в стороны, потолок поднялся, пещеры были высоки и обширны.

Никита Трифонов, неслышно шедший впереди, споткнулся на ровном месте и упал бы, если бы Севрюк не подхватил его за шиворот. Лицо ребенка было искажено, глаза закрыты. Душой он был не здесь.

– Они чуют... – мертвенным голосом произнес Трифонов, губы едва шевелились, как у опытного чревовещателя. – Почуяли нас... скоро будут здесь.

– Да кто, Никита? – крикнул Влад. – Чумные, псы, тролли?

– Все... и не только.

Дивер кинул быстрый взгляд на группу. Никита болтался в руке бывшего солдата, как неудачно сделанная кукла-марионетка.

– Нет! – крикнул Влад. – Не успеем!

– Не успеем, говоришь?! – заорал Севрюк, отбрасывая всякую маскировку. – А ну, ПОШЛИ-И!!!

– Куда, псих?! – крикнул Мартиков, но их вояка уже бежал вперед, волоча за собой Трифонова. – Мальца-то куда потащил?!

Влад уже бежал следом за впавшим в неистовство от крушения собственных планов Дивером. Да, это был человек идеи, который, поставив цель, идет до последнего. И странно, на Владислава Сергеева, тихого книжника, тоже стало находить какое-то безумное воодушевление, когда наплевать на все – даже на собственную смерть. Да что там, в такие минуты кажешься себе бессмертным. Дивер заражал своим настроением, и вот уже Влад бежит следом за ним, чтобы успеть, добежать и перехватить взрывчатку, пока те, подземные, не успели дотянуть свои изуродованные лапы. И на бегу Сергеев завопил, сдергивая с плеча оружие.

Бежать – так бежать!!!

10

Если бы летучая мышь, тварь мерзкая и бессловесная, залетела сейчас в гнездовье, страну синих холмов и звенящих рек, покинув родные пещеры, она бы увидела странное зрелище, которое, может быть, напугало бы кожистую тварь, обладай она страхом.

Если бы червь безмозглый выполз на поверхность и узрел это – он забился бы в судорогах и уполз поскорее во глубь земную, спасая свою никчемную жизнь.

Если бы пещерная мокрица, обитатель мутных тинистых водоемов, вынырнула на поверхность, она постаралась бы тут же нырнуть поглубже – туда, куда не доходит свет.

Если бы рядовой чумной житель деревеньки у подножия холма обратил свой непритязательный взор на эту картину, то с криком бы бежал, спасая свою жизнь.

Но они не видели.

И из каждой деревеньки, из маленьких поселений и одиноких хуторов в лесах, из пещер отшельников и черных замков, из густых буреломов – выходили они, разные обличьем, с разным прошлым, а некоторые вовсе без оного, но роднящиеся одним: они все были воинами собирающейся сейчас Армии Исхода. Над полками, что неосознанно начинали идти в ногу, как единый многосоставной организм, витал клич – выражение воли кучки хозяев, властителей и повелителей этого подземного мира:

– Враги – близко!!! Совсем рядом – и пытаются совершить непоправимое!!! Скорей, скорей! У кого есть ноги, крылья или лапы!!! Догнать, перехватить, не допустить!!!

Могучие псы в шипастых ошейниках, продукт черного колдовства над трупами расстрелянных памятной ночью собак, мчались впереди растущего войска. Город был здесь. Настоящий город. Город троллей.

11

В военных тактиках есть так называемый «прорыв на опережение», немудреный прием для самых отчаянных. И если это было не то, что сейчас проделывал отряд Дивера, то тогда и вовсе не было этому способу названия – разве что атака камикадзе.

Дивер несся впереди, как ураган, что-то вопил, Никиту тащил на руках. Владислав едва поспевал, зараженный тем же диким азартом и буйством. Он уже не боялся схватки, теперь он ее жаждал, разом сломав все запреты, презрев страх плоти перед ранениями.

Мельников отстал, с раненой ногой он не мог развить нужной скорости, Евлампий остался возле него. Остальные бежали сзади, подбадривая себя криками. Влада догнал Белоспицын – бледный, волосы всклокочены, глаза горят совсем, как тогда, когда он – науськанный троллями – пытался убить Сергеева в подъезде его собственного дома.

На полном ходу вылетели они в обширную пещеру с высоким куполообразным сводом, как две капли воды, похожим на уменьшенную копию Парфенона, только вместо округлого проема свисал длинный корявый сталактит, по которому каплями стекала вода. Пол был ровный, словно отшлифованный, а в дальнем конце зала струился тот самый черный поток, вернее уже не поток – целая антрацитовая река. Жирные воды вяло текли, скользили по полу, и в результате долгой их деятельности в камне образовалось некое подобие пляжа, выложенного сероватым песком. На этом сумрачном пляже и обреталась потерянная взрывчатка – десятки ящиков, разбросанных тут и там, смотрелись подле черной реки более чем дико.

Они почти успели, не хватило секунд десять, не больше. Дивер еще успел крикнуть что-то воодушевляющее, и из противоположного тоннеля появились первые ряды воинства троллей. Шли они так плотно, что крайние задевали плечами за стены тоннеля. Все до единого воины были нелюдьми – зеленокожими, чешуйчатыми тварями с плоскими, ничего не выражающими глазами. Вооружены были кто чем – топоры, рогатины, какие-то примитивные копья, при ближнем взгляде на которые оказалось, что это просто ржавые арматурины с заточенными концами. Позади чешуйчатых виднелись и вовсе невообразимые твари, и все это бесновалось, орало, курлыкало и посылало проклятья.

Похожий на буйного вождя средневековых викингов Дивер открыл рот и закричал приличествующее случаю:

– Мочи их!!!! МОЧИ!!!

И Влад, умный, тихий Влад, с радостью откликнулся на призыв, открыв огонь по чешуйчатым. Дивер тоже стрелял – длинной очередью, без перерыва, он знал – только так можно остановить идущих плотным потоком врагов. Позади раскатисто загрохотали автоматы Степана, Мартикова и Стрыя.

Бегущие твари споткнулись, добрый десяток, следующий в арьергарде, повалился на пол в корчах, идущие позади запнулись о них, а там, в тоннеле, все шли и шли вперед, не в силах остановиться, движимые злым чародейством. Кровь брызнула на пол, две секунды спустя уже текла ручьями, твари валились одна на другую, руки-лапы дергались, челюсти бессильно щелкали, боевые выкрики сменились стонами раненых и умирающих. На выходе из тоннеля образовалась свалка. Казалось, огромный многолапый зеленый спрут лежит там с десятками глаз и пастей – неродившийся кошмар клиента психбольницы.

– Так их, так! – орал Дивер, надрывая глотку. Это была не битва – избиение, бойня, мясорубка.

Кровь забрызгала стены, по полу лились уже не ручьи – реки, стекали по наклонной, стремясь достигнуть черных вод. Вопли и стоны оглушали, сливались в однородный пульсирующий вопль, как будто здесь, в этом узком ограниченном пространстве пещеры, резвится целая стая мелких птиц. Никита пал на колени и зажал уши руками. По лицу его текли слезы.

В воздухе пахло дымом, паленой плотью, кровью и содержимым внутренностей умирающих чудовищ.

С визгом выскочили вперед и тут же пали трое псов. Пули выдирали целые клочья их вороной шкуры.

От стен тоннеля отскакивала каменная крошка, твари шли в облаке мелкой пыли, она ела им глаза, чешуйчатые руки бессильно терли веки, но остановиться бывшие горожане уже не могли – сзади все напирали и напирали новые полки.

Стреляли лишь пятеро, а на приступ шли тысячи. Гибли, их разрывало на части плотным огнем, отрывало лапы, но сзади шли все новые и новые, и не было им конца. Шли бывшие горожане, которые еще два месяца назад были обычными людьми – друзьями, родственниками, любящими мужьями и женами, отцами и детьми со своими мелкими проблемами, мелкими радостями и горестями.

А теперь они шли и гибли под пулями, не рассуждая, не противясь приказу.

Патроны у Дивера закончились, но вместо того чтобы спешно его перезарядить, бывший солдат крикнул:

– Прикрывайте меня! – И, пригнувшись, чтобы не попасть под огонь своих же, рванулся к взрывчатке.

Никита лежал на полу ничком. В двух метрах от него застыл в уродливой позе один из прорвавшихся слишком близко псов.

Патронов было мало, нападающих – много, и не надо было обладать даром предвидения, чтобы понять – армия троллей была куда многочисленнее, чем оставшиеся у общины боеприпасы.

Сергеев понял это, и бегущий прямо к реке Дивер понял тоже, а остальные не замечали, опьяненные бесшабашной стрельбой. Чешуйчатые кончились – уродливыми трупами все до единого распростерлись они на холодном гранитном полу. Не меньше двух сотен сложило здесь голову, образовав перед выходом в подземный мир почти полутораметровый вал изуродованных тел. Кровь лилась потоками, скапливалась в углублениях багровыми лужицами. Алые ручейки несли ошметки чужой плоти – куски кожи, оторванный палец с изогнутым агатовым когтем, белесый рыбий глаз, с тупым удивлением уставившийся в потолок пещеры.

Люди, теперь уже просто люди, еще не превратившиеся, но с пустыми оболваненными лицами карабкались теперь на вал и, попав под огонь, падали, не меняя удивленно-растерянной гримасы.

Дивер добрался до взрывчатки и вскрыл один из ящиков. Руки его действовали стремительно, с автоматизмом. Вставил детонатор, активировал, вскрыл другой ящик, поставив взрыватель, вскрыл третий...

Кровь дотекла до Черной реки и смешалась, пустила алую, очень яркую струю.

С трубным ревом на вал вскарабкался массивный, покрытый жестким черным мехом монстр – не то кабан исполинских размеров, не то ставший вдруг хищником лось. Черные глаза грозно сверкали. Своей тушей копытное чудовище на долгих три минуты загородило проход и держало его то драгоценное время, пока Дивер устанавливал детонаторы, а потом пало с громом, разрушив вал и пустив вперед свежие силы.

Бойцы Дивера застыли, удивленно глядя на замолчавшее вдруг оружие. Они увлеклись, они забыли, что патроны имеют свойство кончаться.

Монстры и люди прорвались сквозь трупы своих сородичей и теперь уверенно бежали навстречу. Влад опомнился, бросил автомат и побежал прочь.

На выходе он чуть не столкнулся с Мельниковым. Тот отчаянно спешил, но раненая нога никак не хотела бежать. По бледному лицу Сергеева Васек понял, что дело пахнет жареным, и, войдя в пещеру, поспешил открыть стрельбу. Волна наступающих захлебнулась. Полтора десятка упало на пол и покатилось по нему, обильно пятная камень собственной кровью. Дивер оставил взрывчатку и швырнул автомат в стройные ряды накатывающихся монстров – снова пошли чешуйчатые, знакомые полуволки – жертвы проклятья, какие-то студенистые бледные твари – все порождения подземелья были здесь.

Дивер побежал.

Мартиков кинулся вперед, под самый нос тварей, и успел выхватить пребывающего в стране светлых грез Никиту – малец лежал неподвижно, а чужая кровь натекла вокруг него, словно Никита стал жертвой кровавого убийства.

Выбегая последним, Дивер обернулся, взгляд его навсегда запечатлел картину, которая вполне могла стать наглядной иллюстрацией к девятому кругу дантова ада – низкие, увенчанные сталактитами своды, кровавая река на полу, и еще одна, словно вся состоящая из расплавленного вара. И толпы орущих и беснующихся монстров, сплетающихся в один сплошной, источающий вопли ярости девятый вал.

А потом вслед за своим воинством стали появляться они – тролли.

– Севрюк!!! – заорал Владислав на бегу. – Взрыватель где?!!

Тот улыбнулся усмешкой безумца, вздернул левую руку» в которой была зажата пластиковая коробочка взрывателя.

– Пошли, пошли, пошли!!! – орал где-то впереди Мартиков. – Хонорова не забудьте. Оставите – сожрут!!!

Влад бежал, и теперь его переполняло чувство гордости, чувство выполненного долга. Они сделали, они смогли, несмотря на все препоны и ловушки! Они провернули колесо судьбы в свою сторону. О, это был миг абсолютного счастья, гордости собой и теми, кто рядом!

Хоноров беспомощно кричал посередине тоннеля. Его подхватили, поволокли за собой.

Но их догнали. Твари были быстрее, а их маленький отряд из-за хромающего Мельникова не мог бежать с прежней скоростью. Счастье в том, что идущие плотной волной монстры не могли встать в коридоре больше, чем трое в ряд. Они мешали друг другу, некоторые падали – и их тут же затаптывали.

– Ааа!! – заорал вдруг Дивер. Пробравшаяся низами четвероногая тварь впилась ему в ногу, пытаясь перекусить кость. Севрюк выл, как оглашенный.

Влад приотстал, ударил ногой пса по голове, целя каблуком по глазам. Псина на миг разжала челюсти, и Дивер вырвался.

Озверелый чешуйчатый вырвался из толпы, в изящном прыжке достиг Севрюка и впился ему в руку. Тот замешкался, и еще двое так же вцепились в него, оглушающе вереща. Дивер кричал, кричал в панике. Влад заорал, привлекая внимание к Севрюку. Тот шатался, на него наседали. В воплях военного вдруг прорезалась агония.

Влад и Степан подскочили к Диверу, стали охаживать тянущиеся лапы прикладами автоматов, Сергеев дернул на себя дико орущего колдуна и выдернул из толпы обезумевших тварей. Лицо Михаил а Севрюка было в крови, кровь сочилась из рваных ран по всему телу, одежда изорвана. Дивер что-то кричал, но Приходских и Влад потащили его прочь, отбиваясь от наседающих.

– Что?! – крикнул Приходских.

– Взрыватель!!! – орал Дивер. – Там выронил!!! Влад оглянулся – сплошное орущее месиво гадов, чешуйчатые руки, руки белесые с тонкой кожей, человеческие грубые с мозолями, косы, топоры. Не пробраться. Сергеева словно окатило ледяной волной. Он падал, падал сейчас с воображаемого пьедестала. Надежды рухнули, жизнь осталась – и Влад, движимый исключительно чувством самосохранения, побежал прочь. Дивер, похоже, плакал и все порывался вернуться. Остальные бежали впереди, окрыленные своей уже не существующей победой.

Их гнали долго – семерых измученных человек. Они бежали по коридорам, а на пятки наседала галдящая, орущая и немилосердно воняющая толпа. Дивер бежал на подгибающихся ногах, дышал с хрипом, Мельников до боли стискивал зубы – рана на ноге разошлась и стала ронять на холодный пол темно-красные капли, Хонорова тащили чуть ли не на себе, утомился и Мартиков. Жалкое зрелище – воинство инвалидов. Они бросили оружие, оно мешало бежать.

В штольнях стало полегче, узкие стены не позволяли толпе как следует развернуться, кто-то из нападавших падал, и его безжалостно затаптывали, а по содрогающемуся телу шли новые и новые лапы, так что в конце оставалось лишь густо перемазанное кровью месиво. Крупные монстры в штольню не пошли – мешали размеры.

Бежали наугад. Никиты, верного проводника, – теперь не было, и Мартиков опасался, как бы он не искал теперь пути в страну мертвых.

Как они не попали в ловушку или тупик, осталось загадкой, но через полчаса бега они ненадолго оторвались от погони. А впереди замаячила дверь в бункер. Следующий впереди всех Белоспицын проскочил в дверь, приостановился, пропуская остальных, мельком вгляделся в лица – перекошены, глаза широко открыты, но ничего не замечают. Стрыя схватил за плечо, толкнул на дверь:

– Запирай!!!

Стрый тупо смотрел на дверь, потом в глазах мелькнуло понимание, и он кивнул. Задвинул железную створку и с клацаньем провернул замок ключами Босха. Их он так и оставил висеть в замке – на случай, если попытаются открыть изнутри.

Но преследователи не пытались. Уже когда беглецы поднимались через бункер к выходу, на запертую дверь обрушился таранный удар, который наполовину сорвал ее с петель, изогнув, словно смятый бумажный лист. Второй удар вынес ее всю и отшвырнул в коридор.

Погоня не отстала и на поверхности – преследуемая вопящей ордой людей и нелюдей кучка горожан, отважившаяся бросить вызов самим троллям, бежала сквозь заснеженные улицы. Бежала на север.

Твари бесновались позади, вздымали снег костистыми лапами, но чем дальше они отдалялись от выхода из подземелья, тем меньше было у них гонору. Воздух поверхности плохо действовал на них, взращенных под скрытыми туманом сводами. Они начинали сбавлять темп, агрессивность слетала с них, словно мертвый лист в листопад, и все чаще безумные преследователи останавливались и терли глаза. Кто-то упал в снег, да так и остался лежать. Люди, бывшие горожане, один за другим замирали на месте, испуганно оглядываясь. Город страшил их. И воинство встало, тоскливо поглядело вслед удаляющимся беглецам, глухо воя угрозы и неразличимые проклятия. Снег сыпал сверху – такой нежный, пушистый и, когда они падал на чешуйчатые плечи, они содрогались и начинали трястись мелкой дрожью. Белесые глаза мутнели, морщинистые веки щурились.

Злобно воя, подземное воинство повернуло назад. В конце концов, свою функцию они выполнили – оборонили родное Гнездовье от наглых пришельцев. А те, замерев испуганно, глядели, как удаляются их многочисленные преследователи. Уходящие силуэты на заснеженных улицах казались эпизодом полуночного кошмара. Луна прорывалась сквозь тучи и серебрила чешуйки.

Дивер качнул головой и потащился наверх – на холм. Идти здесь было трудно, толстый слой снега связывал ноги, то и дело грозил уронить, и тогда покатишься вниз в облаке мелких слипшихся снежинок и будешь катиться, пока не достигнешь подножия.

Тем не менее они забрались. Замерли на вершине, продуваемой всеми ветрами. Впереди лежал город – темный и почти полностью скрытый снежной пеленой. И нельзя было сказать, что за этим кружащимся пологом скрываются километры улиц, высокие панельные дома, замерзшая речка, перекрестки, тупички, фонарные столбы, лавочки у подъездов и замерзшие палисадники под окнами, игровые площадки и вмерзшие в лед карусели, засыпанные по крышу гаражи, почти все со своими четырехколесными постояльцами, бензоколонки, вокзал, больница и газетные редакции, котельные, дом культуры, кладбище и дачные участки. Все, что было построено сгинувшими людьми за века существования города. Бездна труда и бездна энтузиазма строителей, полагавших, что они первопоселенцы.

Но они не были первыми. И сейчас, стоя на заснеженном, поднимающимся над городом холме, Влад отлично это понимал. Товарищи по несчастью тоже смотрели вниз, ждали, и лица их светились надеждой. А Сергеев должен был объяснить им, что все пропало, но не мог подобрать слов.