Текст книги "Сержант и инопланетяне"

Глава XVIII

– Ну, значит, пришли. – Пробормотал Петрович и стал разглядывать камеру через оптический прицел бластера. То же сделали и остальные. После недолгого созерцания враждебной техники, сообща пришли к выводу, что камера сломана. Находка камеры настроила людей более чем серьёзно. Бойцы прекратили разговоры и двигались осторожно, внимательно ощупывая взглядом каждый сучок. Пройдя мимо сломанной камеры, и ничего подозрительного не обнаружив, отряд вышел на дорожку, уложенную бетонными плитами. Рядом с дорожкой, в кустах, стояла небольшая, в рост человека, будка. Петрович, взяв бластер на изготовку, подошёл к ней, но тут же вернулся и доложил Лонгу.

– Будка для часового. Только её давно превратили в сортир.

Значит дорожка тоже для часовых, а, стало быть, вдоль дорожки камера может быть не одна.

– Согласен. Но, сдаётся, что часовые здесь не ходят. Мунг!

Как часто по этой дорожке ходят люди?

Мунг прошёл по бетонным плитам в одну сторону, в другую, подумал, и, вполне определённо заявил, что недели две, как минимум, здесь никто не проходил.

– Отлично. Выходить будем в этом же месте. Вдруг другие камеры работают.

Дальше идти стало немного труднее. Сразу за дорожкой начинался склон холма и путь отряда лежал на его вершину.

Оттуда, предположительно, можно рассмотреть объект во всех подробностях. Они уже увидели верхушку холма, но возникло неожиданное препятствие. Поперёк пути отряда лежала каменная гряда, состоящая из тысяч довольно увесистых булыжников.

– Это кто ж такое соорудил? – Удивился Петрович.

– И зачем? – Произнёс не менее удивлённый Лонг. Мунг, присев на корточки, что-то разглядывал на земле. Повернувшись к Лонгу, он негромко позвал: «командир». Лонг подошёл. С ним и все остальные. На земле, если присмотреться, можно было разглядеть трёх палый след. Увидев отпечаток, Петрович посмотрел на ПЖ.

– Здесь он. Метров сто.

– Слушайте. Натаскать камни могли, конечно, и динозавры. Но, опять же, зачем? – озвучил Лонг общий вопрос, который всё равно висел в воздухе.

Обходить гряду не стали. Перелезли и вскоре уже стояли на вершине холма. Склон, обращённый в сторону объекта, в своё время был срыт и теперь представлял собой почти обрыв. Отсюда, сверху всё было видно как на ладони. Три дома буквой «П», один несколько в стороне, справа. К этому, который в стороне, примыкала площадка, обнесённая изгородью из высоких железных прутьев. Дом без окон, только под крышей узкие горизонтальные щели. Короче, какой-то каменный сарай. Из него, даже на таком расстоянии, доносилось то взвизгивание, то рычание. Определить, что или кто там находится, так и не смогли. Петрович высказался в том смысле, что у них в батальоне в подобном сооружении держали свиней. Может и здесь что-то в этом роде. Слева, за домами, четыре дисколёта. Три размером с Зорьку и один величиной с патрульный. Судя по листьям, веткам и прочему хламу, скопившемуся на их поверхности, они уже давно не отрывались от земли. Васька точно предположил, над всеми домами натянуты маскировочные сетки. Два дома стоящие перпендикулярно к холму определились как казармы. Обшарпанные стены. Кое-где в окнах вместо стёкол куски пластика. Третий дом, несомненно, штабной. Стены покрашены. Крыльцо с навесом. На крыше антенны. Среди антенн торчала высоченная труба, увенчанная странным сооружением, что-то вроде шара с дырками, стоящего на металлическом блине, ещё и накрытого конусом. Из окон штаба открывался отличный вид. Справа казарма, слева казарма. По центру море. От крыльца до прибрежных скал метров сто пятьдесят.

Пробыв на вершине холма, что-то около двух часов, отряд Лонга вернулся в лагерь. Разглядывая базу, а в том, что это база сомнений уже не оставалось, Петрович не забывал про ПЖ. Динозавр менял своё местоположение, но дальше двухсот метров от отряда не отходил. Исчез он только тогда, когда люди вернулись в лагерь.

Оставленные на хозяйстве зря время не теряли. Они приготовили спальные места для всей команды, собрали внушительный запас дров и приготовили еды на ужин, которой, как оказалось, хватило затем и плотно позавтракать.

После ужина подвели итоги своего разведывательного рейда. Тяжёлого оружия на базе нет. Это хорошо. Дисколёты не на ходу. Это тоже хорошо. Подходы к базе не охраняются.

А это уже замечательно! Детально всё обсудив, связались с Боргом. Лонг включил громкую связь, и отряды провели полезную конференцию. Лонговские добавили некоторые подробности про динозавра. Рассказали про хищное дерево, синюю птицу и видео камеру. Борговские ящеров не видели, а вот в болоте кто-то живёт. Это, в прочем, не совсем болото, скорее сильно заросшее озеро. Получив «добро» на отдых они разбили лагерь и сели ужинать. Тишина вокруг, аж в ушах звенит. Вот тут-то на воду, метрах в двадцати от берега села птица. Только она пару раз клювом в воде пошарила, как вокруг неё образовалась воронка и птицу затянуло в глубь. Вода сразу же успокоилась, а через минуту, вместе с воздушным пузырём на поверхность всплыли перья. И опять тишина.

Немного потрепались на тему купания в местных водоёмах.

Наконец инициативу в разговоре перехватил Петрович.

– Значит так, парни. Мы сейчас здесь всё обсудим, а завтра встретимся на холме и поделимся мыслями. С собой возьмите немного еды, аптечки и, конечно бластеры с запасными боекомплектами.

Лонг выключил переговорник. Недалеко в лесу флейтой посвистывала птица. Чуть в стороне от лагеря кто-то плескался в озере, то ли крупная рыба, то ли какой зверь. Смеркалось. В небе загорались звёзды. Петрович, сидя у костра, помешивал угли. Вокруг огня, кто на охапке травы, кто просто на земле, лежала его команда. Охотники тихо о чём-то переговаривались, а стартовики не отрывали глаз от огня, любуясь улетающими в небо искрами.

– Хорошо-то как! – вздохнул кто-то из стартовиков. – Тишина. Треснула ветка в костре. В лесу взвизгнула птица. Тот же голос произнёс: «А что, Петрович! Вызвать сюда дисколёт, да и прихлопнуть эту базу за раз?».

Петрович оторвал взгляд от костра, посмотрел на звёзды, отогнал от лица какую-то мошку.

– Не согласен. Там солдаты. Люди подневольные. Надо обойтись минимальным кровопролитием. Дисколёт оставим на крайняк.

– Так может, как вы на спутник, «дезу» им запустить?

– Вот это ближе. Тем более, мне кажется, что с моральными устоями у них напряжёнка.

– Тогда ещё проще. Заслать к ним переговорщика. Я, например, могу пойти и объяснить на пальцах, что дважды два не всегда четыре.

Эту беседу отряд слушал молча, но предложение насчёт парламентёра мужиков расшевелило. Пошёл разговор. Идею поддержали почти все, Только Петровичу она оказалась не по вкусу, но он вынужден был согласиться с большинством. Впрочем, и согласился-то он потому, что ему самому не хотелось драки. В итоге решили, утром с отрядом Борга занять боевую позицию и послать человека для переговоров. А вот если у парламентёра не получиться, то вмазать по полной. Миссию переговорщика вызвался выполнить один из стартовиков с номером 98. Нашлись и ещё добровольцы, но выбрали всё-таки его. Хотя бы потому, что именно он выдвинул эту идею.

Ещё когда отряд шёл к холму, Василий доложил, что у него и у Гена высадка прошла нормально, и они приступили к выполнению поставленной задачи. А сейчас Лонг вспомнил про непонятную трубу с конусом и решил проконсультироваться с бывшим воякой. Лонг связался с Австралией и как можно подробнее описал Василию это устройство. Васька уточнил габариты трубы с конусом и на минуту задумался.

– Плохо, братцы! Это робот – караульный. На любое излучение реагирует моментально и однозначно открывает огонь на уничтожение. Работает по площадям. Радиус действия до километра.

– То есть, если я правильно понял, вблизи этой штуки пользоваться бластером нельзя?

– Так точно. Одним выстрелом его не собьёшь. А реакция у него миллисекунды. Так что второй выстрел он сделать не даст. Кстати, там же нельзя пользоваться переговорником.

– Понял. Спасибо. До связи. Ну, как?

Последний вопрос был обращён к Петровичу. Сержант ВДВ сидел на земле, опершись спиной на дерево, жевал травинку и задумчиво смотрел в звёздное небо.

– А никак. Решили парламентёра послать, значит пошлём. А сейчас вот что. Во-первых, сообщи Боргу о роботе. Во-вторых, организуй на ночь караул. И, в-третьих, всем спать. Утро вечера мудренее.

Глава XIX

Вечер. Латурийское солнце спряталось за джунгли. На востоке небосвода стали появляться звёзды. В офицерской комнате штаба двое, командир базы и его заместитель, играли в кости. Играли, почти молча, лишь изредка перебрасываясь короткими фразами или отдельными словами. Много лет вместе. Каждый день рядом. Только на ночь расходились по своим комнатам. За эти годы вечерняя игра превратилась в ничего не значащий ритуал. Настолько незначащий, что они не утруждали себя даже подсчётом очков. Если один говорил «пять», а кость лежала четвёркой, то другой, не споря, сгребал кубики в игральный стакан и делал бросок. Пять так пять. Какая разница!

Когда-то, очень давно, их, выпускников высшей военной школы, доставили сюда на дисколёте для прохождения службы. После бетонных дорожек, пластиковых пальм и душа раз в неделю, море, лес и трава повергли их в состояние эйфории. Они даже не обратили внимания, что тех, кого они заменили, в дисколёт вели под руки.

Время шло. Море надоело. Деревья примелькались. В траве, оказывается, водятся всякие мелкие сикорахи, которые только и норовят, что бы ужалить в самое неподходящее место. Эйфория улетучилась. Остались «суровые военные будни». Утром зарядка и занятия с солдатами строевой подготовкой.

После обеда занятия с ними же, политической подготовкой, то есть пение гимна Абсолютов. После ужина солдат, под присмотром взводных, на уборку территории, а сами играть в кости. Перед сном заполнение «Дневникового журнала». По установившемуся порядку, дежурный офицер вечером должен записать в этот журнал всё, что случилось за сутки. Поскольку офицеров было всего двое, командир и заместитель, эту обязанность они выполняли по очереди. Раньше записи дублировались в компьютер, но он сломался и в центре решили, что присылать новый не рационально. Так что остался только бумажный вариант.

Чистые журналы хранились на складе, в одной из комнат штаба. Кроме них там лежало много всякого барахла, назначение почти половины которого, являлось для командира и заместителя страшной тайной. Но этот факт их только веселил. Заполненные журналы хранились в отдельной комнате с надписью на двери «Архив». Они стояли там, на стеллажах, строго в хронологическом порядке. Первые два, может три года офицеры по вечерам развлекались тем, что читали записи предшественников. Кое-что интересное они из этих дневников узнали. Например, что почти треть офицеров либо сходила с ума, либо сводила счёты с жизнью. А если один из офицеров «выбывал из игры», второго тоже заменяли. Узнали они и, что одно время существовало такое понятие:

«Учебные стрельбы в обстановке приближенной к боевой». Это значит с оружием шли в лес и стреляли в кого попало, птица так птица, зверь так зверь. На базе такие стрельбы были любимым развлечением солдат и офицеров. Так личный состав базы развлекался до тех пор, пока не убили, как в журнале записано, громадное чудовище. Потом ещё одно. И ещё. Такая охота понравилась, трофей-то впечатляет. Но стали пропадать люди. Уйдут в лес шесть человек, вернутся пятеро. Поисковая группа по лесу походит, найдёт изувеченный труп и разломанное оружие. И всё. Чаще ничего не находили. По этой причине походы в лес сами собой сошли на нет. Но появлялся любитель экстрима, с засевшей в голове идеей, что такое чудовище можно добыть и в одиночку. Он-то уж точно. И, взяв оружие, этот экстремал уходил в лес. Может он и находил монстра. Может и убивал его. Этого никто не знает, потому что на базу он уже не возвращался. И искать его не ходили.

В высшей военной школе ученикам внушали, что солдат это только машина для исполнения приказов. Жалеть их нечего. На место одного всегда найдётся другой. Но что-то в воспитательном процессе не сработало. Каждый раз, когда пропадал солдат, настроение у командира падало, и он ощущал в груди некоторый дискомфорт. Не надолго. К утру всё проходило. И всё-таки после очередного ЧП он приказом запретил лесные прогулки. Помогло, но не очень. Самоволка – одна из граней солдатского бытия. Да и при патрулировании периметра солдаты пропадали неведомо куда. Надо заметить, что по периметру стояли видеокамеры, а в караулке мониторы. С течением времени камеры выходили из строя, а центр, вместо того чтобы прислать новые, увеличил личный состав. Солдат дешевле любой видеокамеры, считали в центре. Кроме того прислали свору зверей, специально выведенных генетиками для караульной службы. Для них солдатскими руками построили специальное помещение с площадкой для выгула. Звери обладали огромной силой и отличным чутьём. Поначалу всё шло хорошо. Караульные ходили по периметру с этими тварями. Твари чуяли любое животное, даже самое маленькое за сотню метров и готовы были растерзать любого, от кого по их твариному мнению, исходила угроза для человека с поводком. Караульные стали ходить по двое. Вдвоём, двумя поводками, справляться со зверем легче. На некоторое время ситуация с человеком и животным стабилизировалась. Но не надолго. Видно эти генные инженеры что-то там не додумали. Твари размножались со страшной скоростью, и это притом, что инстинкт подчинения человеку у них стал пропадать. На сегодняшний день в питомнике содержалась стая в тридцать голов. Такое количество поддерживалось исключительно с помощью регулярных отстрелов лишних. Отстреленные шли на корм оставшимся.

Года три назад, на периметре, зверюга изловчилась и порвав поводырей скрылась в джунглях. Узнав об этом, командир приказал в дальнейшем зверей на несение службы не брать и запросил у центра разрешение на уничтожение поголовья. Без зверей во весь рост встала проблема чудовищ и потому командир своей властью патрулирование периметра отменил.

Но всё это было потом. А сейчас, через полгода после вступления в должность новых офицеров, на базе получили приказ о подготовке к принятию молодого пополнения и отправке солдат отслуживших свой срок, в центр. Через неделю дисколёт доставил новобранцев. Отслужившие, по земному дембеля, строем пошли на посадку. Пилот, стоя у трапа считал пассажиров. Как только последний солдат скрылся в люке, он подошёл к командиру.

– Давай сопроводиловку. Так. 48 на борту, 48 по списку. Всё в порядке.

Пока пилот читал сопроводительный лист, командир базы пригляделся и узнал его. Это именно он доставил их сюда полгода назад. Он хлопнул пилота по плечу.

– Слышь, приятель. А ты случайно не знаешь чем занимается тот кого я заменил?

Пилоту явно не понравилась такая фамильярность, но он сдержался и, глядя куда-то в сторону моря, не сказал, а скорее прорычал:

– Да ничем. Отработанный материал. В патрон и в планету. И эти, – он показал на дисколёт, – туда же!

Резко повернулся и ушёл в корабль. Дисколёт улетел.

Слова пилота оказались для офицеров базы очень холодным душем. Вот тогда они и вспомнили, как вели под руки прежних командиров. Значит, те знали, что их ждёт.

В течение нескольких дней все мысли, и разговоры были только об этом. И когда от безысходности стали плавиться мозги, они решили закрыть тему и никогда ни при каких обстоятельствах к ней не возвращаться. Постепенно жизнь вошла в привычное русло. Перспективу «в патрон и в планету» командир с заместителем запихнули в самый дальний закуток своей памяти. С солдатами стали общаться по принципу «пришёл, приказал, ушёл». Вечерами, после ужина, вообще не выходили из штаба. Сидели в офицерской и играли в кости. Со временем и говорить почти перестали. И игра превратилась в ритуал.

Вот и сегодня. Стук кубиков в стакане, стук по столу. Стук в стакане, стук по столу. Наступила очередь командира бросать. Он сгрёб кости в стакан и стал его трясти. Минуту трясёт. Другую. Заместитель нарушил молчание.

– Ты чего?

– Чего, чего! А ничего!

Командир с силой швырнул стакан в стену.

– Что-то должно произойти. Или уже происходит. Чувствую. Вот смотри. Последний пилот удрал. Я прошу у центра другого. Они не присылают, а я не могу заменить караул на точке. Это только начало! Уже больше недели связи с центром нет. У нас всё в порядке. Связь с точкой есть. С центром нет. И опять не всё. За холмом видел камни? Откуда Зачем? Кто принёс? И самое главное. Твой парень говорил, что три дня назад видел дисколеты. Я не поверил. Запросил точку. Они тоже видели. Да ещё говорят, что дисколеты шли со снижением. А неделю назад. Что-то в небе пролетело, мы оба видели. Это не метеор. Это тоже дисколёт! Четыре дисколёта и все мимо нас. Не настораживает? А если базу решили ликвидировать? Какое оружие у боевых дисколётов знаешь? Три секунды и здесь только обгорелые пеньки!

Так долго командир не говорил уже несколько лет. И теперь ему пришлось сделать паузу, что бы перевести дух. Заместитель, поражённый этим монологом, сидел с открытым ртом и выпученными глазами.

– Принимаю решение!

При этих словах заместитель встал, вытянувшись по стойке смирно. Командир продолжал сидеть и, глядя в окно, продолжил.

– С утра проверить оружие. Выставить посты наблюдателей по всей территории. Вновь приступить к патрулированию периметра. В патруле четыре человека. Передать на точку:

«Потенциальная угроза. Повысить бдительность». Всё.

Остальное по распорядку.

– Будет сделано, командир!

Глава XX

С рассветом отряды встретились на холме. Мешки с едой и аптечками сложили у каменной гряды. Запасные боекомплекты повесили на пояса и залегли в кустах, на самом краю обрыва. Лонговцы изложили идею с парламентёром. Борговцы возражать не стали, но один из них, девяносто седьмой, стартовик, категорически заявил, что с девяносто восьмым пойдёт и он.

– Мы всю жизнь рядом, и на учебном, и на стартовом. Если пропадать, то тоже вместе.

Согласились, что двое это лучше чем один, но сначала надо решить проблему «трубы с конусом». Разглядывали её в прицелы, но ничего обнадёживающего не обнаружили. Труба начиналась внутри здания и проходила сквозь крышу, где её страховали растяжки. Пока разглядывали, судили да рядили, из казармы, что справа, выбежало с пол сотни солдат резво протопавших к каменному сараю. В ту же минуту из казармы, которая слева выскочили солдаты, числом около десятка, и разбежались по всей территории. Двое остановились у дисколётов. Один у первого, самого большого, а второй, пробежав всю линейку, у последнего, почти на краю леса. Четверо вошли в штаб. Трое встали в центре площади. У входа в каждое здание замерло по солдату. Все они, и у дисколётов, и на площади, и у дверей, были без оружия. Из левой казармы вышли ещё четверо, но уже с бластерами за плечами, пересекли площадь и, пройдя мимо сарая, скрылись в зарослях.

Едва только солдаты, вышедшие из правой казармы, скрылись в сарае, оттуда раздался рёв множества звериных глоток. Стало понятно, что сарай это зверинец. Солдаты, рассеявшиеся по территории, на шум не обратили внимания. Стало быть, для них это дело привычное. Они стояли каждый на своём месте и только глазели по сторонам. «Посты визуального наблюдения», так определил их Петрович, и он не ошибся.

Если не вся команда, то наиболее активная её часть занималась решением вечного вопроса: что делать? Стрелять нельзя. Идти в рукопашную глупо. Только в зверинце пятьдесят человек да десять наблюдателей. Это у противника уже двойное преимущество в живой силе. А сколько ещё в казармах! «Ничего!» – успокаивал себя Петрович, вспоминая при этом армейскую мудрость, что на любую хитрость есть нечто с винтом, – «что-нибудь да придумаем». Обсуждение прервал неожиданно усилившийся зверский рёв. Из сарая, на площадку, солдаты выводили животных. Обличьем эти твари походили на уаку, но размером в два раза больше. Каждое, двумя поводками, удерживали двое солдат. Выходя, они начинали движение по кругу. Возник хоровод людей и зверей. Те рычали, скалили зубы, рвались с поводков. Поводыри с трудом их сдерживали. А из штаба вышел человек и офицерской походкой, помахивая тонким металлическим прутком, пошёл к сараю и вскоре оказался в центре хоровода солдат и животных. Сначала он стоял и покрикивал на солдат. Затем стал дразнить зверей. Своим прутком он колол или ударял то одно, то другое животное. Те, естественно, пытались ему ответить, но не давали поводки. Офицер при этом весело смеялся.

Пока команда на холме разглядывала зверинец, девяносто восьмой и девяносто седьмой пошептались, подошли к краю склона, и, крикнув «мужики, мы пошли!», съехали вниз на манер суворовских чудо-богатырей. Лонг побледнел. Петрович, глядя вслед, только шевелил губами, то ли благословлял, то ли матерился.

Движение на холме заметил один из центровых наблюдателей, но от неожиданности никак не отреагировал. Он замер, уставившись на склон, где только что кого-то видел.

Внизу парни встали, отряхнулись и, обойдя здание штаба, подошли к крыльцу. Наблюдатели в центре площади смотрели на них, разинув рты. Честно сказать, они просто испугались. В своей жизни другой одежды, кроме серебристых комбинезонов, они не видели. И никогда не видели на этой планете никого кроме своих. А тут чужие в зелёном с пятнами. Наблюдатель у штабной двери вообще в этот момент любовался выгулом зверей. Все-таки, какое никакое, а развлечение. Девяносто восьмой похлопал его по плечу.

– Эй, приятель! Командир у себя?

Парень повернулся, вытаращил глаза и замотал головой. Мотать, с перепугу, пытался во все стороны сразу. Парламентёры, понимая, что толку от него не будет, вошли в штаб. В офицерской комнате, у стены, стояли четыре солдата. Руки за спиной. Ноги на ширине плеч. На лицах выражение смертельной скуки. Командир стоял у пульта видео контроля, методично нажимая все кнопки по очереди. Пульт давно бездействовал, последняя камера сломалась год назад, тогда же его и обесточили. Так что, смысла в действиях командира не было никакого.

Дверь распахнулась и в комнату вошли двое в зелёных комбинезонах. На лицах солдат выражение скуки сменилось выражением крайнего удивления. Лицо командира, скорее всего, не изменилось. Он стоял спиной к двери и его лица ни солдаты, ни парламентёры видеть не могли. Он так же тупо продолжал жать на кнопки, хотя не слышать, как вошли двое, не мог.

– Командир! А мы к тебе. Поговорить надо.

Рука офицера с вытянутым указательным пальцем зависла над клавиатурой. Он медленно, очень медленно, как бы не веря в происходящее, повернулся и посмотрел на вошедших.

Лицо его побледнело. Не просто побледнело, а стало белым, как фарфоровая тарелка без росписи. Парламентеры даже слегка опешили. Постепенно лицо стало краснеть. Кровь поднималась от шеи. Залила подбородок, щёки, лоб. Дыбом поднялись волосы. Лицо стало уже бордовым. Глаза округлились, рот открылся, и командир базы закричал.

– А-а-а! Предатели! Не хочу! В арестантскую!

От этого крика солдаты пришли в себя и, схватив парламентёров, затащили их в маленькое помещение с дыркой под потолком вместо окна. Как только все шестеро, два парламентёра и четверо солдат, оказались в арестантской, командир, не переставая орать, захлопнул за ними дверь и задвинул засов. Не обращая внимания на крики и стуки запертых, он, схватив свой офицерский бластер, выскочил из штаба на площадь.

А на холме решение вопроса «что делать?» получило конкретное направление. Надо выручать парней. Внезапно, один из охотников, который не принимал участия в обсуждении, а продолжал через прицел смотреть на зверей, подал голос.

– А между ног-то у них хозяйство о-го-го!

На лице Петровича нарисовалось возмущённое удивление:

«Надо же! Все тут головы ломают, а он гениталии у этих кабысдохов разглядывает!». Но моментально возмущение сменилось, как бы это сказать, лучом озарения, а в глазах мелькнуло что-то мальчишеское. Петрович рванул к своему мешку. Развязал и перевернул. Всё содержимое оказалось на земле. Он схватил небольшой мешочек, аптечку скомплектованную Фросей, раскрыл, что-то достал из него и сунул в карман. Бросив остальное на землю, крикнул Мунгу:

– Подготовь двоих, троих и всё что надо. Начнётся шухер, пошлёшь их на крышу. У самой трубы мёртвая зона. Бластерами пусть срежут. У вас минут десять.

Ничего больше не говоря, он, чуть ли не прыжками, скрылся за каменной грядой.

Мунг объяснил задачу двум молодым парням, те сбегали в лес и принесли длинную жердину с сучьями. Сев поближе к краю обрыва, стали ждать приказ. Мунг, ломая голову, что же такое «шухер», сквозь прицел рассматривал территорию базы.

– Вижу. Он в траве. Ползёт к площадке.

Кроме Мунга никто ничего не разглядел.

– Он остановился. За двумя камнями. До площадки метров десять.

Когда поднимались на холм, Петрович заметил на склоне песчаную проплешину. Как она образовалась, не суть, но сейчас он бежал именно к ней. Есть песок, есть и камни. Он не ошибся. Набрав камней с пол кармана, бросился к кустам, на бегу открывая «ножичек». Так ласково называл этот инструмент только Петрович. Его друзья именовали «ножичек» не иначе как «складной ятаган». Или просто «ятаган». За размер.

В кустах Петрович срубил «ятаганом» нужную ветку, обрезал, очистил и достал из кармана то, что нашёл в аптечке – резиновый бинт. Обрабатывая ветку и разрезая резину, он удовлетворённо бормотал себе под нос: «Молодец, Фроська! Ай, молодец!».

Ещё через пару тройку минут, он мчался в сторону зверинца.

Заняв удобную позицию за двумя, рядом лежащими камнями, зарядил рогатку, именно её он только что сделал, а гениталии действительно быку впору, прицелился и выстрелил. Эффект превзошёл его ожидания.

Зверюга от боли взвился вверх метра на три, вырвав из рук солдат поводки, приземляясь порвал глотку одному и впился в руку другого. Остальные звери без промедления поддержали своего товарища. Они бросились на солдат и друг на друга. Они рвали и убивали. Три зверя набросились на офицера. Крики, рычание, рёв. Струи крови, клочья серебристой ткани и шерсти. С людьми звери расправились быстро. Никому не удалось спастись. И тогда началась битва животных. Длилась она долго. Генетики позаботились о живучести этих тварей.

На холме все окаменели. Все кроме Мунга. Бывалому охотнику хладнокровия не занимать.

– Это и есть «шухер». Давайте на крышу.

Парни скинули свою жердину вниз и тем же способом, как и парламентёры, оказались под обрывом. Через мгновение они стояли у трубы. Наблюдатели может, и увидели бы их, но все смотрели на звериную площадку. Прибежали даже те, кто стоял у дисколётов. Оценив обстановку, парни спокойно стали резать трубу.

Из штаба с небольшим офицерским бластером в руках, выбежал командир. Он выбежал так стремительно, что моментально оказался на середине площади, где должны были бы быть наблюдатели. Командир крутился на одном месте, размахивал бластером, и вопил что-то невразумительное. Ещё бы! Звери взбесились. Наблюдателей нет. На крыше двое в зелёном. Он на вскидку выстрелил в этих, на крыше, и промазал. Робот караульный тоже выстрелил и попал. В центре площади образовалось чёрное пятно. Командир испарился. Это был последний выстрел робота. Труба, с грохотом, упала. Петрович, к этому моменту, оказавшийся среди своих, скомандовал:

– Лонг слева! Борг справа! Обходим штаб. Вперёд!

Не смотря на то, что происходило на зверской площадке, команду заметили. Какой-то, самый здоровый, детина заорал, что принимает командование на себя. И когда нападавшие оказались внизу, из казарм выбежали солдаты с бластерами в руках и сразу же, на бегу, стали стрелять. Это было ошибкой. Обрыв образовался, когда ровняли площадку под строительство базы. Места оказалось мало и, что бы его увеличить, срезали часть холма. Произошло это очень давно, но и сейчас под обрывом возвышались кучи земли, поросшие травой и кустами, громоздились камни. Кое-где выросли деревья. Люди Петровича залегли за естественные укрытия и открыли ответный огонь. Стреляли в первом режиме, то есть, используя минимальную поражающую способность оружия. Солдаты, сообразив, что зелёные тоже стреляют, попадали на бетон площади и стали вести огонь из положения «лёжа» во втором режиме. Судя по результатам, стрелковая подготовка находилась у них не на высоком уровне. Потерь в команде Петровича не замечалось. Зато охотники, впервые взявшие в руки бластер три дня назад, оказались на высоте. Изрядное количество защитников базы уже не принимало участия в военных действиях… Кто-то действительно получил заряд, а кто-то сачковал, используя ситуацию.

И всё-таки, серебряное воинство, подгоняемое воплями того, самого здорового, медленно, ползком, но приближалось к штабу. Петрович уже был готов скомандовать «переход во второй режим», чтобы остудить их наступательный пыл, как вдруг на площадь упал камень. Да не какой-нибудь, а довольно увесистый булыжник. Потом ещё один. Ещё. И камни с силой пушечных ядер посыпались на защитников базы. Булыжники летели сверху, с холма. И летели они исключительно в ряды серебристых. Если камень попадал в солдата, тому только и оставалось прилечь на бетон и успокоиться.

Если же булыган пролетал мимо, то от этого воинам было не легче. Возникали два варианта. Первый, когда камень ударялся о бетон, отскакивал и, всё-таки кого-нибудь находил. Второй, это когда камень опять же ударялся о бетон и разлетался на сотни мелких осколков. Попадание такого осколка жертве радости не доставляло.

Команда Петровича, из-за местоположения под обрывом, не видела, кто же оказал им эту артиллерийскую поддержку. Но где-то в подсознании высветилась догадка. Конечно же, на холме, по краю обрыва, цепью выстроились динозавры. Не все. Десяток. Очевидно, самых сильных. Остальные подносили им «снаряды» из той самой каменной гряды.

Один камень скользнул по башке новоиспечённого командира и раскололся. Парень же только тряхнул головой, но инстинкт самосохранения сработал, и он, развернувшись, на карачках пытался стартовать в сторону казармы. Но то ли это случайность, то ли у ящеров так проявилось чувство юмора, но второй камень, побольше, угодил ему в задницу. Да так, что этот здоровяк метра полтора пропахал носом по бетону. В битве наступил перелом. Солдаты, побросав бластеры, прикрывая головы руками, бросились к казармам.

– Лонг в левую казарму! Борг в правую! Разоружить и обезвредить! Двое за мной! – скомандовал Петрович. Сам с двумя стартовиками вбежал в штаб. Одна комната, другая, третья. Никого нет.

– Парни! Где вы? – не выдержав, закричал Петрович.