Текст книги "Сержант и инопланетяне"

Глава XXII

В лагере команда расположилась поужинать, уже стало смеркаться, но сели так, чтобы видеть караулку. Васька, опершись спиной о дерево, жевал вяленое мясо с хлебом, запивал еду морсом и рассуждал вслух.

– Они сейчас распробуют. Выпьют по две, три ягодки. Расслабятся. У них начнётся веселье, можно сказать, праздник.

Рассуждая так, Васька вспоминал гулянку на Меркурии. А вот судя по выражению лиц охотников, поглощавших пищу сосредоточенно и молча, они Васькин оптимизм не разделяли. Жизненный опыт им что-то нашёптывал. Стемнело. Включилось уличное освещение. Трапеза разведчиков заканчивалась, а в караулке всё ещё ничего не происходило. По этому поводу Васька высказал недоумение.

– Странно! – сказал он.

– Сейчас начнётся, – успокоил Ушуг, охотник. Он среди своих славился потрясающе тонким слухом, и сейчас что-то уловил со стороны караулки. Ушуг оказался прав. Разорвав тишину тропического вечера, из караульного помещения, вместе с окном, кто-то вылетел.

– Начальник караула. Воздухом вышел подышать. – Прокомментировал Ушуг. Нельзя сказать, что у вылетевшего посадка была мягкой, скорее наоборот. Перед вылетом его кто-то сложил пополам и окно он вышибал седалищем, на которое и приземлился. Придя в себя, начальник караула, Ушуг угадал, это был именно он, вскочил и с диким рёвом кинулся в дом. Дверь находилась с противоположной стороны, и как он вошёл в караулку разведчики не видели. Зато увидели, как он снова вылетает из окна. Теперь уже головой вперёд. Судя по времени между стартом в дом и вылетом из дома, начальник караула внутри здания препятствий не встретил. Скорее даже получил чью-то помощь в плане ускорения перед полётом. Упав в этот раз плашмя, начальник выругался, погрозил кому-то кулаком и, сунув этот кулак себе под щёку, уснул на травке. В караулке в это время начинался капитальный мордобой. Дело происходило внутри помещения и разведчики ничего не видели. А вот Ушуг по звукам определял, что там происходит и взял на себя обязанности комментатора.

– Кто-то получил в морду.

Ушуг помолчал, прислушиваясь.

– А это в глаз припечатали. Бьются, но как-то лениво. Через небольшой промежуток времени.

– Входят в азарт. Лупят уже не по детски. Дальше комментарии пошли почти без перерыва.

– Хороший удар. Похоже, что в ухо. А это табуретом по темечку. Неплохо. Стол ломают. Умеют же люди веселиться! Бьются ножками стола. Сейф уронили на кого-то. Дверь выломали. Устают. Минут через пятнадцать можем идти в караулку.

Не через пятнадцать минут, а почти через час, солдаты всё-таки утихли и Васька со своими парнями пошёл к караулке. Под окном сладко спал начальник. Во сне он причмокивал и даже улыбался. Детское лицо и пухлые губы как-то не вязались со следом кулака вокруг левого глаза. Решили пока его не трогать и вошли в дом.

В то время когда гремел «капитальный мордобой», Ген по переговорнику поинтересовался что происходит. Они от караулки находились дальше и у них не было Ушуга. Васька описал ему ситуацию и пригласил, когда всё стихнет, вместе осмотреть место события. Ген принял предложение и в дом входили уже обе группы. Там они увидели картину, как сказал бы Петрович, достойную кисти художника. Равномерно распределённые по всем помещениям на койках, на столах, под столами, вдоль стены и по центру лежали пьяные солдаты. Некоторые, самые крепкие, сидели. Двое таких крепких устроились у стены, где судя по следу на полу, раньше стоял сейф, и один из них доказывал другому, что из положения лёжа стрелять удобнее. Его собеседник не спорил, он спал. Это обстоятельство оратора ничуть не смущало. Посредине комнаты лежал сейф. Из под него торчал торс в серебристом комбинезоне. Голова, растущая из этого торса, спала и даже храпела. Двое разведчиков, с трудом, но придали сейфу вертикальное положение. Лежавший под ним солдат, не просыпаясь, перевернулся на другой бок и облегчённо вздохнул. В другой комнате, в углу, сидел парень и старался подуть себе на ухо. Оно у него светилось как расплавленный чугун и размером напоминало мужскую ладонь. Здесь же на полу лежала дверь. Не надо быть плотником, чтобы понять, её не выломали, её открыли не в ту сторону. В аппаратной, на пульте видео наблюдения, не осталось ни одного целого монитора, а на полу лежал сплющенный компьютер. И без следопытов было понятно, что его долго и старательно топтали ногами. Пол во всём доме покрывал ковёр из битого стекла, кусков пластика и рваной бумаги. Разведчики, разглядывая следы побоища, удивлённо покачивали головами.

– Вот это повеселились!

Закончив осмотр и, убедившись, что обошлось без смертоубийства и даже без особого членовредительства, разведчики стали переносить тела в койки. Без сантиментов брали за руки за ноги и несли в спальное помещение. Некоторые, из крепких, до коек добрались самостоятельно. Убедившись, что все уложены, и под столами никого не осталось, парни собрали всё оружие и ушли в свои лагеря. Только рассвело, обе группы стояли на площадке перед караулкой. В дом вошли Васька и Ген. Большая часть солдат ещё спала. Некоторые же бродили по комнатам в состоянии похмелья и сильного изумления. У окна, посматривая на себя в осколок зеркала, скучал командир: «Техника разбита, мебель сломана, оружие пропало! Это расстрел!». За спиной послышались шаги. Командир обернулся. От неожиданности он уронил мокрую тряпку, которую прижимал к подбитому глазу. Перед ним стояли двое незнакомцев в зелёных комбинезонах и с оружием.

– Здорово, командир! – сказал один из них, лопоухий и с веснушками. Второй ничего не сказал, только плотнее сжал губы. Ген еле сдерживался, чтобы не расхохотаться. У командира, оказывается, и второй глаз получил своё. Вчера они этого не заметили. Командир выглядел, будто ему надели очень большие синие очки, а в середине стёкол просверлили дырочки для глаз.

– Вы кто?

– Потом расскажем. Сейчас поднимай своих бойцов и выводи строиться.

У Васьки прорезался командный голос. Это было настолько неожиданно, что Ген с удивлением посмотрел на него. Зато начальник караула оценил начальственный тембр, резко, насколько позволяло состояние, вскочил с табурета и истошно завопил.

– Подъём! Быстро! Быстро! Подъём! Пятнадцать секунд! Время пошло! Выходи строиться!

С такого «бодуна» в пятнадцать секунд не уложились, несмотря на то, что лежали одетыми. Солдаты, качаясь и спотыкаясь, вывалились на улицу. Одного, которому сейф упал на ноги, товарищи выволокли, держа под руки. Васька, из гуманных побуждений, приказал вернуть его в койку. На это тоже ушло время, но, в конце концов, караульная команда выстроилась в две шеренги перед входом в казарму. На правом фланге пристроился командир. Васька стоял перед строем, покачиваясь с пятки на носок, это движение он подглядел у Петровича, и разглядывал этот, с позволения сказать, гарнизон. Разбитые физиономии, порванные комбинезоны, на некоторых лицах отпечатки обуви. В душе Васька веселился, но виду не показывал. Зато у него за спиной стартовики и охотники хохотали от души. Солдаты видели, что эти в зелёном смеются над ними, но сообразить почему, не получалось. Мыслительный процесс, в таком состоянии, вещь совершенно невозможная. Васька решил помочь доблестным воинам и, отойдя к левому флангу, скомандовал: Равняйсь! Смирно! Первая шеренга пять шагов вперёд. Шагом марш! Кругом! Вольно. А теперь полюбуйтесь на себя.

Одна шеренга разглядывала другую, внимательно изучая следы вчерашней гулянки.

На некоторое время установилась тишина. Затихли и разведчики, ожидая чем кончиться это представление. Неожиданно кто-то из солдат хмыкнул, кто-то хихикнул, и их прорвало. Они корчились от хохота, приседали, показывали друг на друга пальцами. Головная боль отошла на второй план. Васька, выждав несколько минут, подозвал к себе командира.

– Успокой команду. Всем умыться. Привести себя в порядок.

После завтрака уборка. В помещении и на территории. Чтоб всё блестело! А мы пойдем, посмотрим, что тут ещё есть кроме вас. Разведчики разделились на четыре группы и разошлись осматривать посёлок.

Одна группа пошла, осматривать весьма непрезентабельного вида здание, стоящее метрах в тридцати на юго-восток от караулки. Оказалось, что это хозяйственно бытовой комплекс с душевыми, прачечной и столовой с синтезатором пищи. Этот же синтезатор мог, при необходимости, изготовить и солдатский комбинезон. Стартовики стали проверять оборудование, всё ли работает, одновременно демонстрируя охотникам возможности техники. Душ охотников не удивил. У них в деревне имелось нечто вроде, а вот в возможности автоматической прачечной они даже поначалу не поверили. Пришлось самому неверующему снять с себя одежду и запихнуть в приёмник стиралки. Пока машина шипела, ворчала и булькала, проверили синтезатор. Про его кулинарное творение охотники высказались однозначно: Это не съедобно! Пока испытывали синтезатор, стиральный агрегат выбросил на специальный столик выстиранную и высушенную одежду неверующего. Полный восторг.

– Нам бы в деревню такую машину.

– Будет, парни! Теперь всё будет.

Вторая группа отправилась на северо-запад, в сторону странного сооружения состоящего из двух громадных цилиндров, каких-то ребристых панелей и ещё кучи всяких прибамбасов. Всё это связывалось между собой несчётным количеством труб разных диаметров. Даже стартовики, люди технически грамотные, не сразу поняли, что это опреснитель. Один цилиндр служил ёмкостью для морской воды. Обнаружили даже трубу уходящую под землю в направлении моря. Другой цилиндр представлял собой ёмкость для пресной воды. Всё бы ничего, но опреснитель не работал. Цилиндры звенели пустотой. Не работал он не потому, что сломался, нет, его кто-то отключил и перекрыл вентили. Рядом с опреснителем тихонько гудел металлический ящик, метра, два в высоту. В одной из его стенок оказалась дверца, закрытая на элементарный шпингалет. Внутри стоял насос. Он работал. Разглядев конструкцию, парни пришли к выводу, что насос качает воду откуда-то из недр планеты и гонит её в систему водоснабжения городка. Нашли они и ещё одно устройство. Тоже ёмкости, трубочки и насос, не такой как на скважине, но всё-таки. Выбираясь из земли, к нему подходили две совершенно одинаковых трубы. Как и опреснитель, это устройство оказалось не действующим. Парни махнули рукой, раз выключено, значит и не надо. Территория, окружавшая опреснитель и тянувшаяся до моря, была когда-то парком. Всё ещё угадывались аллеи, встречались остатки беседок и следы цветников. На краю парка, ближе к центру городка, разведчики увидели две ямы. Одна, прямоугольной формы, в длину метров сорок, а в ширину около двадцати пяти… Вторая по площади примерно такая же, но не правильной формы. Их дно, стенки и даже некоторое пространство вокруг, покрывала низкорослая, густая, тёмно зелёного цвета растительность.

Кто-то из охотников, успевший насмотреться земного видео, догадался: «Так это же бассейны! Только они брошены и заросли». Таким образом, решилась проблема третьего насоса около опреснителя. Это был фильтр для воды из бассейна.

– Ничего, вычистим. – с уверенностью в голосе сказал кто-то из стартовиков.

Третья и четвёртая группы занялись осмотром большого, по латурянским меркам огромного, здания, стоявшего за площадью, фасадом на море. Шесть этажей, четыре подъезда. Осмотр начали, естественно, с первого этажа сразу двумя группами. В первом помещении оказался тренажёрный зал. Тренажёры как тренажёры. В принципе ничего интересного. Но если на стартовом тренажёры имелись, то охотники видели такое впервые. Они попробовали тренажёры в действии, выпачкались в пыли, и расценили эти железки как своеобразные игрушки. При их образе жизни физических нагрузок и так хватало.

Во втором помещении стояли ванны и столы с нависшими над ними манипуляторами. С такой техникой не только охотники, но даже и стартовики знакомы не были. Помогли надписи. Именно по ним определили, что это массажный кабинет, а ванны не просто ванны, а гидромассажные.

В третьем помещении располагался бар. На полках, в специальных гнёздах, стояли графины из прозрачного материала, похожего на хрусталь. Возможно, это он и был.

На столах и стойках красовались рюмки, фужеры, стаканы из цветного стекла, тарелки и чашки из тонкого фарфора с великолепным орнаментом. Мебель. Никакого пластика, только резное дерево всевозможных оттенков и очень красивой структурой, отличной выделки кожа. В окнах витражи, на стенах старинные картины. Вся обстановка дышала роскошью. Потёртости на креслах и столах говорили где, в основном, проводили время обитатели дома. Потёртостей в тренажёрном зале разведчики не заметили.

В четвёртом помещении по стенам прилепились просторные душевые, а в центре находился большой круглый стол с зеркалами. Вокруг стола стояли несколько парикмахерских кресел.

Осмотрев первый этаж, разведчики вновь разделились на две группы и приступили к осмотру этажей. Одна группа взяла на себя первый и второй подъезды, а вторая подалась в третий и четвёртый. В подъездах на каждом этаже, начиная со второго, лестничный марш оканчивался в небольшом холле, куда выходили двери четырёх квартир и лифта. Все квартиры по планировке были похожи как две капли воды. Мебель тоже была совершенно одинаковой. Отличались квартиры только наличием личных вещей человека когда-то жившего здесь. Разбросанная по комнате или висевшая в шкафах одежда. Лежащие на столах документы, слежавшиеся и покрытые толстым слоем пыли. Ещё кое какие мелочи. Создавалось впечатление, что жилец ненадолго вышел и не смог вернуться обратно.

Осмотрев «достопримечательности» городка, разведчики собрались в помещении бара. Туда же перенесли имущество из лагерей, включая и оружие караульных. Бар выбрали исключительно из-за удобной мебели и наличия кухни. С плитой, духовкой и микроволновкой стартовики разобрались быстро и с помощью охотников приготовили обед из деревенских продуктов. Поев, разомлели. Практически выполненное задание, хорошая еда и удобнейшие кресла! Сидя в креслах, не торопясь, обменивались впечатлениями от увиденного. Васька послушал товарищей, принял информацию к сведению, и пошёл в караулку, проверить, как идут дела и, заодно, как он выразился, взбодрить воинов. Взбадривать никого не пришлось. Работа кипела во всю. Уже выволокли на улицу разбитый пульт видеонаблюдения. Поставили на место дверь. На площадке выпалывали траву, проросшую в щелях между бетонными плитами. Васька всё это осмотрел. Кого-то похвалил, кому-то сделал замечание и направился в сторону большого дома. Не успел он пройти и десятка шагов, как его догнал командир.

– Господин офицер! Меня расстреляют?

– За что?

– Вот за это, за всё. – Он рукой махнул в сторону караулки.

– Нет, за это не расстреляют, а вот если уборка будет плохо сделана, тогда уж не знаю.

Васька повернулся и быстрым шагом направился к своим. А за спиной у него уже послышалось: «Давай тащи! А ты чего стоишь? Возьми воду и мокрой тряпкой! Чтоб ни пылинки!».

«Во, по службе прогибается!» – С улыбкой подумал бывший военный лётчик.

В баре он застал ту же картину, от которой ушёл. Парни расслабившись сидели в креслах. Кое-кто даже дремал. Разговоры прекратились. Васька сел, вытянул ноги, откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Подумал: «Хорошо-то как!».

Прошло полчаса, может чуть больше. До ужаса не хотелось вылезать из кресла, но оставалось ещё одно последнее, не осмотренное сооружение. Васька встал и с хрустом потянулся.

– Подъём, бойцы! До финиша один шаг. Осмотрим, доложим и на сегодня всё.

Парни поднялись и гурьбой вышли на улицу. За домом в пятидесяти метрах находился объект, светившийся на карте ярче других. А за ним, почти вплотную, окружённые лёгким заборчиком, торчали антенны. Осмотр городка Васька начал с второстепенных объектов только для того чтобы не оставить за спиной какие-нибудь неожиданности. То, что им сейчас предстояло обследовать, выглядело как земляной холм длиной метров сорок, шириной метров двадцать и высотой что-то около трёх метров. Наверху из земли торчали четыре вентиляционных трубы, диаметром примерно с метр, Г образные, с решётками на входных отверстиях. Из них слышалось лёгкое гудение.

Сторона холма, обращённая к дому, представляла собой металлическую стену с дверью посредине. Дверь угадывалась по еле заметной щели. Ни ручки, ни замка. Между бетонными плитами росла трава, а у самой двери вытянулось небольшое деревце. Поднялись наверх. Стартовики сразу определили: из четырёх труб две приток, а две вытяжка. Ушуг сбегал в лес, благо он был совсем близко, и принёс несколько громадных листьев, каждый из которых перекрывал половину отверстия трубы.

– А мне интересно, что будет, если трубу заткнуть.

С помощью приятелей охотников он закрыл отверстие вытяжки. Секунд через пять, после того как дело было сделано, гудение в трубе стало усиливаться, становясь всё громче и громче. Нарастало и давление воздуха. Вскоре охотники уже с трудом удерживали листья. Наконец листья просто лопнули. Из трубы вырвалась мощнейшая струя воздуха, давление упало, гудение стихло.

– Так. С этим всё понятно. Дверь не открыть. Через трубу не влезть. – Заключил Васька. – Вот, парни и всё. Мы свою задачу выполнили. Антенны, вон они. Нам там делать нечего. Сейчас в дом и устраиваемся на отдых.

Ночевать в квартирах ни стартовики, ни охотники не захотели, вместе привычнее. В бар из квартир перетащили кровати вместе с постельными принадлежностями. Васька, доверив парням проблему обустройства, решил доложить Петровичу результаты разведывательной операции. Но только он взялся за переговорник, как тот сам вышел на связь.

– Вася! Как у вас дела? Ответь. Ответ последовал неожиданный.

– Дела, Петрович, вери болт до самого олрайта!

– Ты, Василий, поменьше общайся с Железякой. А, впрочем, здравствуй. Давай, докладывай.

– Здравствуй, дядя Коля! Докладываю. Гарнизон обезоружен.

Занимается уборкой территории. Объект взят нами под полный контроль. Среди личного состава потерь нет.

– А среди караульных?

– Среди караула потери незначительные. Три разбитых морды и две сломанных ноги. А как у вас?

– Лонг ранен. За ним Тихон уже летит.

– Как ранен? Тяжело?

– Из бластера. Надеюсь, всё обойдётся. В деревне женщины помогут. У него болевой шок.

– Понятно. Привет ему от всех нас.

– Добро. Отдыхайте. До связи.

После вызова прошло всего полтора часа, а Зорька уже шла на посадку. Тихон сажал катер так, что разведчики и солдаты едва успели убраться с площадки. Только люк открылся, как он выпрыгнул из дисколёта и бросился к Петровичу.

– Ну как он? Где?

– Спокойно, Тиша, спокойно. Уже лучше. Шок сняли. Стартовики разобрались с прибором мед помощи, нашли функцию «снотворное». Теперь он спит.

Лонга отнесли в дисколёт и положили в антиперегрузочную капсулу. Во время этой процедуры Тихон молчал и только дрожащий подбородок выдавал его состояние.

– Ну, давай, Тиша, лети! Ты уж поаккуратнее. Капсула, капсулой, а человек ранен. – Напутствовал Петрович пилота. Люк закрылся и Зорька улетела. Если бы это был самолёт, Петрович долго смотрел бы ему вслед, а Зорьке смотреть в след было бессмысленно. Она просто растворилась в небе. Землянин огляделся. По краям площадки стояли его парни и солдаты. С холма смотрели три ящера. К Петровичу подошёл Хитрован.

– Господин офицер! Можно вопрос?

– Спрашивай.

– А если с кем-нибудь из нас что-нибудь такое. Как тогда?

– Что тогда?

– Тоже дисколёт вызовите?

– Конечно. А в чём проблема?

– У нас по уставу раненого положено добивать. Из оружия в лоб. Что бы не мучился.

– Ну, вы, блин, гуманоиды! – Поразился Петрович. – Забудь про этот устав! Дороже человеческой жизни ничего не бывает!

Глава XXIII

На Меркурии горели все внешние огни, прожектор освещал место посадки для Зорьки. На пляже собралась вся деревня. Здесь же стояли и меркурийцы. Разговоров не было. Так иногда слово, другое. Даже мальчишки, стоявшие чуть в стороне от взрослых, молчали. И вдруг один из них крикнул:

«Вон она! Летит!». Через мгновение все увидели на фоне звёздного неба стремительно приближающуюся Зорьку. Люк открылся ещё до того, как катерок коснулся песка. Сразу же выпал трап. Док и Квик бросились внутрь. Через несколько минут они на носилках вынесли Лонга и, не мешкая, унесли его в Меркурий. Тихон шёл рядом. Фрося с Лолой пошли вслед за ними. Когда они вошли в медицинский отсек, Лонг уже лежал на приёмном столе медицинского агрегата, и парни снимали с него комбинезон.

– Он что, умер? – Прошептала Лола.

– Нет, девочка, ну что ты. Он просто спит. – Ответила Фрося, ласково прижимая её к себе.

Между тем, парни сняли комбинезон и Док нажал кнопку «Диагностика». Стол со спящим Лонгом бесшумно въехал внутрь агрегата, постоял там две, три минуты и, также бесшумно выехал обратно. На пульте забегали разноцветные огоньки и вдруг все сразу погасли. На дисплее высветилась надпись. Парни молчали, Лола заплакала. Док, вспомнив, что Фрося читать по латурянски не умеет, каким-то потухшим голосом произнёс: «Железяка, переведи». Из динамика, расположенного где-то в потолке, раздалось: «Организм восстановлению не подлежит. Необходимо утилизировать!». Парни опустили головы. Лола рыдала, уткнувшись в грудь Фроси. Россиянка, несколько растерянно, посмотрела на Квика, потом на Дока, перевела взгляд на Тихона. Опустила голову и посмотрела на макушку рыдающей Лолы. Погладила её по волосам. Наконец суть диагноза окончательно улеглась у неё в сознании. Голова поднялась. На лице появились красные пятна. Она отодвинула Лолу и руки сами упёрлись в бёдра. Глаза потемнели.

– Ты это что удумал, эскулап хренов…

От возмущения Фрося забыла, где она и свою точку зрения излагала по-русски. Она объяснила электронному эскулапу кто он, кто его спроектировал и на что годиться тот, кто его изготовил. Она втолковала ему чего он стоит и на что пойдет, когда она с ним сделает, то о чём он и не догадывается.

С каждым словом Фрося всё больше распалялась и когда уже готова была приступить к мерам физического воздействия, её остановил Железяка произнесший голосом Шурика знаменитую фразу: «Помедленнее, пожалуйста! Я записываю!». Фрося замерла. Парни вытаращили глаза. Лола перестала плакать. А Железяка голосом Говоруна продолжил:

«Он всё понял. Он отличается умом и сообразительностью». На дисплее в это время сменилась надпись. Док с удовольствием её перевёл: «Признаю ошибочность первичного диагноза. Приступаю к повторной диагностике». Стол опять въехал в чрево аппарата, пробыл там самое большее минуту, выехал и надпись сменилась: «Организм жизнеспособен. Для полного излечения требуется хирургическое вмешательство».

– То-то же. – Фрося опять обняла Лолу. – Вот видишь, девочка, надо только объяснить хорошенько.

– Фрося, а что ты ему сказала? – Спросил Док.

– А вы что, не поняли?

– Так ты же по-русски и вроде не по-русски. Вмешался Железяка.

– Это лексика из тонкостей русского языка, переводу не подлежит.

Парни улыбнулись. У Лолы высохли глаза. У Фроси и левая рука оторвалась от бедра. За последние три часа впервые заговорил Тихон.

– Тётя Фрося! А хирургическое вмешательство?

– Так это ж просто. Это ж любой хирург…

Она осеклась. До неё дошло, что на всей планете ни то, что хирурга, завалящегося терапевта нету.

– Тётя Фрося! А Петрович говорил, что ты…

– Болтун твой Петрович!

– Всё-таки он больше твой, чем мой. А говорил он, что ты, тётя Фрося, хирургическая медсестра.

– В том-то и дело, что только медсестра. Инструмент приготовить, подать. В крайнем случае, швы снять. Не больше.

Запал у Фроси прошёл не полностью, и она выхватила у Тиши переговорник.

– Коля, ты что? Я же только медсестра, а Лонгу нужна операция!

– Ласточка моя! На всей Латурии ты единственная, кто что-то понимает в медицине. Так что действуй! На тебя вся планета смотрит!

– Да видала я на эту планету!

Фрося отшвырнула переговорник. Три парня и девушка ждали, что она скажет. Фрося постепенно успокаивалась. Дыхание стало ровным, она вздохнула.

– Парни! Отведите Лолу домой. Будем думать, что делать. Док подошёл к клавиатуре Эскулапа, а Квик и Тихон взяли Лолу под руки, вывели из корабля и моментально вернулись.

– Лолу сдали Нае. Народу объяснили ситуацию. Все разошлись.

Док в это время жал кнопки на клавиатуре.

– Квик! Подойди-ка.

Они вдвоём стали вести переговоры с электронным медиком. Фрося и Тиша им не мешали. Наконец, Док обратился к Фросе.

– Эта штуковина знает по медицине всё. Только знания эти заблокированы. Сейчас Квик снимет блокировку и проблему можно будет решать.

– А он сможет снять? – Выразила сомнение Фрося.

– Обижаешь! – Бросил Квик через плечо. – Пока я работаю, тётя Фрося, организуй чайку, пожалуйста.

Фрося ушла на кухню. За ней, чтобы не отвлекать Квика, потянулись Док и Тихон. Заварили чай. Устроились, традиционно, в центральном. Только сели, подошёл Квик.

– Всё. Блокировка снята. Аппарат проводит окончательную диагностику и составляет план лечения. Ему потребуется минут пятнадцать, двадцать.

Эскулап превзошёл все Фросины ожидания. Он не только составил план операции и последующего лечения, но и выдал список необходимых материалов и инструментов. Железяка перевёл рекомендации на русский и отправил в печать. Фрося стала читать план операции. Док и Квик приступили к работе на синтезаторе. Тихон молча сидел у тумбы. Перед ним остывал чай, к которому он даже не притронулся.

– Ну что, парни. Всё не так плохо. С этим я, пожалуй, справлюсь. Квик, будешь мне помогать. Пошли мыться. С таким тщанием Квик никогда до этого не мыл руки.

Операция проходила под неусыпным контролем электронного эскулапа. Глазами ему служили видео камеры, а свои указания он рисовал на дисплее и озвучивал через потолочный динамик довольно гнусным голосом. Через два часа, когда Фрося наложила последний шов, стол с Лонгом уехал внутрь аппарата. Минут пять этот лекарь обследовал раненого и, наконец, произнёс: «Операция проведена успешно».

Лонга перенесли в центральный и уложили в капсулу. Над раной Док закрепил прибор медицинской помощи, включённый в режим «Заживление».

Трое парней и женщина, уставшие скорее не физически, а морально, сидели у белой тумбы и шёпотом обсуждали то, что они сделали этой ночью. И вдруг со стороны капсулы послышался голос: «Фрося, а пирожка, случайно, нет ли? Ужас как есть хочется».

Петрович сидел на крыльце казармы, вертя в руках переговорник. Все мысли были только о Лонге. Рана, конечно, не смертельная, но всё-таки… Подошёл и сел рядом Борг.

– Ну что, старина, грустно?

– Есть маленько.

– Ничего, всё будет в порядке.

– Я тоже так думаю, но… – Он покачал головой.

– Понимаю. Я же вижу что эти ребята тебе как дети. Петрович кивнул. Они были одного возраста, со схожими характерами и чтобы понять друг друга им много слов не требовалось. Они смотрели, как солдаты из каких-то закоулков вытаскивали сломанную мебель, горелую аппаратуру, непонятного назначения ящики, и складывали всё это посреди площади. По количеству хлама сержант ВДВ сделал вывод, что настоящей уборки здесь никогда не было.

«Эх! Нет на них прапорщика Пилипенко!» – подумал он.

– Слушай, Борг. Я вот смотрю на солдат и думаю, а не прячутся ли в лесу какие-нибудь беглые. Ты как на это смотришь?

– Может и прячутся. Только как узнать.

– Вот если бы с ящерами поговорить, но они, сдаётся, не сильно разговорчивые.

– А ты, знаешь, я попробую. Я с уаками отношения наладил.

– Ну, так тебе и карты в руки.

– Ты дай мне ПЖ, пойду по лесу погуляю.

Взяв пеленгатор, Борг ушёл в джунгли, а Петрович подошёл к трём стартовикам, вытаскивавшим из штаба какую-то аппаратуру.

– Мужики, что это?

– Петрович, ты будешь смеяться, но это один из блоков системы управления транспортным дисколётом. Только он разбит. На нём, похоже, орехи кололи.

– И куда же вы его?

– В лесу солдаты выкопали яму, там весь хлам и зароем.

– Понятно. Туда ему и дорога. Кстати, парни. А откуда здесь на базе электричество? Надо бы найти.

– Уже нашли. В кладовке люк в полу. Энергокомплекс под штабом.

– Отлично.

Он поднялся на крыльцо, намереваясь войти в штаб, но его за рукав дёрнул Хитрован.

– Господин офицер! А что делать с убитыми?

– Как что? Похоронить.

– А это как?

– Понятно. За мной!

Петрович с Хитрованом подошли к ближайшей группе охотников.

– Мужики! Помогите солдатам проводить товарищей в последний путь, как у вас на Латурии принято.

– Конечно, Петрович, сделаем.

Убитых похоронили на краю площади недалеко от моря. На могилу положили большой камень. На камне, бластером, выжгли личные номера и три слова: «Погибли при исполнении». После нескольких минут молчаливого стояния у могилы, люди стали расходиться, возвращаясь к своим делам. Только здоровяк не двинулся с места. Петрович подошёл к нему. Солдат даже не пошевелился. Он смотрел на камень, по лицу текли слёзы. Землянин положил ему руку на плечо.

– Это жизнь, парень. В жизни всегда кого-то встречаешь, с кем-то расстаёшься.

– Господин офицер!

Он повернулся к Петровичу, хотел что-то сказать, но не смог и безнадёжно махнув рукой, низко опустил голову.

«Вот это пролёт! – подумал про себя сержант ВДВ, – а я его ещё жлобом назвал. Хорошо хоть не вслух». Посмотрев здоровяку в лицо, Петрович заметил, что ссадины воспалились и стали нагнаиваться. Он позвал солдата который невдалеке подметал площадь. Не столько подметал, сколько поднимал пыль.

– Эй, дворник! Иди-ка сюда!

Парень бросил метлу.

– Слушаю, господин офицер!

– Вы, оба! Бегом умываться! Тебе промыть лицо, как бы больно не было, а ты руки до чиста. Потом снова ко мне. Задача ясна?

– Так точно!

– Выполнять!

Парни умчались, а Петрович достал из своей аптечки пузырёк с зелёнкой. Уж откуда у Фроси взялась зелёнка, «тайна сия глубока есть». Выполнив приказ, раненый и «дворник» вновь предстали перед «господином офицером». Он осмотрел пошкрябанную физиономию и качеством умывания остался удовлетворён.

– Сейчас ты аккуратно смажешь ему все ссадины вот этой жидкостью.

Петрович дал «дворнику» зелёнку, кусок ваты и отправил обоих в казарму. Он хотел пойти следом за ними, но заметил Борга, спускавшегося с холма.

– Ну, как дела, дружище?

– Отлично! Давай всех соберем, я и расскажу.

– Годится. Народ! Все сюда!

Уговаривать никого не пришлось. Все знали, куда и зачем ходил Борг. Притащили какой-то ящик. Борг встал на него.

– Значит так, мужики! Рассказываю всем, чтобы двадцать раз не повторяться. С ящерами я поговорил. Впрочем, по порядку. Взял я ПЖ и пошёл в лес. Только прошёл каменную гряду, ПЖ показал их присутствие. Два ящера. До них метров четыреста. Иду к ним. А у самого мысль мелькнула: «а что если это не ящеры, а ещё кто-то?». Мысль эту отогнал, но иду аккуратно. Задача – первым их увидеть. Так и случилось. Увидел. Они. Один побольше, другой чуток поменьше. Метров, может, тридцать осталось. Они меня заметили и тот, который поменьше повернулся и зарычал, да так, что я чуть не…, но это не важно. Важно, что другой, побольше, то ли свистнул, то ли взвизгнул и первый затих, а он пошёл мне навстречу. Метрах в десяти остановился. Ну и чудище, доложу я вам! Издалека страшный, а вблизи так вообще! Передние лапы, а может это руки, опять же издалека кажутся маленькими, а вблизи каждая с мою ногу. Силища в них чувствуется непомерная. Вот стоим друг перед другом. Он на меня смотрит, я на него. И чувствую, что надо сесть. Как будто кто-то приказывает: «сядь!». Я сел. Прямо на землю. И опять в голове приказ: «закрой глаза!». Я башкой кручу, хочу узнать, кто мной командует. Кроме ящеров вокруг никого. А в голове опять: «закрой глаза!». Ну, я и закрыл. Тут же в голове вопрос: «чего ты хочешь?». Вот тогда я и понял, ящер мне приказывает, мысленно! Я, также мысленно, отвечаю: «нет ли в лесу ещё людей?». Нет, отвечает, нету. И опять спрашивает: «что вы собираетесь делать?». Не решили ещё, говорю. А он мне: «злых убейте». Я спрашиваю, а кто такие «злые»? В блестящей коже, говорит, в зелёной добрые. И объясняет, что те, в блестящей коже, убивали их. И они давно хотели базу уничтожить. Даже камней натаскали. А когда мы появились, сразу поняли для чего мы тут и решили нам помочь. Я поблагодарил и сказал, что их помощь была очень кстати. И что больше никто и никогда в них стрелять не будет. На том и расстались. А когда я уходил, заметил, что ящер поменьше где был вначале, там и стоит. А около него куча листьев. А на этой куче большое белое яйцо! Значит поменьше, это самка и она своего будущего детёныша охраняет. Вот и рычала на меня.