Текст книги "Вирус"

– А в красной что?

– Она точно такая же, только ее забронировали на несколько часов раньше вас. Увы, я не могу изменить бронь, заказчик хотел именно красную комнату.

– А в ней стены красные?

– Нет, только скатерти и посуда. Если для вас принципиально, мы можем заменить посуду и скатерти в вашей комнате на красные.

– О нет, мне совершенно все равно.

– Обслуживание на сколько персон?

– На одного.

Девушка невозмутимо кивнула.

– Еще пожелания?

– Я хочу, чтобы меня обслуживала не девушка, а молодой человек.

– Хорошо, – ответила метрдотель снова без тени удивления.

Она впустила меня в комнату. Не сказать, чтобы помещение было большим, но для компании из трех-пяти человек весьма просторное. Сразу у стены белый кожаный диван, на столике возле него – пепельница, несколько бутылок воды и высокие бокалы.

По центру – стол под бархатной тяжелой тканью болотного цвета в россыпи золотых цветов и серебряных звезд Давида. Посуда из тяжелого фарфора ярко-изумрудного цвета, даже ручки у вилок и ложек выполнены, боюсь ошибиться в названии камня, но, по-моему, это гранит – пятнисто-матовая зелень, шершавая на ощупь. Я снял пиджак и бросил его на диван.

В дверь, деликатно постучавшись, вошел официант – невысокий стройный парнишка с улыбающимися глазами. На нем была светло-кремовая рубашка, длинный фартук в тон цвета скатерти от груди до пят.

– Добрый вечер, я ваш официант, меня зовут Александр, – представился он.

– Привет, – сказал я. – Я буду один, поэтому работы у тебя будет немного.

– Я принес меню. Когда будете готовы сделать заказ, пожалуйста, нажмите вот на эту кнопку, и я тут же приду. В этом помещении можно курить. Если вы желаете ознакомиться с меню вместе со мной, то также прошу меня позвать.

Он указал на золотую кнопку у двери, передал мне меню и вышел.

Я открыл меню. Да уж, цены тут все так же высоки. Никогда не мог понять, зачем люди переплачивают за все эти интерьеры? Ну почему для некоторых важно, чтобы в цену салата «Цезарь», помимо салата «Айсберг», яиц, соуса, сухариков и куриного филе, была включена стоимость дорогой штукатурки, обоев, роскошной скатерти, кусок кожаного дивана и часть голосовых связок певицы Елки? Ну ровно такой же салат можно купить не за 2300, а за 140 рублей не в пафосном ресторане. Но это вопрос риторический, когда дело касается пафоса, логика бессмысленна.

Я нажал кнопку вызова официанта.

Александр появился тут же, как будто ждал за дверью.

– Выступление Елки уже началось?

– Нет еще, она начинает в половине седьмого.

– А соседняя комната занята? Она была забронирована на шесть часов, вдруг отменилось? Мне кажется, это ближе к сцене.

– Нет, там уже идет мероприятие.

– А там много людей?

– Не считая охраны, человек пять, думаю.

– Вот что, Александр. Я заплачу тебе десять тысяч рублей, но мне нужна твоя помощь.

Глаза официанта округлились.

– Мне нужно, чтобы ты в точности повторил заказ дамы, которая находится в соседней комнате. Ее зовут Лаура, или к ней могут обращаться по фамилии Висконт, добавляя при этом «мисс», или «миз», или «миссис», или еще как, зависит от ее статуса, я его не знаю. Сможешь?

– Проще простого.

– Для меня принеси салат «Цезарь» и кофе черный, бутылку негазированной воды.

– Это все?

– Нет. Мне нужно, чтобы блюда мне приносили ровно тогда же, когда и в ту комнату. Это реально?

– Они еще не сделали заказ, так что я думаю, что да, реально.

– Отлично. Тогда вперед!

Первое блюдо мне принесли через пятнадцать минут. Это был легкий рыбный суп, ровно половина огромной тарелки. К супу полагались чесночные гренки и какой-то соус, наверное, для гренок. Я попробовал суп – не очень, сильно отдает рыбой.

– Это спецзаказ, – пояснил Александр. – Лаура любит насыщенный рыбный бульон, поэтому повар вываривал три рыбные тушки вместо одной положенной. И в супе нет картофеля, дама следит за питанием, не перенасыщает организм крахмалом.

– Тут лапша ведь?

– Это не лапша, а тонко наструганный кабачок, практически никаких калорий.

– Надо же! Что там следующее?

– Уже готовится, рыбный стейк с припущенными овощами.

– Неси скорее.

Господи, какое дерьмо эти припущенные безвкусные овощи. Я вообще овощи люблю, но в сыром виде. Припущенные они становятся как будто б/у, причем несколько раз.

– Что на десерт? – спросил я у Александра, когда он в очередной раз заглянул.

– Арбузный фрэш, немного лайма.

– Ты продублировал заказ на кухне?

– Да.

– Тогда для тебя есть еще одно задание. Передай эту записку Лауре, прямо сейчас.

Я протянул ему маленький бумажный конвертик, в котором лежала записка. Александр взял его.

– Что сказать?

– Скажите, что эта записка от молодого человека из соседней VIP-комнаты.

– Хорошо.

Не успел официант удалиться, как дверь комнаты открылась, и вошли три человека. Они не выглядели как охранники из боевиков, нет. Самые обычные люди – в синих джинсах, пуловерах, дорогой парфюм. Один из охранников плотно притворил дверь, а двое сразу стали осматривать комнату, заглядывать под скатерть, отодвигать диван, стулья, водить по стенам каким-то портативным прибором. Наверное, искали прослушку или что-то типа того.

Тот, который закрыл дверь, дождался окончания проверки, выпустил своих парней и сказал мне:

– Лаура готова с вами встретиться через три минуты. Вы выбрали удачное время для передачи послания. Я должен проверить, нет ли при вас оружия и записывающих устройств.

– Без проблем.

Я встал и поднял руки. Он тщательно провел осмотр, совершенно не стесняясь трогать меня, провел по мне таким же прибором и, убедившись, что все чисто, открыл дверь и кому-то кивнул.

Через минуту в комнате появилась она.

На вид даме было лет сорок, но я думаю, что лет на двадцать ей больше. Уж очень подтянуто выглядит лицо, шея, руки. Она ухаживает за собой, и это видно. Но увядание берет свое: в коже осталось мало влаги, она покрывается едва заметными морщинками, а с расстояния трех-пяти метров отчетливо видно, что все обвисает.

Темно-бордовое бархатное платье с умеренными декольте, темные колготки (это всегда очень выгодно и сексуально выглядит), туфли в тон платья на высоком каблуке, кожаный клатч из змеиной кожи. Лаура была стройна, собранна и слегка напряжена.

– Это вы хотели увидеться со мной? – спросила она глубоким прокуренным голосом.

– Да. Меня зовут Максим.

– Очень приятно, я Лаура. Леша, тут все проверено? – обратилась она к своему охраннику.

– Да, Лаура, – ответил он.

– Тогда оставьте нас.

Леша послушно вышел, притворив за собой дверь.

– Вы не возражаете, если я закурю? – спросила Лаура.

– Не возражаю. Я заказал вам точно такой же напиток, который заказали и вы.

– Умно, – усмехнулась Лаура. – Вижу, вы следили за процессом. Достойно уважения.

– Да, я хотел пригласить вас своевременно, чтобы не отвлекать.

Лаура расстегнула клатч и извлекла тоненькую черную сигаретку и зажигалку. Прикурила и села на диван, скрестив ноги, как британская королева.

– Я вас внимательно слушаю.

Я сел на диван возле Лауры и подал ей свою визитку. Вернее, не свою, а ту, что изготовил сегодня днем. На ней была вымышленная фамилия, но настоящее имя и компания – «Сефармдистрибьютикалс». Правда, мое настоящее имя не имело никакого отношения к этой компании.

– У нас проблемы, которые только вы можете решить, Лаура.

Лаура взяла визитку и внимательно прочитала. Это деловой этикет – визитку полагается изучать внимательно, давая визави понять, что его личность интересна.

– Как вы узнали, где я сегодня буду?

– Не скрою, что у нашей компании не так много связей, чтобы иметь возможность выйти на вас через проверенного посредника. Поэтому я обратился к, хм… специалисту, который смог узнать, где вы будете. А дальше полагался на случай.

– Хакер?

– Полагаю, что да.

– Интересно, – протянула Лаура. – Мои устройства надежно защищены, как он смог обойти всю защиту?

– Не имею понятия, могу спросить, но не уверен, что мне скажут.

– И все же попробуйте. Я не терплю уязвимостей, это нужно расследовать и уничтожить, такое недопустимо.

– Хорошо, я сделаю все возможное. Я не хотел доставлять вам неудобств, но мне непременно нужно было обратиться к вам за помощью.

– Я понимаю, – ответила Лаура и глубоко затянулась. – Но для того чтобы мы начали сотрудничать, мне необходимо получить ряд рекомендаций про вас. Это займет не одну неделю, потому что рекомендации я получаю лично, а у меня весьма плотный график. Чтобы сэкономить нам время, скажите, вы пройдете проверку моей службой безопасности, и кто может вас рекомендовать?

Я достал еще один конвертик, в котором значился список имен. Я потратил не один час, чтобы составить рейтинг значимых в фармакологии людей и выбрать из них наиболее представительных. Но это совершенно не означает, что Лаура знает хоть кого-нибудь из них. Мне было бы худо, если бы она достала телефон и начала их обзванивать, ведь тогда мой фокус провалился бы, и пришлось бы действовать по плану «Б».

Лаура изучила список.

– Я не знаю ни одного человека из вашего списка, – сказала она. – Но это не проблема. Я уверена, мы найдем пару десятков людей, который согласятся поручиться за вас через поручительство этих людей, потому что они на слуху и весьма деловые люди.

– Благодарю за понимание, – ответил я. – Нам очень важно заручиться вашей поддержкой. И если вы скажете, чьи рекомендации хотели бы получить, мы постараемся их обеспечить.

– Максим, – улыбнулась Лаура. – Я оказываю услуги, а не вы мне. Я сама обеспечу нам с вами комфортные условия сотрудничества, не переживайте. Давайте ближе к делу.

– Нам нужны услуги, аналогичные тем, которые вы оказывали «Фармбесту» для продвижения препарата «Формуцик» в России, – сказал я, стараясь говорить спокойно.

Лаура затушила сигарету и посмотрела мне в глаза непроницаемым, тяжелым взглядом.

– Вам это не по средствам, – ответила она.

– У нас есть коммерческие спонсоры, которые готовы вложиться, – быстро ответил я. – И у нашего нового проекта очень большой потенциал. Но товар нужно выводить на рынок раньше, чем мы проведем клинические исследования.

– Максим, подождите, вы не понимаете, о чем идет речь, – сказала Лаура, держась прямо и практически не моргая. – Для того чтобы провернуть аналогичную кампанию, необходимо создать специальные условия. На это уходит не один год и не один миллион долларов, не считая стоимости моих услуг. Там только резервы для погашения рисков составляют под триста процентов от стоимости проекта в целом.

– Резервы?

– Да, резервы. У вас должны быть свободные деньги на улаживание любого конфликта, который может быть спровоцирован в ходе реализации кампании, и это очень большие деньги. Я думаю, ваш препарат не стоит таких затрат, вы просто не окупитесь. Это новая молекула?

– Нет, это новая вакцина.

– Тем более вакцина.

– Мы заинтересованы в максимально быстром выходе на рынок, готовы за это заплатить. Но, видите ли, поскольку мы никогда не шли этим путем, мы даже представить себе не можем, о каких суммах идет речь.

– Проект с упомянутой вами компанией стоил очень больших денег. Да, он отбился, и в этом моя заслуга. Но заплатить пришлось очень много.

– И все же нам нужно понимать, о каких деньгах идет речь.

– Это коммерческая тайна, я не вправе вам ее разглашать. Подумайте сами, вам бы было комфортно, если бы вы знали, что я расскажу любому обратившемуся ко мне человеку, сколько вы заплатили, чтобы вывести препарат на рынок? Это неэтично. Да и не имеет смысла, поскольку воспользоваться теми же обстоятельствами уже не получится. «Формуцик» прошел, обстоятельства резко изменились. Создать их вновь не получится. Нужно придумывать новую схему, а это долго и дорого. Когда у вас релиз препарата?

– Сейчас идут полномасштабные клинические испытания.

– На какой фазе?

– На третьей, мы уже близки к финалу.

– Я бы так не сказала. Если третья фаза удачно завершится и вам удастся занести препарат в список лекарственных средств, рекомендуемых к продаже хотя бы в одной из стран Европейского союза, тогда вы на финишной прямой.

– К тому моменту об его свойствах будет известно всем!

– Вы правы, – кивнула Лаура. – Мы просто не успеем. Почему вас не устраивает ввод препарата с клиническими испытаниями в России? Если вы уже почти провели полномасштабные, то при удачно сложившихся обстоятельствах на клинику в России у вас уйдет не больше полугода, а регистрация займет восемь, ну максимум десять месяцев.

Я лихорадочно соображал. Так, Лаура не просто пытается мне помочь понять, что я идиот и не нуждаюсь в ее помощи. Она пытается понять, что мне известно про сделку с «Фармбестом». Потому что действительно, зачем мне Лаура, если я могу за меньше чем через год вывести препарат в Россию? Черт, я совсем об этом не подумал! «Формуцик» не столько регистрировали в России по-быстрому, сколько оказывали совсем иные услуги!

Если она поймет, что я ни черта не знаю, то ее охранники меня точно пристрелят. Почему? Да потому что мой разговор, оказывается, был совершенно не в тему. Наверняка регистрация препарата в России – это лишь малая часть сделки, которую Лаура сделала по ходу пьесы, а основное действие разыгрывалось на другом поле! Но на каком… Каком?

– Максим, к сожалению, я вынуждена вас покинуть. У меня еще одна встреча запланирована, а я не могу на нее опоздать.

– Лаура, постойте, еще три минуты, прошу вас!

Лаура слабо улыбнулась. Эта улыбка сильной женщины, которая пытается показаться слабой. Мол, ладно, еще три минуты вежливости ничего не изменят, а оставят для потенциального партнера приятное впечатление от встречи. Конечно, когда он подрастет до сотрудничества.

– Конечно все, что я говорил, прозвучало глупо. Мы и сами все зарегистрируем. Тем более что условия нам это позволяют. Но вы ведь понимаете, что интересует меня совершенно не это.

– Боюсь, нет, не понимаю. О чем вы, Максим?

– Мы хотим, чтобы вы продвигали наш препарат так же, как «Формуцик». Со всеми сопутствующими услугами.

Я задержал дыхание. Пусть Лаура подумает, что у меня единственный шанс завладеть ее услугами, пусть думает, что боссы дали мне единственную возможность и поэтому я так волнуюсь. Пусть думает, что она мой единственный вариант. На самом деле я боялся, что упустил ее.

Но я попал в точку.

– Об этом мы сможем поговорить с вами недели через три, может быть, чуть больше. Кампанию «Формуцика» я вам не обещаю, у нее много последствий, и модель себя не оправдала, но аналогичную эффективность обеспечить смогу. Но для начала мне нужно вас проверить. Я свяжусь с вами, когда буду готова. Всего доброго.

Она встала и вышла. Из зала доносилось пение Елки, которое ни с кем другим перепутать нельзя.

Значит, я был не прав. Значит, мы все были не правы. Дело не в регистрации «Формуцика», а в его продвижении. И это делала Лаура, с ее связями и деньгами. И это стоило огромных денег и имело последствия.

И не нужно иметь семи пядей во лбу, чтобы понять, как именно Лаура продвигала «Формуцик». Это чудовищно.

Глава седьмая

Наташа, 17 марта года

Катюшин самолет должен был приземлиться в Шереметьево в 10.44. а в 10.07 он пропал с радаров, и ни один сервис по поиску авиарейсов его не обнаруживал. Для того чтобы СМИ узнали о произошедшем, потребовалось всего десять минут. Первые новости в ленте ТАСС появились уже в 10.17, а в 10.30 об этом сказали по ТВ.

– Рейс авиакомпании «Дива Эир», вылетевший из Мале в Москву пропал с радаров за тридцать семь минут до посадки в московском аэропорту Шереметьево. Представители авиакомпании никак не комментируют ситуацию, представители аэропорта ответили, что сведений о крушении лайнера нет. Вместе с тем ряд СМИ пишут, что экипаж самолета посылал диспетчерам сигнал SOS, однако эта информация не подтверждена. На борту лайнера сто девяносто четыре пассажира и шесть членов экипажа. Мы будем держать вас в курсе развития событий.

Наташа сидела на диване и смотрела в экран телевизора. Она не могла пошевелиться, не могла сказать ни слова. Даже глаза закрыть не могла – они пересохли, как будто их застлало песком.

Шок не отпускал ее до следующего выпуска новостей, в 11.00:

– Возвращаемся к пропавшему с радаров рейсу Мале – Москва, который должен был приземлиться в десять сорок четыре в Шереметьево. Авиакомпания «Дива Эир» не сообщает, что случилось с лайнером, однако утверждает, что никакого крушения или авиакатастрофы не было. Сотрудники аэропорта Шереметьево также не могут предоставить официальную информацию, их представитель ограничился заявлением, что самолет не зашел на посадку по маршруту и не приземлился в московском аэропорту. Но это вовсе не означает, что самолет потерпел крушение. Информация странная, если не сказать больше. Родным и близким пассажиров рейса Мале – Москва также никто никакой информации не предоставляет. Росавиация на звонки редакции не отвечает, официальных пресс-релизов выпущено не было. Мы будем держать вас в курсе событий.

«Что все это значит? – пронеслось у Наташи в голове как будто с облегчением. – Что это, черт его возьми, может означать? Если бы самолет упал, они бы сказали об этом. Они бы точно сказали, не стали бы скрывать. Значит, самолет не упал. Он либо в воздухе, либо уже где-то сел. С самолетом что-то не так, поэтому ничего не говорят, а не потому, что он упал и все погибли. Такое бы сообщили сразу».

Волна облегчения накрыла Наташу теплым одеялом. Ее тело сразу обмякло, как будто кто-то выпустил из нее весь воздух. Она вскрикнула и тут же зажала ладонью рот: главное, чтобы не проснулся Костик. По выходным он спит до полудня, потому что накануне играет до пяти утра. Когда Костик проснется, уже все будет хорошо. Уже появится информация, уже все будет известно. Незачем ему беспокоиться.

Исчезновение самолета с радаров – невозможная ситуация. Если самолет исчезает с радаров, он тут же появляется в новостных лентах фотографиями медленно падающих с неба тлеющих обломков или сообщениями о пропавшем без вести лайнере. Просто так, в никуда, самолеты не исчезают.

Совсем скоро дадут информацию, совсем скоро все будет известно. Главное, дотянуть до этого момента и не напридумывать себе ужасов. Что она, в самом деле? Ничего ведь неизвестно, выводы делать рано…

Звонок мобильного раздался как из другой реальности. Неизвестный номер. Она подняла трубку, не дав себе подумать о самом страшном.

– Да.

– Наталья Добронравова?

– Верно, это я. С кем я говорю?

– Меня зовут Игорь Романов, я следователь. Мне необходимо встретиться с вами. Когда вам удобно подъехать ко мне в офис?

– По какому вопросу? – спросила Наташа, задержав дыхание.

– По поводу смерти Дмитрия вича Шелехова, вам известен такой?

– Да, конечно, – с облегчением сказала Наташа. – Как насчет завтрашнего дня?

– Нет, мне нужно поговорить с вами как можно скорее.

– Вы сказали, вас зовут Игорь?

– Да.

– Игорь, понимаете, моя дочь в том самолете. И я жду вестей. Я сейчас не способна думать вообще. Когда вы позвонили и сказали, что вы следователь, я чуть не умерла от страха, я подумала, что это по поводу Катюши…

– Ох, простите, я совсем не в курсе дел. Только прилетел из командировки. А что с самолетом?

– Он пропал с радаров, никто ничего не говорит. Самолет не сел в Москве или что-то типа такого, я не понимаю, что происходит, и ужасно напугана.

– Я вам перезвоню.

– Хорошо.

Наташа положила трубку и снова стала ждать.

Снова звонок. Максим Котов.

– Да?

– Наталья, здравствуйте. Это Максим Котов. Мне с вами нужно увидеться.

– Максим, вы не вовремя…

– Я стою у вашего подъезда, это важно и это недолго. Впустите меня. Какой номер набирать?

Наташа вздохнула. Да что вас всех, прорвало сегодня, что ли?! Она сказала Максиму номер квартиры, нажала кнопку на домофоне, когда он завопил противным голосом. Открыла дверь.

Максим ввалился в ее квартиру пьяный. Он был в таком алкогольном опьянении, что с трудом стоял на ногах. Рубашка делового костюма торчала, пиджак был накинут кое-как, светлые волосы мокрые от снега. Он оперся о дверь и сказал:

– Прошу прощения за мой внешний вид.

По квартире поплыл плотный запах алкоголя.

– Максим! Вы пьяны!

– Да.

– Простите, но это чересчур. Вы, во-первых, не вовремя, а во-вторых, это совершенно неуместно!

– Я знаю, я все это знаю. Я пришел сказать вам, что сделаю все, чтобы убийца министра Шелехова избежал наказания. Вы знаете, что сделал этот человек? Вы хоть представляете себе?.. Моя дочь, моя маленькая Сонечка…

Он заплакал и опустился на колени. Наташа пыталась поднять его, но безуспешно, Максим рыдал, заваливаясь все ниже и ниже, пока не свернулся у ее ног как ребенок, спрятав лицо в ладонях. Наташа закрыла дверь.

– Максим! Максим, что происходит? Что вы говорите? Максим…

Он поднял на Наташу влажное от слез лицо, покрасневшие глаза. Наташа никогда не видела плачущих мужчин, считала, что это выглядит чуть ли не противоестественно. Но Максима ей было очень жаль, и никакого отторжения она не испытала.

– Он был чудовищем. Они все чудовища, Наташа.

– Я не понимаю…

Ей удалось дотащить его до дивана в гостиной, где Максим отрубился. Наташа сняла с него ботинки, отметив про себя чистые носки и полное отсутствие запаха от ног. Ее муж страдал грибком стопы, и когда он разувался, можно было выносить всех святых.

Из своей комнаты вышел Костик и удивленно уставился на картину в гостиной.

– Ма-а-ам?

– Тихо, Костик, пусть он проспится. Это журналист, его зовут Максим Котов. Он просто перебрал.

– А зачем он пришел к нам домой?

– Сынок, если бы я знала.

Наташа накрыла Максима одеялом и пошла кормить сына завтраком. Телевизор она выключила, украдкой читая новости в Интернете. Она не хотела беспокоить Костика.

Позвонил Романов.

– Наталья?

– Да.

– У меня есть информация о самолете. Вы, я полагаю, дома?

– Да. Говорите скорее.

– Я не могу сказать по телефону. Я скоро приеду, напишите мне адрес.

– Игорь, вы не можете так…

– Ваша дочь жива. Остальное при встрече.

– Сейчас отправлю вам сообщение.

Наташа с трудом сдержала крик счастья. Это безумное облегчение нельзя сравнить ни с чем. Она отправила сообщение с адресом следователю и все-таки не удержалась – расцеловала сына, прижав его крепко-крепко к себе.

Игорь, 17 марта года

У него совершенно не было времени на все это: дома разразился скандал. Утром, пока Марина спала, мама, конечно же, из самых лучших побуждений, вынесла кроху Кристи на улицу, предварительно ее закутав. Проснувшаяся Марина чуть с ума не сошла от ужаса, когда не обнаружила малышку в колыбели.

Заехавший переодеться Игорь застал скандал в зародыше, но не смог его вовремя купировать, посчитав, что ситуация под контролем. А зря.

– Вы даже не представляете, что я успела подумать! И украли, и убили, и убилась. И что только мне в голову не пришло за эти три минуты, пока я не выбежала на улицу! – кричала Марина.

– Мариночка, ну что ты такое говоришь? Ты ведь не одна в доме, нас вон сколько! Я забрала Кристиночку, чтобы ты спокойно отдохнула!

– Если бы вы меня разбудили и сказали, что забираете ее, я бы действительно отдохнула!

– Ну прости меня, старую, ну не подумала я, что ты так испугаешься!

На этом можно было бы посчитать конфликт исчерпанным. Но женщины бы не были женщинами, если бы не продолжили мусолить неведомо что. Когда Игорь вышел из душа, негодовала уже мама: она тряслась от ярости, глаза сверкали в лучших школьных традициях Игоря, когда он приносил домой охапку двоек.

– Мой возраст – мой опыт! Я вырастила не только Игорешу, но еще троих племянников! Я не ополоумевшая старуха, которая не сможет удержать ребенка на руках!

– Я не говорила такого, – чуть не плакала Марина. – Я просто сказала, что я боюсь, когда Кристина остается с кем-то, кроме меня. Это не относится лично к вам!

– А к кому это относится, позволь спросить?

– Мама! Марина! Прекратите! – крикнул Игорь, и женщины смолкли. Все-таки слышать повышенный голос Игоря для них было сродни двум лунам на небе, Игорь не то чтобы кричать, он даже громко не говорил почти никогда.

Он обвел своих любимых женщин тяжелым взглядом и сказал:

– Вы не будете этого делать, не станете ссориться по пустякам в нашем доме. Здесь этому не место. Марина, мама вполне может ухаживать как за собой, так и за нашей дочерью, ее внучкой. Мама, предупреждай, пожалуйста, Марину, если забираешь Ксюшу. Даже если Марина в этот момент спит. Марине просто нужно понять, что это требование глупое, и она сама от него откажется. У меня нет возможности сейчас остаться и следить, чтобы вы не догрызлись тут окончательно, поэтому прошу: на этом закончим.

И пошел в комнату переодеваться. Уже натягивая джинсы, он подумал, что сказал много резких слов, которые ни мама, ни Марина не заслужили. Да, они устали. Марина практически круглосуточно с Кристинкой на руках, мама следит за домом и двумя взрослыми мужчинами, а еще кто-то из них готовит еду, стирает одежду. Они никуда, кроме магазина и поликлиники, не выходят, у них совсем нет социальной жизни. Они не устают от людей так, как устает Игорь. И разряжать эмоции им негде. Вот и грызутся. Им просто нужно помочь: сходить с мамой погулять или в театр, а с Мариной – в кино и по магазинам. И мама просилась в Икею не просто же так, ей хочется куда-то выбраться.

«Черт, надо обязательно что-то придумать, пока ситуация не зашла в тупик окончательно, – подумал Игорь, все еще злясь на себя. – Но у меня опять нет времени. У меня опять не хватает чертовых часов в сутках! Когда я посплю?».

Когда он вышел в гостиную, никого не было. Ни мамы, ни отца и свекра, ни Марины. Даже детского голоска было не слышно. Игорь хотел перед отъездом поцеловать дочку, но все куда-то пропали.

Он вышел во двор – и здесь пусто.

Надо ехать на работу – пришел отчет судебно-медицинских экспертов и какие-то бумаги от криминалистов и компьютерщиков. В отсутствие Игоря дело тормозит, никто ничего не сделает. Надо срочно ехать, смотреть, что там, и думать, что делать дальше.

Перед тем как сесть в машину, он вернулся в комнату, зашел в ванную, взял один стикер, написал на нем: «Я люблю тебя» и рядом нарисовал сердечко. Немного косое, но все же.

Вчера поздно вечером, когда он прилетел в Москву, криминалисты сказали, что более или менее объективные следственные данные будут только в понедельник, 19 марта. Но ошиблись – такое бывает редко и всегда радует.

Игорь приехал в офис в половине десятого утра. Он отсутствовал всего несколько часов, ведь после прилета поехал не домой, а сюда, в рабочий кабинет. И пробыл здесь всю ночь, и только рано утром съездил домой переодеться (и застать скандал), и теперь вот снова здесь.

На рабочем столе была папка – «Убийство министра», куда он сложил все сведения, полученные в ходе расследования. Учитывая, что на откуп Игорю отдали все личные мотивы, данных было предостаточно. Это и расшифровки опроса свидетелей, которые подготовили оперы, и его протоколы допросов. Он все еще ждал результатов вскрытия, заключение криминалистов. Обычно на это уходит полторы-две недели, но предварительные данные уже были.

С учетом того, что сказала Виктория, подумать есть о чем. Собственно, Игорь и вернулся в офис, чтобы прочитать документы от криминалистов и понять, куда двигаться дальше. Он запустил компьютер, открыл рабочую почту.

Из квартиры Шелехова были изъяты личный ноутбук, планшет и телефон. Компьютер взломать удалось, но информации на нем не было. Ни личной переписки, ни рабочих документов. На компьютере сам министр, видимо, работал очень редко, больше всего документов и файлов принадлежало Виктору – какие-то медицинские статьи, книги по психиатрии и психологии, рефераты, экспертные мнения. Видимо, парень этим вопросом живо интересовался. Планшет и мобильный телефон министра разблокировать не удалось.

Копия с рабочего компьютера была снята и передана в ФСБ. Даже если там были сведения, необходимые Игорю для его работы, никто их не предоставит. ФСБ любит все делать самостоятельно, а если нет времени и возможности сделать самим – то не сделает никто. Пришлось идти окольным путем и договариваться с криминалистами – за Игоря это сделал опер Валерка Шувалов.

И они что-то нашли. В письме от криминалиста было указано, что на рабочую почту министра приходили письма с адреса [email protected], что довольно странно. Домен, на котором размещена почта, относился к «темному интернету», и непонятно, что министра юстиции могло связывать с людьми, которые пользуются этой сетью. Письма были удалены, но их удалось восстановить с помощью сервера министерства – все письма и почтовые ящики система резервирует автоматически, а удаленные файлы хранятся четыре года. Вообще рабочий сервер министерства блокирует письма с подозрительных адресов и отсылает в службу безопасности отчет о блокировке. Но если пользователь самостоятельно добавляет адресата в «белый список», письма не блокируются. Но отчет система все равно отправляет. Эти отчеты и заставили криминалистов изучить архив на серверах в поисках удаленных писем.

Всего Шелехов получил пять писем в период с 2015 по годы. Первое письмо было датировано 29 января, а последнее – 8 марта.

Криминалисты написали, что в последнем письме явно читается угроза. Но Игорь решил прочитать все, чтобы убедиться в этом самому.

Электронное письмо от [email protected] от 29 января 2015 года:

Очень странно течет жизнь, когда у нее есть срок годности. Тебе такое не понять, пока не прочитаешь мое письмо. Ты знаешь, как меняются у людей мозги в такие моменты? Знаешь, как меняются глаза? Уши? Нос? Отвечаю: с виду не заметишь глобальных изменений, но они есть, точно тебе говорю – начинаешь понимать все происходящее вокруг, видишь совсем по-другому. Ты слышишь то, что раньше пропускал мимо ушей, и чувствуешь гамму вкусов, которые раньше были недоступны. Точно тебе говорю, мозг что-то понимает и активирует какие-то области, чтобы накопить тот опыт, который не получит в связи со смертью. У тяжелобольных людей перед смертью совсем наоборот: мозг отключает сначала обоняние, потом зрение, потом слух и умирает. Хранилище переполнено, а удалять из черепушки то, что туда попало, человеческой природой не предусмотрено. Расширить объем тоже нельзя – для этого должны пройти годы эволюции. Так и живем.

Не знаю почему, не знаю как, но мой мозг понял, что скоро мне конец, поэтому активизировались все органы чувств. Я стал даже сильнее – именно поэтому пишу.

Мой доктор не в состоянии объяснить, что со мной произошло. Я вроде умер, но жив ведь. Вот он я, пишу тебе письмо. Могу поговорить с собой, с другими людьми, могу подрочить или трахнуть телочку. Что угодно могу. Только все не так, как прежде. Все органы чувств заработали по-другому. Перед смертью мозг изменяется, это точно.

Электронное письмо от [email protected] от 15 мая 2016 года: