Текст книги "Вирус"

– Викуля, а у тебя все переписки министра есть?

– Ты не поверишь, но он был весьма продвинутым пользователем. Общался в мессенджере, который не сохраняет переписку даже и пяти минут – сразу стирает. Архивов нет. В мессенджерах, которые хранят архивы чатов, у него переписка только с Катюшей, Наташей и одной из любовниц, блондинкой. Она, кстати, не тупая. Но там вообще ничего нет, кроме списков покупок и обсуждения походов в театр.

– Они вместе в театр ходили?

– Да, в закрытую ложу.

– Такая есть?

– Да, там темно, столик с едой, из зала не видно. Ну и отдельный вход, разумеется. Давай подытожим, да? Есть основания полагать, что у Наташи и Шелехова есть совместный ребенок. Это можно выяснить, но как это поможет тебе в твоем деле…

– А ты знаешь, какое у меня дело? – улыбнулся я.

– Расследование смерти министра. Разве не поэтому тебя откомандировали из Нью-Йорка?

– Нет, Викуля, не поэтому.

Викуля положила вейп на стол. Взяла меня за руку и спросила:

– Как ты?

– А что я? – попытался улыбнуться я. – Со мной все в порядке. Вот работаю. Пытаюсь жить.

– С Алиной встречался?

– Зачем ты спрашиваешь об этом?

– Потому что не виновата она, дорогой мой! Не виновата, послушай меня. Я знаю, что ты хочешь кого-то обвинить, тебе это нужно. Но не губи ты девчонку!

– Викуля, я никого не гублю, – ответил я. – Я просто хочу, чтобы меня оставили в покое. И не приставали с расспросами. Я и Алине так сказал – просто забудь обо мне.

– Да как же она забудет, когда любит тебя?!

– А я ее не люблю, этого должно быть достаточно, чтобы оставить меня в покое.

– Дорогой, но я же видела вас вместе, я видела, как ты смотрел на нее! Ты любил ее и любишь до сих пор! Вы можете быть счастливы вместе… А сейчас что? Ни ты ни счастлив, ни она.

Я закрыл глаза. Нет, мне не хотелось обижать Викулю резким ответом. Я не хотел вставать и убегать, как истеричная барышня. Но предательство моего тела поистине безгранично! В глаза как будто песка насыпали, но это все от ветра. На ощупь я достал из кошелька деньги, бросил на стол, но Викуля все еще держала меня за руку.

– Ты не убежишь от меня, Макс Котов! Ты должен понять, что Алина…

– Алина виновата в смерти моей дочери, – ответил я не своим голосом. – И этого достаточно, чтобы она сгорела в аду.

После чего вырвал руку и ушел.

Наташа, Москва, 13 марта года

Наташа вышла из дома в начале восьмого, проводив Костика в школу. Манюня еще спала, она начинает работать в двенадцать. Настроения не было никакого – Катюша домой не вернулась, на звонки не отвечала, кредиткой не пользовалась. Наташа даже предположить не могла, где может быть дочь.

Наташа обреченно подумала, что сбылся ее страшный сон: дочь сбежала.

Машину – огромный белый Range Rover – она вчера парковала прямо у подъезда, на огороженной парковке для жильцов дома. Через дорогу – набережная и Москва-река. Пикнула брелоком, автомобиль отозвался, мигнув фарами. Наташа открыла багажник, достала щетку и положила ее на капот. Джип занесло снегом, мерзлым, покрывшим машину коркой, как глазурью. Нужно включить прогревание, потому что с очисткой придется повозиться. Наташа села за руль, лобовое стекло было покрыто снегом, завела мотор и вышла чистить машину.

– Ты не собираешься отвечать на мои звонки, как я вижу, – сказал мужчина, стоящий у капота.

От испуга и неожиданности Наташа вскрикнула, щетка упала. Мужчина подобрал щетку и стал счищать снег. Он был намного выше Наташи, намного сильнее, и у него получалось смахивать снежные массы с крыши быстро и легко. Скребком он очистил лобовое стекло, капот, смахнул снег на землю и отдал щетку Наташе.

– Что вам нужно? – спросила она.

– Мы говорили с тобой, – ответил человек. – Мне нужны мои деньги, которых ты меня лишила.

– Я не лишала вас денег, у вас их забрало государство. У вас забрал их суд. Вас признали виновным. Вы отсидели срок. Эта история закончилась, я не понимаю, почему вы преследуете меня.

– Я бы не стал тебя искать, если бы ты поднимала трубку.

– Но нам не о чем говорить, – отрезала Наташа. – Я неоднократно вам повторяла это. Но вы не понимаете. Поэтому я добавила вас в черный список. Сейчас мне нужно заявить на вас в полицию?

– Сейчас тебе нужно придумать, где ты возьмешь деньги, чтобы возместить мне тот ущерб, который ты нанесла, – спокойно сказал он.

Наташа вздохнула. Александр Николаевич Любимов был председателем «Нефтекредитбанка», и именно он координировал работу банка по отмыванию доходов, полученных преступным путем. Он не ожидал, что информация будет опубликована в СМИ, и не успел спрятать имущество. Правоохранители занялись им в первую очередь, позволив его подельникам спрятать награбленное, и в результате только у Любимова было что брать. У него арестовали все имущество и конфисковали. Да, конфискации имущества в законе нет, но есть изъятие имущества, добытого преступным путем либо приобретенного на деньги, полученные от совершения преступления. Следствие доказало, что до преступлений у Любимова не было ничего, значит, ничего и не останется после того, как приговором суда социальная справедливость будет восстановлена. Ему дали всего четыре года, он их отбыл и вышел. И с тех самых пор не отстает от Наташи, требуя вернуть все, что у него отобрали.

– Послушайте, Александр Николаевич, почему вы предъявляете претензии ко мне? Не я у вас отобрала ваше имущество и не я посадила вас. Это сделали следователи, прокуроры, судьи. Почему бы вам не выставить счет им, а?

Александр Николаевич улыбнулся и ответил без гнева в голосе, спокойно, словно они беседует на отвлеченную тему и между ними нет напряжения и претензий:

– Они всего лишь выполняли свою работу.

– Я тоже выполняла свою работу. Но их вы понять можете, а меня нет. Почему?

– Потому что если бы не вы, никто бы не начал расследования. Вашими силами моя жизнь оказалась разрушена. Моя семья развалилась, от меня ушла жена и забрала детей. У меня нет жилья, я живу у знакомых, но у них тоже терпение на исходе. У меня нет работы, нет денег, и я бывший заключенный. Я не могу заниматься делом, которому посвятил всю свою жизнь. И всему виной – вы.

– Всему виной ваши преступные действия, – ответила Наташа. – По-человечески мне вас жаль, Александр Николаевич, но я ничем вам не помогу.

– Я не прошу вас помочь, что вы, – сказал бывший банкир с виноватой улыбкой. – Я требую, чтобы вы возместили мне ущерб. Вернули то, что отняли. Семью вы мне не вернете, но деньги и недвижимость – можете. Моя квартира стоит в разы меньше, чем ваша. У вас есть автомобиль. Вы тоже должны нести ответственность за свои действия. Вам придется все продать. И отдать деньги мне.

– Нет, мне не нужно ничего продавать, и разговор на этом закончен. Перестаньте преследовать меня, иначе я буду вынуждена обратиться в полицию, а я не хочу этого. Возможно, мои действия принесут вам негативные последствия, поэтому прошу вас – отстаньте от меня. Попытайтесь как-то устроить свою жизнь, – сказала Наташа и в подтверждение того, что разговор окончен, села в джип.

Любимов стоял прямо перед капотом и уходить не собирался. Наташа не могла сдать назад – там был дом. Она открыла окно и сказала:

– Я тороплюсь, уйдите, пожалуйста, с дороги.

Он не уходил. Тогда Наташа достала телефон и сделала вид, что звонит. Это его взбесило, он ударил кулаком по капоту и ушел, оборачиваясь и сыпля проклятьями, которых Наташа не слышала.

Этот инцидент не выбил ее из колеи, но неприятный осадок оставил.

Она не успела убрать телефон, как он зазвонил. Номер был незнакомым. Наташа подумала, что это звонит банкир с неизвестного номера и взяла трубку настроенная на резкий и грубый разговор.

– Алло!

– Здравствуйте. Я звоню Наталье Добронравовой, верно?

– Здравствуйте, верно, – ответила Наташа спокойнее, голос ей был незнаком.

– Меня зовут Максим Котов, я журналист журнала World Reporter, Нью-Йорк. Вы можете уделить мне несколько минут, чтобы я описал свою просьбу?

– Да, Максим, конечно.

– В Москве я в командировке, которая косвенно связана с убийством министра юстиции Дмитрия Шелехова. Вы понимаете, о ком идет речь?

– Конечно. Но у вас такой идеальный русский язык, что я сомневаюсь в вашем статусе журналиста в World Reporter, если честно.

– О, не стоит, – ответила Максим. – Я россиянин, и мы с вами работали в одном издании. Правда, я пришел в Moscow Time Journal позже, когда вы уже не были главным редактором.

– Даже так, – сказала Наташа с улыбкой. – Рада вас слышать, коллега. Чем могу помочь?

Ей действительно было приятно общаться с человеком, который когда-то работал в том же месте, где и она. Не сказать, что все семь лет работы на должности главного редактора приносили Наташе только счастье, но там она стала настоящим профессионалом. Это издание воспитывает прекрасных журналистов и абы кого в штат не берет. Тот факт, что Максим работал в Moscow Time Journal говорит о нем как минимум то, что он – профессионал.

– Я бы хотел с вами обсудить несколько вопросов, которые касаются вашего взаимодействия с министром юстиции, если это возможно.

– Максим, но тут едва ли что-то можно обсудить, – ответила Наташа осторожно. – Я и мои ребята напрямую с министром никогда не работали. Да, у нас было несколько материалов с прямой речью министра, но, как вы понимаете, все это шло через пресс-службу. Я с радостью с вами встречусь, но, боюсь, вы просто потратите время.

– То есть встретиться вы согласны? – уточнил Максим.

– Да, но только не понимаю предмета встречи.

– Я озвучил вам предмет встречи – у меня есть информация, есть вопросы. Связано это с вашим взаимодействием с убитым министром. Я не готов обсуждать по телефону детали, но подъеду в любое удобное для вас время в любое место в пределах Москвы.

– Хорошо, приезжайте в мой офис. Адрес найдете на сайте, на ресепшн скажите, что идете ко мне, вас проводят. Я предупрежу. Приезжайте через полтора часа.

– Хорошо, спасибо. До встречи.

Обычно рано утром у нее всегда было много работы. Если не встречи и переговоры, то она занималась проверкой верстки «распашонки» – календаря публикаций и подготовки черновых и финальных вариантов статей. В своей работе агентство Наташи использовало специальную программу – E-Reporter, которая помогала автоматизировать процесс. Но все равно это машина, и за ней нужен был глаз да глаз.

Журналист заносил в программу статью – краткое описание предмета, а также сроки работы по ней – встречи, интервью, написание черновика, согласование черновика, подготовку финальной версии, согласование и утверждение статьи, публикация. Программа создавала календарь и требовала отчет в установленные сроки – чтобы завершить задачу, в программу требовалось закачать документ, подтверждающий ее выполнение. Если это встреча – то протокол встречи; если интервью – запись интервью или расшифровка; если согласование – то электронные письма, подтверждающие согласование и утверждение; наконец, публикация – акт выполненных работ, подписанный со стороны редакции издания.

Всего в штате у Наташи работало шесть журналистов, два корреспондента и два фотографа. Еще была секретарь и два аналитика – экономический и юридический. Аналитики занимались экспертизой статей на выходе, а также принимали участие в составлении плана по работе с материалом. Например: у кого и какие сведения собирать, определяли только в команде с аналитиками. Корреспонденты собирали информацию, а обрабатывали ее и писали сам текст, естественно, журналисты.

Наташа контролировала все процессы «от» и «до», она смотрела отчеты, все подгружаемые в базу документы, занималась согласованием статей до их выпуска в мир – даже до того, как статья попадала на согласование источникам, то есть, людям, на основании слов которых ее и написали. Наташа же разрешала спорные вопросы между журналистами и аналитиками.

Приехав в офис, она первым делом прочитала статьи, которые требовалось сегодня сдать заказчикам. Это были большие материалы, особенно одна – рекламная социально-производственная статья, которую заказчик хотел опубликовать в «Российской газете», но не смог найти адекватного журналиста, у которого хватило бы таланта описать событийный материал так, чтобы захотелось дочитать до конца. Она сделала несколько правок в материале и отправила в систему свой ответ.

До встречи с Максимом оставалось полчаса.

Почему-то Наташа была уверена, что Максим будет задавать ей не деловые вопросы. Потому что, по сути, сказать ей нечего. Действительно официальное общение между СМИ и министерствами происходит через пресс-службу, прямые контакты невозможны, да и не нужны. Если сотрудники аппарата министерства скажут что-то лишнее, а журналист это запишет, то подтвердить это пресс-служба откажется, что повлечет недоверие к статье. Да, журналисты прибегают к такому способу, когда других выходов получить информацию сию минуту нет, но специализация агентства Наташи – аналитические материалы, а они, как правило, не носят экстренного характера.

Значит, все-таки началось. Значит, вопросы будут неудобные. И что отвечать на них, Наташа пока не знала. Для начала нужно выяснить, что известно Максиму, а потом уже думать, что ему отвечать.

Предположим, он знает, что Наташа и Шелехов встречались. И что? Максимум, чем это грозит – обвинение в том, что Наташа ходила в числе любовниц министра, коих у него было много. Это не катастрофа, это всего лишь слухи. Убивать министра у Наташи нет никаких причин, и найти их невозможно. Или Максим может сделать вывод, что, помимо прочего (то есть помимо того, что Наташа любовница министра), тот снабжал ее информацией. Это отчасти правда. Но что в этом криминального? Никакой сверхсекретной информации Дима ей не сообщил. Да, кое-что она узнавала первой, да, кое-какие комментарии ей удавалось взять в период «молчания» министерства для других, но это всего лишь связи, у каждого мало-мальски опытного журналиста они есть, а Наташа не просто журналист, она главред крупного экономико-политического издания! Сам бог велел!

Выяснить что-либо про Максима она не успела. Рома сообщил, что к Наташе пришел посетитель. Наташа распорядилась, чтобы его проводили в переговорную комнату.

Это помещение она арендовала у своего давнего знакомого. Офис представительского класса – категории «А», один из самых престижных и дорогих офисных центров. Помещения здесь сдаются огромными площадями, но Наташе столько не требовалось. Ей удалось убедить друга, чтобы он сдал в субаренду пять кабинетов с общей переговорной, которую используют и она, и его сотрудники. Сейчас переговорная была свободна – встречи там обычно после часу дня.

Максим Котов выглядел типичным балбесом. Крупный, высокий молодой человек, блондин, в широких джинсах, объемном темно-бордовом балахоне, с рюкзаком и в белых кроссовках, удивительно, как оставшихся чистыми при такой-то грязи.

– Здравствуйте, я Максим, – представился он, откинул капюшон, и Наташа смогла разглядеть его лицо. Красивое, мужественное лицо, идеально гладкое, даже почти юношеское. Он улыбнулся, блеснув белой полоской ровных зубов без следов курения и избыточного поглощения кофе. Яркие голубые глаза, словно скорректированные цветными линзами, но явно это натуральный цвет.

Его внешний вид словно кричал, что парень не представляет опасности. Он выглядел как студент старших курсов, может быть, слегка старше. Если бы Максим был актером, он смог бы сыграть студента-оболтуса в какой-нибудь американской комедии, где все актеры, играющие студентов, на самом деле старше, чем им полагается быть.

Но что-то в нем настораживало. Что именно – Наташа не понимала и очень удивилась. Обычно она очень хорошо разбиралась в людях и сразу улавливала, исходит ли от человека опасность и какая. Здесь она чувствовала, что что-то не так, но что именно? Как и большинство людей, Наташа не знала, как выглядит ее собственное выражение лица в те или иные ответственные моменты жизни, поэтому она просто не заметила сходства – у нее точно такое же выражение лица практически все время. Безотчетная тревога и мучительная борьба без видимых для того причин.

– Здравствуйте, Максим, я – Наталья. Очень приятно с вами познакомиться.

Она постаралась выбросить из головы мысли об опасности. Очень странный молодой человек. Очень. Наташа вообще была асом всевозможных переговоров и никогда не испытывала столько чувств и эмоций по поводу каких-либо людей, умела отстраняться и выстраивать вокруг себя непроницаемую стену. Но энергетика Максима заглушала все вокруг, заставляя Наташу сконцентрироваться только на нем одном.

Следующая мысль, которая посетила Наташу, заставила ее щеки гореть: наверняка без одежды Максим еще больше, еще требовательнее, еще сильнее. Если уж от одной его фразы она никак не может прийти в себя, что будет, если она окажется в его руках? Она не смогла удержаться и посмотрела на его руки – большие кисти, в сеточке толстых вен, аккуратные ногти, кольцо на левой руке. Разведен.

«Прекрати сейчас же! – приказала себе Наташа. – И найди себе уже любовника своего возраста! Совсем ополоумела, старая! На молодых парней губу раскатала! Да он от твоего целлюлита на заднице и обвисшей груди получит младенческую травму! Такие парни спят с молодыми, подтянутыми топ-моделями. Наверняка он просто так носит это кольцо и не был даже женат! Сколько ему? Лет двадцать пять – тридцать? Ты что, превращаешься в ту самую тетку, которая будет истекать слюной при виде подобных… самцов?».

В кресло Наташа села с большими глазами, в шоке от собственных мыслей. Максим тем временем спокойно извлек из портфеля блокнот, ручку, маленький диктофон, расположился, заняв большую часть стола, пододвинув диктофон вплотную к Наташе. Его огромный блокнот занял полстола, а когда Максим его распахнул, то откинул исписанные аккуратным почерком страницы прямо на Наташин ежедневник.

«Полный захват территории и власти», – снова мелькнуло в голове у Наташи, но она себя отдернула, осторожно выудила ежедневник, раскрыла на чистом развороте и сказала:

– Максим, у меня не так много времени, поэтому предлагаю сразу к делу.

– Конечно, – ответил Максим. – У меня есть несколько вопросов относительно вашего сотрудничества с министром юстиции Дмитрием Шелеховым, вы ведь знаете такого?

– Да, я знаю министра, была лично с ним знакома.

– Какие отношения вас связывали?

– Деловые.

– И только?

– Да.

– Хорошо. У меня есть несколько статей, автор которых Игорь ий. Это ведь псевдоним коллектива авторов вашего агентства?

– Да, все верно.

– Если посмотреть на хронологию издания материалов ого, то выходит, что вы получали информацию намного раньше, чем все остальные ваши коллеги. Некоторые статьи на английском языке выходили спустя два или три часа после пресс-релиза министерства. Как вы это прокомментируете?

– Высоким уровнем профессионализма сотрудников моего агентства, – ответила Наташа.

– Я отмечу, что статьи ого носили не столько информационный, сколько оправдательный характер. Например, когда Минюст выдал отрицательное заключение на проект к поправкам депутата Скобиной Николины Павловны об ужесточении уголовных норм за коррупцию, Игорь ий в своей статье написал, что подобное заключение – единственно возможный вариант развития событий. Закон не должен быть принят.

– И верно, я полностью поддерживаю это мнение, – сказала Наташа. – Коррупционная составляющая есть, этого никто не отрицает. Но увеличение штрафа до тысячикратного размера взятки – полнейшая глупость. Это не ужесточение нормы, это ее убийство. Такие деньги никто не сможет выплатить, норма просто умрет в зародыше, и все.

– Закон не предусматривает нижнего порога, – ответил Максим. – Он дает возможность суду забрать у мздоимца вообще все деньги, не ограничиваясь теми, которые можно взыскать по текущему законодательству.

– И никто этой возможностью пользоваться не станет. Норма будет карательна для неугодных, но оставит нетронутыми тех, кто действительно заслуживает полной конфискации.

– Согласен, – сказал Максим. – Однако обществу инициатива не понравилась. СМИ начали публиковать разгромные материалы, и только ваша статья стала оправдательной.

– Мы за объективность. Если некоторые журналисты не могут смотреть в суть вещей, это не проблема Игоря ого, который может и делает это изо дня в день. Не стоит так критично, Максим, у нас выходили и другие статьи. Которые критиковали действия Минюста, еще раз повторюсь – мы за объективность.

– И объективности ради не хотите признать, что с министром у вас не только деловые, но и семейные отношения?

– Это не имеет никакого значения.

– Напротив, Наталья, имеет, да еще какое. Если бы ваши читатели знали, что в материалах ого объективно пишет мать ребенка министра, то вашим словам бы не поверили. Всем бы стало понятно, что объективные, на первый взгляд, вещи на самом деле – красной нитью шитая политика Минюста.

– Это не так, – спокойно ответила Наташа. – И именно из-за того, что у многих бы созрело такое мнение, мы не афишировали.

– Ну конечно, этого делать не стоило, – согласился Максим. – Тем более что вы и так достаточно заплатили за информацию, которую получали от министра. Например, серия тех публикаций про банки. Я читал блог одного разорившегося банкира, который пишет, что у него просто не было иного выхода, кроме как прятать вклады за баланс, потому что взятки стали просто неподъемными. И он был готов об этом заявить, и даже сделал это – написал в ваше агентство огромное письмо. У меня есть копия, да она у всех есть – банкир выложил ее в блоге. Там он говорит не столько о факте взяток, сколько о расценках и методах давления. Человек полагал, что вы действительно независимые журналисты, и доверился вам. А на следующий день у его банка отозвали лицензию, а его самого упрятали за решетку.

– Удивительное совпадение, но только сегодня утром, буквально за несколько минут до вашего звонка, у меня состоялась неожиданная встреча с упомянутым вами Александром Николаевичем Любимовым, бывшим председателем «Нефтекредитбанка». И я скажу вам то же самое, что сказала ему: это не я нарушала закон, а он.

– Не совсем так все было, – сказал Максим и покачал головой. – Если следовать четкой хронологии, то было так. Вы получили письмо, в котором было указано, сколько денег Любимов заплатил регулятору, сколько в другие ведомства и министерства, прямо или косвенно влияющие на его деятельность. Как раз в тот момент в Минюсте проходил экспертизу проект закона о снижении требований по начислениям резервов для разных категорий кредитных портфелей. Это бы сильно упростило жизнь банкирам, и за положительный отзыв банкиры платили. В списке этих людей вы увидели имя Шелехова и сообщили ему, что Любимов собирается открыть рот. И ситуация была улажена очень быстро – Любимова обвинили, подельникам дали уйти. Так было?

– Нет, Максим, это совпадение. Я к тому моменту уже знала, что ряд банкиров, и Любимов в том числе, давно занимаются незаконной деятельностью, и с полученным письмом поступила так, как сделал бы любой на моем месте: проигнорировала его. Ведь совершенно очевидно, что Любимов учуял, что пахнет жареным, и старался изо всех сил кинуть обвинение первым, чтобы у него была возможность перевести всю вину на регулятора и прочих чиновников. Как говорится, насильник тот, на кого указала жертва. Главное – вовремя заявить, что ты именно жертва, а не насильник.

Наташа говорила спокойно, но внутри ее немного потряхивало. Сексуальное возбуждение прошло, на его место пришла тревога. Максим не знает и не может знать, что Любимов действительно стал жертвой обстоятельств, что его заставляли под угрозой уголовного преследования реализовывать все те схемы. Но это был его выбор, он мог пойти в полицию с повинной, сообщить обо всем. Он бы спасся. Он знал, куда он идет и какова цена всех этих игр. Но он прогнулся, согласился и действовал в строгом соответствии с руководством карманного банкира, пока не запахло жареным. Коррупция работает в обе стороны, и ему донесли, что схема с забалансовыми вкладами и отмыванием слишком топорная, ее нужно закрыть. А закрывают не только схему, но и каких-то людей, иначе слишком опасно, общество от такой наглости взвоет. Он побоялся оказаться тем, кого пустят «в расход», и попытался спастись, но не удалось.

Не спаслась и Наташа – объективность потребовала выложить имена многих чиновников, но, конечно, не Димы. И ее мужа в отместку посадили, потому что статья перекрыла некоторым чиновникам доходы.

– Полиция с вами уже говорила?

– Нет, еще нет. А что я могу им сказать?

– Я не знаю, вы скажете.

– Максим, мне кажется, вы пытаетесь выяснить то, чего нет на самом деле. Если следовать вашей логике, то смерть Шелехова мне совершенно невыгодна. Поскольку я потеряла источник информации.

– Это если следовать моей логике, – согласился Максим. – А как на самом деле?

– А на самом деле мне и моему агентству важно, с кем мы сотрудничаем. И Шелехов был отличным партнером, как и ряд других чиновников. Мы отлично работали вместе, но вот он убит, это горе, беда. Для меня, для его близких. Ничто не может стоить столько же, сколько человеческая жизнь! Не бывает таких обстоятельств, при которых нет другого выхода, кроме как убить человека. Его смерть не должна остаться безнаказанной. Но с точки зрения работы тут нет и не может быть каких-то катастроф. Мы – публичные журналисты, работаем открыто. Будем работать с новой командой Минюста точно так же, как работали с командой Димы.

– Ваш совместный сын с министром получит что-то в наследство?

– Не имею понятия, скорее всего, нет. Дима не был официальным отцом Костика, поэтому по закону он ничего не наследует. А завещание… Сомневаюсь, что Костик в нем упомянут.

– Они общались?

– Как отец с сыном? Нет. Костик знает, что мой муж – не его биологический отец, но никакого рвения ни с одной стороны, ни со второй общаться не было.

– И Шелехов нисколько не помогал? Не интересовался жизнью сына?

– Помогал, интересовался. Но не открыто. Это все вопросы?

– Нет, осталось совсем немного.

– Вы хотели пообщаться со мной по поводу моей семьи или по рабочим вопросам? Я не даю вам согласия на публикацию сведений о моем сыне и его отце. Понимаю, что скоро все СМИ об этом напишут, поэтому не уклоняюсь от ответов, но все же взываю к вашей профессиональной этике. Ни я, ни мой ребенок не замешаны в смерти Димы. Никаких выгод у нас нет, не планировалось и быть не может.

Максим задал еще несколько вопросов, не относящихся к семье Наташи, на которые она ответила быстро и без подробностей. Она успокоилась: все, что было сказано, известно многим людям, и это всплывет непременно. Разве что жена Димы не захочет этого да его высокопоставленные друзья не допустят – если Дима, конечно же, остался «своим».

Про деньги Максим не спросил, потому что не знает. И про Катюшу тоже ничего не знает – иначе спросил бы, за что она получила от министра деньги. Наташа знала, что ответить на этот вопрос, но он не был задан.

Зато за время их встречи она немного поняла этого парня. От него исходила не опасность. Он вовсе не угрюмо замкнутый, как будто готовится наброситься. Нет. Наташа перепутала опасность с еще более сильным и разрушающим чувством. Это скорбь.