Текст книги "Фенимор Купер"

Действие романа происходит в Баварии в XVI веке. Монахи ордена бенедиктинцев из монастыря Лимбург пытаются удержать под своей властью город Дюркхейм. Однако горожане, подстрекаемые своим соседом-бароном, захватывают и грабят монастырь, которому они долгое время платили налоги. На этом фоне развивается любовная интрига между лесничим барона Бертольдом Хинтермейером и дочерью одного из знатных горожан Метой Фрей.

Исследователи творчества писателя утверждают, что этот роман является иллюстрацией того, что прогресс наступает медленно и не лишен противоречий. Люди медленно расстаются со старыми предрассудками, и чтобы вести их за собой, лидеры не должны слишком забегать вперед. Неожиданные кардинальные изменения общественного мнения возможны только тогда, когда эти изменения совпадают с практическими потребностями граждан.

В США роман был опубликован в конце сентября 1832 года. Успеха книга не имела. Единственная положительная, но весьма сдержанная рецензия появилась в газете «Нью-Йорк ивнинг пост» 4 октября 1832 года. Отмечались новизна замысла, точное изображение эпохи, а также «глубокие уроки религиозности и морали». Автором рецензии был друг писателя художник и драматург Уильям Данлап. В письме Куперу он писал: «Мое мнение о «Гейденмауэре» – в газете «Ивнинг пост». Мое мнение для вас – то же самое. Только хотелось бы, чтобы ваш следующий роман содержал больше приключений и больше возбуждал простого читателя (я – не простой читатель). Пишите больше для простого народа, но не забывайте и нас».

Американские издатели высказались в своем письме еще более определенно: «Книга вышла из печати, и мы с сожалением должны сообщить, что она провалилась – и провалилась более основательно, чем любая ваша книга до этого. Время действует против нее, но и сама она действует против себя, как вы сами убедитесь, если когда-либо перечитаете ее. В ней нет того интереса, которого все жаждут, и слишком много политики».

Что мог Купер ответить на это? Что все вокруг него пропитано политикой, что вся Европа – от высших классов до ремесленников и мелких торговцев не говорит ни о чем другом, как о политике, что даже передвижения масс людей по улицам Парижа определяются политикой и подчинены политическим целям? Европейская политика прочно вошла в жизнь писателя и в известной степени находила свое отражение и в его произведениях.

В июле 1832 года семейство Куперов отправилось из все еще охваченного холерой Парижа в очередное путешествие по Европе. Для начала они направлялись в Бельгию. Они посетили Брюссель, Льеж, затем задержались на пару недель на бальнеологическом курорте Спа, где супруга писателя приняла серию минеральных ванн. «Итак, мы в Спа, – писал Купер Сэмюэлу Морзе, – знаменитом, пьющем, разгульном, азартном, интригующем Спа, в котором совершено столько безрассудств, столько состояний промотано, столько женщин разрушили свою репутацию! Как здесь низвергались кумиры!»

Далее путешественники вдоль Рейна направились в Мангейм. Внимание писателя привлекали развалины старинных замков на холмах, живописные поселки, зеленые виноградники на склонах, извилистое течение реки. Затем Куперы посетили Цюрих, Люцерну, Берн и, наконец, остановились на месяц в небольшом поселке Вивей. Они сняли особняк на берегу озера, и писатель начал работу над новым романом, получившим название «Палач». «Купер испытывает недостаток в собеседниках, с которыми можно было бы говорить о политике, спорить, – сообщает жена писателя своей сестре Марте. – Но все же мы вполне удовлетворены прекрасным видом, чудесным воздухом, не говоря уже о восхитительном винограде, который мы покупаем в любых количествах по цене шесть пенсов за фунт».

Купер ежедневно катался на лодке по озеру, совершал короткие экскурсии по горам, ездил в Лозанну в гости к знакомому Уильяму Коксу. В начале сентября Куперы покинули Швейцарию и возвратились в Париж.

Шел седьмой год пребывания Купера в Европе. Все эти годы он считал себя представителем американских институтов в странах Старого Света, всячески пропагандировал и защищал их. Его вмешательство в дискуссию о финансовых расходах королевского правительства Франции (в сравнении с расходами республиканской администрации США) было продиктовано именно стремлением доказать на конкретных фактах, с цифрами в руках превосходство республиканской формы правления над монархией. Естественно, что Купер был крайне удивлен, когда французский премьер-министр заявил, что американский посол во Франции Уильям К. Ривес считает более точными расчеты французов. Как оказалось, посол У. Ривес ничего подобного не заявлял, но он и не стал публично опровергать заявление французского премьер-министра. А атташе американского посольства Л. Харрис направил письмо в поддержку французской точки зрения. Купер истолковывал молчание У. Ривеса и письмо Л. Харриса как попытку дискредитировать его. А ведь он защищал свою родную страну, и, значит, страна и ее представители за рубежом должны были бы поддержать его.

Не случайно, что и появившиеся в это же время нападки на роман «Браво» в американской печати Купер рассматривал в тесной связи с этой финансовой дискуссией. «Без всякого сомнения цель заключается в том, чтобы отомстить мне за участие в дискуссии о расходах. Или же хотят запугать меня и заставить замолчать; скорее всего – второе», – делился своими мыслями писатель в письме С. Морзе.

Если постоянные нападки консервативной европейской печати не очень удивляли писателя, то все усиливающиеся критические выступления в его адрес со стороны американских газет и журналов начинали не на шутку беспокоить. Купер понимал, что определенную роль здесь играло стремление вторить европейскому мнению, как якобы более осведомленному и более изысканному. «Как долго еще Америка намерена терпеть эту рабскую зависимость от иноземного мнения?» – с горечью вопрошает он в письме тому же С. Морзе.

Конечно, Купер не мог не заметить политической направленности критических выступлений американской печати, ее тенденциозности и недоброжелательности. Это было тем более удивительно, что не кто иной, как сама американская администрация осенью 1832 года по запросу генерала Лафайета официально подтвердила правдивость и точность финансовых расчетов Купера и тем самым, по словам писателя, доказала несостоятельность «экстравагантных утверждений… что свобода обходится дороже, чем деспотизм».

Необычный шаг американской администрации подтолкнул Купера к написанию «Письма к американским гражданам», опубликованного в филадельфийском журнале в декабре 1832 года. В письме Купер объяснял причины, побудившие его принять участие в дискуссии о финансовых расходах, и предупреждал, что некоторые официальные американские представители в Париже выступили в этой дискуссии на стороне французского правительства. Однако, как оказалось, предупреждение это было сделано впустую. Вскоре посол У. Ривес был избран в сенат США, а па его место назначили не кого иного, как Л. Харриса, о неблаговидных и непатриотических поступках которого и предупреждал Купер.

Глава 9
ВОЗВРАЩЕНИЕ ДОМОЙ

Купер прекрасно понимал все сложности, связанные с возвращением на родину. Он хорошо помнил предупреждение С. Морзе: «Как обычно, каждый здесь гоняется за деньгами; как обычно, каждые полчаса раздается сигнал пожарной тревоги, и, как обычно, свиньи свободно разгуливают по улицам города». Судя по письму С. Морзе, не так уж много изменилось в США за прошедшие семь лет. Но такой вывод был бы весьма далеким от истинного положения дел. Купер хотел своими глазами увидеть все происходящее: «Боюсь, что за последние семь лет, если верить всему, что я слышу, страна сделала достойный сожаления шаг назад. Я должен сам все увидеть и сделать свои выводы».

Писателя, конечно, весьма задевали несправедливые нападки американской печати. Крайне огорчало и то, что нападки эти печатали газеты, редакторами которых являлись люди, которых Купер считал своими близкими друзьями и в газетах которых он неоднократно печатался. В американских газетах и журналах, как правило, перепечатывались из европейских газет только отрицательные отзывы на романы писателя. «Я являюсь объектом постоянных атак в американских газетах, – сетовал Купер в письме Г. Гриноу 13 июня 1833 года. – …Поистине мы скатываемся в дьявольские времена».

На Купера очень сильно действовали все эти несправедливые нападки, он стал значительно реже появляться в парижских салонах, предпочитая оставаться дома и коротать вечера с близкими друзьями в своей скромной гостиной. Литературная работа, которая всегда возбуждала его и служила источником вдохновения, теперь продвигалась с трудом. Он пишет на французском языке сатирический скетч «Затон для пароходов», в котором высмеивает представления европейцев об Америке. Но вообще он решает прекратить свои занятия литературой. «Нет смысла обсуждать наше дальнейшее сотрудничество, – сообщает он 25 мая 1833 года своим американским издателям Г. Кэрри и И. Ли из Филадельфии. – Я должен закончить книгу, над которой сейчас работаю, она уйдет в типографию в июне, чтобы выйти в свет в августе… Вы можете объявить, что это моя последняя книга… «Палач» – последний из серии романов автора «Шпиона».

Купер намеревался завершить работу над книгой путевых впечатлений о Европе, были у него наброски еще одного романа, но определенных обязательств брать на себя он не хотел. Он был тверд в своем намерении возвратиться в Америку, а там будет видно, как все сложится.

В середине августа 1833 года семейство Куперов навсегда покинуло Париж. Поначалу они отправились в Англию, где у главы семейства были обязательства перед издателями: необходимо было написать новые предисловия к его нескольким романам, которые переиздавались в серии «Классические романы». 28 сентября Куперы на пароходе «Самсон» отплыли из Лондона и 5 ноября 1833 года благополучно прибыли в Нью-Йорк, сопровождаемые четырьмя слугами-швейцарцами. Они поселились в арендованном для них С. Морзе доме номер 4 по улице Бликер в южной части острова Манхеттен. Дом был заранее меблирован в соответствии с пожеланиями Куперов. Правда, супруга писателя нашла, что дом и вся меблировка – «слишком великолепны для нашего простого французского вкуса».

Как мы уже отмечали, Купер возвращался в Америку со смешанными чувствами. «Я возвращаюсь домой, – если это можно назвать домом, – чтобы самому вблизи разглядеть происходящее и определить, будет ли у меня в оставшейся жизни родина или нет». И первоначально Куперы не собирались задерживаться в Нью-Йорке, а хотели сразу же уехать в Куперстаун или Ньюбург. Однако по приезде Купер уступил настойчивым просьбам жены и решил остаться в Нью-Йорке по крайней мере до весны.

Через четыре дня после приезда Купера пригласили на торжественный обед в честь его старого знакомого коммодора И. Чонси. Писатель принял приглашение, надеясь встретить там множество знакомых. Действительно, он знал не меньше половины из двухсот приглашенных. Но далеко не все из знакомых говорили с ним, а те, кто стал разговаривать, были настолько сдержанно-официальны и холодны, что Купер подумывал, не пригласили ли его специально, чтобы высказать ему свое пренебрежение. Под благовидным предлогом он ушел с обеда.

В декабре писатель совершил поездку по делам в Филадельфию, Балтимору и Вашингтон. Он нашел, что страна «действительно изменилась, но перемены к лучшему не так уже заметны… Очень сильно возросла посредственность…» Это было заметно и в безвкусице новых построек, и в менее удобных каютах на пароходах, и а худшем обслуживании в тавернах.

Президентство Эндрю Джексона (1829–1837 годы) внесло серьезные изменения не только в стиль жизни американских граждан, но и в стиль правления страной. Действия вашингтонской администрации отличались непоследовательностью и противоречивостью. С одной стороны, демократизировалась избирательная система, а с другой – необычайную власть приобрел так называемый «кухонный кабинет» друзей президента. Легализовали Центральный совет профсоюзов Нью-Йорка, и в то же время сохраняли рабство негров. Ограничили, а затем и вообще прекратили деятельность частного банка США, настаивавшего на сохранении золотого паритета доллара, и принимали в уплату за общественные земли, которыми наделяли мелких фермеров, только золото и серебро. На словах ратовали за справедливое распределение государственных должностей, а на деле после выборов все должности раздавались сторонникам победившей партии.

Американская действительность, как видим, ставила перед писателем немало вопросов. Куперу было над чем поразмыслить. Он также увидел, что критическое отношение к нему газет и журналов в известной степени определялось мнением, которого придерживались зажиточные граждане. Для них он был аристократом, исповедующим заморские ереси. И лишь небольшой кружок интеллигентных друзей оценивал его по достоинству, как подлинного американца-демократа, чуждого любого иностранного влияния. Его друзья предложили организовать торжественный обед по случаю его возвращения на родину. Он вежливо отказался. И даже этот отказ не преминули поставить ему в вину.

Накануне возвращения Купера в Америку в октябре 1833 года вышел из печати его последний роман «Палач, или Аббатство виноградарей». Как и предыдущие два романа, он был написан на материале из европейской истории. Действие происходит в самом начале XVIII века в Швейцарии, в Берне. Дочь барона Аделаида любит Сигизмунда, наемного солдата – выходца из простой семьи. Несмотря на разницу в положении, Аделаида готова выйти замуж за своего любимого. Но он открывает ей свой секрет: он сын бернского палача и по закону должен будет унаследовать должность своего отца. Пока палач скрывает, что Сигизмунд его сын, выдавая его за приемыша и надеясь тем самым спасти его от уготованной ему участи. Аделаида тем не менее не отказывается от своего суженого. В конце концов выясняется, что Сигизмунд – не сын палача, а наследник генуэзского дожа, которого младенцем выкрали из родного дома.

Большого успеха роман не имел, хотя американским критикам импонировало, как Купер показывал «несправедливость, абсурдность, неразумность и пагубность наследованных привилегий».

Купер считал необходимым объяснить американским читателям, чем вызвано его решение оставить занятия литературой. Вместе с тем он хотел показать, какую опасность для Америки представляет рабское преклонение перед мнением европейцев, особенно когда это касалось сугубо американских дел. Так появилось на свет «Письмо соотечественникам», опубликованное в виде брошюры в Нью-Йорке в июне 1834 года. Вечерняя газета «Ивнинг пост» 14 июня в доброжелательном тоне объявила об издании брошюры и напечатала большой отрывок из нее. Как оказалось, это был единственный положительный отклик на новое произведение писателя. Купера обвиняли во всех смертных грехах и даже в «потере разума и здравого смысла».

Та же газета «Ивнинг пост» 24 июня выступила в защиту писателя со статьей «Политика г-на Купера», подписанной псевдонимом «Демократ». «Если Наполеон назвал Англию нацией торговцев, то что бы он сказал о нации, в которой правда, справедливость и мораль – я был готов добавить к этому списку и религию – все являются предметом торговли, о нации, в которой открытая оппозиция такому унизительному положению общества со стороны одного-единственного литератора рассматривается как такое сверхъестественное событие, о котором только и говорят все наши газеты…» Далее автор статьи выражал надежду, что письмо Купера к соотечественникам поможет им избавиться от позорящего нацию образа, когда всех американцев считают «торговцами вразнос, чья душа покоится в их карманах».

Поддержка Купера этой газетой объяснялась тем, что ее совладельцем и соредактором был поэт Уильям Лег-гетт, известный своими демократическими принципами. Он дружил с Купером и с декабря 1834 года до 1836 года, когда он ушел из газеты, публиковал на страницах «Ивнинг пост» статьи Купера на политические темы под псевдонимом «АБС». Со временем редакторы других газет узнали, кто скрывается под этим псевдонимом, и пытались всячески задеть автора. Одна из газет написала, что «АБС» – слишком уж кровожаден, а ведь на вид он такой приятный человек. Но Купер не обращал внимания на эти нападки и продолжал в статьях отстаивать свою точку зрения.

Впоследствии Купер так объяснял причины, по которым он написал «Письмо соотечественникам»: «Я полагал необходимым развеять те ложные представления, которые упорно распространяли мои враги. Если бы я тогда знал американскую публику так же хорошо, как я ее знаю теперь, ее абсолютное безразличие к правде, к фактам, к чувствам, да и ко всему, за исключением денег и собственного болезненного тщеславия, я, конечно, не стал бы беспокоиться и писать эту работу. Наглость тех, кто контролирует печать этой страны, и невежество нации в отношении всего, что не относится к «бизнесу», являются поистине поразительными… Здесь нет ничего, кроме ненасытной жадности к деньгам…»

30 января 1835 года умственно неуравновешенный художник Ричард Лоренс совершил попытку убить президента Эндрю Джексона, когда тот выходил из здания Капитолия. Лоренс стрелял из двух пистолетов, но промахнулся. Американские газеты много писали об этом чреватом трагедией происшествии. Некоторые авторы статей пытались исследовать мотивы, которыми руководствовался Лоренс, и выяснить условия, способствовавшие совершению преступления, а может быть, и подтолкнувшие Лоренса на этот роковой шаг.

Вашингтонская газета «Глоб» – ведущий орган президентской партии демократов, писала в этой связи, что Лоренса могли вдохновить гневные речи сенаторов, направленные против президента с трибуны конгресса. Газета обращала особое внимание на выступление бывшего вице-президента, сенатора Джона К. Калхоунса, который 29 января в своей речи не стеснялся в выражениях в адрес президента. Калхоунс не преминул ответить на эти обвинения. Размахивая газетой «Глоб», он с трибуны сената громко заявил, что не перестанет разоблачать «злоупотребления и коррупцию» администрации и ее стремление применить «безответственную деспотическую силу», чтобы заставить замолчать своих критиков.

Купер увидел в этой истории более широкую проблему – проблему соотношения власти президента и власти конгресса, проблему толкования конституции США. Он пишет обстоятельную статью на эту тему, которую газета «Ивнинг пост» опубликовала 7 февраля 1835 года. Говоря о роли сенаторов, Купер подчеркивает, что, «принимая свои решения, им следует больше руководствоваться истиной и правдивостью, чем взрывом страстей». Он предупреждает, что «те, кто сегодня притворно называет себя нашими слугами, фактически вскоре превратятся в наших хозяев». Он обращает внимание на то, что избранные народом представители обязаны «отражать политические настроения избирателей, а не пытаться навязать им свои».

Что же касается происходящего в сенате, то «поведение большинства этого органа странно, ничем не обосновано и просто опасно… Когда люди на вершине власти прибегают к крайним действиям или же к подстрекательским речам, чем бы это ни было вызвано, они поступают неразумно, недостойно и редко когда оправданно».

В своих статьях, подписанных псевдонимом «АБС», Купер откликался и на другие злободневные события внутренней и международной жизни США. Несколько материалов он посвятил спору между США и Францией по поводу возмещения Францией убытков, связанных с захватом французами американских кораблей. По договору от 4 июля 1831 года французское правительство обязалось выплатить США крупную сумму, однако своих обязательств не выполняло. Президент Джексон в декабре 1834 года предложил принять закон, но которому можно было бы принять ответные меры против французскою имущества, если палата депутатов Франции на своем ближайшем заседании не одобрит выплат США.Оппозиционная к администрации Джексона газета «Нешнл интеллидженсер энд Вашингтон адвертайзер» предупреждала, что «повадки старого солдата, переживающего из-за действительных или мнимых обид, раздраженного задержками и пренебрегающего возможными последствиями в погоне за возмещением убытков», могут столкнуть нацию в пучину нежелательной войны.

По свидетельству его друзей, Купер в эти дни не говорил ни о чем другом, как о политике, был весьма воинственно настроен, ругал Луи Филиппа. И в своих статьях он требовал решительных действий американской администрации в вопросе о получении возмещения от Франции. В то же время в этих статьях Купер анализирует природу монархической власти, ее отличие от республиканской. «Демократический король» – это противоречив понятий. Это просто бессмыслица, – пишет он в одной из статей. – Тот, кто долго осуществляет власть в соответствии с мнением большинства, – уже не король, а тот, кто действует вопреки этому мнению, даже если он и избран большинством, – отнюдь не демократ».

Летом 1834 года Купер с женой и детьми едет в Куперстаун. К этому времени у него не было там собственного дома, старый отцовский дом был продан после смерти старшего брата писателя. Какое-то время в нем хотели организовать школу для девочек и даже начали его перестраивать. Затем здание приобрел нью-йоркский житель, использовавший его как летнюю дачу. Писатель сразу же вступил с ним в переговоры и купил этот дом. По совету С. Морзе он поднял высоту потолков на первом и втором этажах, увеличил размеры окон, настелил новую крышу.

За время отсутствия Куперов поселок изменился: появились каменные дома, в том числе здание вновь созданного местного банка с капиталом в 100 тысяч долларов. Кроме банка, в поселке было 14 служебных зданий, 62 магазина, суд, пожарное депо, пять церквей и 169 жилых домов. Население Куперстауна за последние 15 лет почти не увеличилось: по переписи 1820 года в поселке жило 1000 человек, в 1834 году – 1115 человек. Джеймс Фенимор Купер теперь входил в пятерку первых поселенцев Куперстауна.

Еще во время своего пребывания в Европе Купер вопреки своему намерению бросить занятия литературой задумал новый роман и начал исподволь работу над ним. Писатель намеревался в форме романа отобразить основные политические тенденции своего времени. Конечно, сделать это было не так-то просто, тем более что Купер решает прибегнуть к сатирической форме и за образец берет «Путешествия Гулливера» Джонатана Свифта. Роман был закончен уже в Америке и вышел в свет и в США, и в Европе в июле 1835 года. «Моникины» – так называлось новое произведение писателя – являлся, по определению самого Купера, «трагикомическим, романтико-ироническим романом».

В «Моникинах» Купер в литературной традиции своего времени рассказывает о необычных приключениях Джека Голденкалфа, сына разбогатевшего биржевика, в землях, населенных моникинами – обезьянами с человеческим умом. Уже сама фамилия главного героя говорит о многом английскому и американскому читателю: слово «голденкалф» значит «золотой телец». Да и само название действующих в романе обезьян происходит от измененного английского «мони» – деньги.

Волею судеб молодой Джек Голденкалф в компании со спасенными им от позора моникинами попадает в их края, расположенные где-то за Южным полярным кругом. Моникины населяли два государства – Низкопрыгию, и Высокопрыгию, жители которых отличались тем, что в первом хвосты моникинов обрубались, а во втором сохранялись естественной длины и даже удлинялись.

Низкопрыгия – республика, граждане которой происходят из королевства Высокопрыгии. Хвост здесь усекают по мерке, чтобы таким способом помешать возникновению аристократии ума, ибо у моникинов хвост-то и является вместилищем разума. В Высокопрыгии, наоборот, кичатся длинными хвостами. В этом королевстве «образ правления проявляется трояко: в законе, в общественном мнении и в практике. По закону – правит король; практически – правит его двоюродный брат; а по мнению общества – опять-таки правит король. Так сила практики уравновешивается законом и общественным мнением».

После таких объяснений моникина – доктора Резоно Джек Голденкалф задумался: «Я не во всем понял доводы доктора, но в человеческом обществе я так часто встречался с теориями как политическими, так и моральными, богословскими и философскими, в которые все верили и которых никто не понимал, что я счел дальнейший спор бесполезным…»

Читатели нового романа Купера понимали, что под Низкопрыгией писатель подразумевал Соединенные Штаты Америки, а под Высокопрыгией – Великобританию. Этот своеобразный роман успеха не имел. Его, по утверждению известного исследователя американской общественной мысли В.Л. Паррингтона, «мало читали и плохо понимали». Американские журналисты, если хотели подчеркнуть странности какого-то человека, писали в те годы, что человек этот, мол, «читал «Моникины» Фенимора Купера». Одного этого утверждения было достаточно, чтобы поставить под сомнение его здравый смысл.

А между тем «Моникины» – серьезная и едкая сатира на общественные нравы Англии и Америки. Купер с одинаковой язвительностью высмеивает и аристократическую монархию, и буржуазную республику. В королевстве Высокопрыгии, оказывается, нет короля, а существует только трон. Этому парадоксу дается простое объяснение: «А как могли бы вельможи вопить, что трон в опасности, если бы не было трона? Одно дело не иметь монарха, и совсем другое – не иметь трона…»

Итак, с одной стороны – Высокопрыгии, монархия без монарха, в которой вельможи тем не менее вершат дело его именем. Герой романа Джек Голденкалф так резюмирует создавшееся положение: «Я полагаю, что в таком случае я могу спокойно наплевать на его величество».

Купер своим романом показал, что подлинным властителем монархической Англии является буржуазно-дворянская олигархия, сосредоточившая в своих руках все основные богатства страны, всю законодательную и исполнительную власть.

С другой стороны, республика Низкопрыгия – «либеральная, свободная и независимая, возлюбленная, счастливая и беспримерно процветающая». Политическая жизнь в республике проходит под знаком двух политических линий – горизонтальной и вертикальной, над которыми граждане Низкопрыгии кувыркались «с такой же точностью и быстротой, с какой гвардейский полк пристегивает патронные сумки».

Описание существующих в Низкопрыгии порядков – наличие двух общественных движений – горизонтального и вертикального, благородное соперничество за занятие должностей в духе принципа ротации; продажа редакторам газет эликсира ума, извлеченного из отрубленных хвостов; существование учреждений двух категорий – условных и подменительных; наличие конституции, называемой Великой Национальной аллегорией, главы государства, именуемого Великим Сахемом, двух палат Национального собрания, членов которых называют «загадками» и «легионом» – все это было едкой, остроумней сатирой на порядки, существующие в Соединенных Штатах Америки.

В Национальном собрании Низкопрыгии заседают представители двух политических партий – горизонталистов и вертикалистов. Каждая партия имеет в обеих палатах своих политических правофланговых, задача которых – избавить «депутатов от необходимости изучать сложные вопросы и ломать себе над ними голову». Когда дело доходит до голосования, депутатам остается только следить за движениями своего правофлангового и следовать его примеру.

Роман, можно сказать, буквально нашпигован сатирическими сценами и описаниями из жизни американского общества. Чего, например, стоит уничтожающе точное изображение общественных процессов в стране, показанных в виде большого нравственного затмения, когда Великий Безнравственный Постулат, известный под названием Денежного Интереса, на время затмевает Великий Нравственный Постулат, обозначаемый понятием Принцип. Поначалу Тщеславие сменяет Благотворительность, затем Политическая Интрига приходит на смену Правдивости, Честности, Бескорыстию и Патриотизму. И, наконец, все скрывается в тени Великого Денежного Интереса, сопровождаемого ростом Амбиции, Ненависти и Зависти. Затмение завершается только после прохождения фазы Несчастий и фазы Бедствий. Продолжается оно 9 лет 7 месяцев 26 дней 4 часа 16 минут и 2 секунды.

В Низкопрыгии все определялось деньгами. «Можно сказать, что добрая половина обиходного словаря сжалась в одно слово, которое в переводе с моникинского на английский язык означает «доллар». «Доллар, доллар, доллар!» – ничего, кроме доллара!.. Короче говоря, за какое бы дело вы ни взялись, оно в конечном итоге сводилось к долларам. Всепоглощающая страсть к доллару передавалась от отца к сыну, от мужа к жене, от брата к сестре, от одного родственника к другому, пока не заразила все так называемое «общество».

Эта типично американская страсть к наживе, к обогащению, к погоне за долларом была точно подмечена писателем. Прибегнув к аллегории, он высмеивает деятельность партии вигов, направленную на поддержку частных американских банков. Так в романе нашла свое отражение реальная политическая схватка, происходившая в эти годы в США. «Война с банком», как ее называют современные американские историки, была весьма острой и многоплановой. Вопрос шел о продлении полномочий филадельфийского банка в качестве центрального банка США. Инициатором продления полномочий выступила политическая группировка вигов, которой удалось провести через обе палаты конгресса соответствующий билль.

Однако президент Джексон, пользуясь данной ему властью, наложил на законопроект вето. Вот тут-то и развернулась настоящая война. «Некоторые сравнивали ее со спрутом, – пишет американский историк профессор Р. Ремини, – щупальца которого проникают всюду: в политику, экономику, финансы, в борьбу за власть между отдельными личностями, классами и секциями, в социальные и идеологические различия между главными антагонистическими силами». Отметим, что в конечном итоге виги потерпели поражение и филадельфийский банк после истечения полномочий продолжал действовать в качестве банка штата Пенсильвания.

«Война с банком» – отнюдь не единственный исторический эпизод, нашедший свое отражение на страницах нового романа Купера. Фактически все главы романа, описывающие пребывание героев в Низкопрыгии и рисующие впечатляющую картину царивших там нравов, в той или иной степени являлись откликом па события, происходившие в Соединенных Штатах Америки. Купер не только сумел рассмотреть и разгадать движущие силы так называемой «американской демократии», но и дал нм точную бескомпромиссную оценку. И вот что интересно: с прошествием времени сделанные им выводы ничуть не утратили своей точности и значимости. Они вполне применимы и к порядкам, царящим в сегодняшней Америку, в которой по-прежнему всецело властвует культ доллара.