Текст книги "Фенимор Купер"

Конечно, приезд Мордаунта в «Воронье гнездо» – так называлась его ферма – был продиктован прежде всего стремлением предотвратить запустение уже расчищенных земель и тем самым сберечь средства, вложенные в эти земли. Но Купер показывает этот поступок крупного землевладельца как факт его заботы о поселенцах, свидетельство его добропорядочности и честности.

Отдохнув в «Вороньем гнезде», Корни вместе с двумя приятелями, группой землемеров, неграми-слугами и двумя индейцами-провожатыми отправляется на поиски приобретенных отцом земель. Один из индейцев пройдет через всю трилогию и в каждом из романов сыграет немалую роль, заботясь о благополучии своих хозяев. Его настоящее имя было Сускезус, или Крючковатый, но все звали его Бесследным – прозвищем, данным ему за то, что, где бы он ни проходил, он нигде не оставлял за собой ни малейшего следа. С помощью Сускезуса новые земли Литтлпейджей были найдены, и землемеры начали составлять их точный план. А Корни с приятелями, Сускезусом и парой негров-слуг примкнул в качестве волонтера к наступающей английской армии.

Купер рассказывает о поражении армии англичан под командой Аберкромби в кампании 1758 года, о том, как Корни, Герману Мордаунту и всем остальным из их группы пришлось выдержать настоящую войну против большого отряда индейцев, как погибли в этой войне землемеры и друг Корни беззаботный весельчак и шалопай голландец Гурт Тен-Эйк и как все это приключение благополучно завершилось для Корни женитьбой на Аннеке Мордаунт.

В «Сатанстоу» проявились сильные черты Купера-романиста: умение создать увлекательный сюжет, дать реалистические описания жизни и быта персонажей и, наконец, изобразить реальных героев, людей, живущих полнокровной жизнью, непохожих друг на друга, вызывающих симпатии или антипатии читателей. Не случайно известная французская писательница Жорж Санд считала «Сатанстоу» одним из лучших творений писателя. Он неплохо расходился и в Америке. «Сатанстоу» охотно читают, – писал жене Купер 3 октября 1845 года. – Это издание в 3600 экз. практически распродано, и издатель У. Берджесс ведет переговоры о новом издании».

Проблема наследования земельных угодий и земельной ренты отражена в этом романе еще слабо. Читатель узнает о ней из беседы Германа Мордаунта с Корни. Отец Аннеке объясняет, что расходы и трудности, связанные с поселением на его землях новых колонистов, настолько велики, что в лучшем случае они окупятся только при выплате ренты будущими поколениями арендаторов будущим поколениям владельцев земли. Корни наивно считает, что будущие поколения поселенцев будут с благодарностью вспоминать тех, кто помог их предкам освоить эти земли. Тем самым Купер как бы обвиняет тех, кто борется против земельной ренты, в черной неблагодарности людям, которые обеспечили существование нескольких поколений их предшественников.

В то же время Купер показывает, как уже в те далекие времена зарождались семена антирентского движения будущего. Джейсон Ньюкем весьма выгодно арендует у Германа Мордаунта участок земли, на котором он хочет построить мельницу. Но вот на какое-то время все земли Мордаунта оказываются захваченными индейцами. II Джейсон Ньюкем вместе с хозяином, Корни и всеми поселенцами вынужден отсиживаться за прочными стенами фермы Мордаунта. И первое о чем он думает – что война может повлечь за собой некоторые изменения в правах владения участками. Ход его мысли прост: «…Разве гуроны не завладели в данный момент всей землей, кроме здания самой фермы? Надеюсь, против этого спорить нельзя. Если же мы прогоним индейцев и вновь овладеем землей и нашими участками, то это уже будет, так сказать, вновь отвоеванная земля, а завоевание дает право завоевателю на завоеванную территорию: так сказано в законах».

И даже неискушенному в земельных законах Корни ясно, к чему клонит Джейсон: к тому, чтобы утвердить свои собственные права на тот участок, который он только вчера арендовал у Мордаунта. Удалось ли ему осуществить свой замысел, читателю романа остается неизвестным. Но совершенно ясно, что сама идея об отказе от уплаты земельной ренты крепко засела в голове Джейсона, и он постарается внушить ее своим потомкам.

«Сатанстоу» по своему содержанию и по своему характеру – роман приключенческий. Описывая тот же период, что и роман «Последний из могикан», Купер в новом романе показывает читателям оборотную сторону романтической картины жизни в Америке. Он, выступая в роли бытописателя американских нравов, воссоздает правдивую картину того, как создавались огромные земельные латифундии, во имя чего шла жестокая война с индейцами, как уже у самих истоков становления американского общества зарождались зерна непримиримых противоречий, которым суждено будет впоследствии потрясти основы буржуазной демократии.

Купер писал свою трилогию, как убежденный защитник прав крупных землевладельцев. И, конечно, он пытается показать их в лучшем свете. В «Сатанстоу» ему это удается. Читатель невольно симпатизирует Корни. В немалой степени этому способствует то обстоятельство, что Корни в соревновании за сердце и руку Аннеке выступает соперником богатого английского аристократа майора Бельстрода. Читатель сочувствует не будущему землевладельцу, а простенькому американскому провинциалу, не побоявшемуся бросить вызов английскому баронету и сумевшему победить его. Американский литературовед Дональд Риндж отмечал в этой связи, что обаятельность Литтлпейджей убывает по мере того, как читатель переходит от первой части трилогии ко второй, а от второй – к третьей.

Вторая часть трилогии, получившая название «Землемер», вышла в свет в том же 1845 году. За этот небольшой период ситуация вокруг проблемы земельной ренты еще более обострилась. Фермеры усилили сопротивление шерифам, собиравшим недоимки. Владельцы земель, в свою очередь, вытаптывали посевы фермеров, угрожали их женам и детям. В августе 1845 года в округе Делавер произошло столкновение трех шерифов с двумя сотнями арендаторов, переодетых индейцами. Один из фермеров должен был землевладельцу двухгодичную ренту – 64 доллара. Он намеревался заплатить ее, но его приемная дочь, ярая антиренгистка, воспротивилась. Шерифы приехали, чтобы продавать с молотка его скот. Толпа наряженных краснокожими индейцами арендаторов не пропускала конных шерифов к загону для скота. Они выстрелили вверх, и тогда арендаторы открыли по ним огонь. Один из шерифов – Осман Стил – был убит наповал.

Бессмысленное убийство шерифа взбудоражило весь штат Нью-Йорк. Возмущены были не только землевладельцы, но и большинство фермеров, не желающих кровопролития. Многие после этого перестали участвовать и выступлениях переодетых краснокожих, но политическая агитация против земельной ренты продолжалась.

Действие романа «Землемер» начинается в годы, последующие за американской революцией. Сын Корни Мордаунт Литтлпейдж уже с 14 лет участвует в войне. Военный опыт ожесточает его, он рано становится взрослым. Годы учебы в колледже не вносят ничего нового в становление его характера. Он признает только одного бога – право собственности. Он отдает себе отчет в том, что его патриотизм целиком основывается на праве на владоние землями Литтлпейджей, он ненавидит все, что ставит под угрозу это его право. Ему не по душе, что новые поселенцы-янки переименовали его имение «Чертов палец» в более благозвучное Дибблтон. Он видит в этом акте лишь привередливость и жеманство, проявление той мнимой свободы, которая открывает дорогу «злобе, зависти, жадности, хитрости и другим низменным проявлениям человеческой натуры».

Подобно своему отцу, Мордаунт совершает путешествие в Олбани и на унаследованные от родителей земли вокруг «Вороньего гнезда». Еще на корабле он вступает в переговоры с возможными поселенцами, предлагая им на выбор или покупку участков, или аренду их. Все имущество переселенцев находится в их заплечных мешках, и ни у кого нет достаточно денег, чтобы сделать первый взнос, необходимый при покупке земли. Они предпочитают брать участки в аренду. Фактически у них нет другого выбора. Тем самым они обрекают своих потомков на постоянную выплату ренты, даже не задумываясь над последствиями своих действий.

Мордаунт достаточно богат, чтобы проявлять известную щедрость по отношению к своим арендаторам: он возобновляет аренду на льготных условиях; вкладывает деньги в строительство дорог, делает крупный взнос на строительство церкви. На первый взгляд кажется, что арендаторы довольны своим хозяином. Но их истинные мысли и чувства объясняет жена владельца местной таверны: арендаторы считают, что их хозяин должен был бы воевать на стороне английской короны, как делали его предки. В этом случае после победы революции они имели бы право конфисковать его земли в свою пользу. «Это ведь прекрасно для арендатора – получить себе ферму безо всякой оплаты, как вы сами понимаете!»

Все еще жив наш старый знакомый Джейсон Ньюкем. Он построил мельницу на арендованном участке и неплохо живет. Но вот беда: срок его аренды подходит к концу, и он не уверен, захочет ли молодой хозяин продлевать его. Мордаунт продляет аренду, но без экивоков объясняет Джейсону, что делает это он в силу своей щедрости, а отнюдь не потому, что Джейсон имеет на это право.

Столкновение противоположных точек зрения на право владения землей происходит при не совсем обычных обстоятельствах. Волею случая Мордаунт Литтлпейдж и землемер Эндрю Коджеманс становятся пленниками скваттера Аарона Тысячеакра и его сыновей. Тысячеакр с оружием в руках воевал за свободу колоний, которую он не отделяет от своей личной свободы, от своего права владеть землей, на которой он трудится и которая дарована ему господом богом. Закрепленное еще королевской бумагой право Литтлпейджа на эти земли для него ничего пе значит. Он рубит лес и сплавляет древесину на этой земле и признает только право оружия и топора. Землемер с его инструментом, обмеривающий земли хозяина, олицетворяет для него всю несправедливость этого мира. Его философия землевладения выражается в короткой фразе: «Человек имеет право на все, что он заработал своим потом».

Тысячеакр борется за право владения расчищенным и обработанным им участком земли, за право пользования плодами трудов своих. Факт своего владения землей он ставит выше «бумажного права», закрепленного еще при власти английского короля, против которого он сражался с оружием в руках. Так в романе Купера впервые в американской литературе поднимается проблема противоречия между трудом и капиталом. Это противоречие непримиримо. Гибнет от руки сына Тысячеакра олицетворяющий «королевское право» землемер, но и сам старый скваттер погибает от руки индейца Сускезуса. Сыновья Тысячеакра вынуждены бежать от правосудия в глубь лесов. Обстановка разряжается этой двойной смертью, но конфликт не разрешен. И читателю остается ждать выхода третьего тома трилогии, чтобы узнать, как же дальше развивались события на землях Литтлпейджей.

Тем временем Купера беспокоила судьба «Землемера». Он знал, что к концу ноября 1845 года было распродано около 2500 экземпляров романа. Однако пресса молчала. «О «Землемере» ничего не слышно. Газеты, как обычно, словно воды в рот набрали. Но я знаю, что расходится он весьма хорошо. Газеты не могут стереть меня в порошок, хотя они наносят мне серьезный ущерб. Вот уж сборище бесчестных злодеев».

Пока Купер завершал трилогию, события развивались своим чередом. Участники насильственных выступлений антирентистов были жестоко наказаны. Однако представители обеих политических партий в штатном законодательном собрании ратовали за принятие законов, ограничивающих права крупных землевладельцев. В 1846 году они были лишены права самостоятельно решать вопрос о продаже имущества должника с молотка. Теперь такая продажа могла состояться только по решению судьи. Затем доходы от долгосрочных контрактов на аренду земли были обложены подоходным налогом.

На рассмотрение штатного законодательного собрания было внесено предложение о том, чтобы в случае смерти землевладельца арендаторы могли выкупить свои участки по заранее установленной цене. Это предложение встревожило Купера. Он полагал, что оно толкает арендаторов на убийство своего хозяина с тем, чтобы выкупить участки по заранее условленной низкой цене. Однако это предложение не было принято. Штатное законодательное собрание решило ограничить срок новых контрактов на аренду земли 12 годами. Хотя закон этот принимался в интересах арендаторов, на практике он действовал против них, так как оставалось в силе положение, по которому все улучшения, произведенные поселенцем на арендуемой земле, в случае окончания срока контракта бесплатно становились собственностью владельца земли.

Такова была сложная обстановка вокруг проблемы земельной ренты в штате Нью-Йорк, когда в 1846 году вышел в свет завершающий роман трилогии Купера, названный им «Краснокожие, или Индейцы и инджины». Действие нового романа происходило в середине 40-х годов прошлого века, то есть как раз в те годы, когда он был написан и опубликован. Повествование на этот раз велось от имени Хеджеса Роджера Литтлпейджа, или просто Хью, внука Мордаунта Литтлпейджа, история которого рассказана в «Землемере». Рано потеряв отца, Хью стал наследником огромного поместья «Воронье гнездо». Вместе со своим дядей Ро он пять лет путешествовал по странам Востока. Дядя Ро вообще не менее 20 лет провел за пределами родной Америки. И вот теперь, после длительного парусного путешествия, дядя намеревался снова вернуться в Америку. Подстегивали и тревожные сведения о волнениях арендаторов на землях Ван Ренсселера и Ливингстонов и о том, что среди арендаторов «Вороньего гнезда» также появились сторонники антирентистов.

Чтобы беспрепятственно и подробно изучить создавшееся в их владениях положение, дядя и племянник решают отправиться в путешествие инкогнито. Из Гавра в Нью-Йорк они плывут на пароходе под именами Дэвидсона – старшего и младшего из штата Мэриленд. А в Нью-Йорке при помощи их друга и поверенного Джека Деннинга они гримируются, надевают парики и прибывают в свои родные места под видом немцев – торговца дешевыми часами и безделушками и музыканта.

Какое-то время дяде и племяннику удается дурачить и родных и арендаторов. Первым их узнает старый индеец Сускезус. Ему уже далеко за сто лет, но он сохраняет ясность мысли и бодрость духа и вместе со своим старым приятелем негром Джепом живет в хижине неподалеку ог хозяйского дома. Поначалу истинное лицо приезжих знают лишь ближайшие родственники, но, столкнувшись как-то с антирентистами, дядя и племянник вынуждены раскрыть свое инкогнито.

Это лишь подливает масла в огонь. Напуганные тем, что, узнав некоторые тайны антирентистов, Литтлпейджи предпримут какие-то меры, два самых ярых противника ренты – Сенека Ньюкем, внук мельника Джейсона, и батрак Джошуа Байем пытаются ночью поджечь хозяйский дом. Заранее предупрежденный о готовящемся поджоге, Хью с помощью неожиданных помощников-индейцев, прибывших к вождю своего племени Сускезусу, предотвращает пожар и захватывает поджигателей. Попытка толпы арендаторов освободить узников ни к чему не приводит, так как в имение прибыл поверенный хозяев вместе с шерифом и полицией. Однако в суматохе поджигателям удается бежать. Заканчивается роман женитьбой Хью на дочери местного священника Мэри Уаррен и их отъездом в столицу страны Вашингтон, где Хью намерен прояснить ситуацию с перешедшими ему по наследству контрактами. Если же он не найдет своей правды в Вашингтоне, то он намеревается отправиться во Флоренцию «беглецом от республиканской тирании».

Трилогия Купера написана по следам вспыхнувших событий. Поэтому в ней весьма сильны реалистические элементы. Писатель стремился достоверно передать смысл происходящих событий так, как он их понимал. В антирентистском движении он видел угрозу стабильности страны, так как считал, что основой общественного порядка может быть только система крупного землевладения, при которой арендатор оставался верным слугой лендлорда. В силу таких взглядов Купер всячески стремится приукрасить образы владельцев земли. Но здесь его реализм восстает против своего творца, и читатель видит, как мельчает род Литтлпейджей, как их стремления приходят в противоречие с желаниями большинства граждан. Будучи пристрастным наблюдателем антирентистских выступлений, Купер тем не менее, как подлинный бытописатель, не мог не отразить размах этого движения, не мог не показать непримиримость противоречий, зреющих в американском обществе. Он реалистично описывает жизнь аграрной Америки, привольное житье-бытье землевладельцев, тяжкий труд арендаторов, вскрывает истоки борьбы за право владения землей. Семейная хроника рода Литтлпейджей, помимо воли ее автора, перерастает в общественно-социальный документ о судьбах землепользования, о тех условиях, которые приготовили переход права на владение землей от старых землевладельцев-аристократов к спекулянтам землей и затем к повой нарождающейся буржуазии. В трилогии Купер – социальный бытописатель, Купер-художник вступает в спор с Купером – выразителем интересов крупной земельной аристократии и побеждает последнего. Нарисованная в трилогии широкая панорама американской жизни дает ясное представление о тех социальных, экономических и политических факторах, которые, возникнув в одном районе на базе специфических местных условий, приобретали общегосударственное звучание.

Известный исследователь основных течений американской общественной мысли В.Л. Паррингтон так оценил значение трилогии Купера для его творчества и для истории американской литературы: «Во время бурных 40-х годов, когда аграрные беспорядки в штате Нью-Йорк поставили под угрозу старое помещичье землевладение, враждебность Купера духу уравнительства достигла своего апогея. Именно в это время, выступая в защиту старых порядков, он пишет свою «трилогию в защиту земельной ренты», которую следует всегда рассматривать в неразрывной связи с циклом романов о Кожаном Чулке. Эти два цикла, взятые вместе, но без морских романов Купера, дают наиболее полное представление о писателе; взятые в отдельности, они создают лишь неполную и одностороннюю картину его творчества. В первый цикл входят социальные романы, во второй – эпические произведения романтического плана. В первых раскрываются перемены, которые прошедшие годы принесли определенному району страны. В романах же о Кожаном Чулке писатель отступает на Запад, куда все дальше и дальше перемещалась «граница». Романы в защиту земельной ренты показывают оборотную сторону романтической картины, нарисованной в романах о Кожаном Чулке».

Эти два таких различных по замыслу и непохожих цикла роднят образы индейцев, нарисованных в обоих циклах с большой симпатией и подлинным мастерством. Образ Великого Змея – Чингачгука хорошо знаком нашим читателям, чего, к сожалению, нельзя сказать о Бесследном – Сускезусе, вожде из племени онодаго, который играет заметную роль во всех романах трилогии. Именно в образе Сускезуса проявляются романтические элементы таланта Купера в этот период.

История жизни Сускезуса романтична и не совсем обычна. Его все время окружает тайна, которая раскрывается им самим лишь в конце трилогии. В 50-е годы XVIII столетия, то есть во времена Корни Литтлпейджа, Сускезус был молодым, но весьма уважаемым вождем племени онодаго. К 30 годам «ни один из вождей его племени не имел ни того почета, ни того уважения, ни той власти в своем народе, как он. Сускезус был первым из первых среди онодаго, и слава о нем гремела по всем лесам и по всем соседним племенам».

Сускезус был холостой, и пришло время избрать ему достойную жену. В это время один из воинов его племени, по имени Водяная Курочка, привел захваченную им в плен молодую девушку из племени делаверов по имени Уит-Уис. Здесь надо сказать, что по законам индейцев каждый пленный принадлежит «беспредельно и неотъемлемо» тому, кто его пленил. Уит-Уис была безоговорочной собственностью Водяной Курочки, и он намеревался ввести ее в свой вигвам, а пока она жила среди девушек племени. Сускезус увидел Уит-Уис, и она увидела молодого вождя. «И глаза их не могли оторваться друг от друга, и в большой толпе они искали друг друга, и в тишине ночей думали только друг о друге. Он был в ее глазах самым красивым оленем дремучих лесов, а она в его глазах была прелестнейшей ланью. Он страстно желал ввести ее в свой вигвам, она же всем сердцем желала войти туда».

Но закон есть закон, он так же обязателен для главнейшего вождя племени, как и для простого воина. По этому закону Уит-Уис принадлежала Водяной Курочке. Был созван большой совет, и большинство высказалось в пользу Сускезуса. Молодые женщины привели Уит-Уис к вигваму Сускезуса и предложили ей войти внутрь. Но дорогу ей преградил Водяная Курочка. Он стоял один, ибо друзей у него почти не было, а сотни воинов, поддерживавшие Сускезуса, стояли вокруг и молча наблюдали за происходящим. Достаточно было одного жеста Сускезуса, чтобы Уит-Уис оттолкнула Водяную Курочку и вошла в вигвам вождя. Сердце Сускезуса разрывалось от боли, но он сдерживал свои чувства. Он предложил сопернику любой выкуп за юную делавер-ку – лучшее свое ружье и порох, шкуры и головные уборы и даже свой вигвам. Но Водяная Курочка на все отвечал: «Нет! Возьми мой скальп, ты силен, и ты можешь это сделать, но не отнимай у меня моей пленницы!»

Тогда Сускезус вышел на середину и обратился ко всем: «Водяная Курочка прав: делаверка по закону принадлежит ему, а то, что говорит закон краснокожего человека, краснокожий человек обязан исполнять… Возьми ее, Водяная Курочка, она твоя! Но береги ее: она нежна в беззащитна, как ласточка, только что покинувшая свое гнездо. А мне надо уйти на время в леса. Когда мой дух вновь успокоится и сердце мое вновь обретет мир, Сускезус вернется к вам».

Так вождь племени онодаго превратился в проводника разыскивающего свои новые земли Корни Литтлпейджа. Сускезус служил Корни верой и правдой, не один раз спасал его в опасных ситуациях, выручал из трудных положений. Менялись хозяева «Вороньего гнезда», а Сускезус всегда был под рукой, готовый в нужный момент прийти на выручку. Вот и в конце трилогии на помощь Хью приходит уже не сам 120-летний Сускезус, а воины его племени, совершившие долгий переход из прерий в Вашингтон для встречи с президентом страны и на обратном пути навестившие своего старейшего соплеменника, слава о котором передавалась из рода в род.

Казалось бы, что может быть противоестественнее союза между праздным землевладельцем Хью Литтлпейджем и воинами племени онодаго, согнанными со своих исконных земель предками этого самого Хью! Волею писателя они вместе встают против восставших арендаторов. Объяснение этому простое. Купер подчеркивал благородство и высокую порядочность отдельных индейских племен. Этими же качествами он стремится наделить и милых его сердцу землевладельцев. Для писателя нет ничего противоестественного в этом необычном союзе, здесь его романтическое видение мира берет верх над реалистическим восприятием действительности.

Хотя тот же Сускезус понимает, кто виноват в несчастьях индейцев, и прямо говорит им об этом: «Все изменилось в этой стране! Только сердце краснокожего человека все то же, оно твердо и неколебимо, как скала… Все изменилось. Лось бежал, испуганный звоном церковных колоколов, за ним бежал и краснокожий, а по следам их нагоняли бледнолицые. И так это ведется с той поры, когда большие ладьи бледнолицых впервые вошли в воды огромного, бесконечного соленого озера в стороне восхода солнца. И так оно будет продолжаться до тех пор, покуда они не дойдут до другого безбрежного соленого озера в стороне заката. Тогда, братья мои, нам, краснокожим, останется или остановиться и погибнуть среди голых, без единого деревца полей и долин, где много рома, табака и хлеба, или же отступать до конца и утонуть в водах великого соленого озера в стороне заката. Почему это так, я не знаю, но что именно так оно и будет, я уверен. Тому есть какая-то высшая причина, но знать ее нам не дано – о ней ведает лишь один Великий Дух».

Как известно, пророческие слова Сускезуса сбылись, индейцев согнали со всех их земель и немногих оставшихся в живых заключили в специально организованные резервации, в которых они влачат жалкое существование. Но индейцы и сегодня не прекращают свою борьбу с захватчиками их земель, и сегодня выступают за право на человеческое существование. Купер, создавая романтически возвышенный образ Сускезуса, человека благородного, храброго и верного, воскрешал лучшие традиции подлинно народной Америки, той Америки, на земле которой рука об руку жили, сражались, страдали и умирали белые и индейцы, Кожаный Чулок и Чингачгук.

«Любая хроника нравов имеет определенную ценность, – писал Купер. – Когда же обычаи переплетены с принципами при их зарождении, развитии или исчезновении, такие хроники вдвое важнее. Именно потому, что, по нашему мнению, подобная связь существует между фактами и событиями, описанными в рукописях Литтлпейджей, и определенными событиями наших дней, мы решили представить миру эти рукописи. Возможно, их недостаток с точки зрения историка заключается в том, что в них слишком много внимания уделено философствованию, и недостаточно – более прозаическим темам».

Интересно отметить, что на «Краснокожих» отозвался известный английский писатель Уильям Теккерей, опубликовавший в лондонской газете «Морнинг кроникл» («Утренняя хроника») 27 августа 1846 года рецензию на роман. Из дневников Теккерея известно, что ему нравилась «Прерия», и он ставил этот роман выше произведений В. Скотта. На этот раз он высмеивает роман Купера и его автора, называя книгу «наименее ярким образцом, с которым нам когда-либо приходилось встречаться. И действительно, мы и не представляем, как может быть иначе, если происшествий в нем мало, и все они обычны, а диалог все время касается политических и социальных вопросов».

Трилогия Купера, особенно последний роман «Краснокожие», вызвала яростные нападки сторонников движения за отмену земельной ренты. Выражая их взгляды, газета «Свободный землевладелец» обвиняла писателя в том, что он создал свою трилогию по заказу крупных землевладельцев и неплохо на этом заработал. «Сама направленность романа «Краснокожие» свидетельствует о многом», – заключала газета.

Между тем трилогия о Литтлпейджах расходилась плохо. Финансовое положение писателя оставляло желать много лучшего. «После двадцати пяти лет тяжелейшего труда я остаюсь сравнительно бедным человеком, – изливал свою горечь Купер в письме к знакомому в мае 1846 года. – Факт заключается в том, что эта страна еще недостаточно развита для чего-либо подлинно интеллектуального… В общем и целом я совершенно непопулярен в своей стране… Будь я лет на пятнадцать моложе, я бы определенно уехал за границу и никогда бы не возвратился обратно».

Развитие промышленности и транспорта вносило кардинальные изменения в облик и жизнь страны. Сокращались расстояния: теперь путешествие по вновь открытой железной дороге, скажем, в штат Мичиган, занимало всего лишь сутки против целой недели пару месяцев тому назад. Купер куда чаще, чем прежде, ездит по своим издательским делам в Нью-Йорк и Филадельфию. Ему удается достигнуть соглашения с нью-йоркским издательством «Путнам» о первом издании собрания своих сочинений. Но сам он по-прежнему работает над новыми книгами.