Текст книги "Охота на лис"

8

– Если верить карте, – сказал Лотан, мучая замусоленный кусок материи с изображенными на нем дорогами, реками и прочими элементами пейзажа, – через пару-тройку миль должна быть река. С гордым названием Выкозень. Там перекусим и поищем переправу.

– Как-как ты сказал река называется? – поинтересовалась я.

– Выкозень. Тут так написано. – Лотан помахал передо мной тряпкой. – По крайней мере в верховьях ее название таково. А ниже эту же реку, вроде бы на языке какой-то местной народности, называют Алиахинь-та-Заксуат.

– А почему бы ее всем так не называть? – поинтересовалась Нашка, с мрачным видом подпрыгивая в седле позади нас.

Госпоже финансисту, как умеющей ездить верхом, лошадь досталась норовистая: она хоть и смирилась с идеей общего движения в некую неведомую ей сторону, но по мелочам была рада доставить всаднице максимум неудобств.

– Потому что в переводе это значит такое, что уж лучше Выкозень.

– А, как бы ни называлась, лишь бы с этой животины слезть! Чего ты смеешься?! У меня от задницы знаешь что осталось?

Я попробовала представить себе, какая такая катастрофа могла случиться с филейной частью подруги, чья фигура отнюдь не выдавала во владелице поклонника чревоугодия, но тут наши скакуны поднялись на пологую седловину между лесистых холмов, и вид на реку открылся во всей красе.

Река с неприличным названием Алиахинь (надо будет узнать, что же это обозначает) величественно катила свои воды на юг, разливаясь вширь на добрую милю. Возможно, где-то выше были и стремнины, и пороги с водопадами, но здесь, перед нами, сребристая вода была спокойна и задумчива, устав от полетов в воздушных потоках, от падения с небес, от буйства бурливых струй, и неспешно готовилась к встрече со своим хоть и временным, но надежным пристанищем – океаном. Вправо от нас и без того широкое русло разливалось еще сильнее, покрываясь муаром отмелей и мазками островов, словно запутавшихся в сети проток, а затем в уже почти неразличимой дали сливалось с бесконечностью моря.

– Я верно запомнила, нам надо на ту сторону? – поинтересовалась я, разглядывая обширное водное пространство. – И как же мы туда попадем?

– Здесь неподалеку есть какой-то населенный пункт, – отозвался Лотан. – Я в этих краях никогда не был, а карта именно в этом месте протерлась, но какое-то поселение там точно есть.

Я привстала в стременах и осмотрелась. Тракт спускался из седловины и далее сворачивал влево, еще километра четыре шел берегом реки и в конце концов упирался в каменное укрепленное сооружение: не то огромный замок, не то маленький городок, полностью заключенный в крепостные стены.

– Ну что ж, поехали, – сказала Нашка, обмениваясь неприязненными взглядами со своей кобылой. – Какая нам разница, как он называется! Лишь бы на тот берег перевезли. И поесть бы чего-нибудь…

Лотан тронул своего коня, остальные без понуканий двинулись следом. Тракт пересек влажную низину, а затем, повернув, взобрался на пологий прибрежный взгорочек с видом на неведомое селение. Да, скорее, все-таки укрепленный городок. Возле крепостных стен происходило некое мельтешение, а река напротив крепости пестрила закорючками судов и разноцветными перышками парусов. Ну что ж, вроде бы с переправой проблем не будет.

При ближайшем рассмотрении выяснилось, что активность у стен крепости можно легко разделить на две категории.

Во-первых, возле дощатых причалов шумел маленький рыбный рынок. Река щедро поставляла на стол местных жителей свои дары, ныне выставленные на продажу в соленом, копченом, вяленом и, главным образом, свежем виде. На натянутых веревках висели снизки рыбок величиной с ладонь, а между ними влажно поблескивали на солнце неизвестные мне серебристые существа размером с меня, с крупной чешуей, торпедовидными телами и сильными красноватыми хвостами, и широкотелые неповоротливые черные сомы, уныло свесившие хлыстики усов. С ними соседствовали корзины шевелящихся раков и, к моему (и, судя по возгласу, Нашкиному) изумлению, странная копченая туша с широкой приплюснутой башкой и культяпками коротких лап. Над этими дарами природы носился характерный рыбный запах с заметной примесью тлена, раздавались крики продавцов и покупателей, оптимистично гудел бесчисленный рой мух и ос.

Основой второй категории активности служили люди явно военного склада, облаченные в бронзовые пластинчатые доспехи, шлемы и сапоги и опоясанные мечами. Взгляды их были полны суровости и презрения к врагу, причем складывалось впечатление, что выражение это достигнуто часами неустанных тренировок перед зеркалом. Одни воины тренировались, отчаянно долбася друг друга по шеломам деревянными мечами и секирами и благоразумно отложив в сторону настоящие. Другие, построившись в колонны по четверо, периодически проходили в сторону причалов, где стояли две широкие галеры со вздернутыми ахтерштевнями и намалеванными на носу страшными мордами и срамными надписями.

– Война здесь, что ли? – удивилась Нашка.

– Да вроде нет сейчас никакой войны. —Лотан был, похоже, удивлен не меньше.

– А, я знаю, – сказал Кро. – Читал где-то совсем недавно. Это Ахейя.

– Столица маленького пограничного княжества, – пояснил нам Лотан. – Ну и что?

– А на том берегу находится крепость Илинеон…

– А, – взгляд Лотана прояснился, – так это легендарные Две Крепости, правители которых вечно что-то не могут поделить!

– Не поняла, – сказала я, – может, я идиотка; если да, так скажите сразу, не мучайте. Лотан, ты вроде как лицо, приближенное к верховной власти, – и ты не знал, что здесь идет война?

– Это их внутренние дрязги, – отмахнулся Лотан. – Страна в целом, слава богам, ни с кем не воюет, а всякие разборки между местными начальниками – разве ж все упомнишь?!

Мы остановились в тени крепостной стены и, благо на нас никто внимания не обращал, перекусили. Кро даже сбегал к благоухающим торговым рядам и вернулся с неведомой копченой рыбиной, мордатой и с короткими усиками. Нашка поглядела на нее с откровенным сомнением, Лотан же отломил себе кусок от бронзовой тушки и принялся за еду.

– Налетайте, – с трудом проговорил он с набитым ртом. – Это лучшая рыба, что здесь водится.

Нашка осторожно отломила кусочек и поднесла ко рту с выражением глубочайшей муки на лице Можно подумать, это не она несколько дней назад ела сырых кроликов и прочую дичь.

– Кро, а ты, оказывается, разбираешься в рыбе. – Выражение муки из глаз подруги исчезло.

– Не, не разбираюсь, – отозвался рыцарь, активно жуя. – Не рыцарское это дело. Но кто ж не знает мастахана! Его ж на всех ярмарках в первую голову метут.

Пока мы ели, а затем запивали съеденное квасом из фляги, бряцающие металлом отряды шли и шли к пристани. Мелькали щиты с наклепанными жуткими харями или неровными кусками старой чешуйчатой шкуры, тонкие копья, видавшие лучшие времена алебарды и самые разнообразные клинки, от кривых и щербатых полос металла, по сравнению с которыми фамильный меч Кро смотрелся эталоном оружейного искусства, до тонких голубоватых лезвий, даже в тени и издали выглядевших безумно дорогими. Последних, впрочем, было абсолютное меньшинство. В какой-то момент это милитаристское шествие остановилось, подчиняясь взмахам рук какого-то человека на пристани. Одна из галер (меня подмывало назвать ее десантным судном), изрядно осевшая под весом людей и доспехов, отвалила от берега и, тяжело взмахивая веслами, отправилась к виднеющемуся вдали Илинеону.

– Давайте-ка сворачиваться, – сказал Лотан, обтирая руки о штаны, – и двигать к пристани. А то они сейчас все туда (он ткнул пальцем за реку) уплывут, когда еще судно будет.

Возле сходней стоял, устало опершись на копье и наблюдая за погрузкой, человек в явно дорогих, но потускневших доспехах и шлеме с опущенным забралом. Судя по торчавшей из ножен рукояти, человек был из числа редких обладателей голубоватых узких клинков. Лотан тихонько кашлянул, привлекая внимание.

Человек обернулся и даже приподнял забрало. Под забралом обнаружилось немолодое уже лицо с умными глазами, усами «щеточкой» и чисто выбритым подбородком.

– А, вы приезжие, – отметило лицо очевидный факт. – Вроде рановато еще.

– Нам бы на ту сторону переправиться, – начал Лотан. – Нельзя ли это как-нибудь устроить?

– Нет, – ответил человек. – Боюсь вас огорчать, но не получится. Не сейчас. Теперь все резервы задействованы, как видите, на перевозку личного состава…

– Да мы не займем много места, – сказала я. – Нам очень срочно надо…

– Мы заплатим, – встряла госпожа финансист.

– Нет, нет, это не поможет. – Человек покачал головой с таким выражением, словно искренне хотел нам помочь, но обстоятельства прижали его сильнее некуда. – Транспортные расходы уже оплачены из казны города, и я не имею ни юридического, ни морального права брать деньги за перевоз частных лиц.

– Уважаемый, – сказал Лотан. – Я не верю, что на столь прочное и вместительное судно всерьез повлияет вес четырех человек с лошадьми. А мы крайне торопимся в Черноозерье по совершенно неотложному делу, и каждый упущенный день буквально смерти подобен.

– А, – человек оживился, – так вы не в Илинеон! Так…

Он вытащил откуда-то из-под доспехов пачку пергаментов и зашуршал ими.

– Отчетность – одна из важнейших задач, стоящих перед полководцем, – назидательно сказал он. – Так, надо подумать, по какой же ведомости… Вы, часом, не рисуете?

– Это зачем? – опешил Лотан.

– Ну, лозунги там, плакаты какие, для поднятия боевого духа. У меня, к примеру, была одна идея: изобразить на парусном полотнище нашего героя Сухожила в виде косца, косящего врагов эдаким размашистым движением…

– Нет, – сказал Лотан. – Боюсь, это нам не совсем подходит.

– Нет так нет, – отозвался человек. – А можете спеть или сплясать перед воинами, опять же для поднятия боевого духа? Девушек можно в национальные костюмы одеть…

– Что? – Лотан начал выходить из себя, потихоньку вытаскивая из ножен меч. Кро на заднем плане сдавленно ржал. – Я те сейчас покажу песни с плясками!

Человек оценил взглядом наполовину вышедший из ножен широкий Лотанов одноручник.

– Отлично! – сказал он, вытаскивая какой-то пергамент из середины пачки и бегло его просматривая. – Оформлю вас как военных консультантов. Вы, я вижу, люди знатные, в военном деле разбираетесь, а девушки…

– Я колдовать могу! Иногда… – вставила я и тут же опомнилась: – Боевая магия высшего уровня, радиус поражения – пять миль от эпицентра. Фаерболы одиночные, очередями, самонаводящиеся. Простые, разрывные, осколочные, фугасные. С запахом меда, мяты и лимона… – Тут Лотан с Нашкой одновременно больно ткнули меня локтями, и я заткнулась.

Человек еще пару секунд смотрел на меня, ожидая продолжения, а затем извлек откуда-то перо и что-то черкнул в пергаменте.

– Ну что ж, размещайтесь. Через полчаса отправимся.

– А нельзя ли, – спросил уже успокоившийся Лотан, – узнать, что же здесь происходит. Чтобы, так сказать, лучше консультировать. Мы все ж не местные…

– Так, история простая. Началось все с того, что как-то во время званого вечера илинеонский правитель нашему голове, Мелнемнону, по пьяни наставил рога. Ну, наставил и наставил, с кем не бывает. Но эта дура, Виленна Прекрасная, решила после этого сбежать в Илинеон. Ну, мы собрались всем городом да и отправились на ту сторону. Накостыляли илинеонцам, чтоб неповадно было, дали по шеям Виленне, чтоб впредь неповадно. И этим бы все и закончилось, да только илинеонцы на следующий год к нам пришли и накостыляли по первое число. Много чего хорошего прихватили, ну и, кстати, Виленну заодно уж. Решили, видимо, что она стала чем-то вроде переходящего знамени. Так с тех пор и повелось – как лето, так либо мы к ним, либо они к нам, кто первый опомнится. И победители обязательно бабу эту бестолковую с собой прихватывают.

– А она правда прекрасная? – поинтересовался Кро.

– Ну, когда-то была ничего на физиономию. Но Прекрасной ее муж бывший прозвал – ему одному доподлинно ведомо, за что. А теперь… Так уж больше двадцати лет прошло, какая бы она ни была, а краше точно не стала. Так вот. Брали мы Илинеон шесть раз, да и они нас не меньше. Но потом дело застопорилось, и вот уж десятый год мы их взять не можем. И Мелнемнон постановил – взять вражий город во что бы то ни стало. А он после лично надает по мордасам илинеонскому правителю и покончит с этой бодягой. Вот мы все силы и бросаем, всего неделя нам осталась.

– Неделя до чего? – не понял Лотан.

– Ну как же. Потом ярмарка большая будет, тут уж не до войны – она торговле всегда помеха. Проторгуемся, а там уж урожай пора будет убирать, а потом мастаханы на нерест пойдут, все в коптильнях будут заняты. А там и осенние торжища на подходе.

– Стоп, стоп, я что-то не понял. Вы что, с Илинеоном воюете и торгуете одновременно?

– Нет, как раз нет, не одновременно! Аккурат успеваем обычно между окотом и летними торжищами. А в другое время – ни-ни! У нас ведь сады и виноградники, кому мы фрукты с вином продавать будем? Нет, возим, конечно, и в другие места, даже в столицу, но это так. А вокруг Илинеона сплошные пастбища да рощи дубовые, они нам и молочко, и рунцо, и сало поставляют превосходное. Вы, когда переправитесь, обязательно сальца копчененького илинеонского попробуйте.

В глубоком молчании садились мы на корабль. Широкая галера действительно даже и не заметила, что на ее борт поднялись четыре человека с конями. Уже на сходнях я обратила внимание на роспись корпуса. Неведомый корабел из неких соображений изобразил на форштевне два больших, выразительных, я бы даже сказала, томных голубых глаза. Бравым воинам этого показалось мало, и они намалевали поперек носа судна страшную зубастую пасть. Учитывая, что пасть была намалевана выше глаз, судно стало похоже на дохлого и выпотрошенного кита, плавающего распоротым брюхом кверху. В целях окончательной деморализации противника по борту судна шла кривая надпись из четырех слов, единственным печатным из которых было слово «вам». Я вздохнула и поспешила по сходням за своими спутниками.

Галера отошла точно по расписанию. Наш знакомец, оказавшийся тысячником, последним поднялся на борт, махнул кому-то на причале, а затем отдал своей тысяче команду «вольно». Я, признаться, ожидала, что закованная в доспехи, пусть по большей части и дрянные, человеческая масса будет по меньшей мере удивлена наличию на борту гражданских пассажиров. Однако свирепые воины смотрели на нас вполне мирно и без особого интереса. Едва была отдана команда «вольно», они расслабились, поснимали шлемы и принялись болтать, спонтанно разбившись на кучки. Я прислушалась (даром, что лисьи уши позволяли) и уловила две генеральные темы бесед: простую и незатейливую– о бабах и куда более интеллектуальную – о ценах на персики, терновую наливку и соленую икру мастахана.

Тысячник подошел к нам, тоже снял шлем и вытер платком вспотевший лоб.

– Ну вот и поплыли, – отметил он очевидный факт, вероятно, чтобы начать разговор. – Я не представился, Итакием меня звать.

Мы тоже представились.

– И откуда ж вы путь держите? – поинтересовался Итакий. – Никак из самой столицы?

– Из нее, родимой, – согласился Лотан, не углубляясь в подробности, и, предотвращая вопросы, глазом не моргнув продолжил: – Вот у нее (кивок в мою сторону) аккурат на праздник третьей луны бабка двоюродная умерла. Умерла, да оставила наследство, сплошь колдовское. Знаменитая колдунья была, самим драконам-властителям не кланялась, а то и не здоровалась. А они ей и перечить не смели. Так вот, преставилась она, земля ей пухом, наследство внучатой племяше-сиротинушке оставила, да зачаровала особыми чарами, что не сможет девка в наследование войти, пока не совершит паломничество к Черному озеру да не отыщет там заветное для всех колдуний да ведьм место.

– А что за место-то? – зачарованно поинтересовался Итакий, все время рассказа поглядывая на меня.

– Так если б мы знали! – подпустив горечи в слова, сказала я. – Бабка-то померла, подробностей не рассказала… Может, вы чего знаете? Недалеко же до озера отсюда.

– Да, ваша правда, бают про Черное озеро чушь всякую. Ездит-то туда мало кто, да и мало ли чего после браги примерещится. Рассказывали, что там и вода, бывает, кипит, и рыбы ходят, только что чарку у рыбаков не просят. Ну да мало ли чего рассказывают… – Тысячник взгрустнул, а затем задал практичный вопрос: – А что за наследство, стоит ли того?

– Стоит, стоит, – заверил Лотан. – Там и книги колдовские, и зубы драконовы, и даже знаменитое квадратное яйцо птицы Уых… Говорят. Наследство-то откроется лишь законной владелице!

Перед моим мысленным взором пронеслась картина, как моя гипотетическая бабка вырывает зубы у Зеона, сидящего в стоматологическом кресле, и складывает их в резной ларчик. Я ужаснулась.

Лотан же перевел разговор на другую тему.

– Не надоело вам воевать? – поинтересовался он.

Итакий задумчиво оперся о борт и посмотрел вперед, туда, где уже отчетливо видны были укрепления Илинеона.

– Как вам сказать, сударь, – отозвался он. – С одной стороны, молодежи пар спустить – дело хорошее, они потом весь год спокойно работают, дурью не маются. Да и среди тех, кто постарше, есть немало любителей мечами помахать. Но в целом, конечно, надоело. Ей-богу, нашлось бы чем заняться… Ну да ладно, авось в этот раз мы их так взгреем, что всю дурь повышибем. Впрочем, мы это последние десять лет сделать собираемся…

И он надолго замолчал.

Лотан какое-то время, почесывая подбородок, ждал продолжения. Я прошла дальше на нос и, присоединившись к Нашке и Кро, стала разглядывать вражескую цитадель.

Место исторической битвы выглядело живописно. Я даже подумала, что нашим историкам, ковыряющимся со всякими ржавыми железками в осыпавшихся оборонительных валах былых крепостей, было бы полезно взглянуть на это.

Крепость стояла мрачным монолитом, слегка расцвеченным несколькими пестрыми флагами, трепетавшими над башнями стены и над собственно цитаделью, разместившейся в центральной части города. Сие мрачное сооружение, отстроенное из какого-то темно-серого камня, с узкими окнами-бойницами и зубчатым парапетом вокруг смотровой площадки, на мой взгляд, как нельзя лучше подходило в качестве пристанища врага. На роль какового, надо полагать, в данный момент претендовал местный князь. Рассмотреть, есть ли кто на смотровой площадке цитадели, было невозможно, зато по ходам стен сновало множество народа: одни посматривали вниз, на осаждающих, что-то кричали, бросались камнями или пускали стрелы, другие бегали поодиночке и кучками, на первый взгляд без видимой цели, но я предположила, что цель есть.

Лагерь осаждающих раскинулся на берегу реки и окружающих Илинеон пологих холмах. На возвышенных местах пестрели шатры, полоскались на ветру знамена, маршировали одни подразделения, отдыхали на травке другие, дымило что-то вроде полевых кухонь, возле которых околачивались компании собак. Какие-то отряды воинов готовились к штурму, но как-то неторопливо, спустя рукава. «Впрочем, – подумала я, – может, так и должно быть?».Еще один отряд разворачивал громоздкую деревянную баллисту. Ближе к нам, на самом берегу, лежали вытянутые из воды еще четыре галеры наподобие нашей и несколько суденышек поменьше. Над всей этой живописной картиной носились вопли команд, другие вопли, вполне нецензурные, лай, ржание коней и лязг металла.

Критически все это рассмотрев, я к моменту, когда наше судно ткнулось форштевнем в песок, пришла к выводу, что картина эта вполне может считаться эпической и была бы достойна запечатления на холсте. И тут же обнаружила художника: тот, установив мольберт на баке одной из галер, орудовал кистями явно с большим энтузиазмом, нежели воины шли на штурм.

Мы покинули корабль одними из последних. За нашей спиной бригада молодцев, побросав мечи и шлемы, выкатывала из трюма какие-то бочки, которые явно уже дожидалась стоящая на берегу повозка, запряженная парой странных гибридов тапира и ламы размером с хорошего быка. Мы мельком успели увидеть Итакия, отдающего какие-то распоряжения, а затем к нам подбежал адъютант, отсалютовал и вызвался показать дорогу к шатру, выделенному нам специально, как консультантам из самого Нидхегова града. День клонился к вечеру, и мы не имели ничего против ночевки в укрепленном дружественном нам военном лагере. Поэтому Лотан, напустив на себя достоинства и важности, величественно проговорил:

– Веди!

По пути Наташа смотрела на разгул военщины с нескрываемым презрением, Кро – с восторгом, искренним, но бессодержательным. Лотан взялся изображать важную персону, поэтому на роль любопытствующей осталась я. Адъютант оказался на поверку человеком общительным, а к тому же обрадовался, что может просветить свежего непосвященного слушателя.

– Давно пора эту дурацкую крепость взять! – с жаром объяснял он свою гражданскую позицию. – А то уж десятый год все одно и то же! Они же совсем зарвались, илинеонцы эти, знаешь, сколько они за шерсть да за сало на ярмарке ломят?! Мы, говорят, победители, нам и решать. Нет, надо покончить с этим. Взять их да все сало отобрать! В счет всей предыдущей обдираловки…

При взгляде вблизи начали проявляться некоторые детали организации лагеря. Выяснилось, что часть не занятых штурмом воинов валялись на травке и потягивали какой‑то напиток, которым тут же и торговал в разлив из большой бочки на колесах лысоватый щупленький человечек. Самые сообразительные озаботились соломинками и попивали неведомое пойло с максимальным комфортом, обмениваясь с соседями замечаниями относительно действий нападающих и обороняющихся. Среди воинов с мечами и в доспехах наличествовало некоторое количество вполне гражданских местных жителей, пришедших, как объяснил адъютант Итакия, из соседних деревень «посмотреть на войну».

Далее мне на глаза попался нескладный юноша, вооружившийся банками с белой и красной краской и самозабвенно малевавший ими на камнях, грубо обточенных до приблизительно шарообразной формы.

На мой вопрос адъютант ответил, что молодой человек расписывает снаряды для баллисты.

– Они, ядра эти то есть, теперь не только разрушают постройки врага, но и его боевой дух. И балда этот опять же при деле.

На некоторых ядрах, сохнущих в сторонке, была намалевана страшная харя с высунутым языком. Другие украшали письменные послания уже знакомого мне стиля да и содержания – судя по всему, местные ругательства разнообразием не отличались.

К моменту, когда мы дошли до шатров, обозначилось какое-то новое движение. Выразилось оно в том, что на стене осажденного города появился некий человек с флагами в двух руках и замахал ими. Эта демонстрация вызвала живейшие дискуссии среди военных чинов старше десятника. На мгновение появился Итакий, перекинулся несколькими словами с двумя-тремя людьми и поспешно удалился. А от группы командиров отделился один, тоже вооруженный флагами, и начал ими размахивать.

Наша четверка с интересом и непониманием наблюдала за этими действиями. Между тем откуда-то появилась давешняя повозка с хоботастыми ламами в оглоблях и направилась к Илинеону. Я с удивлением заметила, что городские ворота медленно открываются.

– Это что, какая-то военная хитрость? – впервые проявила интерес Нашка. – Они сдаются или просят о мирных переговорах?

– Не знаю, – отозвалась я. – Но что-то не похоже. Флаги-то не белые…

– У них вино кончилось, – невозмутимо пояснил адъютант.

– Чего? – Мы все уставились на него.

– Ну, – объяснил нам молодой человек, – они видели, что последняя галера привезла груз сливового вина. А у них в городе оно подошло к концу, и они попросили десяток бочек им продать. А у нас как раз кстати кончилось сало и напиток из сушеных цветов, который в Илинеоне делают. Очень хорошо в жару освежает. Так что мы тоже решили закупиться. Опять же, они, пока в осаде, особо цены за все эти продукты не ломят.

Я поняла, что ничего не понимаю в стратегии ведения войны.

Разбудили нас крики и шум. Судя по слабо просвечивающим стенкам шатра и прохладе, было раннее, но все же утро.

– Что случилось? – сонно спросила Наташа.

– Возможно, наши уже победили, – предположил Кро, зевая во весь рот.

– Или, наоборот, наших победили, – высказалась я.

В любом случае, казалось мне, это не повод для беспокойства, поскольку все, один черт, кончится общей попойкой со сливовой настойкой и местным салом.

– Нет, это вряд ли, – подавив зевок, Лотан приподнялся на локте. – Полагаю, нас, как консультантов, в этом случае известили бы.

Мы гадали еще какое-то время, не находя в себе душевных сил принять вертикальное положение и выйти посмотреть. Снаружи же в криках появилась какая-никакая организованность и стали различимы отдельные слова. Точнее, одно слово.

«Су-хо-жил! Су-хо-жил!» – радостно скандировала толпа.

Я нашла в себе силы встать, вернее, мое любопытство, которое меня не доведет до добра, взяло контроль над двигательными центрами и вынесло меня ко входу в шатер.

По открытому пространству (с которого поспешно и с охотой убрались простые скромные воины) к стенам вражьей твердыни двигался верхом здоровенный белобрысый детина, пропорциями напоминающий старинный, расширяющийся кверху посудный шкаф. Взгляд детины, не перегруженный глубинными мыслями, был мрачен до крайности, как и движения – он поигрывал огромным, под стать росту, широким мечом. Конь, видимо проникнувшийся настроением всадника, старался усилить впечатление от надвигающейся на врага неукротимой мощи, сверкая белками глаз и явно с показной силой на каждом шаге впечатывая в землю копыта.

Воины из Ахейи вперемешку с праздношатающимися образовали живой коридор (достаточно широкий, чтобы не попасть под горячую руку) и радостно скандировали:

– Су-хо-жил! Су-хо-жил! – Некоторые даже потрясали над головами самодельными плакатиками с именем героя и призывами вроде: «Надери им …!!!»

Среди более сдержанной части воинства, наблюдавшей шоу со стороны, оказался и Итакий.

– А, – сказал он, заметив меня. – Доброе таки утро!

Я поздоровалась, взглядом показав на удаляющегося шкафообразного всадника.

– А, это… Это наш герой – Сухожил. Князь давно на него надежды возлагал, да только он мужик мирный, первым в драку ни за что не полезет. А и то сказать: в Ахейе с кем ему драться? Разве что одному на пятерых-шестерых…

– Но сейчас, – заметила я, – он настроен явно не слишком мирно.

Итакий кивнул.

– Угу, – сказал он, – так ведь сегодня рано утром, на заре еще, разъезд илинеонцев другану его морду набил от души. Тот сейчас отлеживается, да и не скоро оклемается, до конца осады не успеет. Ну, кто там первым начал, теперь уж не понять, но Сухожил озверел, похоже, не на шутку. Ну, да так им и надо!

Герой тем временем спешился под стеной Илинеона и, сложив руки рупором, стал орать:

– А-кр! А-кр!

Сопровождающие лица смолкли. Расчет баллисты, чтобы привлечь внимание к крикам детины, запустил в полет мешок с картофельными очистками. Я пробежала за спинами воинов, чтобы быть поближе к месту событий.

Крики шкафоподобного героя были тем временем услышаны. На стене обозначилось некое оживление, а затем между зубцами выглянул человек, явно не из простолюдинов.

– Кто тут шумит? – с глумливыми интонациями поинтересовался он. – Какой тебе акр нужен, мужик? Я сейчас наделами земельными не торгую.

– Это, – прогудел детина, – Акр пусть выходит. Биться будем, значит. Ужо я ему скулу-то посво-рачиваю!

– А кто ты такой, – поинтересовался вражий собеседник, – чтоб к тебе сам Акр выходил? Да еще в такую рань?

Из-за соседнего зубца в богатыря плеснули помоями, но промахнулись. В ответ свистнула баллиста, отправляя в Илинеон очередную порцию объедков, и, судя по воплю, в кого-то попала.

– Рань? – взревел Сухожил. – А как нашим по мордасам валять спозаранку – не рань?! Ды я вам счас!..

Он, нагнувшись, подобрал с земли бульник и сноровисто его метнул. Камень лязгнул о стену, лишь немного не долетев до цели, и собеседник богатыря поспешно скрылся за зубцом. Сухожил же вновь принялся орать, вызывая на разборку неведомого Акра. Из-за зубца вновь показалась голова в шлеме, на этот раз простого воина.

– Тихо! – проорала голова. – Не вопи! Акр с начальником советоваться будет!

– Че там советоваться! – Сухожил потянулся было за новым камнем.

– По поводу того, выходить ли драться, – педантично отозвалась голова, предусмотрительно прячась за зубец.

– А, ну тогда ладно…

Богатырь оставил камень в покое и выжидательно замер, скрестив руки на груди.

Внезапно где-то в Илинеоне затрубили трубы, и из распахнувшихся ворот выехал на вороном жеребце ожидаемый Акр. На вид он был более жилист и тонок в кости, чем Сухожил, который, увидев противника, вскочил в седло и радостно потер руки.

– Сперва на копьях! – прозвучал со стены чей-то голос.

– Да я его сейчас голыми руками уделаю! – заорал Сухожил, но покорно взял протянутое копье.

Я вся напряглась – вот он, рыцарский поединок, о которых я столько читала! Правда, выглядели бойцы не совсем так, как изображают на картинках витязей в сверкающих латах, но все равно весьма импозантно. Противники между тем съехались вплотную, угрожающе помахивая воздетыми кверху копьями, и обменялись какими-то репликами. Акр помрачнел, а Сухожил, захохотав, пришпорил коня и поскакал на исходную позицию.

Первый раунд был, скорее, за Акром. Более сухой и подвижный, он ловко уклонился от копья противника, успев вдогонку треснуть его щитом. Ахейянский витязь взревел и вернул себе инициативу, резко завернув коня и с разворота огрев Акра древком, как дрыном. Древко от удара брызнуло обломками. Акр свалился наземь, сломав при падении свое копье. Сухожил тоже спешился и пошел навстречу поднимающемуся противнику, на ходу обнажая меч. Оба воина закружили друг около друга, примериваясь для удара. Их кони, благоразумно полагая, что хозяева разберутся и без них, отошли в сторонку и стали подъедать картофельные очистки, просыпавшиеся из «снарядов» баллисты.

Рядом послышался восторженный визг. Оказывается, пока я пялилась на эксклюзивное зрелище, Нашка успела побороть неприятие ранних подъемов и присоединиться ко мне.

– Вот уж не подозревала в тебе болельщицы!

– На себя посмотри, – отрезала госпожа финансист.

– И за кого же болеешь?

– За наших, конечно! – искренне изумилась Наташа, встречая подвыванием очередной выпад Сухожила.

Дела у «нашего» богатыря шли не так гладко, как ему бы хотелось. А именно, едва он скрестил меч с противником, как его отбросило, словно он сунул клинок в розетку. Присмотревшись, я увидела, что по лезвию меча Акра бегут маленькие искорки. О-о, да тут без магии не обошлось.

– Пожалуй, надо бы уравнять шансы, – сообщила я Нашке. – А то так нечестно.