Текст книги "Путь христианина"

Заместитель начальника Отдела регистрации религиозных организаций Министерства юстиции Российской Федерации Залужный А. Г.

В процессе становления демократии в обществе постепенно формируется взаимопонимание относительно социально-экономического и политико-правового устройства, признающего незыблемость прав, свобод, достоинства личности, обеспечивающего гарантии свободы, самостоятельности и собственности граждан и их объединений. Тем не менее, даже испытанная годами западная система не позволяет полностью исключить конфликты на религиозной почве в жизни общества. Поэтому первостепенную роль в их преодолении играет инструментальная роль права. Существует совершенно справедливое мнение, что нельзя однозначно оценивать конфликты как конфликты со знаком «плюс» или со знаком «минус». Нельзя рисовать их одной краской, тем более черной. Существуют конфликты в форме различий. Есть конфликты в форме противоположностей. И, наконец, конфликты в форме антагонизма. Они отнюдь не одинаковы. Право может даже, как представляется, в какой-то мере создавать предпосылки для возникновения конфликтов, в частности, плюрализм мнений, суждений, развития неизбежно связан с определенного рода различиями, которые, в свою очередь, способны породить тот или иной конфликт. И в этом плане роль права позитивная. Очевидно, всех нас заботит то обстоятельство, что конфликты перерастают в борьбу. Отсюда роль права: терпимо относиться к конфликтам, которые вытекают из противоречий, навеянных противоположностью, и предупреждать и пресекать конфликты, которые вызваны антагонизмом. Очень важный вопрос: как обеспечить законность при разрешении противоречий, чтобы в ходе их преодоления не возникли другие, еще более серьезные противоречия. И здесь основным приоритетом видится строгое соблюдение положений Конституции. Когда речь идет о религиозно-правовых противоречиях и спорах, все они должны обсуждаться и решаться на основе права. Если спорящими сторонами нарушается право, это неизбежно вызывает ответные правонарушения, и конфликтная ситуация запутывается, а нередко проводит к применению силовых методов, что, конечно, недопустимо.

Современной юридической наукой разработаны всеобъемлющие принципы решения правовых конфликтов, что, безусловно, применимо и к коллизиям правовых и религиозных норм, и к возникающим на этой почве противоречиям. Их составляют, во-первых, консенсус в правовой сфере, а во-вторых, институты и процедуры разрешения конфликтов, к которым, в свою очередь, относятся: разделение властей и согласительные процедуры, парламентские процедуры, конституционное правосудие, гармонизация правовых актов, гражданское судопроизводство, арбитражный процесс, в какой-то степени уголовное судопроизводство, международно-правовые процедуры, неформальные процедуры. Таким образом, одной из самых сложных задач при разрешении межконфессиональных противоречий и противоречий в сфере государственно-церковных отношений представляется их своевременная юридизация, для чего науке еще предстоит разработка соответствующей системы категорий, понятий и предпосылок. При этом юридизация столкновения противоположных интересов должна быть одной из целей практического разрешения противоречий, хотя юридизировать противоречия в такой очень тонкой сфере, как религиозная, совсем не просто.

Когда удается посадить за стол переговоров людей, чтобы они решили межконфессиональные проблемы в юридической плоскости, мы можем предполагать, что самое страшное позади, так как они начинают составлять юридически значимые документы и применять в разговоре юридически значимые термины. Это очень обнадеживающий признак. Он свидетельствует о завершающей стадии конфликта. Правда, всегда существует возможность, и в этом плане обнаруживается практическое различение права и закона, возникновение и стимулирование многих религиозно-правовых противоречий отдельными нормами законодательства. Необходимо исходить из того, что противоречия – болезненная, хотя и естественная форма существования человеческого общества. И задача права, может быть, самая главная – ограничить негативные проявления разного рода разногласий и споров, создать систему процессуальных гарантий для разрешения противоречий в правовой форме.

В сегодняшней практике наше министерство, наш департамент, отдел старается проводить очень взвешенную линию во всех вопросах, возникающих в отношениях между государством и религиозными организациями и между самими религиозными организациями. И показателем того, что позиция эта действительно взвешенная, является то, что религиозные организации очень часто сейчас обращаются к нам. Они имеют право и в суд подать исковое заявление или жалобу, но тем не менее обращаются к нам с просьбой для разрешения каких-то определенных своих споров. Я считаю, что это показательный момент того, что у нас отношения налаживаются в нужном направлении. И что касается Свидетелей Иеговы, о которых сегодня было очень много сказано, то эта конфессия за последние 6–8 лет выросла многократно. Хотя на местах и возникают проблемы в процессе их регистрации или каких-то взаимоотношений с другими религиозными, общественными организациями и с государственными органами. Но это, может быть, как раз и есть та болезнь роста, когда чей-то бурный рост вызывает определенные эмоции, может быть, и не совсем положительные. Но я думаю, что при желании и в центре, и на местах находить общий язык и взаимопонимание за таким, как у нас сегодня, круглым столом, можно разрешить все проблемы и вопросы, что в конечном итоге сведет к минимуму межрелигиозные конфликты и конфликты между государством и религиозными объединениями.

Председатель Постоянной палаты по правам человека Политического консультативного совета при Президенте Российской Федерации Борщев В. В.

Дорогие друзья, часто говорят в последнее время, что вопрос прав человека исключительно чужд христианству. Я же утверждаю обратное. Ибо убежден, что правозащитное движение, идея прав человека имеют основание в христианских ценностях. Более того, первое нарушение прав человека произошло в сфере религии. Как вы знаете, одному человеку не понравилось, как другой исповедует, строит свои отношения с Богом, и он его убил. Одного человека звали Каин, другого – Авель. Эта история, к сожалению, продолжается. Этот тип отношений жив, и боюсь, что еще долго будет жить. Мы, собравшиеся, должны как-то повлиять на то, чтобы он хотя бы, по крайней мере, не усиливался. Мне в этом смысле отчасти повезло. Вот тут зачитывали, что в 65-м году снятие ограничений касалось не только Свидетелей Иеговы, но и Истинно Православных христиан. Так вот, моя судьба сложилась так, что моим религиозным воспитанием занимался дед по матери. Он меня отвел в церковь, крестил в 54-м году. А вот мать по отцу, она была ИПЦ-шница, в Тамбовской области жила. И умерла таковой, хотя уже епископ Афанасий Сахаров – как вы, наверное, уже многие знаете, – он уже разрешил ИПЦ-шникам контактировать с Московской Патриархией. Но она была очень твердая, нетерпимая, не прощала деду, что он в колхоз вступил, в общем, такая железная была женщина. Так вот, рассказы о гонениях, о преследованиях верующих у нас в доме, среди моих родственников, были бурными. К тому же мне повезло. Я жил в Иркутске как раз в 50-м, 51-м, 53-м годах, когда вот вас туда направили. Повезло почему? Потому что у нас в классе тоже было очень много ссыльных. Я не уверен, что там были Свидетели Иеговы, но то, что, когда умер Сталин, у нас в классе почти никто не плакал, поскольку в общем-то народ был образованный, то есть атмосфера была соответствующая. И то, что происходит сейчас, меня очень печалит, потому что мне кажется, что мы утратили те ценности – как ни парадоксально это звучит, – те ценности, которые мы приобрели в период тоталитарного режима. Я имею в виду сострадание к гонимому, сочувствие к гонимому, независимо от того, является ли он твоим единомышленником, единоверцем. Но гонимый, который находится примерно в том же положении, что и ты, ощущался как соратник.

В 70-е годы я был членом Общественного Комитета защиты прав верующих, куда входили в основном православные, но мы занимались защитой прав верующих всех конфессий. Там, действительно, были по преимуществу баптисты. Со Свидетелями Иеговы, к сожалению, контактов почти не было. Но атмосфера была такова, что мы ощущали некое единство со всеми, кто претерпевал лишения и гонения, и хотели помочь каждому из них. Общее ощущение «гонения» людей объединяло. Не суть важно было, сколь велики твои различия, в том числе и в религиозном отношении. Сейчас ситуация очень сильно изменилась – и это печально. Печально, поскольку, понимаете, дело не просто в том, что какие-то конфессии борются за людей, за то, что они хотят перевести на свою сторону. Дело в том, как это делается. Так вот то, что здесь торжествует агрессия, злоба и ложь, вот это, пожалуй, самое страшное, самое печальное. Когда принимался закон в 97-м году о свободе совести, я был против этого закона. Я тогда выступал и говорил, что многие положения этого закона, который, как полагали многие авторы, должен был как-то ограничить деятельность протестантских конфессий, ударят по всем верующим, абсолютно по всем. И, прежде всего, по Православной церкви. Я очень благодарен «Независимой газете», они тогда опубликовали мое интервью, где я, в общем-то, и приводил эти примеры.

Да, пока эти нормы, как правило, используются против религиозных меньшинств, в частности, против Свидетелей Иеговы, но кто поручится, что они завтра не ударят по «традиционным церквам», по всем верующим. Недавно был я на суде. Там разбирали спор между разведенными супругами. Один родитель требовал вернуть себе ребенка на том основании, что тот вместе с воспитывающей его мамой посещает религиозные собрания, не имея на то согласия отца. Подобный конфликт может быть в любой конфессии. К сожалению, мои единоверцы (православные) молчали, полагая, что это их не коснется. Да, пока это их не касается, это верно. Ну, во всяком случае, на территории, где большинство православных. А там, где не большинство православных, уже касается. Молчали и попустили вот эту базу (закон 1997 г.), эту основу для гонений. Но вот в Головинском межмуниципальном суде Москвы обвинения в разрушении семьи уже не гипотеза, а факт. Они выдвигаются прокуратурой как основание для отказа в регистрации объединения Свидетелей Иеговы в Москве. Членов этого объединения вновь, как в казалось бы давно прошедшие 60-е годы, изображают как неких монстров, нелюдимых, злобных, агрессивных, желающих несчастий человечеству. И «мы» – имею в виду общество, транслируем эти утверждения, способствуя нагнетанию истерии в отношении тех или иных религиозных представлений и организаций. Если мы не воспримем ситуацию гонимого как собственную, ситуацию преследуемого как личную, общество погибнет. И в этом смысле воспоминание о трагедии 50-летней давности я считаю чрезвычайно полезным. И хотелось бы, чтобы наше общество сделало надлежащий вывод.

Руководитель Отдела по связям с общественностью Управленческого центра Свидетелей Иеговы Назарычев А. Ю.

Большое спасибо всем выступавшим. Сегодня, когда мы, молодое поколение Свидетелей Иеговы, беседуем с кем-то из людей из различных общественных организаций, мы иногда слышим такой вопрос, нам говорят: «Ну что ж вы себе такую религию выбрали? Надо вам было что-нибудь получше…», – имея в виду, что гнали в прошлом, и, конечно, негативный имидж существует до сегодняшнего дня. Но, наверное, как мы понимаем, человек тем и прекрасен, что он выбирает не то, что спокойнее, не то, что приятнее, не то, что от него не требует каких-то затрат, а человек выбирает то, к чему лежит его сердце. Он выбирает то, в чем он видит воплощение истины. И поэтому сегодня мы, видя жизнь определенным образом, выбираем религию Свидетелей Иеговы и не стесняемся этого.

Почему встал вопрос о том, чтобы выпустить фильм о Свидетелях Иеговы и о гонениях, которым они подверглись? Я думаю, есть по крайней мере три категории людей, для которых это будет интересно, а может быть, во всяком случае, полезно, если даже не очень интересно. Во-первых, конечно, это молодые Свидетели Иеговы, которым интересен духовный опыт тех, кто стал Свидетелем гораздо раньше, и тех, кто с честью прожил и претерпел серьезные испытания веры. Другая категория, как мне кажется, это общественность в целом. Потому что в этом году, работая над этим фильмом, мы были удивлены многим встречам с нашими соверующими. Я лично по-человечески был удивлен, когда видел людей, которые по 20 лет отсидели в лагерях: в сталинских, хрущевских и брежневских, и тем не менее сохранили человеческий облик, человеческое достоинство. И я думаю, что этот пример, наверное, интересен для всех. И есть еще одна категория людей – это современные гонители свободы. Гонители свободы совести, гонители свободы веры и вообще гонители всякой свободы. Наверное, для этой категории людей такой урок будет тоже полезен. Почему? Потому что они должны понять, что человек устроен по-другому. Человек – это не животное, и он никогда не будет действовать только из-за сиюминутных корыстных интересов. Он всегда будет стремиться к каким-то высшим целям. И в этом смысле гонители наверняка потерпят поражение. Вот ради этих трех категорий людей создан этот фильм. И мы надеемся, что эти уроки будут интересны для всех. Мы желаем вам познакомиться с этим фильмом и рады предоставить больше информации и ответить на дальнейшие вопросы.

Член объединения Свидетелей Иеговы Бычков Н. М.

Уважаемые дамы и господа, я действительно являюсь Свидетелем Бога Иеговы. Но в отличие от моих дорогих братьев, пожилых, которые со мной присутствуют, несколько позднее познакомился с библейской истиной и, конечно, не при таких тяжелых обстоятельствах, о которых рассказывает просмотренный нами фрагмент из фильма.

Я коренной житель Сибири. Отец мой фронтовик, коммунист. Я воспитывался как обычный советский школьник, пионер, комсомольское детство, патриотическое воспитание, романтический настрой на будущее… В таком как бы коммунистическом духе. Отец мой всегда старался, чтобы я приобретал знания. Я получил высшее техническое образование в городе Красноярске. Это было в 1968 году. И там на последнем курсе у нас была лекция, читал представитель Комитета госбезопасности, также предлагал сотрудничество, то есть немножко изменить профиль работы. Ну, видимо, им понадобились новые кадры. И я с моим другом, который был литовец по национальности (мы вместе с ним росли, в школе учились), пошли и написали заявление, чтобы в КГБ работать в будущем. Для этого нужно было поучиться. Но так как мой товарищ был из семьи сосланных литовцев, его кандидатура не прошла. А я, как представитель рабоче-крестьянской гвардии, был с хорошей анкетой. И вот параллельно с направлением на работу в Леспромхоз в качестве механика получаю я еще задание от Комитета госбезопасности установить слежку за проживающими там Свидетелями Иеговы. В той местности – это был поселок Квиток в Иркутской области – там была довольно многочисленная группа, около 200 человек. Сам я в то время не проявлял никакого интереса к Свидетелям Иеговы, а задумывался о карьере. И, конечно, это задание мне не особенно понравилось, потому что, в общем, я не считал их врагами народа, как-то относился к этому подозрительно. Но так как мне дали такое задание, как комсомолец я обязан был его выполнять.

Контакт мне удалось установить легко. Там на работе были у меня подчиненные Свидетели Иеговы. Один был сварщик. Я с ним познакомился поближе. В мое задание входило наладить с ними контакт и получать литературу, именно нелегальную, которая считалась у нас запрещенной, антисоветской. Меня хорошо проинструктировал тайшетский офицер КГБ Ножников Яков Васильевич. Конечно, если бы сейчас он мне встретился, я бы пожал ему руку, потому что именно через него, может быть, мне так повезло, я стал Свидетелем Иеговы. Негативная информация, которую мне преподнес и Ножников, и советская печать, стала разбиваться, когда я вступил в контакт непосредственный со Свидетелями Иеговы. Я увидел, что это люди, во-первых, порядочнее гораздо, чем мы были простые советские граждане, в смысле честности, в смысле морального облика, в смысле здорового семейного уклада. Ну и тем более, что отношение к работе – это было… ну ни с чем не сравнимо. Потому что с первых дней моей работы я столкнулся с тем, что там были профсоюзные, как обычно, собрания, разборы за пьянку в рабочее время. Свидетели Иеговы никогда в таком не были замечены. У меня стали тогда появляться такие сомнения. Думаю: «За что же этих людей все-таки преследуют?» Но так как задание выполнять все-таки нужно, я перешел ко второй части: взять литературу. Мне удалось получить брошюру. Она называлась «Эволюция против нового мира». Этот вопрос меня, в общем, интересовал, так как там затрагивался вопрос происхождения жизни, а и в школе, и в институте эти вопросы как-то не очень глубоко были освещены. Допустим, как возникла жизнь, и по сегодняшний день есть много споров и нет никакой определенной точки зрения. А в этой брошюре, как мне казалось, содержалась объективная информация, и меня это затронуло.

Поскольку оперативная моя работа оказалась, как выговаривали мне офицеры КГБ, не очень успешной: слежки толком не установил, мест сбора собраний не выявил, литературы собрал мало – очередная встреча с представителями КГБ оказалась последней. А так как к этому времени у меня уже сформировалось отличное от официального мнение о Свидетелях, я решил, что лучше буду заниматься своей профессией, а с КГБ расстанусь.

Дальнейшее знакомство со Свидетелями, конечно, уже превратилось у меня в цель. И цель была уже совершенно обратная: не преследовать этих людей, а познакомиться поглубже с вероучением, которое как бы возвышало человека. Ведь, действительно, мы, люди, не животные, и нам интересно, откуда мы и зачем мы. Читая Библию, я нашел в ней ответы на свои вопросы.

Позже я познакомился со свидетелями в поселке Челна. Несмотря на мою репутацию, на то, что я был известен им как, что ли, преследователь, но тем не менее, они мне оказали любовь свою и понимание. Я был поражен смелостью этих людей, что они не боялись, хотя им грозило и тюремное заключение.

Среди нас есть братья, которые отсидели по 10–15 и даже 20 лет. Некоторые были приговорены к расстрелу. Через знакомство со Свидетелями, через органы госбезопасности я обрел себе цель хорошую, обрел хорошие жизненные принципы. Под волну репрессий мне тоже пришлось попасть и пережить эти тяготы. Но переживал их не в одиночку, а с народом Божиим. Это я тоже почувствовал.

Член объединения Свидетелей Иеговы Равлюк С. Н.

Уважаемые дамы и господа, я очень признателен вам за вашу объективность здесь, на этой встрече за круглым столом.

Родился я в Молдове в 1936 году. Свидетелем Иеговы являюсь с детства, с 45-го года. Отец у меня коммунист, погиб на фронте. Мать не была Свидетелем Иеговы, но другие родственники исповедовали эту религию и воспитывали меня соответствующим образом, и я стал Свидетелем Иеговы. Кратко скажу о своей биографии. Уже в 1955 году я получил первый срок, который отбывал в Горьковской области, на станции Сухобезводная. Когда вернулся домой, меня не приняли ни в Молдавии, ни на Украине. Объявили врагом народа. И я добровольно отправился в край ссылки, куда несколько лет перед тем отправили тысячи моих братьев, в Томскую область. Там я немножко работал. Правда, долго не дали работать, потому что начали снова искать, чтобы арестовать.

Прошло где-то два года, я женился и с семьей отправился в Казахстан. Но в Казахстане всего лишь 9 месяцев пришлось пожить. Арестовали и посадили на 7 лет. Это известный тогдашнему обществу и агитаторам суд Карагандинский, который продолжался 11 дней. Журнал «Огонек» очень подробно писал об этом. Существует даже фильм под названием «По ту сторону закона», который был снят Оренбургской киностудией. Многие видели этот фильм, знают об этом. Отбывал срок в Мордовии.

Мне очень импонировало то, что сказал господин Даниэль Александр Юльевич, с отцом которого я бок о бок пробыл 7 лет в мордовских лагерях. Это Темниковская ветка. Правда, у нас идеи были разные, но тем не менее это не мешало нам иметь хорошие взаимоотношения. И не только с господином Даниэлем, но и со всеми диссидентами, которые были там. Да, мы со всеми другими конфессиями и деноминациями могли находить общий язык в этом месте заключения. Дело в том, что Свидетелей Иеговы было преимущественное большинство в Сосновке, в лагере 385-1. Потом нас перебросили еще в другие лагеря: станция Явас (11-е отделение), поселок Озерный (лагерь № 17). Туда потом попали и другие заключенные из группы диссидентов. Мы всегда находили общий язык и взаимопонимание. Дело даже в том, что так как наша и их литература считалась запрещенной, то часто бывало так, что мы пользовались одним и тем же тайником. Представьте: ночью, в темноте, кто-то вышел, спрятал, закопал в песок или в землю. Он не знает, что рядом я прятал литературу минут 15 тому назад. Ночью же он идет доставать. И достал не свою, а мою. Посмотрел: «О, „Сторожевая башня», нет, не наше.» Пришел в барак: «Где Сергей? Сергей, мы нашли вашу литературу, а свою нет». Или я нахожу их литературу, приношу: «Пожалуйста, ребята, я нашел вашу литературу». И мы делили все хорошо, мы понимали друг друга и очень хорошо жили совместно. Я очень благодарен именно Александру Юльевичу за такой объективный рассказ о Свидетелях Иеговы.

Но хочу подчеркнуть еще то, что Свидетели Иеговы не потому не обращались к диссидентам, что какое-то недоверие имели к ним. У нас, как он сказал, действительно был налаженный канал, хороший канал, который удивлял всех представителей госбезопасности. Они удивлялись, как так могло случиться, что «Сторожевая башня», которая вышла, допустим, в Нью-Йорке 3 месяца тому назад, через 3 месяца появилась уже в Мордовии. И позднее, в дни перестройки, мы тоже не могли прийти к диссидентам. Что касается меня, то последний листок календаря в лагерях сорвал я только в 1986 году. Но оказавшись на свободе, наши братья нашли вас, и контакты наши сегодня устойчивы и многообразны.

Меня очень радует то, что мы сделали такую встречу за круглым столом и здесь выслушали такие хорошие высказывания о сотрудничестве, о взаимопонимании, о взаимопомощи, чтобы бороться за одно: за свободу человека. Каждый человек, рождающийся в мире, имеет право на жизнь, имеет право на свободу. Но тоталитарный режим, под которым мне пришлось провести преимущественное большинство моей жизни, не давал мне этих свобод. И я очень рад, что мы дожили до этих дней, когда и правоведы, и другие люди с пониманием относятся к нашим нуждам. И мы готовы сотрудничать с вами, господа, чтобы этой свободы добиться и окончательно утвердить ее. И чтобы каждый в нашей огромной стране мог ею пользоваться!

Член объединения Свидетелей Иеговы Силликсаар С. Ф.

Уважаемые дамы и господа, мне было очень приятно увидеть, что представители таких разных организаций говорят столько много общего. И здесь, действительно, проявляется взаимопонимание и сочувствие к разным группам, которые претерпели много несчастий в течение многих лет.

Я лично из Эстонии. Родился в 1942 году. Тогда были там немцы. Но родился я в семье Свидетелей Иеговы. И поэтому воспитан на этом. У меня шестеро старших сестер, брат, который умер. И мы все в свое время оказались перед лицом гонений, так же, как и во всей восточной части Советского Союза в свое время. Но у нас еще было проблемой то, что в октябре 1950 года арестовали мать, старшую сестру, а до этого еще за полгода погиб отец в аварии. Через полгода забрали и всех нас, оставшихся детей, из которых, так сказать, главой семьи была 18-летняя сестра, Валентина. Такой семьей мы попали в Сибирь и оказались прямо-таки в безвыходном положении.

Мне очень приятно было, как господин Одинцов здесь выразил мысль о том, что не надо впадать в крайность, видеть в прошлом только черное, а в людях – только плохое. Были люди, и много людей, которые заступались за верующих. Или вот господин Борщев говорит о том, что в диссидентской среде активно проявлялось сочувствие к гонимым. Это действительно было.

Один только пример, просто личный, пережитый в детстве. Директор школы, где я учился до второго класса, и его жена. Я назову их поименно, потому что очень почитаю этих людей. Это были Сергей Петрович Петров и Валентина Максимовна Петрова. Она классная руководительница моя, а муж – директор школы. Эти люди к нам, высланным, тем более ко мне, мальчишке, которого «фашистом» обзывали, относились с таким тактом, что я даже среди своих христианских друзей не встречал такого тактичного подхода к мальчишке. Когда Валентина Максимовна помогала мне, то делала это тактично, не задевая чувства человека нуждающегося. Или вот, помню, как однажды подошел ко мне Сергей Петрович и заявил, что у него есть данные, что наш отец погиб на фронте на стороне советской власти. Мы говорим: «Это не так». Он в ответ: «Вы мне не говорите, я знаю, давайте, подпишитесь здесь». Мы еще русский плохо знали, тем не менее знали, что ни под чем подписываться не надо. Но поскольку мы знали этих людей, как очень добрых, то старшая сестра подписала. Вскоре этих людей перевели в районный центр, и мы их больше не видели. Однако прошло какое-то время, и мы начинаем получать на детей до 16 лет паек, выделенный паек из магазина в виде муки. И это постоянно. Этого добился тот самый коммунист, фронтовик, директор школы, чиновник, можно так сказать.

Подобных случаев было много. Я не в состоянии здесь за неимением времени обо всех них рассказать. Но это и не нужно. Я хотел просто привести пример, что добрые и отзывчивые люди были всегда. Они такими были независимо от того, был или не был у них партийный билет, были они верующими или неверующими. Я уверен, что мои братья и сестры по вере могут также подтвердить и привести вам множество таких конкретных данных, конкретных людей, которые сочувствовали, которые проявляли понимание и выступали смело за гонимых.

На прошлой неделе вышла из печати моя книга, к сожалению, на эстонском языке. Насколько я знаю, это первая книга воспоминаний о ссылке 1951 года. Здесь есть и документы, и фотографии. Книга про ссылку, но она более положительная, чем негативная. Надеюсь, что я продолжу работу по написании истории Свидетелей Иеговы этого периода.

Ответственный редактор газеты «НГ-религии» Шевченко М. Л.

Мне кажется, что к тому, что нам известно о сталинских репрессиях, добавлено сегодня много неизвестного, лично пережитого присутствующими людьми: кошмар, ужас, произвол.

Я задумываюсь, какой опыт мы можем извлечь из тех лет. Конечно, те репрессии касались всех подряд. Арестовывали и Свидетелей Иеговы, и православных, и коммунистов, которые были не согласны со сталинским бюрократическим государством.

Полезно вспомнить историю и первых лет нашей советской истории. Тогда религиозные меньшинства в Советской России не испытывали таких притеснений, какие начались со сталинских времен. Притеснения касались только Православной церкви, которая ассоциировалась со старым монархическим режимом. Многие религиозные меньшинства получили свободу после 1917 года и активно сотрудничали с Советской властью где-то до конца 20 – начала 30-х годов. С 30-х годов, когда Сталин полностью захватил власть и решил, что никакое инакомыслие, никакая свобода слова больше в стране не нужны, репрессии коснулись всех религиозных общин: православных, обновленцев…

Как бы ни были масштабны преследования, мы не можем говорить о Советской власти и о сталинском режиме, как о режиме тотального и абсолютного произвола. Все-таки признаемся, что своеобразное правовое и идеологическое пространство было у сталинского Советского Союза и у сталинской России. Недаром верующие и инакомыслящие воспринимались как враги, поскольку они таковыми и являлись для сталинского государства. Для сталинского государства было понятие друга – это человек, который вписывался в механизм функционирования бюрократического государства. И те, кто хотел жить по своей совести, они, конечно, выпадали из этой общей картины.

Какой же опыт сегодня мы можем извлечь из прошлого? Мне кажется, что сегодня не стоит говорить о каких-то новых гонениях на религию. Мы можем говорить лишь о произволе чиновников, которые просто не понимают законодательства своей страны и которые не желают соблюдать законодательство своей страны. О том, что законы в нашей стране все-таки соблюдаются, говорит, по крайней мере тот факт, что, по-моему, почти все процессы, которые были инициированы против религиозных организаций, в том числе и Свидетелей Иеговы, были проиграны их инициаторами (прокуратура, ФСБ, МВД). Все это говорит о том, что пока мы не можем сравнивать ситуацию в современной России с временами произвола.

Чем же объясняется конфликтная ситуация, которая сегодня складывается у Свидетелей Иеговы с современным обществом? Прежде всего, она объясняется идеологическим хаосом и отсутствием конкретного видения перспектив исторического развития у российского общества после 1991 года. После того, как КПСС ушла от власти, а ее место заняли разные группы людей, которые не предложили целостной концепции развития России и чьи судорожные попытки создания национальной идеологии провалились, в этой «разреженной общественной ситуации» многие религиозные организации воспользовались своими правом и возможностью на открытую религиозную проповедь. К сожалению, надо сказать, что границы этой религиозной проповеди, методы, которыми она велась, зачастую входили в некий конфликт с общепринятыми понятиями о свободе проповеди у граждан бывшего Советского Союза и у граждан России. В частности, была масса примеров, когда проповедники ходили по квартирам и вели активную пропаганду своего вероучения, скажем так, на территории, которая на английском языке называется privacy. Я понимаю, что для вероучения Свидетелей Иеговы такая проповедь является обязательным элементом, как и для многих протестантских церквей. Но все же мы должны признать, что рамки и методология этой проповеди зачастую выходили за рамки общепринятых у нас норм, и это-то и приводило к конфликтам.

Мне кажется, что сегодня фактор борьбы с «сектами» и «сектантами» используется не столько против них самих, сколько в целях силового давления на российское общество в целом. Политтехнологам, разыгрывающим схемы создания новой «империи» в нашей стране, интересы верующих и религиозных объединений абсолютно безразличны.