Текст книги "Путь христианина"

Вихоревка – лагерь строгого режима

В Тайшетский лагерь меня обратно не приняли, очевидно, земляк-оперуполномоченный решил от меня избавиться. Отправили в Вихоревку, в лагерь особо строгого режима. Там без постановления о переводе в другой лагерь меня тоже не захотели принимать. И чтобы не везти обратно, спросили, готов ли я по собственному желанию остаться в лагере строгого режима. Я спросил начальника лагеря, есть ли у них Свидетели Иеговы. Оказалось, что есть, человек сорок. Я назвал фамилии известных мне братьев и спросил, есть ли такие. Он ответил, что есть. Тогда я согласился остаться. Во время поездок я был налегке, возил лишь небольшой чемоданчик с личными вещами.

Итак, дальнейшим моим местом жительства стала Вихоревка. Заключенные в этом лагере в основном отказывались работать, кроме одной бригады, состоящей из Свидетелей Иеговы. На работе мы делали тарные дощечки. Работало человек 25–30, не считая инвалидов и стариков. На зарплату мы могли закупать сухофрукты, комбижир, конфеты и др. Это дало возможность организовать общее питание, централизованное снабжение кружков. Комитет из трех братьев принимал наши зарплаты и премии, а также посылки от родственников, затем распределял по кружкам. У нас даже был «диетический» кружок, состоявший из братьев с больными желудками. Они не могли есть сало, и им выделялось сливочное масло.

Жили мы в одном бараке и все вместе изучали Библию. Среди нас был брат-баянист Иванов из Тайшета и два гитариста. Когда мы видели, что приближаются надзиратели, сразу переключались с изучения на пение. Солдаты заходят, а мы поем. Они садятся, слушают. Мы заканчиваем песню, они просят спеть еще. Мы удовлетворяем их просьбу, а также угощаем их чем-нибудь. Они никогда не были против.

В Вихоревке, вне лагеря, жили наши братья, вывезенные из западных областей Украины. С ними удалось установить связь. Нас под конвоем посылали в лес рубить дрова для лагеря. Днем мы рубили дрова и складывали в поленницы. В пять часов вечера возвращались в лагерь, а братья, живущие в поселке, клали в поленницы литературу и продукты. Утром мы все это забирали. Перенести в зону особых трудностей не было, нас тщательно не обыскивали.

Кроме этого, была возможность получать официальные передачи от «родственников». Однажды мы с братом Михаилом Сердюком получили такую передачу и по дороге в барак встретили полковника, начальника лагеря. Тот спросил:

– Ну как, братья, довольны?

– Да, – ответил Сердюк, – передачу получили, спасибо. Но свидание не дали.

Полковник возмутился:

– Сердюк, не наглей! Мы прекрасно знаем, что передачи вы получаете от ваших сестер, а не от родственников. А это нарушение режима. Так что будь доволен и этим.

Хотя лагерь в Вихоревке и был строгого режима, наше положение было лучше, чем на общем режиме. Начальник лагеря был не очень настроен против нас. Работать в лагере соглашались одни Свидетели Иеговы. Если какой-то брат попадался и его сажали в изолятор на пять-десять суток, брат Сердюк, как бригадир, шел к начальнику и говорил, что на производстве станок простаивает. Тогда начальник распоряжался выпустить брата. Однако один из надзирателей был очень жестоким. Ему часто удавалось заставать братьев за переписыванием публикаций, и наказывал он сурово. Его жестокость была известна не только заключенным, но и всем вольнонаемным, работающим в лагере. В том числе и его жене, которая работала в бухгалтерии и была очень добра к заключенным, особенно к Свидетелям. Она старалась его уговорить: «Ты не должен так относиться к этим людям. Тебя Бог накажет, и меня с тобой, и наших детей».

Этим повествованием я заканчиваю рассказ о своем жительстве в Вихоревке, где пробыл около года. В тот период мордовские лагеря были определены для осужденных за религиозную деятельность. Поэтому всех Свидетелей Иеговы из лагеря в Вихоревке отправили в Мордовию.

Вечеря в вагоне

Нас погрузили в товарные вагоны, двухъярусные. Переезд совпал с днем празднования Вечери воспоминания. Еще в Вихоревке мы приготовили символы – хлеб и вино, и все это удалось пронести в вагон. Заключенных, занимавших верхние нары, мы попросили поменяться на час местами, чтобы провести наш праздник. Они охотно согласились. Праздник был проведен как полагается: доклад, песня, молитва, с символами, под ритмичный стук колес вагона. Мы глубоко осознали цель того события и заботу нашего любящего и счастливого Бога. Прошли десятилетия с того времени, а я при воспоминаниях не могу удержаться от слез. Такое не забывается. Перед глазами все те восемь братьев, которые были со мной на нарах. Может быть, я один из них жив и могу рассказать об этом. Я знаю, что некоторые из них почили, и среди них наш уважаемый брат Степан Донькив, который так старательно учил нас петь песни восхваления Иегове. Мы спели песню на четыре голоса. У него был сильный бас. Те, кто уступил нам места наверху, были поражены нашим пением. Царило полное молчание.

Дубравлаг

Итак, всех верующих, в том числе Свидетелей Иеговы, свозили в Мордовию, в Зубово-Поленский район, в Дубравлаг{6}6
  Дубравлаг – Дубравное лагерное управление с центром в поселке Явас Зубово-Полянского района Республики Мордовия. Представляет собой комплекс исправительных учреждений. В настоящее время входит в УФСИН по Республике Мордовия. В 1960-е – 1980-е годы в Дубравлаг входили колонии для осужденных по «политическим» статьям.


[Закрыть]. Я попал в поселок Сосновка, в лагпункт номер 1 общего режима. Некоторых перевели на строгий режим.

Возможно, власти рассчитывали, что все осужденные верующие перегрызутся в спорах из-за вероучений. Кроме того, что между нами будет сильнейшая вражда и мы будем жаловаться администрации, тем самым помогать им бороться с нами (см. фото 4 и 5 на вклейке).

Верующие, узнав об этом и поняв их намерения, не позволили себе выходить за рамки приличия. Если мы и вели между собой дискуссии, то они были мирными.

Контингент был, так сказать, «разноцветный»: одних только православных было не меньше десяти разных направлений, а пятидесятников – и того больше. Бывали такие сцены, что и в театре не увидишь. Одно только «изгнание бесов» чего стоило.

Шутка без последствий

В бараке, где большинство заключенных были Свидетелями Иеговы, жил и молдавский поп (православный священник). Дневальным в бараке был наш брат из северных народов. Он очень умело спрятал части переписанных журналов «Сторожевая Башня». Он сделал метлу из березовых веток, в которую воткнул черенок. В результате, если черенок вытащить, в метле появлялось свободное пространство. Он вытаскивал черенок, сворачивал в трубочку часть журнала, вставлял его в метлу, втыкал черенок обратно и ставил метлу в угол. Кто подумает, что в этой метле часть журнала? В любое время публикация доступна – вынул, почитал и опять вставил на место. Как-то раз из всего барака были свободны от работы я и еще два брата: Георгий и Федя Гриднев, из Хабаровска, искусный художник. Когда дневальный вытащил из метлы часть журнала, почитал и стал закладывать обратно, не обратил внимания, что за ним пристально наблюдал поп. Но от нас не ускользнуло, как тот украдкой следит за действиями брата. Когда брат поставил метлу на место, поп на время успокоился, немного повертелся на койке, затем встал и вышел на улицу. Мы решили проследить за ним. Он немного походил по зоне, огляделся вокруг и быстрым шагом вошел на вахту к надзирателям. Пробыл там немного, вышел и стал опять гулять по зоне. Нам стало ясно: сейчас появится начальник режима Андреев. А поп, его информатор, выслуживается. Гриднев Федя, художник, взял лист бумаги и быстро набросал портрет Андреева, будучи уверенным, что придет именно он. Портрет вышел как две капли воды, только были дорисованы ослиные уши и козьи рожки. Затем Федор вынул из метлы журнал и на его место вставил свернутый в трубочку портрет Андреева. Едва он закончил, мы услышали голос Андреева, подходящего к бараку. Тот зашел и громогласно спросил: «Ну, как тут братья живут?» Затем начал ходить по бараку, делая вид, что что-то ищет. Подошел к углу, где стоит метла, и, остановив на ней взгляд, многозначительно произнес: «Знаете, братья, вот метла. Но и метла раз в год стреляет, если заряжена. Посмотрим, заряжена она или нет». Мы же едва удерживались от смеха. Я лег на койку и накрыл голову подушкой. Андреев вытащил из метлы черенок, заглянул в образовавшуюся пустоту и торжествующим голосом сказал: «А ведь, братья, я не ошибся, она заряжена!» Он вытащил лист, развернул и уставился на рисунок. Некоторое время он стоял неподвижно, кажется, даже глазами не моргал. Он понял, что его доносчика раскусили и теперь его нужно немедленно забирать отсюда. Все это он, вероятно, обдумал, а затем недовольно пробормотал: «Мы работаем, но и братья не спят. Гриднев, я знаю, это твоя работа. Дать бы тебе суток пятнадцать изолятора, да ладно. Очень уж похоже вышло». Портрет он забрал, показал всему лагерному начальству и рассказал, как Свидетели сыграли с ним шутку. Молва об этом ходила еще долго.

Дуэль

Я работал в инструментальном цехе с одним пятидесятником, который имел высшее образование. Мы с ним часто беседовали о Библии, и он был тверд в своих убеждениях. Особенно в отношении крещения духом и в говорении на иных языках. Также в лагере был лидер адвентистов седьмого дня по фамилии Шелков. Он отбывал второй или третий срок вместе со своим зятем.

Пятидесятник мне говорит:

– Шелков сказал, что за пятнадцать минут положит любого Свидетеля Иеговы на лопатки относительно пророчества 1914 года и конца времени язычников (2520 лет). Принимаешь дуэль или слабо?

Я подумал и ответил:

– Хорошо, но при условии, что ты будешь секундантом.

– Ладно, идет.

– Тогда действуй, чтобы дуэль состоялась.

Через некоторое время пятидесятник подходит ко мне и передает, в какой беседке состоится дуэль и в какое время.

Я догадывался, на что рассчитывал Шелков. Наши интересы пересекались в том, что оба мы собирали разные книги по истории, археологии, палеонтологии, геологии и другие, имевшие какое-либо отношение к Библии. У Шелкова была книга «История древнего Востока» русского дореволюционного историка Тураева, в которой многие даты согласовываются с библейской хронологией. В той книге говорилось, что падение Иерусалима было в 585 году до н. э., хотя на самом деле это произошло в 607 году до н. э.

На эту дату и делал ставку Шелков. И я в этом не ошибся.

Его первым вопросом был:

– Когда начались времена язычников?

Я отвечаю:

– Иерусалим пал в 607 году до н. э.

– Неправда, в 585 году до н. э.

– Откуда ты взял эту дату?

Он открывает мне книгу «История древнего Востока» и показывает это место: «Читай! – говорит, улыбаясь. – Победа за мной!»

Мой секундант смотрит на меня удивленно и собирается признать мое поражение.

– Рано праздновать твою победу, – говорю.

– Почему рано? Посчитай 2520 лет от даты 585 год до н. э. К какому году ты придешь?

– Мне не нужно делать этот подсчет. Я буду считать 2520 лет от 607 года до н. э. Но сначала найди в своей книге, в каком году Мидо-Персия завоевала Вавилон под командованием Кира.

– В 539 году до н. э.

– Это есть абсолютная дата, которая согласуется с библейской хронологией. Из библейских книг 2 Паралипоменон 36:21–23 и Ездры 3:1–3, где приводится указ Кира об освобождении иудеев и их возвращении на родину, можно заключить, что иудеи пришли на родную землю в начале октября 537 года до н. э., положив конец периоду опустошения. Ты согласен?

– Согласен.

– Согласно пророку Иеремии как долго евреи были в плену в Вавилоне? Я думаю, мы оба согласимся, что 70 лет. (Иеремия 25:11,12: «Вся земля эта будет пустынею и ужасом; и народы сии будут служить царю Вавилонскому семьдесят лет. И будет: когда исполнится семьдесят лет, накажу царя Вавилонского и тот народ, говорит Господь, за их нечестие. и землю Халдейскую, и сделаю ее вечною пустынею. Или Иеремия 29:10: «Ибо так говорит Господь: когда исполнится вам в Вавилоне семьдесят лет, тогда Я посещу вас и исполню доброе слово Мое о вас, чтобы возвратить вас на место сие».) А теперь вернемся на 70 лет назад – получается 607 год до н. э. И теперь сделай вывод, кому верить – пророку Бога Иеремии или Тураеву.

Жизнь в первом лагпункте

В системе мордовских лагерей было три лагеря, где находились заключенные братья. Но в большинстве своем они были в первом и седьмом лагпунктах, которые располагались рядом. Так, в первом пункте находилось от трехсот до четырехсот братьев.

Мы были организованы в три собрания. Среди нас были служители, которые следили за теократическим порядком и проводили встречи. Литература была у нас постоянно, правда, не в таком количестве, как хотелось бы. В основном это были журналы «Сторожевая Башня» и «Пробудитесь!», хотя они попадали к нам не в том порядке, как издавались, и номера были не самыми свежими. Также у нас была целая Библия и несколько отдельных частей Библии.

Имели мы также и песенник, по которому пели песни восхваления Иеговы. Среди нас были братья, которые могли профессионально организовать хоровое пение, разделяя хор по голосам. Репетировали по восемь-десять братьев, каждый своим голосом. А по выходным в углу лагеря пели полным хором. Какой же был у нас красивый мужской хор! Это нас очень укрепляло.

Нас пытались разгонять, но мы переходили с одного места на другое. К забору лагеря подходили люди из поселка, чтобы послушать пение. Когда охранник с вышки разгонял нас и даже стрелял в воздух, люди ругались с ним: «Зачем мешаешь? Что они плохого делают? Как красиво поют!»

Голодать мы не голодали, хотя пища была не из лучших продуктов. Хлеба давали семьсот грамм на день, но многие съедали его сразу. Трудно было растянуть его на целые сутки.

Некоторые братья получали посылки из дома. Мы поддерживали друг друга, не забывая о больных и стариках. Подобно первым христианам, у нас было все общее.

Попытки перевоспитания

Чтобы нас перевоспитать, администрация находила все новые методы борьбы. В большинстве своем эти методы были аморальными и бесчеловечными. И хотя над ними работали целые идеологические отделы, они не имели большого успеха. В самых трудных обстоятельствах у нас появлялись новые силы, позволяющие всё претерпеть.

Конечно, за пятнадцать лет, проведенных в лагере, всех эпизодов не вспомнишь и не запишешь. Каждый день имел свои особенности. Расскажу несколько случаев, произошедших со мной.

Некоторых братьев из мордовского лагеря время от времени переводили в Саранскую тюрьму для «промывки мозгов». Когда до окончания моего срока заключения оставалось пять лет, я побывал там уже трижды: два раза по месяцу и один раз – целых два. Переубеждать нас специально приезжали представители из Киева. Украина имела большой опыт борьбы со Свидетелями Иеговы. Их специалисты обучали сотрудников КГБ методам борьбы и перевоспитания.

Работа инструментальщиком давала мне возможность продолжить учебу. Я получил неполное среднее образование с оценкой «отлично» по всем предметам. Также укреплял свою веру в Библию. Мне удалось связаться с ленинградским отделением издательства «Академкнига». Они регулярно высылали мне каталоги книг для заказа наложенным платежом. Я был честным плательщиком и книги получал сразу по выходу из печати, даже до поступления в продажу. Многие книги по археологии, геологии, палеонтологии, истории и языковедению были ценным источником для лучшего понимания библейской истории.

Однажды из камеры меня привели в кабинет тюремной администрации, где капитан КГБ представил мне одного старичка, заслуженного археолога Мордовской АССР. Старичок, не подозревая, что нарушает лагерный режим, пожал мне руку. Я думаю, что его не осведомили, что меня интересует. Он начал рассказывать о поселении скифов на территории России в области Царицына (нынешнего Волгограда). Я внимательно слушал его минут сорок. Когда он закончил, я сказал, что это очень занятно, но меня больше интересует археология с точки зрения Библии. Сказал, что я с четырнадцати лет изучаю Библию и меня интересует исторический период времени Древнего Востока.

– А что вас конкретно интересует? – спросил он.

– Как и где появилась первая цивилизация? Как она повлияла на другие населенные области?

– И где же, по-Вашему?

– В разные времена ученые указывали на разные области: то, что первая цивилизация зародилась в Китае, то в Египте, то указывали на Минойскую (Критскую) цивилизацию. А теперь говорят: это Месопотамия, что в согласии с Библией.

– Какие для этого есть доказательства?

Я начал ему рассказывать о пионерах археологии, таких как Вилли, Лэйард, Бота и другие. Он меня остановил, достал из портфеля записную книжку и стал записывать их имена и их труды. Нужно было видеть лицо капитана, которое то бледнело, то краснело. Археолог слушал меня с таким вниманием, как будто я сам был заслуженным археологом с мировым признанием. Напоследок, после беседы, которая продолжалась около часа, он любезно распрощался, поблагодарил меня и сообщил, что сейчас работает над трудом «Посланцы из Мордовии к Ленину». Раздраженный капитан с сарказмом передразнил его. Мне стало жаль этого искреннего и наивного старичка. Как я понял, целью организации этой встречи было развенчать мое мировоззрение и привить мне иное – атеистическое. После этой беседы «Академкнига» мои заказы на книги более не выполняла. Вместо этого с их адреса стала поступать атеистическая литература.

Много разных методов «промывания мозгов» использовали атеисты. Однажды меня забрали из лагеря в Саранск для очередной «промывки мозгов». На сей раз мне выпала честь встретиться с сотрудником КГБ Ивано-Франковска, который представил мне отчет (он назвал это успехом) о том, чего они достигли в переубеждении Свидетелей Иеговы. Отчет касался молодежи, которая «освободилась от религиозного дурмана». Не получив желаемого результата, он отстал от меня.

Позже, примерно через месяц, мне организовали встречу с дипломированным философом Павлом Юрченко. Тот использовал иной подход. Отчет украинского КГБ он не совсем одобрял, считая эти «успехи» результатом насильственных действий.

Вначале он высказал сожаление о том, что мою жену осудили на два года исправительных лагерей и лишили родительских прав на двоих детей (см. фото 6 на вклейке). Потом сказал мне, что так жестоко с ней могли поступить только враги советской власти.

– Нам известны лица, которые являются служителями краевого комитета Свидетелей Иеговы, однако спокойно живут у себя дома со своими семьями. А кем могла быть твоя жена? Не больше, чем служителем кружка, – сказал Юрченко, выжидательно глядя на меня.

Я ответил:

– Если Вы знаете некоторых служителей краевого комитета, то должны понимать, что моя жена не могла быть служителем кружка, так как для этого есть достаточно братьев.

Вдруг он глянул мне прямо в лицо и проникновенно сказал:

– Знаешь что, Мокрицкий, разреши мне взять твоих детей к себе, их все равно заберут в интернат для перевоспитания. Освободитесь ты или твоя жена и заберете их обратно. Тем более, у меня дома двое своих детей. Я буду относиться к твоим детям как к родным.

– Мои дети не захотят быть у Вас, узнав, что Вы причастны к тому, что их лишили отца и матери.

– И с тобой поступили не совсем справедливо. Если бы я тебя судил, дал бы тебе не десять лет, а не больше пяти. И разве справедливо, что твои братья сегодня ходят на свободе, живут со своими семьями, хотя чины имеют большие, чем твой?

– Так ведь это можно поправить. Если Вы дали бы мне не более пяти лет срока, может быть, поспособствуете, чтобы меня освободили? Тогда Вам не нужно будет забирать моих детей.

Сначала мне было трудно понять, что за этим кроется. Жену жалеет, говорит, что ее осудил враг. Детей жалеет, просит отдать на время ему, ибо там, в интернате, им будет нелегко. Меня жалеет, говорит, что большой срок дали. Но вскоре я понял глубину этого лицемерия.

Юрченко в очередной раз приехал из Киева в Саранск проведать меня, прихватив с собой небольшой чемоданчик с литературой Свидетелей Иеговы, выпущенной во времена Рассела, Рутерфорда и Норра. Стал показывать мне противоречия в объяснениях одних и тех же стихов Библии и сказал: «Если они писали под руководством святого духа, то почему возникли противоречия? В этом нужно разобраться».

Тут я понял его главную цель – подорвать доверие к ответственным братьям и «верному и благоразумному рабу». Вот почему он так себя вел: жалел мою жену, детей и меня. Видимо, хотел расположить к себе, чтобы вывести меня на откровенный разговор о противоречиях в наших публикациях.

Я четко обозначил свою позицию: «Кто Вы, чтобы я с Вами рассматривал противоречия в нашей литературе? Вы Свидетель Иеговы? Мой христианский брат? Старейшина? Вы – мой идеологический противник, и в этом отношении говорить нам не о чем. В наших противоречиях мы разберемся сами. Лучше займитесь своими противоречиями».

Он упорно твердил о каких-то противоречиях из литературы. Я просто молчал, не вступая в дискуссию. Как Юрченко ни старался вовлечь меня в разговор, результата не было. По правде, я бы мог дать ответы на многие вопросы, пояснить, что здесь нет ничего противоречивого. Однако я понял, что этим самым буду обучать его для дальнейших бесед с молодыми и неопытными братьями.

Когда он понял, что я его раскусил и разговора не получится, то начал угрожать и кричать, что нас нужно наказывать более строго. Тут я невольно улыбнулся.

– Что смешного? – возмутился он.

– Да, вспомнил, как Вы вчера слезу роняли, жалея меня, мою жену и детей. Смешно, кому эти слезы были нужны! – ответил я. На этом разговор и закончился (см. фото 7 на вклейке).

Вся деятельность Юрченко, его посещения братьев в Мордовии сводились к тому, чтобы привить недоверие к «верному и благоразумному рабу». Он старался убедить своих соратников по КГБ, что насильственные методы непрактичны, они только больше укрепляют веру и стойкость Свидетелей. С его точки зрения целей необходимо было достигать путем внушения недоверия к организации. Ему это, в незначительной мере удавалось, делая ставку на молодых в истине братьев, которые были в недостаточной мере знакомы с Писанием и объяснениями верного раба, а также с действием Божьего духа в настоящее время.

Он стремился убедить, что как на пророков, апостолов и писателей Библии действовал Божий дух, так же должен он был действовать и на сегодняшних представителей верного раба – Рассела, Рутерфорда, Норра. И если то, что они писали, не исполняется, значит, им говорил не Божий дух. К примеру, Рутерфорд в брошюре «Божье мщение» писал, что в 1925 году воскреснут пророки. Но где они, эти пророки? Обычно молодые братья ему отвечали: «Неправда, этого Рутерфорд не писал», – а Юрченко только это и нужно было. Тогда он брал эту брошюру, пожелтевшую от времени, и давал прочесть. После чтения продолжал обсуждение, опираясь на этот факт. Брат, будучи лишен знания сути, оказывался в растерянности. А Юрченко, сломив сопротивление, начинал подсовывать данные по статистике и другим изменениям, произошедшим в организации.

Того же он хотел достичь и со мной. Это была лишь одна попытка «промывки мозгов», а всего их было три или четыре.