Текст книги "Чернобыль: История ядерной катастрофы"

К теме Чернобыля и атомной энергетики Драч теперь обращается с иным настроением и использует совсем другие образы. Он убежден, что авария привела Украину к ядерному апокалипсису. Если центральным образом «Полесской легенды» была юная украинская красавица, олицетворение реки Припять, то в центре поэмы «Чернобыльская Мадонна» – образ Богоматери.

 
Сей огненный крест, а на нем, да и в нем
Пылает мой сын, окольцован огнем.
Горят на ладонях стигматы урана,
И губы горят, словно адская рана[431]431
  Здесь и далее перевод Ю. Мезенко.


[Закрыть].
 

В финале Драч пишет о своей прежней вере – типичной для его поколения – в то, что атомная энергия служит благотворному преобразованию мира: «Соль познанья – раскаянья дар»[432]432
  Драч I. Чорнобильска Мадонна // Вітчизна. 1988. № 1. С. 46-62; Zaleska-Onyshkevych L.M. Echoes of Glasnost: Chornobyl in Soviet Ukrainian Literature // Echoes of Glasnost in Soviet Ukraine / Ed. By R. Bahry. North York, 1989. P. 151–170.


[Закрыть].

Раскаяние было искренним. Поэма «Чернобыльская Мадонна» была опубликована в начале 1988 года. На следующий год Иван Драч стал одним из основателей и первым председателем Народного руха (Движения) Украины, общественной организации, вставшей во главе демократических перемен в республике, которые в итоге способствовали распаду Советского Союза и привели к созданию независимого украинского государства. «Чернобыль встряхнул нашу душу, реально показал нам, что мы подошли к краю пропасти, к бездне, а вся наша культурная деятельность – суета сует, собаке под хвост, роза под бульдозером», – писал Драч о роли Чернобыльской аварии в пробуждении украинского общественного движения[433]433
  Литвин В. Політична арена України: Дійові особи та виконавці. Київ, 1994. С. 110–111; Драч I. Політика: Статті, доповіді, виступи, інтерв’ю. Київ, 1997. С. 334.


[Закрыть].

В июне 1988 года писателям наконец удалось вынести дискуссию о губительных последствиях Чернобыльской аварии в политическое поле: переломным моментом стала XIX всесоюзная конференция Коммунистической партии Советского Союза. На этом созванном Горбачевым партийном форуме была принята программа политических реформ, позволявших провести в СССР частично свободные выборы – первые со времен революции 1917 года. До выборов оставался еще без малого год, но границы гласности расширились немедленно. Это позволило привлечь внимание общества к теме последствий Чернобыльской аварии и ответственности за случившееся высшего партийного руководства.

Делегат партийной конференции и один из лидеров украинского Союза писателей Борис Олейник привез в Москву петицию, подписанную шестью тысячами жителей Украины. Они требовали, чтобы московское партийное руководство остановило строительство атомных электростанций в Украине. Одну из них планировали возвести неподалеку от города Чигирина, который в XVII веке служил гетманской столицей и был одним из ключевых символов украинской истории и самосознания. «Высокомерие и пренебрежительность некоторых союзных инстанций… к судьбе Украины граничат не только с какой-то немилосердной жестокостью, но и с оскорблением национального достоинства, – заявил Олейник с трибуны партийной конференции. – Я вспоминаю, как, требуя строительства Чернобыльской АЭС, некоторые, посмеиваясь над „украинским синдромом“, говаривали: да это же настолько безопасно, что можно вмонтировать реактор под ложе новобрачным. Мы не опустимся до того, чтобы рекомендовать пересмешникам ставить свои кровати у четвертого реактора. Но мы вправе потребовать привлечь к персональной ответственности проектировщиков, допустивших грубейшие просчеты в выборе площадок для АЭС на Украине»[434]434
  XIX Всесоюзная конференция Коммунистической партии Советского Союза, 28 июня – 1 июля 1988 года. Стенографический отчет: В 2 т. М., 1988. Т. 2. С. 31.


[Закрыть].

Всего за год до того, летом 1987 года украинский КГБ преследовал людей, распространявших листовки и писавших на стенах призывы прекратить строительство атомных станций. Теперь же выступление Олейника было опубликовано в советских газетах. Сам факт того, что Олейник высказался о Чернобыльской аварии с трибуны партийной конференции, снял запрет на обсуждение связанных с ней проблем. Предметом общественной дискуссии стала ответственность за аварию московского начальства, а не только отбывающих тюремное наказание работников станции. На переднем крае борьбы за перемены оказались писатели – такие, как Олейник, Гончар и Драч. На какое-то время они даже оставили литературные занятия, целиком посвятив себя задаче не допустить строительство новых атомных станций на украинской земле[435]435
  Информационное сообщение председателя КГБ УССР Степана Мухи в Центральный комитет Коммунистической партии Украины за 17 июля 1986 года. С. 3 // ОГА СБУ. Ф. 16. Оп. 1. Д. 1114; Информационное сообщение председателя КГБ УССР Николая Голушко в Центральный комитет Коммунистической партии Украины за 29 июня 1987 года. С. 2 // ОГА СБУ. Ф. 16. Оп. 1. Д. 1117.


[Закрыть].

В ноябре 1988 года при участии коллеги Олейника по Союзу писателей Украины Юрия Щербака в Киеве прошел первый по-настоящему массовый митинг, к организации которого Коммунистическая партия не имела никакого отношения. Врач по образованию, а впоследствии выдающийся ученый-эпидемиолог, Щербак вскоре после аварии провел три месяца в зоне отчуждения Чернобыльской АЭС, где собирал свидетельства ученых, операторов станции и ликвидаторов. Летом 1987 года в московском журнале «Юность» увидели свет первые главы документальной повести «Чернобыль», завершенной им год спустя. Подробно описывая трагические события 1986 года, Щербак особое внимание уделил героизму тех, кто самоотверженно боролся с последствиями рукотворной катастрофы. В декабре 1987 года Щербак вместе с еще несколькими писателями и учеными создали первую в республике экологическую организацию «Зелений світ» («Зеленый мир»). Именно она стала главным организатором массового митинга в защиту окружающей среды, состоявшегося в Киеве в ноябре 1988 года[436]436
  Shcherbak I. Chernobyl: A Documentary Story / Foreword by David R. Marples. Edmonton, 1989; Литвин В. Указ. соч. С. 182.


[Закрыть].

За полгода до ноябрьского митинга, 26 апреля 1988 года, в Киеве прошел другой митинг – посвященный второй годовщине Чернобыльской аварии. Его подготовил и провел Украинский культурологический клуб, первая в Украине независимая общественная организация, которую возглавлял тридцатитрехлетний выпускник факультета журналистики Киевского университета Сергей Набока, три года отсидевший в лагере за «антисоветскую пропаганду». Набока пытался провести митинг и в первую годовщину Чернобыля. Вместе с друзьями, которых КГБ в своих сводках называло членами «сети», он составил письмо к советскому руководству с требованием остановить работу Чернобыльской АЭС, прекратить строить в Украине атомные электростанции, обсудить с общественностью перспективы развития атомной энергетики или даже устроить референдум на эту тему, а также объявить 26 апреля Днем памяти и скорби. Подписи под письмом Набока с соратниками хотели собрать на митинге, который планировалось провести в центре Киева 26 апреля 1987 года. Но их замысел стал известен КГБ, который через своих агентов убедил диссидентов не проводить свою акцию. По мнению госбезопасности, и письмо, и митинг были инспирированы западными разведками, которые хотели воспользоваться ядерной аварией, чтобы вовлечь организации и движения, якобы ратующие за защиту окружающей среды, в подрывную антисоветскую деятельность и сделать их неподконтрольными компартии[437]437
  Информационное сообщение за 16 апреля 1987 года председателя КГБ УССР Степана Мухи первому секретарю ЦК Коммунистической партии Украины Владимиру Щербицкому; Обращение в ЦК КПСС, Президиум Верховного Совета СССР, Министерство атомной промышленности СССР и газету «Правда» // ОГА СБУ. Ф. 16. Оп. 1. Д. 1116.


[Закрыть].

Весной 1988 года Набока вернулся к идее митинга. На сей раз его организатором выступил Украинский культурологический клуб, объединение, созданное сподвижниками Набоки. В него среди прочих вошел сорокавосьмилетний диссидент, член Украинской Хельсинкской группы Олесь Шевченко. Группа была образована в 1976 году с целью следить за исполнением Советским Союзом обязательств по соблюдению прав человека, которые он принял, подписав годом ранее Заключительный акт проходившего в Хельсинки Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе. Едва приступив к работе, Хельсинкская группа была запрещена, а ее члены стали подвергаться преследованиям властей, которые, продолжая нарушать конституционные права граждан, отправляли за решетку тех, кто следил за ее злоупотреблениями и протестовал против них. Вместе с другими правозащитниками арестовали и Шевченко. Отсидев срок в лагерях, он был отправлен в казахстанскую ссылку, откуда смог вернуться только в 1987 году с наступлением горбачевской гласности и перестройки. Украинские правозащитники всегда считали своей главной задачей борьбу за национальные права своего народа. После Чернобыля Шевченко и его единомышленников сплотила новая цель – борьба с атомной энергетикой в Украине.

Для митинга были подготовлены плакаты с лозунгами: «Прочь АЭС с Украины!», «Не хотим мертвых зон!», «АЭС – на референдум!». Демонстранты планировали собраться в самом центре Киева на площади Октябрьской революции, позже получившей известность как Майдан. Власти попытались убедить организаторов, в том числе Набоку и Шевченко, отменить акцию. Когда те отказались, было принято решение разогнать митингующих силами милиции и дружинников. Готовясь к годовщине Чернобыльской аварии, городские власти за несколько дней до нее начали менять на площади асфальт и обнесли ее строительным забором. На соседние улицы согнали студентов репетировать Первомайский парад.

Когда члены Украинского культурологического клуба все-таки вышли на площадь, к ним кинулись милиционеры и сотрудники КГБ. Демонстрантов вместе с несколькими случайными прохожими – всего около пятидесяти человек – силой затолкали в автобусы и отвезли в ближайшее отделение милиции, где всех тщательно обыскали. В итоге Шевченко получил пятнадцать суток ареста якобы «за хулиганство»: он держал в руках плакат, а потом цитировал милиционерам, которые волокли его в автобус, статью Конституции советской Украины, в соответствии с которой «гражданам Украинской ССР гарантируются свободы: слова, печати, собраний, митингов, уличных шествий и демонстраций»[438]438
  Информационное сообщение КГБ УССР в ЦК КПУ от 25.04.1988 г. «О готовящейся активистами т.н. „украинского культурологического клуба“ антиобщественной акции» // ОГА СБУ. Ф. 16. Оп. 14. Пор. 4. Л. 189; Выступление Олеся Шевченко на заседании Верховной Рады Украины 11 декабря 1991 [rada.gov.ua/ meeting/stenogr/show/4642.html].


[Закрыть].

13 ноября 1988 года в центре Киева собралось уже около десяти тысяч человек. Власти, за несколько месяцев до того разогнавшие первый чернобыльский митинг, на сей раз дали организаторам официальное разрешение. Юрий Щербак, его организация «Зеленый мир» и все, кого волновала тема экологии и влияние на нее Чернобыльской аварии, впервые смогли напрямую обратиться к многотысячной аудитории. Щербак выступал перед демонстрантами одним из первых. Он раскритиковал власти за сокрытие информации о долгосрочном воздействии радиации на здоровье и предложил создать комиссию по изучению последствий аварии, а также установить общественный контроль за деятельностью Министерства здравоохранения. Кроме того, Щербак призвал установить памятник жертвам Чернобыльской аварии, сделать 26 апреля днем их памяти и провести референдум о продолжении строительства и эксплуатации атомных электростанций на территории Украины[439]439
  Marples D.R. Ukraine Under Perestroika: Ecology, Economics and the Workers’ Revolt. New York, 1991. P. 137–141.


[Закрыть].

Власти разрешили массовый митинг с тем условием, что он будет посвящен исключительно экологии. Общественная дискуссия на эту тему к тому времени уже не вызывала возражений начальства: в конце концов, последствия Чернобыльской аварии коснулись не только обычных людей, но и представителей политической и культурной элиты. С другой стороны, удержать подобное мероприятие в рамках чисто экологической тематики было уже невозможно – оно по определению стало бы политическим. Украинские писатели решили этим воспользоваться. Возглавлявший киевскую писательскую организацию Иван Драч и секретарь Союза писателей Украины Дмитрий Павлычко с 1 ноября 1988 года приступили к подбору рабочей группы, которой предстояло подготовить создание «Народного движения Украины». По замыслу создателей, эта организация должна была объединить различные группы украинских деятелей культуры и стать неким подобием народного фронта, вроде тех, что были созданы в прибалтийских республиках Советского Союза и возглавили борьбу за их экономическую и политическую независимость. По информации КГБ, именно на ноябрьском митинге Драч и Павлычко планировали объявить о создании «Народного движения Украины». Им это не удалось, поскольку список выступающих на митинге и доступ к микрофону контролировали представители власти[440]440
  Інформаційне повідомлення КДБ УРСР до ЦК КПУ від 14.11.1988 р. «О состоявшемся в г. Киеве митинге по проблемам экологии» // Електронний архів українського визвольного руху [avr.org.ua/viewDoc/11231].


[Закрыть].

И тем не менее ноябрьский митинг стал поворотным моментом в истории Украины. Приблизительно через два часа после его начала к микрофону неожиданно прорвался Иван Макар, физик, только что освобожденный из-под административного ареста за организацию оппозиционных митингов во Львове, культурной столице Западной Украины. Этот город, аннексированный Советским Союзом в соответствии с заключенным в 1939 году пактом Молотова-Риббентропа, в годы перестройки стал центром мобилизации национальных сил. Едва Макар появился на трибуне, сотрудники КГБ тут же отключили микрофон, но он все равно обратился к собравшимся. Предупредив их о том, что союзные власти готовятся принять законы, препятствующие обретению республиками экономического суверенитета, Макар призвал украинцев создать народный фронт по примеру прибалтийских республик, чтобы вместе с прибалтами бороться за независимость от центра. Произнесенная без микрофона речь имела далеко идущие последствия. Во время его выступления митингующие требовали у властей включить звукоусиление, скандируя: «Ми-кро-фон» – так впоследствии был назван снятый при участии Юрия Щербака документальный фильм об экологических последствиях Чернобыльской аварии, и именно это слово стало боевым кличем активистов, требовавших гласности в отношении Чернобыля и других болезненных для украинского обществ проблем[441]441
  Marples D.R. Op. cit. P. 141–142; Овсієнко В. Макар Iван Iванович // Віртуальний музей «Дисидентський рух в Українi» [archive.khpg.org/ index.php?id=1184058826]; МельникI. Перший мітинг у Львові: Спогади очевидця // Збруч. 13 червня.


[Закрыть].

23 ноября, через десять дней после киевского митинга, украинские писатели сформировали рабочую группу по созданию «Руха». Ее председателем был избран Иван Драч, к группе также примкнули Олесь Гончар и Юрий Щербак. Несколько недель спустя на писательском форуме Драч заявил, что необходимость создания «Руха» «продиктована прежде всего идеей Чернобыля», а затем пояснил, что «единственная альтернатива этим атомным станциям – это Народное движение Украины». Много лет спустя он писал, что «Чернобыль был стимулятором всех демократических процессов в Украине, польская „Солидарность“ – примером, а Союз писателей – колыбелью»[442]442
  Докладная записка председателя КГБ Украинской СССР Николая Голушко первому секретарю ЦК Коммунистической партии Украины Владимиру Щербицкому «О создании инициативной группы в поддержку перестройки в Союзе писателей Украины». 24 ноября 1988 г. // ОГА СБУ Ф. 16. Оп. 1. Д. 1120; Драч I. Політика. С. 334.


[Закрыть].

Сплотив единомышленников вокруг проблемы Чернобыля, украинские писатели получили возможность просить всесоюзное руководство принять меры по ее решению. В конце 1988 года Олесь Гончар, Борис Олейник и другие видные украинские писатели направили в ЦК КПСС обращение, основанное на требованиях, прозвучавших на ноябрьском митинге в Киеве. Они требовали создать специальную комиссию для изучения последствий Чернобыльской аварии, поставить под общественный контроль деятельность Министерства энергетики и Министерства здравоохранения и провести референдум о продолжении строительства атомных электростанций. Республиканские власти фактически поддержали писателей. Дальше замалчивать проблему было невозможно.

«Надо признать, что в республике длительное время не уделялось должного внимания осуществлению мер по охране окружающей среды», – писал в Москву первый секретарь украинской Компартии Владимир Щербицкий. Он напоминал столичным коллегам и начальникам, что руководство Украины уже просило центр остановить строительство Чигиринской АЭС – именно таким было одно из главных требований ноябрьского митинга. Кроме того, Щербицкий возражал против строительства в Украине новых атомных электростанций. «По данным Академии наук УССР, – писал он, – до 90 % территории Украинской ССР характеризуются сложными геолого-гидрологическими условиями, в основном неблагоприятными для строительства АЭС»[443]443
  Письмо Владимира Щербицкого в ЦК КПСС, 7 января 1989 г. // ЦГАОО. Ф. 1. Оп. 32. Д. 2671. Л. 1–3.


[Закрыть].

Ситуация в стране поменялась. Вдохновленные горбачевской политикой гласности республиканские культурные элиты под знаменем перестройки восстали против республиканских партийных властей. Для мятежных интеллектуалов вроде Сергея Набоки, ветеранов диссидентского движения, таких как Олесь Шевченко, и внешне лояльных советской власти писателей, таких как Иван Драч, Чернобыль стал еще одной актуальной темой наряду с политическими свободами, правами человека и развитием украинских языка и культуры. Оказалось, что эта новая повестка вызывает куда более широкий отклик, чем все остальное. Именно проблемы, связанные с Чернобылем, позволили украинским диссидентам и мятежным интеллектуалам пошатнуть единство в рядах коммунистического начальства и настроить республиканскую политическую элиту против центрального руководства.

Горбачеву и московским реформаторам внезапно пришлось иметь дело с объединенными силами мятежных интеллектуалов и недовольных, растерянных руководителей республики. Союзные власти никак этого не ожидали. Заметнее всего эти перемены сказались в области атомной энергетики. Республиканские политические лидеры и национальные культурные элиты требовали, чтобы Москва прекратила строить новые атомные электростанции и остановила уже существующие. И это было только начало. В 1989 году протестные движения по всему Советскому Союзу напишут на знаменах лозунги, неразрывно связывающие ядерную безопасность и национальное освобождение.

Глава 19
Восстание против атома

В первый и последний раз Горбачев побывал на Чернобыльской АЭС 23 февраля 1989 года, почти через три года после аварии. Он так никогда и не объяснил, почему не сделал этого раньше. В чернобыльской поездке советского лидера сопровождала жена Раиса. На снимках, опубликованных в советской прессе, мы видим их в помещении одного из энергоблоков станции, в белых халатах – таких же, как у окружающих их руководителей станции, партийных и советских начальников[444]444
  Вспоминая Чернобыльскую катастрофу [sites.google.com/site/ kloynpetryshka/home/cernobyl].


[Закрыть].

В феврале 1989 года три из четырех реакторов станции исправно давали электроэнергию, но последствия аварии постоянно давали о себе знать. Так, в декабре 1988 года КГБ сообщал партийному начальству в Киев о проблемах с четвертым энергоблоком, с возведенным над ним саркофагом и дезактивацией местности. Ученые и инженеры по-прежнему не знали, сколько радиоактивного топлива остается в поврежденном реакторе и в каком состоянии оно находится. Исследованию оставшегося топлива препятствовало отсутствие оборудования для работы с уровнями радиации свыше 200 рентген в час. Из-за недостатка специальной техники военные и гражданские бригады удаляли зараженный слой грунта, захоранивали радиоактивное оборудование и транспортные средства в основном вручную или с использованием простейших механизмов. Это ставило под угрозу здоровье рабочих и солдат и снижало производительность их труда. Бульдозеры, снимая верхний загрязненный грунт, часто смешивали его с «чистым», что приводило к расширению зараженных радиацией площадей.

Проблемы с саркофагом возникли из-за того, что при его возведении были использованы уцелевшие фрагменты стен разрушенного взрывом энергоблока. Поначалу идею задействовать уже имеющиеся конструкции сочли блестящим инженерным решением, позволяющим сохранить жизни и здоровье строителей, но со временем выяснилось, что советская манера делать все на скорую руку в очередной раз дала плачевный результат. Бетонное основание реактора, рассчитанное на определенную нагрузку, стало проседать под дополнительной тяжестью массивного саркофага. Бетонирование территории вокруг четвертого энергоблока, призванное снизить излучение, исходившее от грунта, и сооружение подземной бетонной стены, которая должна была предотвратить попадание радионуклидов в грунтовые воды бассейна Днепра, изменили циркуляцию грунтовых вод, из-за чего фундамент саркофага стал менее устойчивым[445]445
  Голушко Н. Спеціальне повідомлення КДБ УРСР до ЦК КПУ про основні інженерно-технічні та організаційні проблеми ліквідації наслідків аварії на Чорнобильській АЕС. 6 грудня 1988 р. // З архівів ВУЧК-ГПУ-НКВД-КГБ. 2001. Т. 16. № 1. С. 370–371.


[Закрыть].

Для решения этих проблем были нужны деньги, но взять их Горбачеву было неоткуда. Советская экономика находилась в состоянии свободного падения, разгоняемого резким снижением мировых цен на нефть – главный источник валютных поступлений в государственный бюджет. Спасти экономику, считал Горбачев, могли только рыночные реформы. В мае 1988 года, за девять месяцев до визита в Чернобыль, он добился принятия Верховным Советом СССР закона «О кооперации», разрешившего частным предприятиям заниматься любыми не запрещенными законом видами деятельности и фактически отменившего государственную экономическую монополию. Но этого оказалось недостаточно. Частичные реформы не смогли оживить экономику, которая и прежде страдала от дефицита продуктов питания и потребительских товаров, а теперь и вовсе вошла в крутое пике, о чем красноречиво свидетельствовали пустые полки магазинов.

Вдохновленный примером «Пражской весны» 1968 года, во время которой чехословацкие коммунисты предприняли попытку построить «социализм с человеческим лицом», Горбачев верил, что экономические реформы невозможны без демократизации политической жизни. Наблюдения за происходящим в СССР лишний раз убеждали его в неразрывной взаимосвязи политических и экономических реформ. Начатая им политика перестройки подорвала государственную монополию на частную собственность, экономический фундамент социализма, и встретила ожесточенное сопротивление представителей старого партийного руководства. В ответ Горбачев дал старт политическим реформам, которые лишали партийную верхушку монополии на власть и внедряли элементы электоральной демократии в политическую систему, в основе своей не менявшуюся со сталинских времен. Тем самым Горбачев надеялся переиграть своих консервативных оппонентов и заручиться более широкой поддержкой демократических сил в надежде, что некоторая степень политической свободы компенсирует пустые полки и экономические трудности[446]446
  Brown А. The Gorbachev Factor. Oxford, 1997; Miller Ch. The Struggle to Save the Soviet Economy: Mikhail Gorbachev and the Collapse of the USSR. Chapel Hill, 2016.


[Закрыть].

24 февраля 1989 года, на следующий день после визита в Чернобыль, Горбачев встретился в Киеве с украинскими писателями, создателями «Народного движения Украины за перестройку», известного впоследствии под названием «Рух». Писатели поддерживали начатые генеральным секретарем экономические и политические реформы и, в свою очередь, надеялись на его помощь. На этой встрече присутствовал первый секретарь Компартии Украины, ставленник уже давно умершего Леонида Брежнева Владимир Щербицкий. Горбачев и Щербицкий, один из последних остававшихся в политбюро консерваторов, недолюбливали друг друга. Первомайский парад в Киеве, который Горбачев заставил Щербицкого провести несмотря на высокий уровень радиации, был не единственной причиной напряженности в отношениях между ними. Щербицкий не верил ни в горбачевские реформы, ни в методы, какими они осуществлялись. Он был уверен, что новый генеральный секретарь ведет страну к краху, и как-то даже бросил в разговоре с помощником: «Какой дурак придумал слово „перестройка“?»[447]447
  Кипиани В., Федорин В. «Щербицкий сказал – какой дурак придумал слово „перестройка“?» // Історична правда. 2011. 11 вересня.


[Закрыть]

Щербицкий, как только мог – по партийной линии и с помощью КГБ, – препятствовал созданию «Руха». Вся надежда писателей была на Горбачева. Самый именитый из украинских писателей, Олесь Гончар, на встрече с ним, не стесняясь в выражениях, назвал развернутую Щербицким кампанию против «Руха» травлей. Горбачев не стал перебивать Гончара и дал ему высказать все, что он думает о главе украинской Компартии. При этом Горбачев сделал вид, что в первый раз слышит о трудностях, с которыми сталкиваются создатели движения. Во всяком случае, так воспринял его поведение Иван Драч, новообращенный борец с атомной индустрией и будущий первый председатель «Руха». «Было видно, – рассказывал Драч знакомому, который оказался информатором КГБ, – что М. С. Горбачев владел всей информацией о положении в республике, в том числе и по вопросу НДУ [Народного движения Украины], но старался представить дело так, что предварительно его об этом не информировали. Значит, он хотел услышать наше мнение. Это подход настоящего руководителя, не полагающегося только на чужие оценки. Теперь имеем надежду, что гонения на НДУ прекратятся»[448]448
  Докладная записка председателя КГБ Украинской СССР Николая Голушко первому секретарю ЦК Коммунистической партии Украины Владимиру Щербицкому «Об откликах на встречу Генерального секретаря ЦК КПСС с группой писателей». 27 февраля 1989 г. // ОГА СБУ Ф. 16. Оп. 1. Д. 1122; Гарань О. Від створення Руху до багатопартійності. Київ, 1992.


[Закрыть].

КГБ передал слова Драча Щербицкому. Тот, по всей видимости, сразу после встречи с Горбачевым дал указание прекратить развернутую в прессе кампанию против «Руха». И хотя партийное начальство продолжало по мере сил мешать создателям движения, «травля» после визита Горбачева резко пошла на спад. Это позволило основателям «Руха» начать подготовку к учредительному съезду, который прошел в Киеве 8–10 сентября 1989 года. Через две с половиной недели Горбачев вынудил Щербицкого подать в отставку. Украина готовилась вступить в новую эру, с приходом которой Чернобыльскую АЭС и зону отчуждения вокруг нее ждали большие перемены.

Лидеры «Руха» были самым решительным образом настроены на борьбу с атомным лобби и его сторонниками. 16 февраля 1989 года, незадолго до встречи писателей с Горбачевым в газете «Літературна Україна», печатном органе Союза писателей Украины, был опубликован проект программы «Руха». Обширный раздел, посвященный вопросам экологии, следовал в ней за разделом о социальной справедливости и предшествовал разделу, трактующему такие важные для писателей темы, как национальный вопрос, язык и культура. «Рух» призывал закрыть Чернобыльскую АЭС и остановить все работающие в Украине реакторы типа РБМК; прекратить строительство новых атомных электростанций, какие бы реакторы ни планировалось на них использовать; провести медицинское обследование населения Киева и регионов, примыкающих к Чернобыльской АЭС; принять меры по реабилитации всех пострадавших в результате аварии[449]449
  Програма Народного Руху України за перебудову // Літературна Україна. 1989. 16 лютого. Program of the Popular Movement for Restructuring of Ukraine // Towards an Intellectual History of Ukraine: An Anthology of Ukrainian Thought from 1710 to 1995 / Ed. By R. Lindheim, G.S.N. Luckyj. Toronto, 1996. P. 353–354.


[Закрыть].

Вскоре после публикации программы «Руха» в СССР состоялись первые с 1917 года частично свободные выборы. В рамках ускорения политических реформ Горбачев создал новый высший орган государственной власти – Съезд народных депутатов. В него избиралось 2250 человек: одна треть от КПСС и подконтрольных ей общественных организаций и две трети – от территориальных и национально-территориальных округов. Выборы проходили с марта по май 1989 года, а открылся Съезд 25 мая. В ходе выборов развернулась ожесточенная борьба между назначенцами Коммунистической партии и представителями новых демократических движений, для которых вопросы экологии имели не меньшее значение, чем нараставшие политические и экономические проблемы.

По всему Советскому Союзу лидеры пробуждающегося гражданского общества, вдохновленные, несмотря на экономические тяготы, горбачевскими политическими реформами, дружно обращались к экоактивизму, который быстро приобретал черты эконационализма. Деятели этого политического движения связывали проблемы охраны окружающей среды с этнонациональной повесткой, и каждый представлял свою республику главной жертвой проводимой союзным центром экологической политики. Атомные электростанции в их интерпретации воплощали московский эко-империализм. В Литве, например, главным раздражителем стала Игналинская АЭС, на которой использовались реакторы чернобыльского типа. В сентябре 1988 года по инициативе «Саюдиса» – литовской общественно-политической организации, послужившей одним из образцов для создателей украинского «Руха», – около 20 000 человек образовали «Кольцо жизни», выстроившись в живую цепочку вокруг Игналинской электростанции. Литовские националисты видели в ней не только экологическую, но и культурную угрозу, поскольку, как и на Чернобыльской АЭС, на ней работали в основном русские и представители других некоренных национальностей. В Армении произошедшее в декабре 1988 года землетрясение вызвало массовые протесты, которые привели к остановке Мецаморской АЭС, построенной в зоне повышенной сейсмической активности всего в трех десятках километров от Еревана[450]450
  Josephson P., Dronin N., Mnatsakanian R., Cherp A., Efremenko D., Larin V. The Environmental History of Russia. Cambridge, 2013. P. 274–284.


[Закрыть].

«Рух» был крупнейшей, но не единственной в Украине общественной организацией, требовавшей закрыть Чернобыльскую АЭС и оказать помощь пострадавшим от аварии. Те же требования выдвигала экологическая ассоциация «Зеленый мир», возглавляемая писателем Юрием Щербаком, пионером природоохранного движения и сторонником «Руха». В апреле 1989 года ассоциация опубликовала свою программу, центральное место в которой занимали проблемы, связанные с Чернобылем, а сам Щербак выдвинул свою кандидатуру на выборы Съезда народных депутатов СССР. Ученому и писателю, никогда не состоявшему в Коммунистической партии, пришлось конкурировать с партийными кандидатами, которые клеймили его одновременно сионистом и украинским буржуазным националистом, припоминая вдобавок, что он женат на гражданке Польши. Все это не помешало Щербаку с его экологической платформой набрать 57 процентов голосов, оставив далеко позади всех пятерых соперников по избирательному округу[451]451
  Marples D. Ukraine Under Perestroika: Ecology, Economics and the Workers’ Revolt. New York, 1991. P. 155.


[Закрыть].

Юрий Щербак был далеко не единственным участником Съезда народных депутатов, в чьей программе на первом месте стояли проблемы экологии. 40 из 2250 депутатов представляли различные экологические организации, а вопросы защиты окружающей среды фигурировали в программах еще по меньшей мере трехсот из них.

Самой яркой фигурой немногочисленной, но активной депутатской группы «зеленых» была Алла Ярошинская. Молодая журналистка, избранная на Съезд от Житомирской области Украины, административная граница которой проходила в опасной близости от зоны отчуждения Чернобыльской АЭС, стала новым лицом движения за раскрытие всей правды о Чернобыльской аварии и ее последствиях. Своим избирателям она обещала уделить особое внимание Народичскому району, расположенному в семидесяти километрах к западу от Припяти и сильно пострадавшему от загрязнения. «Необходимо предать гласности последствия радиоактивного загрязнения Народичского района, которые до сих пор скрываются от населения», – говорилось в предвыборной программе Ярошинской. Оказавшись в Москве, она сделала все возможное, чтобы весь Советский Союз узнал о трагедии Народичского района и задумался о долгосрочных последствиях Чернобыльской аварии.

Ярошинская с юности отличалась свободолюбием. Уроженка Житомира, города с 250-тысячным населением, расположенным в 130 километрах западнее Киева, она окончила факультет журналистики Киевского университета в начале 1970-х, когда КГБ дотаптывал последние ростки свободы, чудом уцелевшие со времени хрущевской десталинизации конца 1950-х – начала 1960-х годов. Нескольких ее однокашников исключили из университета за то, что они в неправильный день возложили цветы к памятнику Тарасу Шевченко: чествовать его память полагалось в марте, а майское возложение цветов считалось проявлением подлежащего искоренению украинского национализма. Некоторое время спустя из университета исключили ее мужа – за работу, в которой он позволил себе одобрительно отозваться о лидере анархистов времен Гражданской войны Несторе Махно: муж Ярошинской назвал его героем Украины, тогда как официально в Советском Союзе Махно считался предводителем контрреволюционных банд. Ярошинская устроила сбор подписей против исключения мужа, но в университете его не восстановили.

Наделенная писательским талантом, после университета Ярошинская пошла работать в житомирскую областную газету, но в Коммунистическую партию вступать отказалась и была единственным беспартийным журналистом в партийном печатном органе. Она искренне верила в социальную справедливость и социалистический строй, понимая при этом, что статьи об отдельных «перекосах» и издержках советской системы в печать никогда не пройдут. Поэтому Ярошинская решила лично писать московским начальникам о том, как местные партийные руководители злоупотребляют властью. Некоторые письма она адресовала самому Брежневу, первому человеку в партии и советском государстве. В один прекрасный день Ярошинскую вызвали в областной комитет партии и под угрозой увольнения из газеты запретили писать начальству. Журналистку вызывали и в КГБ – побеседовать о ее политических взглядах, а однажды практически похитили на несколько часов: пытаясь запугать, полковник КГБ посадил ее в машину и отвез на дальнюю окраину города.