Текст книги "Ловушка в Волчьем замке"

– Чего застыл? Милости просим в нашу хату! – весело проговорил тощий. Он держал в руках карты, как и его напарник. – Располагайся!

– На верхней шконке, – уточнил лысый и сделал ход.

Тимош огляделся: камера небольшая, от входной двери до нар под окном метра три. Около одной стены двое нар, одни над другими. У противоположной стены вделанный в пол столик шириной сантиметров тридцать, а длиной – восемьдесят. Около столика лавка. Между лавкой и нарами расстояние не больше полуметра. Возле входной двери, на той же стороне, что и столик, параша, отгороженная ДСП высотой меньше метра, с дверкой.

Сокамерники оказались людьми радушными и совсем не агрессивными. Тощий, который назвался Вованом, имел кличку Лапша. Он был вором-рецидивистом, карманником, и не первый раз делал ходку в зону. Он сказал, что попался на мелочевке и поэтому рассчитывал отделаться «трешкой». Лапшой Вован сам себя прозвал, по кличке главного героя американского гангстерского фильма «Однажды в Америке», и ему, человеку астенического сложения, это прозвище очень подходило. Лысый Макар уже шесть лет находился под следствием по серьезному резонансному делу, связанному с рейдерством – незаконным захватом крупного предприятия и убийством его директора. Макар был за рулем автомобиля, на котором директор совершал свою последнюю поездку, и, с его слов, даже не догадывался о трагической участи своего пассажира. Основные персонажи этого дела кинулись в бега, а Макар оказался «стрелочником». Тимош, в свою очередь, поведал о своих злоключениях, умолчав о древней короне.

– Твое дело – труба, – покачал головой Вован-Лапша. – Все доказательства против тебя, и ты сам во всем признался на камеру, написал бумагу. За двоих жмуриков как пить дать получишь пожизненное!

– Я следователю объяснял, что дал признательные показания под угрозой смерти. Ему это не понравилось, но я и на суде буду говорить, что невиновен!

– На твоем месте я бы попытался договориться со следаком до суда, а не талдычить о невиновности. Копачу[45]45
  Следователь (жарг.).


[Закрыть] главное делягу[46]46
  Уголовное дело (жарг.).


[Закрыть] в суд спихнуть по-тихому, гладко. За твое чистосердечное признание он закрыл бы глаза на кое-что, и ты отделался бы меньшим сроком. На червонец не рассчитывай, а полторушка[47]47
  Пятнадцать лет (жарг.).


[Закрыть] – это реально.

– Но я же невиновен! – в сердцах вскричал Тимош.

– Думаешь, тут все виновные сидят? Тебе нужно искать пути, как до экзамена[48]48
  Судебный процесс (жарг.).


[Закрыть] избежать восьмерки[49]49
  Так называют Житомирское ИТУ № 8, где отбывают пожизненное наказание; оно отличается строгими порядками.


[Закрыть]! Впрочем, тебе решать. Может, на пожизненном тебя будет тешить мысль о твоей невиновности?

Дверь в камеру открылась:

– Бобров, на выход! К адвокату!

Вован бодренько соскочил со шконки.

– Адвокат пришел, жратву принес – живем, братцы!

– Лапша, пошевеливайся! – прикрикнул на него контролер, не заходя в камеру, и Вован быстренько выскочил в коридор.

Лысый Макар, казалось, задремавший на нарах у окна, встал и подошел к Тимошу.

– Ты, когда базаришь, думай, с кем и о чем. А то… – Макар приложил ладони к ушам и, изображая локаторы, поводил ими по сторонам, – …что не нужно, станет известно твоему следаку! Тогда точно в восьмерку загремишь!

– Так я же с Лапшой говорил, а он вор. А им вроде с ментами договариваться западло.

– Голова на плечах для того, чтобы соображать, а язык – чтобы лишнего не болтать. Сейчас вернется Вован от «адвоката», принесет колбасу, другую хавку. Да где это видано, чтобы мусорской[50]50
  Государственный, назначенный судом (жарг.).


[Закрыть] адвокат за свои бабки хавку носил?! Теперь ты сечешь?

– Так он доносчик! – разозлился Тимош. – Вот сука!

– Запомни: пока следствие идет, будут подсылать «наседок». Никому не доверяй, не советуйся по поводу того, что следак знать не должен. И чужих советов не слушай! Тебе адвоката наняли за бабло?

– Денег нет на адвоката. Суд назначил государственного, но я его еще не видел.

– Хреновое твое дело. Тут библиотека есть. Читай не детективы, а Уголовный кодекс, юридическую литературу. Как говорится, спасение утопающего – дело рук самого утопающего. Конечно, лучше найти бабло на адвоката. Дешевая рыбка – плохая юшка.

– Как мне вести себя с Лапшой?

– Не болтай лишнего и веди себя как обычно. Видишь, я с ним в карты играю, беседую, а он меня обрабатывает почище, чем тебя! Есть тебе кому позвонить и попросить помочь с адвокатом? У меня есть мобила, дам тебе сделать пару звонков, а дальше будешь выкручиваться сам – тут не детский сад. При наличии бабок и помощи извне сюда черта лысого или бабу можно пронести, была бы от этого польза.

Тимош позвонил закадычному другу детства и бывшему однокласснику Феде. В двух словах обрисовал ситуацию, в какой оказался. Зная, что Федя безденежный, попросил связаться с Леной, хотя не надеялся, что она захочет помочь ему после недавнего происшествия. Потом Тимош позвонил Марте, сообщил ей, где находится, и она тяжко вздохнула.

– Подумаю, как тебе помочь. Хороший адвокат стоит хороших денег! А твоя киевская зазноба? Судя по ее прикиду, она при бабках. Не хочет тебе помочь? Прошла любовь, завяли помидоры?

– Она не знает, что со мной произошло, да и оконфузился я, она на меня обиделась.

– Я же говорила, ты гений по притягиванию неприятностей! Хорошо, буду думать, но ты же понимаешь, что деньги мне самой нужны? Тем более сейчас: меня таки выперли из компании Вилкаса, и я безработная.

В тот же день контролеры провели обыск в камере и, обнаружив у лысого мобильный телефон, изъяли его. Однако Макар особенно не переживал.

– Это уже четвертый в этой камере. Принесут еще. Это бизнес вертухаев – сами приносят, потом изымают.

Тимош недолго пробыл в этой камере, да и вообще в Лукьяновском СИЗО. Через несколько дней его перевели в общую камеру, где на пятнадцати метрах находилось тридцать подследственных, а затем отправили на автозаке в Житомирское СИЗО, о строгих порядках которого он вдоволь наслушался в Лукьяновке. Самыми неприятными воспоминаниями о Лукьяновском СИЗО у Тимоша были душная, вонючая, прокуренная общая камера и часовые прогулки в каменном дворике, где небо видно только через щели в крыше.

Несколько часов путешествия в фургоне без окон, автозаке, в наручниках, за железной решеткой, на жесткой лавке были очень утомительными. Единственное развлечение – наблюдать за тремя конвоирами и сокамерниками. Всего в автозаке перевозили полтора десятка подследственных в двух общих камерах. В фургоне имелась и одиночная «вип-камера» для спецзаключенных – тесный металлический пенал, находиться в котором было пыткой.

По приезде подследственных по очереди выпустили из автозака, и они оказались в глухом тюремном дворике. Перед ними высилось давящее своим видом массивное здание из красного кирпича с огромным количеством зарешеченных окон – их будущее обиталище.

Одиночный бокс-распределитель, в который он попал, был не таким ужасным, как «каменный мешок» в Лукьяновке, – здесь было довольно чисто, правда, воняло карболкой. Через какое-то время его определили в камеру-изолятор для выявления у него возможных инфекционных заболеваний, и там Тимошу пришлось провести целую неделю. Но не переезд, вонючие камеры, хамство контролеров было для него самым мучительным, а то, что его больше не вызывали на допрос к следователю. О нем будто забыли. Тимош понимал, что это не так и грозные тучи все больше сгущаются над ним, а он бессилен воспрепятствовать этому. В Житомирском СИЗО к нему стал приходить адвокат – молодой парень, броско и богато одетый, явно мажор. Он выслушивал Тимоша со скучающим видом.

Тимош забил тревогу. Но что он мог сделать, к кому обратиться? Когда на следующий день прокурор делал обход камер, интересуясь жалобами подследственных на быт, Тимош по подсказке сокамерников подал ему письменное заявление об отводе адвоката и назначении другого.

Новый адвокат Тимоша разочаровал – как говорится, хрен редьки не слаще. Семен Антонович был старше предыдущего адвоката – ему было лет сорок с хвостиком, – а значит, опытнее. Он проштудировал дело, встречался со следователем и, с его слов, с кем-то еще, о ком не хотел говорить, и перед мысленным взором Тимоша сразу возникла зловещая фигура Лаймы.

– Не хочу вас пугать, – на Тимоша уставились два огромных глаза за толстыми линзами очков, которые жили собственной жизнью на тусклом, невыразительном, бледном лице адвоката, – но вы можете получить максимальный срок – пожизненное. Вам и переезжать не придется – в этой тюрьме есть специальный блок, где заживо гниют до самой смерти осужденные.

– Но я же невиновен! – воскликнул в отчаянии Тимош. – И вы мне не верите?!

– Я ваш адвокат, и мне положено изначально верить в вашу невиновность и защищать, исходя из этого, – мягко сказал Семен Антонович. – Я буду делать все, что в моих силах, но, к сожалению, доказательства против вас очень убедительные. У следователя имеется видеозапись вашего чистосердечного признания. На суде это сыграет решающую роль. Следствие практически закончено, и следователь готов ваше дело передать в суд.

– Меня заставили сделать признание под угрозой смерти! Я об этом заявлял следователю!

– Имеются свидетельские показания, что вы говорили все это на камеру без всякого принуждения.

– Это наверняка утверждают прихвостни Лаймы, которые были с ней!

– Не только. Ваша знакомая, Катерина Соловьяненко, в доме которой вы были, также это подтвердила.

– Ее запугали! Я могу с ней увидеться?

– Вы увидитесь с ней на суде, где она подтвердит свои свидетельские показания. Если не подтвердит, то она лжесвидетельствовала, и за это предусмотрено уголовное наказание – до пяти лет тюрьмы!

Тимош опустил голову, почувствовал, что последние силы покинули его. Он оказался в западне, и все были против него. Даже этот адвокат, мягко стелющий, имел свой интерес, который подогревали деньги Лаймы. Можно продолжать упорствовать, но суд признает Тимоша виновным, и он получит срок.

– Выходит, у меня нет ни малейшего шанса? – сдавленным голосом произнес он.

– Ваш шанс – смягчение наказания, и только в случае, если вы договоритесь…

– С кем и о чем?

– Имеется завещание Григория Вилкаса в вашу пользу. Но после суда над вами и вынесения приговора вы потеряете право наследования, поскольку были организатором убийства наследодателя. Есть такой юридический термин – «недостойный наследник», каковым вы и станете после вынесения приговора. И тогда, ввиду аннулирования завещания, право наследования перейдет к родственникам.

– Чего тогда беспокоиться Лайме, сводной сестре покойного Вилкаса? Она и получит весь жирный пирог в виде компании.

– Без сомнения, так и будет. Но лицо, о котором вы упомянули, желает как можно скорее вступить в права наследования. Вы же понимаете, неизвестно, сколько будет длиться суд над вами.

– Зато его результат вы знаете наперед! – с горечью произнес Тимош.

– Его нетрудно предугадать с такой доказательной базой.

– Вы хотите со мной договориться? Что вам нужно, я догадываюсь, а вот что получу взамен, для меня загадка.

– Уже есть официальное заключение о причинах смерти Григория Вилкаса. В ближайшее время у нотариуса зачитают текст его завещания в вашу пользу, и вы должны будете отказаться от наследства.

– А если не откажусь? Ведь тогда я получу право распоряжаться активами компании Вилкаса, стану финансово независимым и смогу нанять дюжину адвокатов, которые будут работать на меня, а не так, как вы, на Лайму.

– Вы глубоко заблуждаетесь – я работаю на вас! Вот, посмотрите. – Адвокат показал Тимошу копию постановления суда. – На все ваше имущество и счета наложен арест, пока ведется следствие. Как только вы получите право на наследование, все, что достанется вам по завещанию, сразу окажется под арестом. Моя цель – если я не могу доказать, что вы невиновны, хотя бы сделать так, чтобы вы получили наименьший срок, а это между десятью и пятнадцатью годами. Не кривитесь – это гораздо лучше, чем пожизненное. Вы еще молодой человек и, когда выйдете на волю, сможете устроить свою жизнь.

– Мне будет после пятнашки тридцать восемь! После зоны я буду молодым стариком, если вообще выживу!

– У вас будет возможность выйти досрочно. В случае пожизненного подавать документы для досрочного освобождения можно будет только через двадцать лет, а освободитесь вы не раньше, чем через двадцать пять! Скажу по секрету, из более чем тысячи восьмисот человек, отбывающих пожизненное, еще ни один не вышел на волю по досрочному, разве что на суд к Всевышнему. Впрочем, вам решать.

– Что получу взамен, отказавшись от наследства Вилкаса?

– Не хочу вам раскрывать все детали, но в вашем минимальном сроке будут заинтересованы все – следствие, суд. Кроме того, на ваш счет будет перечислена кругленькая сумма – десять тысяч зеленых.

– Предлагаете «черный ящик», в котором может оказаться дырка от бублика? Положиться на слово Лаймы?! Так не пойдет!

– У вас есть другие предложения?

– Есть! Лайма выплачивает пятьдесят тысяч евро наличными моему товарищу, имя которого я назову, и он мне нанимает адвокатов. – Тимош добавил с ехидной ухмылкой: – Кроме того, я надеюсь на поддержку Лаймы во время следствия и суда. И мне нужен здесь мобильный телефон – для вас это пустяки. И тогда я весь ваш!

– Я передам ваши условия.

– Если до суда осталось совсем немного, то время не ждет. Как говорится, не смею вас больше задерживать.

Адвокат вернулся через два часа с контрпредложением: сумма уменьшилась до 20 тысяч евро, но Тимош стоял на своем. Адвокат стал вести переговоры по мобильному и в конце концов сошлись на 30 тысячах евро. Из бесед с сокамерниками Тимош знал, что этой суммы должно хватить с лихвой.

– Осталось узнать, кому передать деньги. Как с ним связаться? Вы с ним предварительно договаривались? Это должен быть человек, которому вы полностью доверяете, чтобы он не присвоил ваши деньги, – напутствовал Тимоша адвокат и приготовился ручкой, по старинке, записать в блокнот данные доверенного лица.

Тимош задумался. Для такой роли годились трое. Во-первых, это Лена, девушка, которая его любила и, как он надеялся, любит до сих пор. Но насколько она свободна, чтобы все время держать руку на пульсе? У нее маленький ребенок, муж, и как она вообще отнесется ко всему этому? Несколько лет тому назад, когда он оказался в подобной ситуации, она предпочла уйти в сторону и порвать с ним отношения. Школьный товарищ Федя – человек надежный, но немного наивный. Сможет ли он найти очень хорошего адвоката по уголовным делам, а не какого-то авантюриста? К тому же Федя работает инженером в «Метрострое» и ему будет трудно выкраивать время, чтобы заниматься его делами. Есть еще Марта, она уже несколько раз его спасала. И, будучи по натуре авантюристкой, она ни разу его не подвела за все время их знакомства.

– Мне нужно сделать звонок другу. Вы дадите свой мобильный телефон?

– Пожалуйста, он в вашем распоряжении.

Тимош набрал номер Марты.

– Извини, опять тебя беспокою, но из всех моих друзей, пожалуй, только ты сможешь мне помочь. – И Тимош рассказал ей о своей договоренности с Лаймой. – Мне нужен очень хороший адвокат по уголовным делам. Ты сможешь найти такого и быть моим доверенным лицом?

Марта какое-то время молчала, и Тимош забеспокоился.

– Не молчи! Если не можешь, так и скажи. Но это мой единственный шанс!

– Я сделаю все, что в моих силах. Можешь мне довериться.

– Отлично! С тобой свяжется мой теперешний адвокат, Семен Антонович, с ним обговорите детали.

Тимош хотел вернуть телефон адвокату, но тот отвел его руку:

– Теперь он ваш.

– До ближайшего шмона. Надеюсь, что он будет не скоро. Пока я не получу от Марты сообщение, что деньги у нее, отказ писать не буду.

– Не волнуйтесь, это произойдет в самое ближайшее время.

Через день, когда Тимош пришел на свидание с адвокатом, в комнате, помимо Семена Антоновича, находился незнакомый мужчина лет пятидесяти с энергичным лицом, в дорогом брендовом костюме. Тимош уловил тонкий аромат дорогих духов, исходящий от него. Семен Антонович рядом с ним выглядел шавкой, умильно махающей хвостиком перед породистым псом.

– Будем знакомиться, молодой человек. Я ваш новый адвокат, приехал из Киева. – Он достал из кейса листок с напечатанным текстом. – Подпишите, это доверенность, на основании которой я буду вести ваше дело в суде. Меня зовут Андрей Васильевич, я бывший важняк[51]51
  Следователь по особо важным делам при Генеральной прокуратуре.


[Закрыть], но уже с десяток лет занимаюсь адвокатской практикой и в основном веду дела, связанные с криминалом. Теперь перейдем к вашему делу. – Андрей Васильевич удивленно посмотрел на съежившегося Семена Антоновича, словно только теперь заметил его присутствие. – Вы можете идти!

Тимош спросил у Семена Антоновича, с жалким видом плетущегося к двери:

– С Мартой все в порядке? Она все получила?

– Вы разве не видите? – Семен Антонович взглядом указал на нового адвоката.

Четыре часа Андрей Васильевич изводил Тимоша расспросами, интересуясь мельчайшими деталями.

– Оч-чень интересно! Будем работать. Все не так безнадежно, как мне казалось! – оптимистично заявил адвокат.

В камеру Тимош возвращался как на крыльях, теперь у него появилась надежда на то, что он вскоре покинет эти мрачные стены. А на следующее утро он получил продуктовую передачу и, так как подследственным запрещены свидания, записку через мрачного усатого контролера: «Если тебе что-нибудь понадобится или ты лишишься мобильного, передашь через него. Он будет у нас связным».

Как и в КПЗ, почти каждую ночь ему снился Иван Иванович, пытающийся добраться до его горла. И тогда он просыпался среди ночи, хотя ночь в тюрьме – понятие относительное, потому что через окна, забранные решетками, сетками, практически не проникает дневной свет. Иногда его будили сокамерники, недовольные его стонами и хрипами во сне. Но, как только он снова закрывал глаза, Иван Иванович был тут как тут. Тимош знал, что мажордом слов на ветер не бросает, и каждый раз, когда контролер открывал дверь камеры, ожидал, что вместе с ним появится мрачный Иван Иванович с торжеством и ненавистью во взгляде. «Не ждал?! А я пришел!»

24

«Самое ближайшее время» в итоге сдвинулось на две недели. Лайма использовала все свои возможности, а их у нее оказалось немало, и, вместо того чтобы просто передать письменный отказ Тимоша от права на наследование, его в автозаке привезли к нотариусу. Тимош понимал, что Лайма таким образом перестраховывалась, чтобы он в дальнейшем «не спрыгнул», заявив, что на него оказывалось давление. Эйфория первых встреч с адвокатом у Тимоша минула, но оптимизма не убавилось. Он понял, что этот адвокат сделает все и даже больше, чтобы вытащить своего подзащитного. Дело было сложное, и адвокат честно признался, что пока придерживается тактики затягивания процесса, выискивания нарушений процессуальных процедур, благодаря которым можно если не развалить дело, то отправить его на доследование. «Вода камень точит!» – любимая поговорка адвоката, который предпочитал тактике блицкрига, которая здесь была невозможна, поступательное, медленное, изматывающее, но верное продвижение вперед. Впрочем, радужных перспектив этот адвокат, как и предыдущий, не сулил.

– С пожизненного вытяну, однако меньше, чем червонец, обещать не могу. Но будем работать. Вдруг какие новые обстоятельства всплывут?

Когда автозак остановился и открылись двери, Тимош, спускаясь на землю, огляделся и расстроился. Вокруг было полно народа, который словно пришел на представление, где он играет главную роль. «Что я, клоун? Чего они пялятся на меня?!»

Под охраной четырех вооруженных конвойных, со скованными руками, Тимош прошел в офис нотариуса. Он шел медленно, понурив голову, и собравшиеся наверняка думали, что это от осознания тяжести своей вины, а на самом деле он просто отвык от такого количества людей и не хотел бы среди них увидеть кого-либо из своих знакомых.

Вот и приемная, красотка секретарь испуганно вытаращилась на него, словно он не только убийца, но и насильник, и выжидает удобного момента, чтобы повалить ее на стол для удовлетворения своих низменных потребностей.

Дверь кабинета открылась, и Тимош вошел туда в сопровождении конвоя. Ему определили место в дальнем углу кабинета и поставили там стул. Конвойные не отходили от него, словно собираясь в случае покушения прикрыть его собой. В кабинете было полно людей, пришедших сюда, как и те, что были на улице, словно на спектакль. Даже мебель была передвинута, чтобы поместились все. На первом плане знакомые лица: Юшта с рукой на перевязи, мрачно улыбающийся, дружески подмигнул Тимошу; аграрий Пилипчук с непроницаемым выражением лица, как у игрока в покер, непонятно почему здесь оказавшийся; директор фонда Вилкаса, грубиян Сидор Федорович со злым выражением лица, видно, уже проинформированный о том, что фонду, а значит, и ему, ничего не отломится. С чего бы Лайме передавать права на долю брата кому-то, когда она столько сделала и жизнью рисковала, чтобы завладеть ею? Она, сидя за приставным столиком возле стола нотариуса, и бровью не повела, когда Тимоша ввели, словно ей до него и дела нет.

Иван Терентьевич суетливо рылся в ящиках стола, словно там затерялось что-то очень важное. Рядом с ним сидел одутловатый мужчина в мундире исполнительной службы. Тимош понял, что Лайма продумала все до мелочей на тот случай, если он вдруг изменит свое решение. Во втором ряду в основном были незнакомые лица – видимо, статисты: референты, секретари и охранники местных «шишек». Среди них он заметил Марту, и та ободряюще ему улыбнулась. Рядом с ней сидела Альбина с напряженной улыбкой, она радостно помахала Тимошу рукой, словно спортсмену на старте, а не закованному в наручники подозреваемому в двойном убийстве. Чуть поодаль примостилась ихтиолог Валентина Сергеевна, рассматривающая его с любопытством, как будто перед ней оказался редкий представитель морской фауны. Далее сидел хмурый Петр Игнатьевич, о чем-то сосредоточенно думающий. И тут взгляд Тимоша натолкнулся на Ивана Ивановича, со злобным торжеством смотревшего на него. Поймав его взгляд, мажордом сделал красноречивый жест – чиркнул ребром ладони по горлу. Тимош непроизвольно вздрогнул. Ему вспомнились слова Ивана Ивановича: «Я до тебя доберусь! Специально сяду в тюрьму, чтобы оказаться с тобой рядом! Зубами буду рвать – легкой смертью не умрешь!»

Нотариус наконец нашел, что искал, и монотонным голосом сделал официальное сообщение о смерти Вилкаса Григория Антанасовича, ссылаясь на акт о его смерти, и тут же продемонстрировал заверенную ксерокопию акта. Затем он стал зачитывать текст завещания в пользу Вакуленко. Тимош почувствовал, как его тронули за плечо, и только сейчас заметил рядом с собой адвоката Семена Антоновича.

– Ваш выход! – жарко прошептал адвокат ему на ухо, оно тут же зачесалось, и Тимош брезгливо отстранился.

– Исходя из данного завещания наследодателя, Вилкаса Григория Антанасовича, наследником объявляется Вакуленко Тимош Петрович, – произнес нотариус.

Тимош поднялся со стула, не зная, куда деть руки в наручниках, и громко заявил:

– Я отказываюсь от завещания!

Тут же Семен Антонович пробрался к столу нотариуса и положил перед ним заранее подготовленное письменное заявление Тимоша. Присутствующие загудели, Юшта состроил удивленное лицо, поймал взгляд Тимоша и покрутил пальцем у виска: «Ты что, тронулся умом?» Лайма торжествующе улыбалась, поглядывая по сторонам. Нотариус подождал, пока стихнет шум, и сказал:

– Вследствие отказа наследника Вакуленко Тимоша Владиславовича право на наследование имущества, активов и пассивов Вилкаса Григория Антанасовича переходит к наследнику первой очереди, сыну, Вилкасу Ярославу Григорьевичу…

В кабинете мгновенно наступила мертвая тишина, поскольку большинству присутствующих было известно, что Ярослав уже несколько лет как почивает на Байковом кладбище в Киеве. Знал об этом и нотариус. Зачем же он вдруг вспомнил о покойном сыне Григория Вилкаса? Или у нотариуса с головой не все в порядке?

– …но, так как он умер пять лет тому назад, право на наследование переходит его сыну, внуку Вилкаса Григория Антанасовича, Григорию Ярославовичу Вилкасу.

– Неправда! – вскочив, в бешенстве прокричала Лайма. – У Ярослава нет сына, он не был женат!

– Женат не был, а сын есть, – твердо произнес нотариус. – Мне предоставлено свидетельство о рождении Григория Ярославовича Вилкаса, где в графе «отец» значится Ярослав Григорьевич Вилкас. Опекуном малолетнего сына Ярослава Вилкаса значится Ольга Николаевна Костюк, его бабушка. Ольга Николаевна, как опекунша малолетнего Григория Ярославовича, вчера написала заявление о принятии наследства.

– Я этого так не оставлю! Через суд вскрою эту аферу, и кому-то очень не поздоровится! – орала в лицо нотариусу разъяренная Лайма, брызжа слюной.

В кабинете поднялся шум.

Встал аграрий Пилипчук и насколько громким, настолько и спокойным голосом задал вопрос, который уже витал в воздухе:

– Нам известно, кто опекун наследника Григория Вилкаса, кто отец, но мы не услышали, кто его мать. Или ее нет в живых? Назовите хотя бы ее имя!

Шум в зале, как по мановению волшебной палочки, стал стихать, люди поудобнее устраивались на своих местах, словно ожидали продолжения спектакля. Даже Лайма растерянно, но уже спокойно спросила:

– В самом деле, кто его мать?

– Его мама жива, это я! – раздался спокойный и уверенный голос, и Тимош, взглянув туда, откуда он прозвучал, увидел Альбину и лишь потом понял, что это сказала Марта – золотая статуэтка, женщина, которая неоднократно спасала его от бед, была его палочкой-выручалочкой, тело которой дарило ему небывалое наслаждение и которая, как ему казалось, любила его. А на самом деле, использовав, выкинула на обочину жизни!

Уже возвращаясь в СИЗО, сидя в тесной камере автозака, Тимош клял себя за то, что был так слеп, разговаривал сам с собой. Ведь это было очевидно! События прошлого замелькали перед ним, словно кадры прокручиваемого в начало уже просмотренного фильма, когда ты знаешь концовку и тебе становятся понятными происшедшие перед этим события.

«Когда Марта предложила мне украсть корону, я ей нужен был не для того, чтобы совершить кражу, – это уже сделал ее подельник, бармен Дмитрий, – а чтобы затем спихнуть все на меня. Ее возлюбленный Дмитрий! Ха-ха! Она специально назвала мне его настоящее имя, только не призналась, что он все время был рядом. Это для того, чтобы я спокойно сел в его автомобиль для поездки в один конец! Зайдя в кабинет Вилкаса, я оставил бы кучу следов, но короны не нашел бы. Нет короны – нет вознаграждения. Спецназовец Демон-Дмитрий повез бы меня в аэропорт, но не довез бы – закопал бы в каком-нибудь лесочке. Нет человека – нет проблемы! Искали бы меня долго. Скорее всего, Вилкас неожиданно вернулся в кабинет и застал там бармена, который убил его подвернувшейся под руку статуэткой. Я не зашел в кабинет Вилкаса и тем самым поломал их планы. Да, я засветил часы, но она об этом не сразу узнала. А позже Марта побоялась, что этой улики будет недостаточно. Часы все равно находились у нее, и она могла пустить их в ход в любой момент. Когда я попросил вернуть мне часы, она так и сделала, чтобы не вызвать подозрений, но после этого неоднократно тайно проникала в комнату в мое отсутствие, пытаясь найти часы, – но не нашла!

Марта знает французский язык, выходит, это она тайно пробралась в мою комнату, что-то искала и перевернула страницы в книге Дали. И это она написала записку от имени архивариуса и направила меня в квартиру своего сообщника, с которым решила разделаться. Я приехал туда неожиданно быстро, когда она еще находилась в квартире. Это Марта обездвижила меня электрошокером! Она не спешила избавиться от меня, играя, как кошка с мышкой, и, лишь убедившись, что я не выскользну, захлопнула ловушку! Теперь ее приз – миллионы Вилкаса, а мой – тюрьма!»

25

Тимош в сопровождении конвоира вошел в кабинет следователя, и с него сняли наручники. Следователь прокуратуры, худощавый мужчина лет сорока с большими залысинами и красными воспаленными глазами, что-то торопливо набирал на компьютере. Мельком взглянув на Тимоша, он скомандовал конвоиру:

– Подожди в коридоре!

После этого он еще минут десять набирал текст, лишь иногда искоса поглядывая на Тимоша, растирающего запястья, на которых остались следы от браслетов наручников.

– Что у тебя? Чего это вдруг захотел ко мне на исповедь? Совесть замучила и мальчики кровавые в глазах[52]52
  Крылатая фраза из трагедии А. С. Пушкина «Борис Годунов».


[Закрыть]? – наконец уделил ему внимание следователь.

– Теперь мне все стало ясно! – запальчиво сказал Тимош. – Я знаю, кто за всем этим стоит!

– За чем – за этим?

– За убийствами! Она специально меня послала украсть корону, чтобы подставить. А корону ее сообщник украл и убил неожиданно вернувшегося Григория Вилкаса! Это она все придумала!

– Давай по порядку. Кто – она?

– Марта Кушнир, она проходит по этому делу свидетелем.

– Что за корона?

– Есть легенда о похищении короны у литовского князя…

– Стоп! Мне еще легенд не хватало! У меня времени в обрез! Говори конкретно или выметайся!

– Марта рассказала, что Григорий Вилкас нашел очень ценную древнюю корону, реликвию их рода, и утаил находку от государства. Она мне сказала, что выполняет заказ банкира Зотова.

– Это его расстреляли вместе с охранником?

– Да, его! – приободрился Тимош, заметив интерес в глазах следователя. – Она сделала так, чтобы я наткнулся на труп Григория Вилкаса.

– Зачем ей это было надо?

– Чтобы подозрение в убийстве пало на меня, а не на ее подельника, бармена Дмитрия!

– Она посоветовала тебе сунуть руку с часами в воду?

– Нет, это вышло случайно.

– Если бы твоя рука с часами не засветилась в бассейне, то на тебя вряд ли бы вышли. Твоя версия?

– Это ей надо было… для чего-то…

– Очень толково пояснил.

– Это она подделала почерк архивариуса и заманила меня в квартиру своего сообщника – бармена, заранее спланировав его убийство!

– Знаешь, в чем разница между твоим положением и положением Марты?

– Я нахожусь под следствием?

– Это вторично. Первично то, что против тебя имеются доказательства, а против нее – нет. Или ты хочешь возразить и предоставить доказательства в подтверждение своих слов?

Тимош опустил голову:

– Доказательств нет, но это все она затеяла!

– Насколько мне известно, именно она наняла тебе первоклассного адвоката, который попортил мне много крови и, боюсь, еще будет портить. Это как-то нелогично с ее стороны: то она тебя топит, то вытаскивает. Чего это ты так на нее взъелся? Узнал, что она с кем-то трахается, пока ты тут? Такова твоя участь! Надеялся, что она будет десятилетиями ждать твоего освобождения? И не таких ломало время и либидо!

– Она мне никто!

– У тебя больше ничего конкретного по делу нет? – Следователь, не ожидая ответа, нажал на кнопку под столом.

– Лицом к стене! Руки за спину! – скомандовал вошедший конвоир и, защелкнув на запястьях Тимоша наручники, открыл дверь. – Вперед! Не оглядываться, не останавливаться!