Текст книги "Веление души"

– В принципе, оба варианта хорошо подходят, но сдаётся мне, что это вовсе не мачты, а удочки кубинских терминаторов-дистрофиков.

Оставив ироничное предположение Льва без ответа, я отвезла его далее к высокой авангардной скульптуре из финского города Йоэнсуу под названием «Искра дружбы», которая представляла собой символические голубые ворота, разомкнутые наверху, из двух половинок которых вырывались золотые искры. Сразу за воротами располагалась другая абстрактная скульптура «Волна дружбы» из финского города Варкауса, олицетворяющая тему роста добрососедских отношений между двумя городами, подобно морской волне, которая становится с годами только сильнее.

– Ага. Видимо, финны из большой дружбы с Россией вступили в НАТО и строят на границе с Карелией многокилометровый забор с колючей проволокой, стремясь укрепить многовековую дружбу двух народов, – едко заметил мужчина в ответ на моё описание ему финских скульптур.

Поняв, что Лев не питает особой любви, по крайней мере, к четырём западным державам, мне стало любопытно, удастся ли мужчине собрать Флеш-рояль у следующего арт-объекта.

– Эта скульптура называется «Спящая красавица», подаренная французским городом Ла-Рошель, и символизирует карельскую женщину, томно покачивающуюся на волнах в единении с природой, олицетворяя собой продолжательницу рода и саму жизнь.

– Может, скажете сразу, как именуют сие творение петрозаводцы?

– «Карельская мадонна».

– Вот эта металлическая баба, лежащая на бетонных трубах, словно молочный поросёнок на вертеле – мадонна?! Может быть, есть ещё какое-нибудь название?

– «Мечта сантехника», – повержено ответила я Льву, с лёгкостью превратившему своё Каре во Флеш-рояль.

– Другое дело! – одобрительно ухмыльнулся мужчина. – Именно так и выглядит сокровенная мечта о женщине годами не просыхающего французского сантехника. Разве можно было ожидать от лягушатников чего-то иного?

Заметив неподалёку пару стоящих на набережной декоративных пушек, напоминающих о былой деятельности Александровского завода, я была почти уверена, что уж оружие-то моему подопечному должно понравиться.

– Можно пострелять из этих пушек?

– Боюсь, они не стреляют, представляя собой декоративные объекты.

– Как обидно – побывать в Петрозаводске и не пострелять из пушек по чайкам.

Оставив пушки позади, я отвезла Льва к белоколонной Ротонде, на месте которой ещё сто лет назад стояла деревянная беседка-павильон над легендарным источником восемнадцатого века, в котором умывалась сама Екатерина Великая, в то время как сегодня Ротонда являлась одним из символов Петрозаводска и местом обязательного фотографирования молодожёнов.

Затем неспешная прогулка по набережной привела нас с мужчиной к гранитной пирамидке, символизирующей окончание строительства второй очереди Онежской набережной к празднику трёхсотлетия основания Петрозаводска. Пирамидка располагалась на мощёном камнем моле, с которого открывался изумительный вид на Онежское озеро, заставив меня задержаться на этом месте подольше, дабы вдоволь насладиться завораживающей синевой Онеги.

Оказавшись на небольшом моле, окружённом с трёх сторон бескрайним озером, даже Лев непривычно смолк, не сумев найти подходящих слов для критики. Впрочем, дующий с Онеги ветер вскоре завершил наше пребывание на моле и вынудил вернуться на пешеходную часть набережной, где рядом с гранитной пирамидкой притаился «Кошелёк удачи».

– Это мраморная скульптура латвийского художника, подаренная Петрозаводску от Риги, – гордо заявила я мужчине. – Скульптура была создана для людей, мечтающих о достатке и богатстве, для увеличения которых необходимо лишь потереть рукой этот мраморный кошелёк, глядя на Онежское озеро.

– Лучше бы Рига подарила Петрозаводску настоящие деньги, а не этот булыжник, который сколько не три, в карманах от этого больше не станет, – сурово ответил Лев, вернувшись в своё обычное состояние.

Благоразумно решив воздержаться от натирания рижского «Кошелька удачи», дабы не вызвать со стороны мужчины в свой адрес ехидную насмешку, я повезла его дальше к семиметровому фонтану-памятнику «Рождение Петрозаводска» или «Онего», подаренному городу от Ленинградской области в честь трёхсотлетия столицы Карелии.

– Данная скульптура называется петрозаводцами «Босоногий мальчик», олицетворяя, по замыслу авторов, формирование оборонительного форпоста на северо-западе России, где молодой юноша-воин являет собой город Петрозаводск и готовится сойти с лодки на берег, защищая Матушку Россию.

– А вот подари Рига Петрозаводску вместо мраморного кошелька живые деньги, глядишь, был бы мальчик не босоногим, а носил ботфорты, не хуже Петровских, – не удержался от язвительного комментария Лев.

Завершающий участок набережной был украшен деревянными скульптурами, иллюстрирующими финский эпос «Калевала», а также причудливыми каменными и металлическими арт-объектами. Из последних мне наиболее понравились «Онежские ФишКи» – плавающие стайками в изящных металлических водорослях рыбки, предсказуемо напомнившие моему подопечному латвийские шпроты в масле.

Наша прогулка по полутора километровой набережной закончилась у реки Неглинка, впадающей в Онежское озеро. В обрамлённой пологим берегом реке деловито плавали утки, привыкшие к прогуливающимся здесь людям и выжидающе глядящие на нас с Львом любопытными глазами-бусинками в предвкушении угощения.

– Хлеба нет! – грозно гаркнул мужчина, обращаясь к бесстрашно подплывшим к нам откормленным уткам, которым не помешала бы безуглеводная диета.

Поняв, что еды от скупых рижан не дождёшься, стая быстро утратила к нам интерес и принялась по-хозяйски плавать в реке, оживлённо перекрякиваясь друг с другом о своих утиных делах.

Несмотря на разгар лета, по истечению часовой утренней прогулки по городской набережной, я прилично замёрзла и повезла Льва обратно к ожидавшему нас на портовой парковке кемперу. На полпути назад мужчина неожиданно попросил меня вновь отвезти его на мол, к гранитной пирамидке. Сочтя, что придирчивому Льву приглянулось данное место с живописным видом на Онегу, я исполнила просьбу мужчины и остановила его коляску недалеко от края мощёного гранитом мола.

– У меня будет к вам ещё одна просьба, – обратился ко мне Лев, неотрывно глядя перед собой вдаль, на зелёную поросль елей и сосен «Заозёрского» заказника.

– Что я могу для вас сделать? – спросила я у мужчины.

– Подвезите меня к самому краю мола, отсоедините ремень безопасности коляски и возвращайтесь обратно в автодом.

– Что, простите?

– Не беспокойтесь, остальное я сделаю сам, раскачавшись в кресле с помощью шеи, пока моё тело не выпадет из него в озеро, чтобы моя смерть выглядела, как несчастный случай, и у вас не возникло проблем с местными представителями закона.

Осознав, что Лев совершенно спокойно просил меня помочь ему уйти из жизни так, словно изъявил неприхотливое желание, чтобы я принесла ему вафельный рожок с мороженым, я ничего не ответила мужчине, будучи застигнута врасплох.

– А, понимаю, вы ожидаете вознаграждения за свою услугу. Без проблем. Если вы выполните мою просьбу, я оставлю вам номер пользователя и пароль своего интернет банка. Можете перевести с моего счёта все деньги. Там весьма приличная сумма.

Будучи поражена тем, что Лев пытался меня подкупить, желая сделать соучастницей своего самоубийства, я вспомнила слова Дианы о том, что её младший брат безуспешно пытался свести счёты с жизнью, и, наконец, поняла, почему у инвалидной коляски мужчины отсутствовал рычаг управления подбородком.

– Ваша сестра предупреждала меня, что вы способны выкинуть нечто подобное, но я до конца не верила, что это может произойти, – ответила я Льву, развернув его кресло от Онеги и направив к пешеходной части набережной.

– Что вы делаете?! – удивился мужчина, не ожидав столкнуться с моим отказом. – Вам что, не нужны деньги? Да, вам не один год придётся подтирать задницы, чтобы заработать сумму, которую я готов отдать вам прямо сейчас почти даром.

– Да, и до конца жизни мучиться угрызениями совести, взяв на себя смертный грех.

– То есть, сострадания у вас ко мне совсем нет, и вы готовы отказать немощному человеку в его освобождении от бессмысленного существования, сделав доброе дело?

– Боюсь, у нас с вами разные представления о добрых делах.

– Тогда мне с вами больше не о чем говорить.

Остаток обратного пути до порта мы провели с Львом, не произнеся ни единого слова. По залитой медовым светом набережной прогуливались безмятежные прохожие, озёрные чайки кричали в лазурных небесах, а летний ветерок игриво ласкал берёзовую листву в Петровском сквере. Казалось, всё вокруг цвело и благоухало жизнью, кроме сидящего в своём кресле мужчины и меня, которой Лев испортил это утро, заставив в сердцах пожелать, чтобы наше совместное путешествие поскорее подошло к концу.

– Как прогулялись? – спросил Михаил, когда мы добрались до стоящего на портовой парковке автодома. – Погода сегодня просто великолепна.

– Спасибо, погуляли хорошо, увидев много арт-объектов, – ответила я водителю, умолчав о поведении Льва. – Вам удалось забронировать нам столик в ресторане?

– Конечно. Нас ожидают во «Фрегате» к одиннадцати.

– Тогда не станем терять время и поглядим, чем богат этой портовый ресторан, – оживился Лев, дав мне понять, что не намерен возвращаться в кемпер, и провёл на городской набережной вполне достаточно времени, чтобы проголодаться.

У меня же никакого аппетита после прогулки в компании мужчины не было, как и возможности отказаться от посещения «Фрегата», поэтому мне ничего не оставалось, как направить коляску Льва к расположенному всего в сотне метрах от парковки гостинично-ресторанному комплексу. Проследовав мимо огороженной забором летней террасы ресторана, мы вошли через стеклянные двери на первый этаж «Фрегата» и оказались в изысканном зале с белоснежными колоннами, хрустальными люстрами и огромными панорамными окнами, из которых открывался чудесный вид на порт и Онежское озеро.

Заняв свой столик, расположенный посреди большого зала ресторана европейской и карельской кухни, оформленного в классическом стиле, с мебелью ручной работы, я сразу же почувствовала себя лучше, мысленно поблагодарив Диану за сделанный ею выбор. Я заметила, что треть соседних столиков «Фрегата», рассчитанного на посадку до восьмидесяти человек, была занята, и увидела направляющуюся к нам официантку, одетую в униформу ресторана.

Следующие минуты мы провели в изучении предложенного нам меню, после чего сделали заказ и принялись ждать, пока нам принесут первое, на которое, по рекомендации официантки, мы заказали карельскую уху с филе лосося на сливках. Спустя полчаса ожидания, за которые Лев как ни в чём не бывало общался с водителем, словно на моле набережной, у гранитной пирамидки, ничего не произошло, нам принесли горячий суп под художественным названием Лохикейтто.

Пожелав всем приятного аппетита, Михаил приступил к первому, в то время как я взяла из тарелки Льва ложку и принялась кормить своего подопечного лососёвой ухой на сливках и масле. Признаться, для человека, который желал поскорее отправиться на тот свет, у Льва был отменный аппетит, что поставило меня в тупик. После инцидента у пирамидки я предполагала, что мужчина замкнётся в себе и демонстративно откажется от обеда, однако вместо этого Лев жадно уплетал наваристую уху и наслаждался каждой ложкой.

Предположив, что еда является для мужчины одной из немногих отдушин в его мрачной жизни, я скормила Льву весь Лохикейтто и приступила к своему супу. Первая же ложка жирной ухи, заключившая меня в свои тёплые объятия, дала ясно понять, почему тарелки обоих мужчин столь быстро опустели, а данный суп является одним из кулинарных достояний Финляндии и Карелии. Плавающие в сливках нежные куски лосося таяли у меня во рту вместе с мягким картофелем и мелко нарезанным зелёным луком, являясь очень вкусным и сытным блюдом, веками согревающим местных жителей и скрашивающих их жизнь во время долгих и суровых северных зим.

После съеденного супа моё настроение ещё более улучшилось, и я с нетерпением ожидала с мужчинами второе. Спустя какое-то время официантка забрала у нас пустую посуду и принесла поднос с чёрными тарелками, на которых маняще лежал сделанный нами заказ. Михаил тут же принялся разделывать свой стейк Рибай с перечным соусом и овощами гриль, а я взяла нож и стала нарезать Льву филе миньон из оленины с брусничным соусом, дополненный картофельным гратеном и спаржей со сливочным соусом.

Накормив мужчину изысканным куском мяса с овощами, я, в свою очередь, пообедала нежными биточками из щуки и картофельным пюре с салатом из креветок, авокадо и цуккини. Побаловав себя рыбными котлетками и овощами, я дождалась с мужчинами, пока нам принесут десерт, на который мы заказали горячие калитки с картофелем, творогом и брусникой. Открытые запечённые карельские пирожки из ржаного теста с разными начинками и согревающий клюквенный чай с лимоном завершил наше приятное знакомство с местной кухней.

После обеда я расплатилась за него оставленными мне Дианой деньгами на расходы, и мы покинули изысканный и по-домашнему уютный «Фрегат», вернувшись к кемперу.

– Нужно поспешить, если мы хотим успеть на полуденный рейс на Кижи и вернуться с острова к вечеру, – обратилась я к Михаилу, когда тот вытащил из брюк початую пачку сигарет и закурил.

– Я, пожалуй, дождусь вас здесь, а вы езжайте, – ответил мне водитель, затягиваясь крепкой сигаретой. – Познавательной вам экскурсии.

Памятуя о том, что мне, в отличие от Михаила, было нельзя пропускать посещение отобранных Дианой туристических локаций, я временно простилась с водителем и спешно повезла коляску Льва к расположенной на Александровской пристани кассе, чтобы купить билеты на быстроходный теплоход типа «Комета». Следующие шесть часов мне предстояло вновь провести наедине со своим подопечным, от непредсказуемого поведения которого можно было ожидать чего угодно.

Глава 5. Мешок с картошкой

Заехав по металлическому трапу на борт зелёной «Кометы», мы оказались с Львом в заполненном пассажирами салоне речного судна, рассчитанного на вместимость до ста двадцати человек. Светло-серый салон старенького теплохода был заставлен рядами высоких кресел и имел зашторенные иллюминаторы, напоминая салон советского пассажирского самолёта. Для полной схожести с воздушным судном не хватало лишь улыбчивой бортпроводницы, наглядно демонстрирующей правила безопасности, и пробирающейся по узкому проходу меж пассажирских кресел тележки с напитками.

Дабы не препятствовать свободному проходу людей, я разместила коляску Льва в стороне от входа в салон «Кометы» и присела в кресло рядом со своим подопечным. Спустя некоторое время однопалубный теплоход на подводных крыльях покинул Александровский причал и двинулся в направлении острова Кижи, расположенного в пятидесяти с небольшим километрах от Петрозаводска.

В то время как уверенно рассекающее водную гладь Онеги дизельное судно набирало ход, оставляя позади себя блоки каменных зданий столицы Карелии, Лев приковал свой взгляд к ближайшему иллюминатору, принявшись коротать время, требующееся «Комете» на то, чтобы добраться до острова. Желая лучше понять парализованного мужчину, который несколько часов назад просил меня помочь ему уйти из жизни, я решила провести небольшой эксперимент и попытаться неподвижно просидеть в своём пассажирском кресле весь путь до Кижи.

Спустя пару минут у меня предательски зачесалась кожа на лице и шее, а по прошествии четверти часа отекли ноги и онемела спина. Неутолимо жаждая сменить положение тела в кресле и почесаться, я изо всех сил удерживалась от малейшего движения, дабы ощутить себя в шкуре своего подопечного. Однако чем больше я противилась естественной тяге к движению, тем сильнее мне хотелось поднять руку, ногу или хотя бы пошевелить мизинцем, испытывая при этом растущее внутри с каждой минутой раздражение от ощущения собственной беспомощности и уязвимости.

Выдержав с огромным трудом половину часового пути до острова, я повержено сдалась и с облегчением вытянула перед собой ноги, после чего взметнула вверх ладонь, чтобы почесать все одновременно зудящие места на лице и шее. Однако вспыхнувшая во мне радость от обретённого расслабления быстро сменилась подавляющим осознанием того, что жизнь, лишённая движения, – это настоящая мука и дьявольская пытка, способная свести с ума любого психически здорового человека.

При этом я провела в неподвижном состоянии не более получаса, а Лев был обречён оставаться без движения всего своего тела, кроме головы и шеи, двадцать четыре часа в сутки, до конца своих дней. Какой человек на его месте не впадёт в депрессию и не пожелает свести счёты с жизнью, в которой не так-то и просто отыскать вдохновляющий порыв двигаться вперёд, оставаясь практически неподвижным. Проведённый мной эксперимент вызвал у меня прилив невыразимой жалости к мужчине и привёл к пониманию того, насколько Льву тяжело жить в его физическом состоянии и сохранять при этом позитивный настрой.

Остаток водного пути до Кижи я думала о том, что не имела ни малейшей уверенности в том, что смогу помочь мужчине вновь увидеть жизнь в разноцветных красках за пределами серого монохрома, однако понимала вместе с тем, что не могла злиться на Льва и осуждать его за не самое приятное поведение. Я впервые обеспечивала уход за подобным человеком, и мне оставалось лишь набраться стоической выдержки и терпения, дабы максимально облегчить Льву жизнь на время нашего совместного путешествия.

Подплывая к острову, я с интересом разглядывала через иллюминатор расположенные на пологом берегу Онеги, посреди густой россыпи деревьев, двухэтажные дома, хозяйственные постройки и церковные купола старинных деревень Заонежья, внешний облик которых, казалось, не претерпевал существенных изменений на протяжении нескольких столетий. Однако как бы я не старалась увидеть на берегу хотя бы одного местного жителя деревень, мимо которых проплывала наша «Комета», мне так не удалось заметить даже сидящей на привязи собаки или свободно разгуливающих по зелёной траве кур.

Из предоставленных мне Дианой записей я знала, что Кижи являлся одним из многочисленных островов Кижского архипелага, расположенного в северо-восточной части Онежского озера. Своё название небольшой остров получил от карельского слова «кижат», что в переводе на русский означает игрища или место для игр и праздников. В дохристианские времена на Кижи проводились языческие ритуалы и обряды, в то время как сегодня главным достоянием острова является его деревянный музей-заповедник под открытым небом. Уникальный музей включает в себя архитектурный ансамбль Кижского погоста и другие памятники деревянного зодчества Русского Севера, насчитывая более пятидесяти тысяч экспонатов, среди которых: древнерусская живопись и иконы, старинные рукописи и книги, а также фотодокументы и различные предметы быта.

Сбавив скорость, наш теплоход причалил к небольшой пристани острова, мощёной розовой плиткой и располагающей парой фонарных столбов и скамеек. Когда все пассажиры судна покинули салон и заполнили собой бетонную пристань, я вывезла Льва с «Кометы» и увидела её сестру-близнеца, стоящую на соседнем причале. Пока мы медленно двигались с остальными пассажирами к расположенному у пристани деревянному срубу, в котором располагалась касса, я заметила стоящий с другой стороны острова белоснежный трёхпалубный теплоход. Судя по количеству стоящих у разных причалов судов, в летний сезон Кижи пользовался у туристов большим интересом и высокой популярностью.

Отстояв длинную очередь, я купила в кассе государственного музея-заповедника два комплексных билета на посещение острова, после чего двинулась вместе с Львом, другими туристами и нашим экскурсоводом по воздвигнутой над изумрудным лугом деревянной дорожке, в южную часть Кижи. Вскоре мы сошли с дорожки на земляную тропу и продолжили путь в направлении расположенного на узкой косе острова Кижского погоста, скрывающего за своим высоким забором деревянные церкви Преображения Господня и Покрова Пресвятой Богородицы, а также восьмиугольную колокольню с шатровым куполом.

По мере того как наша группа приближалась к погосту, многочисленные купола церквей которого встречали нас своим архитектурным великолепием, экскурсовод начала знакомить нас с историей Кижского погоста. По словам гида, выходцы из новгородских земель возвели в шестнадцатом веке на острове два деревянных храма, вмещавших в себя в христианские праздники всех прихожан, пока в конце семнадцатого века обе церкви не сгорели от удара молнии, и на их месте были воздвигнуты новые храмы.

Для местных крестьян церковь являлась не только местом для уединённой молитвы и духовных богослужений, но и значимым центром всей культурно-бытовой и общественной жизни. Так, в прошлом прихожане собирались в трапезной обоих храмов для раскладки налогов и заслушивания государственных указов, а старосты сорока семи деревень Кижской волости обсуждали в трапезных насущные вопросы крестьянской общины. Через церкви Кижского погоста фактически проходила вся жизнь здешних обитателей – тут они крестились, венчались, отмечали многочисленные церковные праздники и хоронили поблизости усопших. На сегодняшний день Кижский погост являлся единственным из сохранившихся на территории России архитектурных ансамблей с двумя многоглавыми деревянными храмами, будучи живым свидетельством высокоразвитого плотницкого мастерства народа Русского Севера.

Оказавшись у входа в погост, наша группа вошла на его территорию во главе с экскурсоводом, и все тут же принялись завороженно разглядывать выросшие перед нами в полный рост деревянные храмы и колокольню. Глядя на эти поражающие воображение старинные постройки, я слушала пение птиц и невольно ощутила себя перенесшейся на несколько столетий назад, представив себя среди местных крестьян, приехавших из близлежащих деревень в погост на богослужение. На фоне двух величественных храмов, от которых незримо веяло богатой историей, я ощущала себя крохотной песчинкой, оказавшейся в окружении неповторимой красоты шедевров русского деревянного зодчества.

Расположившись у входа в многоглавую церковь Преображения Господня, гид продолжила своё повествование, рассказав нам, что летний Преображенский храм являет собой исключительный по своему архитектурно-планировочному и конструктивному решению памятник, не имеющий аналогов не только в русской, но и мировой деревянной архитектуре. И хотя строитель и заказчик церкви доподлинно неизвестны, предание связывает возведение Преображенского храма с именем мастера Нестора в далёком 1714 году на месте сгоревшей в 1693 году старой церкви. Согласно народной легенде, Нестор в одиночку построил тридцати семи метровый храм с помощью обычного топора и без единого гвоздя.

Как пояснила экскурсовод, крестообразный план церкви Преображения, поставленной на каменную забирку без фундамента, был образован центральным восьмигранным срубом с четырьмя пристройками-прирубами, расположенными по всем сторонам света. К центральному срубу примыкала трапезная и высокое крыльцо с двумя лестничными всходами, в то время как церковную крышу в форме «бочек», напоминающих цилиндр с остроконечным коньком, венчали двадцать два луковичных главка.

Закончив с внешним описанием храма, гид повела за собой нашу группу по одному из лестничных всходов для осмотра внутреннего убранства Преображенской церкви. Поскольку мне было не по силам затащить коляску Льва вверх по нескольким десяткам деревянных ступенек, я попросила сделать это одного из мужчин в нашей группе. Оказавшись внутри храма, в его центральной части, перекрытой стропилами в виде «неба» с круглым медальоном посередине, мы остановились у расположенного под «небом» четырёхъярусного резного иконостаса, обрамлённого ста четырьмя иконами.

Пока я завороженно рассматривала оформленную изящным орнаментом из виноградной лозы позолоченную раму иконостаса, экскурсовод поведала группе о том, что две старейшие иконы церкви – «Преображение» и «Покров», давшие названия храмам Кижского погоста, датировались концом семнадцатого века, в то время как остальные иконы церквей относились к восемнадцатому столетию. Что касается расположенного над иконостасом «неба» храма, украшенного шестнадцатью иконами-клиньями с изображением Серафимов, Херувимов и Ангелов, окружавшими Новозаветную Троицу, оказалось, что оно было утрачено в годы Великой Отечественной войны. Поэтому многоцветной красотой расписного «неба» церкви можно было полюбоваться лишь на планшете с помощью дополненной реальности.

В то время как члены нашей туристической группы передавали из рук в руки выданный нам один на всех планшет с виртуальным «небом», гид продолжила знакомить нас с историей храма. Выяснилось, что, несмотря на неоднократные ремонтные работы за время своего трёхвекового существования, Преображенская церковь была закрыта в 1980 году в связи с нарастанием деформации, которая грозила обрушением всей деревянной конструкции. Поэтому в ходе последней реставрации шестисоттонный храм был вывешен на металлическом каркасе, с разделением церкви на семь реставрационных поясов, каждый из которых можно было свободно изъять из сруба, не потревожив остальные. Деревянные пояса по одному извлекали из конструкции и перевозили в созданный рядом, на острове, плотницкий центр, где велись круглогодичные работы.

Так, из двух с половиной тысяч сосновых брёвен церковного сруба общей длиной в десять километров реставрацию успешно прошли около трети всех брёвен. После этого пояса храма вновь собрали воедино и вернули им первозданную геометрию. Также в ходе реставрационных работ на крышу церкви были возвращены её луковичные главки, на покрытие которых ушло более тридцати пяти тысяч изготовленных вручную осиновых черепиц. Помимо этого, за исключением «неба», было полностью восстановлено внутреннее убранство храма, включая его резной иконостас, и спустя долгих четыре десятилетия, в 2021 году Преображенская церковь вновь отворила свои двери для посетителей.

Оставшись под впечатлением от увлекательной истории и красоты этого деревянного храма, а также того невероятного труда, который был вложен множеством людей, дабы сохранить единственную в своём роде уникальную церковь, я решила узнать о ней мнение Льва, как только мы покинули стены храма.

– Не понимаю, зачем было прилагать столько усилий для спасения столь хрупкой церкви, которая рано или поздно вновь сгорит при попадании в неё молнии или от непотушенной сигареты, как это недавно произошло во Франции, во время реставрации деревянной крыши собора Парижской Богоматери? – выразил своё негодование мужчина, когда его коляску спустили с лестничного всхода храма обратно на землю.

– Любое древнее архитектурное строение заслуживает к себе самого бережного отношения, особенно такой храм, как этот, являющийся достоянием человечества, – возразила я Льву, остановившись вместе с ним и группой у расположенной между церквями колокольни. – Тем более, на территории острова запрещено курить, а значит, судьба собора Парижской Богоматери Преображенской церкви не грозит.

– Не будьте так наивны. Всегда найдутся те, кто пренебрегает правилами, поэтому человеческий фактор никогда нельзя исключать, не говоря уже о сильных грозах и несущих разрушения молниях.

Решив воздержаться от дальнейшего спора с Львом, я осмотрела вместе с группой тридцатиметровую одноглавую колокольню со звонницей второй половины девятнадцатого века, после чего экскурсовод перевела наше внимание на расположенную у деревянной колокольни Покровскую церковь. По словам гида, построенный в 1764 году храм Покрова Богородицы имел форму вытянутого прямоугольника с девятью луковичными главками на крыше, восемь из которых окружали центральный главк, расположенный на высоте двадцати семи метров. Внутри зимняя церковь имела защищавшие её от холода сени и трапезную, а также молельню и алтарь, располагая пристроенным к храму крыльцом с одним лестничным всходом.

От устрашающего вида нового препятствия в виде многоступенчатой лестницы, Лев тут же помрачнел и нахмурился, в то время как я вновь попросила одного из мужчин в нашей группе помочь поднять коляску Льва внутрь церкви. Дождавшись, пока вся группа окажется в трапезной храма, экскурсовод рассказала нам о том, что трапезная Покровской церкви являлась ранее местом мирского схода, на котором жители Кижского погоста обсуждали насущные общинные дела. Здесь происходили судебные разбирательства, оглашались царские и воеводские указы, а также выбирались должностные лица и проходили впоследствии занятия церковно-приходской школы. В середине двадцатого века интерьеры храма были реставрированы и во многом вернули себе первоначальный облик. По словам гида, в прошлом Покровская церковь отапливалась расположенными в её углах печами, а богослужения в храме проводились с октября и до самой Пасхи.

После трапезной экскурсовод провела нас в небольшое молельное помещение церкви, где на сегодняшний день происходили летние богослужения. В молельной располагался реконструированный в середине двадцатого века четырёхрядный иконостас, самой древней иконой которого являлась икона «Спас Всемилостивый», датируемая шестнадцатым веком. Указанная икона досталась Покровскому храму от его предшественника, сгоревшего в пожаре 1693 года, в то время как основная часть икон нынешней церкви Покрова Богородицы была написана в семнадцатом и восемнадцатом веках.

Пока гид рассказывала группе об иконах, составляющих иконостас, я не могла отвести свой взгляд от одной иконы, которая произвела на меня наибольшее впечатление. Красочно отображая Библейский сюжет Страшного суда, выразительная икона представляла собой сложную многофигурную композицию, демонстрирующую конец сего мира, последний суд Бога над живыми и мёртвыми людьми, а также грешников, идущих на вечные муки в ад, и праведников, достигших райского блаженства. На синем фоне иконописец весьма детально изобразил Бога и сатану, рай и ад, а также небесные чины и людей, живших в былые времена.

– Ну и зачем было тащить меня сюда? – недовольно пробурчал Лев после того, как снова оказался на открытом воздухе, во дворе Кижского погоста. – В этой церкви было всё то же самое, что и в предыдущем храме, только в уменьшенном размере.

Оставив замечание мужчины без ответа, я покинула с ним и туристической группой погост, после чего, возглавляемые экскурсоводом, мы отправились по земляной тропе к расположенному рядом, на берегу озера, крестьянскому дому Ошевнева, на асимметричной двускатной крыше которого сидела стая серебристых чаек, неспешно чистящих пёрышки.