Текст книги "Инспектор по сказкам"

Сказка Николая

– Жил-был Иван-царевич, – начал Николай. – И задумал он жениться.

«Ну вот, – подумал я, – и этот об Иване-царевиче рассказывает. Сейчас все в царевичи лезут. А где же Иван-дурак? А я-то думал, что в сказках Иван-дурак на каждом шагу встречается. А его пока что нигде не видно».

Николай продолжал рассказывать:

– И никак он не мог отыскать себе невесту: одни в топ-модели подались, другие в путаны, третьи – за границу уехали, с теми же целями. И решил Иван-царевич сходить к ворожее, старушке-алхимушке, народной целительнице, которая сама народ исцеляет, а остальные от народа давно отступились и перестали на него внимание обращать.

Пришёл, значит, Иван-царевич к ворожее, рассказал о своей беде, и спрашивает:

– Подскажи, бабушка, где мне счастье своё найти?

– Да, – сказала старушка-алхимушка, – долгое тебе предстоит путешествие, множество приключений встретишь на пути. Но ты не переживай, транквилизаторов не пей и наркотиками не балуйся – и без них обойтись можно. Счастье твоё за тридевять земель, в тридесятом царстве, в железном замке у Змея Горыныча.

– Ого! – сказал Иван-царевич. – Далековато переть придётся. А нельзя ли на каком попутном транспорте туда добраться?

– Регулярных рейсов в те края нет, – отрезала старушка, – на чартерные тоже надежды мало, а вот дам я тебе несколько волшебных вещей, они и помогут.

Перво-наперво дала ему старушка вирус гриппа в стеклянной пробирке: самый опасный подарок, с которым надо обращаться очень осторожно.

– Встретится тебе на пути девица, а она змеям сестра. Бросит перед тобой щётку, и станут из щётки солдаты появляться – тут ты пробирку и открой.

Ещё дала старушка-алхимушка Ивану-царевичу две коробочки пластмассовые. На одной коробочке написано «Fe», а на другой – «S».

– В одной коробочке, – предупредила она, – железобактерии, они железом питаются. Ты их просто так не пускай, а только когда дойдёшь до змеева железного замка. А во второй – серобактерии, те серу едят. Да смотри, не перепутай!

– А коня нельзя? – спросил Иван-царевич, подбрасывая на ладони пробирку да коробочки. – И меч-кладенец. Чем я змея рубить буду? Да и пешком идти несподручно.

– Что я тебе, конезаводчик? – огрызнулась ворожея, но задумалась. Потом её лицо подобрело: – Пойдёшь к колдуну в услужение, даст он тебе три задания. Выполнишь – получишь коня.

– А что за задания-то?

– У колдуна узнаешь.

– А как я колдуна найду? – упорствовал Иван-царевич. – Ты говори сразу, не тяни.

– Ах, да, – спохватилась старушка-алхимушка.

Дала она Ивану-царевичу шарик от шарикоподшипника. «Куда он покатится, говорит, туда и ты иди!»

Всем известно, что шарики в шарикоподшипниках имеют наилучший пробег, то есть могут прокатиться много сотен километров. Но не все знают, что иногда они разрушаются от чрезмерной нагрузки. Ивану-царевичу не повезло: шарик треснул, когда катился по камням. И ведь отошёл не так далеко от дома, хоть возвращайся.

Сел Иван-царевич и заплакал: куда теперь идти? А шарик треснувший в руке держит.

Вдруг зашевелился шарик, слетела с него верхняя железная скорлупа, и оттуда вылетела маленькая стальная птичка: модель самолёта ЯК-50 в масштабе 1:25. Шарик-то яйцом оказался.

«Не печалься, Иван-царевич! – сказала птичка. – Иди за мной, я тебе дорогу покажу!»

Пошёл Иван-царевич вслед за стальной птичкой.

Шёл-шёл и пришёл к колдуну, как старушка-алхимушка и говорила. Обрадовался колдун, что Иван-царевич к нему пожаловал, и задал работу: дал деревянный топор и велел вырубить весь лес. Правда, топор был из железного дерева, а лес – бальсовый. Помучиться, конечно, пришлось, но Иван справился.

«Колдун, видать, африканский был, – подумал я. – Или где ещё могут бальсовые деревья расти?»

Дал колдун Ивану-царевичу другое задание: вычистить хлев. Но едва Иван-царевич взял вилы и выбросил из двери первый навильник навоза, как в каждое окно – а их в хлеву было десять – влетело точно по такому же навильнику. Не знаю уж, что тому было причиной: конструкция вил или конструкция хлева?

Иван-царевич призадумался, внимательно осмотрел вилы и перевернул их зубьями назад.

– А если так? – сказал он сам себе.

Так навоза он подцепил меньше, потому и через окна влетело меньше.

– Ага! – догадался Иван-царевич. Перевернул вилы и давай чёркать рукояткой по навозу. И, хотя не выбрасывал ни кусочка, количество навоза в хлеву резко пошло на убыль. Ещё две или три черты – и пол заблестел первозданной чистотой. Даже послышался аромат свежеструганных сосновых досок.

– Вот так-то! – удовлетворённо произнёс Иван-царевич, откладывая вилы в сторону.

Примчался разъярённый колдун.

– Кто тебе помог? – заорал он.

– Голова, – спокойно отвечал Иван-царевич.

– Как это? – растерялся колдун. – Чья? Кто посмел!

– Это элементарно, – произнёс Иван-царевич. – Если не получается так – попробуй по-иному. Вот и всё колдовство. Эволюция всегда так поступает.

– Хорошо, – буркнул колдун. – Я ещё доберусь до твоей эволюции… А пока получай другую работу: сходи-ка к змею трёхглавому и забери у него Красоту неописанную. Я одолжил ему на время, а он не отдаёт.

– Так ты мне хоть меч какой-никакой дай, – попросил Иван-царевич, – сам знаешь, змеи других аргументов не признают.

Дал колдун Ивану-царевичу саблю из углепластика.

– Другой меч этого змея не возьмёт, – уверил он.

Хмыкнул Иван-царевич, повертел саблю в руках – лёгкая очень! – и сунул за пояс.

Пришёл к Змею и спрашивает:

– Ты у колдуна Красоту брал?

– Брал, – сознался змей.

– Придётся возвращать, – сказал Иван-царевич.

Покосился Змей на саблю в руках Ивана-царевича, вздохнул и отвечает:

– Не могу.

– Почему?

– Коллекцию собираю, – признался Змей. – Я – коллекционер!

– Халявщик ты! – не выдержал Иван-царевич. – Красота должна людей радовать, а ты и сам на неё не смотришь, и людям не даёшь смотреть.

– В музей сдать, что ли? – усмехнулся Змей. – Так оттуда её всё одно похитят.

– Кто похитит? Разве что такие же скоты, как ты! – не выдержал Иван-царевич и хотел срубить Змею все три головы. Но потом решил немного повоспитывать Змея – а вдруг ещё не всё потеряно? – и голов рубить не стал.

– Если бы ты знал, как радостно обладать чем-то, – вздохнул Змей.

– Радость обладания ничто по сравнению с радостью причастности. Когда ты имеешь – ты всего-навсего имеешь. А когда ты причастен… – глаза Ивана затуманились, – ты ощущаешь себя сотворцом. Когда ты скрываешь красоту – ты вор вдвойне. А когда даришь, отдаёшь – ты делаешь счастливым сотни людей, не только себя.

– Что мне другие люди? – уныло усмехнулся Змей.

– Неужели тебе приятно, чтобы тебя ненавидели, чем чтобы любили?

Змей призадумался.

– Когда ненавидят, – продолжал Иван-царевич, – желают смерти, болезней, всяческих напастей… Не думаю, чтобы это пошло тебе на пользу.

– Желудок прихватывает, – признался Змей, – и почки плохо работают. Память иногда слабеет…

– Вот видишь! – подхватил Иван. – Это люди тебе зла желают – за то зло, что ты им сделал.

– Я исправлюсь, – пообещал Змей и, вздохнув глубоко, выпустил Красоту на свет.

– То-то, – погрозил ему Иван-царевич пальцем и пошёл к колдуну за конём.

Так, мол, и так, Красоту Змей отдал, она к людям пошла.

Скривился колдун и говорит:

– Не так я хотел, чтобы ты задание моё выполнил, ну да ладно. Саблю я тебе оставляю, а коня… а коня, за то, что ты Красоту отпустил, а не ко мне привёл, сам сделай, – и подаёт Ивану-царевичу коробку с конструктором для детского технического творчества. А на коробке написано: «Сделай сам» и «Конь домашний».

Открыл Иван-царевич коробку – высыпалась из неё груда костей.

Захохотал колдун страшным голосом и пропал.

А Иван-царевич остался перед кучей костей. Что делать? Лошадиную анатомию он не изучал. Да и человеческую плохо знал, если честно признаться. Хотел плюнуть на это занятие и пойти пешком, как раньше, да взыграло у него ретивое. «Как это, – подумал он, – я, Иван-царевич, да паршивого коня не соберу?»

Бился он над конструктором три дня и три ночи. Ох, и пришлось ему помучиться! Но собрал-таки Иван-царевич из костей конструктора скелет коня. Сел на него – и поскакал. Выглядело это довольно импозантно.

Скакал он, скакал, не разбирая дороги, три дня и три ночи, и прискакал к самому пеклу, где черти жили. А там запах серный – дышать невозможно, и проехать нельзя. Конь даром что костяной, а и то кашлять начал. Пятится и вперёд идти не хочет, как ни понукай.

«Ага! – смекнул Иван-царевич. – Надобно чертями заняться».

Спешился он, сел у входа и принялся равномерно встряхивать коробочку с серобактериями, что ему старушка-алхимушка дала.

– Эй, ты чего хочешь делать? – вскинулся высунувшийся из дыры чертёнок.

– Да вот, – сказал Иван-царевич, потряхивая коробочку, – сейчас как напущу на вас серобактерии, они живо всю основу вашего ада к рукам приберут. Через некоторое время у вас серой и пахнуть не будет.

– Э-э, нет, ты погоди! – запротестовал чертёнок. – Сейчас я деду скажу! – и исчез в дыре входа.

Вернулся чертёнок назад и говорит:

– Дедушка просил не пускать бактерий. На вот тебе аппарат мгновенного клонирования, для создания несметной армии.

– Для чего мне армия? – спросил Иван-царевич. – Мне лучше противогаз дайте! И коню – тоже.

– Это же суперсолдаты! – изумился чертёнок. – В целях экономии, сказал дедушка, кора больших полушарий у клонов практически отсутствует, её место занимает гипертрофированный мозжечок. Махаться мечами они могут идеально. Ну а солдаты такому бравому парню всегда сгодятся.

– Как же с ними управляться? – спросил Иван-царевич.

– А ты только подумай о них – сразу же появятся.

«Ого! – подумал Иван-царевич. – Мнемоническое управление! Это мне подойдёт».

Взял Иван-царевич, что ему черти дали, и пошёл себе дальше.

Идёт – глядь: сестра змеева перед ним. Бросила щётку – стало перед Иваном-царевичем войско несметное.

Хотел Иван-царевич сначала свою армию создать, чтобы она со змеевой схлестнулась, да позабыл, что аппарат надо сначала каплей крови зарядить, чтобы было из чего клонам появляться. Пока читал инструкцию к аппарату, пока подумал, что, если зарядит аппарат каплей своей крови, то получится, что он сам гибнуть в сражении будет. А войско змеево всё ближе и ближе.

«Вот черти коварные! – возмутился Иван-царевич. – Надо было напустить на них серобактерий!»

Как подумал Иван-царевич о бактериях, сразу вспомнил о пробирке с вирусом гриппа, что ему старушка-алхимушка дала.

Открыл Иван-царевич пробирку, выскочил из неё вирус гриппа, огляделся – мамочки мои! – стоит войско немереное. Он одному солдату в нос заскочил, другому, третьему… размножился, да как накинется на войско! На кого ни нападёт – тот с ног валится, соплями заливается. И пяти минут не прошло – потонуло войско змеи-девицы в собственных соплях.

Дошёл Иван-царевич до змеева железного замка, открыл коробочку с железобактериями, да и вытряхнул их на железную стену замка – не стал угрожать, решил сразу действовать.

А Змей сидит за железными стенами, усмехается:

– Никогда тебе, Иван-царевич, не пробиться сквозь стены железные! Калёные они, закалённые!

А бактерии как выскочили из коробочки – глядь! – целый замок железный стоит. Еды – навалом! Набросились на железный замок и давай его грызть, есть, глодать, давай окислять в строгом стехиометрическом соотношении, превращать в трёхокись железа. А она рыхлая!

Ткнул Иван-царевич кулаком в железную стену – стена и провалилась.

Вошёл Иван-царевич внутрь, а ему навстречу Змей спешит, саблей вострой размахивает, пикой долгомерной тычет.

А того не понял, дурачина, что железобактерии давно и саблю и пику проели.

Ударил он Ивана-царевича саблей – обломилась сабля, ткнул пикой – обломалася пика. Ощерил он зубы железные, кинулся на Ивана – обломались и зубы. Зарычал Змей, заплакал от досады, да и подох.

А у Ивана-царевича сабля из углепластика была, ржавчина её не тронула. Размахнулся он, да и отрубил Змею все три головы. На всякий случай: дохлый-то дохлый, а без голов как-то надёжнее смотрится.

Победил Иван-царевич Змея, вышел из железного замка, в труху на глазах рассыпающегося, глядь – по пруду белая уточка плавает. Посмотрел Иван-царевич на неё, и сердце ему подсказало, что перед ним – его суженая.

Поманил он её, подплыла к нему уточка. Взял он её в руки свои белые, чисто вымытые, и сказал:

– Стань, белая берёза позади меня, а впереди – стань красна девица!

Мгновение – и перед ним встала прекрасная принцесса. И только нос её немного напоминал о том, что совсем недавно она была белой уточкой…

Гуси-лебеди

Николай закончил сказку, и некоторое время мы шли молча.

– Да-а, – протянул я. – Если таких сказок много появится, то я и не представляю, как их инспектировать?

Больше я сказать ничего не успел: внезапно сгустились тучи, и хлынул ливень. В чистом поле укрыться от него было некуда, и мы побежали по дороге к ближайшей рощице, где и укрылись под развесистым дубом, который защищал от основной массы дождя, пропуская лишь отдельные капли.

«Нет, это не волшебные сказки! – отплёвываясь, подумал я. – Ни в одной сказке, насколько помнится, проливной дождь не встречается. Колдуны – и то никогда дождя не наколдовывали! Это проливные сказки какие-то!».

Однако это был не простой дождь: глядя на себя и на Николая, я с удивлением заметил, что мы постепенно становимся… золотыми – там, где падала капля, тотчас расплывалось золотое пятно.

Шёл золотой дождь.

– А не Зевс ли это шалит? – предположил Николай. – Перепутал…

– Да ну! – я чуть не поперхнулся. – Я вроде не Даная, ты – тоже.

– Кто их разберёт, этих древних греков, – пожал плечами Николай. – Им, по-моему, всё равно …

– Ты что-нибудь чувствуешь? – подозрительно спросил я.

– Да вроде ничего…

– Я тоже, – произнёс я, но на всякий случай принялся отряхиваться: золото лучше носить с собой, чем на себе.

Стоп! А не скрытая ли это форма взятки? Но кто может её давать, Зевс? При чём тут он? Их же там много богов, на Олимпе…

Отряхнувшись, мы продолжили путь, и, пройдя через рощу, увидели стоящий на опушке большой деревянный ларец, возле которого в кресле-качалке развалился мужичок. С двух сторон его потчевали разными кушаньями два здоровенных детины с одинаково унылыми рожами.

Увидев нас, мужичок скомандовал:

– А ну-ка, двое из ларца, угостите моих друзей! – таким образом сразу определяя меня с Николаем в число своих друзей. Я, в принципе, не возражал: угостишь человека – почему бы ему и не стать другом? Но Николай счёл долгом заметить:

– На самом деле раньше говорилось не «двое из ларца», а «двое из яйца». Вы только взгляните на них: похожи, как две капли воды! Они – близнецы, причём близнецы однояйцовые, – Николай явно собирался углубиться в схоластические дебри.

– Но это не простое яйцо! – вмешался мужичок. – Видите, оно сделано в виде ларца…

– Типа Фаберже? – догадался я. – А для чего?

– Понимаете ли, – снова влез Николай, – поскольку из яйца всё возникает, то автор сказки, несомненно, хотел выразить данную идею подобным образом. Но я хотел сказать вовсе не это, а то, что первояйцо, из которого мог возникнуть мир…

– Ладно-ладно, – прервал я его, – мы тебе верим. Но что из этого следует?

– Да, в общем, ничего, – пожал Николай плечами, – просто я хотел сказать…

– И сказал, – мрачно добавил мужичок. – Отдохнуть не дадут. Всё балабонят да балабонят. Ровно депутаты в Думе. Эй, двое – в ларец!

Двое быстренько забрались в ларец, мужичонка вздохнул, взвалил ларец на плечи, и удалился.

«Всё же и ему иногда потрудиться приходится», – подумал я, провожая мужичка взглядом. Снова случайная встреча? Или в любой случайности заключается скрытый смысл?

Мне в голову закралось смутное подозрение: если ничто не происходит бесцельно, то не была ли символичной и моя встреча с Морским Царём? Может, он и есть самый главный? А что? Вода одна из основных сущностей, наряду с землёй, огнём и воздухом. Без воды ни одно живое существо не обходится. Так что вполне может быть, что именно Царь Морской – или Водяной – и должен отметить мне командировку. Поэтому я вдруг предложил:

– Слушай, Николай, а пойдём-ка вместе в подземное царство? А то одному как-то скучновато… Ты там ещё не был?

– Давай, попробуем, – согласился Николай. – Не был. Но предполагаю, что упоминающиеся в сказках царства означают не что иное, как намёк на то, что природные богатства находятся под землёй. Имеются в виду полезные ископаемые.…

И мы принялись искать ближайший вход в подземное царство. И вскоре отыскали.

– Этот камень закрывает выход на тот свет, – указал Николай.

– Вот это больше всего мне нравится… – пробормотал я, – хоть в воду не прыгать.

– Ну что, полезли? – предложил Николай, примеряясь к камню.

Я заколебался.

«А может, совсем в разные миры попадаешь? – подумалось мне. – Потому и переходов много? Царей-то в «верхнем мире» полно, вот и подземных миров несколько. Водяной в колодец нырнул. Куда я попаду – к Морскому Царю или в иное царство?»

Узнать об этом можно было, только проверив. Но если на прыжок в воду без задержки дыхания в прошлый раз я не решился, то тут – пожалуйста: отвалил камень – и вперёд!

Моя нерешительность решила всё: ничего предпринять мы не успели.

Шумно захлопали крылья и затмили солнце. Огромная стая пернатых белого и серого цвета с длинными шеями и красными носами закружилась над нами.

«Вот алкоголики! – помню, успел подумать я. Но вторая мысль была более миролюбивой: «А не те ли это гуси, что помогли спастись Ивашечке?» Но, как оказалось, не те.

– Этот, что ль? – прокрякал или прокурлыкал один, указывая на меня крылом.

– Он! – хрипло отозвался другой, видимо, вожак, с самым большим клювом. – Я его по фотороботу узнал!

И вся стая ринулась на меня.

«Гуси-лебеди!» – догадался я и принялся отбиваться от них руками и ногами, крича:

– Что я вам – Нильс? Летите отсюда! Мне не надо на юг!

Но вожак хрипло захохотал и, разглядывая меня в упор одним глазом, ощерил зубастую пасть. Ого! Птеродактили они, что ли? Жаль, что я не орнитолог – это настоящие гуси или нет? А лебеди тогда кто? У них и в самом деле есть зубы, или я вижу результат ознакомительной практики ребятишек из кружка юных стоматологов?

Николай стоял, разинув рот. Но, к его чести, недолго: кинулся мне на выручку. Но гусей было больше, хватало на обоих. Да я и не следил за его действиями: машущие перед глазами серые и белые крылья не давали смотреть. Так что я не знаю, что произошло с Николаем.

Гуси тем временем похватали меня клювами кто за что смог и поднялись в воздух. Впрочем, некоторые, самые потрёпанные (я ухмыльнулся), летели в стороне и с трудом взмахивали крыльями. Их шатало в воздухе, они не могли удержаться строго подо мной и закрывать от моих глаз землю, чтобы я не понял, куда меня несут.

Я, конечно, не стал им говорить, что они зря стараются: я всё равно не знаю местности. Но запомнить ориентиры пытался: а вдруг пригодится?

Гуси, чрезвычайно довольные собой, переговаривались на лету. Сначала я, раздосадованный на инцидент, не особенно прислушивался к разговору, но потом сознание начало вычленять из гогочущего клёкота гусей осмысленные фразы.

– Рассказывают также и другое, – хриплым голосом произнёс гусь-лебедь с торчащим пером на голове. – Когда гуси-лебеди загнали братца с сестрой к печке, сестрица стала просить: «Печка-печка, спрячь меня!» Печка и отвечает: «Поешь моего ржаного хлебушка, спрячу!» Девочка пирожок в рот, а сама с братцем – в печь. Ну, их обоих печка и изжарила. Прилетели гуси, схватили два блюда, и понесли бабе-Яге…

– А что, по пути ни кусочка не откусили? – ехидно спросил его сосед.

– Ну, разве самую малость, – нехотя признался хриплый. – В самый раз прожарились: печка своё дело знает…

Я расценил их рассказы как попытку запугать меня, а также как наставление ветерана молодому гусю. Удивило другое: повествование гусей о себе в третьем лице.

Две ведьмы

– Гляди, несут, – молодая ведьма, обладающая более острым зрением, первая углядывает возвращавшихся гусей-лебедей и болтающегося в их клювах Инспектора.

Летящие силуэты птиц чётко вырисовываются на сиренево-фиолетовом фоне вечернего неба.

– Ну вот, – удовлетворённо потирает руками старая, – отлетался-отпроверялся, голубок! А отправь-ка ты его, – поворачивается она к молодой, – туда, где Макар телят не гонял. Справишься?

Молодая обиженно пожимает плечами и хмыкает.

Старая оценивающе смотрит на неё, потом кивает:

– Ну, смотри. А мне нужно кое-что приготовить… – и она лезет в подпол.