Текст книги "Звезда услады"

У дверей квартиры приостановилась, собираясь мыслями и чувствами на последний шаг, – распахнула настежь дверь, ворвалась как ветер, столкнулась лоб в лоб с Андреем. Он попятился и с нарастающим удивлением вперил в неё непонимающие и такие вдруг ставшие чужими глаза.

– Ты сегодня рано, – выдавил из себя сбитый с толку Андрей.

– Ты этому разве не рад?

– Рад, конечно, просто не ожидал. Собрался уходить я… Откуда столько цветов? Какое-нибудь новое общественное поручение скомпоновать из этой охапки лилий букетики и вручить на корпоративе в связи с какой-то там примечательной датой? Мне снова надо помочь?

В голове у Олеси промелькнуло: согласиться и обернуть происшедшее в шутку. Да, ей поручено цветы расфасовать по букетикам, украсить ленточками и рюшками, обернуть красочным целлофаном. Но нет, она содрогнулась от мысли принять за правду спасительную ложь. Что подвинуло идти до конца?

– Нет, это готовый букет… Не пойму, ты что – шутишь?.. Ты меня разыгрываешь? Эти цветы, пока я отсутствовала по служебным делам, были принесены в мою рабочую комнату. В цветах открытка. Вот читай. Я сразу подумала, что ты, сделал мне сюрприз, ты хочешь сказать мне новые слова, которых еще не говорил, что у тебя серьёзные намерения…

– Может быть, так оно и есть, но слов таких в записку я не помещал, и эти цветы – на мой подарок.

– Как?! – Она все еще не могла поверить. – Но больше некому. Последние два года я с тобой… ну почти с тобой.

– Как это понять: почти с тобой?

– Живём мы вместе, живём – и ничего нас не связывает основательно. В любой момент ты можешь уйти, я также свободна в своём выборе.

– Не думаю, что документально оформленные отношения упрочняют эти самые отношения.

– Не знаю, не знаю. Почему-то на мастерскую свою все документы, какие полагается, сделал.

– Но ты не путай. Бизнес, к тому же небольшой – дело серьёзное и требует аккуратности во всём.

– Ага! Остальное по вашему кобелиному пониманию прибежит само, стоит свистнуть.

– Знаешь ли, не исключено: тот, кто был раньше, решил к тебе снова вернуться.

– Ты что несёшь! Ты не знаешь будто бы, что было раньше – того снова никогда не будет. Тебе, кстати, следует повторить русский язык: у тебя как раз много ошибок в согласовании, в числе и времени.

– Я когда берусь помогать тебе форматировать различные твои бумаги не для того, чтобы выслушивать подобные замечания.

– Причём тут это! Ты не понимаешь главного!

Олеся прошла в комнату, поставили цветы на стол, и плюхнулась на тахту. Нестерпимо хотелось реветь, но одной без Андрея.

– Уходил бы отсюда побыстрее, уйди прошу, – крикнула она глухим, срывающимся от волнения голосом.

Сильно хлопнула дверь – и Олеся залилась в горестном плаче. Подушка сразу намокла. Слезы текли ручьями. Она приподнимала лицо и с некоторым удивлением утирала лицо ладонями, а ладони осушала подушкой, и снова подносила руки к пылающим щекам, трогала, растирала, – потом в бессилии остановить выход обжигающей влаги, уткнулась плотнее в подушку, обхватив её обеими руками.

Наплакавшись досыта и почувствовав облегчение, Олеся умыла распухшее лицо холодной водой и пошла на кухню ужинать. Она рассеяно посмотрела на часы: был первый час ночи. Неужели уже шесть часов как она дома? Столько времени, наверное, невозможно плакать. Скорее слёзы были вперемежку со сном, как вчера совсем с другим, также как и позавчера.

Так в одночасье она лишилась обоих своих мужчин. А как было хорошо! Она перетекала от одной мужской сущности к другой, воспринимала и впитывала их колорит. Её гордость не позволяла быть чьей-то бессловесной подстилкой, резиновой куклой, продажной девкой – она была сама еще какая стихия, к которой ещё надо найти правильный подход. Они, её мужчины, возможно, были условием полноценных ощущений жизни.

В годы пробуждения и расцвета жизненных сил достичь совершенства в sex-занятиях скорее было ступенькой к другим более развитым и высшим чувствам. И когда, казалось, что вот оно пришло это высшее чувство. Только лишь помечтаешь о настоящей любви, только лишь допустишь её к себе как самую что ни на есть реальность, станешь искренней, доверчивой, открытой – и получаешь нечто схожее с увесистой пощечиной. Так из обморока приводят в чувство реальности.

Не расплата ли это за вольготную сладкую жизнь, замешанную на обильном многогранном шикарном сексе? Она нарушила некие пуританские нормы, занималась ярким sex в неположенных местах, с разными мужчинами – это ли не распутство, прелюбодейство? Она не сохранила себя для того единственного дорогого мужчины, кому залогом счастливой жизни будет верность, чистота и непорочность. Из белого одеяния невесты она облачится в пурпур любимой жены…

Только где те верные и настоящие мужчины? Ау!.. Нетронутой девой не просидишь ли у окна… Где, блин, мужчины? Не она ли пыталась их сделать таковыми, начиная с развития одного примечательного места. Поспешила перейти к следующему этапу: к серьёзным глубоким человеческим чувствам.

Она изначально готова как раз к серьёзным человеческим чувствам. Ни один из её мужчин не проявил подлинно мужского достоинства, а именно: великодушия, блестящего умения жертвовать собой. Они должны были каждый рвать и метать, чтобы добиться её, – они же просто кинули, разбежались в стороны. Допустим, что она была доступна их вниманию сразу после того, как ее сердце не воспротивилось единения с чужой, иной сущностью, без каких либо условий и обязательств, без предоставления прейскуранта и счет фактуры, без обычных атрибутов ухаживания. Она щедро дарила незабываемые ощущения, не забывая и себя, конечно. И – получила еще одно ощущение: печаль! Сейчас с горечью думается о том единственном и верном, кто никогда её не бросит и не предаст…

Но кто же принёс цветы?! Кто? Где ты?

В окно брызнул холодной бледный свет. Выглянула круглая безучастная ко всему луна. Уже была глубокая ночь. Темнота, разбавленная безжизненным тусклым светом, почему-то потрясла Олесю. Она раскрыла настежь окно и с расширенными глазами, с легким дрожанием тонких ноздрей внимала дыхание ночи. Прохлада, как холодная вода, снова омыла лицо. Ясности в мыслях не последовало.

Напротив безжизненный облик города, озаряемый вспышками мигающего жёлтого сигнала светофора, точно проблесковый сигнал многочисленных машин аварийной службы, прибывших на ликвидацию тайной аварии, вселял ужас. Неужели случилось что-то непоправимое в ней самой и в окружающем мире? Пришла ли беда, еще не показавшая зловещего лица? Пронесся смерч? Вернулась, восстала чума? Город на гране великого бедствия, чему пока нет названия…

Олеся быстро закрыла окно и бросилась в постель с новым приступом слез. Как только слезы смывали с сердца горечь, прояснялось сознание. Она снова пробовала уразуметь случившееся – и снова слезы, становившееся раз от разу скупее – и ни одной путной мысли. Вскоре кончились слезы, и унялась жажда понять случившееся.

Так прошла темная ночь в бледном лунном свете. Под утро Олеся, обессиленная, все же отрешилась коротким сном…

Минута в минуту назначенного времени строгим чеканным шагом вошла Олеся в кабинет Главной.

– Садись! – велеречивым жестом указала Главная на стул, не отрывая глаз от глянцевого журнала – рекламного проспекта китайской фирмы, чьей продукцией и производилось техническое перевооружение предприятия, и, отчасти, по результатам чего и был выполнен отчёт Олеси.

На мгновение Главная взглянула на вошедшую, точно примериваясь, в каком ключе обрушиться – между тем, от явного удивления пришлось отложить в сторону журнал. Всегда спокойная и непробиваемая подчиненная сотрудница с вечной усмешкой, блуждающей в свежем лице, была бледна, сурова и, как будто, страшно подавлена.

– Странный у тебя вид. С гулянки, что ли, пришла на работу. Перепила, перетрахались, как там у вас бывает на дискотеках, в ночных клубах.

– Бывает по-разному. Вы говорите, пожалуйста, по существу вопроса.

– Ты что думаешь, тебе позволительно являться на работу в таком ужасном виде, точно мумия, восставшая из гроба, или * (отборное матерное ругательство – прим. автора) из притона, которая перевыполнила план по количеству клиентов. Ты таким видом моих клиентов распугаешь. Тебе неоднократно было говорено, что внешний вид строго по уставу моего МУП. Не отправить ли тебя на медэкспертизу?

– Чтобы отправить на медэкспертизу нужно, прежде всего, наличие определённых факторов, Вам напомнить? – это раз. Не говорено, но сказано – это два. В официальных учреждениях существует правило выражаться правильным русским языком. Крепкие словечки оставьте для пивнушки, где полно «одиноких мужичков за пятьдесят».

– Ты на что намекаешь?

– Сленг у вас такой, когда долго вращаются в определённом кругу. Позвольте не уточнять в каком, чтобы не осквернять слух неприличными словами.

– Ну, ты сука, * (виртуозные матерные ругательства – прим. автора).

– Спасибо за комплименты со знаком минус. Я буду закрывать уши ладонями в ответ на матюги. А не лучше ли приступить, в самом деле, к существу вопроса. Я хочу знать вашу оценку о моей проделанной работе, которая документирована в двух отчётах. В случае неудовлетворительной оценки Вы должны изложить письменные замечания, с указанием пунктов правил, норм, инструкций, которые не учтены или нарушены. Таков порядок делопроизводства. Прошу действовать строго по уставу нашего МУП. Учтите, избирательное выполнение устава есть нарушение оного.

– Ну ты… ты! – минуту Главная смотрела, как разъяренный бык на красную тряпку, однако смогла собраться и взять себя в руки.

После многозначительной паузы сказала сурово и жёстко:

– Ты сумела учесть замечания и исправить ошибки. Я подписала оба отчёта. Отчеты будут отправлены в городскую администрацию в качестве плановых квартальных документов. Но ты просрочила один день с отправкой, вследствие своей низкой исполнительской дисциплины. Как бы ни были содержательны отчёты, нам будет поставлен минус, что найдет отражение при подведении итогов, говоря прямым текстом – годовая премия будет урезана. И урезана у тебя. Причём, думается мне, что явно кто-то за тебя у нас пашет, а значит – он недоделывает свою работу, ретуширует и не раскрывает резервов своего рабочего времени. Я предполагаю кто это.

– Вам доложили. Наушничество не в вашем – нашем МУП в чести и поощряется больше, чем добросовестная работа. Я отдала отчёты в срок. С проверкой протянули вы.

– Ты думаешь, я буду подписывать не глядя. Приносите раньше свои отчёты и прочие документы.

– Отчеты составляются на основании данных исполнителей. Данные приходят в определённый срок.

– Это твои проблемы. Научись оперативно работать с клиентами. Хватит об этом. Теперь слушай внимательно новое служебное задание. По федеральной программе мы должны ввести ряд новшеств. В качестве координации действий разработаны мероприятия по обмену опытом между родственными муниципальными предприятиями. По одному из прочих мероприятий производится обмен специалистами. Из моего МУПа поедешь ты, поедешь в город Верхне-к, который в трехстах верстах отсюда по направлению на Север. Климат как раз для тебя: тундра, комары, гнус, вечная зима и осень. Мужиков, приехавших на заработки, полно… Я уже подписала предписание. Иди, оформляй служебную командировку на два месяца. На время твоего отсутствия часть твоей работы по составлению отчетов возложим на кого? – на Гошу! Чтобы было вам о чем-то более предметном разговаривать.

– Я в командировку! На два месяца!

– Да! Разве есть у тебя основания не ехать: грудной ребенок? больные родители? Ты, случаем, не инвалид?

Олеся в ответ улыбнулась, и сердце сразу стало легко. Главная, МУП, Гоша, Андрей вдруг сразу удалились в прошлое, в такое далёкое-далёкое прошлое, что может прийти лишь обрывочными воспоминаниями. Это вдруг стало прожитым. Она снова свободна! Свободна от всех этих косностей, условностей, традиционного понимания корпоративных и прочих норм поведения. Не надо ежедневно терпеть как выкоряживается Главная. Сволочной начальник хотела сделать больно – получилось наоборот.

Жизнь не кончается, даже если тебя предали, кинули, оболгали. Кто придумал дарить цветы? Что за обязательства накладывает принятый подарок? Вот только откуда появились цветы? Как же раскрыть таинственного поклонника? Сколько вопросов!

Есть право собственности на чувства и ощущения другого? Верно ли считать близостью обнажение души вслед за обнажением тела? Означает ли случившаяся близость обет верности? Найдены точные слова, чтобы обозначить непрерывно рождающиеся чувства? Слова эти, не есть ли результат подгонки под общее понимание, пропуская оригинал через прокрустово ложе сложившейся реальности? Кому судить?.. На эти вопросы придут ответы в командировке.

Олесе вспомнился недавний океанический круиз. Громадная и неведомая стихия океана, белоснежный корабль, плывущий по волнам, и чудной красоты остров на горизонте – земля обетованная для романтических скитальцев. Вокруг острова ожерелье многовековой колонии кораллов. Фантастические окаменелости, в основе имея живую жизнь, непрерывно растут и уплотняются, превращаясь в невидимый форпост. По словам капитана, так и не подошедшего к острову, коралловые рифы за многовековую историю пробили обшивку множеству кораблей, так и оставшихся догнивать на одном месте, впоследствии разрушенных и поглощенных океаном. А на морском дне обломки кораблей через известную биологическую цепь становились пищей для той же колонии коралловых моллюсков.

Не так ли вдрызг разбиваются смелые мечты, пусть даже о самые прекрасные окаменелости сложившихся понятий и реалий? Корабль на самом деле самодостаточен: трюм забит провизией, баки полны топлива – собственной энергией жизни – есть ещё парус и попутный ветер (мечта и фантазия!). Есть в запасе удача. Потому что госпожа Удача покровительствует тому, кто рискует. И впереди еще будет немало мест, где стоит бросить якорь…

При выезде из города Олеся приостановилась и вышла из автомобиля. В багажнике личного и надёжного авто – пара спортивных сумок, набитых кой-какой одеждой, в салоне – кейс с документами да ноутбук. Топливный бак под завязку заправлен. Впереди поблескивала в первых лучах солнца лента дороги и уходила стрелой в синюю даль, скрываемой легкой дымкой тумана. А позади раздавался гул городских кварталов, заполонивших противоположную сторону горизонта.

Олеся подняла руки вверх, словно расправляя и вытягивая в струнку красивое стройное тело, облаченное в потертые голубые джинсы и белую футболку. Раскрытые ладони обращены к солнечному свету, и лицо купалось в нём. Великая благодатная сила заходила в каждую клеточку неунывающей девушки, не сгибающейся под ударами судьбы. Шумно пронеслась фура. И ветер всколыхнул волосы. Футболка плотно прилегла к высокой груди. Бусинки сосочков встрепенулись, выпрямились и напряглись.

Водитель следующей фуры приветливо помахал рукой, подхватывая то чистое очарование перед дальней дорогой с её опьяняющими надеждами, что так красноречиво выказывала Олеся. Она, возможно, его не знала, этого водителя, но машинально ответила на приветствие движением ладоней и улыбнулась во всё лицо: жизнь только начинается. С каждым падением и с каждой потерей, поднимаемся выше и… Олеся неожиданно для себя звонко прокричала:

«Я найду тебя мой единственный любимый! Найду и не отпущу, ни за что и никогда!»

Алкоголь

Посвящается памяти Александра Пастухова

Пропажа, как и неудача, имеет странно-непостигаемое свойство обнаруживаться неожиданно. Вроде бы и в ус не дуешь, живешь-поживаешь в неведении о неких важных событиях, что растут и зреют по своим тайным законам внутри и окружении того, с чем соприкасаешься. Исходящих, впрочем, из того, что где-то что-то недоделал, ослабил внимание, обидел ли кого невзначай, посулил по недомыслию, поддался смутному влечению, допустил неосторожное движение, бравурный демарш… Потом – бац! – хлобыстнет удар судьбы и выкручивайся, как можешь, из скабрезной ситуации.

Не сможешь – полетит всё в тартарары, следом кувырком и сам. Не примется во внимание, не простится, откажут в мандате доверия, выпрут, выпнут, выставят за порог чемодан, скрутит ужасная болезнь. А причина, оказывается, в вышеперечисленном недомыслии и в не завершении начатого. Вовремя, господа и дамы, не остановишься, не приметишь червоточину, поддашься искушению…

«Офигел, хмырёнок, что ли?! Много хочется, да не всё можется!» – Так проще мы говаривали в далёком детстве, когда хотелки наши ни в какую не сочетались с возможностями, и обрывались просто и однозначно, без вызревания всепоглощающей беды… Детство – это первый рай на земле, от которого остаются воспоминания в помощь дойти до всеобщего края обетованного. Потому и драгоценны те редкие люди из мальчишек и девчонок, подтянувшиеся до респектабельных (и не очень) дяденек и тетенек, с которыми изведан первый терпкий вкус жизни.

В том братстве детства мы все были равны в желаниях, произрастающих из понятного идеала, из общих ценностей и четких способов добиваться авторитета. Мы были разные с виду и одинаковые внутри. Ребята и девчонки семидесятых годов прошлого столетия, когда одновременно с советскими песнями слушали нарождающийся хард-рок.

Вот оно наше золотое слово! Вот наш пароль и наш невольный бунт против лицемерия как будто правильной жизни! И что примечательно, как раз в течение каких-то двух лет, с 1973 год по 1975, вышли легендарные альбомы, которые никогда не канут в реку времени: Nazareth «Hair of the dog», Sweet «Funny Adams», Slade «Slade in flame», Status Quo «Rockin’ all over the world»… Deep Purple, Alex Harvey, UFO …и конечно, Led Zeppelin!

С Павлом сдружились позднее, когда отслужили в армии, и задумались о более существенном и обстоятельном, чем дворовые тусовки. Не иначе как любимая работа была как у меня, так и у него (правда, разного рода: я химик, он приборист-электроник). Требовалось продолжение: семья, дети и так далее.

Павел был ростом чуть ниже среднего, коренастый с крепким тренированным телом и умным взглядом близоруких глаз. Позднее он сделал операцию по исправлению близорукости и выбросил очки. Я с той же самой степенью искажения зрения не решился или не собрался предоставить глаза к лазерной коррекции…

Из увлечения хард-роком нами вынесена страсть слушать музыку на высококачественной аппаратуре, которой тогда было еще маловато среди отечественных образцов. Китай еще не проснулся, чтобы завалить мир продукцией именитых брендов.

Павел сам собирал усилители и акустику. Самодельная акустическая система звучала получше импортных образцов. Низкочастотный диапазон музыки усиливался как раз в нужном спектре: барабаны Garry Glitter’ звучали бесподобно!

Вечерами отправлялся к нему. В комнате курился дым канифоли как фимиам, как дух некоего священнодействия с проводками и деталюшками, собираемыми в единое целое по мудреной схеме из журнала. Сам процесс самостоятельного изготовления лампового усилителя или чего-то подобного был непостижимой абракадаброй.

Для меня был важен результат – сочная живая палитра звука. В терпеливом ожидании момента опробования выслушивал увлечённые комментарии Павла о тиристорах-транзисторах и полной грудью дышал ядовитыми, кстати, парами канифоли.

Наконец долгожданный момент наступал. Я вынимал сногсшибательный диск. Приводилось в действие звуковоспроизводящее устройство – и фантастическая музыка наполняла комнату. Приходила моя очередь, и я с оживлением комментировал тот или иной музыкальный адепт. Павел потом мне дарил свой суперусилитель. Я, радостный, утаскивал это драгоценное любительское ноу-хау домой, через некоторое время случалась поломка – усилитель возвращался на доработку.

Подкопив деньжат, купил дорогую стереосистему. Вскоре пресловутая перестройка завершилась полным крахом советской системы. Прилавки магазинов заполнились импортом. Грянул шквал товаров, услуг, предложений на отдых, путешествия. Дело встало за деньгами. Как мне, так и ему пришлось поменять работу на более оплачиваемую. С этого времени встречаться стали реже, из месяца в месяц реже, из года в год реже. Виделись периодически по знаменательным датам, а годы летели и летели…

Случилось, что у моей матушки сломался телевизор. А для семидесятипятилетней пенсионерки лишиться возможности смотреть телевизор с его бесконечными сериалами тоже, что и лишиться напрочь зрения.

Понятное дело, звякнул Паше – молчок. Назавтра снова звоню и не раз – снова молчок. Лишь поздним вечерам недовольный незнакомый мужской голос заявил, что такой и такие здесь не проживают, выехали в неизвестном направлении, причем давно. Что-то не похоже, думаю, чтобы Паша поменял место жительство, не сообщив мне. Странно, очень странно.

Итак, он пропал. Сломанный телевизор отошел на второй план, словно сам телевизор – это мистический привет друга, которого отдалила текучка жизни. Звонок на работу также оказался безуспешным: месяц как уволился. Впрочем, это было единственной зацепкой – и я уговорил незнакомого собеседника по телефону на встречу.

На заводской проходной минута в минуту мы оба появились в назначенном месте. Я безошибочно двинул к нему, по ходу разглядывая нового знакомца. Здоровенный малый с рыжей стилизованной бородкой и курчавой ржавой порослью на голове, аккуратно окантованной по мясистому белому лицу. Одет в синий джинсовый костюм и коричневые мокасины. Ха! Да он и вправду знакомец: как раз у Павла мимоходом общались.

Он лениво подал мне белую пухлую руку для традиционного рукопожатия. Я предложил по банке пива за мой счет в аляповатом ларёчном заведении, находящемся в пяти минутах ходьбы.

– Ты разве ничего не знаешь? – спросил Николай, потягивая пиво и неспешно поглощая поджаренные и присыпанные тонко помолотой солью орешки кешью.

– Нет. Абсолютно ничего. Честно говоря, месяца два или три не виделись. В последнюю встречу он меня удивил и заставил призадуматься.

– Чем же? – Николай сделал маленький глоток.

– Сидели мы с ним за разговорами, пили потихоньку водочку. Жена накрыла нам на стол и слушала краем уха, о чём мы там балакаем. А мы, конечно, как давненько не видавшие друг друга проговорить могли и вечер и ночь. О том о сем, о пятом, десятом. Приговорили бутылочку. Я чувствую мне лишковато и время позднее, вроде бы не помешало бы завалиться спать. Он же не уходит и говорит, что порой не хватает каких-то пятидесяти грамм для полного комплекта. И только когда опрокинули эти недостающие граммы, он ушел.

– Я тебе другое расскажу… Когда работали мы с Пашей по обслуживанию и утилизации приборов с радиоактивными датчиками, и, соответственно, в этих средах работавших, в качестве превентивных мер безопасности покупали ящик водки и каждый вечер после работы – по сто пятьдесят грамм. Шикарно! Водку запивали молоком или сливками. Молоко тонким слоем жира смачивает стенки желудка, и водка идет в тело мягко, не ударяя сразу по мозгам. Мы всегда с ним так делали, когда по графику предстояла такая работа. Я, когда заканчивалась эта работа, заканчивал и с ежедневным принятием полуторной сотки. Чтобы ни говорили, но спирт связывает и выводит радиацию из тела. Опасность в другом: когда вот так после месячных ежедневных доз садишься за стол ужинать без привычной сотки – тяжеловато и муторно на душе. Я-то справлялся, а Пашка, похоже, и дальше продолжал. Тут Любка подхватывала.

– Опять Любка! Мне он говорил, что разбежались давно с ней.

– Куда разбежишься!? В одном доме живут. Она подъехать умеет: и посулит и поплачется.

Паше почему-то не везло с женщинами. Если некоторые, скажем мы, попивающие сейчас пиво, женившись раз, десятилетиями живем и не помышляем о повторной женитьбе: зачем одни проблемы менять на другие? Он же хотел эксклюзивное, единственную, непохожую, неповторимую, свою половинку, данную свыше. Получалось наоборот: с одной поживет, с другой, с третьей… с рыжей, с брюнеткой, блондинкой… на пятнадцать лет младше, затем на десять лет старше.

Любка была его старше лет на десять. В прошлом – красавица и телом и лицом. Что-то и ей не хватило для счастливой жизни. Муж запил и повесился. Оставил с четырьмя детьми. Две дочери стали взрослыми девицами, временно-постоянно безработными. Одна их них не так давно выпала из окна и разбилась насмерть. Перепутала дверь с окном? Оба выхода показались равноценными выходами в ад? Нетрезвая безалаберность при мытье окон? Никто не стал серьёзно разбираться в причинах смерти, и сочли несчастным случаем… Семья Любки съёжилась до троих, и четвертым вскоре стал Паша.

К слову сказать, все детишки были красивыми: сынок первоклассник, так и не пошедший вовремя в первый класс, двенадцатилетняя девочка-школьница, и девятнадцатилетняя девушка, уставшая в ленивых поисках работы, и четвёртая самая старшая, первенец, ушедшая вслед за отцом, – всех их природа не обделила телесным здоровьем и красотой.

И это что-то, что внесло коррективу в их жизнь, – есть ВОДКА. Водка как главный член семьи. Водка безвременно отнимала родных и близких без боли и печали и незамедлительно восполняла, растворившихся в ней, новыми алчущими незатейливой веселости.

– Любка зачем-то уехала из деревни. Жила бы там, где у неё мать и отец. Работала бы на ферме: коров доила, бычков на мясо растила, – продолжал философствовать Николай. – Дом рубленный пятистенок, земли не меряно. Сади картошку, моркошку, капустку. Кругом леса, где грибов полно и зверюги не вывелись. Рай! Чего их всех в город тянет?

– Мужиков нет в деревнях. Спились трактористы и комбайнеры. Контроля нет. Раньше, в незапамятные времена, Партия боролось с пьянством, теперь кому? Некому. Бабье царство там. Матриархат. Браться за фермерство – это работать от зари до зари. А так работать разучились. В городе как-нибудь, да прокормишься.

– Верно глаголешь! В придачу таких как Пашка, неустроенных идеалистов, запросто можно подцепить на водке да на сочной мохнушке – жизненка снова в кайф!

– Водка водкой, а порывался он завязать с этим делом окончательно. Слышал я от него байки про эту деревню. Собирался ведь уехать и зажить там на вольном воздухе. Действительно, рыбалка, охота, парное молоко.

– Тогда для чего ему паяльник нужен будет? Коровам бородавки прижигать? Здесь и зарплата не пример больше; специалист он знатный и вдумчивый – таких ещё поискать! Хрен бы он слинял с завода, если бы не попросили.

– Что, попросили?

– Естественно. Запашок, смурное настроение, фляжку со спиртом стал таскать с собой. Когда-то приложится – и не заметят. Когда-то переберет: весёлый, жизнь ключом бьёт. Видно сразу, когда человек пьёт изо дня в день по нарастающей.

– Так вот и мы с тобой пьём.

– Это разве пьём? – Николай с недоумением посмотрел на опустошенную банку пива. – Вот бы сотке водочки хватануть и снова по баночке пива, а? Не слабо тебе будет? После трудного рабочего дня не возбраняется привести себя в порядок народным коктейлем.

– А что? – скорчил я лицо в такой же недоумевающей гримасе, глядя на пустую банку пива: алкоголь лишь начинал заигрывать. Чтобы начал играть с моим телом по-настоящему, безусловно, нужна дополнительная порция. Рука потянулась в карман за деньгами и наткнулась на твердую и гибкую пластиковую карту увеличенного размера, которую с неудовольствием извлёк из кармана, предполагая, что это такое, и вручил Николаю.

Тот с взыскующим взглядом уперся в карточку, хмыкнул, осклабился и стал медленно и выразительно читать вслух:

«Знаешь ли ты каков физиологический механизм алкогольного опьянения? Под действием алкоголя рушиться в первую очередь – нервная система и сердечнососудистая. Слабые мышцы, тромбы в сосудах, диабет, усохший головной мозг, раздутая печень, ослабленные почки, импотенция, депрессия, язва желудка – вот чем ты поплатишься даже за бутылку пива по выходным.

Тебе еще хочется выпить? Читай дальше.

Любая порция алкоголя – это удар по интеллекту, по здоровью, по будущему. Какая у нас получится страна, каков будет уровень развития населения, если каждый второй – потомок алкоголика? Какое тебе дело до страны?

Тогда конкретно о тебе. Бутылка водки, выпитая за час, может тебя убить на месте, в прямом смысле. В следующий раз, когда ты придешь на вечеринку, и тебе нальют штрафную, представь свой организм, медленно умирающий под воздействием алкоголя, в то время как ты, чумовой, балдеешь в безумном пьяном веселье.

Представь, что твои клетки медленно задыхаются, что мозг, спасаясь, блокирует множество мозговых центров (бессвязная речь, нарушение пространственного ощущения, нарушенная координация движений, провалы в памяти).

Представь, как сгущается твоя кровь, образую смертельно опасные тромбы, как зашкаливает уровень сахара в крови, как гибнут структуры мозга, отвечающие за интеллект и сообразительность, как алкоголь прожигает стенки желудка, образуя незаживающие язвы.

Представил? А теперь скажи, все это стоит того, чтобы пару часов провести в легком веселом забытье?

Колеблешься? Продолжим!

Алкоголь относится к группе ядов общетоксического действия, вызывающих судороги, отек мозга, параличи, кому. С медицинской точки зрения алкогольное опьянение – это острое отравление этиловым спиртом.

Алкоголь – тяжелый наркотик! По сравнению с другими наркотиками (героин, кокаин, марихуана и др.) молекула этилового спирта имеет столь простое строение, что специалисты называют ее «тупой молекулой». Проще некуда, проще лишь молекула метилового спирта. Вместе с тем, эта тупая молекула способна производить такой эффект на организм человека, что многие даже очень умные и высокоодаренные люди ничего не могут противопоставить алкоголю и легко попадают в наркотическую ловушку, не говоря о простом народе. Все наркотики имеют общий механизм действия, различия заключаются в нюансах. Алкоголь вызывает дисбаланс между стимулирующими и тормозными системами, поэтому алкоголь относят к наркотикам – депрессантам, подавляющим психику.

Хотя алкоголь и относится к наркотикам избирательного действия, по последствиям употребления и силе зависимости он является наркотиком не менее тяжелым, чем героин. Показателем тяжести физической зависимости от наркотика является выраженность синдрома отмены.

Хорошо известно, что физическая зависимость резко обостряется, когда концентрация наркотика в крови падает. И достигает максимума, когда он полностью выводится из организма. Как бы ни жаловались героиновые наркоманы на тяжелые ломки, они в этом состоянии не гибнут, а умирают от сопутствующих заболеваний или передозировки. А алкоголики погибают именно в ломках на пике физической зависимости.

Погибают смертью, которую врагу не пожелаешь.