Текст книги "Летний домик"

29

Дедушка открыл дверь изнутри и, увидев возвращавшуюся из сада маму, распахнул её. На её лице ещё не высохли слёзы, но она старалась не подавать вида.

– Ничего, если мы здесь переночуем? – прямо над головами Исабель и Урсулы прозвучал почти спокойный мамин голос.

– Понимаю, – ответил дедушка, сунув руки в карманы брюк. Голос выдавал его беспокойство.

Стоявшая у него за спиной бабушка кивнула. Она была очень бледной.

– Я приготовлю вам постель, – сказала она и быстро пошла к лестнице.

«Нет, она не просто пошла стелить постель», – подумала Исабель, взглядом провожая удаляющуюся фигуру бабушки. Она видела бабушкину ссутулившуюся спину, которая обороняла её, словно запертая дверь… Бабушка не ушла, она сбежала.

На бабушку было так больно смотреть, что Исабель отвернулась.

Она заглянула в гостиную, где собрались остальные члены семьи. Дедушка сидел на стуле и рассматривал свои руки. Урсула крутилась около мамы. Мама поглаживала младшую дочь по спине. Она выглядела очень усталой.

Исабель не захотела заходить в комнату. Она тихонько закрыла дверь и вышла в сад. Девочка думала только об одном – о том, чтобы найти папу.

Исабель увидела его, когда повернула за угол дома. Папа стоял в начале сада и не то любовался деревьями, не то слушал, не то мечтал. Он не замечал дочь, пока та не подошла совсем близко.

– Привет, – сказала Исабель.

– Привет, – удивлённо произнёс папа. Его глаза покраснели, но голос звучал спокойно.

– Все в доме, – продолжала Исабель.

Папа неторопливо кивнул, но ничего не ответил.

Вокруг стояла такая тишина, что голос Исабель прозвучал неожиданно громко. Она спросила:

– Вы хорошо отдохнули в Испании?

Папа снова не ответил.

– А вы здесь хорошо отдохнули? – вместо этого спросил он.

– Мы – хорошо, – ответила Исабель.

Исабель и папа старались не смотреть друг на друга. Начать разговор по душам было совсем не просто после того, как они больше полугода почти не общались, а уж тем более после сцены в гостиной.

Исабель смотрела на сад. В этот летний вечер было безветренно, ни на деревьях, ни на кустах не шелохнулся ни один листок. Только вдалеке щебетала пеночка. Исабель не знала, что говорить, а папин плач эхом отдавался у неё внутри. В прогретом воздухе стояли запахи земли, зелени и разных цветов, и, несмотря ни на что, вечер выдался приятный. Исабель снова взглянула на папу, быстро зашагала к освещённому солнцем камню, села на него и выдернула из травы соломинку. Папа подошёл к дочери и уселся рядом.

Исабель молчала.

Папа тоже молчал.

И как раз когда солнце стало садиться за верхушки деревьев и появились тени, папа, разглядывая свои руки, спросил:

– Как вы отыскали то место в лесу, Исабель?

Исабель немного подумала, прежде чем ответить.

– Не знаю, как объяснить, – сказала она. – Но мне снилась она, Лена…

Исабель замолчала.

– Мне она тоже снилась, – наконец сказал папа. – После смерти тётушки Анны, после того как я стал вспоминать… И в своих снах я сидел в подвале, как тогда, когда всё случилось, и я знал, что Лена тоже где-то тут. Но слышать её голос, видеть её красные от слёз глаза было невыносимо… Я стал бояться засыпать по ночам. Это было для меня так мучительно…

Исабель вспомнила, как в зимние ночи папа стоял у окна.

– Почему ты нам ничего не рассказывал?

Папа опустил глаза. Их было почти не видно под спадавшими на лоб густыми кудрями.

– Столько всего невозможно рассказать, – ответил он.

Исабель промолчала: как раз этого она не понимала. Она всё ещё чувствовала, что злится на него. Вздохнув, девочка спросила:

– Ты не подумал о нас?

– Конечно нет, – ответил папа. – Во всяком случае, я не задумывался.

Он снова посмотрел на свои руки.

– Исабель, мне неприятно всё случившееся… знаю, вам пришлось нелегко. И наверно, тебе – особенно. Знаю, тебе пришлось за многое отвечать… это неправильно, хотя ты и взрослеешь.

«Взрослею?» Исабель не нравилось это слово. Оно будто не имело к ней отношения.

– Опасно иметь такие большие тайны, – мрачно сказала она.

– Да…

– Не забывай об этом…

– Ладно…

Больше папа ничего не сказал, а только пристально посмотрел на дочь.

– Но ты мне тоже, наверно, всего не расскажешь, – наконец произнёс он, и серьёзное выражение его лица сменилось каким-то другим: появился слабый намёк на улыбку.

Исабель посмотрела на отца в недоумении.

Папа тихонько кашлянул.

– Да… например, ты ничего не рассказывала мне о том симпатичном молодом человеке на велосипеде, который постоянно подвозит тебя домой.

– Ну да.

Исабель совсем забыла, что из окна кухни видно пол-улицы и что папа все те дни, когда не ходил на работу, сидел перед ним и смотрел на дорогу.

– Это просто Симен из моего класса, – ответила Исабель.

– Всего лишь?

– Да, – ответила Исабель. – Он живёт в конце улицы.

– Ну ладно, хорошо.

Вид у папы сделался задумчивым.

– Так значит, у тебя нет никаких тайн от отца? – переспросил он.

– Да нет, – ответила Исабель, раздосадованная, что покраснела.

– Или ты просто не хочешь ими поделиться?

Папа улыбнулся, и Исабель поняла и по его виду, и по голосу, что он её поддразнивает.

– Я у тебя научилась, – ответила Исабель, состроив гримасу.

И тут произошло чудо.

Папа засмеялся. Не громко, коротко, но засмеялся, впервые за долгое время.

Исабель была так рада, что забыла обо всём остальном, и на глазах у неё выступили слёзы.

Папа улыбался, улыбался такой естественной улыбкой, а потом серьёзно посмотрел на Исабель и погладил её по щеке.

– Ты очень на меня злишься?

– Во всяком случае, злилась, – проворчала Исабель и отвела взгляд.

– Прости, – сказал папа. – Обещаю, что впредь это не повторится.

– Ты правда обещаешь?

Папа вздохнул:

– Нет… но я попробую.

Они ещё долго сидели молча.

– Хочу прогуляться по саду, – сказал папа, взял Исабель за руку и повёл за собой. Вдвоём бродили они по саду, на который спускались сумерки.

Папа рассказал, как однажды он спрятался от дедушки, потому что тот звал его укладываться спать. Папа залез на верхушку ели и спрятался в её ветвях – там бы его никогда не нашли, если бы с ноги не соскочил резиновый сапог и не упал на дедушку.

Представив себе это, Исабель рассмеялась. Папа оживился и стал рассказывать дальше истории летних каникул, одну за одной. Исабель так этому радовалась. Таким папу она не видела уже давно. Как же ей этого не хватало!

Когда они обошли весь большой сад и всё посмотрели, Исабель остановилась и взглянула на окна дома. В них ничего не было видно, но она знала, что все дома – вся семья. И она знала, что, хотя они с папой и гуляли по саду, взявшись за руки, болтали и смеялись, будет нелегко зайти в дом, где вряд ли всё останется прежним.

И было ещё кое-что, что они с папой не обсудили.

– Папа, – сказала девочка.

– Да?

– А как же бабушка?

Папа молчал.

Исабель подумала о них, о папе и бабушке, ведь им всё равно предстояло встретиться и несмотря ни на что оставаться сыном и матерью.

– Я об этом подумаю, – наконец произнёс папа.

Исабель послушно кивнула. Она понимала, что это непросто, но всё-таки надеялась, что возможно.

Девочка снова взглянула на дом, но оттуда, где она стояла, его почти не было видно за кустом бузины. Бузина по-прежнему цвела, но цветы уже не были такими ослепительно белыми. Именно здесь, у этого куста, она впервые почувствовала присутствие Лены. С тех пор она каждый день думала о том, чего же Лена от неё хочет. Исабель была уверена: помощь нужна Лене, но оказалось, что Лена помогла всей семье воссоединиться. По крайней мере, так хотелось думать Исабель.

Девочка посмотрела на отца, он – на неё, и они пошли дальше. Они подошли к дому, поднялись на крыльцо, и папа первым открыл дверь.

В гостиной дедушка с Урсулой играли в карты. Мама читала газету и пила горячий чай. Увидев Исабель и папу, все подняли на них глаза.

– Пойду спать, – сказал папа, как будто этот вечер ничем не отличался от других. – Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, – удивлённо ответили вразнобой все остальные. В коридоре папа наткнулся на бабушку – она спускалась по лестнице. Оба вздрогнули и замерли на месте, уставившись друг на друга. Исабель подумала: «Сколько они так ещё выдержат?»

– Эрленд, – произнесла бабушка тихим, но твёрдым голосом. – Я сожалею о содеянном. Я всё время пыталась делать вид, что ничего не случилось, но это была ложь. Я думала об этом каждый день.

Папа отвёл взгляд.

Бабушка сказала шёпотом:

– Мне так стыдно за это, Эрленд. За всё.

Папа промолчал. Он только взглянул на свою мать и, не оборачиваясь, стал подниматься по лестнице.

И тут Исабель увидела, как по бабушкиным щекам катятся слёзы.

30

Ночью Исабель приснилось, что она вышла из леса. Перед ней раскинулся луг со светло-зелёной травой. Было раннее утро. Только что взошло солнце. Тьма отступила, и тёплые золотые лучи солнца освещали землю. И тут посреди луга появилась маленькая темноволосая девочка. Лена. Девочка выглядела такой счастливой, что у Исабель защемило сердце. Некоторое время малышка постояла в высокой, волнующейся от ветра траве, улыбаясь Исабель, а потом стала удаляться и исчезла.

Вздрогнув, Исабель проснулась. В комнате было темно и тихо.

Исабель встала.

Урсула сладко спала в своей постели. Девочка на цыпочках вышла из комнаты, чтобы не разбудить сестру. Она бесшумно закрыла дверь и оказалась в тёмном коридоре. Исабель осторожно прошла мимо дедушкиной и бабушкиной спальни и остановилась у следующей комнаты, дверь в которую была приоткрыта. В комнате спали мама и папа.

Оттуда не доносилось ни звука.

Исабель открыла дверь. На полу лежал матрас. Мамины длинные волосы разметались по подушке. У стены стояла кровать, в которой спал папа. Медленно переступая, Исабель подошла к изголовью отцовской кровати. Спящий папа со спутанными тёмными локонами был похож на ребёнка. Исабель захотелось погладить его по щеке, но она не стала этого делать, боясь разбудить.

Папины веки слегка подрагивали. «Значит, он спит», – подумала Исабель.

Что ему снилось?

Где он был во сне, с кем встречался?

Похоже, этого она никогда не узнает.

Украдкой выходя из комнаты, Исабель представила, как он бежит по зелёному лугу, освещённому утренним солнцем, навстречу темноволосой темноглазой малышке. А та улыбается во весь рот, полный молочных зубов.

31

Первое, что увидела Исабель на следующее утро, открыв глаза, – колыхающаяся белая штора, сквозь которую пробивались лучи света. День обещал быть ясным и солнечным. Тёплый летний ветерок проникал в окно, и Исабель подумала, что события вчерашнего дня остались в прошлом. А представить, что будет, когда вся семья соберётся в гостиной, она не могла. О чём все будут говорить? Будет ли кто-то рассержен или расстроен? Или все станут делать вид, будто ничего не произошло, и общаться как ни в чём ни бывало?

Исабель разбудила Урсулу, и сёстры оделись в тишине. Ни одна из них и словом не обмолвилась о случившемся. Девочки собрали сумки, вышли из комнаты и спустились по лестнице. После завтрака им надо было уезжать.

Бабушка, как обычно, накрывала на стол. Она постелила новую белую скатерть с вышитыми колокольчиками и поставила на стол старинный, расписанный вручную сервиз тётушки Анны. Дедушка, похоже, уже съездил в город в булочную: на столе стояла корзинка со свежей выпечкой. Бабушка также принесла кофейник, пакет апельсинового сока и маленькую вазочку с лесной геранью и белыми колокольчиками. Сквозь зелёную крону дуба проглядывало солнце. В зарослях клевера гудели пчёлы. Сад был наполнен звуками лета. Но за столом все молчали. Никто не проронил ни слова.

Вся семья – собравшиеся за столом шесть человек – завтракала в тишине. Все как будто старались вести себя как можно тише. На этом фоне все остальные звуки были слышны гораздо отчётливее.

Вот нечаянно звякнул нож или чайная ложка о фарфоровую посуду. Вот Урсула выскребает ложкой клубничное варенье из банки. Вот жужжит назойливая оса, которую дедушка упрямо пытается прогнать. Вот дышит мама, держа в обеих руках чашку кофе и поднося её к губам так, будто хочет за ней спрятаться.

Бабушка, напротив, делала всё почти беззвучно. Она бы, наверно, могла исполнить роль призрака в немом кино. Она была сама не своя. Отстранённая.

Исабель не нравилось то, что она видела. Ей не хотелось, чтобы всё так было. Чтобы вся семья сидела за одним столом, не общаясь. Чтобы все пребывали в настолько сильном напряжении. Чтобы делали вид, что не замечают друг друга, за последним совместным завтраком. Ведь впервые вся семья собралась вместе за столом. Но от них нельзя было ожидать бо́льшего.

И тут произошло нечто удивительное.

Совершенно неожиданно папа произнёс своим привычным спокойным голосом:

– Вкусная яичница, мам.

Вот так. Только это и произнёс.

Все подняли глаза.

Бабушка не могла скрыть удивление, не зная, что ответить. Она лишь отложила в сторону столовые приборы и беспомощно посмотрела на папу.

– Спасибо, Эрленд.

Папа больше ничего не сказал. Он только потянулся за кофейником и налил себе ещё кофе. Остальные тоже молчали. Все продолжили завтракать в тишине, но Исабель чувствовала, что теперь её сердце бьётся совсем иначе, чем некоторое время назад.

И ещё она заметила, как мама опустила взгляд в чашку с кофе и улыбнулась.

32

Когда Исабель поднялась в комнату за сумками, на душе у неё было тревожно.

В окно она увидела, как мама с папой идут к машине. Папа обнимал прильнувшую к нему маму и нежно гладил по плечу. Исабель смотрела на родителей и понимала, что там, за воротами, их, возможно, ждёт совершенно новый этап жизни.

Она за них порадовалась.

И всё-таки девочка беспокоилась: её пугало расставание с бабушкой и дедушкой. Что сказать им? Бабушка и дедушка стояли на дорожке посреди сада. Как бы то ни было, после всего случившегося бабушка и дедушка выглядели в её глазах другими людьми. А вдруг они больше не смогут общаться, как раньше?

– Идём вниз? – позвала сестру Урсула.

– Идём, – ответила Исабель. – Уже спускаюсь.

Сейчас Исабель хотела отложить встречу с ними – ещё немного постоять у окна, полюбоваться садом, – потому что, возможно, она его больше никогда не увидит.

Сегодня сад стал другим. Как будто из него что-то ушло. Всё то чудесное, что наблюдала она в нём раньше, теперь казалось Исабель сном или далёким воспоминанием. Девочка не могла найти объяснения всему, что здесь произошло, но теперь знала, что всё позади.

Урсула подошла к сестре и встала у неё за спиной.

– Думаешь, она ещё там? – сказала она, глядя куда-то в зелёную даль.

Исабель покачала головой.

– Нет, – прошептала она. Девочка чувствовала, что невидимка больше не наблюдает за ними, не поджидает в траве. Лены здесь больше не было.

Сёстры постояли так ещё какое-то время.

– Думаю, у неё теперь всё хорошо, – наконец сказала Урсула шёпотом.

Исабель обернулась и посмотрела на сестру. Та робко улыбнулась.

«Как странно», – подумала Исабель. Какое-то время назад ей казалось, что Урсула её страшно раздражает. За эту неделю между ними тоже что-то произошло. Исабель была так рада, что есть Урсула, и не знала, как это выразить. Но теперь, по крайней мере, она сделает всё для того, чтобы они с сестрой не отдалялись друг от друга.

– Думаю, у неё всё в порядке, раз с нами всё хорошо, – сказала Исабель, в глубине души уверенная, что всё так и есть на самом деле.

Она взяла сумку в одну руку, а вторую протянула Урсуле:

– Ну, идём.

Девочки спустились по крутой лестнице и через кухню вышли в сад. У машины напротив ворот их ждали бабушка и дедушка.

Исабель подошла к ним. Урсула встала за сестрой и опустила руку ей на плечо.

Все четверо молча смотрели друг на друга. О чём сейчас думают бабушка с дедушкой? Чего ждут? Почему не заговорят первыми? Бабушка и дедушка. Исабель полагала, что знает их хорошо, но теперь всё изменилось, и она вдруг смутилась. Как замечательно, что рядом Урсула, пусть даже она и прячется у неё за спиной. Всё-таки так гораздо легче, чем стоять здесь одной.

Дедушка выпрямил спину и шагнул им навстречу:

– Спасибо, что приехали, внученьки, – произнёс он и горячо обнял обеих.

Бабушка протянула к девочкам руки, чтобы обнять, но, передумав, спрятала. Исабель облегчённо вздохнула.

– Поскорее возвращайтесь, – сказала бабушка надтреснутым голосом. – Вы ведь ещё приедете, Исабель?

Исабель ничего не ответила. Ей было жаль бабушку, но после вчерашнего трудно было что-то сказать. Разве все теперь должны притворяться, что ничего не произошло? «Нет, – думала девочка. – Это было бы неправильно». Она не могла делать вид, как будто вчера вечером, и всю проведённую здесь неделю, и все последние ужасные полгода ничего не происходило. Она хотела выразить своё отношение к этому. Сказать, что всё это было и что они с Урсулой всё это пережили.

Каким же трудным было это расставание! Дедушка смотрел на дом, бабушка теребила руки, а Урсула пыталась спрятаться за спиной Исабель. Исабель должна была что-то сказать, но ничего умного и подходящего в голову не приходило.

Наконец дедушка кашлянул и медленно произнёс:

– Взрослым тоже нелегко.

И тогда наконец напряжение ушло, и Исабель смогла сказать то, что всё это время держала в себе:

– Знаю, но не нужно было это скрывать.

Дедушка промолчал, а бабушка взглянула на внучек и отвела взгляд.

– Нужно было сказать.

– Да, – прошептала бабушка. – Но я боялась.

Боялась? Исабель смотрела на бабушку с удивлением. Чего на самом деле боялась бабушка? Исабель и представить себе не могла, что и папа, и бабушка, и даже, возможно, дедушка способны чувствовать себя маленькими, испуганными, одинокими и растерянными. «Может, все не такие уж и разные, как нам кажется?» – подумала озадаченная Исабель.

– Хорошо, что вы приехали, – сказал дедушка.

Исабель молча кивнула.

– Может, вы вернётесь в следующем году? Тогда будет совсем другое лето…

– Может… – сказала Исабель.

Всё это время Урсула стояла сзади, не шевелясь и не говоря ни слова. Но теперь она подняла глаза и посмотрела – сначала на Исабель, а потом на бабушку с дедушкой:

– А что вы будете делать?

– Мы будем готовиться к вашему приезду, – сказала бабушка срывающимся голосом. И тут Исабель поняла нечто важное. «Люди не всесильны. Даже бабушка с дедушкой, хотя они многое испытали, прожив вместе сорок лет». И в завершение этой мысли Исабель вдруг почувствовала себя старше стоявшей перед ней бабушки – маленькой, с красными глазами. Это ощущение длилось всего один миг, но Исабель хватило, чтобы собраться с духом и произнести:

– Лучше этого и быть не может.

Дедушка поднял брови, но промолчал. Бабушка сначала слегка удивлённо посмотрела на внучку, потом робко улыбнулась, и Исабель показалось, что по её лицу пробежала тень облегчения.

Она снова стала той бабушкой, которую Исабель так хорошо знала.

«Всё всегда налаживается», – говорила бабушка. «Всё проходит», – считал дедушка.

Правда, всё так и есть?

«И в трудное время нужно уметь выстоять, – говорил дедушка. – И всё пройдёт. Нельзя, чтобы трудности заслоняли собой самое главное. Если помнить это, то многое можно преодолеть».

– Девочки, вы собрались? – позвал их папа. Не раздражённо, не сердито, а, как показалось Исабель, терпеливо. Он стоял у машины, открыв дверь, и ждал их. – Едем домой?

– Едем! – крикнула в ответ Исабель, помахав папе рукой. На прощание она ещё раз взглянула на бабушку с дедушкой. Те посмотрели на внучку. Они молчали, но это было уже не важно. Исабель знала: все нужные слова сказаны.

Девочки взялись за руки и не оглядываясь стали спускаться по дорожке.

Через скрипучие ворота они побежали к машине. Папа взял их сумки, положил в багажник и сел за руль. Мама уже сидела у открытого окна, и в её волосах играло солнце.

Исабель и Урсула устроились рядом с мамой на заднем сидении.

Пока папа заводил машину, Исабель наблюдала, как бабушка с дедушкой, взявшись за руки, идут по дорожке к воротам. Они остановились, и дедушка крикнул, подняв руку:

– До встречи!

Папа кивнул и поднял руку в ответ.

* * *

Исабель смотрела, как бабушка с дедушкой, крепко обнявшись, стоят у ворот и провожают взглядом машину. Она повернула, и дом скрылся за зелёной листвой.

В нагретой солнцем машине только размеренно урчал двигатель.

– Вам понравилось у бабушки с дедушкой? – вдруг спросил папа, не отрывая взгляда от дороги, и в его голосе Исабель услышала незнакомые нотки. Или, может, знакомые, просто она их забыла. Тёплые и родные.

– Да, – ответила девочка.

– В детстве мне тоже нравилось гостить в летнем домике, – сказал папа, следя за дорогой. – Очень. Приятно было увидеть его снова… Не думал, что побываю в нём ещё раз, а всё-таки побывал.

Нарушив молчание, Урсула осторожно сказала:

– Дедушка хочет, чтобы мы его купили.

– Знаю, – ответил папа.

В машине снова повисло молчание.

Урсула откинулась на сиденье. Мама взглянула на папу. Затем она, протянув руку, погладила его по щеке, улыбнулась Исабель и Урсуле и стала смотреть в окно.

Летний домик…

Исабель вспоминала проведённую у бабушки с дедушкой неделю и всё произошедшее. Она думала о белом домике в цветущем саду. О тенистом дубе и папином клёне. О шуме леса, спокойном озере и всех тех местах, где они бывали с Урсулой в поисках разгадки тайны летнего домика. Два образа постоянно возникали у неё перед глазами – двое детей в индейских головных уборах. Папа и Лена. «Это было их летнее место, – подумала Исабель. – Так было всегда. Сможет ли папа разделить его с кем-то другим – со мной, Урсулой или мамой?»

Она не знала. Но, по крайней мере, надеялась, что сможет. Она очень этого хотела. Лена тоже очень этого хотела.

И хотя она многое пережила, она постоянно думала о том, что это можно осуществить. Лена хотела помочь папе – и когда произошёл тот ужасный случай, и теперь, этим летом. Вдруг Исабель полностью это осознала. «Если они отсюда уедут и никогда не вернутся, то всё, чего так хотела Лена, окажется бесполезным, а значит, всё было напрасно, – размышляла Исабель. – Нельзя, чтобы всё кончалось вот так. Должно оставаться только хорошее».

И в трудное время нужно уметь выстоять. И всё пройдёт. Нельзя, чтобы трудности заслоняли собой самое главное. В тот вечер в саду, когда дедушка произнёс это, Исабель думала, что он говорит о маме и папе и, возможно, о себе и бабушке – о том, как им удалось прожить вместе сорок лет. Но ведь он имел в виду и папу, и летний домик, и те радостные моменты, которые связаны с ним. Если помнить это, то многое можно преодолеть.

И им всем – самой Исабель, Урсуле, папе и маме, бабушке и дедушке – предстояло пройти вместе большой путь. На мгновение она представила дедушку с бабушкой, их спокойные лица и задумалась: чем они сейчас занимаются? Может, так и стоят, взявшись за руки, на дорожке перед летним домиком? Может, собираются выпить кофе и о многом поговорить? Или, может, как и прежде, продолжают полоть, поливать, убирать, подстригать, наводить порядок и обсуждать то, что больше всего запомнилось?

Папа больше ничего не говорил. Он выглядел таким же серьёзным, как и тогда, когда Исабель посмотрела на него в автомобильное зеркало. Но в его голосе во время сегодняшнего разговора она почувствовала теплоту и вспомнила, как вчера он улыбался и смеялся.

Мама, закрыв глаза, повернулась лицом к окну. Летний ветерок перебирал её волосы, и она незаметно улыбалась, а на щеках появился румянец.

«Словно рубиновый отсвет», – подумала Исабель.

Она откинулась на спинку сиденья. Каким будет возвращение домой? Понятно: это будет и просто, и сложно, – но она уверена, что никто из них не захочет сдаваться. «Не сейчас, – подумала Исабель. – Не теперь, когда летний домик так изменил нашу жизнь».

Может, они ещё вернутся в летний домик. Ну конечно вернутся, обязательно. Но не этим летом.

«Потому что это лето – только наше», – думала Исабель, глядя на голубое небо, и на островки деревьев, которых становилось всё меньше и меньше, и на дорогу, которая вела их к дому.

И Исабель с нетерпением ждала, когда дорога закончится.