Текст книги "Нихт капитулирен!"

Монголия, 2 км к востоку от р. Халхин-Гол

19 июля 1939 г., около восьми утра

Задумавшийся о невеселых перспективах ВрИО командира бригады, майор Бохайский, порезался бритвой и чертыхнулся.

За девять дней боев от седьмой мехбригады осталась едва ли четверть, да и приданный ей батальон тяжелых танков из двадцати семи машин потерял уже пятнадцать. Четыре из них, правда, были вполне способны вести огонь, но вот передвигаться самостоятельно им в ближайшее время не грозило.

Самым неприятным было то, что вклинившиеся между бригадой и 24-м мотострелковым полком японцы сумели наладить прорыв и практически отрезали левый фланг корпуса от основных сил еще четыре дня назад, создавая угрозу окружения у высоты Палец и заставляя растягивать невеликие силы бригады по все увеличивающемуся фронту.

Принявший командование флангом корпусной комиссар Лхагвасурэн приказал отходить к Халхин-Голу – его 15-й и 17-й кавполки 6-ой кавалерийской дивизии также понесли значительные потери и не могли удерживать наступающего неприятеля. Сейчас под контролем советско-монгольских войск оставался лишь предмостовой плацдарм, и то, что большую часть гаубиц 60-го и 82-го полков, а также 61-ой гаубичной бригады удалось не только спасти, но и переправить на западный берег, радовало мало. Еще немного, еще небольшое усилие, и стоящая южнее 9-я мотоброневая бригада, почти лишенная тяжелой артиллерии, не сможет удержать свой предмостовой плацдарм, и японцы перейдут через Халхин-Гол, отрезая весь корпус от тыла. Судьба левого фланга в этом случае была незавидна – окружение и полное уничтожение становились неизбежны.

24-й мотострелковый, 149-й стрелковый полки и 5-ю стрелково-пулеметную бригаду зажали между Халхин-Голом и Хайластын-Голом (попутно выбив все имеющиеся в их составе Т-37А), отчего отступить пришлось и остальным силам центра, оставив переправу через приток к Малой Волге врагу. Мост, конечно, взорвали, ну так японцы тоже не пальцем деланные – починить все можно.

Правда, на правом фланге 8-я кавалерийская дивизия маршала Чойбалсана, при поддержке 8-й мехбригады, успешно провела наступление, наголову разгромила смешанную японско-манчжурскую бригаду и грозила перерезать дорогу на Хайлару, да и с прибытием позавчера асов испанского неба, во главе с самим Яковом Смушкевичем (добирались они силами транспортной авиации, потому и появились в авиаполках уже на восьмой день боев), резко изменилась ситуацию в небе. «Генерал Дуглас» и его опытнейшие бойцы в первый же день так умудрились намекнуть японцам на необходимость умерить свои амбиции, что те третьи сутки приходили в себя, и уже СБ-1 заходили в атаку на их позиции, а не Ki 31 и Ki 32 – на советско-монгольские. Собственно этим, наверное, и объяснялось сегодняшнее затишье. А может быть, самураи просто вымотались, наступая? Или передислоцировали силы для решающего удара? Бохайский не знал.

– Командир! Командир! – к майору подбежал Хальсен.

Бохайский снова чертыхнулся, вытер полотенцем лицо от остатков пены и недружелюбно поинтересовался у своего начштаба (начальник штаба бригады, майор Лисовский, был тяжело ранен в первый же день боев, так что на эту должность назначили старлея, чему несчастный немец безумно «обрадовался»):

– Что, японцы сдаются? Чего орешь?

– Командир, приказ из штаба корпуса. Завтра утром начинаем наступление.

– Они что там, охерели?! – взорвался Бохайский. – Чем я им должен наступать?

– Вот этим, наверное, – старлей кивнул куда-то за спину майору.

Бохайский обернулся в указанную сторону, и увидел на западной стороне реки, где-то еще очень далеко, облако пыли.

– Монголы? – мрачно поинтересовался он.

– Никак нет, – хмыкнул Хальсен. – Подкрепления наконец добрались, из тех, что еще до начала боев сюда направляли. БТ-5 и БТ-7 в количестве восьми батальонов, и четыре полка пехоты. Все, Егор Михайлович, конечно, нам не дадут, но…

Немец умолк, и с хитрым прищуром поглядел на командира.

– Знаешь что, Максим Александрович? – хмыкнул Бохайский. – А ведь, похоже, наша головная боль с командованием бригадой и ее штабом закончилась. Попроси-ка ты политрука довести до личного состава новости.

Кумерсдорфский танковый полигон

19 июля 1939 г., шесть вечера

Несколько генералов, стоя на специально выстроенной трибуне, внимательно наблюдали за маневрами прототипа, передвигающегося по полю. Танк разработки Фердинанда Порше, здоровенный, и пока довольно неуклюжий, с трудом вскарабкался на пригорочек, повернул квадратную башню с 88-и миллиметровой «пушкой Арндта», и выстрелил по цели. Снаряд оставил в 50-и миллиметровом бронированном листе рваное отверстие.

– Впечатляет, – буркнул себе под нос Манштейн.

Бронированная машина, тем временем, перекатилась через небольшой ров, покрутилась над окопом, в пару минут закопав его собственными траками, преодолела, значительно пробуксовывая, еще одну горочку, после чего остановилась на специально подготовленной площадке. Экипаж покинул танк, после чего расположенные спереди и сбоку 20-и и 37-и миллиметровые противотанковые пушки начали обстреливать прототип бронебойными снарядами с двух сотен метров.

– Да, действительно впечатляет! – произнес фон Браухич, не отрываясь от окуляров бинокля.

Снаряды отлетали от брони экспериментального PG-1, как горох от стены.

При разработке машины Порше, не мудрствуя лукаво, взял за основу танк, так никогда и не пошедший в серию – разработанный для СССР Танк Гротте, для чего, конечно, пришлось привлечь к работам и его создателя.

Прообраз, впрочем, был кардинальным образом переделан. Получившийся в результате танк изрядно отличался от ТГ и больше всего напоминал коробочку. Отказавшись от многобашенной схемы (хотя Гротте и настаивал на установке башенки с пулеметом поверх основной башни), башню с KwK 36 L/47[32]32
  KwK 36 L/47 – танковая «пушка Арндта». В реальной истории не существовала (как и сам описываемый танк), плод фантазии автора.


[Закрыть] перенесли ближе к передку танка, увеличили бронирование до 60-и миллиметров в лобовой части и 45-и миллиметров по бортам и корме, впихнули в нутро майбаховский движок, установили «шахматную» подвеску Книпкампа, в результате чего получилось то, что получилось. Не очень маневренная (но и не так, чтоб совсем уж неповоротливая) и довольно медлительная угловатая коробка с мощным орудием и двумя пулеметами.

– Проходимость скверная, да и скорость не ахти, – отметил Гудериан. – Дорабатывать машину надо. Хотя, да, впечатляет.

Заключение комиссии по результатам испытания танка Порше-Гротте PG-1 (выдержки)

…длина корпуса 6500 мм., ширина корпуса 3315 мм., высота 3150 мм…

…боекомплект пушки 84 снаряда…

…в общем и целом, соответствует новой спецификации на танк Pz-IV Ausf. F, притом существенно от него отличаясь…

…необходимы следующие доработки:

– улучшить проходимость танка за счет увеличения ширины траков;

– увеличить скорость движения по пересеченной местности с 15 км/ч до, как минимум, 20 км/ч и до 30 км/ч по шоссе с имеющихся 25 км/ч;

– увеличить запас хода до 120 км по шоссе с имеющихся 90 км, и до 70 км по пересеченной местности с имеющихся 55 км…

После устранения недостатков принять танк PG-1 на вооружение с присвоением обозначения Pz-V «Donner».

Киль, Военно-морское училище

20 июля 1939 г., час дня

– Сдал? – к вышедшему из аудитории Карлу повернулось сразу несколько встревоженных лиц. Еще бы, последний экзамен в сессии – никому не хотелось оставаться на переэкзаменовку, вместо того, чтобы отправиться в отпуск, по домам.

– Нет, – хмыкнул Геббельс. – Это Биберкопф сдался.

– И как он? Лютует? Валит? – посыпались со всех сторон вопросы.

– Да нет, пришибленный сегодня какой-то, – пожал плечами Карл. На экзамен он отправился первым.

– Еще бы, – усмехнулся Вермаут. – Не удивительно.

– Что ты имеешь в виду? – удивился кто-то из кадетов.

– Йоган, иди сдавать, дай нам тут посплетничать, – вздохнул Отто.

– Я и сам могу рассказать, – фыркнул тот, но совету последовал.

– Ну все, – хохотнул Вермаут, – считайте что сессия у нас в кармане.

– Да что случилось-то? Рассказывай! Не томи! – кадеты столпились вокруг Отто, разом позабыв и про экзамен, и про связанные с ним треволнения.

– Ну, господа, право это даже неприлично, столь мало интересоваться жизнью товарища, – ответил тот. – Вчера Биберкопф застукал Арндта, когда тот целовался с его дочкой.

Кадеты разразились насмешливыми возгласами и свистом.

– Это еще не все! – Вермаут указал пальцем вверх, призывая однокашников к тишине, – Математик собирался затеять скандал, однако наш Казанова, ничуть не смущаясь, заявил, внимание, что после окончания училища намерен просить руки Мариты.

Вокруг снова разразилась буря эмоций, хотя теперь уже в ней превалировало удивление.

– Надо ли объяснять, как герр Биберкопф был «счастлив» услышать такое от первейшего раздолбая во всем училище?

– Отто, ты скромничаешь, – раздался чей-то насмешливый голос. – На самом деле он только второй.

– Если бы я был таким раздолбаем, как ты говоришь, то жениться пришлось бы мне, – усмехнулся Вермаут. – Так что второй как раз я, получается. Даже третий. У нас, вон, еще непотопляемый рейхсминистр есть.

– Иди ты! – вспыхнул Карл.

– И пойду. Вот Йоган выйдет из аудитории, и я пойду. А ты иди вещи собирай и отправляйся покупать любовное гнездышко в Шарлотенбурге.

– Вот ну ничего ему рассказать нельзя! – пробормотал Геббельс. – Сам-то собрался?

– А то! Еще с вечера.

Жить все лето у Арндтов Карл счел неудобным – как ни настаивал на этом Йоган. К тому же наследство неожиданно оказалось довольно крупным, так что от увещеваний друга он отмахнулся, и заявил, что лучше купит себе небольшой дом или квартиру. Во время своих недолгих отпусков кадет собирался жить там, в остальное же время – сдавать. Йоган в ответ обозвал его жилищным магнатом, а вот Отто, неожиданно, поддержал, и даже вызвался помочь в выборе жилья. С тем, само собой, чтобы погостить потом недельку.

«Мели, мели языком», подумал Карл, отворачиваясь. «Мы и тебе девушку найдем. А то смотрите какой холостяк закоренелый нашелся».

Вашингтон D. C., Белый дом

20 июля 1939 г., около полудня (время местное)

– Браво, браво Корделл, – сенатор Бирнс похлопал в ладоши. – Двух зайцев одним ударом. И японцев на русских натравил, и переговоры по покупке «Тирпица» сорвал.

– Второе прямо вытекает из первого, Джеймс, – вежливо улыбнулся госсекретарь. – Гитлер заигрывает с Советами и не поддержит их врагов. К тому же Сталин и так имел виды на «Тирпиц» и «Лютцов». Собственная программа строительства флота выполняется очень медленно, вот и крутятся tovarischi как могут.

– Да, программа у них амбициозная, – кивнул Рузвельт. – Планируют Англию переплюнуть по кораблям.

– Фантазии! – фыркнул Бирнс. – Прожектерство. У СССР нет таких строительных мощностей.

– Пока нет, – согласился президент. – Однако, мир меняется. Как ты полагаешь, Корделл, япошки сцепились с русскими надолго?

Госсекретарь пожал плечами.

– Зависит от того, кто одержит верх при Номон-Хане, – ответил он. – Если русские, то вряд ли. Возвращением Порт-Артура они не грезят, да и заварушка на востоке им попросту не нужна. Конечно, если китайские коммунисты спихнут Чай Кан Ши, большая война практически неизбежна, да только силенок у китайцев на переворот не хватит. Ну, а если победу одержат японцы, то тут вторая русско-японская война становится объективной реальностью. Не отдаст Сталин монголов на съедение, да и щелчки по носу не спускает.

– Ты полагаешь, японцы смогут повторить свой успех 1904-го года? – поинтересовался Рузвельт у Халла.

– Очень в этом сомневаюсь, – ответил госсекретарь. – Тихоокеанский флот Советов, конечно, они утопят не напрягаясь, это верно. Даже высадку во Владивостоке могут устроить. А вот на суше им против СССР делать нечего. На западных границах русских сейчас на редкость спокойно, так что Сталин сможет перебросить на Дальний Восток значительные силы, и сотрет японцев в порошок. Не сразу, конечно, год или даже два у него это займет, но в одиночку Хирохито не выстоит.

– За два года в Европе может произойти очень многое, – задумчиво произнес сенатор Бирнс. – И, в любом случае, ослабленная войной Япония нам выгодна, как и СССР, впрочем.

– Да, – кивнул Франклин Делано. – Косоглазым стоит помочь.

Париж, Елисейский дворец

21 июля 1939 г., половина одиннадцатого утра (время местное)

– И чем нам это может грозить, Жорж? – поинтересовался Даладье у своего министра иностранных дел.

– Да, собственно, ничем, – пожал плечами Бонне. – Если Советы увязнут в Китае так же, как и японцы, то конкуренцию в других регионах ни одна из противоборствующих сторон не сможет нам составлять минимум год. Ну а там, глядишь, и в Китае можно будет усилить свои позиции. Опять же, поставка техники и вооружений обеим сторонам дело прибыльное…

– А что с Германией? – председатель Совета Министров испытующе поглядел на своего собеседника.

– Гитлер пока осторожничает, – Жорж Бонне слегка помрачнел. – Его мнение – Рейх может выступить против СССР только в том случае, если последний увязнет на востоке. Или, что тоже вполне возможно, если Красная Армия покажет свою несостоятельность, неспособность вести современную войну. Кроме того, он выставил два условия.

– Очень интересно, – оживился Эдуар Даладье. – И какие?

– Первое – в походе на Россию, кроме Вермахта и Войска Республики Обоих Народов будет участвовать и французский контингент. Он не просит много солдат, он просит обозначить наше присутствие в борьбе с коммунистами. Дивизия-две, не более.

– Это можно, – немного подумав, ответил председатель Совета Министров. – Кроме того, можно будет провести наступление совместно с японцами и, если удастся склонить на свою сторону Инёню, и с турками. Англичане, полагаю, тоже поспешат присоединиться – в конце концов, перебросить свои части в Сирию из Египта им будет не столь сложно. Поддержать франко-японские силы в Китае из Индии и Сингапура, полагаю, они тоже не откажутся. Главное, чтобы эти бестии не наложили лапы на кавказскую нефть в обход нас.

– А если нам не удастся убедить Инёню начать войну с СССР?

– Главное – пускай позволит пройти по своей территории нам, – усмехнулся Даладье. – Иначе мы пройдем по ней без его соизволения.

– Нам трудно будет оправдать такие действия против Турции, – заметил Бонне. – Как перед мировой общественностью, так и перед своим народом.

– К черту общественность! – фыркнул глава Республики. – Меня больше волнует то, что придется потратить время, разгоняя этих янычар. Так что, Жорж, ты уж расстарайся, но обеспечь нам хотя бы дружественный нейтралитет турков.

Министр иностранных дел кивнул. В принципе, он не считал поставленную задачу столь уж невозможной.

– Ладно, что там за второе условие у Гитлера? – поинтересовался Даладье. – Ты, кажется, говорил что их два?

– Второе – Чехословакия. Перед вторжением в СССР он хочет включить Чехию в состав Германии. Мощицкий, кстати, его поддерживает, да и Хорти тоже. Поляки на пару с венграми облизываются на Словакию.

Председатель Совета Министров, министр национальной обороны и военный министр Республики на некоторое время задумался.

– Немцы хотят получить промышленно развитую Чехию… – наконец произнес он. – Что ж, хорошо. Формально, разумеется, мы осудим такие действия всех трех стран, но мер никаких не предпримем. Сообщи Гитлеру, что мы согласны на его условия. Ну-с, а про Румынию что скажешь?

– Вот с румынами все не столь хорошо – Кароль II и Калинеску ни в какую не желают воевать с русскими. Если только те не оттяпают у них Бессарабию с Буковиной, конечно. Венгры, опять же, точат зубы на Северную Трансильванию, а это также осложняет дело.

– Ну, если румыны потеряют какие-то территории, то это может привести к власти более сговорчивых политиков, – задумчиво произнес Даладье. – Да и позиция Турции тут на многое влияет. Обеспечь мне поддержку Инёню, Жорж. Уговаривай, улещивай, даже, если хочешь, угрожай. Не в том турки положении, чтобы спорить с Францией.

Лондон, Даунинг-стрит, 10

21 июля 1939 г., около полудня (время местное)

– Не думаю, что идея выступить в поддержку Японии открыто – хорошая, – произнес лорд Галифакс. – Гораздо большего мы добьемся, поддерживая Чай Кан Ши. В конце концов, Китай еще не так давно находился в полном нашем распоряжении, и я не вижу причин, почему такое положение не может установиться вновь. Поддерживая борьбу китайцев за свою независимость, мы сможем полностью закабалить их экономически. Мне ли вас учить, Невилл, как это делается? Товарные кредиты, военные поставки, услуги «консультантов»… Денежные кредиты, которые непременно разворуют, наконец. Несколько лет – и Поднебесная у нас в кармане.

– Все это так, но если русские победят японцев, их позиции в Китае усилятся за счет местных коммунистов. Сможет ли их прижать Чай Кан Ши? Я в этом серьезно сомневаюсь. Все то, что вы мне сейчас изложили, Эдвард, конечно нужно сделать, и это будет сделано непременно, но сначала необходимо устроить серьезную войну для СССР. И не с Японией – ни те ни другие не устроят друг другу хорошей бойни. С Германией. Вот уж кто с охоткой пойдет на восток.

– Между Германией и СССР лежит Польша, – заметил Эдвард Вуд. – А поляки в особой любви к немцам не замечены, как, впрочем, и наоборот.

– Ну и замечательно! – пожал плечами премьер-министр. – Пускай Гитлер еще и Польшу сожрет. Он, полагаю, будет такому только рад.

– Но Польша – союзник Франции, как и наш! – изумился Галифакс. – Я не представляю, как мы объясним Парламенту такую жертву.

– Да не будем мы ничего объяснять, – поморщился Чемберлен. – Объявим войну Германии, и все. А воевать не станем. Пускай Гитлер обломает зубы о восточных соседей, выдохнется, а тогда… Тогда можно будет и нам оружием побряцать. В Ливии не так давно нашли нефть. Через год-другой там появятся скважины, буровые вышки – все, что нужно – Муссолини об этом позаботится. Вот тогда мы придем туда на все готовое. Без лягушатников, правда, тут не обойтись, ну да поделим как-нибудь. Заодно и Китаем займемся по твоему плану.

– А туда не попробует влезть Франция? – поинтересовался лорд Галифакс.

– Ну что вы, Эдвард. – усмехнулся Чемберлен. – Они будут заняты войной с материковой Италией… Какое-то время. Мы ведь совсем не стремимся сталкивать лбами флот макаронников и Роял Нэви?

Берлин, Вильгельмштрассе, 77

21 июля 1939 г. три часа дня

– Это, несомненно, происки мировой плутократии, – заявил Гесс. – Война с СССР может принести нам успех… Да, может. Огромные территории, ресурсы – все это верно. Но может привести и к катастрофе. Нет, я не сомневаюсь в величии германского народа. Но вопрос не в том, победим мы русских, или нет, а в том, какой ценой нам это дастся.

– Нам стоит думать и о том, какой ценой нам дастся победа над Великобританией, – невозмутимо заметил Канарис.

– Нет, геноссе, – Гитлер обвел пристальным взглядом всех участников совещания. – Нам нужно думать о том, как устроить новую Великую войну, и самим не оказаться втянутыми в нее. Хотя бы до времени.

Москва, Кремль

21 июля 1939 г., девять вечера (время местное)

– Ви хотите развязать большую войну в Манчжоу-Го, товарищ Ворошилов, – мягкие сапожки Вождя бесшумно ступали по ковру, покуда он крошил в трубку табак из любимых своих «Герцеговина-Флор». – И у вас есть для этого основания – численно превосходящий враг понес огромные потери, атакуя почти не укрепленные наши позиции, хотя и смог нас потеснить. Последнее, впрочем, тактически было неизбежно. Но большая война на востоке советскому народу совсем не нужна. Противник в ответ на ваши обходы бросит дополнительные силы. Очаг борьбы неминуемо расширится и примет затяжной характер, а мы будем втянуты в продолжительную войну. Да и на западе нам война не нужна, если уж на то пошло. Мы – миролюбивая страна. Нам чужого не надо. Нам бы своё удержать. Ну, и немного подвинуть финнов от Ленинграда.

Сталин зажег спичку и начал раскуривать трубку.

– Это… – он выдохнул серо-синий табачный дым, – возможно достичь дипломатическими методами, товарищ Литвинов?

– Мы постараемся, – ответил Максим Максимович. – Но стоит, я полагаю, сначала заручиться поддержкой Швеции в этом вопросе.

– Уверен, что Александра Михайловна[33]33
  Сталин имеет в виду Александру Михайловну Коллонтай, первую в мире женщину-дипломата, и, в описываемый момент, посла СССР в Королевстве Швеция.


[Закрыть] сможет надлежащим образом преподнести шведскому кабинету наши намерения.

Шарлотенбург, Абберштрассе, 3

24 июля 1939 г., девять утра

– Весьма и весьма недурно, молодой человек, – Дитмар Арндт оглядывал необставленную, пока еще, квартиру.

– Скажешь тоже, «недурно», дядя Тим! – возмутилась Аделинде и повернулась к Карлу. – Квартира замечательная, Калле!

Каким образом Отто отыскал это жилище, можно было только догадываться, поскольку сам Вермаут на вопросы отвечал исключительно зубоскальством. Две комнаты в шестиэтажном доме начала века, расположенном на тихой улочке (однако, совсем недалеко от Эрнст-Реутер-Платц и Берлинской высшей технической школы), обходились Карлу практически во все имеющиеся средства, отчего его терзали сомнения – покупать, или поискать что поскромнее.

Деньги, у живущего на одну стипендию морского кадета – нет, после экзаменов уже фенриха – были больным местом. Это с одной стороны. А с другой – квартира располагалась всего в нескольких кварталах от дома Аделинде, да и сдавать ее можно по вполне приличной цене. Именно эти соображения и вынудили его позвать всех друзей и потенциальную невесту осмотреть жилище, дабы они могли высказать свое мнение по этому поводу. Правда, батюшка Йогана, в доме которого Карл покуда квартировал, категорично заявил, что тоже пойдет глядеть квартиру, «а то знаю я вас, молодежь. Посмотрите поверхностно, на щедрые посылы агента позаритесь, а потом в этом доме жить. А я человек поживший, и не в одном доме, если гниль или еще какое безобразие – мигом и определю. И не спорьте – сам я таким молодым и горячим, что ли, не был? Помню эти времена, как вчерашние дни».

Конечно же, он беспокоился о судьбе племянницы. Ибо, если молодой человек покупает дом – это неспроста. И дом должен быть хорошим.