Текст книги "Сокровище Нефритового змея"

Глава 10

 
«И челюсти в белом яде
Пронзят в колдовском обряде…»
 

(из уличной шейсарской песенки)

Он вошел в теларан, как царь. Нет, как недосягаемое божество, облаченное в золотые браслеты и драгоценные камни. Его длинные камышовые волосы до середины спины лежали волнами. В них играли медные и красноватые блики от лампад в руках слуг, что рассредоточились в коридоре позади.

Айш пришел со свитой. Шаррвальцы в церемониальных одеждах склонили головы и ждали-ждали-ждали.

А у меня все застыло внутри. Я не могла сдвинуться с места и видела только горящие зеленые глаза, глядящие на меня через все пространство комнаты.

– Эвиса, должна ты встать рядом с Великим Айшем, – в который раз шепнула мне на ухо Лориавель, что обещала сопровождать меня на всех важных мероприятиях. – Не бойся, я же говорила, что недолго это. Всего-то нужно показаться Стеклянному каньону.

Да-да… Всего лишь показаться. Дать понять всему народу шаррвальцев, что я приняла уготовленную мне участь. Что я согласна быть алой – надеждой для подземного племени.

Как после этого я смогу сбежать? Оставить их?..

Еще вчера праздник цветка рододендрона мне казался и впрямь простой формальностью, очередным поводом вкусно покушать вечерком. А сейчас, стоило увидеть сверкающую фигуру Великого Айша и людей, что стояли у него за спиной и смотрели на меня, как на очередное чудо, все внутри начало обмирать от ужаса и несогласия.

Я не хочу быть чьей-то надеждой! Я хочу домой!

Браслет на ноге так некстати нагрелся, словно намекая, что, вообще-то, судя по словам мастерицы Неями, мой истинный дом на самом деле здесь.

Я скривилась. Драгоценный паук хельсарх не говорил ни слова. Даже не шевелился, застыв у меня над лодыжкой как влитой. Вшитый в мышцы. И все же, стоило мне самой для себя признать, что во мне есть кровь шаррваль, как стало казаться, будто я понимаю его – понимаю металлический браслет!

Абсурд… Я сходила с ума в этом месте. В громадном каменном мешке с тысячами нор, вырытых солаанами, со светящимися грибами, от которых мутился рассудок. С Великим Айшем – наполовину человеком, наполовину пауком, который уже не казался мне чудовищем. Он не казался мне даже странным! Словно его паучьи ноги – просто интересная особенность.

Я сходила с ума!

– Давай подойди к нему, – уже настойчивей зашептала Лориавель. – Ты должна сама встать рядом, порядок такой.

Я наконец услышала, что люди за спиной Айша не только смиренно ждут моего выхода, удерживая в руках лампады, красиво украшенные цветами и гроздьями светящихся грибов, но и напевают что-то. Какую-то тихую песню.

Глубоко вздохнув, я шагнула вперед, стараясь не думать, выкинуть из головы все мысли, от которых стало слишком громко. Душно.

Светло-розовое, как цветочный пух, платье, сшитое пауками, стелилось по полу у меня за спиной, капли камней на ткани блистали в желтоватом свете, делая меня похожей на какую-то драгоценность… на звезду, упавшую с неба и сверкающую в темноте тоннелей.

Еще шаг – и я стала слышать мягкую мелодию дудочек: в коридоре стояли музыканты и сопровождали мой выход.

Я должна была просто встать рядом. Большего от меня не требовалось. Так мы с Айшем и должны были прошествовать по коридору цветов – одному из восьми коридоров, что вел к центру – теларану, образуя собой переплетение подземных ходов в форме паутины.

Теларан – по-паучьему именно это и означало. «Паутина». Но смысл названия стал мне ясен лишь сейчас. Паутина переходов и нор, а еще – дом для Великого Айша, самого большого паука.

Так мы и шли по алому ковру, вышитому цветами, под музыку и пение, пока впереди не показался один из широких балконов. Тот, с которого была видна громадная площадь перед дворцом. И сейчас эта площадь была целиком наполнена шаррвальцами.

Шум толпы стал слышен еще издалека, накладываясь на шум у меня в голове. А потом я увидела сотни, тысячи людей. Они теснились в огромной пещере, освещаемой лишь светом гигантских тираанов. Что-то кричали, подкидывали в воздух маленькие поясные сумочки, что иногда крепились к одежде местных жителей.

Некоторые даже умудрились залезть на шляпки громадных грибов и кричали что-то оттуда.

А еще я заметила, что через толпу то и дело прорывались мужчины и женщины в одежде дворцовых слуг. Они носили на шее крупные бурдюки с каким-то напитком и наливали всем желающим.

– Это водяная настойка на десяти грибах, в том числе на тираане, – шепнула мне на ухо Лориавель, что не покидала меня ни на секунду, стоя за спиной на расстоянии шага. – Раздают ее жителям каньона бесплатно в честь праздника, традиция такая.

Традиция мне понравилась. Кажется, в Шейсаре никогда и ничего не раздавали бесплатно.

Как только мы застыли на широком, украшенном свечами балконе, толпа зашумела. Люди поднимали в воздух руки, усиленней кидали сумочки.

Они были рады. А мне было стыдно. Обжигающе стыдно за то, что я занимала чужое место…

Но разве я должна была беспокоиться о том, к чему меня принудили насильно?.. Это хорошо, что дома, на поверхности, у меня не осталось ничего такого, по чему можно было бы особенно скучать. А если бы это было не так?

Что, если бы у меня там было десять детей, любимая змея и больная мать с отцом? Что, если бы там остался муж?..

«Но у тебя нет ни мужа, ни детей… – шепнул внутренний голос. – И мать с отцом, может быть, где-то здесь…»

– Приветствуйте Великого Айша и его алу, благословенную Красной матерью и лепестками рододендрона! – провозгласил вдруг голос Ильхамеса, неизвестно откуда раздающийся.

Я вздрогнула. Толпа заревела еще сильнее.

– Да будет свидетелем священный глаз Стеклянного каньона, что цветок распустился!

Шум в ушах перекрыл все вокруг.

Повернув голову в сторону, я заметила блестящий взгляд царицы Фелидархат. Она сидела чуть правее нас с Айшем в кресле, кажется сделанном из чистого золота. Несколько служанок обмахивали ее большими меховыми опахалами, и маленькая повелительница каньона выглядела просто сногсшибательно в платье, сотканном из тонких цепочек, звенья которых перемежались с крохотными зелеными каменьями.

«Хризопраз», – мелькнуло в голове. Зеленый камень – божественный и священный, как сердце Красной матери.

Как глаза Великого Айша…

Я видела под платьем идеальное тело царицы. Даже ее маленькие полные груди с ярко-красными ареолами и твердыми вершинками сосков…

Царица казалась тысячекратно красивее меня в церемониальном наряде от волшебных Хрустальных пауков, хотя и мое платье выглядело неземным по своей красоте. И все же вызывающий вид царицы не позволял оторвать от нее взгляд.

Сама она вальяжно развалилась в кресле-троне и с легкой улыбкой следила за церемонией, будто не предполагая, насколько привлекает взгляды всех окружающих. Заметив мое внимание, она едва заметно кивнула и улыбнулась шире. Мне даже казалось, что она вот-вот поднимет руку и подрыгает пальцами, как это всегда делала Лориавель.

Но Фелидархат осталась неподвижна, а затем и вовсе отвернулась, с улыбкой глядя с балкона вниз. Она казалась веселой и невозмутимой.

Вот кому этот праздник был как рыбе – вода.

Не мне.

– Отныне и навеки да будет Красная мать свидетельницей, – продолжал вездесущий голос Ильхамеса – жреца, которого так и не стало видно, – и да продлится союз Великого Айша и его алы вечно!

У меня помутилось перед глазами.

Это было уже похоже на свадьбу.

«Тебе нужно всего лишь пару минут постоять рядом», – мелькнул в голове голос Лориавель.

И вдруг Великий Айш взял меня за руку.

Это было как гром среди ясного неба. Вроде бы ничего ужасного не произошло, но я поняла, что порядок церемонии был нарушен, потому что толпа вдруг замолкла. Мгновенно по огромной площади разлилась гнетущая тишина. И только десяток дудочек в руках служителей все еще продолжали изливать на нас свою тихую мелодию.

А затем Айш медленно притянул меня к себе. Одна его рука опустилась на мою талию, вторая коснулась подбородка, заставляя меня поднять голову и глядеть только на него.

Хотя я и так не могла больше смотреть хоть куда-либо. Я видела перед собой только его красивое лицо, только жгучую нефритовую зелень его глаз, пылающую в полумраке пещеры ядовитым огнем.

А потом он меня поцеловал. Наклонился, зарывшись рукой в моих распущенных и уложенных для церемонии волосах, и коснулся губами так… что я перестала помнить, где нахожусь.

Толпа где-то далеко-далеко за спиной начинала потихоньку оттаивать, шум медленно, по нарастающей наполнял громадную пещеру, отражался от стен. Но я не понимала его, не слышала. Что это был за звук: ярость или радость? Нравилось ли шаррвальцам то, что они увидели, или, наоборот, это их разозлило?

Я не знала. Потому что чувствовала на губах горячие губы, ощущала, как сильные пальцы сжимают мои волосы на затылке, а язык медленно вторгается в мой рот… Ослепляюще, оглушающе медленно, словно растягивая удовольствие, рассыпая его раскаленными искрами по моему сознанию, проносясь по нервным окончаниям рассекающим ударом хлыста.

Я таяла и разгоралась в его руках. И это было ни с чем не сравнимое ощущение. Никогда прежде я не испытывала ничего подобного.

И осознание этого простого факта вдруг стало для меня громом среди ясного неба.

Мне было хорошо с ним. С Великим Айшем или с Джерханом – неважно. Несмотря на то, что я почти не знала этого мужчину, и уж тем более не понимала всего того, что составляло его диковинную полубожественную сущность, я все же хотела быть с ним рядом.

Он увлекал меня, интриговал и принуждал кровь в венах кипеть. Он заставлял меня чувствовать себя так, как я не чувствовала себя рядом ни с одним мужчиной до него.

А это означало одно: выход из Стеклянного каньона я искать уже не буду. И пусть это глупо или странно. Пусть кто-то скажет, что я смирилась со своей участью жертвы или и вовсе мой разум помутился из-за длительного пребывания в пещерах демонов.

Я знала, что это не так. Поняла только что – под громкий рев толпы, который наконец вывел меня из умопомрачения вместе с поцелуем, который внезапно разорвался.

Пульс стучал в ушах. Айш смотрел на меня огромными зелеными глазами, горящими в полумраке, и казалось, что один этот взгляд говорит больше, чем тысячи слов, которые он мог бы сказать.

А затем он развернулся вместе со мной к шаррвальцам, прижал меня к себе и несколько мгновений просто смотрел вниз. Туда, где беснующаяся толпа вытворяла нечто невероятное. Люди прыгали, залезали друг другу на плечи, подкидывали в воздух уже не только сумочки, но и все, что принесли с собой. Стаканы, фляжки с водой, кто-то снимал одежду и подбрасывал ее.

У меня горели щеки.

Судя по всему, положенное время пребывания на балконе прошло, и Айш развернулся, не выпуская меня из своих объятий, а затем повел обратно по коридору к теларану.

Все внутри у меня кипело.

Я шла совсем близко к нему, где-то между первой паучьей лапой и второй, а сам Айш опустился почти к самому полу, чтобы иметь возможность касаться меня.

Только дудочки продолжали играть тихую пронзительную мелодию, а наши сопровождающие шли в полном молчании. Но я видела взгляды, которыми они обменивались и которые периодически кидали на нас. В них был какой-то скрытый восторг и радость, восхищение, от которого становилось не по себе.

Впрочем, после того, как мне стали ясны собственные чувства, именно они смущали гораздо сильнее всего остального.

Когда мы вошли в теларан, двери за нами захлопнулись, и вся толпа осталась позади. Каменная перегородка отрезала от окружающего мира, и, пройдя чуть глубже в первую комнату, я обнаружила, что для нас накрыли совершенно шикарный праздничный стол!

В центре него стояли низкие вазы с розовым рододендроном и другими маленькими соцветиями белого, голубого и прочих оттенков этих цветов. В них были воткнуты красивые толстые свечи, от которых едва заметно пахло розами, а по бокам красовались маленькие гроздья светящихся грибочков.

Из блюд я успела заметить и шкварчащее на сковородке мясо, и грибы в самых разных видах, и ягоды, и даже какие-то восхитительные десерты с кремом. А ведь в Стеклянном каньоне не было ни молока, ни сливок! Из чего все это великолепие создавалось, можно лишь гадать.

А еще на столе призывно поблескивали несколько кувшинов вина и два бокала, окованных серебром и золотом.

Несмотря на то, как я была смущена происходящим, в желудке заурчало.

Но гораздо хуже было другое!

Глядя, как Великий Айш неторопливо подходит к высокому столу-грибу, я невольно протянула руку к шее…

Мне в голову вдруг пришло такое, от чего еще пару дней назад бросило бы в ледяную дрожь.

На шее было пусто. Но мысль, мелькнувшая в голове, не давала покоя.

Великий Айш тем временем расположился у стола и, призывно махнув рукой, предложил мне сделать то же самое. Я беспокойно улыбнулась и устроилась напротив, не без труда взгромоздившись на высокий стул.

Стол, накрытый на две персоны, оказался в таком необычном месте, что теперь, когда мы сидели за ним, казалось, что статуи, наполняющие теларан, со всех сторон смотрят именно на нас.

Слева каменный потолок подпирала громадная женская фигура, и на этот раз, когда благодаря необычному стулу я оказалась значительно выше от пола, чем прежде, стал лучше виден ее немного ироничный взгляд.

Справа стена поворачивала, образовывая закуток, в котором мы и находились, а из его торца на нас глядела уже мужская фигура. Прежде я не обращала на нее внимания, потому что никогда не останавливалась в этом закутке целенаправленно. Теперь же наше положение оказалось таково, что обнаженный каменный мужчина будто бы глядел именно на меня. Стоило повернуть голову, и я встречалась взглядом с замершими, вытесанными из гранита глазами, инкрустированными… зеленым нефритом.

Быстро схватив бокал, я налила себе из кувшина немного прохладной настойки и тут же выпила.

Щеки горели.

Каменный мужчина был прекрасен, казалось, что он смотрит на меня с недвусмысленным интересом, но почему-то смущало не это. А то, что этот интерес будто воспламенял изнутри и… заставлял думать про Великого Айша.

К нему самому я, кстати, тут же и повернула голову, к своему стыду заметив, что он смотрит на меня не отрываясь. Вряд ли от него могло укрыться мое внимание к голой статуе.

Однако Айш, как всегда, молчал. Его губы были скрыты каменным бокалом, окованным драгоценными металлами, и взгляд из-под тьмы бровей становился еще более пронзительным.

– Что будет после ужина? – спросила я вдруг, и этот вопрос своей двусмысленностью как звоном битого стекла разорвал тишину.

Я покраснела еще сильнее.

Айш улыбнулся.

Из-под мягких губ, окрасившихся в темно-алый из-за цвета напитка, блеснули кончики мирайских клыков.

Неями сказала, что Великий Айш так же ядовит, как и любой паук. Это не должно было особенно пугать, ведь наги тоже были ядовиты, и в Шейсаре это считалось чем-то в порядке вещей.

Но меня почему-то эта мысль чрезвычайно будоражила.

– А чем бы ты хотела заняться после ужина? – тихо переспросил Великий Айш. Его низкий голос прокатился внутри меня мягкой волной.

Вопрос задан, отступать было уже поздно.

– Мне трудно понять ваши шаррвальские правила, – начала я неторопливо объяснять, сглотнув слюну в пересохшем горле. – Не знаю, зачем ты представил меня всему Стеклянному каньону, не понимаю, почему поцеловал на виду у всех. А ещё я не имею ни малейшего представления, каковы будут твои дальнейшие действия.

– Ты боишься, – констатировал мужчина, никак не среагировав на мою тираду. На его губах больше не было улыбки, и маленькие острые клыки перестали быть видны. – Тебе не стоит бояться, ала. Я не трону тебя… и когда закончится ужин, я уйду. На сегодняшний день для тебя хватит потрясений.

Что-то глухо ухнуло в желудок.

Самым болезненным оказалось то, что я вовсе не хотела, чтобы он уходил. И та острая невероятная мысль, что поселилась у меня в голове несколько минут назад, сейчас вспыхнула ещё ярче.

Айш не должен был уходить.

Мне вдруг стало предельно ясно, что всё его предыдущее поведение – это попытка приручить меня, сделать так, чтобы я перестала бояться огромного чудовища с паучьими ногами. Он не брал меня силой, но укрощал, доставляя удовольствие.

Однако правда была в том, что я никогда не боялась его по-настоящему, а теперь исчезли даже самые крохотные опасения.

А потому я хотела, чтобы он остался. Хотела узнать его лучше, понять, из какой паутины соткана его душа, мечтала дотрагиваться до него, видеть его глаза, направленные на меня… и, чего греха таить, жаждала ощущать поцелуи на своём теле.

Почему-то именно сейчас мне показалось, что если бы Айш остался, я смогла бы не только почувствовать его, но и понять.

Возможно ли, что ни одна девушка до меня так и не забеременела как раз потому, что Айш щадил их чувства так же, как мои? А может быть, наоборот: имея печальный опыт с другими, он решил не притрагиваться ко мне как можно дольше?

Был шанс все это узнать.

В любом случае я решила, что сегодня из теларана не выпущу Айша до тех пор, пока он не ответит на все мои вопросы… а может, и ещё дольше.

С осторожной улыбкой я встала, обошла стол по кругу и разлила нам в бокалы ещё немного настойки. Айш неотступно следил за моими движениями, но не думал мешать или комментировать.

Впрочем, к его немногословию я почти привыкла. Мне это даже начало нравиться.

– Скажи мне, Великий, со всеми ли девушками ты был так обходителен, как со мной? – спросила я тогда, отставляя кувшин и будто случайно наклоняясь чуть ближе.

Я снова оказалась совсем рядом с его громадными паучьими ногами, блестящими чёрной сталью и украшенными драгоценными золотыми браслетами. Будто невзначай провела по гладкой поверхности хитиновых пластин, замечая, как вспыхивает огонь в глубине ярко-зелёных глаз.

Великий Айш не двигался, словно заворожённый. А мое сердце билось так быстро, что, казалось, от его стука можно оглохнуть.

– Не со всеми, Эвиса, не со всеми, – тихо ответил Айш и вдруг схватил меня за руку, медленно поднеся кисть к губам.

В висках застучало, мгновенно стало на несколько градусов жарче.

– Но недавно я понял, что торопиться не стоит. Ночь сменяет день, осень следует после лета, и таков порядок вещей, сокровище, – продолжал он невозмутимо.

А меня буквально встряхнуло от этого его рокочущего «сокровище».

Не знаю, сказал он это случайно или нарочно, но я вдруг ощутила на себе магию его слов, от которых все вокруг менялось, становилось горячее, насыщеннее.

– А скажи мне, – медленно проговорила я, замирая напротив него и не торопясь уходить обратно к своему стулу. – Могу ли я звать тебя Джерханом, или ты предпочитаешь другое имя?..

В этом вопросе крылось так мало и так много одновременно.

Айш замер, не отпуская мою руку, которую только что целовал. А затем медленно склонился ко мне, скользнул щекой по моей щеке, заставляя сердце ещё сильнее ускорить бег. И коснулся губами уха:

– Ты можешь звать меня так, как пожелаешь, Эвис-с-са, – низко проговорил он.

Воздух вырвался из лёгких, ударив снопом мурашек по шее, вдоль позвоночника и вниз. И из груди вырвался еле различимый звук…

Я не хотела, правда. Так вышло само. Просто глаза вдруг закрылись от горячего дыхания, что обожгло кожу, от лёгкого прикосновения губ, и я потеряла связь с реальностью.

Но он услышал.

– Мрак, Эвис-с-са… – хрипло выдохнул вдруг Айш, опрокинув меня на стол и закрыв собой все вокруг.

Воздух выбило из лёгких, жар ударил в голову, а под желудком будто разлилось озеро огня.

Паучьи боги, как же, оказывается, я хотела ощутить его прикосновения!

Айш прикусил меня за мочку, а затем опустился по шее вниз, касаясь носом разгоряченной кожи и хищно, дико втягивая… запах.

Я почти не замечала, что стаканы на столе упали, один кувшин выплеснулся на ковер.

– Но как бы ты ни звала меня, я тот, кто я есть, – проговорил Айш хрипло, целуя меня, прикусывая основание шеи и одновременно вдавливая пальцы в мои бедра, между которыми внезапно оказался сам.

Я чувствовала, как прижимается его тело к моему, как жар проникает сквозь тонкое платье, которое, казалось, просто жизненно необходимоснять.

Я хотела его. Хотела, чтобы он был со мной, во мне. Чтобы сводил меня с ума поцелуями и шептал мое имя своим низким, грудным голосом. Хотела, чтобы он стал первым мужчиной в моей жизни.

И полупрозрачной перегородкой нижнего белья, которое для меня также сшили Хрустальные пауки, я ощущала, что Айш хочет того же самого.

В обычной своей полубожественной ипостаси человеческое тело Великого переходило в паучье так, словно первичных половых признаков у него вовсе не было, а основание живота и пах устилали хитиновые пластины. Точно так же, как было и у мираев, разве что у последних там была золотистая змеиная чешуя.

Однако в возбуждённом состоянии становилось ясно, что хитиновые ромбики скрывают что-то совершенно недвусмысленное.

И мне от этого становилось только горячее.

Айш целовал меня исступленно, жадно, и его голод в полной мере передавался мне. А возможно, мой собственный был ещё сильнее. Я не верила сама себе, не верила, что меня и впрямь ничего не сдерживает. Что я не стремлюсь больше ни на поверхность, ни домой. Ни сбежать, ни скрыться.

Я хотела быть здесь. И с ним.

Однако Айш оказался верен своему слову. В какой-то момент он вдруг резко отстранился, выпрямившись на руках, упёртых в стол, и тихо выдохнул:

– Нет…

Этим одним коротким словом окатив меня как ведром ледяной воды.

Затем он неторопливо отодвинулся, тяжело дыша, и, подав мне руку, помог слезть со стола. Даже платье поправил!

У меня горели щеки, грудь, все тело. Я ещё ощущала на себе жар его губ, но уже не чувствовала их. И это сводило с ума.

Огромные паучьи ноги выпрямились, делая Айша значительно выше меня, почти недосягаемым.

Он собирался взять и уйти!

Я не заметила, как до крови прокусила губу.

Если бы он ушел, это было бы правильно. Ещё не хватало мне переспать с полубогом и забеременеть от него маленькими симпатичными паучками! И это после первой же ночи с мужчиной в моей жизни! Нет уж!

И все равно мне страшно не хотелось его отпускать. Меня впервые в жизни так сильно раздирали противоречивые эмоции, что я не выдержала и бросила:

– Почему ты уходишь? Может, я не нравлюсь тебе? Может, я недостаточно красива для полубога?

Пальцы на руках, спрятанных за спиной, подрагивали, но я не замечала. Все мое внимание было направлено только на Айша, который не сводил с меня темных глаз.

И вдруг стало страшно. Вдруг я и впрямь недостаточно привлекательна?..

На Кожевенной улице квартала Моллюсков, где располагался домик моей тетки, я никогда не считалась видной красавицей. На меня никогда особенно не обращали внимания, да и времени на встречи с парнями я не чень-то имела. Все уходило на работу по дому и помощь в хозяйстве.

А теперь… может, на самом деле в этом и было дело? Ведь не только але должен понравиться Великий Айш, но и наоборот!

Может, я просто ему не нравилась?..

Пока я мучилась от стыда за произнесенный вопрос и за собственные мысли по этому поводу, Айш наклонился ко мне, мягко обхватив пальцами подбородок.

– Ты самая красивая из всех, Эвис-с-са… – в его голосе проскользнул едва заметный шелест, словно воспоминание о змеином языке. Шелест, от которого у меня на секунду потемнело перед глазами. – И поэтому я не хочу пугать тебя. Не хочу торопить день… Рано или поздно ночь настанет сама…

С этими словами Айш отпустил меня, и я поняла, что он вот-вот уйдет.

А я была к этому не готова! Нет и не сейчас!

Острая и сумасшедшая мысль воплотить в жизнь невероятный план стала почти нестерпимой.

– Постой! – воскликнула я, и от страха за исход авантюры меня бросило в жар.

Ладони вспотели.

Великий Айш обернулся и с лёгкой улыбкой приподнял бровь.

Мышцы на его обнажённом торсе перекатывались в свете янтарных свечей, золото на браслетах и кольцах горело огнем.

– Давай выпьем напоследок по бокалу, а потом пойдешь, а?

Не знаю, кто меня за язык дёргал. Наверное, всё подземные демоны. Хотя если учесть, что, кроме шаррвальцев, под землёй никого нет, то, видимо, и на демонов сваливать бессмысленно.

Все, что произошло дальше, было результатом лишь моих действий. И моего жгучего, как яд, желания.

– Хорошо, – покорно кивнул Айш и неторопливо подошёл обратно к столу.

– Сейчас, я только новые бокалы возьму! – воскликнула я, когда Айш наклонился, чтобы поднять старые, так кстати упавшие на пол.

Скрывшись в соседней комнате, я ринулась к стене. Там стоял высокий, встроенный в камень комод, окованный медью и напоминающий сундук, что держала в лапах большая выдра или какой-то бурундук.

Я быстро откинула крышку и достала оттуда ожерелье, что подарила Лориавель. Отстегнула одну бутылочку, содержимое которой было мне прекрасно знакомо, и ринулась к шкафу с бокалами и столовыми приборами.

«Эта настойка способна наслаждение любви поднять на небывалый уровень и голос страсти заодно усилить…» – звучал в голове голос дочки жреца.

«Всего пары капель хватит…»

На всякий случай я вылила в бокал десять. Десять капель концентрированной настойки черногриба. Ведь работать ей предстояло не с человеком, а с полубогом! Может, и махнула лишнего, но думать было уже поздно.

Быстро отнеся бокалы к столу, где меня до сих пор ждал Айш, залила капли одним оставшимся в живых кувшином настойки. Другой-то расплескался по полу.

От страха у меня подгибались ноги. Я уже десять раз пожалела, что решилась на эту авантюру!

Айш взял протянутый бокал и с тихим звоном ударил им по моему. Затем стремительно поднес напиток к губам, сделал большой глоток и… замер.

А затем медленно, оглушительно медленно поставил бокал на стол, не сводя с меня глаз, что начали светиться в полумраке.

И мне как-то вмиг стало ясно то, чего я не понимала прежде. Что Великого Айша должно быть очень трудно обмануть с содержимым напитка, ведь он бывший мирай, наг! А значит – обладатель на редкость острого обоняния!

Получалось, что я секунду назад опоила полубога, и прямо сейчас он это прекрасно понял.

Вот же я попала!

Это было по-настоящему пугающе. Когда Айш выпрямил острые лезвия обсидианово-черных паучьих ног и медленно вышел из-за стола. Обогнул его и подошел ко мне, надвигаясь с неизбежностью бури. Так бывает, когда ты видишь издали, как страшно темнеет небо на горизонте и антрацитовая тьма становится все ближе.

Дыхание становится рваным, прерывистым. Пульс зашкаливает, от подскочившего давления перед глазами вспыхивают мелкие разноцветные точки.

– Я… – вырвалось у меня из горла, когда он оказался слишком близко и, опершись одной рукой о стол, склонился к моему лицу. Вся его огромная фигура, полубожественная, получеловеческая, от которой, будто шлейф духов, распространялась аура власти и скрытой магии, почти касалась меня.

Но Айш ничего не говорил. Я лишь видела – сейчас прямо напротив своего лица – его огромные, широко распахнутые зеленые глаза, внутри которых будто пробуждался живой огонь. Голодный и дикий. Он вспыхивал внутри изумрудным ядом, всполохами жажды, то и дело вырывающимися за черту темного ободка радужки. Будто этот огонь вот-вот хотел заполонить собой все пространство благородного голубовато-белого белка его глаз, превратив лицо Айша в настоящее ожившее божество.

Я сама не заметила, как вцепилась руками в основание стула, и в этот момент Айш вдруг обхватил мой подбородок рукой. Одновременно неторопливо и резко, так, как двигался бы паук, если бы хотел поймать мотылька: сперва всполохом молнии двинулся к жертве и лишь затем замер, когда она оказалась бы целиком опутана его смертоносной паутиной.

Именно так Айш медленно склонился к моим губам, запечатлев на них короткий обжигающий поцелуй.

Горячую печать…

Я забыла, как дышать.

А затем он отстранился на миг. Но уже через секунду, не выпуская моего подбородка из своих пальцев, прошептал низко и хрипло в самые губы голосом, от которого все внутри перевернулось и вспыхнуло пламенем самой глубокой бездны:

– Ты хотела этого сама…

И мир вспыхнул, чтобы взорваться вспышкой чудовищной жажды, когда после этих слов Айш резко обхватил меня, подняв в воздух легко, как подушку, набитую пухом и перьями. И прижал к себе, удерживая за бедра, вдавливая в свое тело и заставляя невольно обхватывать себя ногами. Его губы снова накрыли мои, но на этот раз в этом движении уже не было осторожности, только пылающий, разъедающий все вокруг голод.

Его язык проник в меня страстно, горячо, присваивая, подчиняя, одновременно с тем, как одной рукой Айш зарылся в мои волосах, стягивая их и еще сильнее вжимая меня в собственные губы.

Я уже не видела ничего вокруг. Чувствовала только его тело, сплетенное с моим, его обнаженный торс, горячо сминающий мое колдовское платье, сшитое дивными Стеклянными пауками.

Желание почувствовать животом, грудью прикосновение к его коже стало почти нестерпимым. И когда Айш вдруг дернул прочную ткань, заставив ее разорваться и буквально растаять в его руках, я была почти счастлива, хоть и не понимала, как это произошло.

И одновременно с тем мне никогда еще не было так сильно жаль наряда.

Впрочем, гораздо больше меня беспокоил нервирующий страх, застывший шаровой молнией под желудком, от которого было пьяняще-горячо, но при этом мои пальцы, впившиеся в твердые как камень мужские плечи, продолжали подрагивать.

«Что я натворила?..»

«Как хорошо, что я это натворила…»

В голове крутились тысячи мыслей, переходя одна в другую, убивая меня страхом и возрождая заново поцелуями Айша.

«Не хочу быть матерью для паучьего племени».

«Хочу, чтобы ты касался меня…»

«Ты меня пугаешь».

«Пожалуйста, останься со мной навсегда…»

Большую часть этих мыслей я не понимала, не отдавала себе в них отчета, но они все равно горели, оставляли ожоги внутри.

В какой-то момент я слишком неожиданно поняла, что полностью голая в объятиях огромного полупаука, который исступленно целовал меня, оставляя на коже сладкие алые отметины.

Грудная клетка Айша двигалась тяжело и быстро, его мышцы казались будто налитыми сталью, и каждое его прикосновение отзывалось нереализованным желанием, которое грозило вот-вот разорвать на части нас обоих.

– Эвис-с-са… – тихо прошептал он, на короткое мгновение отстранившись от меня и взглянув в глаза.

А у меня сердце едва не остановилось. Напряжение скрутилось внизу живота тугой спиралью, которая неожиданно натянулась еще сильнее, когда я посмотрела на Айша в ответ.

Зеленые радужки полностью заполнили глаза.

Это было довольно пугающе, но почему-то страх меня больше не брал. Я лишь еще сильнее пьянела от темного предвкушения, от странного, застилающего все вокруг исступления и желания ощутить Айша так, как никогда прежде.

Я уже не видела его паучьих ног и видела одновременно. Для меня он был просто мужчиной, которого я хотела больше всего на свете.