Текст книги "Сокровище Нефритового змея"

А еще ненависть и страх не позволяют увидеть чужую красоту…

Придя к таким размышлениям, я снова смутилась. Перед мысленным взором мелькнули горящие зеленым огнем глаза, а где-то под желудком разлилось раскаленное озеро. Так, словно я только что выпила кипящего отравленного вина.

– Слушай… – вдруг проговорила я, кусая изнутри щеку. Предполагать то, что мелькнуло у меня в голове, было стыдно и неловко, и все же я не могла не спросить: – А если я все же стану этой вашей…

– Айяалой? – подсказала Лориавель. – Супругой Великого Айша, которая подарит дитя ему?

Ее голубые глаза блестели.

– Ну да, – согласилась тихо. – Если я стану Айяалой, разве тебя это не расстроит? Ведь я могу занять твое место.

Лориавель медленно опустила глаза и улыбнулась, задумчиво выводя пальцем рисунки на мшистом ковре.

– Не расстроит, Эвиса, – покачала головой она. – Клянусь Красной матерью. И не нужно тебе беспокоиться об этом. В конце концов, моя вина в том, что я не сумела сохранить себя в безопасности до дня встречи с Айшем. И если бы не появилась ты в Стеклянном каньоне, может статься так, что Великий Айш надолго остался бы без алы вовсе. Новая ала – всегда праздник и для всего племени надежда. Надежда на то, что мы наконец выйдем на свет солнца. Так что если Айяалой, что поведет нас наверх, окажешься ты, я буду счастлива. На все воля Красной матери, сахашенаас.

Несколько бесконечных мгновений мы провели в тишине, пока я пыталась справиться с неловкостью. А потом все же положила руку на ладонь девушки и проговорила:

– Я могу сказать лишь одно. Не знаю, что будет дальше, но ты не должна винить себя в том, что не стала алой. Это вина других…

Дочка жреца взглянула на меня блестящими голубыми глазами и кивнула.

Мы провели у священного шаррвальского дерева еще некоторое время, и я была готова признать, что огромное, шелестящее ветками растение и впрямь обладает какой-то силой. Рядом с ним было спокойно, внутри будто бы наступал какой-то мистический колдовской штиль. А тонкий сладковатый запах цветов настраивал на романтический лад.

Чуть позже Лориавель вернула меня в теларан Великого Айша, где мне снова принесли по очереди несколько подносов с едой, прежде чем пришло время ложиться спать. Это стало ясно по тому факту, что во всем каменном подземном дворце вдруг разом потухли почти все огни. Лампады не горели, свечи тоже. А выглянув вниз с большого каменного балкона, я увидела, что колдовские грибы, растущие повсюду на улице, тоже перестали распространять свой призрачный свет. Словно кто-то их выключил.

Это было удивительно. И только алое излучение огромного механического ядра, что крутилось под потолком дворца и называлось луноворот, еще немного освещало площади Стеклянного каньона. Да еще нарочно зажглись странным красным огнем высокие столбы-фонари, которые прежде горели, как и грибы, приятным желтовато-зеленым.

Получалось, что ночь у шаррвальцев имеет пугающе красный цвет…

Сперва этот факт меня серьезно напугал, но уже спустя несколько дней я привыкла. И, признаться, красная ночь казалась мне гораздо более приемлемым вариантом, чем черная, когда луна не может проникнуть сквозь толщу камня и осветить каньон, а фонари и грибы тухнут и теряются в кромешной тьме. Попадая иногда в закрытые неосвещенные коридоры или тоннели, лишенные колдовских грибов, я вспоминала, что такое истинный мрак. Когда не видно даже собственной руки, протянутой вперед.

Так я прожила в теларане Айша несколько дней. Меня никто не трогал, Джерхан появлялся незаметно и исключительно ночью, каким-то хитрым способом проникая в свою комнату и засыпая в своей постели. Об этом я узнавала только утром по смятым простыням. Сам мужчина так же незаметно исчезал, словно был призраком.

Меня это начало напрягать. На третий день я уже даже решила, что в этот раз просто лягу спать на его кровати, а не на огромной круглой постели Великого Айша, где мне отвели место то ли как хозяйке, то ли как рабыне. В итоге Джерхан будет вынужден прийти и обнаружить меня на своей кровати, после чего ему таки придется со мной поговорить и перестать прятаться.

Однако я вовсе не рассчитывала, что на третью ночь вместо Джерхана в покои теларана придет сам Великий Айш.

Глава 8

 
«Не слушай, не верь, не зови,
Его голос – в твоей крови…»
 

(из уличной шейсарской песенки)

Он зашел тихо. Словно хищник, который крался к своей жертве. Разве что Великий Айш явно не имел цели нарочно скрываться. Просто передвигаться незаметно было в его природе.

Я лежала на постели Джерхана поверх одеяла, чтобы не нарушать личное пространство мужчины. Повернулась на бок, глядя, как догорают поленья в огромном камине, который здесь был в форме все той же пасти, только принадлежащей словно немного другому зверю. Вроде и тот же солаан, но немного другой масти. Или, может, у меня в комнате была девочка, а тут мальчик.

Мне не удалось заметить, в какой момент Великий Айш оказался возле меня на расстоянии вытянутой руки. Я лишь почувствовала, как в помещении разом будто замер сам воздух. Если мгновение назад он колыхался от моих движений, от жара, исходящего из камина, и легкого прохладного дуновения, что всегда блуждало по теларану, то в одну секунду все будто остановилось.

А затем чьи-то руки резко подняли меня с кровати, и я лишь успела заметить, как каменный потолок стремительно приближается.

Из горла вырвался сдавленный крик. А потом я увидела ЕГО.

Смуглое от природы лицо, которого солнце не касалось уже много-много лет. Горящие в полумраке зеленые глаза, как самые темные изумруды, как… колдовской нефрит с огненными прожилками. И длинные волосы, обрамляющие лицо волнами цвета камыша, который кое-где присыпали золотой пылью.

И мне не нужно было опускать взгляд вниз, чтобы понять, что вместо человеческих ног у моего соседа нынче ноги паука. Я глядела в знакомое лицо и видела совершенно другого человека. В нем не было неуверенности или шутливости. Он не испытывал мук совести за какие-то прегрешения, которые сам себе и надумал. Его губы были расслаблены и едва заметно улыбались, а взгляд горел темным пламенем, от которого меня мгновенно бросило в жар.

– Джер…хан? – выдохнула я, стараясь сдержать дрожь в голосе.

Но Великий Айш ничего не ответил. Или не откликнулся на это имя.

Он прижал меня к своему горячему телу и молча понес куда-то. Лишь через пару мгновений я поняла, что мы снова в соседнем помещении, которое было его собственной спальней. С огромной круглой кроватью, застеленной алым постельным бельем с красиво вышитыми по краям цветами рододендрона. Кроватью, на которой мне было так страшно и неловко спать…

Айш ловко содрал с постели покрывало и уложил меня в самый центр осторожно, словно я была жемчужиной на подушечке радужной морской раковины.

Уложил на живот… И едва я захотела перевернуться, как он ладонью придавил меня к постели, мягко, но настойчиво удерживая в одном положении.

Сердце ударилось в горло.

Я бросила все попытки к сопротивлению. В конце концов, меня привели сюда быть игрушкой. Вряд ли попытки вырваться возымели бы какое-то действие. Ведь я была забавой не простого человека, а… Великого Айша. Хекшаррахния – как они называли тут помесь человека с пауком.

А если вспомнить повадки пауков, то можно прийти к неутешительным выводам. Чем больше мушка бьется, попав в паутину, тем быстрее ее обнаруживает хищник и тем активнее заматывает бедняжку в силки. Именно движение-сопротивление заставляет паука действовать.

Поэтому я решила по возможности сделать вид, что меня тут вообще нет.

Едва я перестала дергаться, как рука со спины исчезла.

Несколько мгновений в комнате было оглушительно тихо. Я слышала лишь потрескивание огня в камине и ощущала, как тяжелое тело Айша слегка продавливает пышную перину на постели совсем рядом со мной.

Моя голова была повернута в противоположную сторону от мужчины, и я не видела ни его ног, ни его лица. И последнее, признаться, меня расстраивало.

Потому что, несмотря ни на что, одно желание продолжало сохраняться и расти внутри меня. Я хотела понять, что творится внутри у Великого Айша. Кто он на самом деле: мирай, лишившийся хвоста из-за чудовищного пророчества, или неведомое божество, следующее лишь инстинктам и зову крови?..

Я глубоко вздохнула, пытаясь успокоить разбушевавшееся сердце, чтобы перестало нервировать и стучать как сумасшедшее. И в этот момент ворот платья на спине слегка натянулся, и я почувствовала легкое прикосновение мужских рук. А затем натяжение платья вдруг исчезло под легкий треск разрезаемой ткани.

Из горла вырвался тихий вздох. На одно короткое мгновение стало страшно, потому что я отчетливо ощутила, как кожи коснулось прохладное лезвие. А затем все пропало. Вместе с платьем, которое раскрылось в разные стороны, как та самая раковинка, явив миру обнаженную жемчужину.

Меня начало слегка потряхивать от беспокойства, которое таки пробралось под кожу, проскользнуло в плоть, в нервы. Отравило мысли.

А еще было немного стыдно лежать голой под мужским взглядом, который я ощущала каждой клеткой тела. Так, словно то было физическим прикосновением.

Я ожидала чего угодно. Но не того, что сперва одна горячая рука, а затем и вторая опустятся на мою спину и начнут мягко поглаживать. Сначала осторожно и невесомо, будто нарочно, чтобы не пугать. А затем все уверенней вжимая пальцы в мышцы, растирая уставшую плоть, разгоняя кровь и принося просто чудовищно приятное чувство. Удовольствие, распространяющееся по мышцам, по венам, играющее на нервных окончаниях, как на струнах.

Мужские руки двигались уверенно, и с каждой секундой их движения казались мне все более желанными… чувственными. Их хозяин знал, как прикасаться, знал, какие точки на моем теле будут отзываться на его воздействие лучше всего. Шея, плечи, ребра, маленькие ямки на пояснице… бедра и их внутренняя часть… все выше и чувствительней.

Я не заметила, как закрыла глаза и стала дышать глубоко и тяжело, уткнувшись лицом в подушку. Как хрипло выдохнула, когда горячая рука вдруг осторожно, будто случайно, скользнула между ног и исчезла.

– Ты так красива, ала, – раздался в этот момент низкий, грудной голос Великого Айша. Колдовской, темный… опасно мягкий… – Тебя нельзя не касаться…

Я еще сильнее прикусила губу. Меня словно бросило в жерло вулкана.

Какого хекша происходит?..

Помнится, несколько минут назад я думала о том, что мне страшно. Что я рабыня в чужой постели, собственность чудовища и нужно вести себя тихо, чтобы меня не оплели паутиной со всех сторон и не съели на ужин.

А теперь думаю, как же прекрасно то, что он делает со мной…

Снова.

Я все еще не смотрела на него, но сейчас мне казалось, что он улыбается. Не знаю, как это можно почувствовать, но я была почти уверена.

И все же не поворачивалась.

А горячие руки продолжали двигаться. В какой-то момент я почувствовала, как по моей спине разлилось что-то мягкое и теплое. Почти жгучее… А затем кончики пальцев заскользили по коже десятикратно легче, вдавливаясь в мышцы и с новой силой разнося по телу огонь с помощью ароматного, пощипывающего кожу масла.

В воздухе запахло чем-то тонким, едва различимым, но очень вкусным. И снова я с удивлением поняла, что аромат масла не был привычным – сладким или цветочным. Таким, какой никогда не стали бы использовать мираи. В аромате смешалось что-то травянистое, с нотками речных кубышек, которые пахли не как цветы, а скорее как нечто дикое и пьянящее, будто русалочье колдовство. А еще в нем проскользнули нотки вина и полыни.

Я начала чувствовать себя слегка пьяной. От прикосновений, от запаха, от ощущений, которые были так далеки от ужасных пыток, что могли бы выпасть на долю рабыни.

В голове все путалось. Жар смешал мысли, сделал плоть податливой, голодной. Затуманил разум и обострил чувства.

И мне уже было не страшно представлять, что там, за поворотом головы, не совсем человек. В конце концов, мало ли нечеловеков я видела в Шейсаре с самого детства? Хвостатых нагов, крылатых дракайнов и гарпий, носатых гоблинов, смертоносных сирен или пугающих огров. Чем один отличался от прочих?.. Разве что отсутствием у меня привычки.

Но теперь в голове впервые мелькнула мысль, что я хотела бы повернуться, коснуться кончиками пальцев длинных паучьих ног… Кажется, они блестели, словно полированный камень. Интересно, и на ощупь они такие же гладкие, словно драгоценность?..

Но долго раздумывать об этом мне не удалось, потому что ладони Великого Айша то и дело перемещались вниз. И если одна уверенно вдавливала меня в перину где-то в районе лопаток, расслабляя мышцы и невозмутимо касаясь каждого позвонка, то другая уже полностью оккупировала то, что было пониже спины.

С каждым мгновением в комнате словно становилось все более душно. Жарко, горячо. Простыня сбилась, платье, от которого я не могла избавиться, прилипало к телу, мешало, сдавливало руки, будто превратившись в путы, прочно удерживающие меня в одном положении. И лишь спина и бедра оставались обнаженными под властью мужских рук.

Одна из них снова скользнула в ложбинку бедер, вырвав из горла сдавленных хрип. Я прикусила подушку зубами, чувствуя, как бесстыдно движутся пальцы Джерхана по самому чувствительному бугорку, проникая между влажных складочек легко и непринужденно. Словно так и должно быть.

И мне уже было трудно дышать. Руки, сжавшие ткань, подрагивали. Мне было не просто трудно повернуть голову, но теперь еще и стыдно оттого, что прикосновения Айша мне так нравились. Оттого, что я не могла поговорить с ним, словно боясь взглянуть, но не могла и оттолкнуть. Даже попросить не трогать меня была не в состоянии, потому что не хотела просить!

Меня все устраивало.

И едва эта мысль проникла в затуманенный разум, как молния, как выстрел из колдовского жезла, принося небывалое понимание правды, как меня накрыло ураганным удовольствием. Тело выгнулось дугой, я задрожала, тихо выстанывая что-то в искусанную подушку. И, кажется, лишь через бесконечность времени сумела успокоиться, восстановить дыхание и способность более-менее нормально соображать.

Только руки Великого Айша продолжали скользить по телу. Он все еще касался меня, поглаживал. Теперь медленно и нежно, и каждое его движение, как ни странно, уже не смущало. Успокаивало.

Он не перестал трогать меня, и это рождало внутри удивительное ощущение… гармонии.

Поэтому я собралась с силами и заставила себя повернуться.

И поняла, что мне не страшно.

В полумраке комнаты, в танцующем свете огня из пасти каменного солаана на меня глядели раскаленно-зеленые глаза.

Я осторожно сглотнула, стараясь не выдать беспокойства, застывшего на кончиках подрагивающих пальцев, на губах, искусанных, припухших. И наверняка – в глазах.

Айш смотрел на меня, присев на край кровати огромным паучьим телом. Большая часть его ног стояла на полу, но одна оказалась перекинута через меня…

Я медленно моргнула, боясь сделать хоть одно лишнее движение. Наверное, со стороны это смотрелось ужасно. Но я опасалась произвести еще более отвратительное впечатление, боялась, Джерхан подумает, будто вот такой он мне… отвратителен.

А ведь это было не так! И как, должно быть, ужасно думать, что твое тело отвратительно. Как ужасно видеть в глазах окружающих ненависть, отторжение и страх. Видеть и не иметь возможности хоть что-то изменить.

Я не хотела, чтобы он думал, будто я такая же, как и остальные Шейсарки. Я никогда не была такой же.

Так почему же теперь мне так трудно?..

Я глубоко вздохнула, потому что поняла: мужские руки больше не касаются моего тела. Великий Айш смотрел на меня, а я смотрела на него, и мы были как два зверя, которые ждали, кто же сдастся первым. Только Айш явно ждал, что я испугаюсь, закричу. А я… ждала, что вот-вот сдуру сделаю ему больно.

Возможно, Джерхан и не вспомнит того, что тут происходило. А существо, с которым я нахожусь рядом, не может испытывать эмоциональную боль, кто знает?..

Но я не хотела проверять. А потому, пересилив врожденное чувство опасности, протянула руку и… коснулась блестящего, как жидкий обсидиан, тела Великого Айша. Его острой, как игла, паучьей ноги, перекинутой через меня.

Кожа хекшаррахния оказалась такой же гладкой и твердой, как и выглядела. Черная хитиновая пластина напоминала нагретый на солнце камень или драгоценный доспех с идеально подогнанными друг к другу ромбовидными сочленениями.

Неожиданно я поняла, что его хотелось… трогать. Как хочется провести по чему-то очень гладкому, будто в инстинктивном желании найти хоть одну шероховатость, убедиться, что поверхность не столь идеальна.

Но она была идеальна.

Я перевела взгляд на лицо Джерхана и вздрогнула. Он следил за мной, не отрываясь. И его глаза утягивали, жгли огнем, который казался слишком нереальным, ненастоящим.

Тогда я решила хоть как-то прервать затянувшееся молчание. И, может быть, не совсем к месту, но у меня было что сказать Великому Айшу:

– Я хотела попросить тебя найти мужчин, что изнасиловали Лориавель, дочь жреца Ильхамеса. Ты же знаешь такую?..

Он ничего не ответил. Ни сразу, ни через несколько бесконечных мгновений, пока я ждала от него хоть слова.

Ну и что с того, что мне пришло в голову спросить о том, что совершенно не подходило к моменту? В конце концов, не о сексуальных же предпочтениях Айша мне спрашивать? Это он планировал делать со мной детишек, а не я. И у меня не было ни малейшего желания распалять его фантазию, подталкивая к дальнейшим действиям.

Да, мне нравились его прикосновения, и в общем-то, если подумать, рядом с ним я чувствовала себя вполне в своей тарелке. Но это не значит, что я была готова смириться с фактом, что меня сделали его рабыней, и покориться судьбе!

А потому я старательно уводила Айша от мыслей о сексе, хотя, похоже, он не очень-то поддавался, потому что с его губ так и не сорвалось ни звука.

Он продолжал смотреть на меня горящими нефритами глаз и молчать.

Я поерзала на кровати, начиная ощущать растущую неловкость. Я же все еще была полуголой!

– Почему ни одна ала, что была прежде, до меня, не забеременела? – спросила я тогда, попробовав подойти с другой стороны.

И снова тишина.

Я прищурилась, уже решив было, что Айш надо мной издевается. В уголках его губ застыла тень улыбки, а сам он чуть склонил голову, глядя на меня. Как на диковинного зверя в клетке. А вообще-то диковинным тут был он!

Я чуть нервно прикусила губу.

В этот момент Айш чуть наклонился вперед и вдруг коснулся моих волос, растрепавшихся по подушке и упавших на глаза. Накрутил на палец один сероватый локон, который в этих каменных пещерах стал казаться значительно белее, и чуть потянул, вызвав взрыв колючих искорок под кожей, от загривка к основанию спины.

Я на миг зажмурилась и тут же вздрогнула, широко раскрыв глаза.

Он будто околдовывал меня.

– Ты знаешь, что обращаешься в человека? – спросила я резко, когда Айш оказался настолько близко, что я невольно испытала сдавливающее чувство беспокойства.

Он и прежде был ко мне близко… но раньше ведь я на него не смотрела.

Я уж думала, он опять не ответит, но он вдруг улыбнулся чуть шире, мрачной темной улыбкой, из-под которой неожиданно слегка блеснули клыки, и проговорил немного хрипло:

– Знаю.

Мурашки пробежали по коже.

– И тебе это нравится? Ты помнишь себя в тебе человека? – выдохнула я, даже чуть приподнимаясь на локтях от удивления, что все же получила ответ.

Улыбка перестала сходить с губ Айша… и он снова начал меня гладить.

Я решила, что это хороший знак.

Его рука отпустила прядь и зарылась в волосах на затылке.

Я с трудом подавила ненормальное мурлыканье, рвущееся из груди. Но все же, моргнув, задержала глаза закрытыми чуть дольше.

Проклятые колдовские руки…

– Я это и есть он, Эвис-с-са, – ответил неторопливо Айш, и от его голоса все внутри сжалось и напряглось, чтобы тут же расслабиться, как бывает, если по коже провести павлиньим пером. – Просто Джерхан этого пока не понимает.

До меня вдруг дошел смысл того, что он говорил, и я слегка нахмурилась.

– Тогда почему он теряет контроль, когда появляешься ты? – выдохнула я.

Рука в моих волосах на миг замерла, а затем скользнула вниз по спине. Провела горячую линию по позвоночнику и замерла, так и не коснувшись основания спины.

Он молчал, а я вздрагивала, боясь и, кажется, одновременно желая, чтобы он снова дотронулся до меня… по-другому.

– Ты отвечаешь только на те вопросы, которые тебе нравятся? – спросила я тогда, сжав губы оттого, что разозлилась сама на себя. Почему я не могу определиться с тем, чего на самом деле хочу?..

Но получилось, признаться, резковато.

Великий Айш приподнял бровь, глядя мне в глаза, но ничем не показал, что мои слова ему не понравились.

– Когда ненавидишь себя, сложно управлять хоть чем-то, верно? – низким, немного рокочущим голосом ответил он, и меня будто встряхнуло.

Сперва показалось, что он говорил про меня, но спустя мгновение я поняла, что он о Джерхане.

Это было очень важно, его слова… но я ни хекша не понимала, пока он меня трогал!

Джерхан… Джерхан ненавидел свое паучье тело, и это было логично. Кто на его месте был бы рад? Ведь божественное проклятье или «благословение», как тут принято говорить, отобрало у него змеиный хвост.

Что делала бы я, если бы вдруг лишилась ног? И вместо них появился хвост или, скажем, лошадиные копыта?

Да я была бы в бешенстве, даже если бы весь мир твердил мне, что это подарок судьбы! Я мечтала бы вернуть свои ноги.

Как и Джерхан.

Айш сказал, что, когда ненавидишь, трудно управлять хоть чем-то. Получается, он должен перестать ненавидеть?

Здорово придумал… Это же совершенно невыполнимая задача!

Я бы не смогла. А потому не смогу попросить об этом и Джерхана.

Сама не заметила, как я начала нещадно кусать губы. Зато вернулась в реальный мир, когда горячий палец Великого Айша вдруг коснулся моего рта, мягко проведя по нижней губе, освобождая ее от плена укусов.

От этого прикосновения меня в очередной раз бросило в дрожь. Жгучую и сладкую одновременно. И я спросила, на этот раз тихо и хрипло, не узнавая собственный голос:

– Почему ты не… занимаешься со мной любовью? Ведь это то, ради чего меня прислали к тебе?..

И тут же покраснела. С головы до ног и, кажется, изнутри.

Вот кто меня за язык тянул? Но, безусловно, кто-то тянет. Стоит только оказаться с этим мужчиной рядом, как из головы все выветривается, и туда, как одуванчиковый пух, налетает что-то новое.

– А ты этого хочешь, да? – вдруг улыбнулся Айш, и в его лице проскользнуло что-то расслабленно-веселое. Неожиданное! Мне даже почудилось, что передо мной тот же Джерхан, с которым мы непринужденно болтали всего три вечера назад. Который был без паучьих ног и не имел привычки отмалчиваться и запугивать молоденьких девушек внушительной фигурой и темным колдовским взглядом.

Впрочем… глаза-то у них были одинаковые…

Однако через мгновение наваждение ушло, и я уже не рискнула бы думать, что рядом со мной простой человек.

В Великом Айше было мало человеческого, как бы странно хорошо я ни чувствовала себя рядом с ним.

– Ну… тебе же нужен наследник? Или я что-то не так поняла? – глухо спросила я, снова бросив взгляд на громадную глянцево-черную паучью лапу, перекинутую через мое тело.

Айш перестал улыбаться. Точнее, даже не так: улыбка все еще застыла на его губах, но на этот раз как приклеенная, а вот темно-зеленые глаза стали серьезными. Что-то сверкнуло в них, разливаясь внутри огненными изумрудами. Что-то, напоминающее… тоску?

А затем в воздухе прозвучал тихий ответ низким грудным голосом хекшаррахния:

– Цветок рододендрона не даст семян, коли с древа его сорвать…

Паучья лапа надо мной поднялась и медленно уперлась в пол, покрытый ковром с высоким ворсом. Великий Айш отвернулся и… ушел. А я видела лишь его, кажется, бесконечные ноги, утопающие в ковре и не издающие при движении ни единого звука. Да еще мощную смуглую спину, рельеф мышц которой переливался глянцем в свете камина.

Я осталась одна. Опять.

Джерхан в эту ночь так и не появился, и утром, встав с круглой постели Айша, я увидела, что его кровать так и осталась нетронутой.

Окон в теларане не было, поэтому о наступлении утра было трудно судить. Однако присутствовал здесь, как оказалось, один широкий балкон, на котором при необходимости могло поместиться несколько Айшей. Вход в него скрывался за толстыми портьерами, на концах которых висели утяжелители – золотая бахрома из настоящего драгоценного металла в форме капель. Я отодвинула ткань и выбралась наружу, с изумлением оглядывая огромное пространство каньона, раскинувшееся внизу.

Это была та самая площадь, на которой росли рододендроны и где по кругу сверкали желобки с журчащей топазовой водой.

Хотелось кушать, но завтраком пока даже не пахло. По здешней традиции его должны были принести на подносе, но что-то служанка запаздывала.

У меня появилось время хорошенько обдумать случившееся. Получалось, что Джерхан и Айш – это две части одного существа. Много лет назад что-то случилось с мираем из царской семьи, что подарило ему паучье тело вместо змеиного хвоста. Возможно, он стал частью древнего ритуала шаррвальцев – это не суть важно. Но в итоге это раскололо его разум надвое.

Видимо, Джерхан, как и любой на его месте, не смирился с тем, что с ним случилось. И отверг свою вторую половину. Она начала жить отдельно от его сознания, хотя и являлась его частью.

По всему выходило, что у моего вынужденного соседа что-то вроде раздвоения личности. И Великий Айш даже подсказал, как все исправить: всего-то-навсего полюбить себя такого, какой он есть.

Что может быть проще?

Люди и со своим собственным телом не всегда любят себя такими, какие есть. Кто-то и до самой смерти не может смириться с тем или иным недостатком. Полюбить себя… и просто, и сложно одновременно.

Я встряхнула головой. И внутри вдруг вспыхнула короткая и острая мысль: а нужно ли мне вообще, чтобы Айш стал единым целым?

Зачем я вообще думаю об этом? Основной моей целью должен был стать побег из этого страшного мира. Из древнего Стеклянного каньона, в котором камень старых тропинок подобен россыпи бриллиантов, вместо солнца – колдовская машина из слюды и металла, а смертоносные черви-солааны – не выдуманные чудовища, а так – скучный вторник?..

Я должна была думать о том, как выбраться отсюда. Но думала о зеленых глазах, в которых плескалось изумрудное золото и горел нефритовый огонь.

В этот момент я услышала, как на другом конце теларана раздался стук в дверь. Видимо, служанка все-таки принесла поднос с завтраком. Поспешив открыть, я вовсе не ожидала, что вновь увижу Лориавель.

Девушка широко улыбалась и держала в руках вожделенный поднос с разносольными грибами в разных соусах, напитками и странным серым хлебом, к которому я уже успела привыкнуть и немного пристраститься.

– Паучьего утра! – воскликнула дочка жреца, перехватила поднос так, чтобы освободить одну руку, и пошевелила всеми пальцами на манер дрыгающихся паучьих ножек.

Я улыбнулась в ответ и повторила жест, который сперва вызывал у меня недоумение, а теперь начал даже нравиться. Веселый!

– И тебе. Ты сегодня вместо Мириаль? – удивилась я, пропуская подругу.

– Нет, просто поднос у нее забрала, чтобы поболтать с тобой, – проговорила она, быстро забегая в теларан и захлопывая за собой дверь.

С некоторых пор Лори очень нравилось приходить ко мне, а я была и не против. Как я поняла, других подруг у нее не было вообще.

– Я все хотела спросить, ты общаешься с другими алами? Которые были до меня? – начала я, когда Лориавель уселась за высокий стол в форме гриба и замахала мне рукой, чтобы я составила ей компанию поскорее.

Девушка пожала плечами и отрицательно покачала головой.

– Не особенно, к сожалению, – ответила она, взяв себе одну латунную тарелку и положив порцию голубоватых грибов с пышным сиреневым облаком из маринованного мха. Странное блюдо, но вкусное! Мох напоминал яичный белок и прекрасно утолял голод. А грибы были острыми и пряными, освежая и заставляя кровь бежать быстрее. – Прошлые алы в отдельном замке живут отсюда довольно далеко. Их специально отселяют, чтобы не сформировалась духовная связь между Айшем и его бывшими женщинами. Иначе новая ала не сможет до сердца его добраться.

– Жестоко, – заметила я. – И что, никого нет здесь поблизости, чтобы можно было поговорить?

Лориавель запихнула гриб за щеку и задумалась.

– Кажется, была одна ала… одна из первых. Или и вовсе первая. Я еще не была знакома с ней. Поговаривают, что живет она неподалеку от дворца, но не знаю я. Никогда ее не искала.

Я кивнула. В голове галочкой на листочке отметилась очередная цель – найти первую алу и поговорить с ней. Листочек отправился в анналы памяти до лучших времен.

– А у меня для тебя сюрприз! – проговорила тем временем Лориавель. И я удивленно взглянула на подругу.