Текст книги "Сокровище Нефритового змея"

Глава 14

 
«„Ала“ – та, чрево чье – колыбель,
„Айя“ – солнца искрящийся хмель…»
 

(из уличной шейсарской песенки)

Я проснулась от тревожного чувства в груди. Пробуждение оказалось непростым, словно всю ночь я занималась физическим трудом, а вовсе не спала в мягкой постельке, сладко обернувшись одеялом из нежнейшего паучьего материала. Впору было позавидовать маленьким шустрым товарищам, ведь они в своей паутине всю жизнь спали, а я узнала об этом чуде только здесь. В теларане Джерхана.

К слову сказать, я дала себе обещание, что больше не буду называть своего соседа Великим Айшем. Даже мысленно. Для меня он был обычным мужчиной, разумным, мыслящим существом. И он имел право носить нормальное имя. Свое.

А Великий Айш – это не имя. Это, конечно, наверняка весьма почётно – полубог и все такое… вот только подобное обращение обезличенно. Как «мой царь» или и вовсе какая-нибудь «уважаемая статуя». Подобным образом можно было бы именовать золотого исполина. Бесчувственного и безмерно недосягаемого.

Полагаю, что так шаррвальцы дистанцировались от своего божества, одновременно выказывая ему дань уважения. Этот же фокус позволял им в случае непонимания его действий развести руки в стороны и сказать: «Ну, то ж Великий Айш…»

Как тогда, когда он убил личного стражника царицы.

Что возьмёшь с полубога? Его мысли недоступны и непознаваемы. Как у зверя…

Нет! Джерхан был нормальным мужчиной, и каждый его поступок однозначно имел какой-то смысл. Если он убил того охранника, значит, к тому были определенные предпосылки. И значит, тот тип это заслужил.

Я настойчиво гнала от себя мысль о том, что, возможно, причина была в ревности к царице. Нет! Обязано было произойти нечто посерьёзнее, иначе думать я совершенно не желала.

Боялась…

А еще, вскочив с кровати, накинув на себя халат-платье и сунув голову за портьеру, что вела в комнату Джерхана, я поняла, что его там нет. Уже более уверенно я прошлась по всему теларану, убедившись, что мужчина и впрямь пропал.

Это было плохо. Не знаю почему, но его исчезновение отозвалось ноющим страхом, беспокойством, скрутившимся под сердцем раскаленными кольцами.

Джерхан редко оставался в теларане. Видимо, не хотел находиться рядом со мной… Возможно, не планировал стеснять или смущать, а возможно, ночевал у какой-то другой женщины. Понятное дело, что меня не устраивали оба варианта, а последний особенно, однако беспокойство в груди, казалось, имело иной характер.

Решив поискать Джера во дворце, я твердо вознамерилась пропустить завтрак и прогуляться по прохладным каменным коридорам. Выбрав на одной из статуй-манекенов новое платье, что было подбито черным мехом, я сунула ноги в мягкие теплые бабуши, в которых тут ходила половина дворца, и юркнула за дверь теларана.

Сперва мне почти никто не встречался. Редко то здесь, то там по тёмным коридорам шныряли слуги. Кто-то нёс поднос с завтраком, кто-то – с напитками, кто-то спешил убраться в комнатах. Мне так и не удалось подслушать что-нибудь интересненькое, хотя, признаться честно, я на это немного рассчитывала. К сожалению, тот зал, в котором в прошлый раз проходило совещание, оказался совершенно пуст. Впрочем, это и немудрено, ведь сейчас было раннее утро, то самое, которое в Стеклянном каньоне почти ничем не отличалась от ночи.

Устав бродить в полном одиночестве и побоявшись окончательно заблудиться, я подловила первого попавшегося слугу и спросила, не встречал ли он он в коридорах Великого Айша.

Моей жертвой оказался молоденький мальчик не старше тринадцати лет. Он нёс в руках корзинку с грибами и какими-то растениями, и после моего вопроса на его лице отразилось такая гамма эмоций, что я тут же захотела извиниться и забрать свои приставания обратно.

– Нет-нет, что ты, ала, не видел я Великого Айша! Кто же знать может, где проводит время слышащий Красную мать? То только богам ведомо, – говорил он, привычным для Стеклянного каньона образом путая порядок слов.

– Очень жаль, – выдохнула я, – значит, придётся идти обратно и опять сидеть в одиночестве целый день.

Из груди вырвалась эта жалоба скорее невольно, случайно, чем для того, чтобы услышать в ответ слова поддержки от несчастного слуги. Однако тот вдруг вытаращил на меня глаза, схватил за руку и сказал:

– Так пойдём со мной скорее! Познакомлю я тебя со своей мамой и тётей Шерити! Они накормят тебя и расскажут какую-нибудь сказку. Мне всегда рассказывают!

И парень уверенно потянул меня вперёд, не слушая возражений.

Ничего не оставалось, как последовать за ним. Дети бывают ужасно непосредственными, но меня никогда это не беспокоило. Я выросла в семье с кучей детей, и хоть они не были мне родными, но всё равно я любила их и привыкла нянчиться с младшими, помогая тёте.

Несмотря на то, что мы часто ругались, некоторые из братьев даже подстраивали мне серьёзное гадости, намекая, что я им не родня, все равно я скучала и надеялась, что однажды доведется встретить их ещё хотя бы раз.

– А как тебя зовут? – спохватилась, когда парень провёл меня уже через несколько лестничных пролетов в узкий коридор, который несколько отличался от прочих. Я с изумлением обнаружила, что ни разу здесь не была, хотя, впрочем, царский дворец Стеклянного каньона был настолько велик, что мне ещё долго не изучить все его повороты и подземные разветвления.

Вокруг было совсем не темно. По обеим сторонам от прохода на стенах висели необычные канделябры. Они представляли собой простые металлические кольца, внутри которых в полупрозрачных банках лежали высушенные грибы. Как ни странно, эти грибы светились ничуть не меньше, чем настоящие, живые, а может быть, где-то даже и больше. Из-за внушительного количества таких необычных светильников весь коридор был освещён приятным желтоватым светом.

– Меня Актор зовут, – проговорил парень, затягивая меня в какую-то небольшую, но светлую комнатку. – А вот и мама!

Он побежал вперёд, бросив корзинку так неожиданно, что её содержимое рассыпалось по полу. Актор прыгнул в объятия худенькой женщины неопределенного возраста, и та его порывисто обняла, и не думая ругать за разбросанные продукты.

Но что удивило меня больше всего, так это густые чёрные волосы незнакомки и её довольно смуглая кожа. Поразмыслив несколько ошеломительно коротких секунд, я с изумлением поняла, что все мои наблюдения вкупе могли указывать лишь на один невероятный факт.

Передо мной была бывшая шейсарка!

Тем временем незнакомка подняла на меня взгляд тёмно-карих глаз и улыбнулась.

У меня не осталось практически никаких сомнений по поводу собственной догадки. Я была так ошеломлена этим, что, не дожидаясь приглашения, буквально упала на ближайшую табуретку в форме большого окаменевшего гриба.

Тем временем незнакомка прекратила обнимать мальчика, похлопала его по плечу и, поцеловав в щёку, проговорила:

– Спасибо за грибы, милый, пойди поиграй немного, а через полчасика сходим вместе к дяде Кионею. Он обещал показать нам новые фокусы со своими паучками.

Ее произношение было идеальным. Она не путала слова местами.

Актор поспешно кивнул, а затем, тыкая в меня пальцем, затараторил:

– Ты алу только покорми, голодная она, а я обещал!

– Конечно, милый, – кивнула женщина, и через мгновение мальчонки и след простыл.

Мы остались вдвоем с незнакомкой, которая когда-то жила на поверхности, как и я. Смотрели друг на друга молча, не в силах вымолвить ни звука.

Она тоже все поняла.

Не бывает такого, чтобы женщины Шейсары оказывались в Стеклянном каньоне просто так, съездив на прогулку.

А потому в качестве причины ее появления здесь напрашивался совершенно явный факт.

Передо мной та единственная шейсарка, о которой говорила Лориавель. Та, которую не отослали из дворца после исполнения долга.

Передо мной стояла бывшая любовница Джерхана.

Сердце кольнула ревность.

А что, если Джерхан ночевал у нее? Может быть, каждый раз, уходя из теларана, он оставался именно у этой женщины? Ну не смогла она за полгода подарить ему наследника или наследницу, ее сместили с должности, но по приказу Джерхана оставили во дворце. Поближе к нему, чтобы он имел возможность приходить к ней, обнимать, целовать темными ночами…

Мне слегка подурнело.

– Доброго дня, ала, – проговорила между тем моя собеседница. – Пожалуйста, будь моей гостьей.

– Спасибо, – проговорила я немного нервно.

Атмосфера в каменной комнатушке потихоньку накалялась.

Чтобы как-то отвлечься, я огляделась по сторонам, замечая, что большую часть пространства занимает огромный стол, уходящий куда-то в узкий проем в противоположной стене. Там скрывалось еще одно помещение, в котором явно шла активная работа. Оттуда доносились голоса, шипение готовящейся еды и звон.

Заметив также развешанные по потолку пучки трав и расставленные в шкафах расписные блюда, я поняла, что попала на кухню.

– Так ты повар? – поняла я, снова взглянув на разбросанные по полу продукты. Наклонилась и стала собирать.

Женщина тут же подскочила ко мне, забирая корзинку со словами:

– Что вы, ала, не нужно помогать, я все сделаю сама.

Она незаметно перешла на «вы», и мне это не слишком понравилось.

– Давай не будем церемониться, хорошо? Мы же… землячки…

Женщина замерла, сжимая в руках корзинку, и посмотрела на меня большими испуганными глазами. Карими, как горячий шоколад. Почти такими же, как были у моей тети. А потом бросила корзинку и обняла меня, зарыдав.

Несколько мгновений мы так и провели – на полу в объятиях. Я гладила ее по спине, а она беззвучно тряслась у меня на плече.

А потом начался очень долгий разговор.

Незнакомку звали Элина, и ее действительно украли из Шейсары примерно шесть лет назад для Великого Айша. В то время она была молодой девушкой, чистой и невинной, и прекрасно подходила для избранной роли. Но забеременеть ей не удалось, и через положенные полгода ее место заняла другая. А саму Элину в качестве исключения оставили жить во дворце.

История, о которой в общих чертах я догадывалась, но вот детали… Детали решали все.

– А почему тебя решили оставить здесь, раз всех отсылали из дворца? – осторожно спросила я, когда Элина уже спокойно сидела на табуретке-грибе напротив меня и вязала из пучков травы косички.

– Потому что ко мне очень привязался Актор, – вздохнула она. – А я привязалась к нему. Актору десять, а когда я появилась в теларане Айша, ему было четыре. Его мать умерла в тот год от укуса солаана, и мальчик остался сиротой. Отец, говорят, погиб еще до его рождения. Он был тираанским воином, убитым при вылазке на поверхность. И как-то так вышло… Мне было ужасно одиноко здесь, среди чужого народа, а он очень страдал без мамы.

Ужасная история, от которой кровь стыла в жилах. Я в очередной раз пришла к мысли, что Стеклянный каньон – слишком жестокое место для жизни.

– Актор имеет право на наследство отца, а тот жил во дворце и принадлежал к царским стражникам. Поэтому мне позволили остаться вместе с ним.

Признаться, у меня как кирпич с груди упал. Значит, Джерхан все же не имел отношения к тому, что Элина осталась во дворце. И все же проклятая ревность не желала отпускать.

– А… скажи, пожалуйста, – проговорила я, кусая губы и пытаясь придумать, как спросить то, что в приличном обществе спрашивать не принято. – Ты нравилась Джерхану? У вас были… близкие отношения?

Слова приходилось вытаскивать из себя клещами.

Элина осмотрелась по сторонам, словно нас кто-то мог подслушать, затем вздохнула и, наклонившись ко мне, негромко проговорила нечто невероятное:

– Я никогда не спала с Великим Айшем.

– Что?.. – выдохнула я, не веря своим ушам.

– Тс-с-с, – зашипела на меня женщина. – Да, ни разу. Великий Айш большую часть жизни проводил в человеческой ипостаси. И лишь на редкие праздники перевоплощался в хекшаррахния. На моей памяти за полгода это случилось, наверное, всего два раза. И в это время Айш ко мне не приходил, у него находились другие дела. Когда же он оказывался свободен, то снова превращался в человека.

– И о том, что у вас ничего не было, никто не знал? – не могла поверить я.

– Никто. Надеюсь, что и не узнает, если ты понимаешь, – внимательно посмотрела она на меня.

– Конечно, я не расскажу. Но… почему так вышло?

– Не знаю, – пожала плечами Элина. – Но полагаю, что Великий Айш меня пожалел. Не такое уж он чудовище, как все думают, – вздохнула она, снова принявшись вязять травки. – Он ведь тоже заложник обстоятельств. Тоже наш с тобой земляк. Думаю, он знал, что если явится ко мне в своей паучьей ипостаси, то я умру на месте.

Она поежилась и вздрогнула.

– Понятно, – задумчиво протянула я. – А что же другие алы? Которые были до тебя и после. С ними, получается, у Айша тоже ничего не было? Поэтому никто так и не принес ему дитя?

Элина дернула головой, убрав назад пышные черные волосы.

– Не могу сказать точно. Но я имела возможность поговорить с той алой, что была до меня. И с несколькими, что после, ведь я осталась во дворце и многое видела.

Я аж дышать перестала от любопытства.

– Так вот, первая опаивала себя снотворным, когда ей говорили, что к ней должен явиться Айш, – продолжала Элина. – В результате она не помнила ничего, что происходило потом. А наутро Айша уже не было, как, впрочем, и следов того, что к ней кто-то вообще приходил.

Я могла только удивленно моргать, приоткрыв рот от изумления.

– Вторая, что была сразу после меня, оказалась шаррвалькой. Местная девушка, она почитала Айша, как бога. Говорила, что секс с ним делает ее ближе к Красной матери. Фанатичка, одним словом. – Элина брезгливо вздрогнула. – При этом она говорила, что ночь любви с пауком не приносит ей физического наслаждения, а в человеческой ипостаси Айш не приходил к ней никогда вообще. В общей сложности, по рассказам этой алы, у них случалась связь не более пяти раз за все полгода. В остальное время она вообще не видела его.

Элина вздохнула, отложила пучок травы, чтобы взяться за перебор грибов, а затем продолжила:

– Третья снова была шейсаркой. И она сошла с ума. Ее увезли из дворца через месяц после того, как Дерваль выкрал ее из дома, приподнеся тираанским жрецам.

Я припомнила мерзкого мужчину, что вместе с Ильхамесом вел меня в Стеклянный каньон, и испытала легкий приступ раздражения. Скольких же женщин он похитил?

– Она сошла с ума… насовсем? – спросила я, чувствуя жалость к бедной девушке. Однако одновременно с тем ощущая и непонимание. Отчего она сошла с ума? Разве ей причиняли боль? Обижали ее? Я чувствовала, что это было невозможно. А значит, ее просто потряс вид хекшаррахния, как тут звали наполовину человека, наполовину паука. Девушка просто испугалась, ведь в Шейсаре пауки были пособниками демонов.

Впрочем, я не знала, кого жалеть больше. Девушку, которую испортило ее воспитание, или Джерхана, который был вынужден смотреть, что происходит с его соотечественницами, стоит лишь ему оказаться рядом. Наверняка он думал, что едва ли не уничтожает их своими руками. Ломает психику, а может, и причиняет боль. Не зная, что творит его паучья ипостась, он мог напридумывать себе все что угодно!

Это было ужасно.

Ведь на самом деле Айш был прекрасен… И все, что он делал, было прекрасно.

Я покраснела, едва мне пришло это в голову. К счастью, Элина не заметила перемены в моем настроении.

– Четвертая девушка тоже была шаррвалькой, и, по рассказам, ее ужасно возбуждала именно паучья ипостась Великого Айша, – продолжила снова моя собеседница. – Она пыталась заставлять его превращаться из человека в хекшаррахния, соблазняла, вроде бы даже опаивала какими-то травами, которые должны были ускорить оборот. В общем, через три месяца Айш ее выгнал, заявив, что его алой, к сожалению, она больше быть не может. Ужасный позор для девушки, но полагаю, что он держался как мог, раз выносил эту ящерицу целых три месяца!

Элина ухмыльнулась и покачала головой.

Я была в шоке.

– Дальше я уже не слишком запоминала, что там происходило с алами, – говорила женщина. – Мне стало не до них.

– Понятно, – кивнула я. – Спасибо тебе большое, ты сильно помогла мне.

И это была правда. Я узнала из рассказа Элины главное: Джерхан никогда не стремился спать с девушками, которых ему присылали. Наоборот, он всячески пытался этого избежать. А еще: даже из истории всего-навсего четырех девушек мне стало ясно, что с каждым годом Джерхан и впрямь перевоплощался все чаще и чаще. Сперва всего два раза за полугодие, затем пять, и так по накатанной.

Выходит, он прав, что боится, перевоплотившись, никогда больше не вернуться в тело человека? Может ли это быть правдой?

Если принять во внимание, что я считала своим долгом соединить обе его ипостаси воедино, это был плохой прогноз. Я-то думала, что предложу ему потренироваться, например. Стать хекшаррахнием, а потом обратно… И так, постепенно, он бы, может быть, стал управлять собой…

Но если оборот может не иметь обратного эффекта, это все меняло! И это была катастрофа!

Пока я впадала в панику, дверь кухни открылась, и туда вошла низкорослая, чуть полноватая женщина в таких же бабушах, как у меня, только без меха. Оглядев нас с Элиной, она широко улыбнулась, ее глаза немного удивленно расширились, а затем она проговорила:

– Вот не зря поднос я несла с едьбой-то вкусненькой!

И шлепнула на стол то самое, без чего мой желудок уже начинал грустно урчать. Завтрак!

– Угощайтесь, Элина и вы, ала любезная, – проговорила эта женщина, глядя на меня. – Это, конечно, не деликатесы теларанские, но все ж таки хорошая пища!

А я с изумлением уставилась на поднос, где в глубоком блюде лежали два добрых десятка пирожков. Пирожков!

В голове сразу же закрутились шестерёнки, как в дорогих часах на уличном базаре в Шейсаре: для пирожков нужна мука, которая делается из перемолотых зёрен пшеницы. А ещё нужны яйца от куриц. Вот только ни того, ни другого в Стеклянном каньоне не было! Да, пару раз мне приносили вместе с грибами подозрительный серый хлеб, но это было крайне редкое событие.

– Откуда у вас такое богатство? – ахнула я, боясь протянуть руку к булочкам. К выпечке я с детства неровно дышала.

Незнакомая женщина ухмыльнулась, присаживаясь рядом и упираясь локтем о стол.

– Да ты не стесняйся, – бросила она, подхватывая пирожок и отправляя его в рот.

Элина с улыбкой сделала то же самое.

Я наконец позволила себе взять угощение и с трепетом откусила.

Внутри оказалась начинка из какого-то незнакомого растения с жареными грибами. По вкусу напоминало пирожок с луком и яйцом.

Я чуть язык не проглотила от восторга.

– Выращиваем мы на окраинах каньона особый вид грибов, – проговорила тогда чудо-женщина, которую я уже на руках была готова носить. – Их ножки и шляпки твердые, почти как камень. И, растирая их в пыль, получаем мы муку, из которой выходят дивные пирожки.

– А яйца? – жуя и едва не отплевываясь крошками, спросила я.

Незнакомка улыбнулась.

– У нас курицы есть. Особая порода, которую вывели наши колдуны за долгие годы жизни в каньоне. Когда-то эти курицы попали к нам с поверхности, но затем, чтобы выжили они без света солнца, пришлось вести долгую селекцию. Они чисто-черные, и у них много глаз, как у пауков.

Я едва не подавилась, но добрая незнакомка тут же похлопала меня по спине.

– Ты ешь-ешь, разве стали пирожки менее вкусными?

Я покачала головой, теперь уже с некоторой опаской откусывая новый кусок. Впрочем, женщина была права, пирожки были все так же чудесны.

Тем временем Элина проговорила:

– Это Шерити, знакомься. Шерити, это Эвиса, но ты ее хорошо знаешь.

На мой молчаливый вопрос, пожав плечами, Элина пояснила:

– Мало кто не знает алу самого Великого Айша. Спасение шаррвальского народа, благословение Красной матери и все такое.

Судя по ее тону, настроена она была скептически. Как, впрочем, и я.

Землячки! Что с нас взять?

– Элина! – тут же воскликнула Шерити, покачав головой. – Не надо так. Может быть, и сложно тебе поверить в то, что чудо произойти может. Но тем, родился кто на этой жестокой земле, верить не во что больше.

Я вздрогнула. Элина вздохнула и кивнула. А шаррвалька повернула ко мне светло-русую голову, волосы на которой были заплетены в необычную прическу, и продолжила:

– Вы извините нас, ала. Быть может, для вас тоже избранная роль не слишком кажется почетной. И жаль мне вас. – Она вдруг порывисто обхватила мою ладонь своей и вздохнула. Ее рука оказалась теплой и мягкой. – Кто же обрадуется, когда его в чужую постель кладут? Никто не обрадуется, – покачала она головой. – Бедные девочки… Вот только и выхода другого у наших жрецов нет. Сказано было, что народ шаррваль выйдет на свет солнца лишь тогда, когда поведет их Великий Айш. И лишь тогда настанет эра народа хекшаррахний, когда у Великого Айша родится дитя. Вот и мучают вас, бедных, чтобы исполнилось пророчество. Глупость это, конечно, но если не верить в это, то на что вообще тогда надеяться?

– Шерити, опять ты затянула свою песню! – нахмурилась Элина. – Я тебе говорила, что это неприятная тема для разговора, но нет, ты опять! Сперва мне много лет назад пыталась рассказать о «священной роли» алы, так теперь и Эвисе рассказываешь.

Шерити скорбно покачала головой, быстро убрав от меня руку, словно это могло меня оскорбить.

– Я извиняюсь, не хотела я, наоборот… – пробормотала женщина, убирая за ухо одну прядь своих длинных волос. Эта прядь в самой середине была украшена кожаным ремешком, кончик которого блестел голубоватым блеском лунного камня. – Ведь я бы и рада, чтобы никого из вас не забирали, не приводили в теларан. Только что тогда делать?..

– Нет-нет, в самом деле, – неожиданно для себя поддержала я Шерити. – Мне понятно, что для шаррвальцев я вроде символа. Надежды на лучшее будущее.

Шерити благодарно улыбнулась мне, добавив:

– И все равно Элина права, я не хотела давить. Лишь сказать пыталась, что зла вам, девушкам, никто не никогда не хотел причинить. Даже и жрецы наши. Просто выхода у них нет.

Я кивнула.

– Допустим. Вот только я не понимаю, неужели есть только два способа для вас выбраться на поверхность: получить ребенка от алы или пойти на Шейсару войной?

Вопрос вырвался чуть раньше, чем я вспомнила, что про военные действия рассказывать никому нельзя. Однако, как оказалось, эта идея вовсе не была для двух женщин чем-то новым.

Элина нахмурилась, сжав губы, а Шерити прижала руку к груди.

– Что вы, ала! Война вообще не нужна никому! Солаана в подмышку тем, кто вообще о ней говорит. Город мираев сотрет нас с лица земли, как стерли много лет назад они всех наших жрецов! Зачем нам нападать на Шейсару? Только дурак мог выдумать такое. Но да, к сожалению, есть среди шаррвальцев этой идеи приверженцы. Знаем мы это. Солаана им в подмышку! – снова повторила Шерити, сжав кулаки и отложив пирожок.

Я почувствовала невольную солидарность с этой женщиной. По крайней мере, не все шаррвальцы теперь казались мне странными. Были и нормальные!

– Почему бы просто не выйти на поверхность и не найти себе землю где-нибудь подальше от Шейсары? – спросила я задумчиво.

Элина фыркнула.

– Мне тоже приходила в голову эта мысль, Эвиса, – проговорила она мрачно.

А Шерити ответила:

– Потому что выходить некуда. Шейсара занимает почти весь континент. Вся плодородная земля населена мираями и людьми. Нам остаётся в таком случае лишь переплывать море в поисках новой. Правда, можно еще поселиться в пустыне или ледяных горах, где никого нет, бродить по скалам, как горные козы. Умереть от жары или холода. Выбор невелик!

Об этом я совсем позабыла. Шейсара была огромна, и получалось, что шаррвальцы могут занять лишь какую-то ее часть. А сделать это им и впрямь может не позволить царь. Стеклянный каньон – вотчина пауков, извечных врагов змей. Если они попытаются оттяпать часть древнего города мираев, их… накажут.

Я прикусила губу.

В этот момент в комнату снова вбежал Актор, и на этот раз у него на плече оказался, судя по всему, специфический домашний питомец.

– Паук, – проговорила я невольно, разглядывая большое белое существо на плече мальчика.

– Не просто паук, а Хрустальный! – гордо заявил он, бросившись в объятия Шерити. – Привет, тетя.

А потом повернулся в Элине и спросил:

– Мама, уже пора рассказывать новую историю?

– Конечно, дорогой, – ответила с добродушной улыбкой шаррвалька, ласково погладив по спине мальчика, – мама сейчас расскажет.

Две пряди волос, скрепленные ремешками у ее лица, мягко качнулись. У меня под ребрами потеплело.

– Актор ваш племянник? – догадалась я, радуясь, что у мальчика все же есть семья, несмотря на горе, случившееся с его родителями.

– Нет, – вопреки ожиданиям, ответила Шерити. И ее бледно-голубые глаза блеснули.

Я вдруг подумала, что она вполне могла бы быть бабушкой Актору, похоже, возраст шаррвальки давно перевалил за пятьдесят. Однако ее худоба и стройность, мягкие плавные движения и распущенные волосы, собранные в красивую прическу с ноткой благородности, делали ее на два десятка лет моложе.

– Нет у меня детей, – проговорила она с застывшей на губах улыбкой. – Стеклянный каньон немилосерден к малышам, увы. А Актор просто мой хороший мальчик, как внучок он мне, клянусь светом священных тираанов.

Она потрепала мальчонку по волосам, и застывшая в этот момент на ее губах странная, будто окаменевшая улыбка прекрасно подходила ко всему их подземному каньону: она была такая же холодная и бесконечно пустая.

Сердце в груди сжалось, а я вдруг инстинктивно ощутила, что, похоже, эта женщина скрывает какое-то горе. Но, честно говоря, я не хотел знать какое. Это было слишком больно.

Сглотнув ком в горле, я молча кивнула.

Тем временем паучок, что сидел на плече Актора, неожиданно повернул ко мне россыпь своих блестящих глаз, напоминающих кроваво-красные гранатовые зёрна, немного спружинил на своих маленьких лапках и… прыгнул мне на плечо.

– Ух ты, смотри, как понравилась ты моему Шушу! – радостно воскликнул мальчик и захлопал в ладоши.

А я не могла отделаться от лёгкой неловкости сродни той, которая бывает, когда незнакомый человек вдруг лезет к тебе обниматься. Только в моем случае незнакомым человеком был паук.

Это оказалось так странно!

Я совершенно не знала, что делать с этим «милашкой Шушу», но совершенно точно не испытывала уже ни капли страха, как было бы ещё месяц назад в подобной ситуации.

«Вообще-то меня зовут не Шушу», – раздался вдруг в голове тихий шёпот, смешанный со знакомым потрескиванием и пощелкиванием, какое бывает во время разговора пауков.

Я огляделась по сторонам, не сразу осознав, что со мной говорит вот этот маленький Хрустальный паучок. Всё же очень необычно слышать голос только у себя в голове. Ведь простые пауки разговаривали мысленно, и лишь волшебные древние пауки хельсархи говорили по-настоящему, живой речью, как люди.

«Мое имя Истеачлаваинкт, – прощелкал паук, снова пару раз согнув свои маленькие ножки. Это было ужасно похоже на то, что паук веселился. – Но бедняжка Актор ни в жисть этого не произнесет!»

Паук ещё разок спружинил, и окончательно стало ясно, что он смеётся.

Впрочем, это и впрямь выглядело забавно: такое трудное имя я и сама не произнесла бы ни за что на свете.

«А почему же вас, пауков, так странно зовут? Вот и хельсарх Джерхана носит совершенно невыговариваемое имя», – мысленно ответила я пауку, внимательно вглядываясь в его красные глазки. Я всё ещё не была уверена, что у меня получится так легко ментально разговаривать с этими прекрасными существами. И поэтому снова очень удивилась, когда многоногий друг меня прекрасно понял.

«А что ты хотела, красавица? Паучий род включает в себя сотни тысяч детей! Коли всех бы звали одинаково, какая бы в том была польза? Каждый паук – личность, и каждый должен носить единственное в своем роде имя…»

– Ты что, разговариваешь с Шушу? – ахнул вдруг в стороне Актор, отвлекая меня от действительно интересной беседы. По всему выходило, что паучьи имена вообще никогда не повторяются! Удивительно! И как здорово придумано, надо заметить!

– А ты знаешь, что его зовут не Шушу? – хитро улыбнулась я, подмигивая ошарашенно открывшей рот Элине и удивлённо прижавшей руки к груди Шерити.

– Знаю! – воскликнул мальчик, даже слегка подпрыгнув от возбуждения. – Я иногда слышу отголоски его слов, но редко очень! – Он даже немного скуксился. – Жрец Ильхамес говорил, что есть у меня дар слуха паучьего, но слабый очень. А я надеюсь когда-нибудь его развить! Говорят, если выйти на поверхность, то под солнца светом силы и способности нашего организма вырастут тоже!

– Правда? – удивилась я.

И тут уже мне покивала добродушная шаррвалька, прижав к себе Актора за плечо.

– Считается, – проговорила она, – что все мы станем более сильными и здоровыми, когда на поверхность выйдем. И, возможно, тот таинственный орган, что за магию отвечает, тоже работать будет лучше. И наконец-то появятся среди нас маги и волшебники, и много станет паучих ворожей, и сможем мы слышать наших маленьких братьев, – закончила она, тоже аккуратно протянув руку к пауку Актора и погладив его.

А я слегка нахмурилась, вспоминая, что в Шейсаре хоть и было много солнца, но количество волшебников среди людей это не увеличивало. Впрочем… У нас существовала масса других колдовских рас: и феи, и гоблины, и дракайны, и гарпии, и сирены. Ну и наги, конечно же. Без них никуда. Возможно, в словах Шерити и присутствовала доля правды.

Не узнаем, пока не проверим. Но как же помочь шаррвальцам выйти на свет солнца так, чтобы при этом не начать войну?..

От напряжения мыслительного процесса у меня даже голова слегка разболелась.

– Проблема в том, что этот вопрос не должны решать мы, простые люди, – продолжала тем временем Элина, полностью повторяя мои соображения. – Ведь от нашего решения ничего не зависит. И мы в любом случае будем вынуждены поступить так, как за нас решит совет теларанских тысячников во главе с Великим Айшем.

Она нахмурилась.

– И смогу ли я еще когда-нибудь обнять своих родных, тоже зависит от них. Но если стоит вопрос о войне, уж лучше я никогда их больше не увижу, – мрачно закончила она.

Шерити порывисто вздохнула и, качнувшись к девушке, обняла ее.

Мне стало неловко, что я присутствую при такой личной сцене, но неожиданно Шерити протянула ко мне руку и прижала к себе так же, как и Элину. А затем к нам ко всем подбежал Актор и прилип сбоку, распахнув руки.

У меня воздух застрял в груди. Что-то щемящее сжало сердце. В объятиях почти совсем незнакомых людей я вдруг почувствовала себя… как дома.

В глазах стало мокро, но я поторопилась проморгаться, пока никто не заметил. И улыбнулась, освобождаясь от объятий.

– Мне пора уходить, – сказала я, не без труда выдавливая слова. Говорить почему-то стало трудно.