Текст книги "Сокровище Нефритового змея"

Глава 12

 
«Ты тихо шагнешь за дверь,
И сердце утащит зверь…»
 

(из уличной шейсарской песенки)

Когда Джерхан ушел, я еще долго пыталась понять, в чем причина того скрытого беспокойства, что оставили на душе его слова. И хотя мне, бесспорно, было очень приятно оказаться каким бы то ни было сокровищем, все же червячок напряжения точил изнутри и никак не желал уползать восвояси, подсказывая, что здесь скрыта какая-то тайна. И не факт, что приятная, ведь в обратном случае Инну не стала бы скрывать, что имела в виду под словами «Узнаешь, когда придет время».

В очередной раз я глубоко вздохнула и потерла виски.

Отвлечься от пустых раздумий, которые наверняка не имеют под собой никакой почвы, помогла интересная мысль. Лориавель так же, как и Джерхан, рекомендовала мне найти подход к паукам. Дочка жреца говорила, что стоит подружиться с маленькими многоногими созданиями, чтобы не пугать их и не бояться их самой. А Джер пояснял примерно то же самое о хельсархе, который никак не собирался просыпаться, намертво прицепившись к моей ноге.

Но что, если путь и к простым паукам, и к заколдованным один? Что, если это – паучья магия, которая никак не дается мне?

Морально я уже признала, что, скорее всего, в глубоком детстве меня вынесли из Стеклянного каньона и подложили под дверь тетки. Та меня приютила, за что честь ей и хвала, дала кров и пищу. Но она же научила опасаться пауков, рассказала о подземных демонах и наполнила меня страхами и легендами Шейсары, в которых пауки были исключительно созданиями тьмы.

Может, это заблокировало во мне все способности к паучьему колдовству?

Конечно, возможно, у меня их и не было вовсе… но вдруг?

Хотелось надеяться на лучшее.

Хотя оставалась еще возможность, что я в корне ошибаюсь. И шаррвальская кровь во мне напрочь отсутствуют. Тогда мои вымышленные родители бросили меня не по причине голода, болезней и общего бедственного положения, а просто потому, что я была им не нужна… И тогда я не потеряшка, которая благодаря широкой длани судьбы нашла свой дом, а просто девчонка, возомнившая о себе невесть что.

Стараясь не думать о плохом, весь оставшийся день я пыталась пробудить у себя спящие способности к колдовству. Я решила, что у меня они есть, – и на этом точка! Никаких сомнений! Если сомневаться, то уж точно ничего не получится.

Выставив ногу с хельсархом перед собой, я пыталась говорить с золотым пауком. Разглядывала его длинные тонкие ножки, ловко обнявшие место над лодыжкой, поглаживала камушки, украшающие тело, терла черную спинку, пытаясь разглядеть брюшко, плотно прижатое к моей коже.

Оно, кстати, было ярко-зеленое, но этого почти совсем не было видно, потому что сверху хельсарх был черным, и лишь мелкие камушки изумрудной крошкой украшали лапы. Круглая россыпь глаз блестела, будто капли воды или гроздья зерен граната. Но они имели серовато-жемчужный цвет, блестящий, словно ртуть.

– Проснись, вставай, – шептала я сперва мысленно, а затем, вспомнив, как Джерхан говорил с Инну, начала шептать вслух: – Я покормлю тебя вкусными фруктами или грибами! Впрочем, пауки вряд ли едят фрукты, – добавила уже для себя, пытаясь понять, чем тут кормятся местные многоногие, учитывая, что мухами в каньоне и не пахло. Лориавель как-то заикалась о неких «липких мошках», но я пока не встретила ни одно насекомое, что было бы похоже на это описание. Но посулить мошек хельсарху не мешало!

– Проснись, я наловлю для тебя липких мошек, – обещала я на все лады.

К вечеру даже стих начала сочинять, пытаясь подловить хельсарха на нарциссизме, как Инну:

 
«Ты очнись, мой милый друг,
Отпусти меня ты вдруг,
Пусть ты просто мой паук,
Ты красивей всех вокруг!»
 

Не знаю, понимал ли что-то блестящий браслет, но казалось, что к лести он равнодушен, как и к обещаниям вкусной еды.

Когда служанка принесла поднос с местными деликатесами, я предложила пауку все, что было на тарелках. Затем от обиды, что ничего не получается, даже вымазала его в грибном соусе и полила сверху забродившей настойкой из тираана с какими-то редкими цветами.

Но и от этого хельсарх не проснулся. Пришлось мыть ногу. И пока я это делала, заодно приняла ванну, которая, кстати, в теларане Великого Айша была просто восхитительно красивой и уютной. Даром что находились все эти необычные удобства под землей, устроены они были лучше, чем у моей тетки в Нижней Шейсаре.

После ванны, пока никто не видит, я пробовала стрелять паутиной. Мысленно выпускала с кончиков пальцев липкую субстанцию, представляла, как наматываю ее на хельсарха.

Бесполезно. Пальцы даже не зачесались.

Но меня это ничуть не расстраивало! Лориавель говорила, что не все колдуны шаррваль обладают одинаковыми способностями к магии. Кто-то умеет говорить с пауками лучше, кто-то хуже. Кто-то не умеет вовсе, однако хорошо управляет паутиной, способен плести из нее одежду, как Хрустальные пауки. Другие не умеют и этого, зато их слюна настолько ядовита, что из нее можно делать медицинские лекарства и отраву против солаанов.

В этот момент я впервые возблагодарила местную любимицу – Красную мать – за то, что у меня такой слюны не было. Иначе еще в детстве перетравила бы всех вокруг случайными поцелуйчиками или облизанными столовыми приборами.

Еще Лориавель как-то рассказывала, что есть у них особенно редкие маги, умеющие менять облик, целиком копируя внешность другого человека. К сожалению, их ничтожно мало, буквально единицы, и один был убит десять лет назад, когда они пытались подарить жизнь Красной матери. Страшная потеря! Какая-то там была долгая история, в которую я не вникала. Зато эта история привела к тому, что я еще час стояла перед зеркалом, пытаясь превратить себя сперва в свою тетку, потом в Лориавель, царицу Фелидархат и в конце даже в самого Джерхана. Вот бы он удивился, если бы у меня получилось!

Впрочем, у меня не получилось.

И едва я не потеряла последнюю надежду, как ближе к ночи вспомнила про еще одну способность шаррвальцев – управлять камнем, как это делала Лори, проводя меня в священную пещеру дворца.

Благо камня в теларане было полно. Из него тут было сделано буквально все! Я разыскала вазу для цветов, мисочку из-под супа и какую-то фигурку каменного паука, поставила перед собой и стала напряженно на них глядеть.

Кто увидел бы меня со стороны – смеялся бы до коликов. Я выпучивала глаза, напрягалась, махала руками, чтобы заставить камни двигаться. Даже прыгала вокруг них, приплясывая.

Все без толку.

Пока не вспомнила, что вообще-то, кажется, перед тем, как заставить камень ожить, Лориавель мысленно на паучьем языке произносила какую-то фразу. Я тогда еще подумала, что мне все это чудится.

Что же она там говорила?..

Я закрыла глаза, и губы сами собой сложились в правильной форме, когда из горла вырвалось тихое:

 
«Открой мне двери,
Сплети дорогу,
Мой голос – ветер
Я искра бога…»
 

И что-то произошло.

Нет, каменные предметы не взлетели в воздух, не начали вращаться друг вокруг друга. Но я готова была поклясться, что эмалированная миска из-под супа зашевелилась. Едва заметно дернулась, словно ее кто-то толкнул, а затем снова встала на место.

– Неужели получилось?.. – выдохнула я, не веря своим глазам, и тут же повторила заклинание про себя.

На этот раз дернулась и замерла ваза.

Это уже не могло быть случайностью!

У меня сердце едва не остановилось от восторга. У меня получалось! Я колдовала!

В Шейсаре было принято считать, что люди к магии не пригодны. И лишь изредка встречались сайяхасси – носительницы утраченной сотни лет назад змеиной силы. Они якобы слышали голоса змей и могли с ними разговаривать.

Но я не могла и мечтать стать когда-нибудь настоящим магом, потому что слышала только камни… и пауков. Слышала, но старалась не обращать внимания, делая вид, что мне померещилось. Только в глубине души всегда знала, что со мной что-то не так.

А теперь вот в моих руках двигались предметы! Ну и пусть они лишь едва заметно покачивались, но ведь покачивались!

И даже, как назло, поделиться радостью было не с кем.

До самой ночи я продолжала раскачивать мисочки и вазочки, а каменный паук-статуэтка и вовсе под конец передвинулся по столу на расстояние ладони! Со стороны могло показаться, что он ожил и пополз, но, конечно, это была всего лишь иллюзия.

Но я была счастлива! Ведь случилось действительно невероятное. Но, как ни странно, фанфары не заиграли, конфетти не посыпалось с потолка и никто не захлопал в ладоши. Мое чудо прошло в полнейшей тишине, но оно не сделалось от этого менее прекрасным.

Это было мое чудо, только мое.

А когда за окном Стеклянного каньона начал опускаться искусственный мрак – волшебные грибы перестали излучать свет, как и колдовские кристаллы, – меня, сидящую в кресле среди мехов, там же, где еще утром сидел Джерхан, почти сморил сон. Оказалось, колдовство – ужасно изнуряющее занятие!

В этот самый момент дверь теларана, глухо скрипнув и высекая искры из камня, открылась, пропуская внутрь Джерхана – бывшего Нефритового змея. Я едва разлепила глаза, подскочив, чтобы рассказать ему о своем невероятном открытии, о способностях, которые не давали мне покоя весь день, но замерла. Потому что еще с порога стало ясно, что с моим соседом что-то не так.

Нет, он был в человеческом обличье, и казалось бы, бояться совершенно нечего. Сердце привычно пропустило удар, когда я увидела в полумраке его смуглое лицо, обрамленное немного растрепанными камышовыми волосами. Но едва я заметила дикие, горящие зеленым огнем глаза, как под кожей будто зашевелился переплетенный клубок раскаленных змей.

Джерхан двигался неторопливо, но сегодня как-то странно, словно с грацией подземного хищника. Некоторые движения были слишком резкими и быстрыми, другие нарочито плавными.

А еще он был зол.

Но едва я оказалась возле него, встретившись с кипящей кислотой его взгляда, как стало ясно, что, похоже, Великий Айш сегодня ночью еще и был… пьян.

– Джерхан? – выдохнула я удивленно, ощутив в воздухе тонкий сладкий запах ягодной настойки, в котором улавливались знакомые нотки местных грибов.

При этом алкогольных паров не витало вокруг даже в мельчайшем количестве. Это меня немного насторожило, и на мгновение я даже решила, что ошиблась.

– Эвиса? – скопировал интонации моего голоса мужчина и ловко обогнул меня по дуге, направляясь в соседнюю комнату.

Он явно собрался от меня сбежать!

На его лице застыла холодная каменная гримаса отстраненности и скрытого бешенства. Вот только так просто от меня было не скрыться. Это в теларане-то, где и двери ни одной не было!

– Не вздумай уходить! Что случилось? – воскликнула я, когда Джерхан отдалился от меня на шаг.

– Ничего. С чего ты взяла? – не оборачиваясь, бросил он, пошевелив обнаженными плечами, словно разминал спину. Затем наклонил голову к правому плечу, назад и по кругу, зарывшись рукой в волосах.

Огненная пасть камина-солаана, что не потухала в теларане ни на миг, осветила перекатывающиеся под карамельной кожей мышцы.

Я сглотнула ком в мигом пересохшем горле.

Он был красив. Даже сейчас, злой и явно малость невменяемый, он был ужасно красив и притягателен. К нему хотелось прикоснуться, даже опасаясь, что он откусит тебе руку.

– Я же вижу, что что-то случилось, не надо обманывать меня, – бросила я, направляясь за ним.

Джерхан резко остановился у плавного поворота каменной стены, где широкую тяжелую штору будто бы придерживала обнаженная статуя женщины, чье тело было с ног до головы покрыто изображениями пауков. За этой шторой-дверью была та самая спальня, которую и занял мой сосед, любезно оставив мне другую, с огромной круглой кроватью Великого Айша.

Теперь мы стояли рядом втроем: я, он и голая изогнутая статуя, чей плоский живот с инкрустированным в пупке зеленым камушком оказался прямо напротив моего лица.

Однако мрачное лицо Джерхана со сведенными бровями беспокоило меня теперь куда сильнее, чем обнаженные, вытесанные в камне чужие тела.

– Ты больно быстро изучила меня, Эвиса, тебе не кажется? – вдруг резко и ощутимо недовольно спросил мой сосед, и я снова ощутила запах все той же ягодной настойки без капли алкоголя.

Захотелось приподняться на цыпочки и коснуться его губ… чтобы попробовать, не осталось ни ли на них этого сладкого вкуса…

Голова слегка закружилась.

– Чем от тебя так приятно пахнет? – выдохнула я, не обращая внимания на раздражение своего собеседника.

Пускай бесится сколько влезет, я все равно узнаю, что мне нужно. И хочет не хочет, а он расскажет мне все.

От неожиданного вопроса Джерхан замер, его ядовито-зеленые глаза стали чуть шире, буквально затягивая в свою беспрестанно циркулирующую зеленой магмой глубину.

А затем на мягких губах мелькнула улыбка. Не добрая, как это бывало обычно. Жесткая, хлесткая улыбка, наполненная жгущей его самого внутренней отравой.

– Это «Кровь солаана», настойка на двенадцати ядовитых грибах Стеклянного каньона. Хочешь попробовать?

Теперь стало немного яснее его состояние.

– Какой дурак будет пить настойку на отравленных грибах? – ужаснулась я, лихорадочно вспоминая, что большинство ядов не действуют на мираев. А Джерхан все же бывший мирай.

Мягкие губы сжались.

– Только такой дурак, как я, которому «посчастливилось» официально получить титул Хризопразового маршала и стать верховным главнокомандующим в войне с Шейсарой.

– Что-о-о? – ахнула я, надеясь, что мне послышалось.

И в этот момент Джерхан шагнул в свою комнату, а тяжелая штора упала между нами, отделив меня от него будто мягким лезвием.

– Ничего! – раздалось с другой стороны. – Возвращайся к себе и не вздумай следовать за мной. Маленьким девочкам давно пора спать.

– Ага, сейчас! – возмущенно воскликнула я, отдергивая штору, проходя дальше и погружаясь почти в кромешный мрак.

Камин-пасть в комнате Джерхана почти полностью потух.

– Что это за новости про войну? А ну, рассказывай скорее! – прищуриваясь и привыкая к темноте, бросила я, выставив вперед руки.

Я видела очертания предметов, но все расплывалось перед глазами.

– Я что, непонятно изъясняюсь? – раздался вдруг тихий и опасный голос совсем рядом, вызвав взрыв и россыпь ледяных иголочек у меня под ребрами.

А затем сильные руки обхватили мои плечи, крепко сжав.

Я подняла голову, разглядывая в темноте расположенное совсем близко ко мне лицо… но ничего не видела. Только огненно-зеленые глаза едва заметно фосфоресцировали во мраке.

Пугающе.

Завораживающе…

А если ещё вспомнить, что он перепил какой-то грибной настойки, так и вовсе сердце начинало бить с перебоями.

– Джер… хан… – выдохнула я, ощущая на своей коже его обжигающе горячее дыхание и так некстати пьянея от этого. – Ты же понимаешь, что я все равно не уйду?

Хотелось закрыть глаза и вдохнуть поглубже. Тонкий, еле уловимый запах, напоминающий вечернее озеро… дягиль и кувшинки, дикий черный омут, из которого невозможно выбраться…

В почти кромешном мраке показалось, что мужчина наклонился ко мне, а затем я почувствовала, как его щека скользнула по моей. Шею полоснул жар.

– А ты понимаешь, где и рядом с кем находишься? – вкрадчивым шепотом спросил он, заставляя меня невольно то ли шарахаться назад, то ли продвигаться к нему ещё ближе.

Я не знала, что делать. Только чувствовала, что не могу и не хочу уходить.

– До этого момента думала, что рядом с тобой, – проговорила я в ответ так тихо и жалко, что едва ли услышала себя сама.

В ушах застучал пульс.

Не знаю, на что я рассчитывала, делая то, что делаю. Но руки сами собой распахнулись, и… я обняла его. Прижалась щекой к горячей груди, в которой оглушительно громко билось сердце, и все же закрыла глаза. Зажмурилась, стараясь ни о чем не думать, заглушить ноющее и рвущееся пополам под ребрами.

Он меня выгонял. А я не придумала ничего лучше, чем обнять его.

На миг Джерхан замер, раскрыв ладони, выпустив меня из них, словно в ошеломлении. Его неподвижная фигура застыла каменным изваянием, одним из десятков таких же, что наполняли теларан.

Словно он не знал, что делать с такой прилипчивой мошкой, как я.

Я тихо усмехнулась, в глазах отчего-то защипало.

– Почему ты смеешься? – глухо спросил он, так и не пошевелившись.

Его руки безжизненно лежали вдоль тела, будто он не желал ко мне прикасаться.

Только сердце под моим ухом стучало как бешеное, путая мысли, совершенно не увязываясь своим стремительным бегом с окружающей неподвижностью.

– Потому что у тебя нет настойки против липких мошек от Лориавель… – проговорила я, с трудом выталкивая из сжавшегося горла ставшие будто квадратными слова. Выплевывая их из улыбающегося рта, натянувшегося в спазме. – У тебя нет, а у меня есть…

Я все еще улыбалась. Только кончики пальцев, сомкнувшиеся на мощной спине Джерхана, отчего-то предательски дрожали.

Джерхан резко выдохнул, а потом… обнял меня в ответ. Осторожно сжал руки, одной укрывая мои плечи, а второй касаясь волос.

И я не могла вздохнуть, боясь, что мне все это кажется. Теперь уже широко распахнутым глазам стало мокро. Но я быстро проморгалась, отгоняя непрошеную и глупую слабость.

Так мы и стояли в темноте, кажется, бесконечно долго.

– Как ты не понимаешь, Эвиса, – раздался наконец тихий, немного хриплый голос, и горячая рука зашевелилась в моих волосах, едва заметно поглаживая. Заставляя меня забывать саму себя, щуриться от мурашек, пробегающих по шее до самой поясницы.

– Я все понимаю, – упрямо прошептала я в ответ, пугаясь собственного голоса. – Это ты не понимаешь.

Но Джерхан не засмеялся в ответ, как сделал бы это в другой момент. Он чуть отстранился, и снова в темноте засветились его зеленые глаза. Они были пугающе яркими, и внутри колдовских радужек то и дело вспыхивал темный огонь, грозящий вырваться за их черту. Но словно что-то мешало ему.

– Ты понимаешь, что завтра или послезавтра я могу уничтожить два мира? – спросил глухо Джерхан.

Огонь мелькнул и исчез.

Ледяная лавина ухнула по позвоночнику вниз.

– Почему… уничтожить?

Джерхан опустил руки по моим плечам, скользя по коже, словно случайно… словно продолжал гладить. А затем обхватил мои ладони, утягивая за собой.

Лишь когда мы остановились где-то, а затем тяжелая штора отскочила в сторону, я поняла, что он привел меня на широкий балкон теларана. Только сейчас здесь все было немного иначе, чем тогда, когда я приходила сюда одна.

Едва мы вышли на небольшую площадку, с которой была видна главная площадь-пещера Стеклянного каньона, как с каменных стен вокруг начали выглядывать маленькие светящиеся грибы.

Обычно по ночам эти грибы спали и переставали светиться. Но сейчас почему-то они не просто начинали излучать свет, но и поворачивали маленькие шляпки в нашу сторону.

Джерхан коротко взглянул на меня, словно призывая смотреть, а затем протянул руку к одной из стен и провел ею в сторону.

Вслед за движением его ладони колдовские грибы становились чуть больше, разворачиваясь, открывая шляпки и начиная ярко светиться. Несколько ослепительно-прекрасных мгновений – и весь балкон был наполнен удивительным зеленовато-желтым светом, в лучах которого стала видна напряженная фигура Джерхана, опершегося локтями на перила балкона.

Он глядел вниз, сцепив руки в замок, и его брови были сдвинуты.

– Как у тебя это получилось? – выдохнула я, подходя поближе к грибам и пробуя тоже провести перед ними рукой. Но на меня грибы не реагировали.

– Они чувствуют силу Великого Айша, – спокойно ответил Джерхан, не глядя на меня. – Ощущают божественную силу, которая как… туман. Как дым, который всегда будет сопровождать огонь – Великого Айша. И этот огонь скоро уничтожит нашу с тобой родину. Таково было решение теларанских тысячников.

Земля начала уходит из-под ног. И все же я подошла к краю балкона, встав рядом с Джерханом и крепко схватившись за перила.

Нужно было мыслить рационально. Я не должна поддаваться панике, которая так и норовит нахлынуть!

– Послушай… ну, может быть, не стоит заранее расстраиваться, – попыталась проговорить я, напряженно размышляя. – Ведь Шейсара огромна. А Стеклянный каньон тысячекратно меньше… У шаррвальцев просто не хватит сил…

– Хватит, – оборвал меня Джерхан, глядя далеко вперед.

Там, внизу, было почти полностью темно. И все же казалось, что он все видит. А может, смотрит вовсе не на Стеклянный каньон и видит вовсе не его… а родину, которую у нас обоих отняли.

– Да, несомненно, шейсарская армия многократно превышает численностью шаррвальскую, – продолжал он. – Однако ты не представляешь силу Великого Айша. Даже мне она до конца не известна и не понятна. Он полубог, понимаешь? – Джерхан наконец повернул ко мне голову, мрачно вглядываясь в мои глаза. – Полубог, Эвиса! Это не обычный маг. Не просто очень сильный маг. Это сосуд Красной матери, ее частичное воплощение на земле. Как когда-то давно Иль-Хайят, да простит меня рубиновая богиня за такое мерзкое сравнение.

Он снова отвернулся и сжал ладони в кулаки.

– Подожди, но ведь Великий Айш – это ты, – тихо проговорила я, нахмурившись. – Ты же можешь просто отказаться от этой роли и не вести войска шаррваль на поверхность…

– Эвиса! – воскликнул Джерхан и тут же одернул себя, зажмурившись и потирая лоб рукой. – Я уже говорил, что не контролирую Айша. Он не я. А чудовище, ведомое голодом и бешенством Красной матери, огромной проклятой паучихи.

– Нет, не может быть, – ошарашенно покачала я головой, пытаясь сопоставить то, что говорил Джерхан, с тем Айшем, который приходил ко мне. – Айш говорил мне, что вы одно целое…

– Да неужели? – выдохнул Джерхан, перебивая меня, и я поняла, что он вот-вот взорвется. Мои слова ему явно не пришлись по душе. – Нет, Эвиса. А знаешь почему? – И, не дожидаясь ответа, продолжил: – Если мне скажут пойти и разнести по камешкам мою родину, я не пошевелю и пальцем. Пусть хоть казнят меня, все равно так жить дальше невозможно. Но разрушать жизнь и мир тех, кого я когда-то любил, кто любил меня, я не стану ни при каких обстоятельствах.

Джерхан на миг замер, а затем, напряженно вглядываясь в меня, закончил:

– А Великий Айш станет. Потому что для Красной матери Шейсара не родина. И полубогу наплевать на то, сколько людей и мираев погибнет. Ему наплевать на всех. Поэтому, Эвиса, мы не одно целое, ты понимаешь?

Он сжал челюсти и отвернулся, снова взглянув во мрак каньона.

Я понимала. Понимала, что невозможно соединить несоединимое. И разговор об этом подобен кинжалу, что раз за разом отрезает от Джерхана новый кусок кровоточащего мяса.

К сожалению, похоже, это именно то, что было нам нужно.

– Но ведь если бы ты контролировал Айша, то мог бы отказаться от этой миссии уже в его теле, – осторожно проговорила я, и Джерхан бросил на меня настолько тяжелый и ядовитый взгляд, что я едва не подавилась словами в конце фразы.

– Это невозможно, – холодно ответил он. – Более того, последний раз, когда я был Великим Айшем, выбраться из его ипостаси мне удалось лишь каким-то чудом. Я даже не помню, как это произошло, и, скорее всего, этого захотел сам Айш. Прежде такого никогда не было. А знаешь, что это означает, Эвиса?

Я шумно сглотнула.

– Что?

– Что в следующий раз я могу уже не вернуться.

Зеленые глаза ярко сверкнули и начали покрываться темно-зеленым мраком, как коркой льда.

– Как же… Почему же?.. Может быть, ты ошибаешься… – забубнила я что-то невнятное, чувствуя, как ладони стали влажными.

– Следующий раз, когда я превращусь в Айша, может быть последним для меня, – проговорил Джерхан и медленно вздохнул. – И мы с тобой уже не увидимся. Тогда сопротивляться войне с Шейсарой будет уже некому.

– Но это же какая-то ерунда, – не хотела я верить. – Ведь Великий Айш говорил мне…

– Что он тебе говорил? – нахмурился мужчина. – Зачем вообще слушать монстра? Неужели ты веришь чудовищу, на которое невозможно смотреть?

– Да не чудовище он!

Джерхан прищурился. Его губы сжались в линию, когда он посмотрел на меня, чуть склонив голову.

– Кто же тогда? – тихо спросил, глядя на меня не моргая. – Если не чудище, которое и в зеркало на себя взглянуть наверняка не может? Я! Я скоро не смогу взглянуть на себя в зеркало! Никогда уже не смогу вернуться домой. К солнцу, к тем, кто меня знал, кого я любил… Потому что огромного паука не примет Шейсара. Зверь, который приносит лишь боль, должен быть уничтожен. Вот только все будет наоборот, и скоро он уничтожит меня, тебя и все, что было мне дорого. А я ничего не могу с этим сделать!

Я открыла рот и тут же закрыла. Не было слов, чтобы ответить ему, чем-то успокоить. Не было слов, чтобы объяснить, насколько он может быть неправ.

Да, я понятия не имела, каков Великий Айш на самом деле. Мы и встречались-то всего несколько раз… да и то почти не разговаривали…

Вот только я чувствовала перед собой вовсе не чудовище. И не испытывала страха.

Возможно, мои инстинкты ошибались. Но, может быть, и нет?..

– Вообще-то, когда ты был Великим Айшем, лично мне ты боли не приносил, – проговорила я сбивчиво, едва найдя эти слова для ответа.

Джерхан резко повернулся ко мне всем торсом и, подозрительно приподняв бровь, спросил:

– Что же тогда я приносил тебе, когда был Великим Айшем, если не боль?..

Я покраснела. Серьезно так покраснела.

– Это неважно, – нервно взмахнула я рукой. Слишком красноречиво нервно. – Главное, что ты себя накручиваешь. Уже накрутил так, что тебя послушаешь – можно сразу в петлю, и прости-прощай! – совсем распереживалась я. – А нужно, между прочим, проблему решать! Если бы ты не отказывался от своей второй половины, проблемы бы и не было! Послал бы всех теларанских тысячников к Красной матери под хвост – и дело с концом!

Джерхан смотрел на меня огромными, широко распахнутыми глазами, словно не верил своим ушам.

Правильно, я тоже не верила, что сказала нечто подобное.

Что я за бесчувственное существо? Ведь стоит лишь представить, в какое ужасное положение попал Джерхан, как ладони покрываются липким потом. Стоит лишь на миг вообразить себя на его месте, так бросает в холодный ужас.

Если бы у меня вместо ног образовались паучьи лапы, что бы я сделала? Как бы чувствовала себя, лишившись навсегда чего-то крайне ценного, вроде змеиного мирайского хвоста, который в Шейсаре был символом статуса, власти и богатства? Мне трудно это представить… Но что, если бы я лишилась, скажем, груди?

Я невольно опустила взгляд на вырез декольте и прикусила губу. Сравнение не самое удачное, и все же я бы очень расстроилась. А если бы вместо груди у меня, скажем, появился черный паучий пушок или дополнительные лапки?..

В общем, чем дальше, тем страшнее.

Я бы спряталась в какой-нибудь темной пещере и никогда оттуда не выходила, как пить дать.

Джерхан лишился своей сущности и не хотел принимать новую. Навязанную, чужую. Сущность Красной матери, которую считал проклятой богиней.

А я на него наорала…И теперь боялась поднять глаза.

– У Красной матери нет хвоста, – проговорил вдруг Джерхан, вырывая меня из плена тяжелых мыслей и слегка шокируя этим ответом.

– Что?..

– Ты сказала, что мне нужно послать теларанских тысячников Красной матери под хвост, – повторил он мою фразу, от которой мне уже было ужасно стыдно. – Так вот, у Красной матери нет хвоста. Поэтому послать не получится, Эвиса.

И едва я набралась смелости, чтобы извиниться, как он развернулся и вышел прочь с балкона. А вслед за ним дивные волшебные грибы, что наполняли пространство желтоватым светом, тут же начали сворачиваться, уменьшаться на глазах и потухать. Пара мгновений – и на балконе было уже совершенно темно.

И холодно…

Я глубоко вздохнула, а в голове мелькнуло острое и болезненное: разве может быть отвратительным или ужасным существо, рядом с которым происходят такие чудеса? Рядом с которым самая темная ночь обретает краски?..

Придя в себя, я поспешила вернуться в теларан за Джерханом, но заново отодвинуть тяжёлую штору и проникнуть в его комнату уже почему-то не посмела.

Что-то жгло внутри, и рука, которую я протянула в сторону мягкой перегородки, сама опала, так и не коснувшись ткани.

Ещё некоторое время я кружила по помещению, обдумывая все случившееся, пытаясь понять, что делать, как все исправить. Но ничего не придумала.

Затем я разозлилась сперва на себя, потом на Джерхана, и под конец уже на всех шаррвальцев, из-за которых мы оказались в такой ситуации. Яростно дёрнув пояс платья, я стянула с себя одежду и юркнула под одеяло огромной круглой кровати, что была слишком велика для меня одной.

Сон пришел не скоро, но сморил так сильно, словно я провалилась в самую глубокую подземную бездну.