Текст книги "Простой план"

– Они что, в банке?

– Конечно же, нет. Они спрятаны.

– Мне просто нужно немного наличности, Хэнк. Прямо сейчас.

– Единственный способ сохранить деньги – это строго соблюдать условия нашего соглашения.

– Да ладно тебе, мистер Бухгалтер, – мягким, вкрадчивым голосом произнес он. – Будь человеком.

– Кто в машине?

– В машине?

– Да. Дожидается тебя. – И я жестом указал на входную дверь.

– В машине никого нет. Я приехал один.

– Я видел, что там кто-то есть. Это Ненси?

Он слегка улыбнулся.

– Ты следил за мной все это время? – Ему, по-видимому, показалось это забавным, и улыбка его стала еще шире.

– Ненси и кто еще? – спросил я. – Джекоб?

Лу покачал головой.

– Одна Ненси.

Он сделал паузу, но, увидев, что я опять нахмурился, улыбнулся, как ребенок, пойманный на вранье.

– Ненси и Сонни, – сознался он.

– Сонни Мейджор? – удивился я. Никогда не думал, что они были друзьями.

Лу кивнул.

– Он заехал за арендной платой, и мы с Ненси пригласили его прогуляться. – Лицо его вдруг приняло злобное выражение. – Вот почему мне нужны деньги, мистер Бухгалтер. Я пригласил своего лендлорда выпить.

– Ты рассказал им про самолет?

Лу презрительно хмыкнул.

– Конечно, нет. Я сказал, что ты мне должен небольшую сумму.

Я нахмурился. Было слышно, как поскрипывает в темноте дом, оседая вместе с фундаментом.

– Я прошу лишь то, что принадлежит мне по праву, – проговорил Лу. Он слегка покачивался – глядя на него, я почувствовал, как меня захлестывает волна раздражения. Мне хотелось, чтобы он ушел. Ушел немедленно.

– Совсем необязательно, чтобы это была вся сумма, – продолжал Лу. – Дай мне хотя бы одну пачку. А за остальным я могу прийти в другой раз.

Я заговорил – очень медленно, стараясь, чтобы голос мой звучал как можно тише.

– Если ты еще раз заикнешься об этом, я завтра же утром пойду и сожгу деньги. Это тебе понятно?

Лу фыркнул.

– Блеф, – прошептал он. – Б-Л-Е-Ф.

– Потом можешь называть это как хочешь. Увидишь, что я сдержу слово.

Он опять ухмыльнулся.

– Я знаю один секрет, мистер Бухгалтер. Джекоб мне кое-что рассказал.

Я уставился на него.

– Мне известно, что произошло с Дуайтом Педерсоном, – заявил Лу.

Я оцепенел, но лишь на какое-то мгновение. Усилием воли я заставил себя сохранять спокойствие. Мозг лихорадочно работал, мысли путались, но внешне я ничем себя не выдал. Итак, Джекоб рассказал ему про Педерсона – это явилось для меня полнейшей неожиданностью.

Лу насмешливо смотрел на меня. Я заставил себя выдержать его взгляд.

– С Дуайтом Педерсоном? – невозмутимо переспросил я.

По его лицу расползлась улыбка.

– Вы убили его, мистер Бухгалтер. Вы с Джекобом.

– Ты слишком много выпил, Лу. И не соображаешь, что говоришь.

Он покачал головой, продолжая улыбаться.

– Я не позволю тебе сжечь деньги. Это равносильно тому, что ты украдешь их у меня. Если ты это сделаешь, я тебя выдам.

Раздался одинокий, глубокий звон – часы в гостиной пробили час ночи. Когда звук замер, в коридоре, казалось, стало еще темнее и тише.

Я положил руку на грудь Лу. Я даже не уперся в него, просто держал у него на груди свою ладонь. Мы оба посмотрели на нее.

– Иди домой, Лу, – прошептал я. Он опять замотал головой.

– Мне нужны деньги.

Я подошел к стенному шкафу. Открыв его, нашарил там свою куртку и в ней – бумажник. Достав две двадцатидолларовые бумажки, я протянул их ему.

Лу даже не взглянул на деньги.

– Мне нужна пачка, – сказал он.

– Денег здесь нет, Лу. Я спрятал их далеко отсюда.

– Где?

– Возьми эти двадцатки. – Я потряс ими в воздухе.

– Я хочу свою долю. Хэнк.

– Ты получишь ее летом, как договаривались.

– Нет. Я хочу сейчас.

– Ты меня не слушаешь, Лу. Я не могу дать ее тебе сейчас. Деньги не здесь.

– Тогда я приду утром. Мы вместе пойдем и достанем их.

– Мы об этом не договаривались.

– Будет очень неприятно, если кто-нибудь черкнет шерифу, что гибель Дуайта Педерсона вызывает подозрение.

Я холодно посмотрел на Лу. Мною овладело безумное желание ударить его. Хотелось вмазать по его гнилым зубам. Сломать ему шею.

– Возьми двадцатки, – снова сказал я.

– Что, он случайно свалился с моста? Да кто в это поверит? – Лу покачал головой, изображая притворное недоумение. – Все это кажется мне очень странным. – Он сделал паузу и добавил ухмыляясь: – Не вы ли двое были в то новогоднее утро на мосту?

– Ты не сделаешь этого.

– Я в отчаянии, Хэнк. Я раздавлен, у меня куча долгов.

– Если ты выдашь нас, потеряешь все, что тебе причитается.

– Но я не могу ждать до лета. Мне нужны деньги сейчас.

– Возьми те, что я предлагаю, – повторил я и вновь протянул ему двадцатки.

Он покачал головой.

– Я вернусь утром. Мне нужна хотя бы одна пачка.

Меня охватила легкая паника, но ненадолго. Очень скоро я нашел выход.

– Утром не выйдет, – проговорил я. – До того места, где спрятаны деньги, сутки езды. Пока Сара не родит, я не могу никуда уезжать.

Лу, казалось, был в замешательстве, не зная, верить мне или нет.

– Сутки езды?

– Да, это в Мичигане.

– Какого черта ты спрятал их в Мичигане?

– Мне не хотелось, чтобы они были поблизости. На всякий случай, вдруг если возникнут какие-то подозрения на наш счет, я отвез их подальше.

Я видел, что Лу колеблется.

– Когда она должна родить? – спросил он.

– Через пару недель.

– И тогда мы сможем поехать?

– Да. – Мне хотелось лишь одного: чтобы он поскорее ушел.

– Обещаешь? Я кивнул.

– И тогда мы их поделим?

Я опять кивнул.

– Возьми двадцатки, – снова повторил я.

Лу посмотрел на деньги. Потом взял их и засунул в карман куртки.

– Извини, что разбудил тебя. – Он улыбнулся и сделал два нетвердых шага в сторону двери. Я распахнул ее перед ним и, как только он ступил на крыльцо, захлопнул и запер на замок.

В щелку было видно, как он постоял на верхней ступеньке, достал из кармана двадцатидолларовые бумажки, внимательно изучил их и только потом, слегка покачиваясь, направился к машине.

Когда он открыл дверцу, в машине зажегся свет, и я успел разглядеть его спутников. Впереди сидела Ненси: завидев Лу, она улыбнулась. На заднем сиденье, в тени, был кто-то еще. Поначалу я допустил, что это мог быть Сонни Мейджор. Но, когда Лу сел за руль и свет в салоне погас, меня вдруг охватило сомнение. Сонни Мейджор был мелковат, даже по сравнению с Лу. Мужчина же, сидевший в машине, казался большим, я бы даже сказал, огромным. Он очень походил на Джекоба.

Я проследил, как Лу выруливает с подъездной аллеи. Уже на улице он включил фары. Я все стоял у двери, чувствуя, как примерзают к холодному деревянному полу ноги; но вот шум двигателя замер вдали, и дом опять погрузился в тишину.

Я лихорадочно пытался сообразить, что же делать дальше, но так и не пришел ни к какому решению. Мне было ясно лишь одно: ситуация выходит из-под контроля. Я был в опасности, и, казалось, ничто уже меня не спасет.

Развернувшись, чтобы идти в спальню, я увидел Сару – в белом махровом халате, она стояла на верхней площадке лестницы и, как привидение, молча взирала на меня из темноты.

Разговор наш состоялся тут же, на лестнице. Я поднялся, и мы, словно дети, уселись в темноте на предпоследней ступеньке, тесно прижавшись друг к другу.

– Ты слышала? – спросил я.

Сара кивнула. Рука ее лежала на моем колене.

– Все слышала?

– Да.

– Джекоб рассказал Лу о Педерсоне.

Она снова кивнула и слегка пожала мое колено. Я накрыл ее руку своей ладонью.

– Что ты собираешься делать? – спросила она. Я пожал плечами.

– Ничего.

– Ничего?

– Буду пока держать деньги у себя. Выжидать.

Она отстранилась от меня. Я чувствовал на себе ее взгляд. Сам же я сидел, уставившись на входную дверь.

– Ты не можешь так поступить, – заявила Сара. Хотя она и не повысила голоса, в нем прозвучала еле уловимая настойчивость. – Если ты не отдашь ему деньги, он тебя выдаст.

– Значит, придется отдать.

– Но это тоже невозможно. Из-за него и мы попадемся. Он же начнет сорить деньгами везде и всюду, привлекая к себе внимание.

– Хорошо, тогда не отдам. Буду водить его за нос.

– А он все расскажет.

– Но что мне еще остается, Сара?! – воскликнул я, начиная злиться. – Передо мной лишь эти два варианта.

– Сожги деньги.

– Не могу. Лу тогда расскажет про Педерсона. И для меня все закончится обвинением в убийстве.

– Свали все на Джекоба. Если ты выдашь его властям и пообещаешь выступить свидетелем обвинения против него, тебе будет гарантирована неприкосновенность.

– Я не могу поступить так с Джекобом.

– Ты лучше посмотри, как он обошелся с тобой, Хэнк. В том, что произошло, виноват только он.

– Я не собираюсь доносить на собственного брата. Дыхание Сары было учащенным и прерывистым. Я сжал ее руку.

– Не думаю, что Лу меня выдаст, – проговорил я. – Я уверен, что, если мы будем твердо стоять на своем, он подождет до лета.

– А если нет?

– Тогда дело дрянь. Мы рискуем.

– Но нельзя же вот так просто сидеть и ждать, пока он тебя выдаст.

– Что ты от меня хочешь? Чтобы я убил его? Как предлагал Джекоб?

Нахмурившись, она отмахнулась от моих слов.

– Я хочу сказать лишь одно: мы должны что-то делать. Нужно найти способ припугнуть его.

– Припугнуть?

– Да, страх – это огромная сила, Хэнк. Мы контролировали его тем, что держали у себя его деньги, но теперь он контролирует нас. Надо подумать, как восстановить свое преимущество.

– Если мы начнем угрожать ему, все только осложнится. Это все равно что бесконечно взвинчивать ставки в игре.

– Так ты хочешь сказать, что готов сдаться?

Я убрал от нее свою руку и устало потер лоб. В доме царила звенящая тишина.

– Я хочу одного: следовать своему плану, – проговорил я. – Дожидаться лета.

– Но тогда Лу тебя выдаст!

– Он ничего от этого не выиграет. И он это прекрасно знает. Если мы отправимся в тюрьму, деньги уплывут.

– Он сделает это назло. Просто потому, что ты ему не подчинился.

Я закрыл глаза. Тело начинало ломить от усталости. Мне хотелось вернуться в постель.

– Мне кажется, ты не совсем понимаешь, насколько все серьезно, Хэнк.

– Будет лучше, если мы ляжем, – сказал я, но Сара не шелохнулась.

– Теперь ты полностью в его власти. Тебе придется беспрекословно подчиняться ему.

– Но деньги-то все-таки у меня. И он не знает, где они спрятаны.

– Твоя сила была в том, что ты мог пригрозить сжечь их. Теперь ты лишился своего главного козыря.

– Не нужно мне было откровенничать с Джекобом.

– Ты знаешь, что из себя представляет этот Лу. Он теперь всю жизнь будет шантажировать тебя.

– Мне до сих пор не верится, что Джекоб мог так обойтись со мной.

– Если даже мы дотянем до лета и поделим деньги, Лу все равно от тебя не отстанет. Он выждет хоть и десять лет, не важно сколько, пока не истратит свою долю, и пойдет по нашим следам. Он будет нас шантажировать. Из-за него тебя посадят за решетку.

Я ничего не сказал в ответ. Я думал сейчас не о Лу; мысли мои были обращены к Джекобу. Сара снова взяла мою руку.

– Ты не можешь позволить ему одержать над тобой верх. Ты должен обуздать его.

– Но мы бессильны что-либо сделать. Ты без конца твердишь об угрозах, но чем мы можем ему пригрозить? Нам даже не за что зацепиться.

Сара промолчала.

– Что ты хочешь, чтобы я сделал? – спросил я. – У тебя есть какой-нибудь план?

Сара в упор посмотрела на меня – я даже подумал, что сейчас она предложит мне убить его, но она, покачав головой, лишь проговорила:

– Нет. Никакого плана у меня нет.

Я понимающе кивнул и уже собирался встать, чтобы отправиться в спальню, когда она вдруг схватила мою руку и приложила ее к своему животу. Ребенок брыкался. Я чувствовал, как бьется о мою ладонь эта мягкая плоть, скрывающая в своих темных глубинах загадочное существо. Толчки продолжались несколько секунд.

– Все будет хорошо, – прошептал я, когда ребенок наконец успокоился. – Доверься мне. Мы со всем справимся.

Я давно заметил, что эту фразу обычно произносят в самых безнадежных ситуациях; уже начав говорить, я спохватился, но слишком поздно. То же самое сказала мне мать, когда я виделся с ней в последний раз. Это была фальшивая бравада, попытка закрыть глаза и уши, избавиться от ощущения близости трагического финала. То, что меня потянуло на эти избитые заверения, само по себе являлось плохим знаком, и по тому, как крепко и настойчиво прижимала мою руку к своему животу Сара, я мог догадываться, что и она это понимала. Мы были в беде; мы сообща включились в опасную игру, наивно самоуверенные и неустрашимые. И сейчас лишь беспомощно наблюдали, как ситуация выходит из-под контроля.

– Я боюсь, Хэнк, – проговорила Сара, и я, соглашаясь с ней, кивнул.

– Все будет в порядке, – снова прошептал я, сознавая, насколько глупо звучат эти слова. Но больше мне сказать было нечего.

Утром я проснулся рано. Чтобы не будить Сару, одевался я в коридоре и там же, внизу, в ванной, почистил зубы. Потом сварил себе кофе и, пока пил его, просмотрел вчерашнюю газету.

После этого я отправился к Джекобу.

Стояло прекрасное утро – холодное, морозное, безоблачное. Вокруг все выглядело вычищенным и выстиранным: виниловый полосатый навес над бакалейной лавкой, серебристые столбики, разграничивающие места для парковки, флаг над городской ратушей. Час был ранний – еще не было восьми, но Ашенвиль уже проснулся, по улицам сновали прохожие с газетами под мышками и дымящимися чашками кофе в руках. Казалось, что все улыбаются друг другу.

Джекоб, как я и ожидал, еще спал. Мне пришлось стучать не один раз, прежде чем я наконец расслышал за дверью его неторопливые шаркающие шаги. Когда он открыл дверь, я не заметил на его лице особой радости от моего появления. Он стоял, оперевшись о косяк, щурясь от света, что горел в коридоре, и всем своим видом выражал глубокое разочарование. Потом что-то буркнул, развернулся и поплелся обратно, в свое мерзкое жилище.

Я вошел, захлопнув за собой дверь. Глаза не сразу привыкли к полумраку. В квартире было тесно и Душно. Впрочем, квартира представляла собой лишь одну большую квадратную комнату с дощатым голым полом. Слева дверь вела в крохотную ванную, а рядом с ней, во всю длину комнаты, тянулась ниша в стене глубиной фута в два. Это была кухня. В комнате стоял стол с двумя стульями, кровать, старая сломанная кушетка и телевизор. На кушетке валялась грязная одежда, пол был заставлен пустыми пивными бутылками.

И на всем лежал отпечаток бедности. Каждый раз, когда я видел это убожество, мне становилось дурно.

Джекоб вернулся к кровати и завалился на спину. Пружины жалобно скрипнули под тяжестью его туши. Одет он был в спортивное трико и рубашку. Теплое нижнее белье смешно топорщилось на бедрах. Из-под рубашки выглядывало голое тело – толстое, белое, дряблое. Зрелище было отвратительное. Я бы предпочел, чтобы он прикрылся одеялом.

Пройдя к окнам, я открыл ставни – в комнату хлынул солнечный свет. Джекоб зажмурился. Воздух был густым от пыли; в лучах солнца она кружилась, словно падающий снег. Я собрался было присесть, но, с отвращением взглянув на кушетку, передумал. Я прислонился к подоконнику и скрестил на груди руки.

– Что ты делал вчера ночью? – обратился я к Джекобу.

Мэри-Бет тоже устроился на кровати и, уложив морду на лапы и прикрыв один глаз, наблюдал за мной.

Джекоб, продолжая лежать с закрытыми глазами, пожал плечами.

– Ничего. – Голос у него был полусонный.

– Ты выходил из дома?

Он опять пожал плечами.

– С Лу?

– Нет. – Он закашлялся. – Я простудился. И никуда не выходил.

– Я виделся с Лу.

Джекоб натянул на себя одеяло и перевалился на бок, по-прежнему не открывая глаз.

– Он приходил ко мне домой.

Джекоб наконец открыл глаза.

– Ну, и?..

– С ним была Ненси и кто-то еще. Я подумал, что это мог быть ты.

Он ничего не сказал.

– Так ты там был? В машине?

– Я тебе только что объяснил. – Голос его прозвучал так, словно я уже успел надоесть ему своими расспросами. – Я не видел Лу вчера ночью. Мне нездоровится.

– Это правда?

– Перестань, Хэнк. – Он приподнялся на локте. – Какой мне смысл врать тебе?

– Значит, это был Сонни?

– Сонни?

– Сонни Мейджор. Это он был в машине?

– Не знаю. Откуда мне знать? – Он опять откинулся на подушку, но по его голосу я определил, что он уже окончательно проснулся.

– Они друзья?

– Конечно. Лу ведь арендует у него дом.

– Они выходят куда-нибудь вместе?

– Не знаю, – устало произнес Джекоб. – А, впрочем, почему бы и нет?

– Он знает про деньги?

– Про деньги?

– Да, – закричал я, вне себя от злости. – Лу рассказал ему про деньги?

Кто-то из соседей застучал в стену, и мы оба замерли от испуга.

Вскоре Джекоб уже сидел в кровати. Свесив ноги, он наклонился вперед, упершись локтями в колени. Я уставился на его голые ступни. Меня всегда шокировал их размер. И почему-то они напоминали мне двух свежезамороженных цыплят.

– Тебе нужно отдохнуть, Хэнк. Ты становишься параноиком. Никто не знает про деньги, кроме нас, Ненси и Сары.

– Сара тоже не знает.

Он посмотрел на меня и пожал плечами.

– Ну, значит, кроме нас и Ненси. Пусть так.

Собака спрыгнула с кровати, потянулась и направилась в сторону ванной. Прошмыгнув внутрь, она стала шумно пить воду из унитаза. Мы прислушивались, пока она не напилась.

– Я убил Педерсона ради тебя, Джекоб, – сказал я. Он резко выпрямился.

– Что?

– Я убил его ради тебя.

– Какого черта ты мне постоянно твердишь об этом? Что это значит?

– Это значит, что я пошел из-за тебя на риск, а ты развернулся на сто восемьдесят градусов и предал меня.

– Предал тебя?

– Ты сказал Лу, где я спрятал деньги!

– Хэнк, что с тобой сегодня, черт возьми?

– Он знал, что они находятся в гараже.

Джекоб молчал. Собака вышла из ванной и застучала коготками по дощатому полу.

– Ты меня не предупреждал о том, что ему нельзя говорить, где спрятаны деньги, – пробормотал Джекоб.

Очень тихо я сказал:

– Ты проболтался ему насчет Педерсона.

– Я не…

– Ты предал меня, Джекоб. А ведь ты обещал, что будешь молчать.

– Я ничего ему не говорил. Он сам догадался. И сказал мне об этом.

– С чего это он вдруг догадался?

– Я рассказал ему, что в то утро мы ездили к самолету. Он видел репортаж о Педерсоне по телевизору и просто спросил меня: «Это вы убили его?».

– И ты это отрицал?

Он заколебался.

– Я ничего не стал говорить.

– Так ты отрицал?

– Он сам догадался, Хэнк, – раздраженным, вымученным голосом произнес Джекоб. – Просто догадался.

– Что ж, отлично, Джекоб. Потому что теперь он шантажирует меня этим.

– Шантажирует тебя?

– Да, говорит, что выдаст меня, если я не отдам его долю.

Джекоб задумался.

– И ты собираешься отдать ему деньги?

– Я не могу. Он же начнет сорить по городу стодолларовыми бумажками. Нас поймают раньше, чем он расскажет Карлу о Педерсоне, случись такое.

– Ты действительно думаешь, что он скажет?

– А ты?

Джекоб нахмурился.

– Не знаю. Наверное, нет. Он просто проигрался в последнее время, поэтому ему позарез нужны деньги.

– Проигрался?

Он кивнул.

– Где он играл? – Сама эта идея мне почему-то показалась абсурдной.

– В Толидо. На скачках. Он потерял немного денег.

– Сколько?

Джекоб пожал плечами.

– Не очень много. Я точно не знаю.

Я потер лицо руками.

– Черт возьми! – в сердцах произнес я и отвернулся к окну. На карнизе сидел голубь, нахохлившийся от холода. Я постучал по стеклу костяшками пальцев, и он улетел. На солнце блеснули его крылья.

– Ты понимаешь, что происходит, Джекоб? – спросил я.

Он не ответил.

– Теперь Лу ничего не стоит упрятать нас обоих за решетку.

– Лу не станет…

– И контролировать его мы уже не сможем. Раньше мы могли пригрозить ему, что сожжем деньги, но теперь это не сработает. Он нас выдаст, если мы осуществим свою угрозу.

– Ты бы в любом случае не сжег деньги, Хэнк. Я пропустил его слова мимо ушей.

– Знаешь, в чем заключается проблема? В том, что ты думаешь, будто можешь ему доверять. Он твой лучший друг, и ты надеешься, что тебя-то уж он не предаст.

– Да перестань ты. Лу просто…

Я покачал головой.

– Ты не можешь в полной мере оценить его поступки. Ты слишком близок к нему и не видишь, что он на самом деле из себя представляет.

– Что он из себя представляет? – скептически переспросил Джекоб. – Не ты ли собираешься открыть мне на него глаза?

– Во всяком случае, могу тебе сказать…

Он резко оборвал меня; голос его срывался от злости, когда он заговорил.

– Он мой лучший друг, Хэнк. Ты ничего о нем не знаешь. Несколько раз ты видел его пьяным и думаешь, что раскусил его, но это не так. Тебе ничего о нем неизвестно.

Я обернулся и в упор посмотрел на него.

– Ты можешь гарантировать, что он нас не выдаст?

– Гарантировать?

– Согласишься ли ты изложить на бумаге свое признание в том, что ты один убил Дуайта Педерсона, подписаться под ним и отдать мне на хранение?

Он бросил на меня испуганный взгляд.

– Признание? Зачем оно тебе?

– Чтобы показать полиции, если Лу вздумает выдать нас.

Джекоб лишился дара речи. Мое предложение, судя по всему, возымело должное действие. У Джекоба заметно поубавилось прыти; на это я и рассчитывал. Его признание было мне совершенно ни к чему – я лишь попытался припугнуть его, устроить ему небольшую встряску и согнать спесь.

– Вся эта катавасия происходит по твоей вине, Джекоб. Это ты проболтался Лу.

Джекоб молчал. Так и не дождавшись его ответа, я опять отвернулся к окну.

– И вот теперь Лу просит меня о том, на что я заведомо не могу пойти, – проговорил я. – И, когда я откажусь выполнить его просьбу, он нас выдаст. И упрячет за решетку.

– Перестань, Хэнк. Все кончится тем, что поймают нас как раз из-за тебя. Ты слишком нервничаешь, весь издергался…

– Я сейчас здесь, – сказал я не оборачиваясь, – чтобы выяснить, на чьей ты стороне.

– На чьей стороне?

– Тебе придется выбирать.

– Я ни на чьей. Вы оба всё твердите про какие-то стороны…

– Лу тоже так ставит вопрос? Он проигнорировал мою реплику.

– Я на стороне каждого из вас. Мы же в одной упряжке. Таков был наш уговор.

– А если бы тебе пришлось выбирать чью-то сторону…

– Я не собираюсь этого делать.

– Джекоб, я хочу, чтобы ты все-таки выбрал. Я хочу знать: Лу или я?

Я спиной чувствовал его замешательство, близкое к панике. Матрац жалобно скрипел, пока он ерзал на кровати.

– Я…

– Выбирай кого-то одного.

Секунд десять длилось его молчание. Затаив дыхание, я ждал ответа.

– Я выбираю тебя, Хэнк, – наконец произнес он. – Ты мой брат.

Я уперся лбом в оконное стекло. Оно было холодным и обжигало кожу. На улице, прямо под окном, какой-то старик выронил газету, и ее тут же подхватил ветер. Проходившая мимо парочка помогла старику поймать газету, и они немного поболтали; старик энергично кивал. «Спасибо, – произнес он, когда они расставались. – Спасибо».

Мэри-Бет зевнул, и я расслышал, как брат принялся ласкать его.

– Не забудь, Джекоб, – сказал я, и от моего дыхания стекло чуть запотело. – Что бы ни случилось, помни об этом.

Во вторник днем в дверь моего кабинета постучали. Не успел я и рта раскрыть, как дверь приоткрылась и в нее просунулась голова Лу. Он широко улыбался мне, выставляя напоказ свои зубы. Они были, как у грызуна – острые и желтые.

– Привет, мистер Бухгалтер, – сказал он. И вошел в кабинет, закрыв за собой дверь. Он направился прямиком к моему столу, но, подойдя, не присел. На нем была все та же белая куртка и рабочие сапоги. Лицо раскраснелось от холода.

Последние три дня я с ужасом ждал этого момента, но сейчас, когда он наконец настал, не испытывал ни страха, ни злости. Я чувствовал лишь страшную усталость.

– Чего тебе, Лу? – вздохнув, спросил я. Я знал, что он наверняка попросит именно то, что я не смогу ему дать.

– Мне нужно немного денег, Хэнк.

Вот и все, что он сказал. Не было ни угроз, ни упоминаний о Педерсоне или Джекобе, но я чувствовал, что их имена витают в воздухе, я словно улавливал их аромат.

– Я уже сказал тебе… – начал было я, но он, резко взмахнув рукой, оборвал меня:

– Я не об этом прошу. Дай мне хотя бы в долг.

– В долг?

– Я расплачусь с тобой, как только мы поделим деньги.

Я нахмурился.

– Сколько тебе нужно?

– Две тысячи, – ответил он и попытался улыбнуться, но, видимо, вовремя сообразил, что это уж слишком, и вновь принял серьезный вид.

– Две тысячи долларов? – переспросил я. Он мрачно кивнул.

– С чего это вдруг тебе понадобилось столько денег?

– У меня долги.

– На две тысячи? Кому ты должен?

Он не ответил.

– Мне нужны деньги, Хэнк. Это действительно очень важно.

– Проигрался где-нибудь?

Лу чуть заметно вздрогнул, удивившись моей осведомленности, но тут же выдавил из себя улыбку.

– Долги бывают разные.

– Проиграл две тысячи долларов?

Он покачал головой.

– Чуть больше. – И подмигнув мне, добавил: – Те деньги, что я прошу, Нужны мне, чтобы спасти репутацию и попридержать кредиторов, пока я не получу свою долю.

– Сколько же ты проиграл?

– Хэнк, все, что мне нужно, – это две тысячи.

– Я хочу знать, сколько ты проиграл.

Лу опять покачал головой.

– А вот это уж не твое дело, мистер Бухгалтер, ты не находишь?

Спрятав руки в карманы куртки, он стоял передо мной в терпеливом ожидании.

– Дело в том, что у меня под рукой нет таких денег, – проговорил я. – Я не могу вот так запросто залезть в стол и выдать тебе две тысячи долларов.

– Банк напротив.

– Для этого нужно время. – Я сделал нетерпеливый жест рукой. – Тебе придется зайти к концу дня.

Когда он ушел, я сходил в банк и снял с нашего счета две тысячи долларов. Я принес их в свой кабинет, запечатал в конверт и положил в верхний ящик стола.

Я попытался вернуться к работе, но день пошел насмарку: сосредоточиться на чем бы то ни было я уже не мог. Сделав кое-какие пометки на полях писем, я стал листать охотничий журнал, забытый кем-то в моем кабинете.

Мне было ясно: отдай я сейчас Лу конверт, и неизбежно возникнет необходимость дележа денег. Иначе он никогда не сможет расплатиться со мной. Все это я понимал, но тем не менее пытался убедить себя в том, что поступаю правильно; ведь мне важно было выиграть время. Я чувствовал, что выход есть, и был уверен, что смогу найти его, если только мне удастся спокойно все обдумать. Нужно было сконцентрироваться, собрать волю в кулак.

Лу вернулся около пяти, постучал в дверь и, не дожидаясь вызова, зашел в кабинет.

– Достал? – спросил он. Судя по всему, он очень торопился. От этого я стал еще медлительнее.

Я потянулся к ящику, открыл его, вытащил конверт и положил на край стола.

Лу сделал шаг вперед, чтобы взять его. Вскрыв конверт, он, беззвучно шевеля губами, пересчитал деньги. Потом улыбнулся мне.

– Я тебе очень признателен, Хэнк, – проговорил он, словно я расставался с деньгами по собственной воле.

– Больше ты от меня ничего не получишь, – сказал я.

Лу вновь пересчитал деньги, одновременно что-то прикидывая в голове.

– Когда Саре рожать?

– Двадцать четвертого.

– На следующей неделе? – Он просиял.

– В следующее воскресенье.

– И тогда мы съездим за деньгами?

Я пожал плечами.

– Мне понадобится несколько дней, чтобы уладить дела. И поехать мы сможем только в уик-энд. Я не могу срываться с работы.

Лу двинулся к двери.

– Ты мне позвонишь? – спросил он.

– Да. – Я вздохнул. – Позвоню.

Саре я решил ничего не рассказывать.

Дни летели. Наступило и прошло двадцать четвертое. За все это время я ни разу не виделся и не разговаривал ни с Джекобом, ни с Лу. Сара была озабочена предстоящими родами. О Лу и Ненси она даже не вспоминала.

По ночам, лежа в постели, я все думал о своих сообщниках. Я мысленно испытывал их на прочность, выявлял их слабости, представлял каждого в роли предателя, мошенника, норовящего надуть меня, обокрасть, причинить боль. Они мне даже снились: Лу, нападающий на меня со скалкой; Джекоб, надвигающийся с ножом и вилкой, готовый съесть меня живьем; Ненси, целующая Сару и шепчущая ей в ухо: «Отрави его. Отрави его. Отрави».

Я просыпался среди ночи – перед моими глазами стояла пивная банка Лу, брошенная в снегу на окраине сада; вот кто-то из сотрудников ФБР в резиновых перчатках поднимает ее, потом опускает в пластиковый пакет, чтобы отправить в лабораторию. Или же представлял себе Карла, который, уже после обнаружения самолета, сидит в своем ашенвильском офисе и пытается нащупать связь между сообщением Джекоба об упавшем самолете с последовавшей на следующий же день гибелью Педерсона.

Труп эксгумируют, проведут экспертизу, и все станет предельно ясно.

Но, как ни странно, ничего подобного не происходило. Деньги преспокойно лежали в мешке под моей кроватью. Ни у кого, казалось, не возникало никаких подозрений на мой счет. Заговоров против меня тоже никто не чинил. Лу оставил меня в покое. И постепенно я смирился и даже стал привыкать к тому, что отныне составляло мою жизнь. Я научился жить в страхе, успокаивая себя тем, что это явление временное. Со дня на день должен был появиться на свет наш первенец. С Лу я буду вести себя вызывающе дерзко, больше не уступлю ему ни в чем. Весной отыщут самолет. И через несколько месяцев после этого мы поделим деньги и уедем из этих мест навсегда.

И тогда все будет кончено.

Рано утром во вторник, когда я уже собирался уходить на работу, у Сары начались схватки. Я тут же повез ее в больницу, которая находилась в пятнадцати минутах езды от нашего дома, на другом конце Дельфии. В шесть часов четырнадцать минут вечера она родила девочку.