Текст книги "Волна. Часть II"

11

– Похоже, работает, – осторожно подытожил Чан, внимательно прочитав отчет производительности.

– Так и должно было быть, – Мари подняла руки и выгнула спину, разминая мышцы. – Не идеально, но для презентации точно подойдет!

Открылась дверь и послышались шаги. Друзья обернулись, в лабораторию вошел занесенный снегом Ги. Он отряхнулся, освободился от капюшона и шапки и удивленно посмотрел на коллег:

– Вы все еще здесь?

– Вопрос в другом, почему ты здесь? – вернул ему изумленный взгляд Чан.

– Я думала, вы останетесь с Мэй у нее, – кивнула Мари.

– Мэй нужно… – Ги покачал головой, разулся и закончил: – Мэй нужно время, чтобы прийти в себя.

– А, не может видеть твою виноватую физиономию? – хмыкнул разработчик и повернулся к экрану.

Ги пробубнил под нос что-то неопределенное и прошел на кухню.

– Может, кофе? – спросила Мари.

– Не знаю, спать не собираетесь? – он глянул на часы: – Половина двенадцатого.

– Какое спать! Мы только что заставили эту железяку работать! – воскликнул Чан. – Я не курил уже два часа! Я точно не засну.

– Вы пофиксили баг? – Ги сосредоточенно посмотрел на ребят.

– Да, – улыбнулась Мари.

– Расскажете? – он налил воду в чайник и поставил его на огонь.

– Садись поудобнее, – Чан похлопал по сидению свободного стула.

Все трое уселись перед мониторами:

– Короче, мы пропускаем всю память через фильтр, – Мари указала на выделенный участок кода. – И присваиваем всем воспоминаниям значения «true» или «false» – метод, старый, как само программирование.

– Зачем?

– Мы на нашей стороне отфильтровываем информацию, полученную пользователем на прошлых сеансах, если такие были. На них вешаем ярлык «false», тем самым запрещая инициировать игровые процессы. При этом система по-прежнему может интегрировать этот опыт в сеанс.

– Так просто? – Ги нахмурился. – Я думал, все намного сложнее.

– Не так уж и просто, – насупился Чан.

– Это костыль, – Мари зевнула, посмотрев на экран. – Но этот костыль работает. Позже мы придумаем что-нибудь более элегантное.

– Почему это костыль? Звучит довольно логично.

– Потому что он сжирает ресурсы, – промычал разработчик.

– Да, из-за того, что нам приходится пропускать через себя весь поток данных, игра замедляется. На сотые доли секунды, но это очень значительные промежутки. Скорее всего, пользователь не будет замечать задержки, но я хотела бы избежать таких решений. Это внедрение искусственных процессов в работу сознания. Изначально я хотела обойтись лишь методами, которыми пользуется сам мозг.

– И консоль придется увеличить, – добавил Чан.

– А что говорит тест? Вы уже отправили результаты в ПОЗ? Они дали добро?

– Мы ждали тебя. Но на внутреннем тесте эмулятора выходят очень высокие значения, я уже отправила их тебе. Думаю, здравоохранение даст добро.

– Покажите, – Ги уставился в экраны.

Мари пробежала пальцами по клавиатуре и вывела результаты десяти последних тестов:

– Все они после редактирования кода.

– Девяносто девять и две десятых процента? Это же почти идеально! – Ги не усидел на месте и, встав со стула, принялся расхаживать по комнате. – ПОЗ точно одобрит тест на людях!

– Могло быть лучше, – Мари свернула результаты. – Надеюсь, после релиза у нас будет время на повышение этих цифр.

– Но это и так очень высокий показатель! – он на ходу нажал на мигающий маячок на запястье и вызвал небольшой голографический экран, где еще раз посмотрел на цифры. – Я слышал, что у Штайнера нет и семидесяти!

– Да, именно поэтому его эксперименты на людях преступны.

– Ему бы не разрешили их проводить с такими цифрами.

– На Земле – нет. Но мы не знаем, как у них там с законами на Шаи. Кажется, по части здравоохранения они отделились от мнения Земного ПОЗ.

– Не важно! Уже не важно. Девяносто девять процентов слияния с сознанием! Да ты практически забралась в наши мозги! Мари! Это невероятно! – он убрал экран, одним огромным шагом подошел к подруге и с размаху поцеловал ее в лоб.

– Еще не совсем, – она потерла поцелованное место.

– Хью, отправляй мое заготовленное письмо в ПОЗ и прикрепи к нему все десять результатов!

– Есть, сэр, – раздался голос помощника.

– Думаю, они ответят не раньше завтрашнего утра. Хотя, сколько сейчас времени на востоке? – главный штаб Планетарной Организации Здоровья находился в Буэнос-Айресе.

– Разница, кажется, шесть часов.

– Значит, – он подсчитал время в уме. – У них сейчас конец рабочего дня. Может быть, успеем!

– Они что, так быстро принимают решение? – скептически протянул Чан, медленно распаковывая татуированными пальцами новую пачку сигарет.

– Там нейросеть, – пояснила Мари. – Но они, как все госорганизации и банки отключают ее в конце рабочего дня.

– Зачем?

– Кто бы знал!

– У тебя чайник кипит.

Ги бросился на кухню и начал колдовать над заварником, готовя порцию крепкого чая. Кофе он решил оставить на утро. Пока он накладывал заварку, его запястье зажужжало, отчего он просыпал одну ложку на столешницу и тихо выругался. Залив чайные листья кипятком, он вжал палец в запястье, и все услышали голос Хью:

– Господа, позвольте мне вас поздравить! Моя хорошая знакомая, нейросеть ПОЗ, подтвердила разрешение на проведение полевых тестов на людях.

– Одобрили? – прошептала Мари.

– Мы в шаге от гранта! – Чан молниеносно вскочил с кресла и схватился ладонями за голову.

– Тише, тише, – хихикнула она и подняла глаза на Ги. – Сначала нам нужно собрать фокус-группу.

– Не волнуйся, – подмигнул тот, – будет вам фокус-группа. Предлагаю отметить одобрение нашего проекта парой банок пива и завалиться спать. Напишу ребятам, чтобы приехали сюда с утра пораньше!

– Да, да! – Чан безумно кивал и улыбался во весь рот. Картинки на его щеках подрагивали в веселом танце.

– Мари, ты останешься? Я могу подвезти тебя домой, если хочешь. А утром заберу. На доске покрывать такие расстояния уже слишком холодно.

– Я останусь, – она была на кухне и доставала из холодильника банки с пивом и свою недопитую бутылку вина.

– А как же Фонг?

– Он, наверное, уже уехал.

– Как, так быстро? И ты не стала его провожать?

– Я еще вчера сказала ему, что застряну здесь надолго, потому что мы на финишной прямой. Ему нужно скататься в Шанхай, забрать у родителей какие-то документы на недвижимость. Хочет продать их дом, чтобы купить персональную шахту.

– Ничего себе, – Ги растерянно сел на стул. – Он возьмет тебя с собой?

– Наверное, нет, – Мари непонимающе посмотрела на друга. – Зачем?

– Я думал, ну… Думал, у вас все серьезно?

– Давайте пить уже? – проворчал разработчик, опустив руки.

– Уже несу! Ты пока разогрей остатки ужина. Ты теперь в этом мастер!

Мари и Чан принялись готовить поздний ужин, а Ги остался сидеть перед мониторами, любуясь подтверждением, пришедшим из ПОЗ.

Наутро, накачавшись кофе и бутербродами с черствым хлебом, коллеги начали уборку лофта для приема фокус-группы. Горы мусора, состоявшие из сигаретных окурков, пустых банок и бутылок, коробок из-под еды и прочих отходов лабораторной жизнедеятельности, заполнили баки, стоявшие перед полузаброшенным домом. Мари запустила пылесос, чтобы он вычистил бетонные плиты дочиста, и смахивала плотные слои пыли с полок и компьютеров. Ги открыл все окна, чтобы прогнать стойкую сигаретную вонь, которой уже пропитались все вещи в квартире, и разбросал по углам абсорбенты Мэй, которые отлично поглощали не только вредные вещества из организма, но и дурной запах из жилища. Чан приводил в порядок оборудование, чтобы оно не внушало ужаса пришедшим на тест людям, собирал разбросанные кабели, беспроводные модули и портативные сервера. К полудню лофт было не узнать.

– Кто в твоей фокус-группе? – спросила Мари, отмывая тряпку от черной пыли.

– Мои парни, конечно же.

– Все?

– Да, может, только у Криса не получится – у него какой-то сетевой экзамен на днях.

– Ждем музыкантов, значит? – она вытерла руки и сняла грязную футболку, надетую поверх толстого свитера, чтобы не испачкаться во время уборки.

– Это попахивает тусовкой, – послышался голос Чана откуда-то из-под мониторов.

– Мэй была права, наши ежедневные вечеринки до добра не доведут, – улыбнулась Мари.

– Да… – Ги отвел глаза и пошел закрывать окна.

Через час лофт заполнили люди. В фокус-группе было не больше десяти человек, но из-за того, что лаборатория обычно пустовала, создавалось впечатление толпы. Текущая версия консоли могла работать только с одним человеком одновременно. Дополнительные устройства для демонстрации на Коне Мари с Чаном решили собрать только после положительных тестов с живыми игроками. Из-за этого участникам тестирования приходилось ждать друг друга, слоняясь по лофту без дела. Шуметь при работе разработчики строго запретили, поэтому музыканты погрузились в свои устройства и через некоторое время слились с обстановкой так, что Мари не всегда могла отличить человека от вешалки с вещами.

На один сеанс уходило около получаса – время в игре ощущалось иначе. За эти тридцать минут пользователь успевал прожить целые жизни в созданных им реальностях. Отключаясь от консоли, все они испытывали разные чувства: кто-то выходил веселым и смеющимся, у кого-то на глазах выступали слезы. Но все, как один, хотели еще. Мари беседовала с каждым из них после сеанса, чтобы отметить, совпадали ли результаты с ее ожиданиями. Судя по впечатлениям первых испытуемых, игра работала в точности так, как и планировалось.

К вечеру все измотались и оголодали, несмотря на то, что Ги несколько раз ездил в ближайшие кафе за едой. В девятом часу последний игрок из фокус-группы, совершивший третье погружение за день, вышел из игры с абсолютно счастливым выражением лица:

– У меня бы получилось! Если бы я захотел, получилось бы! – доверительно сказал он Мари, сидевшей рядом с ним, и отслеживавшей работу кода. – Значит, надо попробовать, правда же?

– Не забывай, что это только игра, – улыбнулась ему в ответ Мари.

– Да, – кивнул тот. – Но раз сложилось в той реальности, может быть, выгорит и в этой?

– Кто знает! – она пожала плечами и сделала отметку в документе теста.

– Последний? – спросил Чан. Он все это время сидел как прикованный уставившись в мониторы, даже ни разу за весь день не закурив.

– Да, – Мари поднялась, размяла шею и подошла к коллеге. – Судя по всему, получилось?

– Получилось, – Чан посмотрел на нее горящими глазами, казалось, он совсем не устал.

Они попрощались с последним участником тестирования и снова остались втроем. Ги сел за установку и медленно постукивал по малому барабану. Мари и Чан сохранили все детали тестирования и отправляли их в руководство Кона для согласования участия в схватке за грант.

– Думаете, можно мне попробовать? – вдруг спросил Ги.

– А? – друзья синхронно обернулись.

– Сыграть. Думаете, уже можно?

– Почему нет, – пожала плечами Мари. – Запишем тебя в фокус-группу. Как считаешь? – обратилась она к Чану.

– Давайте! Открываю новый сеанс. Дашь ему порт?

Ги сел в кресло, принял у подруги маленький височный датчик и прикрепил его на место. Она похлопала его по плечу и спросила:

– Во что хочешь сыграть?

– Есть у меня пара идей.

– Ладно, – кивнула она и пошла к Чану. – Закрывай глаза, появится интерфейс, тебе нужно только подтвердить вход.

– Знаю.

– Все, – шепнул молодой кодер. – Он внутри.

Мари открыла экран прогресса и стала следить за бегущими строками.

– Жалко, мы не можем увидеть, что у него там происходит, – хихикнул Чан. – Наверное, мирится с Мэймэй.

– Хватит, – шикнула на него девушка. – Это не наше дело.

– Штайнер наверняка пишет все сеансы и передает их правительству! Или, чего хуже, рекламщикам!

– Тс-с! – зашипела она. – Тишина, помнишь? Будем болтать, когда подтвердим работу игры.

Чан весело закивал и продолжил смотреть в мониторы. Через десять минут Мари подошла к Ги, он сидел с запрокинутой головой, будто спал. Под веками быстро вращались глазные яблоки, время от времени едва заметно менялось выражение лица, от легкой улыбки до чуть нахмуренных бровей, вздрагивали руки. Сеанс закончился быстрее, чем они ожидали: консоль мигнула, и Ги заморгал.

– Ну как? – спросила Мари, сидевшая рядом.

Прежде чем ответить, он пристально посмотрел на нее, потом неуверенно начал:

– Это похоже на другую жизнь, – и, подумав, добавил: – На жизнь по моим правилам.

– Значит, хорошо? – она подняла брови.

– Попробуй и узнаешь, – он отклеил датчик и вложил его в ее холодную ладонь.

– Не думаю, что Мари стоит сейчас погружаться, – обернулся на них Чан. – Мне кажется, ей хватает своих параллельных реальностей.

– Какой строгий, – она подмигнула коллеге. – Я и правда потерплю с тестом. Но тебе-то понравилось или нет? – она снова посмотрела на Ги.

– Я не хотел возвращаться, – похолодевшим голосом ответил тот. – Мне хотелось остаться там. Если бы не интерфейс, напоминающий о том, что это игра, я бы не отличил ту реальность от нашей.

Мари задумалась и отвела глаза. Она вспомнила свои ощущения от гипноза и тот момент, когда воспоминания о другой жизни ворвались в ее память. Ги, словно прочитав ее мысли, спросил:

– То, что было с тобой похоже на это?

– Отчасти, – она поджала губы. – Только я не могла понять, какая из реальностей истинная…

– Штайнер, – утвердительно кивнул Чан, отвернувшись от оборудования. – Это точно его рук дело!

– Мари, – Ги взял ее за руку и заглянул в глаза. – Ты помнишь только одну другую реальность?

– Да.

– Просто Штайнер провел с ней всего один сеанс, – высказался кодер.

– Во время игры у меня было ощущение, что я способен управлять событиями. Я мог создать несколько реальностей, проверяя сразу несколько своих выборов.

– То есть? – она нахмурилась.

– Думаю, наша игра – это что-то намного большее, чем просто игра. То, что ты придумала и спроектировала, позволяет прочитать различные вероятности в зависимости от сделанного выбора.

– Так и задумывалось.

– Да, но… – он замолчал, подбирая слова, и сильнее сжал ее руку. – В обычной жизни мы не можем их просчитать.

– Ги, – она непонимающе покачала головой. – В этом и есть суть игры, попробовать принять другое решение.

– Я понимаю. Но во время сеанса я как бы… я получил возможность увидеть, или, можно сказать, «проиграть» сразу несколько альтернатив параллельно.

– Что ты там делал? – Чан подошел к коллегам и застыл с незажженной сигаретой в пальцах.

– Это не важно, – отмахнулся тот, по-прежнему держа Мари за руку. – Я выбрал точку в прошлом, когда, по-моему, принял неверное решение, – друзья закивали. – Но вместо того, чтобы принять другое, я попробовал проверить сразу три. И игра не сопротивлялась. Я смог параллельно увидеть, как складывается моя жизнь в трех вариациях прошлого.

– И дальше игра не требовала твоего участия? – с сомнением спросила девушка.

– Требовала, но я мог параллельно играть в три игры. При этом чувствовал себя абсолютно нормально, будто это для меня привычно. Что вы сделали с кодом, ребята? Я как будто получил способность видеть…

– … несколько реальностей одновременно? – закончила за него Мари.

– Да! – он взял во вторую ладонь другую ее руку и сжал их вместе. – Но я пошел дальше! Я вернулся в настоящее и посмотрел на несколько вариантов будущего.

– В смысле? – насторожился Чан.

– Я вернулся в настоящий момент в игре и спроектировал, наверное, это самое подходящее слово, несколько вариантов развития событий.

– И?

– И сейчас все происходит точь-в-точь так, как в одном из моих сценариев.

Мари и Чан переглянулись. Тишина, заполнившая лофт, хрустела валившим за окном снегом.

– Не понимаю, мы изобрели инструмент точного прогнозирования? – юный программист опустился на стул. – Или что? Какой-то апгрейд мозга?

Ги пожал плечами:

– Это похоже на помощь нашим встроенным мощностям.

– Думаете, это опасно? – настороженно спросила Мари, не обращая внимания на жар ладоней друга, сжимавших ее тонкие пальцы.

– Думаю, это невероятно! Мы сделали гигантское открытие! – он притянул ее ближе и крепко обнял. – Ты гений, Мари!

– А я? – хихикнул Чан, поднялся со стула и обвил змеями татуированных рук плечи своих коллег. Все трое засмеялись.

Когда они расцепили объятия, и Мари посмотрела в лицо друга, блестящие бороздки слез исполосовали его грубые щеки.

– Ты гений, – повторил он, глядя ей в глаза.

Тут в дверь громко постучали, все трое вздрогнули от неожиданности. Ги встал и направился к входу:

– Кого еще несет, – на автомате бросил он в пустоту, заранее зная ответ. Он подошел к двери и крикнул: – Кто там?

Послышалось веселое улюлюканье и смех. За дверью были его друзья музыканты. Он открыл, и внутрь ввалилась толпа счастливой молодежи. Они размахивали руками с сумками, полными провизии, и что-то возбужденно кричали.

– Что это вы задумали? – стараясь незаметно стереть влажные следы с лица, радостно спросил Ги.

– Мы празднуем! Ваша игра – бомба! – ответил один из друзей – Нужно это отметить!

– Да! – поддержал его дружный хор довольных голосов.

– И мы захватили инструменты, – он обернулся, показав чехол электронного пианино за спиной.

– Значит, вечеринка? – победно спросил Чан.

– Вечеринка! – закричали все в ответ и рассыпались по лофту.

К гостям присоединились их друзья, к тем пришли знакомые, и к полуночи лаборатория превратилась в забитый ночной клуб. Рядом с барабанной установкой Ги выросла целая сцена: музыканты расставили свои инструменты и начали легкий джазовый джем. Чан с Мари угнездились на матрасах, отдыхая от насыщенного дня, поедая принесенные закуски и запивая их ароматными коктейлями.

Хью взял на себя роль конферансье и, кроме объявления очередных композиций, оповещал аудиторию о вновь прибывших.

– А теперь незабвенная «Take the A train», так обожаемая оркестрами двадцатого века! – объявил цифровой ведущий, и раздались энергичные удары пианиста по клавишам.

Мари утонула в подушках. В ее руке танцевал бокал, в котором, искрясь в свете расставленных вокруг обогревателей, плескалось вино. Чан вскочил, отчего она чуть не разлила напиток, и перепрыгнул через столик. Он стянул длинный вязаный свитер и пустился в пляс. Его худое тело, разрисованное сине-зелеными картинками, извивалось в толпе гостей. Все веселились, радуясь хотя бы одному светлому поводу для счастья в этом промерзшем и покинутом цивилизацией месте. Мари улыбалась, отдавшись приятному вечеру. По ее жилам разлилось пьянящее вино, ей не хотелось двигаться с места.

Ги сидел за установкой, держа ускоряющийся ритм мелодии, и не сводил глаз с подруги. Она смотрела на него в ответ – они синхронно кивали в такт музыке. Эту композицию, как и многие другие, они заслушали до дыр в разных исполнениях еще в школе. Им повезло, что родители жили на соседних улицах. Вместе с игривым мотивом перед Мари всплывали моменты их общего прошлого в этой реальности. Она расслабилась, прикрыла глаза и полностью погрузилась в плескавшийся в слабых долях музыкальный поток. Духовые выбивали заводной ритм, поддерживая четкие удары Ги. Мари растворилась в музыке.

Реальность 3

Надеемся, вам понравился караван молодого Хью Колтмана. На очереди выдержанная и элегантная версия оркестра Банни Беригана. Этот «Караван» кажется более манерным и изнеженным, нежели предыдущие прослушанные исполнения.

Все это благодаря блестящему калейдоскопу оркестровой аранжировки, над которой трудился Джо Липпман, превращая знакомый нам мотив в магическое повествование. Идеальный ритм великолепной трубы Беригана нежится в мягкой игре барабанщика Джорджа Веттлинга. Тот словно взбивает подушки для приятного пробуждения основной мелодии, которую так ярко рисует бас-кларнет Майка Доти. Ведущий тромбонист ансамбля Сонни Ли вальяжно выводит мелодичное соло, только вслушайтесь в его последнюю фразу перед финалом!

Итак, Банни Береган с оркестром сыграли для вас очередную версию «Каравана» в Нью-Йорке в далеком тысяча девятьсот тридцать седьмом году.

12

Когда мелодия подошла к концу и завершилась последним фортепианным соло, Мари выпрямилась в мягком кресле и открыла глаза. Перед ней по-прежнему был пристально смотревший на нее Ги, но теперь он сидел за роялем, на нем был узкий смокинг, а вокруг сиял софитами роскошный клуб. За столиками и у сцены манерно двигали плечами изысканно одетые люди. В их руках были позолоченные бокалы со светящимися неоном напитками. Накрашенными губами они пускали кольца разноцветного дыма, затягиваясь из длинных металлических трубок, точно застрявших у них между пальцами.

Мари моргнула, шикарные декорации остались на месте. На этот раз амнезии практически не было. Она отчетливо помнила две предыдущие жизни, просто к ним присоединилась еще одна. Как воспоминание из далекого детства, новое прошлое неспешно проступило перед взором ее памяти.

Рядом сидели знакомые люди, которых здесь она считала друзьями: огромный эфиоп Тэфэри, яркая египтянка Нура и тонкая норвежка Сага. Ги она здесь еще не знала. Но горячий взгляд, которым он прожигал ее со сцены, заставлял щеки розоветь.

– Этот снежок играет отпадно! – перекрикивая музыку, сообщил ей друг.

– Ты его знаешь? – спросила у него смуглая девушка.

– Слышал пару раз, он часто играет в таких залах.

– Мне кажется, он не местный, – бросила Сага. – Уж больно живая игра.

– А ты что скажешь, Мари?

– Мне нравится, – улыбнулась она, не отводя глаз от предмета обсуждения.

– Конечно, он ей нравится! – громом расхохотался Тэфэри. – Он пялится на нее весь вечер!

– Ты преувеличиваешь!

– Почему бы и нет? – возразила норвежка. – Где еще он встретит такую? Ни одна планета не может похвастаться такими женщинами, как на Земле! Умными и красивыми!

– И запуганными! – хихикнула Нура.

– Выпьем за это! – мощная черная рука, сжимавшая тонкий хрустальный бокал, пробила воздух над столом.

Друзья чокнулись, на белоснежную скатерть посыпался дождь пенных брызг.

– Ты в порядке, дорогая? – Сага внимательно посмотрела на Мари. Та выглядела растерянной.

– Да, все хорошо, – отмахнулась она. – Мне просто нужно освежиться. Где уборная?

– В отсеке Тихого Часа точно есть, – ответил приятель.

– Уверена, что и здесь найдется, – огляделась Нура.

– Я поищу, – Мари поднялась, сняла с колен салфетку и повесила ее на бархатную спинку кресла.

Музыканты заиграли новый ритм, и некоторые гости поднялись из-за столов, чтобы начать извиваться в диковинном танце, одновременно похожем на медленный чарльстон и румбу. Их костюмы были как на подбор черными, но украшения: широкие браслеты, массивные колье, длинные серьги, заколки и броши – искрились золотом и всеми цветами драгоценных камней. Их лица, как мужские, так и женские, были изящно подкрашены стрелками и разноцветными помадами.

Мари пересекла ресторан и прошла сквозь раздвигавшиеся двери в другой отсек. Он выглядел как дорогой зал ожидания. По погруженному в полумрак помещению были расставлены уютные высокие кресла, в которых в разных позах отдыхали гости. Одни водили руками по воздуху, видимо, работая или играя, другие неподвижно лежали с закрытыми глазами – эти, скорее всего, спали или смотрели фильмы.

Девушка подошла к длинной полоске стекла, тянувшейся вдоль всего зала. Это было окно, или, вернее, иллюминатор, за которым светилась голубая планета. У Мари перехватило дыхание. Она видела это не в первый раз, но поняла, что даже здесь никак не могла привыкнуть к этому виду. Он с детства захватывал дух. Отражавшие свет солнца ярко-синие океаны манили прыгнуть в воду прямо из космоса. Звезды, рассыпанные по всему пространству вокруг, сияли как дорогие бриллианты с подвесок пассажиров отсека ресторана. И контрастом к этому буйству света была пустая бесконечная чернота космоса. Мари всегда немного не хватало воздуха в такие моменты, перегородка между ней и ледяным вакуумом вселенной казалась такой тонкой, что ей хотелось поскорее вернуться на планету.

– Вы заблудились? – послышался приглушенный голос за спиной.

– Нет, – Мари улыбнулась, это был Ги.

– Мне показалось, вам неуютно в том месте.

– Вам показалось, – она не оборачивалась, предвкушая первую встречу, отчего по спине побежали мурашки.

– Здесь прохладнее, чем в зале, вот, – он снял свой блестящий черный пиджак и накинул на ее обнаженные плечи.

– Спасибо, – Мари подняла широкие лацканы и вдохнула знакомый аромат.

– Меня зовут Геннадий И, я иногда играю здесь, на Платформе.

– Вы не с Земли? – она повернулась к нему вполоборота.

– Изначально с Земли, – он обошел ее и встал напротив, облокотившись о стену с иллюминатором.

– Не сдали? – Мари подняла на него глаза.

– Отчего же, – он пожал плечами. – Просто понял, что так жить – это не мое.

– Вы прекрасно играете, почему же не хотите сделать ваше мастерство достоянием человечества?

– У меня и без лицензии Земли достаточно слушателей, – мягко улыбнулся Ги.

– Мари, – она протянула ему руку, опустив ладонь, и он легко коснулся ее губами.

– Вы здесь впервые?

– На этой Платформе да. У меня конференция утром. Мои друзья решили пойти в ресторан из-за вас, из-за этого вашего джаза. И, конечно, потянули меня с собой.

– Что за конференция?

– Тише! – раздался раздраженный шепот кого-то из гостей. – Идите болтать в другое место!

– Вернемся? – спросил Ги. – Угощу вас лучшим коктейлем всего Планетарного Союза. Его готовят именно в этом баре.

– Идем, – она повела плечом, пиджак легко соскользнул. Мари подхватила его и отдала хозяину.

Они вернулись в зал, музыкантов на сцене уже не было. Из стен струилась легкая музыка прошлого, ресторан наполнился щебетом оживленных бесед. Друзья помахали ей из-за столика, Мари махнула в ответ, давая понять, что вернется через несколько минут.

– По вам уже соскучились? – Ги подал ей руку, чтобы она устроилась на высоком барном стуле.

– Скорее всего, они жаждут знакомства с вами. Тэф нам весь вечер рассказывал, какой вы гениальный пианист.

– Так мне можно было не представляться? – улыбнулся он. Здесь его волосы были коротко подстрижены и уложены по последней моде, а лицо гладко выбрито.

– Это было бы дурным тоном, – подмигнула в ответ Мари и мельком посмотрела в зеркало за баром.

Она не сильно изменилась, ее пышные рыжие локоны были собраны в высокую прическу и перехвачены позолоченной заколкой. Кожа была такой же бледной, как и всегда. Худоба тоже никуда не делась, стала чуть острее – словно исчезли щечки и слегка округлый овал лица стал четко очерченным. Только нос был заметно меньше, чем в предыдущих версиях, радужка глаз и вовсе были золотой. Снова мелькнул вопрос «Где же я? В игре? Или это страшный эксперимент Штайнера?». Она была бы счастлива, если бы больше никакие реальности не вторгались в ее жизнь. Этот пышно декорированный мир пока устраивал ее больше остальных.

– Пару Олд фэшн, – попросил Ги у бармена.

Тот коротко кивнул, отставил высокий бокал, который протирал, и извлек из-под стойки два низких рельефных стакана.

– Что это за напиток?

– Моя любимая вариация этого коктейля родом из того же десятилетия, что и музыка, которую мы сегодня играли.

– Вижу, вы, как и все мы здесь, знатный ретроград!

– А как иначе? Мне кажется, это единственное спасенье. Я не говорю о колониях – на каждой из них яркий мир современной культуры. Но Земля… Почему вы все еще здесь?

– Вы так говорите, будто у нас тут тюрьма, – закатила глаза Мари.

– Так и есть! Это тюрьма! Вы не можете никуда выехать, не можете спокойно жить в свое удовольствие. Удивляюсь, что к вам еще не начали завозить психологов пачками!

– Вы все искажаете, – Мари крутила золотой браслет на руке. – Это наш выбор. И мы сделали его неслучайно. Я понимаю, творческим профессиям на Земле уже нет места. Невозможно получить лицензию практически ни на какое произведение, ведь все давно вторично. Но наука, технология! Если бы не земные ученые, где были бы колонии?

– Все в колониях было бы чудесно! У нас много талантов и гениев. Не думайте, что все они живут на Земле.

– Сомневаюсь, – она нахмурилась. – Все по-настоящему крупные ученые едут сюда, сдают экзамен и стараются не потерять привилегии жить на Земле!

– Ну и сколько вас там сейчас? Человек сто? – развеселился Ги. – И по паре художников и музыкантов для развлечения?

– Когда вы последний раз были на Земле? – она удивленно посмотрела на собеседника.

– Два олд фэшна, – произнес бармен и поставил перед ними хрустальные стаканы, наполненные янтарной жидкостью. На тонкой металлической зубочистке красовалась долька лимона и вишенка. В отличие от других напитков в ресторане этот не светился.

– Спасибо, – Ги кивнул бармену и повернулся к Мари: – Я попросил эмиграционный билет, когда мне было пятнадцать. То есть, – он поднял бровь, – уже полжизни предпочитаю держаться подальше от этого просвещенного тоталитаризма.

– С тех пор все сильно изменилось, – Мари покрутила стакан в руке. – Я бы сказала, от идеи культурной революции практически ничего не осталось. Жить стало намного легче. Экзамены – всего лишь формальность. У нас море курортов и развлечений, к тому же за последние годы экология вернулась к состоянию начала двадцатого века.

– То есть, вы живете в раю? Неужели необходимость постоянно подтверждать свою значимость для общества не вызывает у вас тревожности?

– Для этого мы и сделали из Земли рай, – улыбнулась Мари и глотнула коктейль. Он мягко заполнил рот и раскрылся солнечным теплом на языке. – Приятная вариация, но я знаю место в двух кварталах от моего дома, где олд фэшн готовят получше.

Ги рассмеялся:

– Вас ничем не удивить! Чем вы занимаетесь? Что за конференция выдернула вас из вашего рая на нашу развращенную Платформу?

– Я нейропрограммист.

– Так вы и есть психолог?

– Нет, я пишу код, облегчающий работу мозга.

– Какой, например?

– Ваши линзы, – кивнула Мари на его иссиня-черные радужки. – Последнюю прошивку для работы оси написала я.

– Я представлял себе разработчиков немного иначе!

– Эти времена давно прошли.

– Наверное, – Ги оглядел зал. – Я понял, что за последние годы перестал встречать некрасивых землян. Даже неидеальных больше нет.

– Приму это за комплемент.

– Не стоит, вы не такая, как они.

– С чего вы взяли?

– Что-то в ваших глазах… В вашем взгляде, – он пристально посмотрел на нее.

– Это просто линзы, – она обезоруживающе улыбнулась.

– Да нет, – пропустив шутку мимо ушей, продолжил Ги. – Вы как будто вообще не из этого общества. Неужели вы не выезжали с Земли с рождения?

– В детстве мы с родителями часто летали на Шаи к бабушке с дедушкой, но после революции… В общем, перестали по очевидным причинам.

– Ваши родители тоже здесь? Они ученые?

– Больше нет, – Мари отвела взгляд. – Отец в свое время сделал открытие, гарантировавшее ему бессрочную резиденцию Земли. Но несколько лет назад мать сдала тест на процент ниже проходных девяносто пяти. И они оба улетели. Отец не захотел оставлять ее одну.