Текст книги "Долина Слез"

Я так рассердилась, что выпалила все это на одном дыхании, хотя и понимала, что мне не дано будет узнать имя его избранницы. Когда он вернется, я буду уже далеко. Однако я не смогла удержаться, чтобы не помучить ее.

– Ты колдунья, Кейтлин Данн! – вскричала Меган, и черты ее исказились от ненависти. – Ты являешься в долину и крадешь у нас наших мужчин! – Она уперла свои тонкие ручки в бока. – Мерзкая подстилка! Мой брат прав – ты только на то и годишься, чтобы обслуживать господ в спальне!

Словами не передать, как больно мне было это слышать! Мне ужасно хотелось наброситься на нее и подпортить это смазливое, покрасневшее от злости личико, но я удержалась. Просто повернулась и пошла от нее прочь по тропинке. Что ж, наконец-то мы поговорили начистоту! Карты розданы, и предстоит трудная игра. Я знала, что Меган не станет играть честно. Она привыкла получать то, что хочет, по первому требованию. Она станет плутовать и обманывать, и помешать этому я не смогу, даже если очень захочу. Но готов ли Лиам связать судьбу с этой избалованной и самодовольной девчонкой, ленивой к тому же, пусть даже она – сама богиня красоты Венера? Но, с другой стороны, Меган – женщина из его клана, их крови и над ней не маячит виселица…

Мы спустились к речке Ко, журчавшей в ложе, окруженном с обеих сторон зеленым мхом и папоротниками. Не говоря ни слова, я подождала, пока она нарвет достаточно какой-то травки, растущей прямо в бурной реке, и мы, стараясь не смотреть друг на друга, направились к деревне.

Когда я вошла в дом Сары, настроение у меня по-прежнему было мрачное. Я думала о своем, поэтому не сразу увидела Колина, который вместе с сестрой сидел за столом перед бутылкой виски. Он спокойно посмотрел на меня. Я невольно залилась краской и какое-то время не могла вымолвить ни слова от смущения.

– Д-д-день добрый!

Лицо его было непроницаемо, и только легкое подергивание уголка рта выдавало волнение. Сара вскочила со стула и подошла ко мне. Она положила руку мне на предплечье, легонько его пожала и вздохнула. Лицо ее было печальным. Она покачала головой и вышла из дома.

Я не знала, что сказать. Просто стояла и смотрела на Колина, нервно теребя кончик косы. Наконец он отвел взгляд своих красивых серых глаз в сторону и равнодушным тоном произнес, нарушив молчание и невыносимое напряжение, которое было мучительно для нас обоих:

– Отряд разведчиков вернулся. Без Лиама.

Сердце мое сжалось, и я прикусила губу, чтобы не спросить почему. Я без труда догадалась, что Колину известно не больше моего.

– Солдат, которого убил Ангус, точно был дезертир. Это первая хорошая новость. Вторая – тебя никто не ищет, приказа об аресте на твое имя нет. Ты вольна делать что хочешь и идти куда хочешь.

Я смотрела на него во все глаза, не веря своим ушам. Не может быть, я попросту не расслышала!

– Я могу идти куда хочу? Так ты говоришь, что лорд Даннинг не умер? Но мне показалось, что он…

Слова застряли у меня в горле, и я невольно зажала рот рукой, чтобы не сказать лишнего. Это невозможно! Я готова была поклясться, что он умер!

– Даннинг? Даннинг-то как раз убит. – Колин опрокинул в себя содержимое своего стакана.

Дрожащей рукой он плеснул себе еще виски и взял стакан в руку. Я смотрела на янтарную жидкость, которая кружилась в стакане все быстрее, – верный признак, что Колин с трудом сдерживает ярость. Рука Колина замерла в одно мгновение, но виски продолжило свой сумасшедший «бег» и выплеснулось ему на килт. Колин какое-то время рассеянно смотрел, как на шерстяной ткани расплывается темное пятно, потом со вздохом поставил стакан на стол и вытер пальцы о рукав рубашки.

– Но за это убийство разыскивают не тебя, – холодно произнес он.

Его светло-серые глаза приобрели оттенок грозового неба. Он встал, расправил складки килта, подошел к очагу и повернулся ко мне спиной. Я не могла видеть его лицо, но по тону догадалась, что следующее известие будет отнюдь не добрым. Кажется, я начинала понимать, в чем дело… Я схватилась за спинку стула, сердце мое сжалось в предчувствии беды.

– Они ищут Лиама, – выговорил Колин чуть ли не по слогам, чтобы я расслышала наверняка.

У меня подкосились ноги, и я стиснула пальцами истертую полированную спинку. Я закрыла глаза и снова прикусила губу. Во рту появился соленый вкус крови. Наверное, я сильно побледнела, потому что Колин подтолкнул меня к стулу и помог сесть.

– Господи, что я наделала! – вскричала я и забарабанила кулаками по груди.

Сквозь завесу слез я видела искаженное душевной болью лицо Колина. Они никогда мне этого не простят! Ради того, чтобы спасти свою презренную шкуру, я превратила Лиама в изгоя, сделала человеком вне закона, подвела его под подозрение в убийстве!

Колин присел передо мной на корточки и крепко сжал мои запястья.

– Кейтлин, ты ведь понимаешь, что это значит?

– Да, – пробормотала я. – Если его поймают… О нет!

Я представила себе висящего на веревке Лиама, и у меня мороз пробежал по коже.

– Клан снова будет обречен. В долину опять придут солдаты…

Это было бы ужасно… Но такого поворота событий я предусмотреть никак не могла! Клан подвергнется преследованиям, возможно, его сотрут с лица земли – и все это из-за меня! Я зарыдала еще горше. Взгляд Колина, обращенный на меня, ничуть не смягчился. Наоборот, он схватил меня за плечи и потряс.

– Слушай меня, Кейтлин! – резко воскликнул он. – Ты должна рассказать мне, что именно случилось той ночью. Это очень важно, понимаешь?

Он разжал пальцы, вернулся к камину и прислонился к нему спиной. Его массивная фигура вырисовывалась на фоне пламени. Он был очень бледен, губы его сжались в тонкую линию, совсем как у брата, когда тот старался не выдать своего волнения.

– Все! – повторил Колин.

Он терпеливо ждал, когда я наконец успокоюсь и расскажу ему в подробностях, что случилось в поместье Даннингов в ту страшную ночь. У меня же выбора не оставалось.

– Я собиралась лечь спать, но лорд Даннинг заставил меня пойти с ним в его кабинет… – всхлипывая, начала рассказывать я. – Но прежде чем пойти туда, он спустился в прихожую, куда должны были привести пленника. Это оказался Лиам. Он… Он был связан, и его охраняли трое солдат. Даннинг задавал вопросы, Лиам молчал, и это вывело лорда из себя. Он приказал запереть Лиама в погребе. На следующий день Лиама должны были отвезти в тюрьму… Я не помню, в какую…

– Это не важно. Дальше!

– Потом лорд Даннинг повел меня в свой кабинет…

Я замолчала и с трудом перевела дыхание. Стоило мне закрыть глаза, как я увидела ту сцену словно бы наяву. Комната, слабо освещенная огнем в камине… Лорд Даннинг снимает камзол с винным пятном на рукаве, и его маленькие глазки похотливо поблескивают… Связь с реальностью оборвалась. Я словно бы погрузилась в транс.

– Он… он прижал меня к стене… Он был слишком тяжелый… Я никак не могла вырваться… Он прикасался ко мне, говорил гадкие вещи…

Я будто наяву ощущала отвратительное дыхание пьяного лорда, обдававшего мне лицо, противный запах его тела, прикосновения его рук, которые… Я инстинктивно прикрыла грудь руками, словно могла себя защитить.

– В один момент я все-таки вырвалась, но он меня догнал. Ударил и опрокинул на письменный стол. А потом… потом поставил мне на плечо клеймо… От боли я лишилась чувств…

В нос мне ударил запах паленой кожи, и меня затошнило.

– Когда я очнулась, он был уже на мне. Он… О Колин! Я не хотела… Я должна была это прекратить!

Я помотала головой, силясь отогнать омерзительное видение: лорд Даннинг двигается во мне, съехавший набок напудренный парик обрамляет его поросячье лицо, блестящее от пота, его слюна капает мне на щеку… Колин взял мои руки в свои и ласково их пожал.

– Это было не первый раз, когда он меня насиловал, – едва слышно прошептала я. – Но в тот вечер… Я больше не могла терпеть. Мне было так плохо! Я знала, что должна это прекратить. На столе я нащупала маленький нож. Я ударила его в шею, и он повалился на меня. Кровь… Я вся была в крови!

– Все хорошо, Кейтлин! Все уже кончилось! Прости, что заставил тебя рассказать об этом.

Я замолчала. По щекам моим струились слезы. Я чувствовала себя оскверненной, униженной, опозоренной. Мы оба молчали, и от этого мне почему-то стало еще больнее. Я уставилась на свои босые ноги, перепачканные землей. Добавить мне было нечего. Колин кашлянул и произнес со сконфуженным видом:

– Ты ударила его всего один раз?

– Да, по-моему… – ответила я и нахмурилась, поскольку не поняла, чем продиктован этот вопрос.

– Ты уверена? – спросил он снова.

– Да, уверена.

– А потом, что ты сделала потом? Мне нужно это знать!

– Гм… Потом я ушла из кабинета. Я понимала, что нужно бежать. Скорее бежать из поместья, спасаться… Тогда-то я и встретилась с Лиамом, который как раз поднялся из подвала. Ему удалось освободиться. Он принудил меня пойти с ним, а остальное… Остальное ты и сам знаешь.

Колин поставил стул напротив, сел и потер глаза. Лицо у него было усталое, грустное. И снова мы надолго замолчали. Наконец он посмотрел на меня.

– Кто-то побывал в той комнате после тебя, Кейтлин, – произнес он.

– Что ты хочешь сказать?

Я не понимала. Он взял свой стакан с виски, поднес к губам, пару секунд смотрел на меня поверх янтарной жидкости, потом выпил ее залпом.

– Тело Даннинга нашли… разрубленным на части.

– Как? – вскричала я. – Но это не я его…

– Кейтлин, я тебе верю. – Пытаясь утешить меня, Колин легонько сжал мою руку.

Он посмотрел на свои пальцы, коснувшиеся грязной ткани моего рукава, смутился и отдернул руку так, словно обжегся. Налив в стакан третью порцию виски, он протянул его мне. Я отрицательно помотала головой. Он поставил стакан перед собой на стол.

– Они говорят, что это Лиам зверски убил Даннинга. Саймон, Ангус и Нил расспросили многих. Приказ о розыске зачитывали на рыночной площади в Форт-Уильяме и Баллахулише. Сомнений нет, Лиама обвиняют в том, что он жестоко расправился с Даннингом и выкрал из поместья тебя.

Я слушала и не верила своим ушам. На мгновение в голову даже закралось подозрение, что все это – сон. Этого попросту не может быть…

– Кейтлин, послушай меня! Судя по всему, когда ты покинула кабинет лорда Даннинга, кто-то вошел туда и расчленил труп, чтобы сделать картину преступления как можно более отвратительной. Может, этот кто-то и вправду решил, что лорда убил Лиам, а затем сбежал. Когда стало ясно, что и ты тоже пропала, решили, будто… Ладно! Скажи, кто еще был той ночью в поместье?

– Леди Кэтрин, сын лорда Уинстон Даннинг. Еще… лейтенант Петерсон с несколькими гвардейцами, управитель поместья Руперт, горничная Милли и Бекки, кухарка. Конюх как раз гостил у своего брата. У лорда Даннинга было немного прислуги.

– Прежде чем бежать из поместья, ты видела кого-нибудь, кроме моего брата?

Я отрицательно покачала головой и всхлипнула.

– Нет. Думаю, только гвардейцы не спали. Я видела, как часовые обходили поместье. И, по-моему, они были пьяные.

– Я это тоже заметил. Скажи, они знали, кто Лиам и откуда он?

– По тартану они поняли, что он – из Макдональдов.

Колин обреченно кивнул. Если минуту назад на его бледном лице явно читался гнев, то теперь это чувство уступило место растерянности и огорчению.

– Думаю, они быстро выяснят, о котором из Макдональдов идет речь. Тем более что гвардейцы видели Лиама на той дороге. Твое представление им наверняка запомнилось! Рано или поздно они сопоставят факты. Проклятье! – пробормотал Колин, вливая в себя очередную порцию виски.

Я осознала всю сложность ситуации, в которой мы оказались. Внезапно живот пронзила такая острая боль, что я согнулась пополам. Теперь нечего было даже думать о возвращении в Ирландию. Я не могла оставить Лиама и его клан расплачиваться за преступление, в котором была повинна я одна. Решено: я возвращаюсь в поместье и рассказываю всю правду! Судя по всему, кто-то решил повернуть дело так, чтобы навредить Макдональдам, а я не могла позволить свершиться несправедливости. Если понадобится, я поеду в Эдинбург и расскажу всю правду королевским судьям…

– Не знаю, что и сказать… Мне правда очень жаль, что все так вышло.

Словами горю не поможешь, я это прекрасно понимала. Что сделано, то сделано, и обратного пути нет. Господи, как же мне хотелось в тот момент оказаться где угодно, лишь бы не тут, никогда не встречаться с Лиамом, никогда не попадать в поместье к Даннингам, не ступать ногой на землю Шотландии! Но сетовать и обвинять судьбу было бесполезно. От действительности никуда не деться, она была тут, словно вонзенный в живую плоть меч. Тем временем боль переместилась в грудь, мое сердце билось так сильно, что, казалось, вот-вот разорвется. Колин сидел, обхватив голову руками.

– Сара уже знает?

– Да. Я не мог оставить ее в неведении. Но кроме Ангуса, Нила и Саймона, пока никому не говорили. Джону мне тоже придется рассказать.

– А Лиам? Он не вернется? – спросила я дрожащим голосом.

Колин посмотрел на меня. Золотистая прядь волос упала ему на лицо. Мне вдруг подумалось, что я могла бы по-настоящему полюбить его, если бы не повстречала Лиама. Оба брата были не только красивы, но и обладали многими качествами, которые я ценила в мужчинах, и даже манера смотреть на человека у них была похожая – казалось, что взгляд проникает тебе в самую душу. Совсем как теперь… Я закрыла глаза и закусила губу.

– Кейтлин, нам надо поговорить по душам, – начал он мягко.

Замолчал, встал и, сцепив руки за спиной, нервно зашагал по комнате. Я поняла, что пришел момент выяснить все раз и навсегда.

– В тот вечер, после праздника…

– Да, Колин, я знаю, мне нужно объяснить тебе, извиниться…

Он посмотрел мне в лицо, и черты его застыли от внутренней боли.

– Ты мне нравишься, Колин, но…

– Но ты хочешь Лиама, – резким тоном закончил он фразу за меня. – Я чувствовал это с самого начала, но не хотел верить. О Кейтлин! Я так надеялся, я так хотел, чтобы ты осталась рядом со мной навсегда!

– Ты очень дорог мне, Колин! Я очень к тебе привязалась!

– «Ты мне очень дорог»… Ну конечно!

Указательным пальцем он провел по моей мокрой щеке, очертил контур моих губ. Я почувствовала, как живот снова свело судорогой. Я едва сдержала болезненный стон и закрыла глаза. Когда я их открыла, Колин сидел на корточках передо мной. Он взял мои руки и поднес их к губам. По моей спине скатилась капля холодного пота.

– Я люблю брата, Кейтлин! – тихо сказал он, целуя мою раскрытую ладонь. – И никогда не предам его, пусть даже мне придется умереть. И я знаю, что он пожертвовал бы жизнью ради меня. Ты не знаешь, но однажды он уже спас меня.

– Как?

Колин расширил пальцем ворот своей рубашки и передернул плечами.

– Помнишь, я рассказывал тебе, что уже побывал на виселице?

– Да, помню, – пробормотала я, вспоминая тот разговор под звездным небом, когда Колин попросил меня остаться с ним в его долине.

– Мы отправились воровать скот, и дело повернулось плохо. Если бы Лиам с товарищами не пришел меня выручать, я бы кончил жизнь, болтаясь на веревке, как бедолага Дугал Макмайкл. Его повесили раньше, чем меня, потому что он без конца оскорблял людей из Бракалдайна, которые нас поймали. Мы с Дугалом задержались в пути из-за теленка. Тот не хотел идти за угнанным стадом, скорее всего, потому что мать его осталась на лугу, – всех коров мы собрать не успели. Дугал не соглашался оставить теленка на дороге, мы замешкались, и фермеры из Бракалдайна окружили нас.

Колин сглотнул.

– Это ужасно, – сказала я, пожимая его руку.

Он тряхнул волосами и улыбнулся.

– Просто неприятное воспоминание. Но теперь веревка может в любой момент затянуться на шее у Лиама, – продолжал он глухим голосом. – Я не могу допустить, чтобы… Я…

Мой живот снова свело болью, и Колин заметил, что мне нехорошо.

– Ты в порядке, Кейтлин?

– Да, – ответила я сквозь зубы. – Живот болит немного…

Он внимательно посмотрел на меня своими серыми глазами и после секундного колебания отвел от моего лица выбившуюся из косы прядку волос.

– Кейтлин, улыбнись мне! Мне нравится смотреть на ямочки на твоих щеках, когда ты улыбаешься!

Я сделала то, о чем он попросил, чтобы сделать ему приятное. Он коснулся пальцем ямочки. Эту особенность – ямочки на щеках при улыбке – я унаследовала от матери.

– Боже мой! Мне придется научиться любить тебя как сестру! – воскликнул он и нахмурился.

Колин обхватил рукой мою шею, привлек меня к себе и прильнул губами к моим губам. Поцелуй получился нежный и мягкий. Затем он медленно отстранился, несколько секунд с сомнением смотрел на меня и встал.

– Я не считаю, что то, что случилось с Лиамом, – твоя вина. Никто не мог знать, что все так обернется. И даже если бы Лиам знал это заранее, он все равно сделал бы то, что сделал. Он вернется, ты должна его дождаться, он пообещал, когда уезжал.

– Но ведь это было до того, как…

– Кейтлин, он вернется! И ты должна его дождаться, – отрезал Колин.

Он бросил на меня последний печальный взгляд и вышел. Я же утонула в слезах, которые снова потекли по моим щекам.

– Господи, сжалься надо мной! – взмолилась я.

Боль в животе усилилась, и я уже не могла ни разогнуться, ни встать со стула. Сначала я решила, что эти спазмы – следствие тревоги и огорчения, но живот болел слишком уж сильно. К горлу вдруг подкатила тошнота. Я едва успела добежать до шкафа и схватить лоханку, как меня вырвало.

В онемевших руках и ногах я почувствовала странное покалывание. Я направилась было к входной двери, когда очередная судорога заставила меня остановиться на полпути. Боль мало-помалу прошла, я вышла и, пошатываясь, добрела до речки. Я зачерпнула рукой немного воды и плеснула в мокрое от пота лицо. Боль стала схваткообразной и пронзала меня, словно меч.

Я не понимала, что со мной происходит. Сознание мое затуманилось, очертания предметов вокруг вдруг утратили четкость. Я споткнулась о камень, наступила себе на край подола, запуталась в юбке и упала головой прямо в воду. Она оказалась ледяной, и это помогло мне прийти в себя. Я сделала несколько глотков и перевернулась на спину. Новая волна тошноты принудила меня стиснуть зубы, однако подавить позывы к рвоте я не смогла, и меня вырвало остатками моего завтрака.

Сидя на траве, я прислушивалась к затухающим спазмам в животе и пыталась привести мысли в порядок. Наверняка я отравилась чем-то съестным – откуда еще могли взяться столь сильная боль и рвота? Но что могло вызвать это странное онемение в членах, это помутнение рассудка? Должна же быть и этому своя причина! Однако я чувствовала себя так скверно, что просто не могла рассуждать здраво.

Пошатываясь, я добрела до дома. Во рту у меня стоял противный привкус рвоты. Сара ждала меня в комнате. Окинув меня пристальным взглядом, она вскрикнула от удивления, потом подбежала, чтобы помочь мне снять мокрую одежду.

– Ради всего святого! Кейтлин, что с тобой случилось? – спросила она.

– Я… мне плохо, Сара.

– Ты бледная как мел! И почему ты мокрая?

– Упала в речку.

– В речку? – повторила она в полном замешательстве.

– Мне вдруг стало плохо… Наверное, съела что-то не то… Лучше я лягу, и все пройдет.

– Что же ты ела?

– Солонину и овсяные лепешки. Меган дала мне…

Я вдруг вспомнила, что у лепешек был горьковатый привкус и что сама Меган к ним не притронулась. Но нет, вряд ли она на такое способна… Она ведь сказала, что не разбирается в лечебных травах! И все же происходящее заставило меня усомниться в ее честности. А еще этот странный огонек в ее красивых зеленых глазах, который я приметила, когда мы только собирались идти… Слабость возобладала надо мной, и я забылась тяжелым сном.

Глава 8
Секреты

На третий день утром меня разбудил глухой стук воды о крытую соломой кровлю. Дождь лил как из ведра, и даже мое постельное белье отсырело настолько, что меня начало знобить. Несмотря на эту неприятность, я чувствовала себя намного лучше. У меня проснулся аппетит, и мне ужасно хотелось есть. Я села на кровати и потянулась.

Сара, которая как раз месила тесто, сразу подняла голову. Аромат свежей выпечки витал по комнате, а в корзине уже красовались две золотистые булки.

– Вижу, тебе лучше, – весело сказала она.

– Есть мне точно хочется, а это наверняка хороший признак, – отозвалась я и улыбнулась.

Она искоса взглянула на меня.

– Рада это слышать! Слезай скорее с кровати и поешь! Ой, чуть не забыла, Меган заходила сегодня утром.

– Меган? И что она хотела?

– Зашла спросить, достаточно ли ты поправилась, чтобы пойти с ней опять на прогулку.

– Да неужели? Это в такую-то погоду? – спросила я, поднимая в изумлении брови.

– Тогда погода была прекрасная.

– Ясно, – сказала я равнодушно.

Это же надо иметь такую наглость! Меган наверняка заскочила проверить, достаточно ли своих травок она скормила сопернице, чтобы извести ее. Я два дня и две ночи пролежала в постели, терзаясь жуткими приступами рвоты. Что ж, снадобьям Меган в действенности не откажешь!

Я встала, умылась и взяла с лавки постиранную и аккуратно сложенную одежду. Сара сформовала из теста еще одну булку и отрезала мне ломоть хлеба. Я накрыла его куском домашнего сыра. Еще я съела остатки омлета и закончила свою обильную трапезу земляникой со свежими сливками.

Сара отказалась, когда я предложила ей помочь по дому, под тем предлогом, что мне нужно набираться сил. Она посоветовала прогуляться – уж больно бледной и нездоровой я выглядела. Тучи быстро рассеялись, и снова выглянуло солнышко. Я уже начала привыкать к грозам, которые заканчивались здесь так же стремительно, как и начинались.

Долина купалась в мягком свете чистейшего изумрудного оттенка. Обрывки туч сгрудились у далеких горных вершин. Принесенная грозой влага быстро испарялась, и над крышами хижин висел легкий туман.

Жители занимались своими делами, многие обрабатывали огороды и поля. Продолжалось возведение нового дома. Деревня постепенно строилась и разрасталась. Ей по-прежнему недоставало часовни, ведь в Гленко не было своего священника. Для проведения религиозных ритуалов жители долины были вынуждены прибегать к услугам священнослужителей, переходивших из долины в долину в поисках заблудших овечек, которых надлежало вернуть на путь истины. Случалось, что новорожденных крестили их собственные отцы, а брачные обеты скреплялись одними только клятвами молодых, но как только в селение приходил священник, эти обряды повторяли «перед лицом Господа нашего». Поэтому отсутствие работы этим бродячим служителям культа никогда не угрожало.

Мое внимание привлекли крики мальчика, который бежал за стайкой уток и ловко увертывался от угрожающе щелкающих клювов. Завидев меня, маленький Робин подбежал ближе. Мордашка его покраснела от бега.

– Мадам Кейтлин! Мадам Кейтлин! – закричал он. – Я хочу показать вам кое-что!

Поравнявшись со мной, мальчик с трудом перевел дыхание, схватил меня за юбку и потянул.

– Идемте! Моя собака родила щенков, и я хочу вам их показать!

Он снова перешел на бег, и мне пришлось бежать за ним следом в конюшню. Собака расположилась в пустом стойле, на подстилке из соломы, покрытой старой мужской рубашкой. Пять пушистых комочков толкались у ее бока – малыши успели проголодаться. Робин присел, погладил собаку по голове и взял одного щенка. Он был белый, с единственным черным пятном вокруг левого глаза и отчаянно пищал и извивался в детских ладошках.

– Это – Черный Глаз, мой любимец! – с гордостью объявил Робин. – А это – Белая Звезда. – Он указал на другого щенка, черного с белым пятном на спине, похожим на звездочку.

Один щенок лежал чуть поодаль, и на вид был слабее остальных.

– А это кто? – спросила я, указывая на него пальцем.

– Этот? Это Глупый. Он не умеет пить молоко. Я не знал, как его можно назвать. – Мальчик поморщился и прищурил глаза. – А это – единственная девочка в помете, Маленькая Королева. Она – любимица Мойры.

Робин положил своего любимца к его братикам и сестричке, потом взял последнего, совершенно черного щенка и с улыбкой протянул его мне.

– Это Шамрок![52]52
  Шамрок (Seamrag) – «лист клевера с четырьмя листочками».


[Закрыть] Он весь черный, как ваши волосы! И он – для вас!

Я приблизила комочек эбенового оттенка к лицу и зарылась носом в его теплую шерстку. Мокрый носик ткнулся мне в щеку. Робин посмотрел на меня с восторгом.

– Я нарочно выбрал ему ирландское имя. Уезжать из родных мест наверняка очень тяжело, – серьезно произнес мальчик. – Помню, я долго плакал, когда мы переехали в другую деревню, но теперь мы снова вернулись. Конечно, не в наши старые дома, потому что sassannachs их сожгли. Теперь у нас новый дом.

Робин схватил своего любимца, сунул его под рубашку, себе на живот, и расплылся в довольной улыбке.

– Вы когда-нибудь засовывали себе щенка под рубашку? – спросил он с любопытством. – Это щекотно, но в то же время так приятно! Попробуйте, вам понравится! – добавил он, округлив глаза и быстро-быстро кивая.

– Думаю, я уже слишком старая, чтобы засовывать себе щенков под рубашку, – со смехом ответила я. – Мне очень приятно, что ты подумал обо мне, малыш Робин. Щенок очень симпатичный, но я не могу взять его.

Изумление на лице мальчика сменилось разочарованием.

– Почему? Он вам не понравился?

– Конечно, понравился! Очень понравился! Когда я была девочкой, мне очень хотелось иметь собаку. Но, понимаешь ли, я ведь живу тут не по-настоящему! Я в гостях и скоро поеду домой.

– В свою страну, в Ирландию? – спросил удивленный мальчик.

– Нет, не в Ирландию, а в Эдинбург.

Он посмотрел на меня с сомнением. Щенок еще активнее закрутился у него под рубашкой, но мальчик, казалось, вовсе не замечал этого.

– Ваш дом не в Ирландии?

– Теперь уже нет. Мне тоже пришлось переехать из своего дома в другой. Теперь мой отец живет в Эдинбурге.

Робин подумал еще немного, потом пожал плечами.

– Ладно! – воскликнул он, извлекая щенка из-под рубашки. – Если захотите, можете забрать его с собой. Шамроку наверняка понравится в Эдинбурге. Он заведет себе там друзей!

– Может, так и будет, – сказала я и погладила мальчика по голове. – Только пока он еще очень маленький и ему нужна его мама, как и тебе – твоя.

Я завидовала наивности и беззаботности Робина. Таким малышам, как он, вполне позволительно забывать ужасные испытания, которые довелось пережить его семье после резни в долине. Но даже если он и не позабыл эту трагедию, она по меньшей мере не разрушила его душу, в отличие от его брата Калума.

– В Ирландии красиво?

– Я мало ездила по своей родной стране, Робин, – ответила я задумчиво. – Мы жили в большом городе, и у нас не было ни холмов, ни поросших вереском долин, чтобы резвиться и бегать. Нам с братьями приходилось играть на грязных и вонючих улицах. Но даже там мы находили, чем себя занять. Я говорю «мы», имея в виду себя и моего брата Патрика. Чего только мы ни творили вместе!

– А что вы творили? – неожиданно заинтересовался моим рассказом Робин.

– Например, однажды мы влезли в голубятню городского прокурора. Мы с Патриком хотели принести домой с полдесятка голубей – чтобы отдохнуть немного от бульона из бараньих костей, который давал нам как милостыню хозяин дома, где отец снимал жилье. На улице в тот день было жарко, в голубятне ужасно воняло. Мы открыли несколько ставней, чтобы проветрить, пока будем ловить голубей. И мы не заметили, как в одно из окошек влезла кошка. Не прошло и пары минут, как мы поняли, что у нас в голубятне появился достойный соперник, – кошка куда ловчее нас карабкалась по балкам и насестам. Шум поднялся ужасный, всюду летали перья, птицы обезумели от страха. Скоро весь этот гвалт услышала прокурорская кухарка. Она-то и застала нас с братом, когда мы ловили свою третью жертву.

Я выдержала паузу. Мне вспомнилось красное от злости лицо толстой кухарки, и я прыснула.

– Наказали нас так, что запомнилось на всю жизнь, – продолжала я, смеясь. – Кошка, конечно, успела сбежать раньше, чем кухарка ее приметила, поэтому все решили, что это побоище устроили мы с Патриком. Всего они насчитали одиннадцать мертвых голубей. Отец отстегал нас своим кожаным ремнем. Меня – одиннадцать раз, по числу убиенных птиц, а Патрика – вдвое больше, потому что он старший.

– Наверное, больно было! – ужаснулся Робин и сморщил нос. – И вы потом несколько дней не могли сесть?

– Патрик не мог сесть два дня, потому что отец стегал его по голой попе. Мне повезло больше: отец решил, что у меня могут остаться шрамы, поэтому позволил не снимать юбку.

– И на обед у вас в тот день все-таки были голуби?

– Нет конечно! Нам и обеда-то не досталось! Думаю, тех голубей съел прокурор, – сказала я, зарываясь носом в теплую шерстку Шамрока, мирно спавшего у меня на руках.

От щенка приятно пахло сеном. Я положила малыша к матери, и та сразу же принялась его облизывать.

– Мне тоже случалось шалить по-серьезному, – с виноватым видом признался Робин. – Могу вам рассказать, если хотите.

– Все мальчики иногда шалят, – заметила я и подмигнула ему. – Что ж, расскажи мне свой секрет!

– Ладно, – согласился мальчик и сразу весь сгорбился. – Но вы никому не расскажете, обещаете?

Я прислонилась спиной к стене из грубо обструганных досок.

– Обещаю! Ну, рассказывай!

– Это очень плохой поступок, – заявил Робин, делая ударение на слове «очень». – Думаю, мама меня разлюбит, когда узнает!

Мальчик присел и уперся подбородком в колени.

– Я потерял папин скин доу. Мама им очень дорожит и никому не разрешает его трогать. Я решил ненадолго его взять – чтобы вырезать сердце на куске коры и подарить ей на праздник Hogmanay[53]53
  Новый год.


[Закрыть]. Я спрятался в моем секретном месте. Кусок дерева попался твердый, и мне пришлось постараться, чтобы вырезать на нем сердце. И вдруг острие соскользнуло, нож выпал у меня из рук и прямиком угодил в реку! Когда ярко светит солнце, его даже видно на дне. Но в этом месте глубоко, а я не умею плавать. Если я утону, мама очень рассердится на меня, к тому же она узнает, кто взял папин нож. Попросить же кого-нибудь помочь мне достать нож из реки я тоже боюсь, ведь в этом случае маме станет известна вся правда.

Последние слова он произнес шепотом, со слезами на глазах.

– Можешь показать место, где ты уронил ножик?

Он кивнул.

– Он до сих пор там?

– Да, я видел его на прошлой неделе! Я попробовал его вытащить веткой, но у меня ничего не получилось!

– Может, у меня получится, – мягко произнесла я.

Глазенки мальчика расширились, и он посмотрел на меня с надеждой. Еще мгновение – и его круглую мордашку осветила улыбка.

– Вы достанете его для меня? – спросил он, словно не мог поверить своим ушам.

– Попробую. Покажи мне это место, и я посмотрю, что можно сделать.

Мальчик вскочил на ноги и потянул меня за юбку. Судя по всему, это уже вошло у него в привычку. Мы оставили щенков под присмотром их заботливой матери и вышли из конюшни.