Текст книги "Избранница"

Глава 12

Создать сеть осведомителей было не трудно – не так давно это было частью его работы. Кучер леди Уорсингем с удовольствием болтал с приветливым дворником, между делом сообщая ему, куда хозяйка собирается ехать сегодня. Один из лакеев лорда Трентема встречался с дворником, и к полудню Тристан уже знал, куда именно Леонора отправится вечером.

Весь штат слуг был поднят «в ружье», дабы, используя, свои знакомства, снабжать хозяина планами домов. А Гасторп проявил инициативу и свел дружбу с Тоби.

Тоби служил в доме номер четырнадцать мальчиком на посылках, обитал на кухне, а потому был всегда в курсе происходящего. Юнец с открытым ртом выслушивал рассказы бывшего старшего сержанта о военных кампаниях и всегда рад был рассказать, как его хозяева проводят время.

Сегодня вечером Леонора решила поехать на большой бал к маркизе Хантли. Тристан, как обычно, прибыл несколько раньше. После того как он приветствовал хозяйку, та спросила улыбаясь:

– Насколько я понимаю, лорд Трентем, вы проявляете особый интерес к мисс Карлинг?

– Признаюсь, это именно так, – ответил Тристан, немало удивленный подобным любопытством со стороны обычно очень сдержанной маркизы.

Леди Хантли дружески потрепала его по руке и сказала:

– Я хотела предупредить вас, что сегодня здесь будут мои племянники. Просто чтобы вас не застали врасплох.

Тристан поклонился и смешался с толпой гостей, размышляя над услышанным. Ее племянники? Он уже собирался пойти поискать Этельреду или Милисент, дабы прояснить этот неясный момент, когда его осенило: леди Хантли была урожденной Кинстер.

Тристан тихонько выругался и, придав лицу подобающее светскому льву скучающее выражение, занял позицию неподалеку от парадной двери.

Через несколько минут появилась Леонора. Он незамедлительно по-хозяйски взял ее за руку и предложил:

– Давайте устроим ваших тетушек, тогда мы сможем потанцевать.

– Только один танец, – поспешно сказала Леонора.

Они проводили тетушек к диванам, где уже собрался весьма представительный кружок немолодых дам.

– Добрый вечер, Милдред.:. – Одна из дам царственно кивнула.

– Леди Озбалдестон. – Милдред склонила голову. – Надеюсь, вы помните мою племянницу, мисс Карлинг?

Старуха с пронзительными черными глазами была когда-то невероятно красива. Теперь же от былого великолепия остались лишь ясный взгляд да острый ум.

– Само собой, я помню вас, мисс, – сказала она, глядя на Леонору, присевшую в реверансе. – Хотя странно и глупо, что вы до сих пор мисс. – Взгляд ее остановился на Тристане. – Кто это?

Леди Уорсингем представила молодого человека. Трентем поклонился.

– Что ж, – усмехнулась леди Озбалдестон. – Будем надеяться, вам удастся изменить взгляды на жизнь этой упрямой мисс. Танцы в следующем зале.

Тристан не замедлил воспользоваться намеком.

– Если вы нас извините…

И увлек Леонору прочь. Когда они отошли на несколько шагов, он полюбопытствовал, кто такая эта леди Озбалдестон.

– Страх и ужас высшего общества, – ответила девушка. – И предупреждаю, сегодня мы только танцуем!

Вместо ответа Трентем увлек ее на блестящий паркет, и они закружились в вальсе. Этот танец всегда производил на Леонору большое впечатление, будил чувственность, заставлял позабыть о своем решении не заниматься сегодня любовью. К сожалению, сейчас эффект танца был меньше, чем того хотелось Тристану, так как бальный зал был полупустой и он не мог позволить себе ни одного лишнего движения.

Следующим танцем был котильон – вещь сугубо бесполезная с точки зрения соблазнения. Он просто терпеливо ждал, когда настанет момент увлечь Леонору в небольшой салон, выходящий окнами в сад, который он наметил на сегодня. Пока же Леонора объявила, что ее мучает жажда, и отправила своего кавалера на поиски шампанского. Буфет находился рядом с бальным залом, и отсутствовал Трентем совсем недолго, но, когда вернулся, обнаружил Леонору в обществе Девила Кинстера. Проклятия, которыми сыпал Трентем про себя, сделали бы честь любому пьяному матросу, но никто не заметил на его лице и следа недобрых мыслей. Он протянул бокал Леоноре и кивнул Кинстеру:

– Добрый вечер.

Тот ответил на приветствие, но его взгляд, скучающе-рассеянный, сделался вдруг острым и внимательным. А Леонора с изумлением поняла, что чем-то эти мужчины похожи. И не только внешне, хотя оба были высокие, широкоплечие и отличались недюжинной физической силой. Нет, что-то еще сквозило в повадке и движениях – сила характера, и упорство, и твердое намерение считаться только со своими желаниями…

Несколько мгновений они молча оценивали друг друга, потом Кинстер протянул руку:

– Сент-Ивз. Леди Озбалдестон упомянула, что вы участвовали в битве при Ватерлоо.

– Трентем. Хоть на момент битвы я еще не имел титула. Тристан торопливо соображал как будет выкручиваться, если Сент-Ивз, который действительно был на поле боя и, как говорили, проявил недюжинный героизм, станет задавать вопросы.

– В каком полку вы служили? – последовал неизбежный первый выстрел.

– В гвардии. – Тристан встретил вызывающий взгляд светло-зеленых глаз и, глядя в их светлую глубину, сказал: – А вы, насколько я помню, были в кавалерии. Атака на правый фланг была отбита во многом благодаря вам и шим кузенам.

Теперь пришла очередь Кинстера ответить ему вни-сельным взглядом. На тонких губах появилась удивительно искренняя улыбка. Только человек, обладающий большими полномочиями или находившийся на особом положении, мог знать о той небольшой вылазке на правом фланге. Он сложил два и два и, еще раз внимательно оглядев своего визави, склонил голову: – Вы правы.

Леонора заметила обмен взглядами и улыбку Сент-Ивза, которая была редким явлением, и то, что она не понимает происходящего, начало ее раздражать. Она уже собиралась вмешаться в их молчаливый диалог, когда Кинстер повернулся к ней и, одарив обаятельной – то есть светской и ничего не значащей – улыбкой, сказал:

– Я собирался похитить вас, дорогая, но теперь, думается, оставлю на попечение Трентема. Негоже мешать сослуживцу, так что я, пожалуй, не буду стоять меж ним и мишенью.

Глаза Леоноры сузились:

– Я не мишень и не противник, которого необходимо покорить.

– Это зависит от точки зрения, – подал голос Тристан.

Сент-Ивз ухмыльнулся, отвесил поклон и двинулся прочь, отсалютовав Тристану из-за спины Леоноры.

Тристан смотрел ему вслед с чувством огромного облегчения. «Будем надеяться, парень предупредит своих кузенов и мне не придется разбираться с каждым, тем более что не все могут оказаться столь догадливы».

Леонора, не веря своим глазам, смотрела вслед Кинстеру.

– Что он имел в виду, когда говорил про мишень? – гневно спросила она.

– Ну, возможно, он решил не мешать, раз уж я первый увидел вас.

– Это глупо в конце концов! Я не какая-то… добыча!

– Как я уже сказал, это зависит от точки зрения.

– Глупости! – Она уставилась на лорда сердитыми голубыми глазами. – Предупреждаю, я не позволю, чтобы меня завоевали, а уж тем более покорили.

Голос ее все повышался, и последние слова, произнесенные слишком громко, заставили кое-кого обернуться и посмотреть на них. Тристан подхватил Леонору под руку и увлек прочь, заявив, что здесь совершенно неподходящее место, чтобы обсуждать его намерения.

– Ваши намерения? А мое мнение уже не принимается в расчет?

– Ну почему же, мы можем все спокойно обсудить, что бы не ущемить ничьих свобод… – Он говорил и говорил, весело глядя ей в глаза и незаметно направляя Леонору к двери, за которой открывался путь в тот самый салон.

Но, когда он уже взялся за ручку, Леонора разгадала маневр.

– Нет. Сегодня вечером мы только танцуем.

– Противник в панике отступает? Деморализован? – насмешливо спросил он.

– Ничего подобного! Но я не хочу опять попадаться в ту же ловушку.

– Ну хорошо. – Вздох был тяжелый, но притворный. Он и не собирался пока похищать ее – в зале слишком мало народу, на них могли обратить внимание. – Тогда идемте танцевать. Это звучит как начало вальса.

Он вынул бокал из ее пальцев, поставил на поднос ближайшему лакею и увлек девушку на середину зала, где уже кружилось несколько пар. Леонора расслабилась и отдалась танцу. Здесь, на глазах людей, это безопасно. Как только они оставались наедине, она переставала доверять ему и себе. Это было какое-то помешательство: стоило оказаться в объятиях Трентема, и разум изменял ей, она превращалась в тело, снедаемое желанием.

Танец кружил голову и доставлял огромное – и вполне законное – удовольствие. Но это не мешало ей обдумывать слова Кинстера и недавний диалог с Тристаном. Леонора наметила небольшой план и, когда вальс кончился, приступила к его выполнению. Сначала они с Тристаном присоединились к общему разговору, а когда раздались первые звуки котильона, девушка улыбнулась лорду Хардкаслу и приняла предложенную руку. Трентем молча проводил ее тяжелым взглядом. Танец кончился, и она, улыбаясь, остановилась подле него как ни в чем не бывало.

На контрданс Леонора приняла приглашение лорда Бельвуapa – молодой человек, подумала она, скоро вполне может пойти по стопам Трентема и Сент-Ивза, но пока он слишком молод, а потому всего лишь милый собеседник и прекрасный танцор.

Тристан и это снес с поистине стоическим спокойствием. Хотя Леонора не могла не заметить, что в его тяжелом взгляде появилась некая задумчивость.

Тогда она решила пойти дальше – как-то надо было приручать того дикаря, который прятался за внешностью лорда. Конечно, можно было и проиграть, но, как говорится, кто не рискует…

Поэтому Леонора дождалась, пока общий разговор в группе гостей, частью которой они являлись после танца, иссякнет и собеседники станут расходиться в разные стороны. Тогда она подхватила Тристана под руку и направилась к той самой незаметной двери.

Брови его поползли вверх:.

– Вы передумали?

– Нет. Но я хочу поговорить – только поговорить, – и лучше без свидетелей. Уже за дверью она спросила:

– Полагаю, вы знаете какое-нибудь уединенное местечко в этом доме, где нам не будут мешать?

– Само собой. – Он усмехнулся. – Разве могу я позволить себе разочаровать вас.

С этими словами лорд предложил спутнице руку и повел по коридору.

Они пришли в комнату, которая, по-видимому, служила для отдыха хозяйке дома: обставлена как дамская гостиная, из окон открывается вид на ухоженный сад. Кроме того, что было весьма важно, комнатка находилась вдалеке от бального зала и других людных мест. Это было идеальным местом для желающих общаться – устно или каким-либо другим способом.

Леонора подивилась про себя, каким образом он вообще узнал о существовании этой гостиной, потом подошла к окну и взглянула в ночь. Луны не было, и за окнами царила тьма. Сзади щелкнул замок, и она почувствовала, что Тристан – он взял с нее обещание, что она будет называть его именно так, – совсем близко. Быстро повернувшись и упершись ладошкой в его грудь, Леонора сказала:

– Я хочу обсудить с вами кое-что. Скажите, что вы обо мне думаете?

На лице лорда отразилось удивление, тогда она решительно продолжила:

– Мне кажется, вы рассматриваете меня как своего рода вызов. А человек вашего склада просто не способен пройти мимо вызова, он должен eго принять. Устроить сражение и победить. Скажите честно, разве вы не так рассматриваете мой отказ выйти за вас замуж?

Тристан помолчал, потом ворчливо ответил:

– В общем, наверное, да.

– Вот! В этом и заключается проблема!

– Какая?

– Ваша неспособность и нежелание принять мой отказ.

Прислонившись плечом к оконной раме, Тристан смотрел на Леонору, на ее оживленное лицо и не понимал причин такой бурной радости.

– Я не понимаю, – признался он.

– Если бы вы на минуту отвлеклись от провозглашенных вами намерений, то все стало бы понятно, – фыркнула девушка.

– Пожалейте мой неискушенный мужской разум и объясните.

Леонора посмотрела на лорда с терпеливо жалостливым видом, как учительница на тупого ученика, вздохнула и пустилась в объяснения:

– Вы не можете отрицать, что многие девушки были бы счастливы выйти за вас замуж. Вскоре начнется сезон и, уверяю вас, от желающих не будет отбоя.

– Да! – прорычал он, вздрогнув. Он торопил события и этому тоже прекрасно знал, что с началом сезона на него откроют охоту мамаши и другие дамы, жаждущие пристроить девиц замуж. – Но какое отношение этот факт имеет к нам с вами?

– К нам – никакого, а вот к вам – самое прямое. Как многие мужчины, вы не цените то, что получаете без борьбы, ибо лишь завоеванное кажется вам достойным внимания. И чем упорнее битва – тем слаще победа. Так было на войне, и теперь так же вы ведете себя с женщинами. Чем тыле дама сопротивляется, тем желаннее она становится. Уставившись на него строгим «учительским» взглядом, Леанора спросила:

– Я права?

– Такая гипотеза имеет право на существование, – отозвался Тристан.

– Теперь вы видите, к чему я виду?

– Нет.

– Боже мой! – Леонора всплеснула руками и вздохнула в изнеможении. – Ну же: вы хотите жениться на мне лишь потому, что я этого не хочу! Это примитивный инстинкт, который заставляет вас добиваться желаемого и мешает тому, что уже неизбежно произошло бы, – угасанию нашего взаимного влечения…

Трентем поймал девушку за руку и потянул к себе. И вот она уже едва может перевести дух, прижатая к каменно-твердой груди, и его ореховые глаза совсем близко, а губы кривятся в улыбке.

Он пошевелился, поудобнее устраивая ее рядом – так, что животом она почувствовала его возбужденное естество. Он смотрел, как дрогнули ресницы, как припухли губы и по телу ее прошла дрожь. И с удовольствием констатировал:

– Наше влечение не угасает.

– Потому что вы смешиваете его… – Он наклонился, и она вскрикнула: – Я хотела только поговорить!

– Это нелогично. А что до инстинктов – тут вы правы, мной движет очень древний и очень мощный инстинкт. Только не тот, о котором вы думали.

– Но какой…

Как только рот ее приоткрылся, Тристан воспользовался этим, чтобы завладеть ее губами и проскользнуть в сладкую глубину девичьих уст. Это был медленный, очень долгий и глубокий поцелуй. Сначала она пыталась отдернуть голову, отстраниться, но тело, горевшее желанием, победило разум и Леонора сдалась.

Через некоторое время, прерывисто дыша, она пробормотала:

– Но что такого нелогичного в желании просто поговорить?

– Оно не укладывалось в ваш вывод.

– Вывод? Но я еще не дошла до выводов!

Лорд легко коснулся ее губ – только чтобы скрыть усмешку довольного собой дикаря.

– Я сформулирую их за вас. Вы считаете, что мое желание жениться и наше взаимное влечение поддерживаются вашим сопротивлением – так перестаньте сопротивляться.

– Что?

– Перестаньте сопротивляться, и если вы правы, то ваша теория подтвердится. И Тристан поцеловал ее прежде, чем она успела подумать, к чему они придут, если ее теория не подтвердится.

Его язык ласкал ее рот, и она, тихо вздохнув, перестала отталкивать его. Так было и раньше, и Трентем понимал, что это не означает капитуляции – просто она решила расширить свои горизонты, пока действует их соглашение. Но поколебать ее решимость не связывать себя узами брака он пока не смог.

И Трентему оставалось лишь надеяться, что в какой-то момент Леонора осознает глубину владеющих ими чувств – ибо его собственные чувства к этой женщине были пугающе глубоки и сильны. Никогда прежде не знал он такой жгучей необходимости защищать, владеть, дарить собой. То, что овладело им, казалось таким органичным, таким истинным, что он считал себя вправе преследовать эту женщину, заставляя ее вновь и вновь заниматься любовью, надеясь, что в какой-то момент она заглянет в свою душу и обнаружит там ответные чувства.

Леонора со стоном оторвалась от его губ и, глядя голубым взором из-под трепещущих ресниц, прошептала:

– А я так надеялась потанцевать сегодня вечером.

Тристан обнял девушку и, приподняв над полом, несколько раз словно провел ее телом по своему – откровенно страждущему – и ответил:

– Мы будем танцевать – правда, не вальс.

Она улыбнулась, по своей воле продолжая двигаться по его телу и глядя в его темнеющие глаза:

– И музыка звучит только для нас двоих.

Диван у окна оказался идеальным местом. Лорд уложил Леонору и сам устроился рядом, наслаждаясь молочно-белыми и такими нежными полушариями ее грудей. Трентем ласкал и дразнил ее соски до тех пор, пока она не начала извиваться под ним, лепеча что-то и уже не скрывая своего желания.

Улыбаясь, он поднял ее юбки, чтобы видеть ее всю, провел ладонями от круглых и нежных коленей вверх по бедрам, еще раз и еще, и когда она открылась навстречу его ласке, приник губами к горячей и влажной от страсти плоти.

– Тристан! Нет…

– Да… – скорее стон, чем слово, но говорить он уже не мог.

Она такая сладкая, такая горячая, его язык дразнил, описывал круги и зигзаги, и тело Леоноры выгибалось навстречу, и она уже не помнила, что леди так себя не ведут, потому что оказалось, что на этой дороге, по которой они идут вдвоем, они просто мужчина и женщина, между которыми позволено все и все прекрасно, прекрасно…

Чувствуя, что ее взрыв близок, Тристан освободился от одежды и вошел в нее, чтобы вместе подняться еще выше, туда, где только он нужен ей, и поэтому она обвивает его ногами, и судорожно цепляется за него, и выкрикивает его имя, Наконец наступает освобождение, и тела их сотрясаются единой дрожью, и сияющая волна наслаждения словно выбрасывает на теплый песок сплетенные тела. Так они лежали, слушая, как кровь стучит в висках, чувствуя друг друга и наслаждаясь теплом и близостью. Вот взгляды их встретились, но ни он, ни она не торопились разорвать объятия.

Леонора провела ладонью по его щеке, он услышал негромкий вздох и понял, что, хотя тело ее все еще покоится на золотом песке удовольствия, мозг уже вернулся в реальность.

Повернувшись, взглянул на девушку и вопросительно поднял бровь.

– Вы сказали, что я выбрала не тот инстинкт, что вами движет не желание ответить на вызов и сломить противника. Что же тогда? – Она обвела взглядом комнату, и кушетку, и их тела. – Почему мы здесь?

– Мы здесь, потому что я хочу вас.

– Так это просто вожделение… – В голосе прозвучало разочарование.

– Нет. Вы не слушаете, что я говорю. Я. Хочу. Вас. Никакая другая женщина не сможет занять это место. Только вы.

Она смотрела на него как-то слишком серьезно.

– Поэтому я буду преследовать вас, пока вы не согласитесь стать моей.

«Только вы».

На следующее утро за чаем она обдумывала эти слова. И решила, что не уверена в том, какой именно смысл он вкладывает в них. Все-таки мужчины – существа странные и загадочные, а тот тип, к которому принадлежит Тристан, загадочен вдвойне.

Были и другие осложнения.

Теперь она убедилась, что все ее благие намерения тают, как снег на солнце, стоит ей оказаться в его объятиях. Сколько раз она торжественно обещала себе, что не допустит этого, и каждый вечер ему удавалось добиться своего. По-видимому, стоит поискать – может, у кого из знакомых найдется пояс верности… Она хмыкнула. Скорее всего это тоже окажется бесполезным – наверняка Тристан умеет вскрывать замки.

А что касается его предложения перестать сопротивляться идее о браке и посмотреть, не охладит ли это его пыл, то как он вывернул ее слова! И что теперь делать?

Деликатное покашливание Кастора вернуло Леонору к реальности. Сколько она сидит за столом, словно сомнамбула глядя на несъеденный тост? Отодвинув тарелку, девушка повернулась к дворецкому:

– Когда лакей поведет Генриетту гулять в парк, дайте мне знать. Я пойду с ними.

– Слушаю, миледи.

Милдред, Герти и Леонора приехали на вечер леди Каттертуэйт не слишком рано и не слишком поздно. Официальное открытие сезона приближалось, и представители высшего общества возвращались в Лондон из загородных имений и с курортов. Каждый вечер балы и прочие увеселения становились все более людными. Не слишком большой зал леди Каттертуэйт уже с трудом вмещал гостей. Поприветствовав хозяйку, Леонора оглянулась, удивляясь отсутствию Тристана. Вот сейчас он возникнет рядом и возьмет ее за руку – как всегда, без решения. Но его не было, и, слегка встревоженная, она провдила тетушек к диванам, на которых уже восседали матроны, обмениваясь последними новостями и обсуждая присутствующих, Милдред с кем-то разговаривала, поэтому Леонора сказала Герти: «Я пойду поболтаю с кем-нибудь». Та кивнула, и девушка пошла вперед, чувствуя себя удивительно одиноко. Казалось бы, она сто раз была на балах и ее раздражало постоянное присутствие Тристана. Теперь она одна – можно подойти к знакомым, улыбнуться любому мужчине, потанцевать… Горе в том, что ничего этого ей совершенно не хотелось. А хотелось только одного – узнать, не случилось ли с ним чего-нибудь. И если нет, то вдруг сегодняшнее отсутствие – результат вчерашнего разговора? После тех слов – «только вы» – он держался как-то странно. Леонора уловила некую сдержанность, словно он жалел о сказанном. Но почему? Потому, что сказал слишком много, или потому, что сказал не то, что думал? Леонора вздохнула, приказала себе не вспоминать о нем и в результате занялась самобичеванием: как она могла позволить себе так привыкнуть к этому человеку? Ведь ей не хватает его! Она беспокоится!

Неужели он все же сказал неправду? Она и так с трудом понимала, что им движет… Почему-то это стало вдруг ужасно важно – знать и понимать мотивы его поступков. Но еще страшнее была мысль, что он может быть неоткровенен с ней. Если так… то дальше лежала пропасть. Леонора вздохнула – эта была та самая ситуация, которой она надеялась избежать, отказываясь вступать в брак.

Она продолжала бесцельно двигаться по залитому светом залу, останавливаясь тут и там, обмениваясь приветствиями, – и вдруг увидела впереди очень знакомую спину. Как и много лет назад, спина была облачена в красный мундир. Словно почувствовав ее взгляд, мужчина оглянулся и, улыбаясь, шагнул ей навстречу.

– Леонора! Как я рад видеть тебя вновь!

– Марк! – Улыбка ее была лучезарна. – Я вижу, ты так и не вышел в отставку.

– Такая уж у меня судьба – жить солдатом. – Широкоплечий, темноволосый, но при этом кожа удивительно светлая – все осталось как было. Он повернулся к стоявшей рядом женщине: – Леонора, позволь представить тебе мою жену Хизер.

Улыбка Леоноры стала менее лучезарной, но Хизер Уортон ничего не заметила и тепло приветствовала ее. Если она и была в курсе, что ее муж был когда-то помолвлен с Леонорой, то ничем не выдала своей осведомленности. И через минуту Леонора уже слушала их дружный рассказ о том, как прошли – сколько же мы не виделись? Бог мой – семь лет! – годы их семейной жизни: рождение первенца, постоянные военные кампании, а это так тяжело, когда мужа подолгу не бывает дома, тем более что детей уже четверо… Леонора слушала, кивала, что-то говорила и с удивлением смотрела на женщину. Невозможно было не заметить, что она целиком зависит от мужа. Ее ничто не волновало, кроме семьи и детей. Похоже, личность ее растворилась полностью в повседневных проблемах, и она висла на руке мужа, заглядывала ему в глаза – слоено нуждалась в его присутствии, чтобы иметь возможность существовать. Леонору охватила дрожь при мысли, что она собиралась замуж за этого человека, который воспринимает такое отношение жены как нечто естественное. Все же они не были созданы друг для друга – Леоноpa никогда бы не смогла дойти до такой степени самоотречения.

Давным-давно она поняла, что никогда не любила Марка.

Когда они обручились, ей было всего семнадцать и она мечтала о том же, о чем грезят все молоденькие девушки, – найти красивого мужа и обзавестись своим домом. Она была влюблена не в конкретного мужчину, а в саму мысль о жизни замужней женщины – как любая семнадцатилетняя глупышка. И теперь она смотрела на Уортрна и мысленно благодарила Господа, что он не дал ей совершить ужасный, непоправимый шаг – выйти замуж за этого человека.

Тристан опоздал к началу бала. Днем он получил известие от одного из своих информаторов и вынужден был, переодевшись, отправиться в доки. Вернулся лишь после наступления темноты.

И вот он стоит на ступенях бального зала и тщетно ищет в толпе Леонору. Сегодня он нервничал больше обычного, а виной всему – вчерашний разговор. Он зашел слишком далеко, признавшись, что она для него единственная. Правда, которую он осознал, но боялся сформулировать даже для себя, вдруг сорвалась с губ, и он почувствовал себя ужасно: беззащитным и уязвимым. Как он мог так открыто обнажить свои чувства, выставить себч таким дураком? Словно отправился на битву и забыл часть доспехов дома. Теперь у него всегда будет это чувство незащищенности перед ней.

Поэтому надо найти ее – сейчас. И придумать что-нибудь, чтобы жениться на ней – как можно скорее. Отчаявшись найти Леонору, Тристан отправился на поиски ее тетушек. Собравшись с духом, он подошел к кружку старых дам, которые встретили его заинтересованными взглядами, и приветствовал Милдред и Герти.

Лорда представили остальным, и он терпеливо вынес эту процедуру. Милдред, увлеченная какой-то беседой, махнула рукой в сторону толпы:

– Леонора где-то там.

Но Герти имела что сказать по этому поводу.

– Вон она, – указала тростью пожилая дама, и Тристан действительно увидел Леонору, которая увлеченно, с кем-то болтала. – Этот презренный Уортон вцепился в нее, – с негодованием добавила Герти. – Идите и спасите мою девочку.

Тристан задумчиво разглядывал Леонору и ее собеседников. Ему казалось, что беседа была вполне мирной, девушка явно не порывалась прервать разговор, поэтому он решил выяснить, что имела в виду тетушка.

– Капитана, с которым она разговаривает, зовут Уортон? – поинтересовался лорд. – Почему вы так нелестно о нем отзываетесь?

Герти молча смотрела на него, поджав губы. Тристан ждал. Он знал, что она не слишком ему доверяет, как и остальным представителям мужского рода. И все же казалось, что последнее время Герти относилась к нему лучше, чем прежде. Оглядев Тристана с ног до головы, старая дама перевела взгляд на Уортона, и на лице ее можно было прочесть весь ход мыслей. Этот явно лучше, чем тот. Поэтому она кивнула и принялась рассказывать:

– Презренный тип бросил ее. Они обручились, едва Леоноре исполнилось семнадцать. Потом была война в Испании, он отправился туда, а когда вернулся, то первым делом явился к нам в дом и пошел к девочке. Мы-то, старые вороны, радовались, ждали – сейчас они выйдут и скажут, что скоро свадьба. А потом он ушел и Леонора объявила, что она разорвала помолвку. Освободила его. Он, видите ли, нашел, что дочка его полковника подходит ему больше. Герти фыркнула.

– Он разбил ей сердце, негодяй такой.

– Значит, она согласилась разорвать помолвку и вернула ему свободу? – медленно повторил Тристан.

– Конечно, освободила! А что ей оставалось? Он нашел более выгодную партию и не собирался выполнять свое обещание.

Герти так переживала за племянницу, что обида и горечь не ослабели за долгие годы, прошедшие с того дня. Тристану вдруг стало жаль ее. Он похлопал тетушку по руке и быстро сказал:

– Не тревожьтесь. Я уже спешу ей на помощь.

Пробираясь сквозь толпу гостей, Трентем думал, что надо не злиться на Уортона, а благодарить его за то, что он не женился на Леоноре. Еще он жалел, что сейчас, в шуме и суете бала, у него нет возможности обдумать то, что он узнал и приложить этот кусочек головоломки к картинке под названием «Леонора и ее отношение к браку».

Наконец он добрался до увлеченно беседующей троицы. Леонора увидела его и улыбнулась:

– Вот и вы наконец.

Он взял ее руку, быстро поднес к губам и положил себе на рукав. Перехватил ее осуждающий взгляд, но она лишь повернулась к остальным и сказала:

– Позвольте представить, вам…

Они перезнакомились, и Трентем был удивлен, узнав, эта маленькая женщина – жена Уортона. Через минуту он удивился еще больше, так как вопрос, который живо обсуждался собеседниками, касался трудностей, с которыми сопряжено в наши дни воспитание детей, и как непросто дать мальчикам достойное образование. Леонора выслушивала рассказ об отпрысках Уортонов с невозмутимым и заинтересованным видом, вспоминала собственный опыт, когда в колледж устраивали Джереми, а Уортон внимательно слушал ее советы.

Несмотря на опасения Герти, речь о прошлом не заходила. Этот капитан интересовался лишь своей карьерой и семьей и не делал никаких попыток напомнить Леоноре о былой привязанности. Трентем был уверен, что она равнодушна к нему. Ее рука касалась его ладони, и он чувствовал биение ее пульса – ровное, спокойное.

Если бы в ее душе сохранились какие-нибудь чувства к этому человеку, вряд ли она смогла бы столь спокойно обсуждать будущее детей, которые вполне могли быть ее собственными.

Тут в голову Тристана пришла новая мысль – а как, собственно, Леонора Карлинг относится к детям? Он принял как данность, что она будет рада родить ему наследника, но ведь они ни разу не продвинулись в своих разговорах так далеко. Тут он вспомнил последнюю неделю, и сердце тревожно застучало: а что, если она уже носит его ребенка?

При этой мысли Трентем почувствовал, как его вновь охватило, желание овладеть этой женщиной. Физически – немедленно, но с этим еще можно справиться. Но желание быть с ней рядом изо дня в день, видеть ее, слышать ее голос – это было мучительно. Трентему казалось, что он ничем не выдал своих чувств, ну если только сердце забилось быстрее, но Леонора, словно почуяв его тревогу, оглянулась и вопросительно взглянула на лорда.

Он улыбнулся как можно беззаботнее, но вряд ли смог обмануть ее: она заглянула ему в глаза, нахмурилась и опять повернулась к миссис Уортон, которая ни на секунду не замолкала.

Наконец, к огромному облегчению Тристана, раздались звуки музыки и он, извинившись, подхватил Леонору и закружил ее в танце. На лице ее застыло страдальческое выражение.

– В чем дело? – Он приподнял бровь.

– Я, конечно, в курсе, что вы, господа военные, склонны к спонтанным действиям, но в обществе принято спрашивать у дамы, желает ли она танцевать, прежде чем утаскивать ее на середину зала.

Он подумал, потом сказал:

– Приношу свои извинения.

Она подождала еще немного, потом нетерпеливо спросила:

– Разве вы не собираетесь теперь исправить свою ошибку?

– Нет. Во-первых, мы уже танцуем, и это будет, несвоевременно. А во-вторых, я боюсь услышать отказ.

Леонора засмеялась:

– Как-нибудь я так и сделаю.

– Не советую.

– Почему?

– А вдруг вам не понравится то, что случится потом?

Леонора закатила глаза и вздохнула:

– Вам надо серьезно поработать над манерами, друг мой. Такой воинский натиск в высшем обществе не принят.

– Знаю. Я работаю над собой. Ваши советы и практическая помощь будут встречены с благодарностью.