Текст книги "Избранница"

Весь вечер девушка наблюдала за женихом. Для этого не было нужды видеть его. Она чувствовала его присутствие, слышала голос, и интонации говорили ей больше, чем слова. Теперь она замечала, что он порой делает едва заметные паузы перед словами. Это значило, что он обдумал слова – и, возможно, они лишь часть правды. Это было неожиданно – обнаружить новый уровень понимания, так четко улавливать моменты, когда он думает, принимает решения, прячется за улыбкой светского человека и ничего не значащими словами.

Леонора была довольна – он не старался притворяться перед ней, не исключил ее участия в расследовании. Сердце ее пело от мысли, что раз они уже столь близки, раз он принимает ее в свой мир, значит, их будущее станет по-настоящему общим.

Они смогут приспособиться к особенностям и желаниям друг друга. И пусть он более сложный человек, чем большинство знакомых мужчин; его обаяние и заключалось в непохожести, непредсказуемости, удивительной реальности его самого и того мира, в котором он существует.

Леонора понимала, что Трентем позволил ей участвовать в расследовании, потому что там, в своей прежней жизни, научился использовать женщин, признавал их полезность и умение добиваться определенных результатов. Такая точка зрения значительно отличала его от всех мужчин ее круга. Но то, что раньше делалось для достижения высшей цели и к чему он относился как к особенностям профессии, теперь вступило в конфликт со вспыхнувшим чувством.

Практицизм подсказывал ему, что Леонора может существенно помочь в расследовании, но ожившие вдруг древние инстинкты требовали запереть ее в башню из слоновой кости, защитить от всех мыслимых и немыслимых опасностей.

Она видела, что он борется с собой, пытаясь найти разумный компромисс. «Я буду рядом, – говорила себе Леонора, – и он примет правильное решение. Мы приспособимся, потому что просто не сможем друг без друга».

Она подозревала, что ей всю жизнь придется мириться с этим темным взглядом, когда он смотрит на нее словно дикарь, готовый спрятать сокровище в своей пещере. Но она справится.

Главное, не дать ему усомниться, не порвать ту нить доверия, которая протянулась меж ними. Это было нелегко, но Леонора смогла объяснить себе, а затем и ему, Почему столь трудно для нее довериться кому-то, принять тот факт, что другой человек возьмет на себя ее проблемы. Но она доверилась. И теперь важно, чтобы Тристан ни на секунду не усомнился в этом. Ибо тогда он почувствует себя обманутым и беззащитным и бог знает что еще случится. На секунду ей стало страшно – как уязвим этот большой и сильный человек. Но она никогда не обидит его, и со временем он успокоится, научится доверять ей.

Сэр Хамфри объяснял Тристану что-то по поводу усовершенствований в севообороте.

Джереми подошел к Леоноре:

– Знаешь, сестренка, я думаю, ты нашла свое место. Я так и вижу тебя в поместье, среди всех этих пожилых дам. Ты не дашь им ссориться. А уж дом твой и хозяйство будут в образцовом порядке. И знаешь…

– Он вдруг посмотрел ей в глаза очень серьезно. – Нам будет тебя не хватать.

– Я еще не ушла. – Леонора сжала руку брата.

– О нет, – пробормотал Джереми, глядя на приближающегося Тристана, – ты уже ушла.

Глава 18

При всей своей наивности Джереми уловил то, что просто витало в воздухе: Тристан рассматривал их союз как нечто решенное, устоявшееся и незыблемое.

Когда вечер подошел к концу, первыми уехали Уорсингемы и Герти. Когда сэр Хамфри и Джереми решили откланяться, Трентем, положив свою ладонь на руку Леоноры, заявил, что им нужно кое-что обсудить вдвоем – планы на будущее. А потому он привезет Леонору домой сам. Тристан сказал это чрезвычайно уверенно, и все, к изумлению Леоноры, восприняли такой поворот как нечто само собой разумеющееся. Дядя и брат уехали, тетушки и кузины, пожелав всем спокойной ночи, удалились. Тристан повел девушку в библиотеку. По пути он задержался, чтобы дать распоряжения относительно экипажа. Леонора ждала его, стоя у камина и глядя на огонь. Она успела посмотреть в окно: тяжелые тучи закрыли небо, и ветер терзал деревья. Но в комнате было тепло и уютно. Сзади послышался звук закрывающейся двери, и она почувствовала, что Трентем совсем рядом.

Он обнял ее за талию и потянул к себе. Тогда девушка торопливо сказала:

– Хорошо, что у нас есть возможность все обсудить наедине.

Тристан, который не собирался ничего обсуждать, замер. Они стояли так несколько секунд, чуть соприкасаясь телами – ее груди ощущали прикосновение плотной ткани его пиджака. Это было как обещание… Наконец он спросил:

– Что мы должны обсудить?

– Важные моменты нашей будущей жизни. Например, где мы будем жить.

– А как ты хочешь? – сразу же спросил он. – Должно быть, тебе будет веселее в Лондоне, где есть возможность посещать балы и другие развлечения.

– Не думаю. Я себя хорошо чувствую в салонах, но не настолько увлечена светской жизнью, чтобы непрерывно вращаться в обществе.

– Слава Богу! – воскликнул Трентем.

Он привлек ее к себе, ладони скользнули по шелку платья. Положив пальчик на его губы, чтобы поцелуй не сбил ее с мысли, Леонора спросила:

– Значит, мы будем жить в Маллингем-Мэнор?

– Если ты сможешь вынести скуку сельской жизни, то да. – Она почувствовала, что он улыбается.

– Суррей не такая уж глубинка. Послушать тебя, так это край света!

– Я имел в виду своих старых дам. Ты справишься с ними?

– Да, – не задумываясь ответила Леонора. – Они расположены к нам, кроме того, я хорошо понимаю, что им нужно. Мы поладим.

Он фыркнул, и она губами ощутила его дыхание.

– Тебе везет, если ты понимаешь этих милых дам. Я по большей части нахожусь в тупике относительно их мыслей и интересов. Например, они уже несколько месяцев обсуждают занавески в доме викария. К чему бы это?

Леонора с трудом удержалась от смеха. Она смотрела на его губы и думала, можно ли поцеловать его прямо сейчас…

– Так ты будешь моей?

Что-то в тоне Тристана заставило ее поднять голову и взглянуть в его глаза. Он был абсолютно серьезен, даже скулы выступили четче.

– Я уже твоя. И ты это знаешь.

Он немного расслабился и коснулся ее губ. Поцелуй был нежным, но Леонора поняла, что его что-то тревожит и он еще не закончил разговор.

– Я не совсем обычный джентльмен, – прошептал он, и она почувствовала его дыхание у своего виска. – Я десять лет вел странную жизнь, где не было места законам, зато было довольно много опасностей. Поэтому я не столь цивилизован, как положено человеку моего титула и положения.

Ты ведь понимаешь это?

«Должно быть, он все еще сомневается во мне, и это мучает его, – думала Леонора. – Как проще всего уверить его, что я здесь и это навсегда?» Она взяла его лицо в ладони и поцеловала в губы – откровенно, страстно, прижимаясь всем телом так, чтобы у него не осталось сомнений.

Когда обоим стало не хватать дыхания, девушка отстранилась и, глядя в его потемневшие глаза, требовательно спросила:

– Что ты хочешь мне сказать?

Он молчал так долго, что Леонора уже не надеялась услышать ответ. Потом выражение его глаз изменилось, и она поняла, что услышит, еще до того, как губы его дрогнули и Тристан произнес:

– Никогда не подвергай себя опасности.

На мгновение он стал столь ощутимо уязвим и беззащитен, что сердце Леоноры болезненно сжалось.

– Поверь мне, я никогда не сделаю ничего, что может ранить тебя. Я стала твоей, потому что таково мое желание, и я всем сердце хочу, чтобы ты верил мне.

Тристан склонился к невесте, но губы его замерли совсем близко – в одном дыхании от ее рта.

– Я постараюсь… Но если ты…

– Нет, – она повернула его голову так, чтобы он смотрел ей в глаза, – я не обману. А ты научишься мне верить. – Она вздохнула и продолжала с лихорадочной решимостью: – Мы ведь ничего не придумали. Наше чувство реально, оно здесь. – Леонора двинула бедрами и услышала, как он втянул воздух. – Это просто захватило нас – значит, так суждено. А остальное… Мы не должны бежать от трудностей. Просто нужно быть вместе и верить… Иначе мы не сможем дарить друг другу эту радость…

– Я хочу быть с тобой. И никогда не отпущу, слышишь? Никогда.

– Значит, решено. Мы с тобой связаны навечно.

Тристан смотрел в глаза Леоноры бесконечно долго, потом вздохнул и прижал ее так, что внутри у нее все превратилось в сплошное желание. Стараясь сохранить самообладание, она уперлась руками в его грудь и быстро сказала:

– Навечно – это хорошо, потому что теперь…

– Что теперь?

– Теперь мне надо бежать – наше время кончилось.

Взглянув на часы, он застонал. Но она была права, и им пришлось ограничиться одним-единственным поцелуем, после которого Леонора выглядела такой же неудовлетворенной, каким он чувствовал себя.

Придется смирить своих демонов и отложить удовольствие на будущее. Черт бы побрал этого Маунтфорда.

Экипаж ждал. Тристан помог Леоноре сесть, забрался следом и, пока они катили по мокрой мостовой, вернулся к разговору о расследовании:

– Почему сэр Хамфри решил, что не хватает каких-то записей? Как он пришел к такому выводу?

– Журналы содержат только фиксацию экспериментов: сделано то-то, результат такой-то. Но где-то должно быть теоретическое обоснование, выводы и заключение, гипотезы в конце концов. Письма Каррадерса полны описаний его собственных опытов, а также ссылок на работы Седрика.

– То есть они обменивались деталями каких-то проводимых ими экспериментов?

– Да, но все так запутано, что дядя до сих пор не может понять: то ли они работали над одним проектом, то ли просто обменивались интересными наблюдениями. Но самое печальное, что мы не нашли ничего, что позволило бы определить, в чем суть проекта, совместного или лично Седрика – сейчас это не так важно.

Пока Тристан переваривал эту информацию и пытался понять, уменьшает ли она важность Мартинбери как наследника Каррадерса, экипаж остановился у дома номер четырнадцать.

Тристан и Леонора молча шли по темному саду. Вокруг них шуршали листья, расшитые капелькам дождя словно жемчугом. Сад, творение Седрика, жил своей жизнью, и как-то не хотелось обсуждать при нем создателя. Когда молодые люди дошли до крыльца, дверь распахнулась и на темную дорожку хлынул свет. На пороге стоял Джереми, глаза его возбужденно блестели. Увидев их, он с нескрываемым облегчением воскликнул:

– Наконец-то. Слушайте, что я вам скажу! Наши новые соседи роют подземный ход!

Они стояли молча и прислушивались. Из-за стены прачечной доносился негромкий, но отчетливый скребущий звук. Тристан положил руку на стену, потом подал знак всем уходить. У двери стоял слуга. Трентем остановился рядом и негромко сказал:

– Молодец, что услышал вовремя. Не думаю, что сегодня они пройдут насквозь, но мы на всякий случай подготовим встречу. Закройте дверь и следите, чтобы никто не производил здесь шума. Все должно выглядеть как обычно – словно мы ни о чем не знаем.

Он догнал Леонору и Джереми у дверей кухни. Видно было, что брат и сестра готовы засыпать его вопросами, но Трентем сделал знак помолчать и обратился к персоналу во главе с Кастором, который собрался на кухне. Он назначил дежурных, чтобы организовать круглосуточное наблюдение за прачечной. Потом клятвенно заверил кухарку и горничных, что ни один злодей не ворвется в дом и не потревожит их мирный сон.

– Им приходится работать медленно и тихо, чтобы не привлекать внимания. Такими темпами они провозятся еще несколько ночей. И лишь затем смогут вынуть кирпичи, что бы в отверстие пролез человек… А кто услышал шум?

– Я, сэр, милорд, – пискнула одна из посудомоек, залившись румянцем до ушей. – Я пошла за утюгом и услышала царапанье. Сначала-то подумала, что это мышь, а потом вспомнила, что мистер Кастор говорил о всяких необычных шумах, пошла к нему и рассказала. Вот.

– Хорошая девочка, – улыбнулся Тристан. Потом задумчиво взглянул на корзины с бельем и спросил: – Сегодня день стирки?

– Да, милорд, – отозвалась экономка. – У нас всегда большая стирка по средам. И еще по понедельникам – но это так, немного.

– Хорошо. Теперь ответьте на такой вопрос: не знакомился ли кто из вас за последнее время – скажем, с ноября месяца – с такими людьми? – Он дал точное описание внешности Маунтфорда и его юркого приятеля.

Когда они вернулись в библиотеку, Леонора спросила:

– Как ты догадался?

Оказалось, что две старшие горничные в ноябре думали, что приобрели нового ухажера. Это был Маунтфорд. А двое лакеев в то же время обзавелись приятелем, который не скупился на выпивку. Это оказался похожий на хорька тип.

Трентем устроился рядом с ней на диване, вытянул ноги и ответил:

– Меня удивило, что Маунтфорд пытался купить дом. Как он узнал, что лаборатория заперта и никто там не бывал после смерти хозяина?

– Должно быть, он выспросил у горничных, – подал голос Джереми, который сидел на своем обычном месте за столом. Сэр Хамфри занял любимое кресло у огня.

– Он разузнал много всего, – протянул Трентем, поглядывая на Леонору. – Во сколько хозяйка любит гулять в саду… И то, что она гуляет одна… Похоже, он следил за домом несколько месяцев и неплохо знал ваши привычки, расположение комнат и так далее.

– Но остается вопрос: откуда он вообще узнал, что здесь есть за чем охотиться? – нахмурилась Леонора, бросив взгляд на дядю, который с лупой в руке читал один из журналов Седрика. – Мы до сих пор не уверены, что эти записи представляют какую-то ценность. Все предположения основаны на интересе к ним Маунтфорда.

– Поверь, если бы здесь не нашлось чем поживиться, Маунтфорд не проявлял бы такой активности, – сказал Трентем, а про себя добавил, что и иностранца тогда поблизости не наблюдалось бы. Когда сэр Хамфри на минуту оторвался от чтения, Тристан спросил его:

– Есть ли что-нибудь новое?

Дядюшка отвечал многословно и обстоятельно, хотя смысл его тирады сводился к простому «нет».

Тристан вздохнул. Они сидели в библиотеке и невесть сколько еще пробудут здесь. Никто не мог и подумать о сне, зная, что внизу Маунтфорд потихоньку ведет подкоп в их дом.

– Что будет дальше? – спросила Леонора с беспокойством.

– Сегодня ночью, думаю, ничего интересного. По моим расчетам, им понадобится не менее трех ночей, чтобы проделать отверстие, достаточное для взрослого мужчины.

– А вдруг его что-нибудь спугнет?

– Вряд ли. – Недобрая улыбка появилась на лице Трентема. – Если уж Маунтфорд зашел так далеко, он не бросит дело на полдороге. А чтобы он не ушел, я везде расставил своих людей.

Леонора промолчала, Джереми, словно очнувшись, потянул к себе новую стопку журналов.

– Нам надо продолжать, – извиняющимся тоном сказал он. – Где-то здесь должен быть хотя бы намек на тайну. Хотя почему наш милый покойный родственник не мог вести записи как все нормальные люди – выше моего понимания.

– Он был ученый, вот почему, – неожиданно отозвался дядюшка. – Лично я ни разу в жизни не встречал ученого, которому пришло бы в голову позаботиться о тех, кто будет разбирать его бумаги после смерти. Такие уж они безответственные.

Тристан встал, и они с Леонорой переглянулись.

– Мне нужно обдумать наши дальнейшие планы. Зайду утром.

Помедлив, он спросил у дяди и племянника:

– Могу я привести пару моих друзей? Они хотели бы услышать ваши догадки и ознакомиться с ситуацией на месте.

– Ради Бога, – отозвался сэр Хамфри. – Увидимся за завтраком.

Джереми лишь помахал рукой, не поднимая головы. Леонора проводила жениха до двери, и пока не явился Кастор, они успели обменяться быстрыми поцелуями.

– Спи спокойно, – прошептал он. – Уверен, что никакой опасности нет.

– Я знаю. – Она улыбалась, глядя в темные глаза лорда. – Иначе ты не разрешил бы мне здесь остаться, верно?

К тому моменту как Трентем добрался до дома на Грин-стрит, в голове его вполне сложился план действий. И вместо того чтобы лечь спать, он пошел в кабинет, сел за стол, взял ручку и начал работать.

Тристан, Чарлз и Деверелл встретились в клубе «Бастион» незадолго до рассвета. Мартовский рассвет был так себе – серый и тусклый. Но он все же дал достаточно света, чтобы можно было как следует рассмотреть подступы к дому номер шестнадцать по Монтроуз-плейс, перекрыть возможные пути отступления противника и проверить посты, которые Трентем расставил еще вчера вечером.

В половине восьмого друзья собрались в комнате для заседаний и обменялись информацией, которую каждый сумел получить со вчерашнего дня. В восемь они уже сидели в столовой дома номер четырнадцать, где их ждали плотный завтрак, усталые после бессонной ночи сэр Хамфри и Джереми и сгорающая от любопытства Леонора. Девушка пила чай и осторожно разглядывала друзей своего будущего мужа. Несомненно, в чем-то все трое похожи – силой, грацией движений, ощущением опасности, которое исходило от них…

– Мы собирались обсудить план, – напомнила она Трентему.

– Да. Пожалуй, для начала я обрисую ситуацию, а вы, – он взглянул на сэра Хамфри, – поправите меня, если я что-то упущу или если у вас есть новые подробности.

Дядя кивнул. Тристан обвел взглядом собравшихся, собираясь мыслями, и начал:

– Мы знаем наверняка, что некто по имени Маунтфорд охотится за какой-то ценностью, спрятанной в этом доме. Он очень упорен и не стесняется вести нечестную игру. Судя по тому, сколько сил, времени и денег уже потрачено, он не отступится. Мы знаем о том, что он поддерживает контакт с иностранцем. Этот момент может иметь – но может и не иметь отношения к нашему делу. Нам известен один из подручных Маунтфорда – юркий тип, похожий на хорька. Такова, так сказать, диспозиция. – Трентем сделал паузу, отпил глоток кофе и продолжил; – Теперь о цели Маунтфор да. Мы предполагаем, что он охотится за неким открытием, которое совершил Седрик Карлинг, известный ботаник и травник. Возможно, что он работал над своим открытием вместе с другим ученым – Каррадерсом, который, также к несчастью, умер, В качестве источников у нас есть журналы Седрика, письма и заметки Каррадерса. Но к сожалению, обнаруживая активную работу над неким – предположительно совместным – проектом, они ничего не говорят о содержании открытия.

Тристан взглянул на сэра Хамфри, но тот махнул Джереми. Молодой человек откашлялся и подхватил рассказ:

– У нас действительно есть три источника, из которых мы черпаем информацию: научные записи Седрика, то есть журналы, письма к нему Каррадерса и описания экспериментов самого Каррадерса, которые, как мы полагаем, являлись приложением к посланиям, Из многочисленных описаний экспериментов становится понятно, что они пытались составить некий раствор, который должен определенным образом повлиять на какую-то жидкость. – Джереми помедлил, потом продолжал: – Жидкость нигде прямо не называется. Но по некоторым намекам и характеристикам можно предположить, что речь идет о человеческой крови.

Леонора заметила, что это заявление произвело на троих друзей большое впечатление. Они обменялись взглядами, и Сент-Остелл сказал:

– Как интересно. Два известных ботаника, работающие над чем-то, влияющим на кровь. И тут же крутится иностранец.

Тристан нахмурился.

– Этот вывод делает Мартинбери. Племянник покойного Каррадерса и его наследник становится исключительно важным свидетелем. И этот свидетель исчез, как только приехал в Лондон. Причем загулять он не мог – все характеризуют его как порядочного и честного молодого человека.

Кроме того, он прибыл в Лондон после получения известий о том, что мы разыскиваем его в связи с наследством Дж. Каррадерса.

– Я добавлю тебе людей, чтобы ускорить поиски, – немедленно сказал Деверелл.

– Какие поиски? – вмешалась Леонора.

– Сейчас самое важное – найти Мартинбери. Особенно если он жив. Поэтому мы обыскиваем больницы.

– А приюты? – сразу же спросила Леонора. – Вы не забыли о них? Приюты, особенно при церквях и монастырях, тоже принимают раненых и больных.

– Она права. – Сент-Остелл взглянул на Деверелла.

Тот кивнул:

– Мои люди займутся этим.

– Какие люди? – Джереми в недоумении переводил взгляд с одного на другого и наконец воззрился на Тристана. – Вы говорите так, словно вы полководцы, в распоряжении которых находятся войска.

Сент-Остелл ухмыльнулся, а Трентем сдержанно ответил:

– Можно сказать и так… Для того, чем мы занимались раньше, требовалось иметь связи в самых разных слоях общества. Кроме того, в городе полно бывших солдат, которые всегда рады помочь своим командирам… бывшим.

Джереми открыл было рот, собираясь продолжать расспросы, но Леонора взглянула на него со значением, и он промолчал. Девушка спросила:

– Но пока вы ищете Мартинбери, что еще мы можем сделать?

– Мы до сих пор не знаем, за чем охотится Маунтфорд. Конечно, можно подождать, пока он проникнет в дом и попытается добраться до своей цели. Тогда, наверное, мы ее обнаружим. Но мне этот путь представляется опасным, – медленно сказал Тристан.

– А какова альтернатива? – спросил Джереми.

– Первые два пути очевидны: продолжать поиски Мартинбери и изучение письменных источников. Что касается третьего… Мы приняли как данность, что основной секрет – скажем, формула – должен быть в бумагах Седрика. Но на самом деле он может быть написан или зашифрован и спрятан в любом другом месте. Даже не обязательно в лаборатории. И мне представляется крайне нежелательным, чтобы эта формула попала в руки к Маунтфорду. Поэтому я предлагаю обыскать дом.

Леонора вспомнила, как он обыскивал дом мисс Тимминс, и кивнула:

– Хорошо. Полагаю, раз дядя и Джереми заняты журналами и письмами, а ваши люди – поисками Мартинбери, то домом займетесь вы трое?

– И ты. – Тристан улыбнулся ей. – Кто-то должен следить, чтобы слуги не путались под ногами, и помогать нам. Ведь это большой дом.

Леонора, чувствуя себя героиней какой-то пьесы, стояла на пороге и наблюдала, как три джентльмена, обладатели титулов и состояний, молча и профессионально обыскивают лабораторию Седрика. Они без колебаний ложились на пол, если надо было заглянуть под стол, выстукивали стены, двигали мебель, совали нос в каждую щель…

И не нашли ровным счетом ничего.

Не теряя надежды на успех, господа бывшие шпионы перешли к другим помещениям подвального этажа: кухне, сушильной, прачечной. Затем методично обыскали первый этаж, через два часа переместились на второй, а затем и на чердак.

Когда прозвучал гонг на ленч, Леонора сидела на лестнице, ведущей на чердак, где проходил заключительный этап обыска. Вот и шаги на лестнице. Мужчины ступали медленно и тяжело, и девушка сразу поняла, что они ничего не нашли. Сумрачные лица подтвердили ее подозрения. Чарлз и Деверелл молча стряхивали с одежды пыль и паутину. Тристан пробурчал:

– Если в этом доме что-то и спрятано, то только в библиотеке.

Леонора вздохнула – назад, к журналам и малопонятным письмам.

– Ну что ж, – сказала она, стараясь не поддаться унынию, – по крайней мере теперь мы точно знаем, что искать следует именно там.

Через несколько минут все собрались в столовой.

– Боюсь, мы не нашли ничего нового, – сказал Джереми, усаживаясь за стол.

– Да, – подтвердил сэр Хамфри, разворачивая салфетку, – скажу больше, я почти уверен, что Седрик просто напросто не счел нужным написать какое-нибудь внятное теоретическое обоснование своей работы. Бывают, знаете ли, такие ученые…

– Из соображений секретности? – спросил Деверелл.

– Да нет, – пожал плечами пожилой джентльмен. – Просто они не считают нужным тратить время, записывая то, что им кажется само собой разумеющимся.

Покончив с супом, сэр Хамфри продолжал:

– Когда мы переехали сюда, в библиотеке хранилось не так уж много книг…

– Я все просмотрел, – вмешался Джереми. – В них ничего нет: ни вкладышей, ни заметок на полях – ничего представляющего для нас интерес.

– Тогда надо молиться, чтобы Каррадерс потрудился хоть что-то записать, – проворчал сэр Хамфри. – И ведь никто не просит невозможного… Ну хоть бы просто нормальный журнал с записями экспериментов в хронологическом порядке! Тогда мы могли бы проследить за развитием его мысли, за изменениями в формуле. Сейчас у нас на руках не сколько рецептов, но мы понятия не имеем, какие ранние, какие поздние и что из чего получено!

– Самое обидное, что из общих фраз в письмах очевидно, что они-то все понимали – Седрик и Каррадерс, а мы…

– Иногда от досады готовы рвать на себе волосы, – проворчал дядя.

Кто-то позвонил у входной двери. Кастор вышел и через минуту вернулся, неся на серебряном подносе записку. Он остановился около Деверелла и сказал:

– Слуга из дома номер двенадцать принес это для вас, милорд.

Деверелл отложил вилку и взял письмо. Это был лист бумаги, на котором не слишком ровным почерком кто-то написал карандашом несколько строк. Деверелл пробежал их и поднял взгляд на друзей. На лице его расплывалась довольная улыбка.

– Что?

– Добрые сестры милосердия из приюта, что рядом с Уайтчепел-роуд, уже некоторое время заботятся о человеке, который называет себя Джонатан Мартинбери. – Улыбка погасла, и он добавил: – Его принесли в приют две недели назад. Он стал жертвой нападения. Неизвестные избили его и бросили умирать в канаве.

Все единогласно решили, что Мартинбери надо перевезти в. дом, но вот как это сделать, не привлекая внимания? В конце концов они составили нечто вроде плана и немедля приступили к его выполнению. Тристан и Леонора с Генриеттой на поводке вышли из дома номер четырнадцать, словно собирались на обычную прогулку. К большому разочарованию Генриетты, дошли они только до дома номер двенадцать. Теперь деревья надежно скрывали их от глаз наблюдателей – если таковые имелись – в доме мисс Тимминс. Здание клуба Трентем и Леонора покинули с черного хода, вышли на аллею за домом, оттуда – на параллельную улицу, взяли экипаж и отправились на Уайтчепел-роуд.

Джонатан Мартинбери действительно обнаружился в приюте у сестер милосердия. Это оказался плотного сложения молодой человек, типичный англичанин. Правда, судить о его наружности можно было только в общих чертах, так как большая часть его тела и головы была все еще забинтована. Одна рука покоилась на перевязи, лицо – маска из синяков и порезов. И он был очень слаб. Но, услышав, что мужчина и женщина разыскивают его в связи с расследованием Каррадерса и Седрика, Джонатан Мартинбери оживился и воскликнул:

– Слава Богу! – Голос его звучал хрипло и надтреснуто. – Я ведь получил ваше письмо и приехал в Лондон специально, чтобы увидеться с вами… а потом началось что-то похожее на кошмарный сон.

Трентем поговорил с сестрами. Те хоть и беспокоились о пациенте, признали, что он достаточно окреп, чтобы покинуть приют, тем более что друзья обещали позаботиться о нем.

Тем не менее несколько шагов до экипажа Джонатан проделал с большим трудом. Садовник и Тристан поддерживали его с двух сторон, сестры и Леонора суетились вокруг. Когда его наконец устроили в экипаже, обложив подушками, он был бледен до синевы и близок к обмороку. Трентему пришлось дать молодому человеку свое пальто, так как его собственная верхняя одежда была порвана и изрезанна так, что не поддавалась восстановлению.

Тристан и Леонора поблагодарили сестер, и Трентем пообещал щедрое пожертвование приюту, за что удостоился восхищенного взгляда и теплой улыбки от Леоноры. Они уже сели в экипаж рядом с Джонатаном и собирались ехать, когда из дома выбежала пожилая монахиня.

– Подождите, постойте! – Сестра с трудом тащила большой кожаный саквояж. – Было бы жаль позабыть его после стольких приключений!

– Да, – Джонатан коснулся саквояжа, который Тристан поставил ему в ноги, – вы правы, сестра. Спасибо вам огромное.

Наконец они тронулись, провожаемые благословениями. Трентем смотрел на кожаный саквояж. Потом, взглянув на Мартинбери, спросил:

– Что в нем?

– Думаю, в нем именно то, за чем охотились негодяи, чуть не убившие меня, – пробормотал тот, откидываясь на подушки и закрыв глаза. – Это было так…

– Постойте, – прервал его лорд. – Вам и так нелегко дается эта поездка. Поберегите силы. Когда мы приедем домой и устроим вас с возможным комфортом, тогда и расскажете всю историю. Кроме того, остальные тоже захотят ее услышать.

– Остальные? Сколько же вас?

– Не много. Но все с нетерпением ждут вас и ваш рассказ. Так что собирайтесь с силами.

Леонору снедало любопытство. Всю дорогу она глаз не могла оторвать от саквояжа, хотя смотреть там было особенно не на что – обыкновенная сумка для путешествий, порядком потрепанная. Но его содержание интриговало ее до невозможности, и к тому моменту как они доехали до аллеи за клубом, любопытство и нетерпение девушки достигли крайней точки.

Но торопиться было нельзя. Сначала Трентем остановил экипаж неподалеку от парка и ушел, сказав, что нужно все подготовить, дабы не спугнуть Маунтфорда, если он следит за домом.

Его не было почти полчаса, Джонатан дремал, а Леонора с ума сходила от беспокойства и нетерпения. Наконец Трентем вернулся, они проехали еще немного, и Деверелл отворил дверцу экипажа. Он помог Леоноре выйти, и она увидела, что садовая калитка открыта и за ней поджидает Сент-Остелл. Он поманил ее к себе. Приблизившись, девушка увидела самого сильного из слуг, Клайда – он держал в руках импровизированные носилки.

– Так будет менее болезненно и гораздо быстрее, чем если он попытается идти самостоятельно, – пояснил Чарлз. – Нам надо проскочить как можно скорее, чтобы не маячить перед окнами, – кивнул он на дом номер шестнадцать.

– Но я думала, что вы отнесете его к себе, в клуб.

– Слишком рискованно. Ведь все захотят услышать его историю, а если мы будем ходить туда-сюда, то можем насторожить наших соседей.

Тристан и Деверелл помогли Джонатану выйти из экипажа и положили на носилки. Деверелл пошел вперед, Чарлз и Клайд тащили носилки. Процессию замыкал Трентем, который одной рукой крепко держал Леонору, а другой – саквояж.

– А экипаж? – прошептала она.

– Я заплатил ему, чтобы он тронулся с места не раньше чем через десять минут. Вдруг кто-то из них выглянет, услышав стук копыт.

«Как он может учитывать все сразу?» – с восхищением думала Леонора, разглядывая новый проем в живой изгороди, который появился всего четверть часа назад. Теперь, вместо того чтобы идти по дорожке и пересекать открытую лужайку, они смогли, пройти под прикрытием стены дома до террасы и через французские окна вошли в дом.

В малой гостиной уже приготовили постель, и Прингл терпелива ждал, пока Джонатану помогут перебраться с носилок на диван.

Тристан поймал его взгляд и сказал:

– Мы уходим, чтобы не мешать. Когда закончите с пациентом, присоединяйтесь. Мы будем ждать вас в библиотеке.

Врач кивнул, и все покинули комнату. Клайд подхватил носилки и ушел в сторону кухни. Остальные направились в библиотеку. Оказалось, что нетерпение Леоноры не шло ни в какое сравнение с тем лихорадочным возбуждением, которое охватило дядю и Джереми. У девушки мелькнула мысль, что, не будь здесь Тристана и его друзей, ученые не удержались бы от искушения немедленно ознакомиться с содержимым саквояжа.