Текст книги "Любовь на краю света"

– Хорошо. Мы собьем их с толку и отправим по ложному следу, а сами пойдем пешком. – Она провела пальцем по карте, а затем, вскинув руку, указала на восток. – Через проклятые холмы до самого Стоу.

Их взгляды встретились, вступив в безмолвный разговор. Наконец Джереми произнес:

– Вы уверены?

Элиза прекрасно понимала, о чем он спрашивает. Джереми затронул вопрос, висевший над их головами, словно дамоклов меч. Они оба ни на минуту не забывали о нем. Беглецы уже провели одну ночь наедине. Наверное, это можно было как-то объяснить и оправдать. Но, соглашаясь провести вторую ночь вдвоем с Карлингом в лачуге лесоруба или пастушьей хижине, вместо того чтобы мчаться в экипаже через всю страну под покровом ночи, Элиза бросала дерзкий вызов обществу. Развращенный злоречивый свет, возможно, и счел бы ночное бегство полнейшим безрассудством, но, несомненно, осудил бы Элизу за то, что она предпочла более безопасный путь. Коротко кивнув, она поднялась на ноги.

– Да, уверена. – Отряхнув бриджи, Элиза нашла в себе силы улыбнуться. – Мне начинает нравиться мужской наряд. И эти сапоги. – Она вытянула вперед ногу. – Эта одежда намного удобнее юбок, она не сковывает движения.

Джереми сложил карту, собираясь убрать ее в одну из седельных сумок. Подхватив другую сумку, Элиза направилась к двуколке.

– Уверена, мы сумеем найти какое-нибудь жилье, пригодное для ночлега.

При мысли об этом по телу ее пробежала дрожь предвкушения. Она запретила себе думать о том поцелуе. Волнующем, захватывающем, ошеломляющем поцелуе. Стоит только начать думать о нем, как в голову непременно полезут и другие мысли, и тогда лицо зальется краской…

Положив сумку в двуколку, Элиза подошла к лошади. «Не позволяй себе вспоминать о поцелуе. Держи себя в руках».

– Может быть, нам лучше отвести лошадь на двор фермы? Если мы не сядем в экипаж, а пойдем рядом, следы от колес будут не так заметны.

Джереми устроил свою сумку рядом с Элизиной.

– Нам нужно оставить следы здесь, чтобы показать, что мы уехали. Забирайтесь в экипаж, мы доедем до поворота к воротам фермы и там выйдем. Я заведу лошадь во двор, а вы сможете тем временем заняться уничтожением следов.

Четверть часа спустя, благополучно спрятав двуколку и лошадь в сарае, путешественники вышли из ворот фермы и перешли тропу, позаботившись о том, чтобы не оставить следов. Любезный фермер, получив от Джереми щедрое вознаграждение, пообещал говорить любому, кто спросит о беглецах, что двуколка поехала дальше по дороге.

– Лэрду пришлось выслеживать нас от Карри. – Повесив на плечо сумку, Джереми шагал вслед за Элизой через поле к подножию первого холма. – Но на этот раз ему не так-то легко будет нас отыскать. Мы постарались не оставить ему подсказок.

Из-за однообразия ландшафта нелегко было отыскать ориентиры. Джереми вел Элизу на юго-восток, определяя направление по солнцу и по положению отдаленных горных пиков.

Путники преодолели ручей и направились дальше, оставив справа широкое сверкающее озеро. Впереди высились хребты Мурфут-Хиллс. Тропа медленно шла на подъем – здесь начиналось предгорье.

Элиза шагала свободно и уверенно, чувствуя во всем теле необычайную легкость… воздушность. Только так она могла бы описать удивительное ощущение бурлящей радости, пьянящего восторга, придававшее упругость ее танцующей походке. Она восхищенно оглядывалась вокруг, любуясь широкими просторами, которые открывались взору за невысокими холмами. Даже воздух здесь казался особенно свежим и сладким. Прежде она и представить себе не могла, что ей понравится бродить по вересковым зарослям, да еще зная, что по пятам за ней гонится негодяй вроде Скроупа и не менее ужасный таинственный горец. Ее воодушевляла уверенность, что погоню удалось сбить со следа по крайней мере на один день, она чувствовала себя вправе наслаждаться свободой, и, самое удивительное, ей это удавалось.

Путники миновали предгорье и оказались у подножия главной гряды холмов. Оглядевшись, они нашли узкую тропинку, ведущую к вершине.

Не сказав ни слова, Элиза начала подниматься в гору. Джереми обернулся в последний раз, прежде чем последовать за ней.

Восхождение оказалось труднее, а склон намного круче того, что недавно преодолели путешественники. Закатное солнце пригревало им спины. Местами скалы напоминали огромные ступени, карабкаться по ним приходилось медленно, с опаской.

Джереми ожидал, что Элиза начнет жаловаться, но она упорно, молчаливо взбиралась по склону. Бог свидетель, Карлинг ничего не смыслил в светских дамах. В прошлом у него было несколько любовниц, но он понятия не имел, как держать себя с современными девицами, тем более в столь необычных обстоятельствах. Вдобавок он заметно нервничал.

Улучив мгновение, он заглянул Элизе в лицо. Хотя восхождение давалось ей с трудом, на губах ее блуждала легкая улыбка, а лицо казалось умиротворенным. Она и не думала тревожиться…

Стараясь отбросить мысли об Элизе, Джереми выбрался вслед за ней на небольшое округлое плато.

Опустившись на камень, Элиза сбросила на землю седельную сумку и вытащила флягу с водой.

Оставшись стоять, Джереми достал свою флягу, сделал щедрый глоток и отыскал в сумке подзорную трубу.

После недолгих поисков он различил внизу ферму, где беглецы оставили двуколку. С вершины холма можно было проследить почти весь проделанный ими путь.

– Что-нибудь видите?

Джереми покачал головой:

– Отсюда виден участок дороги перед самым поворотом, но я не замечаю никаких следов погони.

– Значит, они или проехали дальше по дороге на северо-восток, или еще не достигли поворота. В любом случае нам удалось ускользнуть.

Опустив подзорную трубу, Джереми посмотрел на запад. Солнце скрылось за облаками, но день уже клонился к вечеру.

– Скоро стемнеет. Нужно идти вперед. – Повернувшись, он поднял с земли ее сумку. – Позвольте мне это понести. – Прежде чем Элиза успела возразить, он добавил: – Нам предстоит спуститься с холма.

Она кивком поблагодарила Джереми.

– С наступлением темноты лэрд и его наемник не смогут нас выследить.

– Это верно. – Набравшись дерзости, Джереми взял Элизу за руку и, подчеркнуто не глядя ей в глаза, направился к восточному краю маленького плато. Он посмотрел вниз, туда, где сгущались тени, уже окутавшие восточный склон. – Сегодня ночью нам ничто не угрожает, но… – Повернувшись к ней, Джереми встретил ее взгляд. – Нам нужно найти пристанище, прежде чем стемнеет.

Элиза махнула в сторону крутого спуска. Джереми выступил первым, поддерживая спутницу под руку на отвесных склонах и ступая рядом на более пологих участках.

Наконец путешественники спустились в глубокую узкую долину.

– Шотландские холмы выглядят безлюдными, – заговорила Элиза. – Я вижу лишь вереск, скалы да овец.

Джереми кивнул:

– По дну долины тянется какая-то тропа, но здесь не видно никаких признаков жилья.

Они прошли еще немного, Элиза зябко поежилась.

Джереми охватило странное, прежде неведомое чувство – желание во что бы то ни стало защитить ее, найти для них хорошее убежище. Оглядевшись, он заметил скалистый выступ на склоне холма в двадцати ярдах впереди. Выпустив руку Элизы, он сбросил с себя сумки и поискал подзорную трубу.

– Подождите здесь. – Он указал на каменный козырек. – Я заберусь туда и посмотрю, что можно придумать.

Элиза осталась стоять и наблюдать, плотнее закутавшись в плащ.

Джереми потребовалось несколько минут, чтобы добраться до скалы. Вскарабкавшись на выступ, он с усилием выпрямился и поднес к глазам трубу. Сумерки стремительно сгущались, у него оставались считанные минуты.

Опустив трубу, Джереми прищурился, вглядываясь в долину, потом снова вскинул трубу.

Крошечная хижина едва виднелась в тумане, и все же он сумел ее различить.

Джереми принялся осторожно спускаться.

Элиза уже стояла у подножия скалы с седельными сумками наготове, когда он спрыгнул на землю.

– Вы что-то нашли?

– Какую-то лачугу, наверное, это пастушья хижина. – Подхватив сумки, Джереми забросил их на плечо. – Я не заметил дыма над трубой, один Бог знает, в каком состоянии это жилье, но по крайней мере у нас будет крыша над головой.

Элиза с улыбкой взяла его за руку.

– В нашем нынешнем положении эта лачуга – подарок судьбы.

Улыбнувшись в ответ, Джереми сжал ее ладонь.

– Это недалеко. – Он жестом показал направление. – Нужно лишь обойти вон те деревья.

Дневной свет уже угасал, когда лэрд подъехал к небольшой лужайке возле поворота дороги. Сбежавшая пара явно останавливалась здесь. Маккинзи оглядел примятую траву и следы сапог на мягкой земле у обочины.

Ему пришлось потерять уйму времени, проверяя северное и южное ответвления тропы. Он должен был убедиться, что не упустил снова хитроумных беглецов. В последние дни погода стояла солнечная и ясная, отыскать следы на сухой дороге было весьма непросто.

Скроуп все время держался чуть поодаль, наблюдая за лэрдом из укрытия. Когда Маккинзи, удостоверившись, что выбрал верный путь, направил Геркулеса по юго-восточной тропе, наемник безмолвной тенью последовал за ним.

– Итак, они побывали здесь. – Шотландец обвел глазами окрестности. – Возможно, лишь здесь беглецы поняли, что оказались в западне. И как они поступили? – Геркулес мотнул головой, будто указывая на гряду холмов к востоку от дороги. – Да, – прошептал горец. – Я тоже так думаю. Но где же двуколка? – Он пригляделся к стоявшей неподалеку ферме. – Вполне вероятно, здесь. Но прежде чем мы отправимся туда и выясним, нужно решить, как быть со Скроупом.

В пути у Маккинзи было достаточно времени, чтобы обдумать имеющиеся факты. Скроуп следовал за ним по пятам, не пытаясь вырваться вперед и подобраться ближе к намеченным жертвам. Судя по всему, наемник, горожанин до мозга костей, не умел выслеживать добычу. Он рассчитывал, что лэрд выведет его на беглецов.

Маккинзи постигал искусство охоты за дичью, с тех пор как выучился ходить. Он смог бы отыскать след любого зверя в самых диких уголках Шотландии. Если Элиза Кинстер со своим джентльменом-спасителем решили пересечь Мурфут-Хиллс, он выследил бы их с легкостью, но Скроуп неизбежно увязался бы за ним. Навести наемника на след беглецов в этой уединенной, безлюдной местности было бы неблагоразумно.

Маккинзи не доверял Скроупу и потому не хотел упускать его из виду. Вдобавок на самом деле ему не было нужды идти по следу сбежавшей пары. Он знал, где искать Элизу с англичанином, если те сошли с тропы и устремились к холмам. Он все больше утверждался в мысли, что беглецы направляются к дороге на Джедборо и рассчитывают пересечь границу на перевале Картер-Бар. Подобный план давал им неоспоримые преимущества. Они не случайно выбрали этот путь, у них наверняка были и другие мотивы, о которых Маккинзи не догадывался.

Вместо того чтобы взбираться на гребни холмов, выслеживая сбежавшую пару, он мог бы отправиться по дороге на северо-восток, к Горбриджу, и там избавиться от Скроупа. Если, как он подозревал, Элиза с англичанином храбро карабкались по склонам Мурфут-Хиллс, ему впору было воспользоваться случаем и оторваться от преследования.

Ускользнув от Скроупа, он мог бы поехать на юг, в Сент-Бозуэллс. Этот небольшой городок, расположенный на главной дороге, в нескольких милях к северу от Джедборо, как нельзя лучше отвечал его целям. Маккинзи знал каждую его улочку. Он мог бы подождать там, пока беглецы не появятся на дороге, а затем последовать за ними, держась неподалеку и наблюдая, пока не убедится, что, несмотря на постигшую его неудачу, Элизу Кинстер ждет счастливое будущее.

Вдобавок он защитил бы девушку с ее рыцарем, если бы Скроупу вдруг удалось выйти на их след.

Маккинзи не пришлось долго раздумывать, чтобы принять решение. Щелкнув поводьями, он направил Геркулеса медленной рысью к повороту дороги и сделал вид, что внимательно осматривает обочину. Все больше хмурясь, он наконец поравнялся с воротами фермы и окинул взглядом дорогу, ведущую к Горбриджу.

«Они, разумеется, не поехали этим путем?»

Маккинзи уверился, что беглецы, как он и подозревал, достаточно хитры и прозорливы. Им хватило храбрости оставить двуколку на развилке и выбрать более трудный и изматывающий путь через холмы. Они поняли, что, держась дороги, очень скоро попадут в лапы к своим преследователям.

Однако на земле не осталось следов. Никаких. Ни отпечатков сапог, ведущих к холмам, ни колей от колес, тянущихся к воротам фермы.

Земля казалась нетронутой, что представлялось довольно странным. Приглядевшись внимательнее, Маккинзи различил в пыли легкие разводы, словно кто-то подмел дорогу сосновой веткой.

Беглецы замели следы, лэрд готов был в этом поклясться.

«Очень умно. Пожалуй, даже слишком умно, но эта уловка сыграет нам на руку. – Развернув коня, лэрд осмотрел обочину по другую сторону дороги и обнаружил, что трава там слегка примята, словно по ней осторожно ступали две пары сапог. – Превосходно!»

Выпрямившись в седле, Маккинзи подхватил поводья и послал мерина вперед сначала рысью, а затем галопом.

Беглецы скрылись в горах, но Скроуп ни за что не заметит, а тем более не сумеет правильно разгадать тщательно скрытые следы.

Скроуп последует в Горбридж за своим бывшим господином, и если повезет, ни Элиза Кинстер, ни ее джентльмен-спаситель больше не увидят негодяя наемника.

Глава 10

Домик и впрямь оказался пастушьей хижиной. Путешественники нашли лачугу пустой, однако неведомые обитатели, должно быть, покинули дом не так давно и, судя по теснившимся на подоконнике горшкам с травами, собирались вскоре вернуться.

Войдя в дверь вслед за Джереми, Элиза очутилась в единственной комнате хижины. Сложенный из бревен и камня дом с крепкой соломенной крышей оказался внутри просторнее, чем выглядел снаружи. Его убранство составляли дощатый стол со стульями, кухонные скамьи и жестяная бадья, помещавшаяся между единственным окном и каменным очагом, а также два набитых соломой тюфяка на грубо сколоченных деревянных остовах – один большой, другой поменьше – и три узких шкафа разной величины, выстроившиеся вдоль стены. Здесь был даже умывальник со щербатой глиняной лоханью и кувшином. Оглядевшись, Элиза заметила, что повсюду царит чистота.

– Возможно, хозяева отправились в ближайший город, чтобы пополнить запасы.

Опустив сумки на стол, Джереми кивнул:

– Может быть. Интересно, найдется ли здесь чем перекусить – мы бы заплатили за все.

Встретив его взгляд, Элиза спросила:

– Вы умеете готовить?

Джереми растерянно нахмурился и покачал было головой, но задумался.

– Я ни разу не пробовал, но, наверное, здесь нет ничего сложного.

Подойдя к столу, Элиза открыла сумки и достала всю оставшуюся снедь.

– У нас есть хлеб, фрукты, немного сыра да еще горсточка орехов. – Подняв голову, она увидела, что Джереми что-то ищет впотьмах за открытой дверью хижины. – Что там?

– Боюсь, я не настолько искусный охотник, чтобы поставить капкан на кролика, а забивать овцу или ягненка (даже если нам удалось бы их поймать) было бы неблагоразумно, – отозвался Джереми, продолжая поиски. – Однако, – он вынырнул из мрака, держа в руках длинный прут, обвитый тонкой бечевкой, – пожалуй, я смог бы поймать нам пару форелей. – Он широко улыбнулся. – Я слышал неподалеку шум ручья. Пойду посмотрю, что тут водится, пока окончательно не стемнело.

Заразившись его воодушевлением, Элиза вышла из хижины следом за ним. Джереми пересек небольшую полянку и, остановившись, кивнул в сторону выложенного камнями круга в самом ее центре:

– Вы не думаете, что проще будет приготовить рыбу здесь, чем в доме? Может, попробуете развести огонь?

– Хорошо, – откликнулась Элиза.

– Трутница в сумке. – Джереми скрылся за деревьями.

Дойдя до края поляны, Элиза увидела ручей, сбегавший по склону холма. Он весело бурлил и пенился, пробиваясь между скалами и образуя внизу небольшое озерцо. Этот водоем отделяло от домика не более двадцати ярдов.

Должно быть, поэтому хижина здесь и стоит, решила Элиза.

Увидев, как Джереми остановился на берегу озерца и возится с бечевкой, прилаживая крючок, она оставила его рыбачить (она ничего не смыслила в рыбной ловле), а сама принялась искать под деревьями хворост.

Май только начался, вдобавок беглецы забрались высоко в горы, холодный ночной воздух здесь оставался сухим, а сумерки, к счастью, длились долго. Элизе никогда не приходилось разводить костер самой, но в конце концов ей удалось разжечь небольшое пламя. Старательно поддерживая его, она понемногу подбрасывала в огонь ветки, и вскоре на камнях запылал вполне сносный костер. Довольная плодами своих трудов, Элиза проворно обошла поляну и собрала целую гору сучьев.

Джереми все не возвращался. Посмотрев вниз, Элиза увидела, что он неподвижно стоит у кромки воды, а удочка в его руках слегка покачивается. Фигура его была все еще отчетливо видна в сгущающихся сумерках. По черному небу плыла луна, придавая серебристый отблеск каждой линии его тела.

Вернувшись к костру, Элиза задумалась, как приготовить рыбу. Она снова вошла в хижину, нашла подсвечник, зажгла свечу и принялась искать что-нибудь подходящее среди кухонной утвари, сложенной возле очага.

Ей потребовалось немало времени, чтобы разобраться, для чего предназначены некоторые из этих загадочных предметов. Остановив в конце концов свой выбор на железном вертеле, она вышла к костру, и в эту минуту на поляне появился Джереми с удочкой и двумя крупными рыбинами в руках.

Широко улыбаясь, он остановился у костра и гордо продемонстрировал свой улов.

Элиза, улыбаясь, выразила восхищение.

– Прекрасно! – Она смущенно посмотрела на Джереми. – И что теперь?

Выпустив из рук удочку, Джереми разложил рыбу на густой траве.

– Я выпотрошил форель у ручья, так что нам нужно лишь… – Взяв в руки длинный вертел, он ловко насадил на него одну рыбину, продев острый железный прут вдоль хребта от головы к хвосту. – Мы поджарим их по очереди. – Джереми укрепил вертел над огнем на двух треногах, расставленных по обе стороны от костра. – Вот так. – Отодвинувшись, он расположился на траве рядом с Элизой.

Сидя плечом к плечу, они наблюдали, как поджаривается рыба. Взяв из кучи веточку, Джереми поворошил в костре горящие сучья.

– Вся хитрость в том, чтобы не спешить. Пусть рыба попечется подольше. Мы ведь не хотим, чтобы она обуглилась?

Элиза кивнула. Джереми заглянул в ее улыбающееся лицо, и сердце его наполнилось радостью.

В следующее мгновение она поднялась на ноги.

– Я принесу хлеб и тарелки.

Джереми остался сидеть возле костра, наблюдая, как аппетитно шипит рыба над огнем.

Вскоре вернулась Элиза с двумя оловянными тарелками, грубыми вилками, ножом и кружками с водой. Помогая ей устроить ужин на траве, Джереми с удивлением подумал, что никогда в жизни не чувствовал себя таким счастливым. Радость так и бурлила в нем.

Извечное древнее чутье подсказывало ему, что это чувство не стоит исследовать и подвергать анализу, но разум не желал уступать. Его острый, отточенный ум ученого привык анализировать, это происходило непроизвольно, независимо от обстоятельств. И все же по каким-то неведомым причинам на этот раз в нем победило желание наслаждаться мгновением, просто быть, не задумываясь о собственных скрытых побуждениях и желаниях.

Ему захотелось раствориться в потоке жизни.

Какая-то часть его существа, более мудрая и искушенная, знала, что подобные мгновения слишком редки, чтобы бездарно тратить их на тревоги и сомнения, ими нужно наслаждаться без раздумий и колебаний.

Путешественники успели подставить оловянные тарелки под рыбу как раз вовремя, прежде чем она соскочила с вертела, отделившись от костей. С тихим смехом торжествуя победу, они насадили на вертел вторую форель, а затем набросились на еду, которой придавали особый вкус пережитые приключения и волнения этого долгого дня.

Наконец Элиза облизала кончики пальцев и, блаженно закрыв глаза, прошептала:

– Никогда в жизни не пробовала ничего вкуснее.

Джереми не мог не согласиться с ней. Свежая вода из ручья не уступала в сладости самому лучшему вину. Вторая рыбина отправилась вслед за первой.

Насытившись, беглецы поставили тарелки на траву и, сидя рядом плечом к плечу, долго смотрели на языки пламени. Потом Элиза подняла глаза на Джереми.

– Расскажите мне о своей семье.

«Расскажите мне о себе», – слышалось за этой просьбой.

Повернув голову, Джереми встретил взгляд Элизы.

– Вы знакомы с Леонорой.

– Но, если я не ошибаюсь, вы живете с дядей, не так ли?

– Да, с дядюшкой Хамфри. – Джереми вновь отвернулся к костру. – Мы с сестрой поселились у него, когда умерли наши родители. Мне было двенадцать. Хамфри жил тогда в Кенте, но через несколько лет все мы переехали в Лондон, там дяде было удобнее заниматься своими исследованиями.

– А что он изучает?

– Памятники древней письменности, как и я.

Залюбовавшись игрой теней на строгом лице Джереми, озаренном пламенем костра, Элиза не сразу задала следующий вопрос:

– Вы с дядей специализируетесь в какой-то определенной области?

– Точнее, занимаемся определенными языками. Преимущественно шумерскими текстами, это нам нравится больше всего, но оба мы посвятили себя изучению иероглифического письма и консультируем по самому широкому кругу вопросов, связанных с древней письменностью.

– И часто к вам обращаются?

Беседа продолжалась долго. В конце концов Элиза составила себе представление о жизни Джереми, о его делах и заботах. Узнав о том, что несколько месяцев в году он проводит в путешествиях по приглашению крупнейших университетов Европы, Элиза почувствовала невольную зависть.

– В прошлом году я побывал в Праге, а сейчас поговаривают, что скоро придет запрос из Вены. Ну посмотрим, время покажет.

Вздохнув, Элиза спросила, нравится ли Джереми путешествовать. Так, мало-помалу, задавая вопрос за вопросом, она узнавала все больше о жизни, совершенно ей неведомой и все же чем-то близкой хорошо знакомому ей миру.

Задумавшись, она проговорила:

– Не припоминаю, чтобы мне доводилось встречать вас на других балах, кроме того давнего. Кажется, его давала леди Бетлехем.

Джереми состроил кислую мину.

– Я не помню, где это было. В те времена Леонора упрямо таскала меня с собой повсюду, представляя своим знакомым. Я потворствовал ей около года, но балы никогда не были моим любимым времяпрепровождением.

Элиза удивленно вскинула брови:

– Даже если у хозяев дома роскошная библиотека?

Джереми рассмеялся:

– Я пробовал первое время находить утешение в книгах, но Леонора и остальные быстро сообразили, где меня искать, так что библиотеки, а вместе с ними и балы очень скоро утратили для меня свое очарование.

Элиза улыбнулась. Рассказ Джереми помог ей справиться с волнением. Осталось лишь пронзительное ощущение их близости и ночь, наполненная темнотой и отблесками костра. Элиза поздравила себя с тем, что без особых усилий получила на удивление точное описание жизни Джереми, как вдруг поймала на себе его изучающий взгляд.

– Теперь ваша очередь, – сказал он. – Я кое-что знаю о вашей семье, но как вы сами ее видите?

Обхватив руками колени, Элиза устремила взгляд на огонь.

– Вы достаточно хорошо знакомы с моей семьей, чтобы иметь представление о царящих в ней нравах, по крайней мере в общих чертах. Мои сестры более… активны, чем я. Думаю, это подходящее слово. Я самая тихая в семье. Как вам уже известно, я не люблю ездить верхом и до сегодняшнего дня считала, что не люблю пешие прогулки. То есть обычно они мне не доставляют удовольствия, но, возможно, все дело в тяжелых юбках. Надо будет провести опыт, когда я вернусь домой, то есть в Куонтокс и Кейзли. Хизер часто гуляет там, а Анджелика много времени проводит в седле, даже больше, чем Хизер.

Джереми склонил голову набок, чтобы видеть ее лицо.

– Чем же вы занимаетесь, когда бываете за городом?

Легкая улыбка тронула губы Элизы.

– Я люблю вышивать. Тетя Хелена, искусная рукодельница, научила меня. Еще я много музицирую, играю на арфе. Ну и на фортепиано. – Элиза скосила глаза на Джереми. – Меня всегда первой просят спеть на семейных сборищах.

Джереми тепло улыбнулся в ответ:

– Должен же кто-то выступать в этой роли.

– Да, вот мне и приходится.

– Но большую часть года вы проводите в Лондоне, верно? – Элиза кивнула, и Джереми добавил: – И что вы делаете? Опишите свой самый обычный день.

Элиза нерешительно замолчала, но тепло костра и непринужденная простота беседы помогли ей преодолеть смущение. Усевшись поудобнее, она принялась отвечать на вопросы Джереми с той же откровенностью, с какой чуть раньше рассказывал о себе он сам.

Разговор вышел до странности захватывающим, волнующим. Элизе, да и Джереми тоже, как она подозревала, прежде не приходилось говорить о подобных вещах, да еще с такой легкостью.

Наверное, так действовали на нее ночь, этот уединенный уголок в шотландских горах, жаркие отблески костра. Элиза пыталась убедить себя в этом и отчасти не лукавила, но будь на месте Джереми кто-то другой, менее искренний… она ни за что не смогла бы раскрыть ему свою душу.

Тьма наконец сгустилась. Вопросы Джереми иссякли, и путешественники затихли, сидя у костра. Но и в молчании они не испытывали ни малейшей неловкости.

Им не нужны были слова. Элизе не хотелось говорить, а Джереми казался таким же умиротворенным, как и она.

Это молчаливое единство несло покой и уверенность. Мир и безмятежность окутали их теплым покрывалом, пока пламя медленно угасало на раскаленных углях.

Джереми не мог бы сказать, существует ли в действительности эта легкая пелена, или она соткана его воображением, но, сидя в тишине рядом с Элизой, он наслаждался волшебством ночи, уединением и неожиданной близостью.

Ему нравилась тишина, его душа жадно впивала ее. Однако Джереми никогда прежде не встречал женщины, тем более светской дамы, которая так же, как он сам, с радостью растворялась бы в безмолвии.

С другой стороны, ему никогда не доводилось сидеть наедине со светской дамой в затерянном уголке Шотландии, среди скал и зарослей вереска, вдали от лондонских салонов.

Ему не хотелось нарушать это прекрасное молчание, но… вскоре им предстояло войти в хижину, и он должен был кое-что сказать Элизе.

Взяв ветку из кучи хвороста, Джереми медленно раскидал угли.

– Часто, оказавшись в положении, подобном нашему, люди вроде нас слишком много думают. – Коротко взглянув на Элизу, он убедился, что та его внимательно слушает, и вновь уставился на угли. – Мы наделяем мгновение смыслом, который, возможно, лишь плод нашей фантазии. Мы возводим барьеры у себя на пути и предопределяем исход событий своими ожиданиями, воображая, что скажут другие, что они подумают… тогда как в реальности все это, быть может, не имеет значения.

Беглецы сидели бок о бок, их плечи соприкасались. Повернув голову, Джереми заглянул Элизе в лицо.

Ее ореховые глаза смотрели серьезно.

– Чему суждено случиться, то случится?

– Лучше позволить случиться тому, что могло бы случиться. – Он немного помолчал и добавил: – Самые мудрые люди те, кто ничего не решает заранее, кто не притворяется, будто знает, как станут развиваться события, в особенности если в них задействовано несколько участников. Мудрые люди предоставляют всему идти своим чередом, не тратя силы на борьбу за исход, который, возможно, никогда не наступит. Они терпеливо ждут, пока кости, брошенные судьбой, не остановятся, и лишь потом решают, как быть с тем, что выпало.

Несколько долгих мгновений Элиза смотрела Джереми в глаза, потом уголки ее губ дрогнули.

– Как я поняла, вы предпочитаете поступать мудро?

Джереми кивнул.

– Быть может, во мне просто говорит ученый, но, по-моему, это единственно разумный путь.

Джереми с трудом заставил себя сидеть неподвижно, обхватив руками колени. У него возникло странное чувство, будто вместо ускользающего тепла гаснущих углей его обволакивает тепло Элизы, ее близость, полная соблазна.

– Я согласна. – Не отводя взгляда, она подняла руку. – Давайте бросим кости и посмотрим, что выпадет.

Ее ладонь нежно коснулась щеки Джереми, потом Элиза наклонилась и, опустив ресницы, приникла губами к его губам.

Она поцеловала его открыто, не таясь, не скрывая своих желаний.

Закрыв глаза, Джереми завладел ее губами и замер, завороженный сладостью поцелуя. За свою жизнь он целовал немало женщин, но никогда еще простой поцелуй не казался ему таким опьяняющим. Он яростно сцепил руки, удерживая себя от безрассудства, но его поцелуй, полный соблазна и невысказанной страсти, все равно заставил Элизу затрепетать.

Опустившись на колени, она послушно подставила губы и теснее прильнула к Джереми, коснувшись грудью его груди. Кулон из розового кварца, спрятанный у нее под рубашкой, слегка царапнул кожу, напоминая о себе. Будто желая придать ей смелости.

Ее губы стали настойчивее… И в этот миг Джереми вышел из оцепенения.

Прервав поцелуй, он привлек к себе Элизу и обнял. Его бедра прижались к ее бедрам.

Волна пьянящего восторга захлестнула их обоих, даря упоительное, хотя и запретное наслаждение. Снова и снова властность сменялась нежностью, настойчивость – покорностью, мягкость – жадным нетерпением.

Прежде неведомые, невообразимо яркие ощущения хлынули потоком, ошеломив Элизу: твердость губ Джереми, страстные движения его языка, грубость щетины на его щеках, шелковистая мягкость его волос.

Она бесстрашно целовала Джереми, все острее сознавая, что стремительный водоворот вот-вот подхватит и унесет их обоих…

«У-уух, у-уух», – послышался протяжный крик.

Они отстранились друг от друга и огляделись, медленно возвращаясь к реальности.

– Это сова. – Джереми вновь повернулся к Элизе, увидел пылающие алые губы, ореховые глаза, затуманенные наслаждением, и подумал о том, что едва не случилось. Но… здесь, в диком, глухом уголке Шотландии, опасность таилась повсюду.

Костер почти погас.

Элиза смотрела на Джереми из-под опущенных ресниц. В глазах ее не было ни сожаления, ни даже неловкости, и все же…

Джереми с усилием обуздал себя.

– Нам лучше войти в дом. Завтра предстоит долгий путь.

Задержав взгляд на его лице, Элиза кивнула:

– Да, вы правы. – Голос ее звучал хрипло.

Она сделала движение, собираясь подняться. Джереми помог ей встать с травы и поднялся сам.

Он взглянул на все еще горячий вертел и на тарелки, сложенные на траве.

– Мы вымоем посуду завтра, когда будет достаточно светло, чтобы не свалиться в ручей.

Элиза тихонько рассмеялась и повернулась к двери хижины.

– Разумное решение.

Вернувшись с подсвечником, она зажгла свечу от догорающих углей и скрылась за кустами. Джереми невольно пришла на память одна из историй Чарлза Сент-Остелла о ночи, проведенной в некоем уединенном месте на вражеской территории.

Прошлой ночью путешественники оставались беззащитны, хотя дверь и была заперта на засов.