Текст книги "История одной сволочи"

– Вроде да, – пожал я плечами.

– А то больно на «белочку» похоже.

– Макс, у нас камера в кабинете, – сообщил я.

Мой бизнес-партнер поглядел на меня так, словно это я только что катался по полу в приступе умопомрачения.

– Ну да, еще в субботу установили. Я думал ты знаешь…

– Но ты же говорил, что за кабинетом никто не должен… – начал было я, но Максим перебил меня объяснением.

– Это временно. Наташка что-то с накладными мутит. При камере постесняется печати из кабинета выносить. Хотя, судя по тому, что ты до сих пор не в курсе был, она тоже могла ее не заметить.

– Вот оно что. Так что ж ты ее не уволишь? – поинтересовался я.

– Сейчас, доказательств соберем и распрощаемся, – ответил Максим и подмигнул мне. – Завтра вечером запись отсмотрим и вынесем вердикт.

От этих слов у меня похолодело внутри. Но вовсе не потому, что мое знакомство с завхозом может состояться в момент ее увольнения. Просмотрев записи, Максим может вынести совсем другой вердикт в отношении совсем другого человека.

В отношении меня.

Если камеру повесили в субботу, то она запечатлела, как я отсыпаю порошок для Алекса. Пусть это было лишь раз, но поверит ли в это Максим? Не подумает ли, что я в его отсутствие приторговываю порошочком?

– Едут, – выдернул меня из мыслей голос подошедшего к нам Петьки.

Санек больше не бился в конвульсиях, а лишь размеренно дышал. Мне показалось, что он уснул, но проверить это ни у кого из нас не хватало смелости.

Отойдя к сцене, я достал телефон и набрал номер Сестры Милосердия.

– О, какие люди! – услышал я в трубке счастливый голос Ромки. – Какими судьбами?

– Хреновыми, Ром. Саня с катушек слетел.

– То есть? – тон Ромы тут же сменился с радостного на настороженный.

– Пришел ко мне – все было нормально. И вдруг ни с того, ни с сего начал орать как резанный, от зеркал шарахаться. Про чертей что-то кричать. Чуть не задушил меня, Макс с Петей еле оттащили.

– Блядь! – только и услышал я в ответ.

– Чего?

– Белая горячка у него! Что с ним сейчас?

– Мы его связали, скорую вызвали. Ром, но он трезвый ко мне пришел!

– То, что «белочка» по пьяни настигает – миф, не более, – сказал Сестра Милосердия. – Что ж я сразу не допер, когда он мне про кошек жаловался…

– Да, точно! Кошки ему мерещились…

– Где вы сейчас? – перебил меня Ромка неожиданно строгим голосом.

– В клубе.

– Я еду, а вы смотрите, чтобы он не задохнулся, – скороговоркой произнес мой друг и отключил телефон.

Услышав тишину в трубке, я прижался спиной к сцене и сполз на пол. Мне захотелось завыть, как Санек несколько минут назад.

Ромка приехал одновременно с неотложкой. Саня к тому времени уже окончательно успокоился, но медсестра при помощи нашего социального работника все же поставила ему какой-то укол.

– Я поеду с ним, – сказал Сестра Милосердия, когда умиротворенного Саню загрузили в карету скорой помощи. – Устрою в больничке. Где его куртка?

– Сейчас принесу! – спохватился я и кинулся в кабинет.

Проходя вдоль зеркальной стены, я пытался идти быстро, но без лишней суеты. Я понимал, что больше у меня не будет шанса скрыть следы своего проступка.

Оказавшись в кабинете, я прикрыл дверь, наклонился через стол к клавиатуре и принялся щелкать клавишами. Не так давно Максим показал мне несколько комбинаций, которые позволяли удалить некоторые части записей с камер видеонаблюдения на случай облавы. Но сейчас, как назло, добрая часть кнопочных сочетаний вылетела из моей головы.

Тем не менее, временами на мониторе загорались красные буквы, складывавшиеся в желаемое «deleted».

– Ники, ну ты чего так долго? – Петя появился в кабинете так неожиданно, что я чуть не вскрикнул.

– Стучать не учили? – зло спросил я.

– Меня Рома послал. Им ехать надо, а ты куртку Сашкину не несешь… – начал оправдываться промоутер.

– Сейчас принесу, – процедил я сквозь зубы.

– Ну ладно, – развел руками Петя и закрыл дверь.

Глянув на экран, я удовлетворился системным сообщением о том, что видеозаписей за воскресенье не найдено, снял с вешалки пуховик Санька, накинул на себя свою куртку и вышел из кабинета.

Максим курил на улице, что-то обсуждая с Ромкой. Увидев меня, они в один голос спросили:

– Ну, что так долго?

– Да что-то туго соображаю, – попытался оправдаться я.

– Бывает, – сказал Рома, забирая у меня пуховик. – Я позвоню, как будут новости.

Я не стал ничего отвечать. Мы молча обменялись рукопожатиями, дверь скорой закрылась, и бело-красная машина поехала прочь. Я смотрел вслед исчезающим огням и думал, что совсем недавно так же смотрел, как такси увозит домой Лешку.

– Может… – Максим вопросительно посмотрел на вход в клуб. – Так, нервы успокоить?

– Нет, что-то не хочется мне. Я, наверное, домой поеду, – мне действительно не хотелось ничего, кроме как побыстрее попасть… домой? Но где мой дом? В квартире Максима, где я живу в последние месяцы? Или в своей деревне, где по-прежнему живет моя мама? Или же мой дом здесь, в ночном клубе «Армагеддон»?

Все-таки, как же давно я не был дома…

– На вечер не останешься? – прервал мои размышления Максим.

– Нет, что-то тошно мне от всего происходящего.

– Понимаю. Хрень какая-то творится… Два клуба закрыли, два лучших танцора в ауте… Просто какой-то клубный армагеддон…

Я резко повернул голову к Максиму, всмотрелся в его лицо, пытаясь понять, что это было. Нелепая шутка? Странный намек? Или просто необдуманный бред? Но как я не силился понять, у меня ничего не вышло – лицо соучредителя не выражало в этот момент ни одной эмоции.

Следующая ночь была одной из самых тяжелых в моей жизни. В квартире я был один – Настя по моей просьбе осталась у родителей. Я не стал пока рассказывать ей, что произошло с Саньком, равно как и почему мне хотелось побыть одному. Мне показалось, что она отнеслась к такому повороту с недоверием и даже слегка обиделась, но я не придал этому значения.

Сон долго не приходил. Вдобавок к этому у меня здорово разболелась голова, словно минувшие сутки я провел в сильном пьянстве. Лежа в постели, я ворочался с боку на бок, думая о том, что произошло сегодня в клубе.

Я всегда считал, что белая горячка – удел многолетних пропойц, но никак не молодого успешного человека, коим в моих глазах выглядел Санек. Или же он в свои двадцать с небольшим уже выполнил норматив мастера спорта по литрболу?

Как там Ромка говорил? Можно и восемнадцатилетним вискарем спиться? Неужели действительно можно?

– Мо-о-о-ожно-о-о! – протянул голос в моей голове, больше похожий на кошачье мяуканье. Или не в голове?

Я резко сел на постели, опершись на руки, и оглядел свою большую комнату. Что это было? Кошки пришли и за мной?

Краем глаза я заметил неясный силуэт в обеденной зоне. В моей квартире кто-то был! Какая-то кошка или же другой зверь.

– Эй! Кто здесь? – спросил я пустоту, жалея о том, что попросил Настю не приезжать сегодня. В конце концов, с ней было бы не так страшно.

Мне никто не ответил. Но тишина была еще более ужасна, чем неведомый голос прозвучавший минуту назад. Ощущение абсолютного одиночества завладело мной целиком. Я снова открыл рот, чтобы повторить свой вопрос, но не услышал ни звука. Голос пропал совершенно. Или не голос? Я вдруг понял, что тишина вокруг меня стала такой же абсолютной, как мое одиночество. И в этот момент меня охватила сама настоящая паника.

Трясясь, словно руки алкоголика, я залез с головой под одеяло и свернулся калачиком. Сколько я провел в таком положении – минуту, час, пять часов – не знаю. Я боялся открыть глаза, потому что там, под одеялом, меня посетила еще одна бредовая мысль – а вдруг я ослеп?

Попытка осознания того, что я разом лишился двух главных чувств восприятия окружающего мира, повергла меня в такой шок, что я раз за разом открывал рот, напрягая голосовые связки, но кроме воздуха из моей глотки ничего не выходило.

От страха и волнения голова разболелась еще больше. Мне стало казаться, что она вот-вот лопнет. Я уже не понимал, от чего именно пытаюсь кричать – от ужаса или же от боли. И в тот момент, когда мои страдания достигли наивысшей точки, мои барабанные перепонки наконец пропустили в мозг звук.

Эта была капля воды, упавшая на неизвестную поверхность. Затем еще одна, и еще. Неизвестная капель не была успокаивающим шумом воды. Скорее, это походило на древнюю китайскую пытку. Капли раскаленными иглами врезались в мой мозг.

Не в силах больше выносить адскую боль, я сбросил с себя одеяло, намереваясь пойти закрыть неизвестный кран и замер на месте, увидев источник этих звуков.

Посреди квартиры-студии, в тусклом свете уличных фонарей, стояла огромная цифра «1». Большая единица, слепленная из снега. Под действием комнатной температуры, снег таял, каплями воды медленно стекая на пол.

В тот момент я так испугался, что раскрыл рот и попытался закричать. Но из моей глотки вырвался лишь сиплый хрип. Я пытался закричать снова и снова, но у меня не получалась. Раз за разом я набирал в легкие воздух и выпускал его, напрягая голосовые связки. Делал я это с такой скоростью, словно был участником соревнований по надуванию воздушных шариков.

Вдох-выдох, вдох-выдох, вдох-выдох… Я пытался закричать даже тогда, когда глаза застелила тьма, а сознание стало меня покидать.

Последнее, что я увидел – как Большая единица рассыпается в порошок, словно была сделана не из снега, а из муки.

Когда я в следующий раз открыл глаза, на улице уже рассвело. Стоявшие на тумбочке часы показывали начало десятого. Чувствовал я себя не выспавшимся и совершенно разбитым. Но, не смотря на это, я знал, что снова заснуть у меня уже не получится.

Спрыгнув с кровати, я прошлепал в обеденную зону, где в одном из шкафчиков хранилась баночка из-под индийского чая. Листьев с горных склонов одной далекой страны там давно не было, зато имелся пакетик, содержимое которого рождалось в другой далекой стране.

У барной стойки меня постигло такое удивление, что я буквально врос ногами в паркет. Коробочка уже была на стойке. Лежала на боку, глядя на меня своей пустой полостью. Квадратная крышечка валялась на полу неподалеку.

– Ну, дела! – сказал я вслух. – Неужели я с вечера все убрал? Что-то не припомню, чтобы прикасался к заначке.

Все еще находясь в недоумении, я начал сканировать взглядом квартиру. То, что я хотел найти, находилось в трех метрах от балконной двери. Я кинулся туда с такой скоростью, что со стороны это выглядело телепортацией.

На полу, рядом с пустым пакетиком и скрученной в трубочку пятитысячной купюрой, был рассыпан порошок. Именно рассыпан. Знаете, как муку для пирогов сначала насыпают горкой, а потом рукой размазывают по столу.

– М-да, что ж за пироги я вчера собирался печь? – бормотал я.

Подняв голову, я увидел свою кровать… И меня захлестнула волна нового страха. Я вспомнил свою ночную галлюцинацию. Эта «мука» была рассыпана именно в том месте, где ночью стояла Большая единица. Она действительно была сделана из снега, но только не из того, который падает с неба.

Ла-ла-ла-ла, ла-ла, все будет хорошо…

Зазвонивший телефон заставил меня подпрыгнуть и мигом выбил из головы и страх, и мысли о составе первого простого числа. Я бегом кинулся к трубке, размышляя по пути, кому я мог понадобиться в такую рань.

Ромке, кому ж еще.

– Привет, сестренка, – сказал я в трубку.

– Привет! Не разбудил?

– Нет, что ты. Я ждал твоего звонка, – соврал я.

– Серьезно? – опешил Рома. – Не ожидал! Я к Саньке еду. Вроде оклемался наш танцор. Ты со мной?

– Естественно! Где он?

– В городском психиатрическом диспансере. Ты тогда за мной заедь.

– Чего? – теперь опешил я. – Ты ж сказал, что уже едешь!

– Так я практически уже и еду. Почти собрался.

– Ладно, сейчас соберусь и заеду. Только… – тяжело было поставить это условие, но на альтернативный вариант я бы не согласился. – Только если ты один будешь. Без Лехи.

– Я и так один буду.

– Ладно, тогда минут через тридцать жди. Позвоню, как подъеду.

– Договорились, – сказал Ромка и отключился.

К тому моменту, как я вышел из душа, чувство глубокого похмелья и хронического недосыпания вновь сдавили меня в своих колючих объятиях.

Чтобы не уснуть за рулем, мне пришлось прибегнуть к сомнительной помощи энергетиков. Так что к дому, где когда-то я жил вместе с парнями, я подъехал, держа в одной руке жестяную банку.

– Что, тяжело по утрам вставать? – вместо приветствия спросил Сестра Милосердия, садясь в машину.

– Ты знаешь, к полудню просыпаться гораздо приятнее, – ответил я, выкидывая в окно пустую банку из-под энергетика.

До городского психиатрического диспансера мы доехали молча. Мое состояние не располагало к разговорам, а Сестра Милосердия особо и не настаивал на беседе.

Когда мы вышли из машины, Ромка достал мобильник и принялся кому-то звонить.

– Серега, привет! Да, я… – доносились до меня слова идущего впереди друга. – Как там мой Минаев? Кто пришел? Ага, понял, мы уже на подходе.

– Что там у тебя за Минаев? – спросил я, когда Ромка убрал телефон в карман.

– Как кто? Санек наш. Ты думал, я его под настоящей фамилией положу?

– Однако! – восхитился я находчивостью друга. Я бы не догадался. Но, тут меня осенило: – А кто там к нему уже пришел?

– Леха с Андрюшей… – ответил Сестра Милосердия после паузы.

– Ага… Ты ж говорил, один будешь?

Ромка резко развернулся и ткнул меня пальцем в грудь.

– Один! Ты кроме меня еще кого-то сюда привез? Они сами пришли! Он такой же им друг, как и тебе!

– Ладно-ладно, – примиряюще поднял я руки. – Чего завелся?

– Да потому что бесит меня вся эта ситуация. С другом беда случилась, нам бы по-хорошему объединиться надо, чтобы ему помочь, а вы как кошки грызетесь, – скороговоркой выдал Ромка. – Не хочешь их видеть – можешь не ходить к Саньку, – резюмировал он.

– Да хрен с тобой, пошли, – сказал я, кивая на дверь.

И без того не лучшее настроение стремительно катилось вниз. Ехал проведать друга, а приехал на встречу с двумя бывшими друзьями. Вернее с одним бывшим другом и одним знакомым. Они, вроде как, бывшими не бывают.

Мы зашли в двухэтажное здание диспансера. За стойкой в холле скучал охранник. При нашем появлении он растянулся в улыбке.

– Привет, Ромка! А ты чего сегодня? У тебя ж завтра собрание.

– Здрасте, Михалыч, – поздоровался с ним Рома. – Да пациент у нас тут. Проведать приехали.

– А, Минаев, что ли? – догадался охранник. – К нему двое пришли уже, минут десять назад.

– Да я в курсе. Ну, мы пойдем, – Ромка кивнул головой и направился к лестнице на второй этаж.

Из вежливости я тоже кивнул охраннику, но он уже снова погрузился в свои думы и моей вежливости не заметил.

Поднявшись наверх, мы свернули в широкий коридор, где на кушетке, опустив голову, сидел Санька. Обняв его, словно младшего брата, рядом сидел Лешка. За этой картиной, стоя, наблюдал Андрюша Каменев.

Мы молча обменялись рукопожатиями, Лешка и Андрюша при этом посмотрели на меня с таким укором во взглядах, будто это я на заре человечества придумал баловать себя алкоголем.

– Как самочувствие, дружбан? Голова не болит? – пытаясь шутить, обратился я к Саньку.

– Да не болит, слава богу, – улыбнулся он. После чего обвел всех собравшихся взглядом и начал рассказывать. – Знаете мужики, это было как в фильме ужасов. Сижу я за компом Колясика, смотрю на картинки с камер видеонаблюдения и тут вижу, что одна из них прямо мне в затылок смотрит. Я ее и открыл на весь экран. Сижу, смотрю на самого себя, который смотрит на самого себя, который смотрит на самого себя и так до бесконечности.

Я даже к монитору поближе придвинулся, чтобы посчитать этих всех. Как-то успокаивать стало, по началу. Но тут… – Саня сделал паузу, переводя дух. – Мое, так сказать, изображение на мониторе встает, поворачивается и смотрит прямо в камеру, то есть на меня.

– Это как? – не понял Андрюша.

Лешка недовольно «тсыкнул», чтобы тот не перебивал, но Санек не обиделся, напротив, пояснил, что имел ввиду.

– Представь, что ты смотришь на себя в зеркало, а твое отражение вдруг начинает жить само по себе. Вот так и я. Сижу, смотрю на себя в мониторе, и вдруг он, там, в мониторе, встает и смотрит в камеру, то есть прямо на меня. Глаза в глаза. А вид у него… Вокруг глаз черные круги, как будто косметикой намазанные, лицо все в морщинах, а губы как-то странно в трубочку сложились, словно челюсть так свело. И этот страшный я, который в мониторе, пытается этими губами мне что-то сказать… Тут меня и перекрыло. Дальше ничего не помню. Да, никогда бы не подумал, что до белочки допьюсь, – Саня уронил голову в ладони и тихонько заскулил.

Ромка сел рядом с ним, убрал Лешкину руку и обнял его сам, второй показывая, что нам лучше оставить их. Мы молча закивали, а я тут же развернулся и быстрым шагом пошел к лестнице. Со стороны это походило на натуральное бегство, но мне было плевать, что там об этом подумают Лешка с Андрюшей. Я не хотел оставаться наедине с этой парочкой.

Выйдя на улицу, я практически бегом пересек дворик психдиспансера. Через десяток секунд я уже, рискуя попасть в аварию, мчался по скользким дорогам в «Армагеддон» – просмотреть видеозапись Сашкиного визита.

В клубе никого не было. Прежде чем пойти в кабинет, я добрался до рубильника и включил свет везде, где были лампочки. После произошедшего здесь с Саньком пустой «Армагеддон» выглядел донельзя жутко.

Когда под потолком трех залов, туалетов и подсобки зажглись лампы, я ветром пронесся в свой кабинет. Оказавшись за столом, я дернул мышкой, включая спящий компьютер, и чуть было не вскрикнул, увидев на экране себя самого, сидящего за монитором.

С минуту я сидел, оцепенев от страха, ожидая, что вот-вот этот сидящий на экране «я» встанет и обернется. Успокаивая себя мыслью о том, что у меня белочки случиться не должно, я все же принялся искать в программе видеонаблюдения архив вчерашнего дня.

Вот в кабинет заходим мы с Саньком, я помогаю ему снять пуховик, вешаю его, а друга усаживаю за компьютер, после чего выхожу из кабинета. Вот Санек берет мышку и открывает во весь экран изображение с новой камеры, которая висит у него за спиной.

Кинув взгляд на видеоглазок, который и сейчас висел под потолком, я невольно поежился. На мониторе между тем приближался момент истины. Вот Санек наклонился к монитору, чтобы посчитать, сколько там его отражений, пропущенных через видеокамеру…

– Черт! – выкрикнул я. – Как так?

На мониторе появилась прямоугольная рамка системного сообщения: «Данные удалены».

Я даже сразу догадался, кто их удалил. Я сам. Когда истерично пытался избавиться от записи того, как отсыпал Алексу порошок.

Обхватив голову руками, я сделал несколько глубоких вдохов-выдохов, пытаясь успокоиться и отогнать подступающую депрессию. Я уже слышал приближение цунами грусти и тоски, когда мой Айфон завибрировал.

– Да… – ответил я, даже не посмотрев, кто звонит.

– Здравствуй, Ники, – судя по голосу, звонившему было около пятидесяти, но обратился он ко мне по моему клубному имени…

– Кто это? – удивленно поинтересовался я.

– А ты не понял? Мы ведь совсем недавно с тобой разговаривали. Только не по телефону, а лично. Вспомнил?

Я не то чтобы вспомнил, но сообразил, что это либо учредитель «Плазмы», либо «Ковчега». В общем, один из стареющих плейбоев, которых мы обломали.

– Да, вспомнил, – ответил я, пытаясь придать голосу как можно больше уверенности.

– Хорошо, что вспомнил. Ты что себе позволяешь, щенок? Резвишься в своем «Армагеддоне», резвись. Но ты, видимо, решил, что ты в этом городе главный? Других заработка лишаешь?

– Не понимаю о чем вы…

– А я тебе напомню. Ты кем себя вообразил? Джорджем Бушем? Так поэффектнее надо было название придумать, для операции своей. Как ты там ее обозвал? Большая единица? У тебя самого-то единица выросла, со взрослыми людьми в игрушки играть? Если выросла, так мы ее укоротим. Короче, пиздец тебе, Ники. Пиз-дец, – сказала трубка и отключилась.

Часть третья. Замок на снегу

Глава одиннадцатая. С небес на землю

Я всегда думал, что звездная болезнь мне не грозит. Кто я такой? Ну да, молодой, красивый, успешный и все еще перспективный. Но ко мне не выстраивается очередь журналистов, которым я отказываю в интервью, нет толпы визжащих девушек, которым я даю автографы только в обмен на секс. Не забываю старых друзей… если они, конечно, этого сами не хотят. В чем звездность?

Но собирая дорожную сумку я вдруг отчетливо осознал, что зазвездился по полной. Причем еще несколько лет назад. Ведь по сути, что такое звездность? Больной звездой может стать каждый и очень легко. Для этого достаточно просто поставить себя выше группы людей, желательно знакомых, использовав в качестве ступеньки любой из показателей социального положения.

Живете отдельно? А те, что до сих пор с родителями – неудачники.

Поступили в Университет? А те, кто не поступил – дважды неудачники.

Переехали в город? А друзья-знакомые, оставшиеся в деревне – неудачники в квадрате!

Мне вдруг стало ясно, что каждый раз, приезжая в родную деревню я звездил. Менее удачливые одноклассники, которым не удалось задержаться в городе или же которые изначально решили остаться в селе, собирались в кружок, послушать Колю Еремина, который теперь – городской пацан. И я рассказывал. Прямо как старик из того анекдота.

«В городе был, салют видел».

«А как это?»

«Ну… Это сначала нихуя… А потом – еб твою мать!»

Собственно, любое «городское» явление можно было описать таким образом. Звездным. Поэтому, когда я занял свое место в междугороднем автобусе, я твердо для себя решил, что в этот раз не будет никаких историй про крутую жизнь в мегаполисе. И не будет никаких самопроизнесенных эпитетов про крутого пацанчика Ники, который в свои двадцать два уже всего достиг.

Собственно, поэтому я и решил ехать домой автобусом, а не на «паркетнике», подаренном мне Максимом. Собственно, поэтому я и решил поехать домой. Чтобы на несколько дней почувствовать себя простым деревенским парнем Колей.

Парнем, которого по утрам мама кормит блинами-пирогами. Который не думает, как ему сделать свой ночной клуб самым популярным местом отдыха. Друзья которого не пьют ведрами виски, доводя себя до белой горячки. Которому не угрожают конкуренты…

Не то, чтобы я испугался угроз учредителей других клубов, нет. Просто этот звонок стал последней каплей в череде стрессов, которые сопровождали меня последние несколько недель.

Сначала танцор Юра чуть было не умер прямо на танцполе. Потом пожар в «Хромой лошади», который аукнулся на всем российском клубном бизнесе. Хоть мы и выдержали проверку и даже попутно убрали конкурентов, понервничать мне пришлось изрядно. Тут же эта история с непонятной иномаркой, которая следила за мной какое-то время.

И в довершение – белая горячка Санька и понимание того, что мое барыжничество сняла камера видеонаблюдения. Так что обещание, мягко говоря, усложнить мне жизнь снесло начисто мою психологическую оборону.

«С другой стороны», – думал я, глядя на заснеженные поля за окном. – «Кого я пытаюсь обмануть? Я не знаю, на сколько дней я еду домой. Не знаю, когда вернусь в город и вернусь ли вообще. Я бегу. Бегу в деревню от угроз стареющих плейбоев – наших с Максимом конкурентов – пообещавших устроить мне локальный конец света».

Максим отнесся к угрозам в мой адрес со всей серьезностью. Собственно, это он и предложил мне на некоторое время исчезнуть из города.

– Посиди пока дома, у мамы. А я свяжусь с кем-нибудь, кто объяснит этим старикам, что девяностые остались в прошлом! – заявил мой бизнес-партнер, когда я сообщил ему о звонке учредителя «Ковчега». Или «Плазмы», я так и не понял.

В пользу версии бегства говорила и скорость, с которой я собирал вещи. Три кофты, пару штанов, четыре футболки, шесть пар носков, пять трусов. Пару блоков японского «Милд Севена» и бутылка «Джека Дениэлса».

Короткий звонок Насте с сообщением что мне нужно срочно уехать из города и обещанием объяснить все по возвращению. Чуть более длинный звонок Пете с рабочими указаниями на период моего отсутствия. И смска маме из трех слов: «Жди в гости».

После чего, поездка на автовокзал простым рейсовым автобусом, покупка билета на ближайший междугородний автобус, и вот, минут через сорок я буду дома.

В своей небольшой, но такой родной Деревне, затерянной среди заснеженных полей Верхне-Озерского района. Да, много в этом году снега навалило…

Снег! Черт…

Пот выступил так быстро и так обильно, словно из салона старенького «Икаруса» я телепортировался в деревенскую баню.

Как? Как я мог забыть про порошок? Я поехал домой, не зная на сколько дней – или может даже недель! – и не взял с собой ни грамма!

– Черт! Черт! Черт-черт-черт! – начал я, поскуливая, ритмично биться головой о стекло.

– Молодой человек, вам плохо? – услышал я рядом.

Старушка ехала со мной от самого города, но ее вопрос прозвучал так неожиданно, что я вздрогнул, еще раз приложившись при этом о стекло. При этом гораздо сильнее, чем раньше.

– Нет, – замотал я головой, успокаивая женщину. – Пока нет.

Я отвернулся к окну, давая понять, что разговор окончен.

Ну как же так! Что я буду делать все это время в деревне без порошка? Смотреть телевизор, переключаясь между Первым и Россией, потому что других каналов там не ловит? Возродить дискотеки в местном клубе для всяких неудачников, не сумевших задержаться в Городе, которые будут лапать на них старшеклассниц, потому что более старшие красавицы все в том же Городе? Или начать вести здоровый образ жизни? Курить бросить, легким бегом заняться?

Последние две идеи заставили меня улыбнуться. Да уж, просто сюжет для очередного сопливого сериала, для того же Первого или России. Уставший от жизни большого города и соблазнов мегаполиса, арт-директор и совладелец лучшего клуба переезжает в деревню. Чтобы попробовать там открыть лучшую сельскую дискотеку, свободную от алкоголя и прочих стимуляторов. При этом собственным примером показывает местной молодежи, как здорово жить, если ничем не убиваться и с организмом дружить, как пел Нойз МС.

М-да… Может действительно, сидя дома написать сценарий, да предложить его тому же Первому… и купить на гонорар много первого…

Хотя зачем покупать, если Максиму это добро и так поставляется в неограниченном количестве! Вот только из этого количества я не могу получить сейчас ни грамма! Ни бесплатно, ни за деньги! Ни за какие! Даже гонорара от Первого не хватит!

«Как жаль, что этот снег, которого здесь в избытке, совсем не тот!» – думал я, выходя из автобуса. И словно для того, чтобы я еще раз в этом убедился, на нижней ступеньке моя нога неожиданно поехала назад, а сам я, повалившись вперед, упал лицом в сугроб.

Без каких либо попыток справиться о моем состоянии, водитель закрыл дверь, и автобус, окатив меня струей сизого дыма из выхлопной трубы, исчез за поворотом.

– Дом, милый дом, – пробурчал я, отряхивая себя от снега и вглядываясь вдаль сквозь начинавшие опускать сумерки. – И до тебя, блин, мне еще семь километров пешком. С возвращением, Ники.

Закинув сумку на плечо, я зашагал по заснеженной трассе, гадая – успею ли добраться до темноты. Деревня стояла чуть в стороне от основной трассы, а потому междугородние автобусы к нам не заходили. Так что, пассажиров обычно встречали на перекрестке. Тех, у кого был кто-то с автомобилем. Мне же сейчас предстоял пеший путь.

Надо было позвонить маме с автовокзала, попросить, чтоб нашла кого-нибудь, кто мог бы меня встретить. Я только начал ругать себя за то, что предупредил о своем возвращении домой простой смской, как впереди показалась машина.

Серебристый «Митсубиси Лансер» резво мчался в направлении трассы, связывающей районный центр с центром областным. Когда до меня японке оставалось метров тридцать, водитель резко затормозил, лихо вывернув руль. Иномарку развернуло на сто восемьдесят градусов и понесло на меня.

Чтобы не угодить под взбесившуюся легковушку, я отпрыгнул в кювет и второй раз за десять минут оказался лицом в снегу. И снова совсем не в том.

«Лансер» остановился рядом, хлопнула дверь, и послышался скрип снега под ногами водителя, который быстро оббегал свое авто.

– Еремин, ты? – раздалось над головой.

– Я, – выплевывая снег изо рта, ответил я и начал подниматься, уже зная, кого увижу.

– Ты зачем в сугроб сиганул, братуха? – растянулся в улыбке мой тезка.

– Ступин! Зараза! Ты ж меня чуть не сбил! – закричал я в ответ, но больше стараясь показать, что я зол, нежели злившись на самом деле.

– Обижаешь! Я же каждый сантиметр знаю на этой трассе! Да я с закрытыми глазами машину бы тебе подал! – начал оправдываться Коля Ступин, протягивая мне руку и помогая выбраться.

– Так ты за мной, что ли ехал? – изумился я.

– Естественно! Елена Николаевна попросила. Между прочим, уже третий раз еду. Ты ж ей не написал, во сколько точно приезжаешь. Мы-то как обрадовались! Сегодня ж у Ольги моей день рождения, ты – лучший подарок! Так что давай, я тебя до дома доставлю, а в семь у нас. И без отговорок! Пятница же!

– Слушай, – заиграли во мне позерские нотки, пока Коля вытягивал меня на дорогу и сдавливал в дружеских объятиях. – Как же я без подарка? Надо хотя бы цветов купить…

– Ты, братуха, либо головой в кювете приложился, либо окончательно городским стал. Где ты сейчас цветов купишь? – искренне удивился Ступин. – Не переживай, я ж сказал – ты сам подарок.

Я посмотрел по сторонам, словно ожидая увидеть поблизости круглосуточный цветочный магазин, потом махнул рукой и сел в машину.

Когда-то Колька Ступин был хулиганом и грозой деревенской школы. Учителя от его выходок стонали, мальчишки его боялись, а девчонки – мечтали. Но я никогда не получал от него подзатыльников. Наоборот – Ступин заступался за меня, как за младшего брата. Он был на два года старше и, видимо, одинаковые имена стали причиной нашей с ним дружбы.

С горем пополам Колька окончил девять классов, и учиться дальше не намеревался, устроившись помощником мастера в колхоз, когда тот был еще жив. А после того, как сельхозпредприятие ушло в небытие, перебивался случайными заработками. Но, судя по тому, что сейчас мы ехали в автомобиле, Колька либо нашел себе хорошую работу, либо…

– Удивляешься откуда тачка? – словно угадал мои мысли Ступин.

– Ага, – улыбнулся я.

– Ну, – пожал он плечами. – Мы же тут тоже крутимся. Если мозги есть, то и достаток будет. Ты вон, тоже, говорят, начальником на дискотеке стал?

– Ну да, в ночном клубе, арт-директором.

О том, что теперь я совладелец, я решил умолчать.

– Это как? – непонимающе посмотрел на меня тезка. – Артистами что ли руководишь?

– Ну, можно и так сказать. Придумываю, как народ развлекать. Мозги ж есть, – сказал я и улыбнулся.

– Ну да, этим ты всегда выделялся, – сказал Колька и улыбнулся в ответ. – Вот и приехали. У тебя полтора часа. Не опаздывай.