Текст книги "Невидимый свет"

– Четырнадцатый, на связи самолет, выполняющий коммерческий рейс. Я – Дельта-190. Иду на высоте 2-75, держу курс на юг, в Новый Орлеан. Случайно поймал твой сигнал. Где ты, сынок, черт побери?

– Дельта, дельта, я в одиннадцати милях к югу от Уолдрона, штат Арканзас. Нахожусь чуть в стороне от шоссе №71, в кукурузном поле, в ста ярдах от дороги. У меня два огнестрельных ранения. Истекаю кровью.

– Держись, сынок. Сейчас настроюсь на аварийную частоту Литл-Рока. Ребята на земле немедленно известят местные власти. Держись! Тебе помогут. Если у них не получится, я посажу своего жука на это чертово шоссе и сам заберу тебя, полицейский!

– Спасибо, Дельта. Ты добрый самаритянин.

– Не падай духом, полицейский! Держись! Удачи тебе, сынок. – Пилот отключил связь.

Опустив рацию, Эрл сидел в темноте и ждал. Оказывается, не все уж так безнадежно.

Потом он услышал шорох смерти – сухой щелчок, оповещающий о близости гремучей змеи. Эрл похолодел.

«Замечательно, – подумал он, – только этого мне не хватает для полного счастья».

Глава 15

Судья Майерз выигрывал. Ред был раздосадован: судья никогда не выигрывал у него. Ред вообще никогда никому не уступал, черт побери.

Он считался лучшим стендовым стрелком во всем Западном Арканзасе, а может, даже и во всем штате. Ведь он – призер нескольких национальных чемпионатов, в том числе таких крупных, как «Большой кабан», который проводится в Мэриленде, первенство страны среди ассоциаций стендовиков, устраиваемое в Сан-Антонио, и «Переходящий кубок семинолов», разыгрываемый в Орландо. Он словно создан для этой игры – оружие чувствует, как собственную руку, наделен прекрасным пространственным воображением. Возможно математический склад ума позволяет ему со сверхъестественной точностью корректировать прицел.

Однако и у хороших стрелков случаются неудачные дни, когда «птицы» выпархивают из метательной машины не как положено: летят или слишком близко, или, наоборот, далеко, а бывает, застигнутые внезапно налетевшим ветром, начинают причудливо трепыхаться в воздухе, то поднимаясь вверх, то опускаясь, вращаются то быстрее, то медленнее, когда по непонятной причине глаз вдруг теряет присущую ему зоркость, а руки твердость – в общем, когда масса мелочей мешает поразить цель. Такой вот день и выдался сегодня у Реда.

Судья, никогда не дотягивавший до сорока пяти очков, имел сорок пять перед началом последнего этапа. А у Реда всего сорок три. Его результат может увеличиться в лучшем случае до сорока восьми, так что у судьи есть все шансы победить: ему достаточно всего четырех попаданий. А он действует так уверенно, так убежден в победе, что, вполне вероятно, осилит все пять, а четыре – уж наверняка.

– Не везет мне сегодня, – буркнул Ред.

Еще как не везет! Этот последний рубеж он терпеть не мог. И вовсе не из-за двух кособоких «птичек», вылетавших из метательной машины под низким углом, – таких с его позиции поразить не сложно. Ему не нравилась вторая мишень, самая заковыристая, черт бы ее побрал, – дальний «чирок», взмывавший ввысь и мгновенно устремлявшийся вдаль, одновременно раздваиваясь. Надо заменить эту мишень. Ведь стрельбище принадлежит ему.

Стрельбище пользовалось популярностью: оно располагалось в красивейшем месте. И мишени здесь были не из простых. Метательная машина стояла слева. Первые две «птички» парили низко над землей, ныряли в заросли кизила, покрывавшие долину, или пролетали над прудом и исчезали в растительности. А вот «чирки» – мерзопакостные твари. Они внезапно появлялись в вышине по другую сторону пруда, на мгновение зависая в небе темными пятнышками, невозможно заметить, что они оранжевые. Их надо бить в наивысшей точке траектории, потому что падают они еще стремительнее.

В кабину вошел судья.

– Я сегодня в ударе, Ред, – похвастался он.

Судья Майерз, представитель известной в Форт-Смите фамилии, был главой партии округа Себастьян. Близкий друг сенатора Холлиса Этериджа, он организовывал сбор средств на проведение его кампании по выдвижению на пост президента. Если кампания Холлиса увенчается успехом, судье обеспечен высокий пост в Вашингтоне, Поэтому судья Майерз устраивал Реда во всех отношениях.

– В таком случае, судья, если не возражаете, я сразу выпишу чек. Вам вовсе незачем стрелять. Сегодня победил сильнейший.

– Ну и хитрая же ты бестия, Ред! Истинный сын Рея Бамы! Хочешь выбить меня из равновесия? Со мной такой номер не пройдет, – рассмеялся судья.

Ред славился умением вести беспроигрышную игру. О его искусстве побеждать в кругах заядлых картежников, гольфистов и стрелков Форт-Смита, иначе говоря, в обществе богатых мужчин, ходили легенды.

Ред и судья дружили давно. В 1991 году некий прокурор из департамента юстиции, работавший в составе сводной бригады по борьбе с организованной преступностью, обратился за разрешением на прослушивание телефонных разговоров. Ред узнал об этом от одного из своих знакомых. Именно судья Майерз по просьбе Реда оформил приказ о временном запрете на прослушивание. Правда, этот вопрос предстояло еще раз рассмотреть в недалеком будущем, вероятно, во втором или третьем десятилетии следующего века.

За оказанную услугу Ред щедро финансировал партию судьи, так что они были квиты. Поэтому-то Ред и любил состязаться в стрельбе с Майерзом.

Судья вложил два патрона «Актив 8» в стволы своего красивого ружья «Перацци», которое, запираясь, глухо лязгнуло, словно дверца банковского сейфа. Он принял удобную для стрельбы позу, уперев приклад в плечо и немного подавшись вперед.

– Мишень готова, – раздалось из кустов.

– Давай! – скомандовал судья, и невидимая метательная машина выплюнула две оранжевые тарелочки, которые устремились в долину, расплывчатыми пятнами скользя по воздуху, одновременно снижаясь и уменьшаясь в размерах. Ружье судьи дважды, почти без перерыва, громыхнуло – тарелочки разлетелись в воздухе оранжевыми облачками.

Переломив стволы, он вытащил пустые гильзы, перезарядил ружье и снова скомандовал:

– Дай!

Из-за пруда со свистом взвилась «птичка» размером с таблетку аспирина. На мгновение она зависла в вышине. Судья выстрелил.

Промах.

– Проклятье, – выругался он. – Теперь руки дрожат.

– Полно вам! Разве вас испугаешь? – отозвался Ред. – Не прибедняйтесь.

– Проклятье! – повторил судья.

Он опять зарядил ружье. На сей раз его ждало самое сложное испытание – две «птички». Они выпархивали одновременно и, тут же отделяясь друг от друга, выписывали в воздухе каждая свою дугу. Их не поразишь одним выстрелом. Первую надо бить на взлете, потом сразу же сажать на мушку вторую – пока она не затерялась на фоне растительности. Трудновыполнимая задача! Нужно уметь чутьем угадать траекторию полета, поскольку в противном случае, если прицелиться не по центру, обязательно промахнешься.

Судья сосредоточился, сглотнул слюну, несколько раз сменил положение и, наконец найдя наиболее удобное, громко приказал:

– Давай!

Оба выстрела мимо.

– Проклятье! Сукин сын! – выругался судья, отступая в сторону.

– Так, так, – нарочито спокойно произнес Ред. – А теперь смотри.

– Ред, ты всегда плохо стреляешь с этой позиции. Уверен, и сейчас промажешь.

– Джек Майерз, возможно, ты и прав, но не будем спешить с выводами.

Ред вошел в кабину.

Главное – сосредоточиться. Если думать только о том, как бы поразить «чирка», упустишь даже более легкие мишени, а сначала нужно справиться с ними. «Представь, как все будет происходить», – приказал себе Ред, и воображение тут же нарисовало живую картинку: он плавно вскидывает ружье, прицеливается, без лишних движений, быстро убивает обеих «птичек» и уходит.

Ред зарядил свой «Кригхофф К-80» стоимостью двенадцать тысяч долларов – изящное творение лучших оружейников Германии. Приподняв ружье, он чуть склонился вперед, успокаиваясь, обретая хладнокровие.

– Дай!

Нет смысла смотреть, как вылетают из машинки тарелочки, – за их стремительным полетом не уследишь, опоздаешь с выстрелом. Ред отработанным скупым движением плавно вскинул ружье, навел его на нужную точку. «Птицы» впорхнули в поле его зрения. Раздумывать, примериваться некогда, ибо на стенде все происходит гораздо быстрее, чем слова выстраиваются в слаженную мысль. «Птицы» парят, снижаясь, уменьшаясь, но все еще остаются в фокусе. Перед глазами расплывается ствол ружья, которое будто бы само по себе производит один за другим два выстрела. Оранжевые тарелочки, настигнутые зарядом, разлетаются в прах.

Ред перезарядил оружье и вновь занял позицию.

О, как же он ненавидит дальних «чирков»! Ведь «птице» ничего не стоит уклониться от траектории пули. К тому же они парят так далеко, что можно влепить в них целую горсть пуль и при этом не отколоть даже малюсенького черепка. Так оно всегда и случается.

– Дай! – выкрикнул Ред.

Тарелочки взвились в небо, ружье пошло вверх и… запищал пейджер. Внимание мгновенно рассеялось.

Ред замешкался на десятую долю секунды, но, когда поднял глаза к той точке, где должен был зависнуть «чирок», увидел, что земное притяжение уже перехватило инициативу – «птица» падала вниз. Он опоздал. Но не поддался панике.

Рывком направив дуло вниз, он поймал на мушку падающий оранжевый диск и нажал на спусковой крючок.

«Промазал, черт побери…»

– Попал, – констатировал судья. – Я видел, как откололся черепок. Не большой, но черепок. Классно стреляешь, Ред, будь ты проклят.

– Мне надо срочно позвонить. Ты не против?

– Нет, конечно. Звони. Только помни – тебе еще стрелять.

Ред прислонил ружье к стенке, вышел из кабины, вытащил из-за пояса телефон, нажал кнопку прямой связи с Дуэйном Пеком и стал слушать записанное сообщение.

– Э, сэр, вот последние новости. Вчера я следовал за ними по шоссе номер семьдесят один, а потом потерял из виду. Часа два колесил туда-сюда по дороге, но нашел. Они были на каком-то поле возле… э… Уолдрона. Они меня не заметили. Оставались там до темноты. Тот пацан, Боб Ли и еще Сэм Винсент. Они прихватили его с собой. Э… – Дуэйн помолчал, будто вспоминал, что еще хотел сказать, затем продолжил:

– Так вот, сегодня, сегодня, рано утром Сэм явился в суд, во временное здание, и заполнил некоторые бумаги. Составил так называемое ходатайство об эксгумации. Просит разрешение у властей округа выкопать труп Эрла Суэггера и произвести нечто вроде вскрытия. Что вы на это скажете? Они понятия не имеют, что я интересуюсь ими. Правда, сам этот мужик, мерзавец, подозрительно покосился на меня, когда я подошел к ним в первый день. Я мог бы прямо сейчас уладить все, пока дело не зашло слишком далеко.

Реду показалось, будто солнце прорвалось сквозь черные тучи. Нет! Он нашел миллион. Нет, еще лучше – бесплатно и без последствий переспал с прекрасной женщиной.

Ред нажал кнопку записи.

– Ничего не предпринимай. Похоже, нам удалось ввести их в заблуждение. Может, и не будет у нас больших хлопот. Все складывается на редкость удачно.

Действительно, удачно. Здесь они ничего не раскопают. Такой вариант он предусмотрел.

– Ты так сияешь. Получил хорошие известия? – поинтересовался судья, когда Ред вернулся в кабину.

– Знаешь, как бывает: иногда сразу столько проблем навалится, что, кажется, не выпутаться. И вдруг все решается само собой в одночасье. И, главное, потому что когда-то, много лет назад, ты проявил дальновидность. Все обернулось так, как ты предполагал.

– Увы, ничем таким похвастать не могу.

– Что ты, ощущение потрясающее, – сказал Ред.

Он поднял ружье, зарядил его.

Дай! Дай!

В небо взметнулась пара тарелочек. Он разбил обе.

Глава 16

А ведь раньше здесь было красивее. Он вспомнил холмистый зеленый луг, на который отбрасывал тень статный бархатный дуб, вспомнил застывшие в суровой величавости надгробные плиты – парад погибших славных воинов. Почти как на Арлингтонском кладбище, где днем и ночью несет службу почетный караул.

Он не мог бы с уверенностью сказать, действительно ли в Полк-Каунти существовало когда-то кладбище ветеранов или это было воображаемое место, нечто вроде волшебной страны Оз для мертвых, но то грустное зрелище, что сейчас открылось его взору, – выжженная, иссушенная солнцем пустошь, убогие могилы с пошлыми, похожими один на другой памятниками, и так до самого горизонта, – никак не вязалось с воспоминаниями. Обычное кладбище, где покоились рядом и гражданские, и военные. Просто для ветеранов был выделен отдельный уголок, огороженный кривым забором.

– Ты здесь впервые? – спросил Расс.

– Да нет, бывал несколько раз. В детстве. Еще до того, как мать, так сказать заболела, спилась. Ей вредно было сюда приходить. Помню, она плакала, как ребенок, и ее сестра отвозила нас домой. Потом я пришел сюда тем вечером – накануне отъезда на службу. Я записался в морскую пехоту. Уже сам был за рулем. В другой раз – когда получил увольнение. Мать тогда уже умерла, так что меня тут ничего не держало. А когда вернулся с войны, в родные места не заглядывал. На горе все торчал, будь она проклята.

– Ну и как, многое здесь изменилось?

– По-моему, деревьев было больше. Хотя, черт побери, я ведь тогда маленький был. Мне даже куст казался деревом.

– Здесь, что ли, мистер Суэггер? – крикнул один из могильщиков, нанятых для эксгумации.

– Что ж, пойдем посмотрим.

Боб направился к могиле с незатейливым надгробным камнем, ничем не отличавшимся от сотен других, под которыми покоился прах нескольких поколений уроженцев Полк-Каунти, воевавших в разное время, начиная с Гражданской войны. Склонившись над могилой и щурясь от солнца, он стал читать выбитую на истертом известняке надпись:

ЭРЛ СУЭГГЕР

КОРПУС МОРСКОЙ ПЕХОТЫ США ПОЛИЦИЯ ШТАТА АРКАНЗАС

1910-1955

Муж, отец, морской пехотинец, полицейский ОТВАЖНЫЙ ГЕРОЙ

– Да, мистер Коггинс, это он. Где этот чертов врач?

– Мы можем начать без него, – предложил пожилой мужчина.

– Начинайте.

Могильщики, трое негров – два молодых парня и старик, мистер Коггинс, принялись за работу. Боб наблюдал, как они вырезают лопатами куски дерна, затем вгрызаются в землю. Они трудились энергично, и вскоре на специально постеленном брезенте вырос солидный холм.

– Глубокая яма, – заметил Боб.

Расс молчал, со смятением в душе наблюдая за работой негров. Уж слишком все буднично, деловито. В кладбищенской канцелярии принесенные ими бумаги ни у кого не вызвали удивления. Правда, документов найти не удалось: с 1955 года администрация кладбища не раз менялась, учет захоронений велся неаккуратно, и в результате многие бумаги просто исчезли. Но это не важно: Боб без труда отыскал могилу.

– Мне стыдно, что они работают, а я стою без дела, – сказал Расс.

– Они профессионалы. Выполняют свою работу. Им за это платят. Отец считал, что всякую работу нужно делать тщательно. Эти ребята – молодцы, стараются.

Могильщики копали все утро, почти не отдыхая. Двое в яме, один наверху, лопаты штурмуют землю, словно заводные. Яма становилась все шире и глубже.

Боб стоял и смотрел. Неподвижный, как изваяние. И как только ему это удается? Расс слонялся взад-вперед, не зная, куда деваться от безделья.

– Помнишь того полицейского? – спросил Боб.

– Да.

– Он показался тебе подозрительным, верно?

– Да.

– Что именно тебя насторожило? Конкретно.

– Э… – В голове у Расса будто что-то вспыхнуло. Очередной экзамен, который он успешно провалит. И тут он вспомнил:

– Ну, я всю жизнь провел среди полицейских. Мой отец, ты же знаешь…

– Ближе к делу.

– Так вот, у полицейских особая манера смотреть. Поначалу он изучает тебя вдоль и поперек. Сравнивает с опасными типами, которых у него в голове целый набор. Через несколько секунд, убедившись, что ты не представляешь угрозы, он сразу теряет к тебе всякий интерес и старается поскорей от тебя отвязаться – выписывает квитанцию об уплате штрафа, рассказывает, как куда пойти, берет показания и так далее. Но ты его не интересуешь, он даже тебя не замечает, он уже опять высматривает опасные типы.

– М-да, – промычал Боб, размышляя над услышанным.

– А тот парень, – объяснял Расс, – продолжал смотреть изучающе. Весьма странно для полицейского. Ведь любой из них с первого взгляда может определить, что двадцатилетний яппи в кроссовках «Рибок» и спортивной рубашке не представляет угрозы для общества. Но мной он заинтересовался. Очень странно!

– Может, он счел опасным меня.

– Нет, смотрел он на тебя. Меня изучал.

– Ладно, может, у него самого спросим. Он минут десять наблюдал за нами из-за деревьев. А сейчас направляется к нам.

– Боже, – промолвил Расс, – этого еще не хватало!

– Вчера, когда мы были на поле, он трижды проехал мимо. – Боб улыбнулся журналисту. – Держись, не теряй хладнокровия.

Полицейский, долговязый, смуглый, в низко надвинутой на лоб шляпе, из-под которой поблескивали цепкие глаза, будто фотографировавшие все вокруг, неторопливо подошел к ним.

– Здравствуйте, – поприветствовал он всех.

– Здравствуйте, полицейский Пек, – отозвался Боб.

– Я вижу, дело у вас продвигается.

– Да, думаем, может, осмотр тела кое-что подскажет. Хотя, конечно, жаль тревожить мертвого.

– Что делать? Иногда это необходимо…

– Да, вы правы.

– Знаете, мистер Суэггер, я тут подумал и решил, что мог бы помочь вам. Если хотите, пороюсь в картотеке шерифа и достану вам документы за пятьдесят пятый год. Могу помочь отыскать свидетелей и тому подобное. Готов попросить старослужащих, чтобы посодействовали вам. И Сэму с удовольствием помогу. Ему ведь трудно ходить; лишняя пара ног не помешает. Буду только рад.

– Вы чертовски любезны. Дело в том, что пока мы только пытаемся нащупать хоть какие-то концы. Может, тут и искать нечего. Все меняется, люди забывают. От пятьдесят пятого года мало что осталось. Если не зацепимся за что-нибудь существенное, возможно, и не задержимся здесь.

– Ну, мое дело предложить помощь, – проговорил Пек. – Если понадоблюсь, дайте знать. А пока я все же займусь картотекой, посмотрю, что можно раскопать.

– Замечательно, полицейский Пек.

– Зовите меня просто Дуэйн. Ко мне все так обращаются.

– Дуэйн, это было бы…

– Прошу прощения, – раздался незнакомый голос.

Расс обернулся. Возле них стоял бородатый мужчина лет пятидесяти в рубашке с расстегнутым воротом и широких брюках. В руках он держал тяжелую кожаную сумку, похожую на саквояж. А у них тут собирается целая компания.

– Кто из вас мистер Суэггер? – спросил незнакомец.

– Это я, – представился Боб.

– Привет. Я – Карл Филлипс. Доктор Филлипс. Преподаю судебную медицину в медицинском колледже в Файетвилле и являюсь судебно-медицинским экспертом, имею официальное удостоверение. Меня вызвал Сэм Винсент.

– Ясно.

Доктор, шагнув вперед, жестом указал на могильщиков.

– Извлекают останки, насколько я понимаю?

– Да, сэр, – ответил Боб.

– Хорошо. Я договорился с моргом Уинслоу. Там готовы предоставить нам отдельную комнату для работы. Надеюсь, вы заплатите им?

– Разумеется, – сказал Боб.

– И документы, я полагаю, в порядке? Сэм обещал все подготовить.

– Да, сэр, – подтвердил Боб. – Вот, желаете взглянуть?

– Да. В нашем штате жесткие правила в отношении того, что можно и чего нельзя делать с останками. Например, останки должны перевозиться только на катафалке. Вам это известно?

– Сэм предупредил. Я договорился. Катафалк скоро должен быть.

Доктор бегло просмотрел бумаги и удовлетворенно кивнул.

– Все в порядке. Полагаю, вы хотите поехать со мной в морг?

– Да, сэр. Ведь это мой отец.

– Позвольте быть с вами откровенным. Я знаю, что вы бывалый солдат, воевали

– Случалось, – сказал Боб.

– Значит, вы представляете, во что превращает тело бризантное взрывчатое вещество или пулеметный огонь?

– Да, сэр.

– Так вот, это ничто по сравнению с тем, что делает с трупом время. Прошло сорок лет. То, что извлекут из земли, узнать будет нельзя. Не стану возражать против того, чтобы вы поехали со мной в морг, но, когда буду работать, видеть вас рядом не хочу. Не хочу показывать, что стало с телом вашего отца. Таково мое правило. Так что позвольте мне делать мое дело одному.

– Конечно, доктор, – согласился Боб.

– Вот и хорошо. Договорились.

– Мистер Суэггер! – обратился к Бобу старик Коггинс. Он стоял в могиле, вытирая пот со лба красным платком. – Мистер Суэггер, все, раскопали. Очень глубоко.

Доктор приблизился к краю могилы и глянул вниз.

– Мистер Коггинс, вы собираетесь поднимать гроб? – спросил он.

– Да, сэр, – ответил пожилой негр.

Боб и Расс тоже подошли к могиле. Могильщики поработали хорошо. Стенки ямы были крепкие, ровные, черные; извлеченный грунт высился рядом аккуратными горками. Расс нервно глянул вниз. На глубине пяти футов лежал облепленный глиной длинный деревянный ящик.

Доктор обернулся.

– Я бы хотел попросить вас отойти. Мне нужно кое-что проверить. Мистер Коггинс, помогите мне спуститься.

Два молодых негра, тоже с лоснящейся от пота кожей, помогли доктору спуститься на дно могилы. Тот вытащил из кармана хирургическую маску, надел ее и попросил негров вылезти из ямы.

Послышался треск ломающегося дерева: доктор Филлипс вскрывал гроб.

– Мистер Суэггер, – донеслось из ямы.

– Да, сэр.

– Боюсь, у меня для вас плохие новости.

Боб и Расс переглянулись.

– Какие, сэр? – спросил Боб.

– Этот человек убит осколком орудийного снаряда. Эго сразу видно по повреждениям скелета. Судя по состоянию останков, он погиб примерно в 1865 году.

– Черт! – воскликнул Дуэйн. – Невероятно!