Текст книги "Невозможное возможно! Как растения помогли учителю из Бронкса сотворить чудо из своих учеников"

Другие истории повествовали о более радостных событиях. Например, один мальчик описывал, как его мама готовит лазанью, в таких восхитительных подробностях, что у вас слюнки текли и вы страстно надеялись однажды получить приглашение на обед к этому писателю. Я попросил продать мне немного этого блюда. В итоге я и мои близкие единогласно решили – мальчик прав, его мама делает лучшую лазанью в мире. До конца года я покупал у нее лазанью каждую пятницу.

Еще один юный беллетрист рассказал о том, как он любит играть в игру под названием «Захвати флаг». Другой написал, что он боится моего «строгого взгляда» на уроке и пытается избежать его любой ценой. В целом книга была хорошо принята критикой и вызвала обсуждения. Первые 500 копий разошлись в три дня! Нас очень просили напечатать еще. Люди хотели получить книгу с автографами авторов. Каждая ее страница была дорога моему сердцу!

Нам всем нравится слышать о себе хорошее, но мы должны признавать неприятные вещи и свою роль в них.

На работе у Лизетты книга тоже понравилась. Перед ее коллегами вдруг приоткрылся мир, о котором они ничего не знали, и они всей душой привязались к моим ученикам.

Так мы получили первого корпоративного спонсора. Эти люди пожертвовали классу старые компьютеры, что было очень важно для всех нас. Они помогли нам изменить жизнь к лучшему: в тот год пятеро учеников из коррекционного класса попали в летнюю программу Университета Фордхэм для одаренных и талантливых детей. Я не удивился, когда мои ребята заняли первое, второе и третье места на ярмарке знаний и умений летнего лагеря. Как вы думаете, кто стал первым? Конечно, Мигель!

Подаренные компьютеры позволили мне засучив рукава взяться за обучение ребят программированию. Тихий и незаметный мальчик с синдромом Аспергера и умеренной дислексией, Альберто, учился особенно успешно. Однажды в мой класс пришли сотрудники федеральной исполнительной службы, чтобы найти того парня, который создавал помехи в управлении спутниками НАСА. Они поймали Альберто на месте преступления.

«Что за ерунда! – сказал он. – Я на самом интересном месте, а они пытаются надеть на меня наручники!»

«Это не смешно, Альберто!» – заметил я, втайне восхищаясь его способностями.

После этого его имя периодически звучало по громкой связи. Сначала я переживал, не натворил ли Альберто еще что-нибудь, но потом выяснилось, что его вызывают в кабинет директора каждый раз, когда ломается компьютер и сотрудники не могут его починить. В это время школы активно оснащались компьютерами, и комитет образования нанял частную техническую компанию. Специалисты получили большой заказ, но не успевали выполнить его в срок. Поэтому Альберто, ученик коррекционного класса, прокладывал провода по всему зданию школы. Когда компания «AT&T» пожертвовала нам 100 компьютеров, именно Альберто заставил всю эту сеть работать. Он установил компьютер для каждого учителя, оцифровал библиотеку и раздавал лишнее оборудование другим ученикам.

«Пожалуй, я должен получать за это деньги», – сказал он в задумчивости.

«Конечно. Однажды так и будет», – ответил я. Он сделал головокружительную карьеру в области компьютерных технологий, и мы до сих пор поддерживаем связь друг с другом.

* * *

Учителя всегда носят домой работу и приводят учеников в гости. У нас не получается отряхнуть с ног прах рабочего дня, особенно если вы серьезно относитесь к своим обязанностям, а я относился очень серьезно. Преподавание было для меня не просто службой. Это была моя плоть и кровь. Я вкладывал в дело всю душу каждый день, и еще забирал работу домой. Если вы целиком и полностью отдадитесь профессии учителя, то можете уставать, полностью лишаться сил, но вознаграждение необычайно высоко. Я хотел делиться этими ощущениями дома, с Лизеттой; я хотел заразить ее этой лихорадкой. Но она не могла ежедневно ходить со мной на работу, и мы решили завести еще одного ребенка.

Мы пытались увеличить нашу семью в течение двух лет, и вот летом 2003 года получили сногсшибательное известие: у нас будут близнецы! Микаэла станет старшей сестрой – сразу для двоих! Однако нам не пришлось отпраздновать это событие. Один из близнецов не пережил первый триместр. Это было ужасно.

Остальной срок беременности был для Лизетты очень трудным. На Рождество у нее преждевременно отошли воды, и ее уложили в больницу почти на два месяца. Каждую ночь после работы я проводил в ее палате. Для нас была такая победа, когда родился наш Макс… но он ушел от нас через несколько дней.

Лизетта оставалась безутешна. Я злился на весь мир. Почему дети рождаются у тех, кто о них вообще не заботится, кто издевается над ними или бросает их? Почему мы не можем иметь детей? Почему наш ребенок, такой долгожданный и любимый, не смог выжить? Я надел черные перчатки, которые подарила мне Нэнси Берлин, в тот день, когда мы хоронили нашего сына, и пытался понять, почему это с нами произошло.

Мы стали активными участниками благотворительной организации «Марш гривенников», которая боролась за улучшение здоровья детей. Кроме того, нам хотелось оставить память о нашем сыне, который прожил на земле так недолго, и мы организовали Фонд Макса. Сотрудники и ученики школы, где я работал, очень поддерживали нас в трудные времена. Они заботились, помогали, и я знал, как они нам сочувствовали. Когда однажды после уроков я расплакался, Карен Армстронг обняла меня и сказала: «Я всем сердцем с тобой. Мы здесь все одна семья».

Спустя всего несколько месяцев на нас обрушился еще один удар. Один из моих любимых учеников, здоровенный парень по имени Виктор, был одаренным спортсменом. Я отметил его неограненный талант на школьной спортплощадке: он запустил футбольный мяч так, что сбил в небе чайку. В другой раз Виктор ввязался в драку на перемене и схватил другого парня в удушающий захват. Я приказал ему прекратить, и он послушался, но противник Виктора упал и ударился головой. Виктора наказали.

Каждый день, пока длилось его временное исключение из школы, Виктор приходил и сидел на капоте моей машины. Я видел его из окна класса. Тогда я начал давать ему домашние задания, книги для чтения и угощал ланчем. Я оставлял машину открытой, чтобы он мог прятаться в ней от непогоды. Когда наказание закончилось, я помог Виктору получить стипендию от футбольного клуба и поступить в частную подготовительную школу в Северной Каролине, очень далеко от Бронкса. Через две недели после переезда на новое место он потерял сознание прямо на футбольном поле, и у него определили лейкемию. Когда мою жену положили в больницу на сохранение, туда же попал и Виктор. Я навещал его каждый день.

Виктор уже не покинул больничных стен. После борьбы, длившейся пять месяцев, он ушел. Через три месяца после похорон моего сына я похоронил Виктора. На эти похороны я тоже надел черные перчатки Нэнси.

Как после всего пережитого возвращаться в школу? Я едва мог переступить порог здания. В то время у меня не было хороших дней. До разразившейся трагедии помощник директора обычно звала меня «солнечный лучик». Теперь тянулись только тяжелые дни, а за ними еще более тяжелые. Когда вы всего себя отдаете работе, это значит, что вы отдаете и свою боль.

Все лето я провел с женой и дочерью, которые нуждались во мне, и обещал им найти работу поближе к дому. Каждая секунда имела значение. Если бы я мог избавиться от страшных воспоминаний, сократить на 40 минут дорогу на работу, провожать в школу и встречать свою дочь, это значило бы для меня очень много.

Когда вы всего себя отдаете работе, это значит, что вы отдаете и свою боль.

Поэтому в сентябре я перешел в Старшую школу Уолтон. Она располагалась так близко от нашего дома, что я мог навещать Лизетту каждую перемену. Было таким большим облегчением не видеть шкафчик и место Виктора в классе, что я даже не попытался узнать больше о школе, где мне предстояло работать. Школа Уолтон занимала одно из последних мест во всем штате.

Когда я в первый день прошел через металлодетектор на входе, то подумал только: пусть несчастья закончатся. Пусть моя жизнь станет хоть немного лучше. Позвольте мне отдать долг здешним ученикам и моей семье.

Глава 5
Как нарциссы остановили драку и произвели революцию в образовании

Осень 2004 года. Новая школа была четырехэтажным, огороженным забором зданием, предназначенным для 1800 учеников, но набитым под завязку почти четырьмя тысячами. Дипломы об окончании получали примерно 17 процентов. На самом деле школу собирались закрыть – о чем я не знал, пока не начал работать, вернее, не хотел знать. Двумя годами ранее мэр Блумберг задумал проверять городские школы и увеличил в них количество сотрудников службы безопасности, чтобы укрепить дисциплину. Он хотел упорядочить и обновить устаревшую систему и сделать школы малочисленными. Я не мог не согласиться, что, в принципе, необходимо изменить систему, доказавшую свою несостоятельность для многих детей. Но Блумберг и его реформаторы не предвидели, что для внедрения новой школьной системы потребуется время.

Едва переступив порог школы Уолтон, вы погружались в хаос. Впрочем, для этого даже не нужно было входить в здание. Исчерканные граффити и облезлые стены говорили что угодно, кроме «Добро пожаловать». На парковке не было никакого порядка и часто возникали ссоры из-за мест.

Толпы учеников болтались снаружи, потому что на входе образовывались огромные очереди. Бесстыдные сексуальные выходки вы могли наблюдать повсюду, совершенно открыто. Здание и двор тонули в клубах дыма от марихуаны. Внутри классы были переполненными, шумными и беспорядочными.

Сотрудники никуда не ходили без раций, настроенных каждая на свой канал. Радиопрограммы и объявления гремели безостановочно. Стены были покрыты бледной краской, которая казалась наляпанной кое-как. Было ощущение, что у всех есть более неотложные дела, чем их прямые обязанности. Все в этом здании было предназначено для контроля, но попытки любого управления оканчивались ничем. Нигде не было даже намека на порядок. Это был сущий бедлам.

В школе постоянно находились 18 вооруженных полицейских, 38 сотрудников службы безопасности (тоже полицейских, но безоружных) и 17 работников школы, в чьи обязанности входило поддержание дисциплины. Меня поставили главным над ними всего через несколько недель после начала работы. Причина заключалась не в том, что я высок и атлетически сложен. Просто я был знаком со многими учениками, еще когда они учились в средней школе того же района. Эти дети – теперь уже молодые люди – знали меня, и знали, что я забочусь о них.

Мои дополнительные обязанности заключались в поддержании дисциплины, но я больше занимался налаживанием взаимоотношений. Моей целью стало отделение несогласных от некомпетентных, а потом применение к каждой группе своей стратегии обучения. Это немедленно навлекло на меня гнев тех, кто желал моментального установления закона и порядка. Но проблемы здесь были очень серьезными, и они не могли решиться в мгновение ока. Это требовало времени. Я вспоминал свою работу в школе Южного Бронкса и наставника Стэна Цукера.

Полицейский фургон всегда дежурил перед входом в школу, чтобы перевозить в полицейский участок целые компании учеников ежедневно. Это было ужасно, и полицейские периодически пускали дубинки в ход в коридорах. За тот школьный год в Уолтоне было совершено более 200 уголовных преступлений. Но даже если учеников заставали с поличным, они смотрели на меня как на союзника. Они просили полицейских повременить с наручниками, потому что заметили где-то меня: «Эй, мистер Ритц! – кричал задержанный ученик. – Как ваша жена? Как Микаэла?»

Но даже такие отношения с учениками не гарантировали мира в моем классе. В любой момент в этом переполненном здании мог вспыхнуть мятеж. Косого взгляда или случайного слова было достаточно для драки.

Я не знал, что вызвало конфликт между двумя учениками в тот обычный октябрьский день. У меня не было времени это выяснять. Когда я увидел, как здоровенный парень и такая же корпулентная девица вскочили на ноги, отбросив стулья, то понял, что драка не за горами. Я был уверен, что девица будет биться насмерть, и встал между ними, одновременно не давая вмешаться другим. Уже готовый позвонить и позвать на помощь (телефонная связь была очень ненадежной), я вдруг заметил мальчика по имени Гонзало, засунувшего руку за батарею. Дальше все происходило как в замедленной съемке.

Он пошарил в извлеченной коробке и достал… цветы. Десятки ярких желтых нарциссов на длинных зеленых стеблях. В руках Гонзало они сияли, как маленькие солнышки.

Весь класс замер, словно он достал кролика из волшебной шляпы. Цветы выглядели неожиданно и неуместно при электрическом освещении. Кулаки мгновенно опустились. «Что за…» – подумал я. Ребята немедленно начали расхватывать нарциссы, чтобы подарить их подружкам. Девочки не отставали, каждой хотелось заполучить стебелек и отнести домой, матери. А учитель естественных наук в моем лице пытался понять, что, черт побери, произошло.

Я даже не подозревал, что эти цветы были желтыми нарциссами, когда несколько недель назад спрятал коробку луковиц за батареей в классе. Я не знал, что с ними делать, и не ожидал, что тепло от батареи пробудит луковицы к жизни. Ребята, которые жили по соседству в каменных джунглях, недоумевали не меньше меня. Они только что испытали так называемый «обучающий момент», как говорят педагоги.

Это было не чудо, а сама природа. Как удивительно! Теперь у нас была загадка, требовавшая решения, настоящая модель научного расследования. Удивительное превращение стало обучающим моментом для всех нас.

Я не мог допустить, чтобы такой великолепный момент пропал даром, и немедленно внес его в план урока на следующий день. Мои ученики так трогательно отреагировали на появление цветов, что я был задет за живое. В первый раз за несколько недель я почувствовал слабый проблеск надежды. Я бы ни за что не позволил этому чувству закончиться вместе с уроком.

Как удивительно! Теперь у нас была загадка, требовавшая решения, настоящая модель научного расследования.

Позже я решил внимательно обследовать коробку и разобраться, кто же прислал мне эти луковицы. Внутри обнаружилось письмо. Оказалось, что посылка пришла от голландской компании BK Bulbs, которая бесплатно раздавала луковицы нарциссов и приглашала нас на мероприятие «Ньюйоркцы – паркам», которое намечалось всего через неделю в Парке По. Идея заключалась в том, чтобы ученики и жители собрались на субботник, посадили эти луковицы и украсили парк.

«Ребята, хотите пойти в парк?» – спросил я учеников на следующий день.

«Конечно!» – закричали все без исключения.

Не предполагалось, что луковицы станут цветами в октябре. Было задумано, что они останутся в земле, куда мы посадим их, до самой весны. Но, поскольку я закрутился и засунул коробку под батарею, мы принесли на субботник кое-что особенное. Наши цветы будут украшать парк в День благодарения и до самых морозов. Назовите это везеньем новичка. Ясно, что мы были новичками во всем, что касалось садоводства.

Парк По находится всего в нескольких кварталах от нашей школы. Он попал в список национального исторического наследия, потому что там стоит маленький незаметный домик, в котором жил Эдгар Аллан По, пока писал свое последнее стихотворение «Аннабель Ли». Большинство моих учеников ничего не знали об Эдгаре По, но все без исключения любили Парк По.

Для нашего района парк был очень важным местом. Во-первых, в нем всегда собирались люди – иногда по хорошим поводам, иногда не очень. Геи и лесбиянки считали это место безопасным для своих встреч.

Бандиты и торговцы наркотиками тоже использовали его, но обычно не для разборок. По ночам парк становился пристанищем для бездомных. Днем семьи устраивали здесь пикники или приводили детей поиграть на площадке. Многие мои ученики назначали здесь свидания или собирались покурить травку. Двадцать лет назад я встречался здесь с Лизеттой. В Бронксе, этой уменьшенной версии Нью-Йорка, Парк По был нашим Вашингтон-сквером.

Одиннадцать из моих 17 «комнатных» учеников явились на мероприятие утром в субботу. Войдя в ворота, мы встретили рабочих городского хозяйства и большую группу взрослых добровольцев с кипой перчаток, мусорных мешков и лопат. Здесь же были насыпаны горы земли и приготовлены тысячи, десятки тысяч луковиц. Мои ученики были единственными представителями молодежи, которые пришли помочь. Все должны были записаться, и добровольцы с энтузиазмом приветствовали каждого помощника.

«Вы также становитесь участниками лотереи!» – сказала одна из организаторов, собирая наши подписи в своем блокноте.

Сначала мы должны были очистить парк от мусора, и меня поразило, с каким рвением мои ученики приступили к работе. Никто не стоял в стороне; все активно помогали, выполняя и отдавая поручения, и были членами одной команды.

Когда дело дошло до посадки, и вовсе произошло чудо. Они побили все рекорды и работали лучше остальных, вместе взятых. Мои ученики не признавали никаких перерывов и страстно хотели закончить работу, неважно, сколько времени это займет. Нас засыпали комплиментами, и в этом даже не было моей заслуги – ребята действительно отлично работали.

Даже наркоторговцы останавливались, улыбались и кивали им.

Чем дольше мы работали, тем лучше выглядел парк. Результаты были столь очевидны, что привлекали всеобщее внимание. Не каждый день увидишь 11 городских ребят, которые трудятся вместе, и людям это нравилось. Пожилые останавливались, чтобы сказать нам, как приятно видеть детей в парке. Неожиданно мои ученики получили одобрение со стороны общества вместо привычных недоверчивых взглядов.

В конце мероприятия два ученика выиграли призы в лотерею. Один – пару кроссовок, а другой – билеты в первый ряд на концерт в Центр Линкольна, где будут выступать танцоры сальсы, которые оказались любимой группой бабушки счастливчика. Он был в восторге. Приз заключался не только в билетах на концерт. К ним прилагался лимузин с шофером, который должен был отвезти туда и обратно ученика и его бабушку! Вот это было событие, на которое он никогда бы не попал. Выигрыш глубоко тронул мальчика. Этот жесткий уличный парень вернулся с концерта другим человеком. Он подарил огромное удовольствие женщине, которая вырастила его, и все это началось в школе.

«ЭЙ, РИТЦ! СМОТРИТЕ! МЫ В ГАЗЕТЕ!» – кричал Питер. Разумеется, в утреннем выпуске в понедельник была огромная статья о посадке нарциссов, а также фотографии ребят с перечислением их имен. Для них это было очень круто. У родителей и опекунов теперь появилась вещь, которую можно с гордостью прикрепить на холодильник, и другие ученики нашей школы тоже ходили под впечатлением.

Те шесть учеников моего класса, которые не пришли в субботу, теперь жестоко страдали. Это было даже лучше – я получил средство мотивировать их и собирался непременно его использовать.

«Хм, что-то я не видел тебя в субботу, – говорил я пропустившему ученику. – Мы можем организовать еще какое-нибудь мероприятие, но ты уверен, что захочешь участвовать?»

Для них событие стало экстраординарным. В этом классе было немало подростков заброшенных и никому не нужных. Некоторые в буквальном смысле не смогли бы прочитать учебник, и это после десяти с лишним лет обучения в государственной школе. Всю жизнь этим ребятам внушали и вдалбливали, что они ни на что не годятся. Некоторые в конце концов ушли в себя. У других почти не было тормозов, они могли сорваться в любой момент, стоило вам отвернуться.

Многие испытали такое, что невозможно представить в столь юном возрасте. Мама одной девочки продала всю ее одежду и гигиенические прокладки, чтобы быстро получить наличные. Другая ученица вернулась из школы и обнаружила на месте дома пепелище – кто-то оставил трубку с крэком тлеть на матрасе. Эти подростки уже понимали, что родители, бабушки или другие опекуны сдали их в школу, только чтобы получать социальное пособие. Одним из условий было обязательное посещение ребенком школы, хотя бы периодически. Несмотря на то что ребята выглядели типичными уличными подростками, это были большие дети. Даже те, кто носил оружие и имел приводы в полицию, реагировали как детсадовцы, когда я читал им вслух разные истории. Они буквально впитывали любовь и внимание, как пропитывается водой сухая губка.

Эти подростки уже понимали, что родители, бабушки или другие опекуны сдали их в школу, только чтобы получать социальное пособие.

Я очень рассчитывал на отношения, которые мы построили во время похода в парк. Это был отличный путь к сердцам ребят. Организация «Ньюйоркцы – паркам» забрасывала нас листовками с приглашениями на аналогичные мероприятия во всех точках города. Мы были загружены работой, по крайней мере, до конца столетия.

Но сначала я решил, что нашей команде не помешает официальный статус.

«Граффити и бандитская символика исчезают, не успев высохнуть. Я даю вам возможность оставить прочный след в памяти нашего района, и след этот будет чрезвычайно положительным, – объявил я в понедельник. – Каждый найдет на парте форму заявления. Будем создавать «Зеленые Граффити». Мы сделаем наш район красивым. Для этого найдем самые грязные и запущенные уголки, очистим их от мусора и посадим цветы. Если вы хотите присоединиться к команде «Зеленых Подростков», заполните форму анкеты».

«Вы что, серьезно?»

«Конечно. Нам потребуется немало усилий, чтобы стать командой, и мне нужны серьезные люди. Я хочу, чтобы все присоединились, но только в том случае, если вы ответственны и готовы работать. Так что я буду выбирать только самых лучших».

Кэлвин недоверчиво ухмыльнулся. «Вы думаете, что мы захотим пачкать руки? Я-то точно нет», – сказал он. Это был не подросток, а гора мускулов, без грамма жира. Если кто-нибудь в этом классе и выглядел пригодным для грубой физической работы, так это Кэлвин. Он пропустил наш субботник и прекрасно знал, что кто-то другой выиграл кроссовки в лотерею.

«Не переживай, Кэлвин. Грязь смывается. Ребята, у вас есть шанс сделать кое-что выдающееся для своего района. Это надолго».

Кэлвин пробормотал себе под нос: «Держи карман шире».

Я объявил, что буду собирать анкеты до четверга. На следующий день, в начале дня, я заметил, что мои «отличники» переглядываются украдкой, гадая, кто собирается подать заявление. Я решил им подыграть.

В заявлении предлагались вопросы, ответы на которые показали бы настойчивость и целеустремленность, а не академические навыки. Я попросил учеников, чтобы они рассказали:

Почему ты достоин стать членом команды?

С какими проблемами ты столкнешься, когда будешь работать в команде?

Чем может помочь команда тебе лично?

Знаешь ли ты какое-то конкретное место, которое тебе хотелось бы привести в порядок?

Что мы должны знать о тебе?

Чем ты отличаешься от других людей?

Все эти вопросы помогали ученикам разобраться в себе и сообщить мне о своих талантах. То, что делало их особенными, я хотел подчеркнуть больше всего. В конце концов выяснилось, что у всех есть какое-то место по соседству, которое им хотелось бы благоустроить. Это было для меня настоящим открытием. И все это были вещи абсолютно выполнимые.

Все до единого в моем классе подали заявления, даже Кэлвин. «Я решил дать вам шанс, мистер Ритц, – сказал он. – Вы прикольный чувак, и я думаю, что вы придумаете что-то интересное».

Утро в тот четверг началось с небольшой инсценировки. Я знал: недостаточно просто сказать им, что все они приняты в команду. Это было бы скучно, и они бы догадались, что я заставил их зря заполнять заявления. Я выбрал иной путь.

«Я получил пару сотен заявлений на участие в программе, поэтому мне нужно несколько дней, чтобы с ними разобраться, – объяснил я. – У нас даже есть заявления из Естественно-научной школы Бронкса. Я попросил двух настоящих садовников помочь мне выбрать достойных, потому что эти люди будут нам помогать».

Некоторые из ребят явно скисли. Я поставил их в один ряд с учениками соседней элитной школы? Я что, предатель? У них же нет ни малейшего шанса.

Два профессиональных садовника, о которых я вскользь упомянул, были люди, встретившиеся мне в группе «Ньюйоркцы – паркам». Я не отличаюсь застенчивостью и не боюсь обращаться за помощью в реализации моих сумасшедших проектов, а помощь мне всегда нужна. Разве я знаю, как запускать программу по разведению садов? Я даже не смог сразу распознать нарциссы.

Парни, которых я рекрутировал, пришли в школу, чтобы помочь мне донести до детей важные новости. Я попросил школьного секретаря вызвать первого из заявителей, Хосе, в приемную. Когда он пришел, ожидая всяческих неприятностей, секретарь показал на садовников и сказал, что они хотят поговорить.

Я стоял рядом, готовый представить их друг другу.

«Хосе, вот Даррелл Пенн и Поль Сойер. Они прочитали твое заявление и хотели бы поговорить с тобой лично».

У Хосе отвалилась челюсть. Он не мог вымолвить ни слова.

Перед ним стояли вовсе не пожилые белые садовники в шляпах и с лопатами. Мои рекруты были молодыми, симпатичными, хорошо образованными афроамериканцами. Они моментально вызвали доверие у Зеленых Подростков – и у меня.

«Привет, Хосе. Мне правда понравилось твое заявление, – начал Даррелл. – Ты написал, что любишь учиться новому, и мне кажется, это здорово. Научиться сажать растения и планировать ландшафт – отличное желание, и это будет прекрасным опытом, если ты потом задумаешься о своей карьере после школы». Услышать такое от крутого, разумного парня, который выглядит точь-в-точь как ты и твои одноклассники, – это, скажу я вам, стоит многого.

«Похоже, ты всерьез намерен работать как следует. Мы решили включить тебя в команду Зеленых Подростков, – добавил Поль. – Поздравляем! Добро пожаловать на борт. Ждем с нетерпением, когда начнем вместе работать».

Поль достаточно хорошо знал этот район, чтобы найти верные слова. Все было обставлено таким образом, словно Хосе выиграл приз и его вручили лучшие в мире судьи.

Весь день мы продолжали в том же духе, и назавтра тоже. Мы все организовали так, чтобы ученики могли обмениваться впечатлениями и сравнивать отзывы о себе.

«Тебя приняли?»

«Да нет, меня еще не вызывали. Думаешь, у них еще есть места?»

«Не знаю. Ну, удачи!»

В конце концов мы объявили имена тех, кто прошел отбор в команду Зеленых Подростков. И знаете что? Все 17 учеников попали в список. Воздух в классе буквально звенел от напряжения.

«Вы можете поверить, мистер Ритц? – спросил Хосе. – Нас всех взяли!»

«Действительно, здорово! – ответил я. – Должно быть, у каждого из вас нашлось что-то особенное, потому вас и приняли». Я видел, как ученики обменивались взглядами и перемигивались. Я подвел итог: «Подумайте об этом. Люди, которые вас вообще не знали, нашли в ваших заявлениях нечто такое, что смогли сказать – ого, это лучшие из лучших».

Чтобы войти в школу, нужно было миновать рамки металлодетектора и пройти проверку вооруженной охраны. Мальчики в одну очередь, девочки в другую. Рюкзаки и обувь долой, чтобы никто не мог спрятать оружие. Мальчики должны были также снимать ремни. Когда четыре тысячи учеников заходили в школу, рассчитанную на половину этого количества, процесс мог занять 45 минут. Но если ты попал в конец очереди и опоздал, хоть и подошел вовремя, это не считалось уважительной причиной. Стоя в этом хвосте, голодные и злые ребята не разговаривали и даже не смотрели друг на друга. От скуки они порой переставляли белые пластиковые буквы на старой доске объявлений, складывая из них, конечно, «пошли все на…».

Кэлвин первым из команды Зеленых Подростков обратил внимание на вход в школу. «Местечко так себе, – объявил он в одно прекрасное утро. – Ни травы, ни цветов. Даже деревья какие-то скучные. Зеленая тоска».

От дома Кэлвина до школы можно было дойти пешком, но он редко приходил вовремя. Обычно он даже не пытался. Я узнал, где он живет, и как-то появился у него на пороге, бодрый и веселый.

«Да уж, от вас не спрячешься, мистер Ритц», – сказал Кэлвин.

«Не хочу потерять тебя», – ответил я и увидел, как уголки его рта поползли вверх. Когда Кэлвин улыбался, улыбка разъезжалась от уха до уха. Я вспомнил, как сам застенчиво улыбался Стэну Цукеру, когда он показывал, что высоко меня ценит.

Мы начали расчищать залежи грязи у входа в школу и готовить клумбы для цветов и розовых кустов. Каждое новое задание вызывало интерес.

«Почему компост нужно закапывать?» – спросила Кристел.

«А откуда вообще эта штука берется?» – добавил Порш.

«И почему компост воняет не так, как грязь?» – поинтересовалась Пришиз.

Взявшись за лопаты и тачки, мои ученики узнали, что все можно утилизировать. Остатки продуктов, листья и трава становятся ценным удобрением. Не нужно ничего выбрасывать, даже грязь. Представьте их реакцию, когда они обнаружили, что лучшая почва в мире – черное золото – это слоновий навоз. Я раздобыл его у парня из зоопарка Бронкса и ничего не говорил ребятам, пока они не закопались в этот субстрат по уши – но было уже поздно.

Чем больше мои ребята пачкают руки, тем лучше они видят мир вокруг себя.

Эти ребята почувствовали себя особенными, работая только простыми инструментами и лопатами. Первый раз в жизни им дали в руки то, что оставалось недоступным для всех остальных. Более того – они получили таких наставников, как Даррелл и Поль. Они здорово работали в паре: Даррелл был студентом Принстона и обожал порассуждать о пользе образования. Он не только учил ребят азам садоводства, но и был для них прекрасным примером. У Поля была потрясающая работа – с премиями – в нескольких километрах от школы: ухаживать за местными парками. Он знал дворы этих ребят лучше, чем они сами, и пользовался огромным авторитетом. Вот вам шанс – поставить молодых людей с черным цветом кожи, членов команды, на ступень выше таких же молодых людей, но не членов команды.

Чем больше мои ребята пачкают руки, тем лучше они видят мир вокруг себя.

«Эй, мистер Ритц, как растение может прорасти через трещину в тротуаре?» – поинтересовался Льюис.

«Я видел, как на крыше товарного поезда выросла трава. Как она туда попала?» – спросил Франклин.

Подобные вопросы вызвали бурные обсуждения – о семенах, о жизненном цикле растений и их привычках. Мы говорили о науке, но также делились мыслями о стойкости живых организмов и о том, как они выживают и даже процветают в тяжелых условиях. Всем были очевидны параллели между растениями и людьми.

Когда мы привели в порядок вход в школу, то приступили к заброшенной территории за школьной столовой. Мы выкорчевали разбитый цемент, насыпали землю, а потом засадили ее травой и цветами. Ребята из других классов стали выходить во двор, чтобы съесть свой ланч или просто подышать воздухом, и это принесло моим Зеленым Подросткам долгожданное признание. Тогда я на целый день забрал ребят из класса, так как мы задумали особый проект.