Текст книги "Конь ходит буквой «Ч». Приключенческий роман"

Глава 4

Фарли гостил в Славии. Со своей приятельницей, принцессой Аурелией, и компанией знатной славийской молодежи они проводили время на берегу океана, в порту Граско. Ими была снята роскошная гостиница, днём они купались и играли в мяч на пляже, вечером сидели на открытых террасах прибрежных ресторанов, попивая выдержанное вино и любуясь синими просторами океана.

Двенадцатого августа, уже за полночь, Фарли с Аурелией вернулись в свой номер. Молодого человека ожидало письмо из Вэтландии.

– Кто это пишет тебе? – ревниво полюбопытствовала Аурелия.

Она бесцеремонно схватила конверт.

– Ну, конечно! Твоя Павилина. Я так и знала! Ты же клялся, что у тебя с нею ничего нет!

– Никогда никому ни в чём не клялся, – проворчал Фарли. – Дай сюда! Послушай, Аурелия, она замужем, она второго ребёнка ждёт. Перестань ревновать!

Аурелия надулась и отошла к окну, а Фарли распечатал письмо. Когда обиженная приятельница обернулась к другу, она увидела, что побледневший Фарли сидит на стуле, держа письмо в опущенной руке.

– Что-то случилось?

Фарли молчал и смотрел сквозь Аурелию.

– Нет… Невозможно… Немыслимо… Неправда!.. Неправда! Неправда! – вдруг закричал он, вскочил на ноги и бросился к гардеробу. – Я не успею… Нужно срочно ехать… Похороны… Похороны послезавтра… не успею, – бормотал он, беспорядочно перебирая вещи, не сознавая, что делает.

– Слугу позови, пусть упаковывается, – бросил он Аурелии.

– Фарли, да что случилось?! – подруга была не на шутку перепугана.

– Аурелия. Позови… Да позови же ты, наконец, слугу! Ильчиэлла умерла…

Выехав в ту же ночь, только к рассвету четырнадцатого августа молочный брат королевы достиг заставы. До Лавэнны было восемь часов езды. Фарли не успевал, похороны были назначены на три часа дня.

Бедный молодой человек плакал в карете, торопил кучера, потом приказал отпрячь лошадь и поскакал верхом, без седла.

Фамильный склеп, где лежал прах всех вэтландских королей, был на окраине Лавэнны. Когда Фарли подъехал к месту, где находилась усыпальница, прощание народа с повелительницей уже окончилось, и гробы с прахом были внесены внутрь. Сквозь огромную толпу рыдающих людей, где – толкаясь, где – сжавшись, где – согнувшись в три погибели, пробился Фарли к высоким дверям склепа. Его узнали и пустили внутрь.

В огромном прощальном зале стоял запах ладана, и мерцали сотни свечей. Тихо звучал траурный марш. Возле возвышения, на котором стояло два гроба, находилась королевская чета, свита, иностранные послы. В одном из роскошных гробов, том, что был побольше, на кружевном покрывале лежала серебряная диадема, во втором – маленьком – на подушечке покоились чётки и крохотный портрет в рамочке…

Лицо Роана в полутьме зала для прощания выглядело бледным и удручённым. Кастуся, стоявшая рядом с ним, плакала навзрыд. Фарли замер у входа. Роан заметил его и коротко кивнул. Фарли, утирая слёзы, подошёл ближе к гробам, в которых, под белыми покрывалами, лежало то, что осталось от его молочной сестры и её крохотного сына. Фарли всё ещё не мог опомниться, сознавая только, что успел, успел…

От склепа на поминальный ужин Фарли ехал в королевской карете, вместе с Роаном и его женой. У всех троих были заплаканные лица, они почти не разговаривали, погружённые в мрачные мысли об оставленном в склепе прахе молодой королевы и маленького принца, ещё совсем не успевшего пожить…

Фарли проплакал всю ночь. Утром к нему вернулась способность соображать. Он хотел узнать за завтраком, что его друг и новый король думает обо всём произошедшем, что он намерен предпринять или уже предпринял для поиска убийц.

Однако оказалось, что традиция собирать за завтраком ближайших придворных упразднена. Роан предпочитал разделять утреннюю трапезу лишь с женой. Фарли пришлось выпить кофе и съесть бургеры прямо в буфетной. После завтрака он отправился к королю.

Вместо Аста в приёмной он обнаружил румяного толстого, флегматичного субъекта во фраке и белом жабо, который воззрился на Фарли, не имея понятия, кто перед ним появился. На пожелание молочного брата Ильчиэллы видеть Роана толстяк пожал плечами и сообщил, что у Его Величества расписан весь сегодняшний день.

– А когда у короля прогулка? – спросил Фарли.

– Его Величеству не до прогулок, – заявил новый секретарь.

– А где находятся покои королевы? – осведомился Фарли, решив, по крайней мере, поболтать с сестрой Аурелии.

Последняя была оставлена им в Граско в растрёпанных чувствах: младшая славийская принцесса порывалась ехать вместе с другом, но Фарли понимал, что вдвоём они точно не успеют на траурную церемонию, – женщины не умеют ничего делать быстро! Кроме того, хотя Фарли весело было проводить досуг с сестрою Кастуси, в трудную для себя минуту он предпочёл остаться один.

– На половину Её Величества доступ посторонним воспрещён, – флегматично сообщил толстяк.

«Я теперь посторонний», – с досадой осознал молодой человек. Судя по безразличному выражению лица нового секретаря, тому было совершенно неинтересно узнать, кто такой Фарли. Молочный брат королевы не помнил в числе слуг Роана этого молодого толстяка, – возможно, секретарь был нанят не так давно, да впрочем Фарли и не мог знать в лицо всю дворню приятеля.

Он отправился в канцелярию, чтобы выяснить, кто таков этот новый секретарь, и куда делся Аст, но канцелярия оказалась запертой.

Фарли вышел в королевский парк. На скамеечке сидел господин Астор, с закрытыми глазами, греясь на утреннем августовском солнышке. Фарли подошёл и уселся рядом с ним.

Астор почувствовал, что кто-то присоседился, и повернул к Фарли сморщенное остроносое лицо со спрятанными в складках морщин, умными глазами. Он был печален и вздохнул:

– Мы все скорбим, мой юный друг…

Фарли тоже тяжело вздохнул. Они посидели в молчании, потом молочный брат королевы тихонько поинтересовался:

– А вы, господин Астор, что думаете обо всём случившемся?

– Будет война, – задумчиво сказал Астор, глядя в пруд.

– С кем?

– Сначала, Фарли, – война короля со мной, Мэлиотом, Лансом и ещё десятком преданных Ильчиэлле придворных. Все, так или иначе, выйдут в отставку, если выживут…

– Что вы такое говорите, господин Астор? – изумился Фарли. – Разве Роан хочет избавиться от всех вас?

– Ну, уж если Умари убил свою супругу и сына…

– Что?!!!

– Вы разве не знаете об этом? Ах да, мой юный друг, вы лишь вчера вернулись с океанского побережья… Да, это консорт убил любимую жену. Из ревности.

Фарли вскочил на ноги, чтобы получше рассмотреть говорившего старика. Он стоял напротив господина Астора, в чёрной бархатной курточке и коротких бриджах, худенький, невысокий, выглядевший подростком, приняв вид фехтовальщика в бойцовской позиции.

– Кто такое посмел сказать?!

– Фарли, – сказал Астор, с невесёлой усмешкой оглядев возмущённого молодого человека, – никто среди придворных даже не пытается усомниться в этом. Блэйк ведёт расследование, все ищут убийцу-консорта… Есть версия, что от огорчения он покончил с собой…

– Убив перед этим своих слуг?! – почти закричал Фарли.

– Да, перебил слуг, хотел бежать, а потом передумал и утопился, – отвечал Астор печально.

Несмотря на серьёзность тона советника, сказанное им звучало столь абсурдно, что Фарли уловил тонкую иронию старого придворного.

– За что же он убил её?

– Ревновал…

– К кому?

– К нынешнему королю.

Фарли с размаху плюхнулся на скамью и тихо-тихо спросил:

– Неужели, это – версия самого Роана, господин Астор?

Старый придворный, вздохнув, утвердительно покачал головой.

– Фарли, вы молоды и очень умны… – заговорил он, помолчав. – Вы – молочный брат Её Величества, пусть земля ей будет пухом… Вы были другом графу Роану, а это хуже, чем если бы вы были ему посторонним. Он очень изменился… Вы проницательны, а молодость делает вас непримиримым и категоричным. Вам, именно вам, следует быть особенно осторожным… Если вы зададите другу прямой вопрос: как он мог допустить – даже в мыслях – ту чушь, о которой мы сейчас с вами говорили, – жизнь ваша будет в серьёзной опасности… Лучше всего – не сочтите за обиду – вам покинуть дворец. Вернитесь в Славию, под крыло ненавистника Роана – Силлона… Там вас ждёт красавица Аурелия, там покойно и безопасно…

Фарли сидел, подавленный.

– Неужели, Блэйк…

– У Блэйка семья и дети, – отозвался Астор.

– Я должен во что бы то ни стало поговорить с Кастусей, – решил Фарли. – Где её покои?

– Фарли, – сказал Астор, – послушайтесь моего совета: не старайтесь без ведома Роана потолковать с его супругой. Это на днях пытался сделать Грант: хотел замолвить словечко за беднягу Аста…

Старый придворный рассказал Фарли историю с кофе.

– И что же сталось с Грантом?

– Теперь он арестован, как соучастник покушения на королеву…

Фарли двумя руками зажал себе рот и сидел, выпучив на Астора глаза. Потом он спросил тихо-тихо:

– Господин Астор, как вы думаете, что же сталось с Роаном? Он же был добр, честен, благороден – я знаю его тысячу лет? Ведь он, как будто, никогда не рвался к власти? Он домашний, спокойный…

Астор возвел глаза к небу:

– Я ничего не знаю, мой юный друг, ровным счётом ничего, кроме того, что рассказал вам…

Потрясённый разговором со старым придворным, Фарли отправился на поиски своих прежних друзей и понял, что во дворце за те пять дней, что в нём поселился новый король, успело измениться многое. Комнаты, где раньше жили служанки Ильчиэллы, были пусты: и Глорию и Павилину рассчитали, у новой королевы была своя прислуга. Их супругов, также служивших при дворе, разыскать не удалось. Большой флигель дворца и часть парка были отгорожены и охранялись, туда его не пустили. Там, понял Фарли, жили Кастуся с Малинкой. Молочный брат Ильчиэллы поболтал с поварами, сомелье, пажами – теми, что оставались на службе, – концертмейстером, актёрами дворцового театра… – каждый разговор лишь усугублял его огорчение. Оказалось, что и Тэн, и придворные дамы – Рея, Клотильда и другие, сопровождавшие королеву на отдыхе, – подозревались в причастности к покушению и потому были арестованы. Поговорить с Блэйком ему не удалось: новый Глава Департамента всё время был занят…

Спустя пару дней Фарли, наконец—то, чудом удалось пробиться на приём к своему бывшему другу. Роан извинился, что не может уделять Фарли времени, сославшись на дела. Держался он довольно приветливо, но в глаза приятелю не смотрел. Помня предостережение Астора, Фарли был с Роаном крайне осторожен и деликатен. Он не обвинял нового короля в нелепости его версии гибели сестры и не задавал бывшему другу никаких неудобных вопросов.

Разговор их был короток и поверхностен. Роан пообещал, что едва станет посвободнее, непременно придёт в королевский театр, послушать игру Фарли на органе, и объяснил, что допуск в покои королевы ограничил потому, что боится за жену и дочь. В целом, если бы Фарли не знал, что предпринял Роан в отношении преданных Ильчиэлле слуг, не слышал немыслимого обвинения, выдвинутого исчезнувшему консорту, – Роан почти что не изменился, лишь стал более закрытым и реже улыбался…

После всего, что Фарли узнал, первым его желанием было последовать совету Астора и покинуть Вэтландию: во дворце он стал никому не нужен, и, судя по всему, нежелателен. Но последовавшие далее события остановили его и заставили включиться в чуждую ему игру – дворцовые интриги…

Глава 5

Двадцатого августа, в здании заседаний кабинета министров, в глубоких креслах друг напротив друга сидели министр иностранных дел Мэлиот и главнокомандующий армией генерал Ланс. Оба вышли глотнуть свежего воздуха в зал для отдыха из душной переговорной, и беседа их началась короткой репликой Ланса:

– Дождались!

Мэлиот сильно постарел за последние две недели: щеки его исхудали и обвисли, взгляд тусклых глаз был тяжёл.

– Я говорил с ним, – мрачно сказал он. – Я предупреждал его об опасности. Я знаю, что карьера моя близится к закату, но я считал долгом помочь своей стране. У меня такое чувство, – негромко добавил министр иностранных дел, – что ему на всё на это наплевать…

– На что? На гибель Аэленда? На то, что герцог Ч* захватил власть в Люберии? Что этот узурпатор нападет на Славию, победит её, а потом его войско пойдёт на Вэтландию?!

– Не знаю, – сказал Мэлиот. – Не знаю. Но король не желает предпринимать никаких действий. Словно это его не касается. Словно нападения он не ждёт. То ли он глуп, то ли… Поговорите с ним сами. Быть может, он прислушается к вам? Когда я говорю с ним, у меня ощущение, что кругом вата.

– Вата?

– Вата. Я кричу в вату. Она поглощает мой голос, и никто меня не слышит. Очень тяжело работать. Я с благословением вспоминаю время, когда на троне была Её Величество…

– Да будь Ильчиэлла на престоле, мы сейчас не болтали бы с вами, а вели переговоры с Силлоном! Герцогу Ч* крупно повезло, что королевы нет в живых…

– Повезло? – многозначительно переспросил Мэлиот.

– Уж не хотите ли вы сказать, что это – не просто везение?..

Министр и генерал посмотрели друг другу в глаза.

– Ну хорошо, – неожиданно сказал Ланс, словно не желая углубляться в пришедшую обоим в головы мысль. – Пойду к нему. Пойду к королю! Попробую убедить его вмешаться хотя бы теперь. Необходимо, чтобы он пошёл на переговоры с Силлоном, и мы со Славией объединились против герцога… Что бы там ни было, а долг перед страною я обязан исполнить.

– Помогай вам Бог, – без особой надежды пробормотал Мэлиот и вздохнул.

Роан принял генерала Ланса напряжённо. Отношения с главнокомандующим не сложились у него с самого начала. Манера генерала говорить казалась новому королю тяжёлой и чересчур прямолинейной: тот не понимал никаких намёков. Роан искал лишь повода, чтобы избавиться от старого служаки.

– Да, знаю, – сказал он без предисловий, едва увидев генерала. – Переворот в Люберии. Аэленд убит. Сами они во всём виноваты, и Аэленд – первый. Его погубила неосторожность. Ему следовало ожидать подвоха от своих приближённых, ведь он, лучше любого другого, был осведомлен о коварстве герцога Ч*. А теперь пускай изменники люберийской короны сами расхлёбывают эту историю, после того, как помогли герцогу узурпировать власть. Первыми же и пострадают… Я получил письмо от Лоуленвиля, – добавил он тем же тоном.

– От Лоуленвиля?..

– Да, – сказал Роан, небрежно кивнув на конверт в кипе бумаг. – Лоуленвиль просит политического убежища. Я предоставлю ему убежище; он просит во имя памяти сестры, и я предоставлю ему убежище… Он приедет и, конечно, будет клянчить войска, ныть о помощи, заступничестве, поддержке и др. и пр. И вы тоже пришли убеждать меня выручить люберийцев, я знаю. Нет, нет и нет. Никакой помощи они от меня не дождутся!

– Но, Ваше Величество, герцог Ч* намерен воевать со Славией! И если мы не вмешаемся, славийцы проиграют. Герцог станет повелителем двух держав. Тогда нам конец! Он захватит остров!

– Чушь, – легкомысленно отрезал король. – Во-первых, Славию он так просто не возьмёт. Во-вторых, пускай только попробует сунуться в Вэтландию…

Генерал мысленно схватился за голову. Ему вспомнились слова Мэлиота «то ли он глуп, то ли….»

– Ваше Величество, ведь мы подписали со Славией соглашение о взаимной поддержке. Мы обязались помочь им в случае войны…

– С Люберией у нас имеется такое же соглашение. Что дальше?

– Но в Люберии пришёл к власти злейший враг Аэленда…

– В Люберии поменялась власть – значит, соглашение недействительно, такова ваша логика? Здесь, в Вэтландии, на троне тоже другой человек. Эти бумаги подписаны не мной, – их можно считать недействительными… Умари едва не побратался с Силлоном, Ильчиэлла была с ним дружна. А я не намерен помогать этому ничтожеству. Не на-ме-рен!

«Это невыносимо, – подумал генерал. – Он думает о личных обидах, когда опасность нависла над его страной!»

– Ваше Величество, но помощь славийцам – единственный способ спасти Вэтландию от нападения!

– Генерал, ну неужели армия наша так слаба? – задал Роан провокационный вопрос. – Собирайте войска. Усильте охрану границ. Никто не должен войти на территорию Вэтландии, такова ваша задача. А вмешиваться в чужие дела я не буду. Ступайте, потолкуйте с вашим Астором, он расскажет вам об опасности союзной армии, силе духа войска и всю теорию военного дела, почерпнутую им у Макиавелли!..

Лансу показалось, что король издевается над ним. Роан почувствовал досаду генерала и повторил:

– Усильте войско, объявите дополнительный набор, укрепляйте границы. Всё. Лоуленвиля я приму, но больше никакой помощи ни Люберия, ни Славия от меня не получат!

22 августа безутешный и до смерти перепуганный принц Лоуленвиль и его супруга Мэлани прибыли к вэтландскому двору. Принц пережил страшные испытания. В ночь на 19-е августа старший брат Лоуленвиля, король Люберии Аэленд, ночью был убит в своей постели. Узнав об этом, несчастный принц сразу догадался, что захвативший престол герцог Ч* ни за что не оставит его – единственного теперь прямого потомка короля Антора – в живых. Лоуленвилю с супругой удалось бежать из собственного замка в экипаже повара – и вовремя! – они ускользнули из-под самого носа нанятых герцогом убийц. Супруги, с немногочисленными верными слугами, спрятались в полуразвалившейся крестьянской лачуге, откуда бедолага и написал в Вэтландию, в надежде, что родственник его бывшей невесты проникнется состраданием к его участи и предоставит беглецу приют.

Лоуленвиль и Мэлани были встречены Роаном приветливо. Их разместили в уютных покоях; король выразил принцу соболезнования и пообещал, что на земле Вэтландии он и его супруга будут в безопасности.

Лоуленвиль, после всего пережитого, два дня рыдал, никуда не выходя из своей комнаты и отказываясь принимать пищу. Мэлани, как могла, успокаивала несчастного супруга. На третий день беглец немного пришёл в себя и, собравшись с духом, испросил аудиенции короля.

24 августа в 17 часов вэтландский король и принц Лоуленвиль встретились в кабинете Роана. Король сочувственно качал головою, слушая описание злоключений, выпавших на долю принца, но все попытки беглеца воззвать о помощи люберийцам, терпели фиаско.

– Бедная Ильчиэлла и мой несчастный брат были так близки… Мне верилось, что Вэтландия и Люберия – как родные сестры, – всегда помогут друг другу в беде… – в отчаянии говорил Лоуленвиль.

– Любезный принц, – промолвил Роан с лёгкой усмешкой, – мне больно и за вас, и за вашего бедного брата, и за всех, кто будет изгнан, убит, пострадает и потеряет своё в результате прихода узурпатора к власти. Но, дорогой мой, чего же вы хотите от меня?

Принц, сидевший напротив Роана, – в том кресле, над которым раньше висел портрет короля Ильдара, – теперь портрет почему-то был снят и отправлен в музей, а его место заняла «Роща на заре» – картина, найденная Роаном в кладовой дворца и очень ему понравившаяся, – посмотрел на короля заплаканными глазами:

– Ваше Величество, ведь у вас такое мощное войско…

– Милый принц, – сказал Роан, – рассудите сами: с кем мы с вами будем воевать, если добрая половина ваших подданных уже на стороне герцога Ч*?

– Нет! – с жаром воскликнул принц. – Нет… – повторил он менее уверенно. Принц был далёк от политики и ни имел никакого понятия о том, сколько люберийцев перешло на строну узурпатора. – Но, даже если так…

– Именно так, – подтвердил Роан, – поверьте, что мы даже лучше, чем вы, осведомлены о том, что происходит в вашей стране, – он снова усмехнулся. – Нет, дорогой мой принц, я советую вам забыть о том, что произошло с вашим несчастным братом.

Принц посмотрел на своего визави сквозь слёзы:

– Забыть?..

– Я понимаю, – миролюбиво сказал Роан, – это сложно, и разделяю вашу скорбь о потере, но когда вы всё обдумаете, вы поймете, что разумнее и безопаснее для вас было бы принять власть узурпатора и подружиться с ним. Я готов помочь вам в переговорах…

– Подружиться?! – как не был Лоуленвиль мягок и безволен, предложение примириться с лютым врагом, убившим брата, оскорбило его. Принц вскочил. Он стоял перед королём на своих длинных ногах: высокий, тощий, с глубокими залысинами на висках и вытянутым заплаканным лицом. – Мыслимо ли такое, Ваше Величество?!

– Успокойтесь, – невозмутимо сказал Роан. – Ну сядьте, принц. Не принимайте поспешных решений! У меня вы в безопасности, отдохните, мои придворные займут вас; тяжёлые мысли постепенно уйдут, страдания забудутся… Посмотрите, какая чудная стоит погода; у вас будет возможность поохотится в наших лесах. Ваша дорогая Мэлани, – ведь она же когда-то была театральной актрисой, не правда ли? – может, для собственного и вашего увеселения, принять участие в новом спектакле моего театра: я обеспечу ей одну из главных ролей, обещаю… Фарли наш прекрасно играет на органе, он тоже скрасит ваш досуг… Уверяю, принц: отдохнув, вы сумеете трезво взглянуть на ситуацию, и когда, спустя время, мы вернемся к нашему разговору, настроение ваше будет совсем другим…

Принц всхлипнул и ушёл от Роана ни с чем.