Текст книги "Квартирный вопрос (сборник)"

Дмитрий Витер, Влади Новэ
Последний этаж

Отец и Сын

Музыка гремела не умолкая. С самого начала Дня Прощания она слышалась отовсюду – из каждого динамика, из любого дверного проема. Даже в Библиотеке, где говорить полагалось только шепотом, звучал раскатистый мотив, означающий одно: час пробил, дети покидают Этаж.

– Ты смотри, времени не теряй! – поучал Ивана Шестова отец, запыхавшийся от быстрой ходьбы. – Как спуститесь с остальными на новый Этаж, обживетесь, так сразу регистрируйте брак и вперед – детишек заводить. Нечего краснеть, я тебе дело говорю! Другие нарожают по двойне, по тройне, а кто опоздал… сам понимаешь! – Сергей Шестов уверенно похлопал сына по плечу, но его округлое добродушное лицо светилось тревогой и печалью.

– Папа, тише! Мира идет, – Иван несильно толкнул отца в бок и постарался принять беззаботный вид.

Получалось с трудом: все собравшиеся у Лифта чувствовали себя не в своей тарелке. Одно дело – знать, что этот день наступит, даже ждать его, зачеркивая клеточки в календаре. И совсем другое – оказаться здесь, на Лифтовой Площади, не беря с собой ничего из прошлой жизни, вглядываться во внезапно постаревшие лица родителей и осознавать со всей пугающей простотой: это всё. Родители остаются. Дети уезжают.

Мира Матвеева шла сквозь толпу уверенно и напористо. Родня еле поспевала за ней.

– Доченька, куда же ты! Дай хоть в последний раз на тебя наглядеться! Ой, как же мы без тебя!.. – мать Миры, тучная невысокая женщина, утирала слезы розовым шарфом, нелепо смотревшимся на серой униформе.

– Мама, все будет хорошо, ты же знаешь! Сама покидала свой Этаж, – Мира схватила Ивана за руку. – А вот и ты! Ну что, готов к новой жизни?

Иван не знал, что ответить. Его терзала мысль, что только-только они здесь, на Этаже родителей, притерлись друг к другу, как приходилось все бросать и начинать с нуля. И для чего? Чтобы через двадцать лет проводить своих будущих детей еще на один Этаж вниз…

Обиталище бесконечно – так учили в школе, так писали в научных работах исследователи Нового Мира. Но Ивана это скорее пугало, чем радовало. Сколько поколений, разделенных двадцатилетними интервалами, как водонепроницаемыми переборками, осталось наверху? Сколько поколений успеет продвинуться вниз, пока Иван еще будет жив… А главное, что случится, когда последний житель Этажа умрет? Останется пустая Кладовая с остатками несъеденных брикетов. Расставленные по алфавиту книги на полках Библиотеки, которые никто уже не откроет. И тело последнего жителя. Его не отправят с почестями в Уничтожитель. Значит, труп так и будет гнить на пустом Этаже…

– …Я тебя в третий раз спрашиваю: как я выгляжу?

– А? Что? Да, выглядишь отлично! Волнуешься?

Мира пожала плечами. Она уже давно мечтала спуститься с Иваном на свой Этаж, избавиться от надоедливой опеки мамы-наседки и ворчащего отца и зажить собственной семьей. Завести детей. Главное – успеть родить до Излучения, а там уже все предрешено: работа, шелест разворачиваемой фольги на брикетах, прогулки под высокими сводами улиц-коридоров. Девушка крепче сжала руку Ивана и одновременно отпустила ладонь матери.

Старейшина Этажа – лысоватый приземистый мужчина – выступил вперед, зажав в руке потрепанную тетрадь Свода Правил.

– Обитатели Этажа! Сегодняшний день войдет в историю: новое поколение детей понесет Факел Жизни в глубины Обиталища. Когда мы, ровно двадцать лет назад, вступили под эти своды, нам казалось, что сей день никогда не наступит. Но время пролетело быстро, и теперь вам, дорогие дети, предстоит отправиться в путешествие, которого вы ждали всю жизнь. Отправляйтесь вниз смело, помните Правила и то, чему мы вас научили!

Музыка из динамиков достигла апогея и внезапно стихла. По толпе провожающих и спускающихся пронесся шепоток: «Лифт, Лифт…» Сейчас, если верить рассказам родителей, тяжелые створки распахнутся, дети войдут внутрь, помашут рукой и… прощай, старый Этаж! Они провели здесь почти двадцать лет жизни, но остаток своих дней, сколько бы их ни было, проведут Этажом ниже.

Раздался оглушительный скрежет. Двери Лифта угрожающе заскрипели, подались в стороны. На всем Этаже наступила полная тишина. Никто не шелохнулся. Ивану на какое-то страшное мгновение показалось, что сейчас двери закроются и все разойдутся по своим отсекам, словно ничего не случилось.

– Ваня, ты идешь? – Мира слегка подтолкнула Ивана, и тот непроизвольно шагнул к Лифту.

Оцепенение толпы разрушилось. Загудели басовитые, низкие голоса отцов и высокие, всхлипывающие вскрики матерей. Молодежь двинулась вперед, ручейками влилась в двери просторного Лифта. Толпу, словно по живому, разорвало на две половины.

Теперь они стояли лицом друг к другу. Отцы и сыновья. Матери и дочери. Раздались последние наставления, запоздалые напутствия:

– Ты себя береги, сынок!

– Запомни мои слова!..

– Не забывай нас…

Ивана, который вошел в кабину одним из первых, прижало к противоположной стене Лифта. Рядом с ним тревожно мигала белым цветом единственная кнопка. Мира, придавленная толпой к Ивану, нетерпеливо поерзала:

– Ну сколько можно прощаться?! Давайте уже! – и она шлепнула по кнопке пятерней.

Двери Лифта захлопнулись с пугающей скоростью, отрезав гул родительских голосов. За стенами что-то загудело. Лифт тряхнуло, и пол на секунду просел.

– Спускаемся! Спускаемся! – зашумели попутчики вокруг.

Лифт еще раз встряхнуло, и он поехал. Судя по рассказам родителей, спуск на новый Этаж должен занять минут десять.

– Мира, что-то не так! – забеспокоился Иван.

– Что? Мы же едем…

– Едем, но куда?

Мира поняла. Это казалось невозможным, но сила гравитации не могла обманывать. Вопреки всему, что они знали о законах Обиталища, кабина Лифта рывками тащила их вверх.

– Ничего страшного. Это… просто… так надо… – неуверенно выдавила Мира.

Движения кабины внезапно стали плавными, и теперь сложно было понять, куда двигался Лифт.

– Видите, беспокоиться не о чем! – с облегчением произнесла Мира. – Всё хорошо. Скоро приедем на свой Этаж. Несколько минут – и мы дома! Прощайте, родительские наставления! О большем и мечтать глупо.

– Не знаю, – подал голос худощавый Андрей, стоявший возле дверей. – Я буду скучать…

– И я тоже, – Катя, подруга Андрея, уткнулась лицом ему в плечо.

– По кому? – возмутилась Мира. – По мамочке с папочкой? Да они же постоянно лезли не в свои дела! Неужели вас не бесили все эти бесконечные расспросы? – в голосе Миры зазвучали саркастические нотки: – «Ты поела? Во сколько вернешься домой? Почему не убралась в комнате? Когда ты наконец займешься делом? Станешь взрослее?..» Да как можно стать взрослее, если каждый твой шаг контролируют и обсуждают?!

Некоторые пассажиры Лифта закивали, другие – просто улыбнулись. Мира обвела победоносным взором своих попутчиков.

– Лучше подумайте, кого выбрать на пост Старейшины Этажа! По Правилам это должен быть мужчина – сильный духом, уверенный в себе, решительный, умный… как мой Ваня.

За одно мгновение на утонувшего в тени девушки Ивана устремились десятки глаз. Мира крепко, почти властно, взяла за руку своего молодого человека.

– Я? – удивился Ваня.

– Конечно, – ни секунды не сомневаясь, подтвердила Мира. – Ты – идеальный кандидат! К тому же, я всегда буду рядом и смогу за тобой присматривать.

Покрасневший Иван был готов провалиться сквозь днище Лифта. Последний раз нечто подобное он испытывал год назад, когда отец едва ли не каждому встречному рассказывал, что его сына назначили помощником Библиотекаря…

«Он искренне за меня радовался», – подумал Иван и вздохнул. Ведь он больше никогда не увидит отца, не услышит его голос… Ни-ког-да… Это слово тремя короткими взмахами ножа отсекло прошлое от настоящего…

Свет в кабине мигнул и погас. На короткое мгновение воцарилась тревожная тишина. Мира с такой силой сдавила ладонь Ивана, что чуть не сломала ему пальцы. Лифт, как и в начале движения, пополз вверх рывками, содрогаясь от каждого преодоленного отрезка пути. Тишину стремительно заполнил рой испуганных голосов:

– Опять… Думаете, это нормально?

– Родители ничего об этом не говорили…

– А если мы отсюда никогда не выберемся?!

Некоторые из попутчиков судорожно забарабанили по стенам кабины. Мерцая, включились аварийные лампы, осветив перекошенные страхом лица. Неожиданно кабину тряхнуло с такой силой, что все пассажиры повалились друг на друга. Мира ногтями впилась в руку Ивана:

– Не отпускай меня, во имя Шекли!

Лифт замер на месте. Аварийные лампы погасли, лишь кнопка на стене продолжала пульсировать во тьме. В висках Ивана застучала кровь. Юноша прижался спиной к стене и постарался привести дыхание в норму. Надо успокоиться, взять себя в руки… Тщетно. Страх уверенно заполнял мысли, наполнял мышцы свинцом, сковывал движения, как будто говорил: «Не сопротивляйся, от тебя уже ничего не зависит!»

Иван не сопротивлялся. Он просто ждал чуда.

И, как ни странно, оно произошло…

Отец

– Чудес не бывает, – похлопав по плечу Сергея, сказал Библиотекарь. – Они уже не вернутся, как не вернулись когда-то и мы.

Они стояли на Лифтовой Площади и смотрели на сомкнутые двери, отделяющие Этаж от шахты. Всего пару метров, но это расстояние казалось непреодолимым.

– Знаю, – выдохнул Сергей. – От этого и больно. Как они там без нас?

– Да как все, – грустно улыбнулся Библиотекарь. – Приедут на свой Этаж, выберут Старейшину, расселятся по отсекам… Ну а дальше свои детки пойдут. Взрослая жизнь так завертится, что не успеют оглянуться, как станут такими же, как мы, ворчливыми стариками, – он снова похлопал Сергея по плечу. – Да не волнуйся ты! Справится твой Ванька. Парень мозговитый, все на лету схватывает. Глядишь, и Старейшиной выберут. Да и девушка у него вроде нормальная…

– Не нравится мне эта Мира, – нахмурился Шестов. – Не пара она моему сыну! Такая своего не упустит, даже если придется через людей перешагивать. А Ванька мой – доверчивый. Он и к жизни-то толком не приспособлен… Понимаешь?

– Понимаю, – кивнул Библиотекарь. – Тебя все родители на Этаже понимают. Потому что точно так же думают: мол, дети без рук без ног – приедут на свой Этаж и с голода помрут… Да проснись же, Сергей Федорович! Тебе скоро сорок лет. Дети выросли. У них своя жизнь. Мы – лишние.

Сергей опустил взгляд и кивнул:

– Может, ты и прав.

– Конечно, прав, – подтвердил Библиотекарь. – Пойдем лучше выпьем, чтобы у детей все путем было! У меня со вчерашнего еще бутылочка «домашней» осталась на этот случай.

Идти до Библиотеки было недолго. От Лифтовой Площади – к Центральному Парку с его недосягаемыми серыми сводами и витиеватыми колонами. Мимо башни Старейшины, включенных фонтанов, старых лавочек и причудливых растений в кадках. Затем по проспекту вдоль жилых отсеков, в окнах которых обязательно промелькнет знакомое лицо.

Стеклянные двери Библиотеки были открыты. В просторном зале пахло пылью, бумагой и забытыми мыслями. Несметное количество книг бесформенной грудой лежало на полу перед стеллажами, ожидая своей очереди. Расставлять фолианты следовало строго по алфавиту и, судя по пустым полкам, работы хватит еще не на один десяток лет.

Библиотекарь бережно убрал с рабочего стола книги, включил лампу. Через минуту на маленьком островке света уместились бутылка настойки, пластиковая посуда и брикеты с едой.

– Ну… – поднял стопку Библиотекарь. – Чтобы у них все было, чего у нас не было!

Пластиковые стаканчики беззвучно стукнулись, горький алкоголь заглушил мысли. Сергей распаковал свой брикет, вспомнив детское ощущение любопытства. Все брикеты в Кладовой выглядели одинаково, надписи на коричневой упаковке отсутствовали, и узнать, что внутри, можно было только развернув содержимое. Сегодня ему досталась малоаппетитная коричневая масса.

– Ну что? Заглушил боль и печаль? – поинтересовался Библиотекарь.

– Не особо, – отмахнулся Сергей.

– Тогда еще по одной!

После очередной стопки, начавшей специально сохраненную «на этот случай» вторую бутылку, пошли разговоры о жизни. Сергей с важным видом погрузился в тонкости устройства Обиталища:

– Я тебе как исследователь Нового Мира говорю: самая главная загадка – в том, что происходит с опустевшими Этажами. Ведь если Обиталище бесконечно, как говорится в Молитве, то, получается, и Этажей бесконечное множество. Следовательно, если Этаж опустел, он больше никогда не заселится. Но это же… – глаза Шестова забегали по корешкам книг в поисках подходящего слова. – Расточительство! Понимаешь?

Библиотекарь кивнул и перехватил эстафету, поведав лучшему другу, насколько важно расставлять книги по алфавиту:

– Многие этого не понимают, но я чувствую, что, когда последняя книга займет свое место, случится что-то невообразимое…

– Ты начнешь расставлять книги по цветам обложек? – хихикнул Сергей, уткнувшись ухом в ладонь.

– Нет, – серьезно ответил Библиотекарь. – Я думаю, приедет Лифт.

– Лифт? Как тот, в котором уехали Дети?

Библиотекарь подался вперед:

– Этот Лифт отвезет нас туда, где все наши близкие. Живые, здоровые, счастливые… Все те, кого мы потеряли.

Сергей перевел взгляд на обертку из-под брикета. Всякий раз, изрядно подпив, Библиотекарь рассуждал о Последнем Этаже. Иногда он приносил книжки, из которых зачитывал фрагменты или показывал иллюстрации с ангелами. Но чаще просто рассказывал о волшебном месте, куда попадают после смерти.

– Ничего не говори! – Библиотекарь разлил по стаканам остатки второй бутылки и залпом проглотил свою порцию. – Слова всё портят. Я в это верю, других не заставляю. Я про такое место читал. Раем называется. Там все встречаются: и живые, и не очень… Последний Этаж, в общем. А иначе… – он оглядел высокие стены, пыльные стеллажи, аккуратные стопки книг. – …ради чего все это? Ради чего?

Домой Сергей возвращался в скверном настроении. Алкоголь выветрился. В мыслях то и дело всплывали слова Библиотекаря о Последнем Этаже. Конечно, все это сказки наподобие тех, что Сергей рассказывал еще маленькому Ваньке. Про мир без стен, про потолок, до которого невозможно дотянуться…

Эти истории Сергей слышал от родителей и по-своему пересказал сыну. Многие слова в этих сказках были незнакомыми: «небо», «облака», «солнце», «звезды» – родители сами толком не могли объяснить, что это. Небо Сергей представлял в виде высокого голубого потолка, звезды – как лампочки под сводами Площади. А еще в сказках были разные существа, жившие рядом с людьми – например, добрый песик Шекли, который всегда приходил на выручку.

Впрочем, во всех историях было еще одно слово, знакомое, – «беда»…

Именно беда забрала небо, облака, солнце и звезды, сказочных зверюшек. Куда? Зачем? Эти вопросы остались без ответов. Да, если честно, никто их и не задавал. Сказки на то и сказки, чтобы в них верили дети. Шестов знал на собственном опыте: все, что мы любим, можно потерять в одно мгновение, как случилось с ним в тот день, когда при родах умерла его жена. Беда…

Сергей сбавил шаг и осмотрелся. В зашторенных окнах горел свет, на улицах безлюдно. Сам того не заметив, Шестов вернулся к Лифтовой Площади.

– Пути назад нет, – прошептал Сергей.

Он подошел ближе и коснулся рукой холодных дверей Лифта. Мысленно перенесся назад, в ту минуту, когда провожал сына. Вспомнил, как ему хотелось вместе с молодыми войти в кабину – просто чтобы быть рядом в трудный час. Впрочем, положа руку на сердце, кому он нужен? Прав Библиотекарь: ты уже старик. Доживай свои дни, а если повезет, свидитесь на Последнем Этаже…

И тут двери Лифта разомкнулись грубым рывком. Заскрежетал металл. В мерцающем свете кабины Сергей увидел замаранные кровью стены и пол. Прямо возле входа – тело молодой девушки. Вся ее одежда была перепачкана кровавыми следами от обуви. Голова неестественно запрокинута назад.

– Дядя Сергей!.. – раздался надломленный голос из дальнего угла кабины. – Помогите, дядя Сергей!.. Пожалуйста…

Сын

Двери Лифта заскрипели, слегка подались в стороны. На лица перепуганных людей упала узкая полоса света.

– Эй, поднажми! – раздался зычный мужской голос.

Скрип усилился, и двери немного раздвинулись. От хлынувшего в кабину света Иван зажмурился. Сверху закричали:

– Борис, тут люди! Эй, ребята, лезьте сюда, чего застыли?

Судя по всему, кабина застряла ниже уровня Этажа и выбраться наружу оказалось довольно непросто. Перепуганные пассажиры рванули вперед, расталкивая друг друга локтями. Мира схватила Ивана за руку и потащила за собой:

– Давай выбираться отсюда!

Сверху к ним тянулись руки. Люди? На их Этаже? Этаж должен быть пустым: об этом столько раз рассказывали родители, это было написано в Правилах!

– Хватайся! – Мира протянула руку к неизвестным спасителям, и ее потащили вверх.

Иван потянулся за ней.

В первый момент ему показалось, что он вернулся назад, на родной Этаж: Лифтовая Площадь выглядела точь-в-точь как дома. Только здесь не было родных лиц. Людей, которые спасали застрявших в Лифте узников, Иван видел впервые. Сначала он решил, что те больны: кожа на их лицах огрубела и покрылась морщинами, волосы были белыми, как куски сахара из брикетов.

Юноше хотелось расспросить, куда он попал, но было не до этого. Кабина Лифта вновь протяжно заскрипела и провалилась еще на несколько сантиметров. Спасительная щель, через которую Иван и Мира вылезли наружу, стала меньше.

– Ну-ка, ребятки, помогайте! – обладатель зычного голоса, стройный мужчина с белыми волосами, указал на Ивана.

Тот бросился к Лифту, ухватил чью-то руку, тянувшуюся из темноты, и потянул на себя.

– Осторожно! – беловолосый рванул Ивана назад.

Как раз вовремя: едва юноша убрал руку, Лифт в последний раз протяжно заскрипел и сорвался вниз.

Отец

– …А потом свет п-погас… – спасенного била крупная дрожь.

За какое-то мгновение в широко распахнутых глазах юноши пронеслась целая буря эмоций.

– Тише, Андрей, – мягко произнес Сергей. – Всё позади. Ты дома, в безопасности, – он указал рукой на бледных и перепуганных родителей парня, стоявших у дверей больничной палаты. – Соберись, постарайся рассказать, что случилось в Лифте! Это очень важно. Не время бояться.

Андрей выдохнул, кивнул.

– Свет замерцал, и Лифт перестал подниматься, – медленно, словно шагая по натянутому нерву, произнес парнишка. – К-кабину т-так тряхнуло, что мы все п-попадали… – Андрей запустил пальцы во взъерошенные волосы. – Катька рядом со мной с-стояла. Когда кабину т-тряхнуло, она головой об стену ударилась и… у нее взгляд такой странный был… будто смотрит на тебя, но не видит… Вообще ничего не видит…

Андрей вздрогнул и, уткнувшись лицом в ладони, зарыдал.

– Хватит уже! – не выдержала мать парнишки. – Вася, ну скажи им, чтобы перестали мучить нашего мальчика! Он и так столько натерпелся, а они со своими допросами лезут!

– Тихо! – отведя взгляд, буркнул отец Андрея. – Самому не по душе, но спросить надо. Наш-то в безопасности, а с остальными что?

Женщина промолчала. Как и любая мать, прежде всего она думала о своем ребенке.

– Андрей, Кате уже не помочь, – признался Сергей. – Жаль девочку, но ничего не поделаешь. Мертвые не оживают, а вот уцелевшим помочь можно. Понимаешь?

– Я все понимаю, дядя Сергей. Я п-постараюсь, – кивнул Андрей, убрав руки от бледного лица. – Через некоторое время после того, как Лифт застрял, п-погас свет. Такая тьма была – ужас! Ничего не видно… Вокруг все с-стонут. А п-потом… – Андрей впервые после спасения улыбнулся. – Появился свет. Такой красивый, чистый… Т-такого красивого света я в жизни не видел. Он как будто нас с-согревал… – парень на секунду умолк, разглядывая свои дрожащие руки. – И всех к себе притягивал. Как магнит, – Андрей оторвал взгляд от рук и с грустью посмотрел на Сергея. – Он бы и меня забрал, но я не мог Катю бросить… Не мог, понимаете?

– Всё! Хватит! – мать Андрея оттолкнула Шестова, обняла своего сына и крепко к себе прижала. – Хватит мучить моего мальчика! Не позволю!..

Андрей вновь разрыдался. Гримаса ужаса на лице превратила его в старика. Слезы побежали по щекам в поисках материнского плеча.

– Бедный мой мальчик! – запричитала женщина.

Но Сергей практически не слышал ее голоса, как и не замечал ничего вокруг. Весь мир замер вместе с его сердцем. Ванька живой. Это самое главное. «Хотя… – от неожиданной мысли Сергей едва не потерял равновесие. – Андрей сказал, что Лифт ехал вверх».

Сын

– Кто же вы такие? – спаситель, коротко назвавшийся Борисом, попеременно смотрел то на Ивана, то на Миру.

– Это мы вас хотели спросить! – выступила вперед Мира. – С чего это вы заняли наш Этаж?

– Ваш? – Борис взглянул на Миру как на сумасшедшую. Теперь, когда суматоха закончилась, Иван разглядел на сером лацкане его рубашки значок Старейшины. – Когда мы здесь поселились, тебя на свете не было. Сами-то вы откуда будете?

– Мы ехали в Лифте на свой Этаж, – пояснил Иван. – Только Лифт поехал почему-то вверх.

– Вверх? Как такое возможно? – Старейшина посмотрел на Ивана с нескрываемым подозрением. – Правила гласят…

– Правила могут ошибаться! – оборвала его Мира. – Мы же вам сказали: Лифт поехал вверх! Думаете, мы этому рады? Сами-то вы сверху приехали?

– Сверху. Нам было столько же, сколько вам сейчас, когда мы расстались с родителями и поселились тут, – незнакомец пригляделся к Мире внимательнее. – А ты случайно не Софьи Матвеевой дочка? Анна, подойди-ка сюда!

К ним подошла женщина с лицом, изрезанным морщинами, и обняла Старейшину.

– Точно, она!

Мира растерялась:

– Откуда вы знаете?

– По глазам вижу, – женщина улыбнулась. – Наши у тебя глаза – матвеевская порода!

Борис посмотрел на Анну, потом на Миру и ослабевшим голосом произнес:

– Ну, здравствуй, внучка! Не думал, что увидимся…

К этому моменту Лифтовую Площадь заполонили люди. С растрепанными седыми волосами, щурясь сквозь толстые очки, они недоверчиво приглядывались к непрошеным гостям, а потом вдруг узнавали – кто внука, кто внучку.

Это был этаж их дедов.

Отец

Старейшина сидел в высоком кресле и сверху вниз смотрел на Сергея. В своем кабинете глава Этажа чувствовал себя уверенно, как ни в каком другом месте Обиталища.

– Мы не можем этого сделать! – строго объявил он свое решение, машинально коснувшись значка Старейшины. – Это противоречит Правилам.

Последнее слово он произнес с нескрываемым удовольствием. Правила играли главную роль в жизни Этажа. Не убей, не укради, не обмани, раздели брикет с ближним своим, живи тихо и спокойно…

– Да забудь ты эти Правила! – вскочил Сергей. – Жизнь наших детей в опасности, а мы сидим на месте! Пока двери Лифта открыты, надо действовать…

– Ошибаешься! – теперь голос повысил Старейшина.

Он выдвинул ящик стола и достал тетрадку со Сводом Правил. Украшенные перстнями пальцы ловко отыскали нужную страницу.

– Пункт тринадцатый: «В один Лифт дважды не войдешь».

– Но дети…

– Таковы законы Обиталища, – развел руками Старейшина.

Сергей еле сдержался, чтобы его не ударить. Вот же Шеклин сын: своих детей не завел, а еще пытается учить жизни! Правила, Правила… На все проблемы одна шпаргалка!

– Друг мой, ты лучше присядь и успокойся! Правила-то на все случаи жизни предусмотрены. Сказано в Лифт не входить – значит, не надо. – Старейшина с любовью провел рукой по тетради и убрал ее в ящик стола. – А если будешь нервничать, я тебя в Тюрьму посажу. И пункт как раз есть подходящий – сорок восьмой: «Любое проявления гнева ЗАПРЕЩЕНО!» Мы живем в мире и согласии. Так что соглашайся с Правилами. А если двери Лифта до завтра не закроются, мы их замуруем.

Старейшина широко улыбнулся и сплел пальцы в замок.

– Видишь, как все просто, если следовать букве закона!

– «Просто» не значит «правильно»! – вздохнул Сергей.

Спорить со Старейшиной было глупо. Свод Правил не перепишешь, но Шестов попробовал разыграть свою последнюю карту:

– А то, что Лифт вверх двигался, тебя не смущает?

Старейшина пожал плечами:

– Ты же видел, в каком состоянии мальчишка – весь белый, заикается, какую-то ерунду про свет городит… Сам вспомни: когда мы на свой Этаж ехали, кабину так трясло, что сердце из груди чуть не выпрыгнуло! Показалось Андрею…

– Конечно, – кивнул Сергей и зашагал к выходу из кабинета. – Ты еще скажи, что в Правилах об этом ни слова!

Сын

Совет проходил в Большом Зале. Иван впервые был допущен на мероприятие взрослых и чувствовал себя неуютно, словно самозванец. Мира, напротив, вела себя уверенно. Удивив всех, она села на возвышении по правую руку от Старейшины, гордо вскинув голову. Никто так и не решился согнать девушку с привилегированного места – внучка все-таки.

Ивану ничего не оставалось, как сесть рядом. Остальные участники Совета – жители Этажа и нежданные гости – разместились на шатких стульях. Ивану бросилось в глаза, что многие уже нашли своих родственников, объединившись с ними в небольшие группы.

Совет традиционно начался с общей Молитвы: «Обиталище наше обильно и бесконечно…» Иван отметил, что молодые порой говорили невпопад, словно какие-то части текста исказили или забыли, отчего молитва звучала нескладно, особенно финал:

 
– Обиталище наше обильно и бесконечно,
Надежный дом, пребываем в котором мы вечно.
Да не угаснет Факел Жизни наш,
Перенесут его дети на новый Этаж…
 

– Вы слышали слова Молитвы! – убеленный сединами Старейшина поднялся, приковывая к себе взгляды присутствующих. Его звучный голос, ознаменовавший спасение в гибнущем Лифте, теперь долетал до каждого уголка Большого Зала. – Факел Жизни не угас! Возблагодарим же наше Обиталище за явленное чудо!

Все склонили головы. Краем глаза Иван увидел, что Мира не последовала общему примеру и внимательно оглядывала собравшихся.

– Мы стали свидетелями чуда, – продолжил Старейшина, – и теперь должны решить, как помочь нашим внукам найти свое пристанище, путь к которому был прерван столь внезапно…

– А мы и так нашли свое пристанище! – резкий голос Миры перекрыл речь ее деда.

В зале завертели головами и зашикали: прерывать Старейшину не полагалось ни при каких обстоятельствах.

– В Правилах сказано, – продолжила Мира недрогнувшим голосом, – что Лифт отвезет новое поколение Обиталища на Этаж, который станет их новым домом. Мы сели в Лифт. Он привез нас сюда.

– Внученька! – обратилась к Мире Анна Матвеева. – Конечно, мы рады всех вас видеть и разделить с вами наши кров и пищу. Но брикетов на всех не хватит. Запас пищи и воды рассчитан Обиталищем только на нас.

– Теперь это наш дом! – отрезала Мира. – Таковы Правила. Кто согласен со мной?

Молодые неуверенно подняли руки. Иван отметил, что большинство проголосовавших не нашли на Этаже своих родственников.

– Мира, так нельзя! – запротестовал юноша. – Мы должны разобраться, что произошло.

– Ванечка, все и так ясно! Мы уже дома, и я предлагаю всем проголосовать за тебя, как за нового Старейшину, прямо сейчас. Это станет началом новой эры в Обиталище!

– Голосования здесь объявляю я, – в голосе Бориса Матвеева прорезалась сталь. – Если ты заявляешь, что вы останетесь здесь, то чем будете питаться? Брикетов на всех не хватит. А вам еще нужны запасы на будущее поколение.

– А кто сказал, что мы будем жить вместе, дедушка? – последнее слово Миры прозвучало скорее саркастично, чем уважительно. – Каждое поколение Обиталища живет отдельно, разве Старейшина может об этом забыть? Факел Жизни, и все такое. Я еле стерпела последние годы с мамой и папой, а уж с дедами и вовсе жить не стану! Лифт привез нас сюда, значит, Этаж наш. А вам придется поискать себе другое местечко.

– Мира! – Иван встал и отпрянул от девушки. – Мы не должны злоупотреблять гостеприимством! Единственный путь отсюда – шахта. Я думаю, надо карабкаться наверх, куда нас вез Лифт.

– Ты предлагаешь мне залезть в темную шахту и карабкаться по отвесным стенам? Мы понятия не имеем, каково расстояние между Этажами. Мы не знаем, что происходит наверху.

– А ты думаешь, что лучше отправить туда стариков?

Мира отвернулась от Ивана. Он абсолютно перестал ее интересовать.

– Я никого из вас не держу. Хотите вернуться к мамочкам и папочкам – пожалуйста! Хотите карабкаться в неизвестность – вперед! Я предлагаю вам, мои друзья, прислушаться к Правилам и остаться здесь, заняв достойное место в Обиталище.

– Я не позволю тебе! – Борис вскочил на ноги, но несколько крепких парней из молодежи, сидевших до этого поодиночке, силой усадили его на место.

– Я также предлагаю заложить новую традицию, – заявила Мира, не взглянув на деда. – Назначить Старейшиной меня. Я – женщина. И горжусь тем, что могу взять на себя ответственность в трудную минуту.

– Внученька, перестань! – Анна залилась слезами, точь-в-точь как мама Миры при прощании. – Нам нужно научиться жить вместе…

– Нет! – Мира была непреклонна. – Я не собираюсь выслушивать ваши советы и клянчить брикеты. Я принимаю на себя обязанности Старейшины и объявляю этот Этаж нашим!

Дальнейшее случилось стремительно. Все начали говорить одновременно, даже голос Бориса Матвеева потонул в общем гуле. Иван попытался подойти ближе к Мире, но был жестко отстранен крепкими парнями из ее «свиты».

На выручку Старейшине поторопились несколько мужчин – в ответ «свита» ощетинилась кулаками. В мгновение ока драка охватила весь Большой Зал. Женщины пытались разнять дерущихся мужчин, но тщетно. На стороне поддерживающих Миру оказались сила и молодость.

Ивана, поспешившего на помощь Старейшине, огрел по голове кто-то из своих. Юноша упал на пол и отполз в укрытие, чтобы его не затоптали.

Между тем защитники Этажа неожиданно оказались в большинстве – на их сторону встала молодежь, нашедшая своих бабушек и дедушек. Идея выгнать родственников с Этажа не пришлась им по вкусу, и теперь вчерашние друзья обрушивали друг на друга кулаки и спинки стульев.

Наконец сторонники Миры были вынуждены отступить перед численным перевесом. Часть нападавших удрала из Большого Зала через боковой вход. Мира не стала бежать. Она мученически вздернула подбородок и закричала:

– Вы не имеете права! Это нарушение законов Обиталища! Я… я…

– Будешь жаловаться маме? – тяжело дыша, прервал ее Борис. Его седые волосы растрепались, из разбитой губы сочилась кровь. – Ты меня разочаровала, Мира! Я никогда не понимал, зачем законы Обиталища велят поколениям жить врозь, но теперь начинаю догадываться.

Мира плюнула ему в лицо.

Отец

Ближе к вечеру все обитатели Этажа собрались возле Уничтожителя. Родители Кати подготовили тело своей дочки. В белоснежном платье девушка напоминала спящего ангела, окруженного облаченной в черное толпой.

Уничтожитель располагался на окраине Этажа. Сюда редко заходили случайные гости. Даже в разговорах жители старались не вспоминать место, где жизнь пересекалась со смертью.

– Обиталище наше всесильно и бесконечно! – облаченный в черную мантию Старейшина стоял на трибуне и свысока смотрел на собравшихся людей. Толпа опустила головы и вслух повторила за главой Этажа первую строчку Молитвы. – Надежный дом, в котором заточены мы навечно! И не угаснет Факел Жизни наш! Перенесут его дети на свой Этаж!