Текст книги "Книга Атлантиды"

Негритянская эскадра в Атлантике

В самом начале XIV столетия произошло еще одно событие, подтверждающее, что исследовательский дух был свойствен не только европейцу. Удивительно, но героями нашего повествования становятся люди расы, которая, казалось бы, была совершенно не склонна к мореплаванию.

В XIII веке в среднем течении реки Нигер сложилась огромная и богатая негритянская держава, известная как империя Мали. Возглавляли ее султаны из династии Кейта, исповедовавшие ислам. Нельзя утверждать, что их знания о внешнем мире были ограниченными: арабские купцы и путешественники неоднократно посещали бассейны Нигера и Сенегала, в свою очередь султаны Мали совершали паломничества в Мекку.

Однако один из них был одержим удивительной идеей: достичь противоположного берега Атлантического океана! Это совершенно не соответствует знаменитому «арабскому страху» перед Атлантикой – напомню, что в мусульманской культуре было распространено представление о западном море как крае мироздания. Можно предположить, что либо африканцы были лишены такого страха, либо султан, предпринявший плавание, был знаком с географическими преданиями о материке, окаймлявшем Атлантику с запада.

А может быть, целью его плавания была вовсе не Америка?

Египетский ученый Ибн Фадлаллах ал-Омари, живший в первой половине XIV века, составил обширное географическое и политическое описание по преимуществу мусульманских государств, в котором привел следующий рассказ малийского султана Мусы, совершившего паломничество в Мекку и по пути посетившего Каир:

«Мы происходим из рода, в котором чин правителя передается по наследству. И вот предшествовавший мне государь решил, что нет ничего невозможного в том, чтобы убедиться в наличии противоположного берега у моря ал-Мухит [Атлантический океан]. Одержимый этой мыслью и направляемый желанием доказать свою правоту, он приказал снарядить несколько сотен судов, набрал для них команды и также присоединил к ним много других судов, снабженных золотом, съестными припасами и водой в таком изобилии, что все это могло обеспечить команду на многие годы пути. При отплытии он обратился к капитанам со следующей речью: „Не возвращайтесь, прежде чем вы не достигнете крайнего предела океана или прежде чем не будут исчерпаны ваши съестные припасы или питьевая вода“.

Они отплыли и долго отсутствовали; прошло много времени, но никто не возвращался. Наконец вернулось одно судно. Мы спросили кормчего этого судна, что же случилось. Он ответил: „Государь, мы долго плыли, пока не встретили мощного течения, подобного реке. Я шел последним за другими судами. Все суда, шедшие впереди, продолжали плавание, но едва подошли к этому месту, как начали исчезать одно за другим, и мы так и не узнали, что же с ними случилось. Я же не захотел оказаться во власти этого водоворота и потому вернулся“.

Султан не пожелал поверить этому сообщению и не одобрил поведения командира. Затем он приказал снарядить две тысячи судов, из которых одна половина была предназначена для него самого и его спутников, а другая – для припасов и питьевой воды. Он доверил мне правление и со своими спутниками вышел в море ал-Мухит.

При таких обстоятельствах мы видели его и остальных путешественников в последний раз. Я остался неограниченным властелином государства».

Путешествие отца султана Мусы является настолько выдающимся предприятием, что европейская наука, особенно наука XX столетия, приложила немало усилий для того, чтобы превратить весь этот рассказ в анекдот о чудаковатом африканском самодуре, избравшем диковинный способ суицида.

Немецкая «научная критика» (Гумбольдт, Хенинг) обнаруживает аргумент, который должен, по ее мнению, убедить нас в невозможности трансатлантического путешествия африканцев в принципе. Народы Западной Африки, по сообщениям европейцев, которые начиная с XV столетия совершали плавания по направлению к мысу Доброй Надежды, не имели парусных судов. Максимальное, на что был способен «африканский дух», – это создание рыболовных суденышек и каботажное плавание на весельных лодках. Хенинг даже предположил, что султан Мали отправил в рискованное путешествие речные суда, приспособленные лишь к условиям Нигера. Рассказ об огромном потоке, в котором исчезли корабли первой экспедиции, кажется ему байкой, подтверждающей фантастический характер всего сообщения.

Однако, прежде всего, не стоит преувеличивать незнакомство жителей Мали с морем. Мы знаем теперь, что к началу XIV века это государство контролировало низовья Нигера. Португальцы оказались в районе Гвинейского залива уже после распада империи Мали, в эпоху гегемонии на западе Африки державы Сонгаи. Однако центр интересов данного государства лежал значительно севернее, на границах с арабо-берберскими владениями Сахары и Магриба. Его владения просто не достигали низовьев Нигера. Близ побережья находился ряд небольших государств, занятых междоусобными войнами, а не развитием мореплавания.

Образованные султаны Мали, знавшие о кораблестроении, видевшие парусные корабли на Средиземном, Красном морях, могли попытаться создать и свой собственный флот. Впрочем, цифры, приведенные Мусой в своем рассказе, говорят, что суда действительно были небольшими; их строительство не стало для «инженеров» Мали необычным делом. Могли ли эти «эскадры» удалиться от берегов Африки на сколько-нибудь значительное расстояние?

Выше шла уже речь о появлении эскимосских лодок на побережье Норвегии и даже Северного моря. В ХХ столетии неоднократно совершались попытки пересечь Атлантический океан, в том числе и на обычных лодках, без паруса. Как мы понимаем теперь, все дело в небольшой доле везения, а также в том, совпадает ли предполагаемый маршрут плавания с океанскими течениями и ветрами.

Если мореплаватели из Мали, выйдя из дельты Нигера, продвинулись на юго-запад примерно до уровня экватора, то здесь их могло подхватить Южно-экваториальное течение, а также пассаты, которые совершенно точно не дали бы путешественникам возможности повернуть назад. Летом (я использую этот термин «с точки зрения» Северного полушария) северные потоки Южно-экваториального течения поворачивают обратно, образуя петлю, затухающую вдали от побережий Южной Америки и Африки. Зимой же океанские воды направлены в сторону северо-восточного побережья Бразилии, а затем – Карибского бассейна. Мы имеем ряд почти прямых подтверждений того, что африканские мореплаватели добирались до этих районов![124]124
  Понятно, что океанические течения едва ли буквально походят на тот поток, который видел кормчий вернувшегося из первой экспедиции судна. Те м не менее перед нами явно преувеличенное описание действия пассатов, или пассатов вместе с экваториальным течением, или же какого-то явления, которое потрясло видевших его настолько, что единственный образ, который пришел на ум свидетелям, – образ реки, текущей посреди океана и уносящей корабли в бездну.


[Закрыть]

В 1509 году испанский конкистадор Бальбоа обнаружил на юго-востоке современной Панамы (область Дарьенского перешейка) индейцев, имевших «африканскую» пигментацию кожи и внешне похожих на «мавров». Один из известнейших историков испанской конкисты Франсиско Гомара в своей «Истории Индий» однозначно признал этих туземцев за выходцев с Африканского континента. Позже в Бразилии обнаружили «почти мавританское» племя шаруа, причем произошло это еще до начала завоза в Латинскую Америку масс черных невольников. К негритянским корням, вероятно, восходил облик племени джамаси во Флориде и чернокожих карибов на некоторых Антильских островах.

В XIX–XX веках эти сообщения, естественно, были пересмотрены критически, как и большинство сообщений о наличии следов различных рас в антропологическом типе обитателей Нового Света. К этой теме я буду возвращаться не раз, но сейчас нам важно не то, достиг ли отец султана Мусы Америки и не являются ли негро-индейцы Дарьенского перешейка потомками его спутников, а ответ на вопрос, что за землю искал этот государь?

«Противоположный берег у моря ал-Мухит» – это вовсе не обязательно континент, подобный Великой суше Платона или Плутарха. Многие плавания на запад в Средние века вызывались уверенностью, что в Атлантике находятся богатейшие острова и даже обширные земли. Страсть к путешествиям лишь тогда совмещается с царственным положением, когда ей не противоречит государственная выгода (именно так, например, было с Генрихом Мореплавателем).

Видимо, султан Мали искал нечто вроде «Атлантического Эльдорадо», сообщения о котором могли прийти к нему не только из средиземноморских (арабских, христианских) источников, но и из местных преданий. Даже если предприятие его закончилось неудачей и негритянская армада на самом деле канула в Лету посреди Атлантического океана, все это предприятие было вызвано уверенностью:

ЧТО-ТО ТАМ ЕСТЬ!

Остров Антилия

На глобусе Мартина Бехайма, составленном около 1492 года, изображен остров, расположенный к западу от Канарского архипелага. Рядом с ним находится следующая надпись:

«В 734 году от Рождества Христова, после того как всю Испанию уже завоевали африканские язычники[125]125
  Имеется в виду завоевание большей части Иберийского полуострова арабо-берберскими армиями.


[Закрыть], был заселен вышеописанный остров Антилия, названный Семь городов, архиепископом из Порту, в Португалии, с шестью епископами и другими христианами – мужчинами и женщинами, которые бежали из Испании на корабле, со скотом, имуществом и скарбом. Примерно в 1414 году побывал там последний корабль из Испании».

Название «Антилия», перенесенное после плаваний Колумба на острова, лежащие близ Америки, возникло еще в Средние века, по крайней мере во второй половине XIV века. Римский папа Урбан IV (1378–1389) обладал дубликатом географической карты Птолемея, где был изображен остров Антилия, рядом с которым было приписано: «Тот остров Антилия был некогда найден лузитанцами [то есть португальцами[126]126
  Лузитания – древнее название Португалии.


[Закрыть]], но сколько потом его ни искали, снова найти не смогли». Что обозначает «Антилия», сказать трудно. Одни исследователи ищут корни этого слова в Италии, другие – в арабских текстах. Интересно мнение Гумбольдта, считавшего это слово португальским и обозначающим либо «то, что напротив острова», либо «остров напротив».

Р. Хенинг, правда, считает все сообщения об острове Семи городов, или Семи епископов, традиционной для средневековых географических сочинений ошибкой (непонятно только, почему авторы прошлых столетий с упорством, достойным лучшего применения, ошибались?), вызванной взятием в 1415 году португальцами крепости Сеуты на севере Марокко. Горы под названием «Семь братьев», господствовавшие над Сеутой, по мнению Хенинга, стали названием всей занятой ими территории, о которой португальцы сообщили в Европе. Поскольку же во многих языках словом «остров» обозначался также и полуостров (Сеута расположена на полуострове), то название гор «Семь братьев» отчего-то вначале стало названием всего захваченного «острова», затем ассоциировалось с «Семью монахами» (раз «братья» – значит, монахи!), пока, ради красоты стиля, не превратилось в «Семь епископов» и «Семь городов». С сообщением о карте Урбана IV Хенинг справляется с легкостью, полагая, что, поскольку рассказ об этой надписи относится к XIV веку, сама же карта до нас не дошла, то либо ее не было вовсе, либо же текст был внесен уже после смерти папы, в середине XV века, когда легенда об Антилии оказалась широко распространена.

При глубочайшем уважении, испытываемом мною по отношению к Хенингу, нельзя не отметить, что перед нами – восхитительнейший пример научной… изворотливости! Те факты, которые укладываются в схему, трактуются крайне вольно, все же что не нравится, попросту отброшено в сторону.

В самом факте эмиграции группы лузитанских христиан в 734 году, после захвата Портус-Кале (так на римский лад тогда назывался город Порту) мусульманами, нет ничего удивительного. Завоевательные походы арабов, несмотря на относительную религиозную толерантность их вождей, вызвали эмиграцию многих христиан из южного Средиземноморья. Плавание на запад? Почему бы и нет!

Единственным условием его могло стать знание о том, что в Атлантике можно найти пристанище. Даже при минимальном обмене информацией в раннем Средневековье между странами Европы епископ приатлантического города должен был слышать о странствиях ирландских монахов. Источником сведений о заморских землях могли стать и рыбаки-баски, которые спустя некоторое время стали считаться одними из лучших мореходов в Европе (их потомки даже претендуют на то, что именно баски первыми открыли Ньюфаундленд и Лабрадор).

Антилия на картах XV столетия изображалась в виде ромба с рядом бухт, каждая из которых, очевидно, соответствовала какому-либо из городов. Ни один из известных нам островов в Атлантике не имеет подобной конфигурации.

Зато характер ромба, ориентированного по оси юго-запад – северо-восток с вытянутым юго-западным «хвостом», имеет возвышенность, на которой расположены Азорские острова! Вновь приходится возвращаться к вечному «если». Итак, если процесс опускания Атлантиды (точнее – ее остатков) еще продолжался, то что нам мешает назвать Антилией именно территорию будущего Азорского архипелага? Тогда перевод «Антилии» как «остров напротив» будет понятен, ибо Азоры расположены как раз напротив территории Лузитании (что в меньшей степени можно сказать о Мадейре и Канарах).

Насколько успешна была эмиграция лузитанских христиан, сказать трудно. Хотя Бехайм и утверждает, что связь Португалии с островом Семи городов прекратилась, эти земли искали много столетий – в том числе и в XV веке, с которого начались уже совсем не легендарные и «мифические» географические открытия.

«Островная лихорадка»

В 1650 году в Моравии вышла книга некоего Фридриха Миллихталера, который сообщил о путешествии португальцев, совершенном около 1480 года, к странному месту в Атлантике, названному ими «Концом света»:

«Говорят, что португальский король некогда повелел снарядить три корабля, снабдить их всем необходимым и разместить на каждом корабле по 12 грамотных людей. Затем они получили задание, рассчитанное на четыре года, – вернуться домой из крайнего пункта, которого они достигнут после четырехлетнего плавания, и на каждом корабле вести записи о том, что они увидят в пути, каких отдаленных стран достигнут и что нужно исследовать на море исходя из их приключений. Нам сообщили, что после того, как пришлось им в течение двух лет беспрерывно бороздить море, прибыли они в Страну Тьмы[127]127
  В XV веке Страна Тьмы могла обозначать и территории в зоне Полярного круга, и просто дальние районы Атлантики.


[Закрыть], где оставались две недели. И когда наконец они вышли из нее, то достигли острова. Там, став на якорь и сойдя со своих кораблей, нашли они расположенные под землей жилища, которые были наполнены золотом и серебром. Правда, взять оттуда что-либо они не рискнули. Над этими жилищами были разбиты сады и виноградники (это можно видеть и во Франции, где разводили сады и виноградники над домами). Выйдя из этих жилищ, они пробыли на острове еще примерно три часа, обсуждая, что им делать и нужно ли что-нибудь взять с собой. Один из них сказал: „Я того мнения, что отсюда не нужно ничего уносить, ибо неясно, что за этим может последовать“. Они поднялись на свои корабли, а когда прошли немного дальше, увидели, как вдалеке море вздымается чудовищным приливом, а волны, как скалы или горы, казалось, поднимались до самых облаков. Всеми овладел такой непереносимый ужас, как перед днем Страшного суда… „Исследуем лучше, что же было причиной столь сильного волнения?“ И они решили, что два корабля займутся этим, а третий останется на месте. Капитаны первых двух кораблей сказали: „Мы хотим проникнуть в те приливные волны, а вы оставайтесь здесь. Если же мы не вернемся к вам на четвертый или пятый день, вы можете твердо считать, что мы погибли“. После этих слов они устремились на своих кораблях в те приливные волны. На третьем корабле стойко дожидались их возвращения до шестнадцатого дня. Когда же те не вернулись, они, не зная, что с ними случилось, в большом страхе после двухлетнего плавания вернулись в Лиссабон, первый и величайший город Португалии».

Если не сводить описание острова Миллихталером к мифологическим преувеличениям, то можно заподозрить, что безымянные португальские путешественники стали свидетелями катаклизма, приведшего к гибели открытой ими земли. Покинутые жителями жилища, чудовищной силы волны[128]128
  Что имеет исторические аналогии: при извержении вулкана Кракатау в 1883 г. на Яву обрушилась приливная волна высотой в 38 м.


[Закрыть], гибель двух кораблей, бегство третьего – все это вызывает вполне определенные ассоциации, напоминая рассказы в «Житии Брендана». На вопрос о том, почему же это путешествие оказалось не зафиксировано в португальских анналах, можно ответить тем, что в подобных анналах также существовала цензура. Португальские власти отправляли корабли в Атлантику ради поиска новых земель, которые полагали достаточно богатыми, чтобы окупить все понесенные расходы. Поэтому некоторые путешествия наверняка сохранялись в тайне, приоткрыть которую оказалось возможно только в XVII веке, когда лихорадочно публиковались рукописи, правдами и неправдами извлеченные из различных архивов. Острова, даже землянки на которых полны золота и серебра, не могли не заинтересовать португальское правительство.

Едва ли способствовала отмене цензуры подготовка Тордесильясского договора, заключенного 7 июня 1494 года. Согласно этому договору, Западное полушарие делилось на две части воображаемой границей, проведенной между полюсами на расстоянии 2000 км к западу от островов Зеленого Мыса и, соответственно, – в 600 км западнее Азорского архипелага. Поскольку договор предусматривал также организацию совместной экспедиции для поиска земель к западу от островов Зеленого Мыса, это означало, что португальцы понятия не имели о Бразилии, случайно оказавшейся в сфере их влияния. Казалось бы, в договоре все было понятно: Португалия обеспечивала за собой преимущественные интересы в освоении африканского побережья и морского пути в Индию, оставляя Испании честь совершения первых кругосветных плаваний. Однако для чего тогда было относить границу на целых 600 км от Азор?

Португальская корона всерьез рассчитывала обнаружить новые, причем богатейшие, острова в непосредственной близости от Азорского архипелага! И порой португальским властям казалось, что они уже рядом – стоит только совершить еще одно усилие.

К 1447 году относится сообщение о событии, которое могло подогреть эти ожидания:

«В том же 1447 году произошло еще одно событие: португальский корабль прошел через Гибралтарский пролив и, попав в сильный шторм, был вынужден зайти на запад дальше, чем хотелось экипажу. Наконец они прибыли к некоему острову, богатому золотым песком… Боцман этого корабля привез с собой некоторое количество песка и получил за него от одного из золотых дел мастеров в Лиссабоне много золота».

Сомнительно, что этот корабль сумел доплыть до Америки, потому хотя бы, что такое плавание заняло бы значительное время и хронист (Антонио Гальвано) каким-либо другим словесным оборотом выделил бы длительность путешествия. «Дальше, чем хотелось экипажу» может означать неделю или две пути, но не месяцы.

В таком случае португальский боцман набрал золотой песок на каком-то из островов, неизвестных нам ныне, но в существовании которых совершенно не сомневались ни Лиссабонский двор, ни люди, подряжавшиеся на их колонизацию.

Прекрасным примером этого является свод документов, посвященных сообщениям различных лиц о существовании островов в шестисоткилометровой зоне к западу от Азор, относящихся как раз к 1475–1490 годам.

«28 января 1475 г. – Таково Наше желание и воля, чтобы названный Фернан Теллиш, а также его наследники владели островами, которые именуются Фурейраш. Диогу Дитейви и Жуан Дитейви, его сын, недавно нашли те острова, в связи с чем упомянутый Фернан Теллиш заключил контракт с Жуаном Дитейви, сыном названного Диогу Дитейви, который нашел названные острова и владел ими. Он должен владеть ими по той же форме, на тех же условиях и таким же способом, как по принятии их от названного Жуана Дитейви, которому они достались по смерти его вышеназванного отца, и, как обусловлено в вышеназванном контракте, со всеми другими привилегиями, преимуществами и свободами…. Мы передаем ему эти острова, которые он должен снова найти, на тех условиях, какие провозглашены и содержатся в этом нашем даровании…

10. XI.1475 …В названной рукописи ясно названы необитаемые острова, которые уполномочен заселить упомянутый Фернан Теллиш, сам или при помощи других лиц. Это могут быть также и другие острова, которые он уполномочен найти со своими кораблями, например остров Семи городов или какой-нибудь другой населенный остров, к которому до сих пор еще не плавали или который был найден Моими подданными или замечен ими…»[129]129
  Фрагменты из грамот португальского короля Альфонса V Фернану Теллишу.


[Закрыть]

«Когда португальский кормчий Висенти Диаш, родом из Тавиры, пересекал на пути от Гвинеи к азорскому острову Терсейре воды острова Мадейры и областей, расположенных далее к востоку, он увидел, или ему это только показалось, остров, который он твердо принял за настоящую землю. Достигнув Терсейры, он сообщил свою тайну очень богатому генуэзскому купцу Луке де Кадзана, который был с ним в дружбе, и так ретиво уговаривал его снарядить экспедицию, что тот согласился. После того как португальский король дал на то согласие, Лука поручил своему брату, жившему в Севилье, Франческо де Кадзана, сразу же снарядить корабль и вверить его названному кормчему Висенти Диашу. Но Франческо посмеялся над этим планом и отказал в содействии. Когда кормчий вернулся на Терсейру, Лука взял на себя снаряжение экспедиции.

Три или четыре раза выходил Висенти Диаш на поиски упомянутой земли, удаляясь даже на расстояние до 100 часов пути, однако ничего не открыл, так что он и его покровитель под конец отчаялись»[130]130
  Фрагмент из «Истории Индий» Лас Казаса.


[Закрыть].

«Адмирал припоминает, что в 1484 году, в то время, когда он находился в Португалии, к королю явился некто с острова Мадейры и просил короля дать ему каравеллу, чтобы отправиться к этой земле [т. е. к западу от Канарских островов]. Он клятвенно заверял, что эту землю замечают из года в год и вид ее остается всякий раз одним и тем же»[131]131
  Запись в дневнике Колумба от 9 августа 1492 г.


[Закрыть].

«Грамота короля Жуана II, выданная как документ для Фернана Домингиша ди Арку, наместника одного из островов, подлежащих открытию.

Да знают все, кто увидит эту грамоту, что Нам угодно назначить, что Мы сим документом и делаем, Фернана Домингиша ди Арку, проживающего на Мадейре, если он найдет остров, который будет теперь искать, наместником того острова, тем же порядком и способом, какими предоставлено наместничество на острове Мадейра Жуану Гонсалвишу да Камара. И чтобы Нам не запамятовать, а также в интересах названного Фернана Домингиша, Мы даем ему это свидетельство, дабы он по открытии названного острова обязал Нас предоставить ему наместничество вышеупомянутым способом»[132]132
  Грамота Жуана II была выдана 30 июня 1484 г.


[Закрыть].

«…Мы видели выдержки из договора об уступке прав, который был заключен между Фернаном Дулму и жителем острова Мадейры Жуаном Аффонсу ди Иштрейту, и дословное его содержание гласит:

…В году Господа нашего Иисуса Христа 1486-м, 12 июля, в городе Лиссабоне в конторе нотариуса заключен следующий договор. С одной стороны выступает рыцарь при дворе нашего Господина короля и наместник на острове Терсейре Фернан Дулму, который выходит ныне в плавание по поручению нашего Господина для открытия острова Семи городов как капитан и его наместник, а с другой стороны – Жуан Аффонсу ди Иштрейту, житель острова Мадейры из области Фуншал. Названный Фернан Дулму предъявил в моей нотариальной конторе грамоту Господина короля, в которой можно прочесть следующее: „…Фернан Дулму сообщил Нам, что намеревается открыть какой-то большой остров, либо множество островов, либо материк, которые он считает островом Семи городов, и сделать это на собственные средства и на свой риск. Он просил отдать ему в награду в виде королевского дара названный остров, или острова, или материк, которые он откроет сам или при помощи других лиц. Мы передаем названный остров, или острова, или материк как королевский дар, будь они обитаемы или безлюдны… со всеми доходами и правами… названному Фернану Дулму, его наследникам и потомкам…

Дано в Нашем городе Сантарене 3 марта в году Господа нашего Иисуса Христа 1486-м…“»[133]133
  Свидетельство (нотариальное) Перу Луиша на грамоту Жуана II от 24 июля того же года.


[Закрыть].

«Некий Пьетро ди Веласко Галего, который жил в императорском городе Мурсии, также сообщил, что он однажды совершал плавание в Ирландию и при этом попал так далеко на северо-восток, что видел землю к западу от Ирландии. Полагают, что это была та же самая земля, которую пытался открыть, по достоверным сведениям, Фернан Долмос [Фернан Дулму], хотя я и не нашел об этом никаких записей у моего отца»[134]134
  Фрагмент первого жизнеописания Христофора Колумба («Жизнь адмирала»).


[Закрыть].

За юридической казуистикой документов, приведенных мною выше, стоит уверенность в том, что за горизонтом лежат земли – в том числе остров Семи городов, – которые уже наблюдали и которые будут обнаружены в ближайшее время. Висенти Диаш, Фернан Домингиш ди Арку, Фернан Дулму стремились «застолбить» за собой земли, открытие которых планировалось, подобно тому, как спустя столетия золотоискатели на Аляске станут по карте оформлять юридические права на тот или иной участок.

И ведь это не исчерпывающий список. А сколько людей стремились оформить свои права на владения «подлежащих открытию» островов «явочным порядком»! «Островная лихорадка», разыгравшаяся в последние десятилетия перед плаваниями Христофора Колумба, была вызвана не только все возрастающими успехами португальских капитанов, продвигающихся вдоль Африки навстречу Индийскому океану, но и сведениями о том, что эти земли на самом деле существовали! Обратите внимание, в число островов, наблюдавшихся различными португальскими капитанами, попала даже Большая Ирландия – земля к западу от современной Ирландии, которую видел Пьетро ди Веласко Галего.

В последующие века эти острова перемещаются из рассказов путешественников на карты[135]135
  Впрочем, неизвестные острова в Атлантике будут наблюдать еще в XIX веке!


[Закрыть]. Здесь в XVII веке появится даже Атлантида – например, на изображении голландца Р. А. Кихеда, составленном в 1665 году. Однако морские экспедиции не обнаружат земель, которые искали Висенти Диаш и другие: по крайней мере, ни одно из туманных сообщений об остатках затонувшей Атлантиды не будет сочтено настолько достоверным, чтобы оказаться на современных картах[136]136
  Между тем, как читатель видел, «островная лихорадка» стала для Колумба одним из стимулов к путешествию на запад.


[Закрыть].

Однако до эпохи географических открытий их посещали – и неоднократно!