Текст книги "Книга Атлантиды"

Ил и водоросли

Ксеркс не поверил Сатаспу. Перса-авантюриста готовы распять как обманщика и современные ученые. Симптоматично, что ни древнему царю, ни нашим современникам не нравится рассказ о мелях, которые задержали разведывательное судно.

А между тем Платон писал: «После этого море в тех местах стало вплоть до сего дня несудоходным и недоступным по причине обмеления, вызванного огромным количеством ила, оставленного после себя осевшим островом». В отчете Сатаспа мы попросту сталкиваемся с древним указанием о сложности плавания по Атлантике, которое Платон объяснил гибелью Атлантиды.

Подобные сообщения либо игнорируются официальной наукой, либо же объясняются фантастическими обстоятельствами. Например, тем, что иногда водоросли из Саргассова моря течения приносят к берегам Европы.

Но ведь самые крупные скопления «саргассовых водорослей» Гольфстрим выносит к куда более северным широтам! Сообщений об отмелях, иле, рифах, водорослях в Атлантике избыточно много. Оставлять всю эту информацию на совести финикийцев, подобными сказками якобы стращавших своих конкурентов, будет делом неблагодарным уже хотя бы потому, что даже после гибели Карфагена греки, римляне, а потом – жители средневековой Европы писали о тех же сложностях плавания в морях за Гибралтарским проливом. Мы видим теперь, что полностью навигация в Атлантике перекрыта не была. Но существовали зоны, явно опасные для кораблей.

Предоставим слово первому критику Платона, Аристотелю. В сочинении «Метеорологика» он пишет: «За Столпами море мелко из-за ила, но в то же время спокойно, потому что расположено во впадине»[87]87
  Метеорологика. II. 2.


[Закрыть]. Ил – явно из Платона и из финикийских источников. Аристотель не спорит с ними. Однако присмотримся ко второй части фразы. Получается, что Атлантический океан расположен во впадине. Между чем и чем, хотелось бы спросить? Не имеет ли здесь Аристотель в виду другого берега Атлантики – противолежащего материка, о котором опять же говорил Платон?[88]88
  В другом месте, правда, Аристотель будет говорить, что, исходя из шарообразности Земли, необходимо полагать другим берегом Атлантики Индию.


[Закрыть]

Аристотель вынужденно соглашается и со странностью Атлантического океана. Находясь во впадине, он должен быть спокоен – как любое «внешнее море». Однако эта впадина заполнена илом – и потому море за Столпами «мелко».

Но ведь наличие впадины подсказывает, что Атлантика должна была бы иметь большие глубины! Что же сделало ее мелкой, как не какой-то природный катаклизм?

Аристотель оставляет этот вопрос без внимания.

С рассказом о проблематичности плавания в тех водах мы встречались уже не раз. Тем не менее вот еще два свидетельства для полноты картины.

Феофраст, ученик Аристотеля, один из основателей ботаники и биологии в широком смысле этого слова, пишет в своей «Истории растений»:

«В море за Геракловыми столбами, рассказывают, есть водоросли удивительной величины и шириной больше, чем в ладонь».

Такое сообщение могло появиться лишь в том случае, если «информаторы» Феофраста действительно видели водоросли Саргассова моря. Две тысячи лет назад, когда опускание суши еще продолжалось и структура течений была несколько иной, чем сейчас, область распространения саргассовых водорослей была значительно шире.

Позднеримский поэт Авиен, вторя рассказу Плутарха, говорит, что плавание в некоторых районах Атлантики практически невозможно:

«Никто не доходил до этих вод, никто на эти моря не посылал своих кораблей, потому что… нет там потоков воздуха, дующих с высот, чтобы гнать корабль вперед, и никакое дыхание небес не помогает парусам»[89]89
  Авиен. Морские берега. IV. 6.


[Закрыть].

Соглашаясь, что слова Авиена являются поэтической метафорой, нельзя не признать, что в контексте античных свидетельств об Атлантике они звучат вполне понятно. Было нечто, что мешало плаванию на запад – по крайней мере в некоторых районах океана. И я уверен, что это «нечто» – следы катаклизма, поглотившего Атлантиду.

«Индийцы» в древней Германии

Противореча всему, что говорили древние источники до настоящего момента, Страбон пишет в самом начале своей «Географии»:

«О том, что обитаемый мир является островом, можно заключить из показаний наших чувств и из опыта… Ибо те, кто предприняли кругосветное плавание и потом возвратились назад, не достигнув цели, говорят, что они вернулись не потому, что наткнулись на какой-то материк, который помешал их дальнейшему плаванию, так как море оставалось открытым, но вследствие недостатка провизии и пустынности мест»[90]90
  Страбон. География. I. 8.


[Закрыть].

Жаль, что нигде больше мы не встречаемся с рассказом о людях, пытавшихся предпринять в античные времена кругосветное путешествие. Такая мысль вполне могла прийти в голову греку или римлянину, ибо уже с IV века до н. э. мысль о сферичности земли перестает быть уделом немногих интеллектуалов. Кругосветное путешествие стало бы идеальным доказательством этой теории, а в римском государстве времен Страбона могли найтись богатые сумасброды, которые вложили бы деньги в подобное мероприятие.

Но даже если мы поверим Страбону, его сообщение ничего не доказывает! Повторим: несколько разных людей предпринимали экспедиции через Атлантику с целью обогнуть земной шар, но возвращались несолоно хлебавши. Однако это означает только, что они плыли на свой страх и риск, не имея финикийских лоций или не зная, что подобные вообще существовали. Даже если предположить, что останки Атлантиды опускались на дно еще в римскую и даже средневековую эпоху, просторы Атлантики достаточно обширны, чтобы путешественники не обнаруживали никаких признаков обитаемых земель и возвращались обратно. Тем более если они вообще не знали, где их искать.

Может быть, правоту Страбона доказывает другое – то, что, кроме рассказа Плутарха, мы нигде в «исторические времена» не встречаемся со свидетельствами об обратных трансатлантических плаваниях – с запада на восток.

Впрочем, почему же не встречаемся? Уже знакомый нам Корнелий Непот рассказывает о том, что в 62 году до н. э. «Квинту Метеллу Целеру, товарищу Луция Афрания по консульству и в то же время проконсулу Галлии, царем свевов были подарены индийцы, которые в торговых целях плыли из Индии и оказались прибиты бурей к берегам Германии»[91]91
  Рассказ Непота дошел до нас в изложении Плиния Старшего и Помпония Мелы.


[Закрыть].

Свевы – германское племя, обитавшее в районе среднего течения Рейна. Видимо, их царь получил индийцев в дар от вождей прибрежных племен: обмен такого рода диковинными пленниками был обычным делом. Неудивительно, что, желая выказать почтение римскому должностному лицу в Галлии, свевский государь подарил ему экзотических купцов.

Помпоний Мела расшифровывает эту информацию, утверждая, что царь свевов даже общался с ними (на каком языке?!) и узнал о том, как индийцев отнесло штормом от их берега и как, «миновав промежуточные пространства», они наконец достигли Европы.

Схожее сообщение содержится в источнике, созданном спустя полторы тысячи лет после Непота. Венецианский анналист Эней Сильвий в своей «Истории», опубликованной в 1477 году (то есть – до плаваний Колумба), пишет:

«Имеются сведения, что во времена германских императоров к германскому берегу прибило индийский корабль с индийскими купцами».

Более поздние авторы уточняют, что это произошло в 1153 году, во времена правления Фридриха Барбароссы.

Разброс по времени между обоими событиями значителен, но их объединяет утверждение, что прибывшие являлись индийскими купцами. Из какой Индии они приплыли? Те исследователи, которые говорят, что европейцы называли индийцами всех людей, имевших непривычный облик и незнакомую речь, совершенно правы. Однако этот тезис необходимо уточнить. Ни в каком случае они не называли индийцами эфиопов или жителей северных стран; точно так же индийцами не называли людей, имеющих низкий уровень культуры. Индия во все времена была страной-загадкой, привлекательной в том числе и уровнем ее развития.

В Средние века к берегам Северной Европы Гольфстрим неоднократно выносил эскимосские лодки (каяки); оставшиеся в живых эскимосы были предметом всеобщего любопытства – но их не называли индийцами! Во-первых, обитатели Норвегии и Дании знали эскимосов достаточно хорошо. Гренландские викинги торговали с их поселениями, а порой и воевали с ними. Во-вторых, эскимосы не похожи на индийцев ни обликом, ни уровнем развития своих навыков. Во всяком случае, о существовании купцов-эскимосов нам неизвестно ничего. В-третьих, эскимосские каяки нельзя принять за торговые суда.

Остается предположить, что и в I веке до н. э., и в XII веке н. э. к берегам Европы прибывали другие мореплаватели. И если это были индейцы, то они принадлежали явно не к тем культурам, которые застали в Америке испанские конкистадоры, а к более ранним. Торговые суда, которые были бы в состоянии добраться до Европы, могли построить, наверное, лишь ольмеки и некоторые прибрежные майянские города.

Но создание в Мезоамерике торговых судов означает развитую торговлю, а то, что некоторые из них оказывались в потоке Гольфстрима, – наличие цели торговых путешествий к востоку от Мексиканского залива! Если регулярные связи с Европой к тому моменту были прерваны, то что могло бы быть такой целью?

Впрочем, есть и еще одна возможность. «Индийцы» могли приплыть не из Америки, а с островов, все еще существовавших на месте Атлантиды, подобных Огигии, о которой писал Плутарх.

Ultima thule

О способе обработки Страбоном, этим «Аристотелем от географии», сохраненных предшествующими ему авторами сведений свидетельствует его оценка знаменитого греческого путешественника Пифея из Массилии как «величайшего лгуна». (А ведь «География» Страбона считается едва ли не вершиной античного научного подхода к описанию земли.) Страбон говорит следующее:

«Пифей в рассказах о Туле оказывается величайшим лгуном, и те, которые видели Британию и Ирландию, не говорят ничего о Туле, упоминая о других небольших островах подле Британии… Что касается Этимий и местностей, лежащих по ту сторону Рейна до Скифии, все известия Пифея ложны»[92]92
  Страбон. География. I. 4.


[Закрыть].

Античная и средневековая традиция, посвященная острову Туле, огромна[93]93
  См., например, обзор ее в книге: Широкова Н. С. Культура кельтов и нордическая традиция античности. СПб., 2000.


[Закрыть] и в наше время уже не может расцениваться как чистой воды фантазия. Пифею и Туле «повезло», так как на рубеже XIX и ХХ столетий благодаря немецким и норвежским ученым (Мюлленгорф, Нансен, Хенинг) было доказано, что сведения Пифея очень точны, а его путешествия на Крайний Север – реальны. Самый важный вывод, к которому пришла современная наука, заключается в том, что во времена, когда жил Пифей (конец IV в. до н. э.), Северная Европа была связана постоянными морскими торговыми путями. Пифей путешествовал на кораблях предков современных британцев, германцев, норвежцев и объехал столь значительные территории, что это вызывает законное удивление и восхищение. Так где же он побывал?

Прежде всего Пифей отправился из Массилии через Галлию (быть может, через долину Гаронны – которая и в Средние века оставалась важным торговым путем, ведущим от Карбона через Тулузу к Бордо и Бискайскому заливу) и добрался до Атлантики. Затем он побывал в Северной Испании, внимательно изучив ее побережье и торговлю оловом, происходившую через порты этой территории. После этого Пифей переправился в Британию, которую обошел полностью, правда сообщил при этом размеры, которые вдвое превышают ее настоящий периметр.

После этого начинается самое интересное. На варварском корабле Пифей посещает некое место, или места, лежащие к северу от Британии. Именно с этим путешествием связан ставший легендарным рассказ об «Ультима Туле», земле, которая для одних стала олицетворением Края Света, для других – последним упоминанием о Материке Гипербореев, этой мистической прародине человеческой цивилизации как таковой[94]94
  После Ультима Туле Пифей объехал побережье Северного моря, а возможно, побывал и на Балтике. Однако эта часть его путешествия, по понятным причинам, выходит за рамки настоящей книги.


[Закрыть].

Греческий астроном Гемин (I в. до н. э.) в своем сочинении «Элементы астрономии» приводит следующий отрывок из «Перипла Пифея»:

«Варвары указали нам то место, где солнце отправляется на покой. Ибо происходило это как раз тогда, когда ночь в этих областях была очень короткой и продолжалась кое-где два, а кое-где – три часа, так что солнце поднималось вновь уже через очень короткое время после своего захода».

По современным расчетам, такая продолжительность ночи может быть примерно на 64–65 градусе северной широты. Если в книге Гемина приводится сообщение Пифея именно о Туле, то вариантов у нас по крайней мере три: или побережье Норвегии чуть севернее Тронхейма (концепция Нансена и Хенинга), или Исландия (теория Кэри), или юг Гренландии (В. Федотов). Впрочем, на юг Гренландии Пифей мог попасть лишь при очень благоприятных условиях, так как источники отводят на плавание всего лишь пять дней.

Однако из других описаний выясняется, что Туле должна находиться еще на несколько градусов севернее – в районе Полярного круга!

«Самой удаленной из всех известных земель является Туле, где во время солнцеворота, когда солнце находится в знаке Рака, как мы упоминали, нет ночей, но зато очень мало дневного света в зимнее время. Некоторые думают, что это продолжается в течение шести месяцев подряд… Некоторые упоминают еще другие острова: Скандию, Думну, Берги и величайший из всех Беррике, с которого обычно плавают на Туле[95]95
  Все это – острова, лежащие к северу от Британии.


[Закрыть]. На расстоянии одного дня морского пути от Туле находится якобы застывшее море, называемое кое-кем Кронийским»[96]96
  Плиний. Естественная история. IV. 104.


[Закрыть].

Эти слова Плиния Старшего усложняют ситуацию до предела, так как Полярный круг – это северное побережье Исландии и достаточно «экстремальные» территории в Норвегии и Гренландии. В настоящее время условия жизни здесь совсем не напоминают то, о чем рассказывают античные авторы. А они говорят, что Туле плодородна, что на ней богато произрастает поздно созревающий урожай. С начала весны жители питаются кореньями и молоком; для зимы они запасают древесные плоды. В одних источниках о земледелии речи просто не идет, в других же утверждается, что, наоборот, обитатели Туле питаются просом и медом, почти не имея домашних животных. Практически всегда упоминается пчеловодство, которое, как известно, невозможно ныне даже на широте 64 градуса, а уж тем более – близ Полярного круга.

Впрочем, многое в описаниях Туле не похоже на привычные нам образы Севера:

«Потом [Пифей] рассказывает о Туле и о тех местностях, где нет более земли, моря или воздуха, а вместо них – смесь всего этого, похожая на морское легкое, где земля, море и вообще все висит в воздухе, и эта масса служит как бы связью всего мира, по которой невозможно ни ходить пешком, ни плыть на корабле. Что это имеет форму легкого, Пифей сам видел, как он говорит; все же остальное он сообщает по слухам»[97]97
  Страбон. География. II. 4.


[Закрыть].

«Морское легкое» стараются понять как изображение тумана и мелкого льда, которые как бы переходят одно в другое, образуя густую, почти единую смесь. Однако нигде в сообщениях не говорится о холоде! Между тем Пифей совершил путешествие на Туле летом, а в летние месяцы такое природное явление не характерно для широт даже в районе Полярного круга. И уж едва ли греческий путешественник назвал бы подобное явление «связью всего мира» – даже в приступе поэтической одержимости. Тот, кто оказывался в подобных погодных условиях в северных морях, знает, что они совсем не располагают к поэтическим вольностям. Если Пифей и имел в виду туман, то не при минусовых температурах!

И еще одно странное утверждение Пифея приводит Плиний Старший:

«Пифей из Массилии утверждает, что севернее Британии высота морского прилива равна 80 римским локтям»[98]98
  Плиний. Естественная история. II. 99. Римский локоть – примерно 50 см.


[Закрыть].

Столь огромная приливная волна образуется лишь в результате стихийного бедствия – урагана или цунами. Быть может – как полагает большинство издателей Плиния, – перед нами тривиальная ошибка переписчика. Однако рассказ о волне такого рода вызывает любопытную ассоциацию с валом, заливающим гибнущую землю. Может быть, Пифей – или его информаторы – были свидетелями катаклизма, связанного с погружением под воду какой-то территории, которую они восприняли как грандиозную морскую волну?

Чтобы спасти «историческую реальность», некоторые из исследователей стремятся обнаружить Туле значительно южнее, чем это следует из описаний Пифея. Например, утверждается, что этим островом мог бы быть район Гебридских или Шетлендских островов, лежащих на подводных возвышенностях, которые во времена Пифея могли подниматься над уровнем моря[99]99
  Если эти острова были единым массивом суши, то тогда береговая линия в районе Британских островов вообще была бы выше: это удачно «спасало» бы рассказ Пифея о протяженности периметра Британии.


[Закрыть]. Они, конечно, находятся слишком близко к британскому побережью, зато климат на них вполне подходит под описания Плиния и Страбона.

Однако, помимо однозначного указания на протяженность дня и ночи, Пифей оставил нам и важное астрономическое наблюдение по поводу Северного полюса. Он описал расположение последнего, которое имело место лишь в конце IV века до н. э. и было видно только из района Полярного круга:

«На месте небесного полюса не находится никакой звезды; оно пустое, и вблизи него пребывают три светила, с которыми полюс образует почти правильный квадрат»[100]100
  Гиппарх. Об Арате. 30. Гиппарх – греческий астроном, живший спустя двести лет после Пифея и зафиксировавший уже устаревшее положение полюса, когда он образовывал четырехугольник с Альфой, Бетой Малой Медведицы, а также Альфой Дракона.


[Закрыть].

Я не хочу выстраивать гипотез о тех местах, где на самом деле побывал путешественник из Массилии. Речь идет о Полярном круге, но ни условиями жизни, ни своей географией он явно не совпадает с тем, что нам известно сейчас. Являются ли жители Туле атлантами? Быть может, да, но, скорее всего, речь идет о тех же людях, которые населяли архипелаг Огигии в истории, поведанной Плутархом. Мягкость климата, «морское легкое» – все это близко рассказам о мистических островах и об испытаниях людей с «Великой суши», которые отправлялись для служения Кроносу. Собственно, в рассказе Пифея перед нами предстает именно «Кроносова пучина»; некогда вполне реальная, но теперь забытая и необъяснимая, если исходить из современного уровня знаний.

Туле воспринималась в древности как «край земли». «Ultima Thule» стало в латинском языке сочетанием слов, означающих предел, за который нога человеческая уже не в состоянии ступить. Гораций, например, обращаясь в «Георгиках» к императору Октавиану Августу, говорит: «Станешь ли богом морей беспредельных и чтить мореходы // Будут тебя одного, покоришь ли крайнюю Туле…»

Однако в середине I века н. э. римский философ и драматург Сенека в своей трагедии «Медея» пишет строки, которые заставляют предполагать наличие у него знаний, подобных тем, которые продемонстрировал нам Плутарх:

Придут в веках далеких годы,

Когда Океан разрешит узы вещей.

Тогда откроется огромная страна,

Тефида покажет новый мир,

И Туле не будет краем земли…

Трудно предположить, что речь здесь идет о чем-то ином, чем «Великая суша» Плутарха, то есть чем Американский континент.

Махим и Евсебос

Концепция материка, охватывающего Атлантический океан, представлена не только у Платона и его учеников, подобных Плутарху. О нем же рассказывал и греческий историк Феопомп из Хиоса (377–315 до н. э.), который, хотя и был младшим современником Платона, явно не зависел от сочинений последнего. Сообщение Феопомпа дошло до нас в изложении Элиана, позднего римского коллекционера занимательных историй. Как увидит читатель, Элиан настроен по поводу рассказа Феопомпа достаточно иронично, однако он не отказывает себе в удовольствии привести его[101]101
  См.: Элиан. Пестрые рассказы. III. 18. Перевод С. В. Поляковой.


[Закрыть].

«Феопомп рассказывает о беседе фригийца Мидаса[102]102
  Мидас – легендарный и богатейший царь Фригии (государство в Малой Азии, достигшее расцвета в VIII в. до н. э.). Возможно, историческим прообразом Мидаса был царь Мита, упоминаемый в ассирийских текстах. Сохранилось предание о том, что ему удалось напоить Силена и захватить его, в обмен же на освобождение Мидас потребовал тайного, божественного знания. Рассказ Силена является одним из элементов этого знания, другим же стала «алхимическая» способность Мидаса превращать все, к чему он прикасался, в золото.


[Закрыть] с Силеном. (Силен этот – сын нимфы; по природе своей он ниже божества, но выше человека, так как наделен бессмертием.) Они разговаривали о различных предметах; между прочим, Силен рассказал Мидасу следующее: Европа, Азия и Ливия – острова, омываемые со всех сторон океаном; единственный обитаемый материк лежит за пределами ойкумены. Он, по словам Феопомпа, неизмеримо огромен, населен крупными животными, а люди там тоже великаны, в два обычных роста, и живут они не столько, сколько мы, а вдвое больше.

На этом материке много больших городов со своеобычным укладом и законами, противоположными принятым у нас. Два города, ни в чем не сходствующие друг с другом, превосходят все прочие размером. Один зовется Махим, другой – Евсебос[103]103
  Махим – «Воинственный», Евсебос – «Благочестивый» (греч.).


[Закрыть]. Жители Евсебоса проводят дни в мире и благополучии, получают плоды земли, не пользуясь плугом и быками, – им нет нужды пахать и сеять, – всегда здоровы и бодры и до самой смерти полны веселья. Они столь безупречно правдивы, что боги нередко одаряют их своими посещениями. Жители же Махима необычайно воинственны, появляются на свет уже в оружии, весь свой век воюют, подчиняют себе соседей и властвуют над другими народами. Население Махима достигает не меньше двухсот мириад. Люди там иногда, впрочем редко, умирают от болезней, обычно же гибнут в битвах, сраженные каменьями или дубинами; для железа они неуязвимы. Золота и серебра у них много, так что эти металлы ценятся меньше, чем у нас железо. Они некогда, по словам Силена, сделали попытку переправиться на наши острова и в количестве ста мириад пересекли океан, дошли до гиперборейских пределов, но не пожелали идти дальше, ибо, наслышанные о том, что тамошние жители слывут у нас самыми счастливыми, нашли на самом деле их жизнь жалкой и убогой.

Силен рассказал Мидасу и еще более удивительные вещи: какое-то племя смертных людей населяет много больших городов на материке; границей их земель служит местность, называемая Аностон[104]104
  Букв. «местность, откуда нельзя возвратиться» (греч.).


[Закрыть]; она подобна пропасти: там нет ни дня, ни ночи и воздух всегда наполнен красноватым сумраком. Через Аностон текут две реки – Радостная и Печальная, на берегах которой растут деревья величиной с высокий платан; деревья вдоль Печальной приносят плоды, наделенные таким свойством: кто их поест, тот начинает плакать и будет исходить слезами всю оставшуюся жизнь, и так и умрет; те же, что растут у Радостной, дают совсем другие плоды: отведавший их отрешается от прежних желаний и, если любил что-нибудь, забывает об этом, вскоре начинает молодеть и вновь переживает давно ушедшие годы. Сбросив старческий возраст, он входит в пору расцвета, затем становится юношей, превращается в отрока, в ребенка и, наконец, совсем перестает существовать. Кому угодно верить хиосцу [т. е. Феопомпу], пусть верит, мне же кажется, что он тут, да и вообще нередко, рассказывает басни».

История, поведанная Силеном, конечно, выглядит как басня. Заставляет отнестись к ней более серьезно, во-первых, рассказ о вторжении жителей Махима. Как-никак, этот рассказ повторяет сообщение Платона о походе атлантов в Средиземноморье, правда, с другими целями (похоже, жители Махима хотели попросту найти людей, живущих в еще более счастливых условиях) и без катастрофических итогов. Поражает при этом число вторгшихся – такое обилие жителей иного континента не могло бы не оставить «генетического наследия». Во-вторых, Феопомп, как и Платон, исходит из «континентальной» географической модели, считая, что Атлантика с запада окружена сушей. Оба они считают, что обитатели заморских земель превосходят жителей Средиземноморья – и близостью богам, и своими природными задатками.

Сообщение Феопомпа подразумевает также наличие в древности связей между различными берегами Атлантики.

История о Радостной и Печальной реках – пересказ распространенного не только в античности представления о том, что некоторые люди способны остановить бег времени и, в отличие от большинства (в слезах и печалях шагающих к смерти), освободиться от старения и «расти назад». У Платона есть рассуждения на ту же тему, но, думаю, и здесь не Платон был источником Феопомпа, а предания, которые могли вести происхождение от мистических практик тех же египтян.

Феопомп не единственный поддерживал идею «материковой» структуры земли. Любопытно, что ее отражение можно обнаружить даже в текстах тех культур, которые были удалены от Атлантики. В представлениях о мире, которых придерживались джайны[105]105
  Джайнская религия возникла в Индии в VI–V вв. до н. э. Ее основатель Джина Махавира отказался считать Веды боговдохновенными текстами и создал концепцию, в чем-то напоминающую буддийскую.


[Закрыть], описание земной поверхности в целом напоминало изображение Атлантиды Платоном. При этом, правда, масштабы были увеличены во много раз, в результате чего получалась следующая картина:

В центре мира расположена мировая гора Мандара, которая окружена континентом Джамбудвипа. Этот континент имеет значение срединной земли и разделен на семь сказочных царств; он окружен стеной из драгоценных камней, и аналогии ему следует искать в преданиях о знаменитой срединной «стране Шамбале». Джамбудвипа опоясана океаном Лавонда, за которым лежит материк Дхатакикханда, кольцом охватывающий Лавонду!

Именно Дхатакикханду следует считать местом, где находятся человеческие цивилизации. С внешней стороны он охвачен новым круговым океаном Калода, наполненным грандиозными группами островов и окруженным еще одним материком – Пушкарадвипа. Хотя круговое расположение океанов и материков продолжается и далее, на последнем материке мы должны остановиться.

Все дело в том, что Пушкарадвипа разделен по окружности горным хребтом Манушоттара. Этот хребет является границей, за которой смертные уже не живут. Дальше располагаются территории, принадлежащие божествам.

Манушоттара напоминает хребты Кордильер и Анд, точно так же продольно разделяющих Американский континент. На внутренней их стороне живут люди, известные составителям джайнской космографии. Противоположная же сторона остается неизвестной и таинственной – отсюда следует, что ее владыками являются боги. Быть может, у Феопомпа аналогией этого хребта является местность Аностон, ограничивающая обитаемые земли внешнего материка.