Текст книги "Леди ангел"
Автор книги: Сьюзен Джонсон
Жанр: Исторические любовные романы, Любовные романы
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 11 (всего у книги 26 страниц)
По ее коже пробежал нервный озноб. Желание становилось диким, невыносимым. Анджелу передернуло.
– Ты не останешься со мной, – обреченно пробормотала она, и ее голубые глаза заволокло страданием.
– Откуда тебе знать? – Его глубокий голос выдавал высшую степень возбуждения, граничившего с сумасшествием.
– Нет, не останешься… – вырвался из ее горла шепот агонии.
Жалобные слова Анджелы как ножом полоснули его сердце.
– Тише, милая, – попытался Кит успокоить ее. Погоня за удовольствиями слишком долго была для него смыслом существования, чтобы мелькнувшая в его голове безрассудная мысль смогла там надолго задержаться. – Это всего лишь игра.
Однако ей требовалось нечто неизмеримо большее – этой красивой женщине, которая до сегодняшнего дня рассматривала вожделение как чувство простое и приятное, но никогда – как прелюдию отчаяния.
– Кит, милый, я умираю, – молила Анджела дрожащими губами, как будто ее била лихорадка.
«Интересно, сможет ли она принять меня, не предохранившись голландским колпачком? – занимала его мысль, навязчивая настолько, что безрассудство едва не взяло верх над здравым смыслом. – Действительно ли она так темпераментна, что готова рискнуть всем в своей жизни?»
На какое-то мгновение его сознание помутилось от нестерпимого желания обладать ею немедленно, полностью и безраздельно, и стало ясно, почему столь многие мужчины на коленях боготворили ее. Он не был исключением – ему, как и многим до него, не под силу было устоять перед ее колдовскими чарами, перед ее призывно раздвинутыми ногами, перед этой влажной ложбинкой, перед возбуждающей плотью, перед платиновыми волосами, столь похожими своим нереальным цветом на кукольные. В ее фигуре было столь много девического, что она воспламенила бы даже самого утонченного сластолюбца. Вместе с тем полные груди и тонкая талия, плавные очертания бедер были в высшей мере женственны, а потому чувственное начало в конечном счете одерживало верх над теми чертами, которые придавали ее облику нечто юношеское, даже детское. Глядя на нее, нельзя было не вспомнить о бесценных фигурках пастушек из мейсенского фарфора. Только в этой было гораздо больше сладострастия. Иными словами. Графиня Ангел была просто неотразима, и Кит был бессилен противостоять ее чарам, не отличаясь в этом от любого другого мужчины, который оказался бы перед столь пышной, цветущей, откровенно зовущей женственностью.
Но точно так же не мог он позволить себе стать отцом ребенка, зачатого в момент безоглядной, животной страсти.
Поэтому, применив все свое мастерство, Кит Брэддок в считанные секунды довершил начатое, разместив колпачок точно там, где ему следовало быть.
Затем, выдернув подушку из-под ее бедер, он с легкостью, выработанной благодаря частой практике, занял место между ногами Анджелы и вошел в нее. Принимая во внимание ее миниатюрность, приходилось продвигаться вперед крайне медленно.
До тех пор, пока она не охнула болезненно и удивленно.
Войдя в нее только наполовину, Кит замер, в то время как она, вцепившись в его плечи, извивалась от боли и наслаждения одновременно.
Он начал покрывать ее поцелуями – по-детски ласковыми, теплыми, сдержанными, успокаивающими – до тех пор, пока не почувствовал, как неподатливые ткани начинают становиться мягче, как бы оттаивая. Кит продвинулся еще чуть-чуть, и она вздохнула снова, но на сей раз не болезненно, а сладко и счастливо. Ее тихий стон был сигналом к началу роскошного пиршества плоти. Он, однако, продолжал действовать с предельной осторожностью и выдержкой, пока не почувствовал, что полностью погрузился в ее пульсирующую плоть. Раскинувшаяся в чудесной неге и в то же время упругая, как натянутая тетива, графиня трепетала под его руками.
– Я делаю тебе больно? – прошептал Кит, целиком вошедший в нее.
Нежные руки, став вдруг неистовыми, плотно стиснули его в ответ, и он, набравшись храбрости, поднялся, а затем снова вошел в нее на всю глубину.
Она жалобно застонала, будто жалуясь.
Кит поспешно отстранился.
– Нет-нет… – успокаивающе зашептала Анджела, приподнимаясь следом, чтобы получить его обратно. Ее объятия не ослабевали. – Все хорошо, милый, все прекрасно… – бормотала она в упоении, когда он возвращался в нее.
Ощущая огонь и влагу, он в то же время наталкивался на сопротивление, а потому продолжал проявлять осмотрительность, не позволяя себе даже малейшего насилия. Такая сдержанность заключала для него какую-то особую эротичность, как если бы хрупкость этой женщины подчеркивала всесокрушающую мощь его набухшей плоти. Как если бы Анджела становилась рабой этой неудержимой мощи.
Это было сладкое, добровольное рабство. Впервые в своей жизни всеми боготворимая и всеми желанная красавица, равной которой не было во всей Англии, безропотно, как единственному властелину, покорилась мужчине, подарившему ей моменты гибельного восторга, от которого недолго было и сгореть дотла. Агонизируя на грани небытия, она с радостью служила Киту Брэддоку, счастливая тем, что удовлетворяет его ненасытную похоть.
– Еще, – взмолилась она, вонзив ногти в его спину. Ее пожирало пламя, столь сильное, что в нем без следа погибли все чувства, кроме одного – желания быть взятой.
На секунду Кит оцепенел, все еще не решаясь дать своей страсти полную волю.
– Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста… – повторяла Анджела словно в забытьи.
Прошла еще секунда, потом другая. Он все еще пытался обуздать свою похоть, грозившую превзойти все мыслимые пределы.
– Кит… – тонко и просяще протянула она. Должно быть, он слишком долго воздерживался. Или, наоборот, никогда не был достаточно воздержан. Обхватив себя за колени, Кит глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться. Тщетно. И тогда, торопливо пробормотав «прости», он безоглядно ринулся на нее.
Ее дикий крик сотряс своды монастырской кельи. Однако его уже ничто не могло остановить – Кит погружался в трепетную плоть все снова и снова, несдержанно и безрассудно, вкладывая в движения всю мощь своего тела. Он существовал отдельно от своего сознания, став глухим и слепым, повинуясь одним только диким инстинктам.
– О Боже… – исступленно причитала она, едва не умирая от острого наслаждения, убивавшего все остальные чувства, когда оргазм, зародившись в мозгу, пробежал яростным огнем и сотряс все ее существо. – Боже, Боже, Боже… – Божественная агония разрасталась, заполняя ее и перерастая в безграничный экстаз.
«Эти монахи наверняка оценили бы ее набожность», – насмешливо подумал Кит, прежде чем снова безоглядно нырнуть в прекрасные глубины. Его тоже словно посетило божественное откровение, только молитва была другой – торжествующей и жестокой. Закрыв глаза, он не обращал внимания ни на острые ногти Анджелы, глубоко вонзившиеся в его спину, ни на пронзительный крик, звеневший в его ушах. И на ее неистовый оргазм ответил столь же неистово, до конца выплеснув все накопившиеся в нем бурные потоки. Наконец-то ему удалось вволю насытиться телом соблазнительницы. Графиня Ангел была побеждена.
Несколько секунд спустя, все еще возбужденный, не в силах выровнять дыхание, Кит запечатлел на устах Анджелы нежный поцелуй и, с трудом поднявшись, лег рядом с ней на живот.
– О Господи, – испуганно прошептала она при виде его спины. – Ты весь в крови…
Ее возглас заставил Кита открыть глаза. Повернув голову, он через силу улыбнулся.
– Ничего страшного.
Она засуетилась.
– Сейчас я принесу воды. Надо вымыть… Молниеносным движением он остановил ее. Его ладонь твердо легла на живот Анджелы.
– Со мной… все в порядке, – пробррмотал он. Его дыхание до сих пор было прерывистым.
«Она почти такая же, как Оливия», – подумал Кит с внезапным презрением.
– Прости, – проговорила Анджела, и в голосе ее прозвучало неподдельное раскаяние. – Мне ужасно стыдно.
Он слабо помотал головой, насколько позволяла его поза. Кит неподвижно лежал на белоснежной простыни, ловя ртом воздух. Его тело блестело от пота при свете камина.
– Тебе… не стыдно, – зашевелил он губами. Ее мягкая плоть хранила жар любовной схватки, волновала, с новой силой вызывала желание. Его рука поползла ниже, по шелковистым завиткам, потом по лону, мокрому от его извержений. – Тебе… хочется еще…
Глаза Анджелы были крепко зажмурены, как от невыносимой боли. От его ладони по всему телу разливалась приятная истома, перерастающая в новый приступ желания. Анджела тихо застонала.
– Ты еще хочешь меня? – зашептал он, нежно массируя чуткую плоть.
– Всегда, – прошептала она в ответ, сама удивляясь собственной покорности. Раньше именно это человеческое качество всегда вызывало в ней бурное неприятие.
Его пальцы скользнули глубже, и тело Анджелы испытало подлинный экстаз. Это чувство было явно преждевременным. Графиня еще не до конца пришла в себя. Но все неприятные ощущения вдруг растворились в разлившемся море блаженства, на смену им пришла безотчетная радость.
«Она постоянно готова к любви, – изумился Кит, – не женщина, а тропические джунгли, воплощенное сладострастие». Но и он уже пылал ответным чувством. Его опять мучила ненасытная жажда, словно не было восторга разрядки всего несколько мгновений назад, словно влага, которую он сейчас ощущал, служила магнитом для его вожделения. Влажными пальцами он нежно провел по ее телу, притронулся к ее губам и, когда она открыла глаза, мягко сказал:
– Я снова иду к тебе.
– Я не могу сказать тебе «нет», – с затаенным испугом произнесла она дрожащим голосом.
– Тебе нельзя говорить «нет», – пробормотал он, и глаза его вспыхнули зеленым огнем. Кит быстро переместился, заняв место между ее ног. Его ствол обрел прежнюю силу. «Кто же она – неужели в самом деле волшебница?» – мелькнула в голове мысль.
Он вошел в нее, теперь уже без всяких предисловий. Она закричала, на сей раз от настоящей боли. Кит сразу же отпрянул. По тому, насколько она оказалась неподатливой, можно было безошибочно судить о ее нынешнем состоянии.
– Подумать только, я хочу тебя… даже сейчас, – прошептала она, глядя на своего партнера, громадой нависшего над ней. Ее желание, неистово рвущееся наружу, знать ничего не хотело о страданиях израненной, распухшей плоти.
– Тебе нельзя, – мягко возразил Кит, склонившись, чтобы нежно поцеловать ее. – Я не допущу. – Он перевернулся на спину, на долю секунды скривившись от резкой боли, и заключил ее в объятия. – Ведь я приехал к тебе не на одну ночь, – пробормотал неутомимый американец, бережно прижимая к груди прекрасную англичанку.
– Но разве утолишь словами мое ненасытное желание? Отныне оно вечно будет преследовать меня, как наваждение.
– Я утолю твою жажду позже, mon ange. Неужели ты думаешь, что я способен заставить тебя страдать?
Уютно положив голову ему на плечо, прижавшись к его большому теплому телу. Графиня Ангел испытывала почти непреодолимое желание попросить его: «Позволь мне навсегда остаться рядом». И желание это казалось невероятным, чуть ли не диким женщине, которая превыше всего ценила личную свободу. Но тем не менее новое ощущение было столь острым, что на глазах у нее навернулись слезы. Прикусив губу, она попыталась справиться с ними, ужаснувшись при мысли, насколько смехотворно будет выглядеть с мокрыми глазами. На ум пришли и другие, менее эмоциональные мысли – о том, сколь скоротечны все эти любовные интрижки и как легко, потеряв голову, искалечить свою жизнь. Ей были известны десятки подобных примеров, и все эти несчастные загубленные души предстали перед ней, как наяву. Даже неведомое ей ранее тихое довольство, которое она испытывала, примостившись у него на плече, вызывало у нее слезы. Ведь это счастье давал ей ловелас, известный тем, что в его жизни побывало несчетное количество женщин, причем ни одна не задерживалась надолго. А она млела возле него, влюбленная, как кошка. Ее стремление остаться с ним было столь же абсурдным, как желание улететь на Луну.
Комната, освещенная огнем очага, поплыла у нее перед глазами.
Первая слеза робко потекла по ее щеке.
Он сразу же почувствовал, как на его кожу скатилась прохладная капля, и, повернувшись так, чтобы видеть ее лицо, спросил:
– Тебе действительно очень больно? – Его брови были обеспокоенно сдвинуты, в глазах читалось раскаяние. – Я так и знал. Ты бы хоть как-нибудь оттолкнула меня, становила…
Она осторожно притронулась к его лбу.
– Я не хотела, чтобы ты останавливался, – призналась Анджела. – Я не потому плачу. Он притих.
– Что же я сделал?
– Ничего, разве что доставил мне такое удовольствие, какого я не испытывала еще ни разу в жизни. Взгляд его зеленых глаз стал озадаченным.
– И поэтому ты плачешь?
Она кивнула, и слезы внезапно ручьем хлынули из ее глаз.
Кит осторожно вытер их краешком простыни.
– Так ты не огорчена?
Анджела покачала головой и заплакала еще сильнее. Взяв ее на руки. Кит рывком поднялся с кровати и, подхватив сползшее на пол покрывало, подошел к пылавшему камину. Опустившись на стул, он заботливо, словно пеленал ребенка, завернул графиню, еще раз отер с ее щек слезы и, крепко прижав к себе, проговорил:
– Скажи мне, отчего тебе грустно, и я сделаю все, чтобы ты больше никогда не плакала.
– Ты… не сможешь, – горестно всхлипнула она. Он внимательно заглянул ей в глаза.
– Я все могу.
– Ты не можешь изменить… мир.
– Но могу изменить в нем очень многое. Еле заметно передернув плечами, Анджела смахнула набежавшую слезу кончиком пальца и сосредоточенно произнесла:
– Мне уже лучше. – Она вздохнула, глубоко и прерывисто. – Мужчинам не нравится, когда женщины плачут. Прости.
«Из нее получилась бы неплохая актриса», – подумалось ему – настолько внезапной была произошедшая в ней перемена. И все же за этим быстрым успокоением скрывалась какая-то неестественная напряженность, как если бы остававшаяся в ней маленькая девочка вдруг вспомнила давние наставления взрослых из полузабытого детства о том, как нехорошо капризничать и что воспитанные дети никогда себя так не ведут.
– Ты плакала и в ту ночь, когда я впервые встретил тебя.
– Должно быть, тебе это было не слишком приятно.
– Только поначалу.
– Вот видишь.
– Но сейчас все совсем по-другому.
– Нет, не совсем. – Как Анджела ни пыталась заставить себя успокоиться, ее губы все равно предательски дрожали.
– Совсем по-другому, поверь, – мягко, но настойчиво повторил Кит, – несмотря на то, что ты так долго избегала меня. Несмотря на все отзвуки былого.
– Не будет больше никаких отзвуков.
– Как же им не быть? Я не каждый день прошу женщин выйти за меня замуж.
– Пожалуйста, Кит, не заставляй меня плакать снова.
– Слава Богу, хоть теперь ты поняла, что это не просто очередная… пылкая связь.
– Конечно, связь. Интрижка, – непреклонно произнесла она. – Как еще назвать то, что происходит между нами?
– Мне наплевать на то, что ты замужем.
– Зато мне не наплевать. – Перед мысленным взором графини предстали выходящие из глубины веков сотни Лоутонов – ее предков во главе с покойной матерью, и все они осуждающе хмурили брови. Ну и, конечно, главная преграда – ее муж, Брук, собственной персоной.
– В таком случае я постараюсь переубедить тебя. Она вздохнула.
– Если бы все было так просто…
– Оставь эту проблему мне, – сказал Кит без лишних рассуждений и лучезарно улыбнулся.
Его улыбка способна была изгнать из мира все силы мрака. Во всяком случае так ей показалось тогда. Еще чуть-чуть, и она поверила бы ему.
– Давай поспорим на эту тему как-нибудь в другой раз, – вымолвила Анджела с осторожной улыбкой, надеюсь, что ей наконец удалось восстановить самообладание.К тому же было самое время сменить предмет беседы. – А поскольку, с какой стороны ни взглянуть, мы все-таки вступили в «пламенную связь», то давай-ка поговорим лучше об этом.
– О чем же именно? – оживленно заинтересовался Кит, явно желая угодить ей, лишь бы она снова не впала в хандру. – Вряд ли, дорогая, ты сейчас вполне готова на чтo-либо пламенное.
– «Вполне» в данном случае – лишь фигура речи, господин Брэддок, – проговорила она с выразительной интонацией учительницы.
– Ага, кажется, понимаю… Значит, вы предлагаете менее болезненную альтернативу?
– Так вы не против? Душа моя изнывает без ваших прикосновений, без вашего тела, без ваших утонченных – и в то же время умелых – манер. Ведь потоки слез не смогли заглушить моих телесных желаний.
– Похоже, мне и в самом деле придется тесно пообщаться с вами, графиня. В прямом смысле этого слова, – лениво протянул он. – Ваша ненасытность делает меня
дьявольски ревнивым.
– Но ведь эта ненасытность касается только вас.
– Прошу покорно извинить меня, – склонил он голову в безупречно учтивом поклоне, – если я в чем-то оскорбил вас своей подозрительностью.
– Неужели вы не верите мне?
– Было бы правильнее сказать, что вы завоевали выдающуюся репутацию, причем не в области рукоделия. – Его улыбка была просто восхитительной.
– Верно, но никто, кроме вас, не имел для меня ни малейшего значения.
– Благодарю вас, – снова покорно кивнул он. Сейчас ему всей душой хотелось верить ей.
Анджеле не пришлось долго ждать удовлетворения своих желаний. Вскоре она лежала на кровати, а Кит Брэддок проявлял чудеса изобретательности, пустив в ход губы, язык и пальцы там, где применение средств, более традиционных, было бы сопряжено с повышенной болезненностью. Даже просто видеть его было для Анджелы величайшим наслаждением. Точнее говоря, вид его гигантского утеса, ни на секунду не поникшего за все это время, а также в высшей степени умелые любовные ласки заставили ее дважды испытать оргазм, после чего она в конце концов остановила его со словами:
– Вы совсем забыли о себе. Разрешите же и мне показать свое умение.
Солнце уже окрасило утреннее небо в пурпурные тона, когда Кит, произведя последний любовный залп в ее уста и обессиленно повалившись на спину, нежно привлек Анджелу к себе и поцеловал во влажные губы.
– Уедем со мной, – предложил он, будто звал ее на прогулку.
– А что, если я соглашусь? – вызывающе откликнулась она, тут же подумав: «Господи, как только эта мысль могла прийти мне в голову?»
– Тогда я сделаю тебя счастливой.
– Было бы прекрасно. Но…
– Давай сегодня утром обойдемся без всяких «но», – благодушно прервал он ее. – Только «да» и полная покорность.
– В таком случае… Да, да, да, да, да! – Безудержная радость потоком света хлынула из ее глаз.
– Я и малютку Мэй сделаю счастливой!
– Только не надо о серьезном. – В таком случае я просто не буду говорить тебе, серьезно я настроен или нет.
Печально улыбнувшись, она тихо проговорила:
– Тогда, быть может, мне и удастся выжить рядом с тобой…
Перед ее уходом он заботливо омыл ее, как и полагается умелой служанке или умелому любовнику. Почти не прикасаясь к ней, Кит осторожно вытер ее и помог одеть чистое платье из старого гардероба, достигавшего сводчатого потолка. Что же касается прически, то тут ему пришлось признать, что как парикмахер он ни на что не годен, разве что подавать шпильки, которые она одну за другой воткнула в свои пышные волосы.
– Ладно уж, займусь прической сама, коли ты сделал за меня все остальное, – пошутила Анджела, глядя в зеркало и видя там его отражение рядом с собой.
– Всегда рад услужить, мадам, – тут же ответил он с шутовской улыбкой. – Не задерживайтесь. Я буду ждать.
Кит проводил ее до границы главной усадьбы, оставшись стоять у конца буковой аллеи, в то время как поднимающееся солнце бросило первые лучи на великолепный
фасад особняка в Истоне. Их прощальный поцелуй под старыми деревьями был сладок и долог, ничем, впрочем, не напоминая неистовства минувшей ночи.
– Тебе пора, – прошептал он наконец.
– Пора, – откликнулась она.
Но ни один не шевельнулся.
Кит разжал объятия первым и легонько подтолкнул ее по направлению к особняку.
– Иди, – приказал он, – пока я не похитил тебя навсегда.
– Я вернусь, как только сумею, – пообещала она, оглядываясь через плечо. Кит стоял на росистой траве босой, полуодетый, такой же, как и вчера вечером. В этот утренний час он казался особенно красивым и мужественным. И Анджеле внезапно с предельной ясностью стало понятно, почему столь многие женщины домогались его любви.
– Я буду ждать.
Она дважды оборачивалась, чтобы помахать ему на прощание. Когда же обернулась в третий, его уже не было.
Но Кит видел Анджелу. Он не сводил с нее глаз, пока она не вошла в дом.
13
Проскользнув в дом через террасу, Анджела вбежала в свою комнату и быстро облачилась в ночную рубашку. Поспать удалось совсем недолго. Очень скоро в комнату вошла ее маленькая дочка, не желавшая без мамы завтракать. Наконец Мэй в сопровождении Берджи отправилась на конюшню, чтобы совершить утреннюю прогулку верхом на пони, и тогда Анджела обратилась к Нелли:
– Скажи Милли, что я посплю еще, но к обеду встану обязательно. – Для дам, выезжавших развлечься за город, задерживаться в своих покоях до полудня не было чем-то необычным, так что ее отсутствие не должно было показаться гостям подозрительным. – Разбуди меня в одиннадцать, – добавила она. – Я приму ванну и оденусь. Думаю, платье персикового цвета из органди[10]10
Прозрачная жесткая ткань.
[Закрыть] мне сегодня идеально подойдет. Какое прекрасное утро! Ты не находишь, Нелли?
– Просто чудесное, миледи. Но ведь в Истоне в любую погоду хорошо.
– И в самом деле… – удовлетворенно вздохнула Анджела.
– Вы пока отдохните, миледи. Нам темные круги под глазами вовсе ни к чему. – Нелли была служанкой Анджелы с юных лет и относилась к ней с фамильярностью, на которую давали право долгие годы безупречной службы.
– Я по-настоящему счастлива, Нелли, – блаженно проговорила Анджела, небрежно бросив пеньюар на стул. – Это просто непередаваемо.
– Что и говорить, миледи, – угодливо поддакнула Нелли, довольная тем, что хозяйка наконец-то приободрилась. Вся прислуга дружно жалела ее, считая, что она заслуживает большего счастья. Несчастливый брак графини был темой частых обсуждений в людской, особенно в тех случаях, когда граф де Грей лично являлся в Истон, чтобы произвести там разор и опустошение.
– Теперь закройте глазки, а я задерну шторы да позабочусь, чтобы никто не потревожил вашу милость до одиннадцати.
Анджела еще спала, а Кит уже возвращался с постоялого двора в Истон-Вейле, где успел побывать после ее ухода. В гостинице он принял ванну и переоделся, спать же ему совсем не хотелось. Утренняя верховая прогулка подействовала на него освежающе: прозрачный воздух был напоен ароматом свежескошенного сена, тень от деревьев, обступивших дорогу, приятно холодила разгоряченное тело. Наконец-то у него появилось время заметить, что Истон расположен в поистине сказочном уголке. Кругом раскинулись живописные поля, буколические пейзажи ласкали глаз. Мир и покой казались вечными, словно река времени обтекала этот благословенный островок стороной.
Привязав лошадь в старой, но заботливо отремонтированной конюшне, он, пробравшись между огородных грядок, вошел в Стоун-хаус с черного хода. На кухне никого не было. Тем не менее на столе его ждал ломоть горячего хлеба, чайник, накрытый стеганым чехлом, и глиняная плошка, наполненная клубничным вареньем. Не удержавшись, гость макнул туда палец, чтобы попробовать лакомство. Еще до того, как уехать отсюда, он обнаружил тут шкаф, набитый провизией, а потому усомнился, стоит ли ему покупать еду в гостинице. Судя по всему, уединенный коттедж содержала в порядке невидимая, но прилежная прислуга.
В гостиной уже пылал камин, причем огонь был разведен совсем недавно. Во всем здесь чувствовалось прикосновение чьей-то заботливой руки. Кит успел заметить это по пути в спальню, где намеревался оставить свою дорожную сумку. Зонт с каменной полки в прихожей успел исчезнуть, и его место занял букет дельфиниума и лилий. Распахнув дверь в спальню, он в изумлении замер на пороге: вместо ужасающего беспорядка, оставленного им каких-нибудь несколько часов назад, комната встретила его сверкающей чистотой. Ему стало любопытно, куда подевался золотой шарик, оставленный им на прикроватном столике.
Бросив сумку на стул у двери, он приблизился к кровати, застеленной свежим бельем и источавшей тонкий запах лаванды. Кружевные накидки на подушках ослепляли своей белизной, нигде не было ни складочки. Что же касается покрывала, то на сей раз на нем были вытканы маргаритки, а не колокольчики, как в прошлый раз.
Сгорая от любопытства, Кит начал один за другим выдвигать ящики комода в поисках золотого шарика и быстро нашел его во втором правом ящике сверху. Шарик был не один, а вместе со своим близнецом, которого не удалось найти ночью. Оба сияли чистотой, будто просились в дело. Он продолжил поиски и вскоре наткнулся на целый арсенал сексуальных игрушек, каждая из которых была аккуратно завернута в белую шелковую тряпицу. С необъяснимым раздражением он вытащил все эти находки и расположил их в длинный ряд на поверхности комода.
Анджела де Грей могла похвастаться многими достоинствами, но только не викторианской стыдливостью.
Разбуженная ровно в одиннадцать, Анджела первым делом уединилась в гардеробной, чтобы извлечь голландский колпачок, и с тревогой обнаружила, что он смещен в сторону. Вынув его, она замерла на месте, скованная леденящим чувством страха. Кит был слишком велик, а она – миниатюрна, и это обстоятельство приобретало сейчас особое значение, давая повод для настоящей паники. И было отчего прийти в отчаяние. Ей хотелось заниматься с ним любовью, причем не только сейчас, но и каждую минуту, что он намеревался провести в Истоне. Сила ее желания была столь велика, что удивляла саму графиню, несмотря на то, что ее никак нельзя было заподозрить в неопытности. Ее вожделение было всепоглощающим – оно превосходило не только все ожидания, но и все границы разумного.
Конечно же, им следовало бы пользоваться кондомами, но их-то у нее и не было. Ее излюбленным противозачаточным средством всегда был маточный колпачок, поскольку она предпочитала сама заботиться о своем будущем. А теперь… Не просить же в самом деле слуг сбегать за презервативами в деревенскую аптеку. Да и вряд ли они там продаются.
Войдя в ванную, где Нелли уже приготовила для нее горячую воду, Анджела начала обдумывать те немногие варианты, что у нее имелись. Сегодня она не увидит Кита до самой ночи, значит, до вечера ничего предпринять не удастся. Опустившись в теплую воду, графиня закрыла глаза, мечтая о том, чтобы все проблемы решились сами собой. Однако мысли о серьезных последствиях, которые могло иметь ее увлечение, настойчиво продолжали терзать ум. Она не могла позволить себе забеременеть. Брук и без того был беспощаден с ней во время ее последней беременности. И если бы ему не было доподлинно известно, что этот ребенок от него – а он это знал, поскольку Мэй была зачата при ужасающих обстоятельствах, – то опасность для нее стала бы поистине смертельной.
Ее муж был просто одержим идеей сохранения чистоты крови. Обеспечить достойное продолжение рода Гревилей было для него делом чести. Как странно… Ведь у самого графа чести не было и в помине. Впрочем, его поступки далеко не всегда поддавались разумному толкованию, о чем Анджела, к сожалению, узнала слишком поздно. Ей было всего семнадцать лет, когда она вышла замуж за человека, которого подыскали для нее мать и отчим, и уже через месяц после свадьбы оказалась беременна. И в первое же Рождество после замужества, когда ребенок уже шевелился у нее под сердцем, юная графиня обнаружила, что ее муж наделен особой разновидностью жестокости, которая, впрочем, уже не слишком удивляла остальных окружающих. Так, ее свекор с меланхоличным спокойствием признавал, что у Брука, «к сожалению, слишком велик сексуальный аппетит».
Вернувшись в то далекое Рождество из Лондона, куда она ездила за обновами, Анджела застала супруга за необычным занятием: он безжалостно сек молоденькую горничную. Графиня вовсе не хотела сразу же подниматься к нему, однако вопли, доносившиеся из его спальни, были настолько душераздирающими, что их нельзя было пропустить мимо ушей. Когда же это зрелище открылось перед ней во всей своей неприглядности, она лишилась чувств, упав у открытой двери.
А когда Анджела, спешно собрав вещи, в ту же ночь уехала, ни его, ни ее родственники не высказали ни малейшего удивления по поводу поступка Брука. И тогда она впервые почувствовала себя жертвенным барашком, возложенным на окровавленный алтарь, причем в этом жертвоприношении приняли участие оба семейства.
Анджела пригрозила ему разводом, но тут же выяснилось, что у нее нет для этого существенных оснований. Лишь факты многоженства или крайней жестокости в отношении ее самой могли быть приняты судом во внимание, если бы ей вздумалось возбудить бракоразводный процесс.
Законы были составлены явно не в ее пользу: вот если бы в качестве истца выступил Брук, то она, разведясь с ним, навсегда потеряла бы и своего ребенка. Адвокат подробно растолковал графине, что тот же закон вполне позволял Бруку при желании засадить ее в тюрьму или же принудить к сожительству с ним. Казалось бы, выйдя замуж, она становилась самостоятельной, однако, к своему глубокому потрясению, Анджела узнала, насколько ограничены права замужней женщины в Англии. К счастью, надежной защитой для нее служило ее богатство и условия брачного контракта – непременная принадлежность каждого аристократического брака, – а также тот факт, что незадолго до ее замужества британский парламент принял закон об имущественных правах женщин. Таким образом, ценой ее свободы стал гигантский денежный оброк, который ей приходилось ежегодно выплачивать семейству Гревилей.
Однако ни одна предосторожность не могла считаться абсолютно надежной, когда речь заходила о Бруке. Даже его собственная родня далеко не всегда могла повлиять на поведение этого непредсказуемого человека.
Вот почему Анджела была так напугана возможной беременностью. Думая об этой опасности, она всегда испытывала животный страх.
Обед был подан на террасе. Погода этому благоприятствовала: последние дни августа выдались солнечными, томными – сонный закат знойного лета. Трапеза проходила на открытом воздухе и была театрально живописной: женские наряды пестрели всеми цветами радуги, стол ломился от яств и букетов цветов, великолепно смотревшихся на льняной скатерти, оживленная беседа то и дело прерывалась смехом, искрилось в бокалах вино.
А уж хозяйка, восседавшая во главе стола, затмевала своей красотой само августовское солнце.
– Как ты думаешь, мама, она румянится? – раздраженно спросила Присцилла, придирчиво рассматривая сияющее лицо Анджелы и платье персикового цвета, которое подчеркивало великолепие ее белокурых волос и румянец на щеках.
– Просто платье у нее такого покроя, милая, – тоном знатока пояснила Шарлотта. – Простенькое, как у школьницы, а ткань-то от Ворта, очень дорогая – от такой у кого хочешь лицо засияет. – Однако, несмотря на то, что эти слова были сказаны самым беззаботным тоном, Шарлотта с явным беспокойством подметила, что Анджела на сей раз гораздо веселее и миловиднее, чем обычно. Возможно ли, что причиной тому только золотые лучи солнца?
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.