Текст книги "Леди ангел"

23

После того как их любовный угар успел немного развеяться, а скомканные простыни были сброшены с постели и бесформенной грудой валялись на полу, Кит, почувствовав потребность умыться, поцеловал пылающие щеки Анджелы, ее улыбающиеся губы, нежно освободился от ее объятий и, встав с кровати, подошел к столику, на котором стояли таз и кувшин.

В то же самое время Анджела, обложившись подушками, наслаждалась, наблюдая за возлюбленным. Она любовалась его стройным телом – одновременно худощавым и мускулистым, сочетавшим в себе мощь и грацию, приобретенным в результате самозабвен-ного увлечения плаванием под парусами.

Кит поднял глаза и, увидев, как смотрит на него Анджела, улыбнулся.

– Ты следующая. Какую воду предпочитаешь – погорячее или наоборот?

– На твое усмотрение. Мне нравится, когда ты ухаживаешь за мной.

Глядя на Кита, Анджела думала, что он – самый красивый мужчина на всем свете. Ее тело откликалось на самое легкое его прикосновение, она никогда не могла насытиться этим мужчиной, и сколько бы времени они ни провели в постели, ей все время казалось: мало, мало…

– А потом я напою тебя чаем.

– Это что, ритуал, принятый в подобных заведениях?

– Нет, просто я подумал, что тебе этого хочется. – Кит отложил мыло. Его влажная кожа блестела в свете лампы, он все еще находился в возбужденном состоянии.

– Ну вот, теперь я снова чист и невинен. Хочешь последовать моему примеру?

Слив грязную воду в ведро. Кит наполнил таз водой и поставил его на столик возле кровати.

– Давай же, – поторопил он ее.

Анджела потянулась было к Киту, но он отодвинулся, и ее пальцы поймали только рыжеватые волосы на его лобке.

– Потерпи, скоро мы опять будем вместе, – насмешливо сказал он, стоя вне ее досягаемости.

– Дай мне хотя бы прикоснуться к тебе.

– Нет. Положи руки на постель. – Кит подождал, пока Анджела повинуется, хотя при этом она и надула губки. – Когда ты дуешься, то выглядишь в точности, как Мэй, – усмехнулся он. – А в остальном – могла бы расшевелить даже сотню монахов.

– Ну почему мне нельзя хотя бы просто прикоснуться к тебе? – наморщила она носик.

– Потому что прежде, чем ты станешь трогать меня, чистого, я хочу, чтобы ты тоже помылась.

– Я нужна тебе, – неожиданно посерьезнев, прошептала Анджела.

– Да, ты нужна мне, – ответил Кит, проводя пальцем по ее телу, – нужна вся – от твоих ослепительных волос до кончиков твоих прекрасных розовых пальцев. Мне нужно твое тело, твоя душа, твоя жизнь. А теперь не шевелись. – Его голос внезапно стал грубым, словно он рассердился сразу и на нее, и на себя. Затем, взяв в руку мыло, он усмехнулся, глядя на нее сверху вниз. – Ты прекраснее всех, mon ange, и не верь тому, кто скажет тебе обратное.

К Киту вернулся его обычный в таких случаях цинизм и, намыливая губку, он стал расспрашивать Анджелу про Виолетту – так, словно они сидели за чашкой чаю где-нибудь в «Ритце».

Чувствуя ласковые прикосновения губки, Анджела стонала от блаженства.

– Ну пожалуйста, Кит, не томи меня!

– Я уже почти закончил. Подожди еще чуть-чуть. – Голос Кита был спокойным, но чуть заметная дрожь говорила о том, что желание начинает захлестывать и его.

– Я и так ждала тебя слишком долго – всю жизнь.

– Боюсь, что дело не только во мне, – ты, наверное, Всегда такая нетерпеливая?

Кит ополоснул губку и короткими уверенными движениями смыл с нее пену. Она чувствовала на своем животе его прохладную ладонь, вторая рука нежно поглаживала ее ягодицы.

– Успокойся, я просто проверяю, насколько ты чистая.

– Чище не бывает, – с улыбкой проговорила она и тут же вскрикнула от пронзившего ее острого желания. В ее затуманенном сознании мелькнула мысль: она могла любить его хотя бы за одно это. Трепетный жар потек по ее телу, разливаясь по позвоночнику, уходя в ноги, розовыми волнами захлестывая мозг.

А потом словно что-то взорвалось внутри ее тела, заставляя его судорожно изгибаться и выталкивая крики из широко раскрытого рта.

Выждав всего несколько секунд, чтобы Анджела смогла отдышаться, Кит возобновил свои мягкие и одновременно бесстыдные, возбуждающие поглаживания, и тело ее снова стало напряженно извиваться, словно жертва в умелых руках палача. То же самое чувство, которое она испытала минуту назад, – только еще сильнее и глубже – вновь захлестнуло Анджелу, и через считанные секунды она кончила еще раз. А Кит сидел рядом и ждал, когда возлюбленная снова вернется в этот мир.

– Господи, Кит, что ты делаешь со мной? – спросила она, не видя ничего вокруг себя.

– Тебе понравилось? – Его зеленые глаза насмешливо смотрели на Анджелу.

– Ты потрясающий мужчина, – ответила она, поглаживая его руку, все еще лежавшую на ее животе. – Мне кажется, этот дар у тебя от Бога.

– Приятно слышать, но моей заслуги здесь нет. Я лишь послушный ученик. Китайцы открыли все эти способы уже много столетий назад.

– Ах да, конечно, ты ведь умеешь читать по-китайски. До чего же мне повезло!

– И в любую минуту готов прийти тебе на помощь, – усмехнулся Кит. – Хочешь отдохнуть немного и выпить чаю?

Кит протянул руку и помог Анджеле подняться. Соскользнув с постели, он взял ее на руки, как берут из колыбели еще не проснувшегося ребенка, и, поднеся к одному из стоявших у камина кресел, удобно устроил в нем. Затем он подкинул в огонь поленьев, чтобы любимая не замерзла. Впрочем, в комнате было и без того тепло, а тело Анджелы все еще пылало любовным жаром. Вслед за этим Кит принес поднос, поставил его на столик, стоявший между двух кресел, и, взяв серебряный чайник, принялся разливать по чашкам пахучий напиток. Анджела тем временем любовалась им и размышляла, каким образом она могла бы отблагодарить этого человека.

– С молоком или с лимоном? – спросил Кит, поднимая на нее взгляд.

– С молоком и с сахаром. Мне надо восстановить силы.

– Отличная идея, – признал он, глядя на Анджелу из-под ресниц. Положив в ее чашку три ложки сахару, он долил туда молока и, помешав, подал ей, подавая другой рукой блюдце с глазированными пирожными.

– Ты не упускаешь ничего. Откуда ты знал, что я люблю именно такие? – Анджела взяла самое большое пирожное, покрытое нежной розовой корочкой глазури с серебряными драже.

– Я знаю все, что ты любишь, – откликнулся он, ставя блюдце обратно на стол.

– А знаешь, кого я не люблю? Самонадеянных мужчин, – поддразнивая Кита, проговорила Анджела.

– Но, тем не менее, все равно спишь с ними, – спокойно откликнулся он.

– Только в тех случаях, когда они запирают дверь и кладут ключ в карман.

Глядя на Кита, Анджела подумала о том, какой греховной красотой наполнен этот человек, и при этом он отлично сознает собственную привлекательность для женщин. Что за несчастье свалилось на нее, зачем она так безумно полюбила его! Любить так сильно опасно!

– Хочешь уехать? – вопросительно поднял брови Кит, усаживаясь в кресло, стоявшее напротив.

– А ты хочешь, чтобы я уехала? – вопросом на вопрос ответила Анджела, глядя на него поверх чашки.

– Конечно же, нет, – улыбнулся он. – Зря, что ли, я вложил в это заведение столько денег!

– Ну и как, окупаются твои инвестиции?

– Пока – да.

Откинувшись на спинку кресла. Кит некоторое время ничего не говорил и не шевелился. Не зная, в каком он сейчас настроении, чувствуя возникшую между ними дистанцию, Анджела ощутила, что щеки ее покрылись румянцем.

– Ты выглядишь очень маленькой в этом кресле. – Голос Кита звучал очень тихо. Его рука безвольно свешивалась с позолоченной ручки кресла.

– О тебе этого не скажешь. На губах его появилась улыбка.

– Когда ты краснеешь так, как сейчас, то выглядишь чистой и невинной. У тебя даже грудь становится розовой.

Анджела вспыхнула еще сильнее, а Кит, приподнявшись с кресла, потянулся к ней.

– Кит, дорогой, не мучай меня. Мне кажется, что я не доживу до утра. – Руки Анджелы дрожали, волны тумана все настойчивее накатывались на ее мозг.

– Доживешь, – мягко возразил Кит. Он знал, в какой момент и насколько сильно ответит ее тело на его ласки, а ей оставалось лишь довериться ему, утратив последние остатки стыда. Довериться и ждать, изнывая от страсти.

И он снова пришел к ней и снова ласкал ее с изнуряющей медлительностью и нежностью, которая вскоре переросла в неистовую страсть. У Анджелы перехватило дыхание. Ей казалось, что такого наслаждения просто не выдержит сердце, но вместо этого ее сосок, который все сильнее сжимал губами Кит, расцвел прекрасным драгоценным бутоном, а пальцы не переставая гладили и перебирали его волосы. Кит выпустил изо рта ее грудь, и Анджела разочарованно вскрикнула, но тут же вновь закрыла глаза, когда он стиснул губами другую ее грудь.

Оргазм потряс ее тело, как всегда, неудержимым взрывом, затем– еще и еще один. Раз за разом она умирала и вновь возрождалась к жизни – только затем, чтобы снова задохнуться в очередной волне наслаждения.

Потом она лежала в кресле, лишенная сил – с закрытыми глазами, откинув голову и, впившись пальцами в сиденье, целиком находясь во власти тех чувств, источником которых был Кит.

Через некоторое время ее глаза открылись. Она повернула голову к Киту, и на ее губах заиграла улыбка. Он улыбнулся ей в ответ.

– Я случайно не говорила, как сильно люблю тебя? – прошептала она – прекрасная гурия, распростершаяся на лиловом бархате и раскрасневшаяся от страсти.

– Не говорила, причем довольно давно, – откликнулся Кит, вытянувшись в кресле напротив нее, весь – сила и грация. – И тем не менее спасибо.

– Ты тоже должен сказать мне что любишь, пусть даже это не так.

– Я люблю тебя, Анджела. Как я могу не любить тебя!

– Ты говоришь это с такой простотой… – Наоборот, мне очень трудно говорить такие вещи в комнате, которую совсем недавно занимал Стивен.

– Мне, наверное, не удастся объяснить тебе…

– Вероятно, нет.

– С тех пор как ты уехал, мне не хватало тебя каждый день, а теперь, когда мы снова вместе, ты, как ни странно, стал для меня еще более желанным, чем раньше. – Анджела закрыла глаза и вцепилась в ручки кресла, словно борясь с обуревающими ее страстями. – Я, как к наркотику, привыкла к твоим прикосновениям, твоему телу, звукам твоего голоса.

Они целовались снова и снова и прикасались к телам друг друга, словно стремясь запастись нежностью на долгую холодную зиму, которая ждала их впереди. А потом они снова и снова любили друг друга – до тех пор, пока ночь не уступила место рассвету. Любили отчаянно и самозабвенно.

Лежа в объятиях Кита и глядя на робкие рассветные лучи, с трудом пробивавшиеся сквозь тяжелые гардины, Анджела думала о том, как было бы хорошо навсегда остаться с ним в этой комнате – запершись от всего света и проблем, атаковавших их подобно сарацинам.

Потом Кит, как и предполагала Анджела, вновь попросил ее выйти за него замуж, обещая защитить и от Брука, и от пересудов света, а она в ответ заплакала, как беззащитное дитя. Анджела умоляла Кита остаться с нею, обещая сделать все, что угодно, чтобы удержать его.

Она действительно была готова на все. Кроме… брака.

По тем же самым причинам, что и прежде, ее позолоченная клетка вновь захлопнула свою дверь.

– Так я жить не могу, – сказал он наконец. – Я не могу делить тебя с кем бы то ни было.

И это была чистая правда. Кит не мог перенести мысли, что эта женщина была женой другого мужчины, каким бы иллюзорным ни было присутствие мужа в ее жизни.

Встав с постели, Кит принялся одеваться, а Анджела, из глаз которой не переставая текли слезы, следила за ним обезумевшим от горя взглядом.

– Если я понадоблюсь тебе, свяжись с Чамберсом, – спокойно вымолвил Кит. – Он отыщет меня где угодно на этом свете. Но запомни, mon ange: либо – свадьба, либо – ничего. Я скорее умру, чем стану жить так, как живут твои друзья в своем презренном мире.

Он нагнулся, чтобы поцеловать Анджелу на прощанье, и она бессильно повисла на нем, не в силах сдержать рыданий. Лишь через несколько минут ему удалось расцепить ее руки, крепко обвившиеся вокруг его шеи, и произнести:

– Не пытайся разжалобить меня. Ты – сильная девочка. Ты выдержишь это.

Но, говоря это, Кит сам не знал, верит ли он своим словам.

Он ушел, и это было самым трудным, что ему когда-либо приходилось делать.

Через некоторое время в дверь постучала мадам Чентизи и сказала, что кучер Кита отвезет ее домой. Анджеле не оставалось ничего другого, как вытереть заплаканные глаза и сказать самой себе: ну что ж, многие люди живут на этом свете, не имея ни счастья, ни любви. И она стала одеваться, словно отправляясь на встречу с неизбежным.

Когда она очутилась в карете Кита и вдохнула витавший здесь запах любимого, то не удержалась и снова расплакалась, да так громко, что кучер удивленно подумал, что же его хозяин сделал с этой леди.

Все следующую ночь Анджела не сомкнула глаз. Снова и снова она писала Киту жалобные письма, умоляя его вернуться, прося остаться с нею, но каждый раз – рвала и бросала в камин. Она не привыкла просить, да в этом и не было смысла – он все равно бы не остался.

Ни в чем больше не было смысла.

24

Бродя в то утро по Лондону, Кит дошел от Вест-энда до Сити и вернулся по набережной Темзы. Утреннее солнце поднималось во всем своем великолепии, словно не замечая мужчины, бесцельно бредущего по улицам.

Вернувшись наконец к себе, Кит сел за стол в кабинете и, как всегда, выпил свой «завтрак». В девять часов утра распахнулась дверь, и появившаяся Саския сказала:

– По-моему, тебе бы не помешали хорошие новости. – Кит поднял на нее безжизненные глаза.

– Извини, – ответил он, – но для меня больше не существует такого понятия, как «хорошие новости».

– «Дезире» будет закончена через десять дней. Это – совершенно точно.

Вместо того чтобы обрадоваться. Кит печально вздохнул.

– Ты поедешь со мной?

– В качестве друга? – вопросом на вопрос ответила Саския. Трепет, охвативший ее, пока она ждала его ответа, стал неожиданностью для нее самой.

Кит молчал так долго, что она решила: он не расслышал ее вопроса, но наконец он произнес:

– Да, в качестве друга.

– Нет, – твердо ответила женщина. – Думаю, настало время узнать, что может предложить мне Париж.

– Могу я как-нибудь навестить тебя?

– Конечно, – ответила она, глядя на этого мужчину, который вернул ей жизнь. – Я всегда тебе рада.

На губах Кита появилась едва заметная улыбка, как если бы ответ девушки подарил ему слабую, почти несбыточную надежду.

– Не уезжай хотя бы до тех пор, пока я здесь.

– Хорошо, если ты хочешь…

– Я буду крайне признателен тебе. – С легкой гримасой Кит взглянул на невысокий бокал с виски, который он крутил, зажав между ладонями. – Я виделся с ней сегодня.

– Я уже догадалась. – Он вздохнул.

– Мне кажется, я готов вырвать сердце из груди, чтобы только остановить эту боль. – Мрачно усмехнувшись, Кит поправил самого себя: – Нет, пожалуй, лучше вырвать сердце ее мужа, Гревиля, чтобы положить конец всем этим мучениям.

– Кстати, это мысль, дорогой, – спокойно откликнулась Саския. Ей так часто угрожала смерть от руки собственного мужа, что она считала месть благим и вполне оправданным делом.

– Нет, – возразил Кит, – до этого я еще не дошел. – Теперь он сосредоточенно обводил кончиком пальца окружность стакана. – Вероятно, хладнокровное убийство требует определенного состояния души.

В то утро Анджела должна была навестить свою матушку, и ей в голову не приходило ни одного мало-мальски правдоподобного предлога, под которым она могла бы отвертеться от этой неприятной в ее обстоятельствах обязанности. Единственное, что ей удалось, так это упросить Виолетту сопровождать себя. В том состоянии, в котором она находилась, Анджела не смогла бы выслушивать материнские нравоучения.

– О, как устало ты выглядишь, дорогая, – бесцеремонно заявила ей мать сразу после того, как они с Виолеттой вошли в гостиную. Прямая, как палка, она сидела в своем обычном кресле у окна, и от нее исходил ледяной холод. – А ведь я неоднократно предупреждала, что все эти твои сумасбродные затеи в Истоне высушат тебя и раньше времени превратят в старуху. Разве не так?

– Со мной все в порядке, матушка, – тусклым голосом откликнулась Анджела и бросила взгляд на циферблат фарфоровых часов. Она пробудет здесь ровно полчаса и ни минутой дольше!

– Виолетта, может, ты поможешь мне вложить хоть каплю здравого смысла в голову Анджелы? – патетически воскликнула вдовствующая графиня Росс. – Она тратит слишком много времени и денег на свою деревенщину. Я уверена, что все эти людишки не способны оценить заботу о себе, – брюзгливо продолжала старая дама. – Кстати, мои дорогие, что вы предпочитаете – чай или шоколад?

Обе женщины выбрали горячий шоколад, и, разливая его по чашкам из стоявшего на столе серебря-ного чайника, графиня, наморщив лоб, произнесла:

– Сестра Брука сообщила мне одну крайне неприятную новость. Подобные мимолетные и сомни-тельные связи унижают твое достоинство, Анджела. Гвендолин была так расстроена!

– Гвендолин – противная сплетница, – тут же вступилась за подругу Виолетта. – Это известно всем и каждому, графиня.

– Вполне возможно, и, тем не менее, то, о чем она рассказала, не может не тревожить меня. Она даже говорила о каком-то кольце по случаю помолвки. Это правда?

– Я не собираюсь обсуждать то, о чем наболтала вам Гвендолин, мама, – ответила Анджела, изо всех сил сжимая зубы, чтобы только не закричать. – Пусть она отправляется к дьяволу!

– Я только хочу надеяться, что ты хотя бы понимаешь серьезность таких поступков, как провоцирование Брука, Анджела, – жестко оборвала ее мать. – Леди Орм недавно виделась с королевой и утверждает, что терпение той по отношению к принцу Уэльскому висит буквально на волоске. В этой ситуации ты не можешь сейчас позволить себе вступать в конфликт со своим мужем. Опять всплывет его имя, а ты ведь отдаешь себе отчет, какова будет реакция Ее Величества?

– А может, наоборот, мама? Может, это именно Бруку стоит поостеречься и задуматься о том, как опасно провоцировать меня? Ведь может статься и так, что мне будет наплевать и на Берти, и на королеву…

– Я не позволю тебе сквернословить в моем присутствии! – резко перебила ее старая графиня. – Ты сейчас говоришь в точности, как твой отец. – Женщина строгих правил, графиня в свое время немало страдала от грубости первого мужа. – Более того, как ты смеешь произносить угрозы в адрес королевской семьи! Неужели ты вконец лишилась чувства ответственности по отношению к классу, к которому принадлежишь!

– Однако Брук – самый настоящий негодяй, графиня, – возразила Виолетта. – Я не смогла бы назвать ни одного хорошего качества, которое было бы ему присуще. Несомненно, если данная тема станет предметом обсуждений, королева примет во внимание характер этого человека.

– Да что она, огороженная от всего мира в своем Виндзоре, может знать, кроме того, что ей говорят! – скривилась старуха. – А то, что ей говорят, может обрушить позор на голову нашей семьи. Этого я не допущу, Анджела! Ты слышишь меня?

– Мама, – с усталым вздохом откликнулась Анджела, – не командуй мною хотя бы сегодня. Я очень устала.

– Надеюсь, что ты подумаешь хотя бы о своих сестрах и обо мне, – продолжала графиня, словно не слыша дочь. – Представь только, какой позор может грозить Милли и Долли. Я уж не говорю о Сазерлендах, для которых все, что связано с этикетом, – свято.

– Эдвард – вполне нормальный человек, мама, а что касается Долли и Милли, то, я не сомневаюсь, они обе желают мне счастья – хотя бы чуть-чуть.

– Ты всегда была эгоисткой, Анджела, – резко ответила мать, – и никогда не думала ни о ком, кроме самой себя. Впрочем, в этом отчасти повинен и твой дедушка. Много, слишком много времени он провел с тобой. Временами ты становишься так похожа на него, что мне просто страшно делается! Ему тоже никогда не было дела до правил приличия.

Анджела прекрасно понимала, чем были продиктованы слова матери: тем, что дедушка посвятил остаток своей жизни внучке, а не ей – невестке, которая была назначена его опекуном.

– Единственной целью дедушки являлось процветание Истона, – тихо ответила Анджела. Все эти упреки она слышала уже тысячу раз.

– А вот я уверена, что эта старая груда камней не стоит тех огромных денег, которые ты в нее вкладываешь. Что же касается твоего увлечения сельским хозяйством, то – Боже мой, Анджела! – все остальные поместья прекрасно обходятся и без этих новомодных ухищрений.

– Вы правы, мама, обходятся. И вообще вы все правильно говорите, – устало ответила Анджела. Она была уже не в состоянии противостоять непрекращающимся наскокам со стороны матери.

– А коли так, то и будь паинькой с Бруком, – не оставляла своих попыток графиня Росс.

– Я не хочу больше видеть его никогда в жизни, мама. И мне жаль, что вы позволили втянуть себя в эти неприятные склоки, – на сей раз с непререкаемой твердостью отрезала Анджела. Как бы она ни устала, но согласиться с последним предложением матери не могла ни при каких условиях. – Он терроризирует детей, а этого я не допущу!

– Они еще слишком малы, чтобы все это понимать.

– Нет, они слишком малы, чтобы страдать из-за этого негодяя!

– Не понимаю, ну почему ты не можешь построить с ним достойные отношения! – с искренним негодованием воскликнула старая графиня. – У всех остальных это прекрасно получается, и при этом – никаких истерик.

– Я не устраиваю истерик, мама, просто я больше не желаю иметь ничего общего ни с самим Бруком, ни с его сестрицами. Они терзают меня вот уже восемнадцать лет, и, по-моему, пришла пора положить этому конец! – Твой покойный отчим, послушав тебя, был бы страшно расстроен. Слава Богу, что он не дожил до этого дня и не имеет возможности выслушивать твои эгоистичные откровения!

– Мне надо успеть к часовому поезду в Истон, так что я должна уходить, – заметила Анджела. Ее нервы уже находились на пределе, и она бы не выдержала, если засушенные нравоучения матери продолжались еще хотя бы минуту. – Благодарю вас за шоколад, – вежливо добавила она, отодвигая от себя чашку, к которой за все это время даже не прикоснулась. – А если вам еще раз придется увидеть Гвендолин, скажите ей, чтобы занималась своими делами и не лезла в чужие.

– Этого я, конечно, не сделаю, можешь не сомневаться. Как-никак, а мы – родственники, нравится тебе это или нет.

Виолетта поднялась первой, и Анджела с благодарной улыбкой взглянула на подругу.

– Я провожу Анджелу к поезду, графиня. Кстати, Дадли просил меня выразить вам глубочайшее почтение.

– Ах, какой он милый! – откликнулась мать Анджелы. – Не сомневаюсь, что в отличие от Анджелы, которая не понимает и не умеет ценить супружеские обязанности, вы с мужем счастливы в браке.

– О, мы с Дадли уживаемся просто великолепно! – воскликнула Виолетта, и только Анджела смогла уловить в ее бархатном тоне недвусмысленную насмешку. – Он очень ценит мои деньги.

– А так и должно быть! Я не сомневаюсь, что Брук, в свою очередь, тоже очень ценит капитал Анджелы. Видишь, дорогая, – обратилась старуха к дочери, – другие женщины умеют делать определенные скидки.

– Конечно, мама, – ответила Анджела, из последних сил выдавливая из себя светскую улыбку. – Я передам от вас Мэй большой привет.

– Упаси Господи, она ведь так мала! Что она может понимать в этикете! Главное, чтобы ты запомнила все, что я сегодня сказала: долг – превыше всего!

Анджела внезапно испытала прилив тошноты. Она повернулась и, не говоря больше ни слова, вышла из комнаты, оставив Виолетту прощаться с престарелой графиней Росс.

– Ты знаешь, меня охватило точно такое же чувство, – откровенно призналась Виолетта, присоеди-нившись к подруге в просторном вестибюле. – Мне показалось, что меня сейчас либо вырвет, либо я упаду в обморок. Боже мой, до чего твоя мать бездушна! А ты, я вижу, до сих пор не пришла в себя после вчерашней ночи, – игриво добавила она. – Почему бы тебе не поехать чуть позже, а до той поры не выспаться как следует в моем доме? Ну, хотя бы часок?

– Нет, единственное, что я хочу, это уехать домой.

– Полагаешь, он может передумать? – поинтересовалась Виолетта. Она уже знала о появлении Кита прошлой ночью и о том, что он повторно предложил Анджеле выйти за него замуж.

– Нет, – тихо откликнулась та. – Он не может. И я – тоже, – чуть погодя добавила она. – По крайней мере, когда я – в Истоне, моя жизнь имеет хоть какой-то смысл. Не могу дождаться, когда окажусь там снова.

Приближающееся отплытие судна занимало у Кита немало времени: требовалось сделать все надлежащие заготовки. Это утро он посвятил покупке подарков для Мэй и в итоге приобрел для нее несколько причудливых украшений: браслет, медальон и маленькое изображение кролика из золота с эмалью. Как бы он хотел сделать подарок и ее матери! Наконец, уже собравшись уходить из магазина, он все же решился на это. Кит купил для Анджелы жемчуга из южных морей – несколько длинных ниток, – велел уложить их в позолоченную коробочку и сопроводил этот подарок запиской: «Каждая жемчужина – это мой поцелуй. Я готов подарить тебе весь мир, любовь моя». В какой-то момент Китом овладело искушение выразить свои чувства более пространно, однако он сдержал себя и покинул магазин, коротко бросив продавцу:

– Отошлите это немедленно.

Затем он стоял на мостовой под пронизывающим ноябрьским ветром. Потоки прохожих и людей, отправившихся за покупками, с любопытством глядели на его неподвижную фигуру и обтекали ее, как река обтекает валун. Больше всего на свете Киту хотелось отправиться на север, добраться до Анджелы и увезти ее с собой. Да, прямо сейчас, немедленно, независимо от ее согласия, согласия ее мужа и согласия их чертовой королевы! Прошло довольно много времени, прежде чем ему удалось побороть этот внезапный порыв.

В следующем магазине, куда зашел Кит, продавались игрушки, и это отвлекло его на некоторое время. К тому моменту, когда он закончил делать покупки, Мэй была обеспечена игрушками на добрые десять лет вперед. Затем, следуя адресу, данному продавцом в магазине игрушек, Кит отправился к белошвейке и заказал новые костюмчики для Кролика Питера. Теперь у Мэй будет самый нарядный в мире плюшевый приятель. И только после всего этого, с горьким удовлетворением думая о том, что он, кажется, сумел справиться со своей потерей, Кит зашел в ближайший паб и надрался до чертиков.

Тяжелее всего Киту приходилось по ночам – в первую очередь потому, что все дела, связанные с предстоящим отъездом, были улажены, и ему больше нечем было занять себя. Обычно он оставался дома и пил в одиночестве. Кит просто не мог заставить себя общаться с людьми и потому игнорировал настойчивые приглашения, которые то и дело получал. Его единственным наперсником, другом и духовником являлась Саския. Возможно, за эти дни ей удалось хотя бы немного расплатиться с ним за то, что он когда-то сделал для нее.

И вот, наконец он уехал в Плимут – на два дня раньше намеченного срока. Ему уже не сиделось на месте. Прощаясь в своем доме с Саскией, он нежно, как сестру, поцеловал ее в щеку и тихо проговорил:

– Спасибо за то, что спасла мой рассудок. Мне будет не хватать тебя, когда я снова займусь торговлей на Жемчужной реке. Ведь никто не умеет вести переговоры так, как ты – приставив нож к горлу партнера, – с улыбкой добавил он.

– Кто знает! Если в один прекрасный день мне вдруг надоест Париж, я могу снова отправиться с тобой.

– Ты для меня – всегда желанный гость. Только скажи Чамберсу, и я приеду за тобой.

Вечером того дня, когда подарки Кита были доставлены в Истон, Анджела, ложась в постель, одела на себя присланные им жемчуга, и целую ночь ей снились самые невообразимые сны. Кролик Питер в последовавшие за этим дни переодевался в новые наряды бесчисленное количество раз, а детская больше напоминала магазин игрушек. Теперь, когда сельскохозяйственный колледж уже открылся, Анджела пропадала там целыми днями, беседуя с учителями и учениками, вникая в сотни деталей, присутствуя на занятиях и наблюдая за тем, насколько оправданы ее материальные и моральные затраты.

Ненадолго – всего на одни выходные – и без всякой видимой причины к матери заехал Фитц.

– Просто я соскучился по тебе, – объяснил он свой приезд, а уезжая, дольше, чем обычно, держал мать в объятиях и загадочно пробормотал на прощанье: – За меня не волнуйся.

В ответ на это она с улыбкой сказала:

– Я вижу, у тебя прекрасно получается самому заботиться о себе. Скоро я вообще не буду нужна тебе для этой цели.

Сын снова прижал ее к груди, а затем посадил Мэй себе на плечи, и они вместе дошли до ворот, где его ожидал экипаж, чтобы отвезти на станцию. В тусклом вечернем свете Анджела и Мэй вернулись в дом, обсуждая, что они будут делать на Рождество, когда Фитц снова приедет домой.

Письмо пришло тремя днями позже, и, когда дыхание Анджелы наконец выровнялось, а перед глазами перестали мелькать беспорядочные белые молнии, она вспомнила необычное поведение сына перед отъездом. Держа листок в трясущихся руках, она вновь перечитала его содержимое:

«Мама, я уезжаю в Южную Африку. Не беспокойся за меня. Теперь де Грею до меня не добраться, а тебе не придется меня защищать. Я уезжаю вместе с Реджи Карлтоном, который будет служить в Порт-Элизабет. Я смогу остаться с ним».

Южная Африка! Анджела до боли в суставах стиснула руки. Ведь только в прошлом году эта страна не раз была да грани войны. С того самого дня, когда в результате неудачного рейда Джемсона английские войска оказались в плену в Трансваале, ни для кого не являлось тайной, что начало войны между бурами и Британией – лишь дело времени. Фитц решил помочь ей, сбежав в Южную Африку, но – Святой Боже! – ведь ему всего лишь семнадцать, он слишком юн, чтобы так отчаянно рисковать своей жизнью! Он – ее единственный сын! Даже если не разразится война, его жизнь может унести какая-нибудь экзотическая болезнь – не зря ведь Африку называют могилой для белого человека. Если уж выбирать между Африкой и де Греем, то последний представлял собой куда меньшее зло. По крайней мере, она располагала средствами, чтобы защитить сына от Брука. Деньги всегда оказывались самым эффективным оружием против ее мужа.

Быстро взглянув на дату, проставленную на почтовом штемпеле, Анджела убедилась, что еще два дня назад Фитц был в Кембридже. Возможно, еще не поздно остановить его! Вызвав Нелли, она немедленно стала составлять план своего путешествия.

Давая Нелли и Берджи последние наставления относительно ухода за Мэй в ее отсутствие, Анджела уже знала, что ей придется просить помощи у Кита. Если Фитц уже отплыл, только «Дезире» была способна перехватить его. Ни у одного другого судна не хватило бы скорости.

Добравшись до Лондона в тот же вечер, Анджела выяснила у слуг в Лоутон-хаусе, что Фитц ночевал здесь два дня назад. Даже если бы она не хотела обращаться за помощью к Киту, теперь, когда на стороне Фитца было преимущество в два дня пути, у нее не оставалось другого выбора. Она немедленно отправилась в дом Кита и разбудила Уитфилда. однако – лишь для того, чтобы узнать: Кит уже уехал в Плимут.