Текст книги "Леди ангел"

– Эти мерзкие кроты пожирают все мои луковицы! Черт бы меня побрал, если это не так, Джефриз! Я должен задать им жару прежде, чем они прикончат меня.

– Это должно сработать, мистер Кэпшоу, – ответил аптекарь, высыпая смертоносный порошок в бумажный кулечек. – Дамы из клуба садоводов говорили мне, что мышьяк действует безотказно. – Хозяин лавки положил кулечек на прилавок и одарил посетителя лучезарной улыбкой.

– Вы пока можете заняться этим джентльменом, Джефриз. Мне, по-моему, нужно купить у вас еще кое-что, но сначала я должен отыскать список покупок.

С этими словами сельский эсквайр принялся хлопать себя по карманам в надежде услышать шелест бумаги и таким образом обнаружить искомый список.

– Чем могу служить вам, сэр? – обратился аптекарь к Киту, вытирая руки о полотняный передник. Вместе с тем он жадно ощупывал глазами модный наряд Кита. Это был взгляд человека, который привык, вернувшись домой, дотошно пересказывать жене все местные сплетни.

– Мне нужны презервативы, – спокойно произнес Кит. – Любые.

Хлопанье по карману внезапно прекратилось, а глаза аптекаря раскрылись еще шире. Он старался не упустить ни единой детали. Жена должна узнать обо всем!

– Вы имеете в виду какой-нибудь определенный тип? – вежливо осведомился продавец.

– Покажите мне все, что у вас имеется. – Ответ Кита был осторожным. Он уже знал, что значит провинциальное любопытство, и боялся его как огня.

– Вы – к кому-нибудь в гости? – поинтересовался деревенский джентльмен, подвигаясь поближе к прилавку, чтобы лучше видеть происходящее.

– Нет, проездом, – бархатным тоном ответил Кит, повернувшись к назойливой деревенщине.

– А я-то гляжу и думаю: экая замечательная лошадка стоит возле входа! Ни дать ни взять из конюшен графини.

Только теперь Кит по-настоящему понял, в каком медвежьем углу он оказался. В этой английской глуши незнакомцы появляются настолько редко, что их замечают в первую же секунду.

– Вы, должно быть, один из ее гостей. У нее, кстати, часто останавливается сам принц, вам это известно? А вы, видимо, американец, не так ли?

Кит был в замешательстве: на какой из вопросов отвечать в первую очередь и что конкретно говорить? Разумеется, о том, чтобы сказать правду, не могло быть и речи.

– Я просто одолжил у нее одну из лошадей, – туманно ответил он. – На денек-другой. Мы вместе охотились в Кворне, – добавил он, пытаясь удовлетворить любопытство сельского джентльмена. Кит предпочитал не упоминать о приеме в доме Анджелы.

– Говорят, тут – лучшая псовая охота в Англии, – заметил мистер Кэпшоу. – А в этом деле графиня может любому дать сто очков вперед. – Для местных жителей она явно являлась предметом гордости.

– Да, – нейтральным тоном ответил Кит, – она действительно прекрасная наездница.

– Лучшая наездница во всей Англии! – с уважением поддакнул аптекарь. – Я сам читал об этом в «Уорлд». Там была ее фотография и большая статья о том, что она купила чистокровных арабских скакунов.

– Вам приходилось бывать здесь раньше? – осведомился мистер Кэпшоу, с любопытством разглядывая резной перстень с вырезанным на нем китайским иероглифом на левой руке Кита. Солнечный свет, падавший из окошка, отбрасывал от зеленого камня яркие блики.

– Нет, не случалось.

– Собираетесь тут остановиться?

– Возможно, но еще не знаю наверняка.

– А откуда вы приехали?

– Из Сан-Франциско. – Такой ответ не таил в себе никаких опасностей. – Так как насчет моей просьбы? Я, знаете ли, тороплюсь, – обратился Кит к аптекарю, стремясь поскорее закончить эти рискованные расспросы. Когда речь шла о его собственной репутации, он мог позволить себе быть грубым и дерзким, однако в данном случае на кон была поставлена репутация Анджелы, и Кит не хотел сделать ее предметом досужих сплетен.

– Я сейчас покажу вам все, что у нас есть, – ответил аптекарь. Однако когда он вернулся к прилавку, в его руке оказалась целая пригоршня этих столь необходимых для Кита вещиц.

– Замечательно, – произнес тот, вытаскивая из кармана портмоне.

– Что выбираете? – бросив осторожный взгляд в сторону входной двери, тихо спросил аптекарь.

– Я возьму все.

– А-а… ну да… конечно… Я могу продать их вам в кредит, – заикаясь, проговорил аптекарь.

– Это ни к чему, – ответил Кит, вынув купюру и бросив ее на прилавок. Вслед за этим он сунул в карман свою покупку. – Сдачу оставьте себе. – Затем Кит кивнул одновременно обоим джентльменам и вышел.

– Да, видимо, это настоящий жеребец! И, судя по всему, весьма занятой! – подмигнул Кэпшоу аптекарю.

– И, кроме того, довольно богатый, – откликнулся Джефриз, помахав в воздухе купюрой в пятьдесят фунтов.

– Ничего удивительного. Человек, который разъезжает на чистокровном скакуне графини, не может быть бедным. Ее родная сестра вышла замуж за герцога, а сама она тесно дружит с самим принцем. Тем более что этот человек – американец. Может, он – один из тех американских миллионеров, которые разъезжают по Англии, скупая тут недвижимость?

– Я попрошу миссис Джефриз, чтобы она спросила об этом у жены своего племянника, невеста которого служанка в Истоне. Уж такого мужчину, как этот, она наверняка приметила!

16

Анджеле не терпелось уйти. Не будучи в состоянии дождаться, покуда разойдутся все гости, она последовала совету Виолетты и, когда эти посиделки стали для нее вконец невыносимыми, извинилась и, сославшись на «легкую простуду», сказала, что намерена подняться к себе и улечься в постель. Однако уже через несколько минут графиня выходила из дома через дверь, предназначенную для слуг.

Она летела через окутанную вечерними тенями лужайку, словно ребенок, которого наконец отпустили погулять, и ее вышитое блестками воздушное платье переливалось в серебристом свете луны. Буковая аллея, озаренная тем же лунным сиянием, превратилась в волшебную дорогу, которая вела ее к любимому человеку, и на душе у Анджелы было так легко и славно, что она, не в силах сдержаться, громко смеялась. Ее ждали целая ночь сладостной свободы и Кит, а завтра, когда она проснется, останется всего двадцать четыре часа до того благословенного момента, когда наконец отбудет последний из гостей.

И тогда он всецело будет принадлежать ей!

Сейчас она ощущала себя ветреной и легкомысленной девчонкой, а вовсе не той здравомыслящей дамой, какой пыталась предстать перед Виолеттой.

– Судя по твоему смеху, у тебя – чудесное настроение, – произнес Кит, появляясь откуда-то сзади и заключая Анджелу в объятия.

От неожиданности она вскрикнула, но затем вновь счастливо засмеялась, обвивая руками его шею и чувствуя, как сердце ее захлестывает мягкая и нежная волна.

– Я совсем ослепла от любви, – радостно и гордо объявила она, – а у тебя замечательно получается устраивать ночные засады на влюбленных женщин! – шепнула она, ласково прикасаясь губами к его щеке.

– Только на одну из них, – поправил Кит, обнимая ее и пытаясь повести ее дальше по усыпанной гравием дорожке. – Почему ты так задержалась?

– Гости никак не могут оторваться от вина, игры на пианино и карт. Ты знаешь, Присцилла просто чудовищно играет на пианино! – радостно добавила она.

– Да, как-то раз я имел несчастье слушать ее игру. Боюсь, что после этого я до конца жизни возненавидел Листа.

– Господи, я не верю, что мы опять вместе. Иногда мне кажется, что это только сон, и я так боюсь проснуться и потерять тебя, – говорила Анджела, не переставая целовать Кита. – Скажи мне что-нибудь, чтобы я поверила, что ты мне не снишься, милый. Ты знаешь, что ты – милый? – спросила она, водя кончиком языка по мочке его уха.

Раз-другой Киту уже об этом говорили, но сейчас он предпочел солгать:

– Нет, впервые слышу. – Лицо его при этом оставалось совершенно бесстрастным. Следующая фраза Кита подняла в Анджеле волну острого возбуждения: – Интересно, каково это – заниматься любовью с женщиной, ослепшей от любви?

– Спроси меня об этом чуть позже, пока я не знаю. Но думаю, слово «безумство» подойдет здесь как нельзя более кстати. Тебя еще ни разу не доводили любовными ласками до смерти? – глухим от желания голосом спросила Анджела.

– Хорошо, что сегодня я как следует отдохнул. – В улыбке Кита читалась восхитительная дерзость. Даже от его слов Анджела теряла голову и была готова отдаться этому мужчине немедленно, прямо здесь!

– Сегодня тебе определенно понадобится вся твоя сила! – задорно согласилась она. На мгновение Анджела подняла голову к небу и сказала: – Смотри, какая полная луна. А я сегодня, – добавила она чуть тише, – полна греха.

– Должен признаться, что я сегодня ощущал то же самое – утром, днем…

– За обедом и во время ужина, – закончила фразу Анджела. – Я знаю. Надеюсь, у тебя не запланировано никаких дел, которые потребовали бы твоего отъезда из Истона?

– Я отложил все дела.

– Значит, ты – мой?

– Целиком и полностью, моя прекрасная графиня, мой светлый Ангел. После того как в воскресенье разъедутся твои гости, ты будешь принадлежать только мне, – мягко произнес он.

– И крошке Мэй, – уточнила Анджела.

– Да, и ей тоже, – с готовностью согласился Кит. Взяв возлюбленную на руки, он донес ее до коттеджа, поднял по лестнице, внес в маленькую спальню на мансарде и посадил на монашескую постель. Анджела сразу же увидела, что Кит выполнил ее просьбу и побывал в лавке Джефриза.

– Ты не забыл!

– Разумеется, нет.

Крепко скроенный, налитой силой, с призывным огнем в зеленых глазах, он выглядел неотразимо мужественным, растянувшись поперек постели в рубахе, бриджах и сапогах для верховой езды.

– Знаешь, дорогая, мир должен быть благодарен семейству Лоутонов – ведь оно подарило ему самую красивую женщину, которая когда-либо ступала по земле.

В прошлом Анджеле не раз доводилось слышать славословия в адрес своей семьи и внешности, но она никогда не принимала их всерьез. Однако слова, сказанные Китом, тронули ее душу.

– Какие же мы с тобой счастливые! – произнесла она, чувствуя, как радость переполняет все ее существо. – Я так люблю тебя!

– Счастливые, – эхом отозвался он и, приподнявшись, нежно поцеловал любимую в губы.

– Но все равно, Кит, ты такой нетерпеливый и могучий, я ужасно боюсь, что одна случайность может перевернуть всю мою жизнь. Ведь если я все же забеременею, Брук убьет меня или, еще ужаснее, он отберет детей и опозорит меня.

– Милая, – нежно проговорил Кит, садясь рядом с нею, – ты говоришь так, будто тебе предстоит лечь в постель с мужчиной впервые в жизни. Позволь мне убедить тебя в обратном. Вот уже много лет я занимаюсь любовью с женщинами, и за все это время у меня не появилось ни одного ребенка. Я сознательно избегал этого. Представь себе, что я на самом деле даже осторожнее тебя самой. Ну, так что? Может, закроем на этом вопрос?

– Ты ни в чем не можешь быть уверен.

– Могу, – возразил Кит. Той парижской весной, когда он приглянулся герцогине Дюмон и она взяла его под свое крылышко, Кит, приехавший во французскую столицу со своим наставником, был шестнадцатилетним подростком и напоминал жеребенка. За несколько незабываемых недель герцогиня преподала ему полный курс искусства чувственных наслаждений, снабдив всеми необходимыми советами.

– Что ж, придется тебе довериться, ты убедил меня, – призналась Анджела.

– Да уж, пожалуйста.

– В подобных ситуациях женщина не может позволить себе несерьезно относиться к… возможным последствиям.

– Разбуди меня, когда найдешь какой-нибудь устраивающий тебя выход, – с легкой улыбкой произнес Кит, откинувшись на подушки и прикрыв глаза.

– Не смей спать, когда я рядом! – воскликнула Аня жела, обвивая его шею руками. – Когда я до такой степени в растерянности, переживаю, волнуюсь за свое будущее и так сильно люблю! – Последние слова она уже шептала. – Мне кажется, я умираю!

Руки Кита обняли ее за талию, и только после этого он открыл глаза. Однако когда он заговорил, в голосе его звучало странное спокойствие:

– Что ты имеешь в виду, говоря, что волнуешься за свое будущее?

– Да нет, ничего. – Сейчас ей совершенно не хотелось снова говорить о своем браке и всех тех невозможных вещах, которые были с этим связаны.

– Я понимаю, тебя волнует не столько сама возможная беременность, сколько последствия, к которым она приведет? – Последнюю фразу Кит произнес подчеркнуто серьезно. – Твои слова пугают меня, дорогая.

Во взгляде Кита читалась такая неподдельная тревога, что Анджела поняла: она не может сейчас отделаться от него какой-нибудь ничего не значащей фразой.

– Могу тебе только сказать, что, когда я понесла Мэй, Брук стал совершенно невыносим.

– Он действительно ее отец? – В те времена было обычным, что после того, как мужья-аристократы получали от своих жен первого – обязательного – наследника, последующие дети не имели ни малейшего сходства со своим законным родителем.

– Да.

– Но он не поверил тебе?

– Не сразу,

– А как он вел себя поначалу? Анджела не ответила, но Кит заметил, что в глазах ее промелькнул огонек испуга.

– Он бил тебя?

– Да.

– Слава Богу, что не пострадал ребенок, – сказал Кит, подумав про себя, что Брук Гревиль сам заслуживает того, чтобы его хорошенько вздули.

– Да я счастлива, что малышка не пострадала.

– Она чудесная. Она обожает тебя. Ты – счастливая мать.

– О, Кит, не надо, иначе я заплачу! – жалобно прошептала Анджела. Ее губы уже дрожали, а глаза наполнись слезами. – Зачем говорить об этом именно сейчас!

Зачем было думать о прошлом и будущем, если этот момент вобрал в себя все, чем владела Анджела!

– Прости меня, Ангел! – проговорил Кит виновато, крепко прижимая возлюбленную к себе и нежно поглаживая ее по спине, словно баюкая и прогоняя прочь владевшие ею тревоги. – Я больше не заикнусь об этом, – ласково пообещал он. – И я поберегу тебя, любимая, даю

слово.

– Спасибо, – с печальной улыбкой ответила Анджела. – Теперь я люблю тебя еще больше.

– Насколько больше? – шутливо спросил Кит, глядя в лицо Анджеле, положившей голову ему на плечо.

– Больше, чем горы, больше, чем самый огромный кит, больше, чем есть чаю в Китае. – Она уже вновь улыбалась.

– А я люблю тебя больше, чем «Дезире», даже больше, чем собственную маму, – весело подхватил он.

– Вряд ли бы я ей понравилась, – произнесла Анджела, подумав, как не приглянулась бы она заботливой мамаше, мечтающей о добропорядочном браке для своего сыночка.

– Она полюбила бы тебя только потому, что тебя люблю я. Она очень умна, и ее мало заботят условности. Впрочем, об этом нетрудно догадаться, поглядев на меня, – с усмешкой добавил Кит. – Мы с ней одинаково смотрим на вещи. Всего несколько лет назад она рассказала мне, что, оказывается, не была обвенчана с моим отцом. Он уже состоял в браке. Как и ты. Представляешь, они встретились в опере. Мама говорит, что отец вовсе не был меломаном, а она была погружена в музыку, ведь она – пианистка. И все равно они полюбили друг друга, а он… Он скоропостижно умер, не дожив до моего появления на свет.

– Бедняжка, – ласково сказала Анджела, подумав, как это, наверное, было тяжело для его матери.

– И все равно, даже несмотря на это, мне кажется, что я очень хорошо его знаю, – продолжил Кит. – Мама всегда говорила о нем так, как если бы он был жив. Она очень артистична, немного загадочна и склонна всячески опекать меня.

– И все же, судя по тебе, особых результатов это не принесло, – улыбнулась Анджела, зная, что на протяжении многих лет жизнь ее любимого была похожа на ходьбу по лезвию бритвы.

– Мама наверняка понравилась бы тебе, – просто сказал он. – Она нравится всем. А вот как отнесутся ко мне твои друзья – это еще вопрос, – произнес он неторопливо. – Что тебе сказала Виолетта? Я полагаю, застав тебя сегодня днем наполовину раздетой, она не смогла удержаться от комментариев?

Придвинувшись ближе к Киту и положив руки на его грудь, Анджела подняла на него задумчивый взгляд.

– Она посоветовала мне остерегаться твоего соблазнительного обаяния. – И все же ты ее не послушала.

– Для того чтобы прислушиваться к советам Виолетты, у меня будет достаточно времени после того, как ты меня бросишь, – парировала она.

– Какая же ты упрямая! – нахмурился Кит. – Тебя невозможно убедить ни в чем. Неужели тебе никогда в жизни не попадались честные мужчины?

– Ты уж прости меня, милый, но я не тороплюсь заносить тебя в эту категорию.

– С годами людям свойственно меняться.

– Значит, мне наконец-то посчастливилось встретить хотя бы одного порядочного мужчину?!

– Не смейся надо мной, Анджела! Просто поверь мне, дорогая.

– Может быть, когда-нибудь… Людям свойственно учиться, дорогой, – мягко, но вместе с тем многозначительно отозвалась Анджела. – Мне было пятнадцать лет, когда на меня стали смотреть как на потенциальную невесту, о чем я, впрочем, еще не догадывалась. Дизраэли, который уже тогда был очень стар, но все равно оставался ближайшим другом королевы, пригласил меня в театр. Я восприняла это как огромную честь и трепетала от волнения, однако вскоре оно прошло, так как старик был сама простота и обладал невероятным обаянием. Лишь спустя многие годы я узнала, что на самом деле была приглашена не в театр, а на смотрины. Меня рассматривали в качестве возможной партии для Дадли – принца Леопольда. И с тех пор я неоднократно имела возможность убедиться в том, что мужчины редко бывают откровенны и честны с красивыми женщинами. Ими всегда движет какой-либо интерес, они неизменно преследуют какую-нибудь личную выгоду. Не то чтобы этот факт чересчур шокировал меня, но, по крайней мере, я отдаю себе в этом отчет.

– Я постараюсь убедить тебя в обратном.

– Что ж, с нетерпением жду этого момента. А будет ли в качестве одного из средств для достижения данной цели фигурировать твоя сексуальная доблесть?

– Нет.

– А я – хочу, – как капризная девочка, потребовала Анджела.

– Ну хорошо.

– Какой ты сговорчивый! – удовлетворенно улыбнулась она.

– По-моему, раньше кне это уже кто-то говорил, – улыбнулся Кит.

– Тебе этого никто и никогда не говорил. – Ее взгляд стал холодным и пристальным.

– Конечно, ты совершенно права, – немедленно согласился Кит, и голос его наполнился теплотой. – Должно быть, я подумал о чем-то другом. Скажи мне, чего ты хочешь.

– Я хочу познакомиться с чем-нибудь из твоего обширного любовного репертуара.

– Тебя интересует что-нибудь чрезвычайно романтичное?

– Скорее наоборот.

В эти минуты Анджела напоминала великолепное животное, охваченное неутолимым желанием.

– Ты – маленькая ненасытная распутница, – рассмеялся Кит.

– Только когда рядом находишься ты. – Анджела уже шептала.

– Что ж, меня это устраивает. – Голос Кита был ровным, взгляд его зеленых глаз – светлым и нежным. – Ты можешь остаться со мной на всю ночь?

– Лишь на несколько часов.

– Ну конечно, тебя же там дожидается твоя коллекция игрушек!

– Это тут ни при чем, – горячо возразила Анджела. – Я запрещаю тебе так говорить! Когда ты говоришь об этом, то каждый раз начинаешь злиться, грубить и произносить всякие гадости. Но я не могу изменить мое прошлое! Тем более что завтра я окончательно отброшу его.

– А я уже это сделал, – спокойно и честно сказал Кит, пристально глядя на Анджелу.

– Ну, вот и хорошо, – откликнулась она ровным голосом, боясь выдать свое волнение. Но такое естественное и трогательное волнение Кита потрясло ее. Неужели он и вправду готов отказаться от своего прошлого, от своих привычек и обязательства?!

Кит нежно прижал к себе Анджелу. Он был рад, что его любимая улыбается беззаботно и радостно.

– Раздень меня, затем я раздену тебя, а потом мы подумаем, как скоротать оставшееся время, – негромко проговорил он. – Не хочешь ли ты случаем взглянуть на розовый сад при лунном свете?

Этой ночью они занимались любовью в монашеской постели – в первую очередь потому, что ни он, ни она не могли ждать, им казалось, что добираться до розового сада придется целую вечность.

Но и потом, когда они вышли в сад, чтобы насладиться ароматами этой волшебной ночи, они устремились друг к другу с таким вожделением, словно прошла целая вечность, прежде чем они соединились. Воздух в эту ночь был прохладным, однако тела их были настолько разгоряченными, что могли бы растопить своим жаром снежные шапки на земных полюсах. Чуть позже, когда Кит лежал спиной на влажной от росы траве, а Анджела, приникла к любимому, пронзенная его могучим фаллосом, он едва слышно пробормотал:

– Мистер Джефриз был прав, говоря, что ты – лучшая наездница в Англии. – Он улыбался, а Анджела медленно поднималась над ним вверх, чтобы в полной мере насладиться длиной этого великолепия, а затем, затаив дыхание, осторожно скользила вниз, и ее теплая трепещущая плоть, замирая и ликуя от упоения, принимала его в себя без остатка. – Я бы добавил, что не только в Англии, но и на всем континенте, – бессвязно пробормотал Кит, околдованный бесстыдством и чистотой своей возлюбленной.

Она шутливо попыталась ударить его, но он оказался проворнее и на лету перехватил ее руку. В полузабытьи Анджела забормотала о том, какой он развратник, сколько женщин было у него до нее и как он посмел сравнивать ее с кем-то еще. В ответ Кит положил ладони Анджелы на ее бедра, накрыл их своими руками и еще крепче прижал к себе. Он стал говорить, что всего лишь пошутил, что хочет одну лишь ее и никто другой ему не нужен, что он обожает ее, и каждое слово Кит сопровождал толчками своей плоти, глубоко проникавшей в лоно любимой.

Чуть позже, после того, как женщину потряс безумный взрыв восторженного экстаза, он спросил:

– Ну, теперь ты мне веришь?

– Ты убедил меня, – одарила она его благодарным взглядом.

Чуть позже они направились к конюшне, где беспокойно фыркали лошади, встревоженные звуками, доносившимися из розового сада. Анджела накормила трех скакунов, которых она держала в Стоун-хаус, яблоками из оранжереи, и они с Китом снова занялись любовью – теперь уже на сладко пахнувшем сене. На обратном пути в дом они вынимали солому из волос друг друга, целовались, радостно смеялись и размышляли – вслух и про себя – о том, насколько прекрасна любовь. Для двух людей, которые до этого, словно актеры на подмостках, лишь играли отведенные им роли, подобное открытие было потрясающим. Чувства, которые постепенно завладевали ими на протяжении предшествующих дней и недель, в эту ночь наконец-то окончательно выплеснулись наружу и восторжествовали во всем блеске своего великолепия.

– Не знаю, как это произошло, – призналась Анджела под утро, лежа в его объятиях напротив горящего камина, – но я так счастлива, что могу сказать – я люблю тебя.

Кит – этот человек, привыкший добиваться поставленной перед собой цели, – знал, как это произошло, но в ответ на ее слова он лишь сказал:

– Я рад этому больше, чем ты. Сколько у нас осталось времени?

Взглянув на часы, стоявшие на деревянной полке над камином, она ответила:

– Двадцать восемь часов. – Они предавались любовным играм на протяжении всей ночи. – Двадцать восемь часов до того момента, когда из Истона отбудет последний гость.

– А что потом?

– А потом я смогу заниматься с тобой любовью в любой момент, когда мне этого захочется. – Или – когда захочется мне.

– Да, – прошептала она, – это еще лучше. На рассвете он проводил Анджелу до дверей на террасу. Она тревожно вглядывалась в окна Истон-хауса, боясь, как бы там не мелькнуло чье-нибудь любопытное лицо.

– Успокойся, дорогая, никому из твоих гостей и в голову не придет подниматься в такую рань. – Они вошли в арку садовых ворот, и Кит нежно сжал ее руки в своих ладонях. – А я через несколько минут уже уйду.

– Я не хочу, чтобы ты уходил, – вопреки здравому смыслу сказала Анджела. Она не могла смириться с мыслью о том, что им сейчас предстоит расстаться, а ей еще целый день придется разыгрывать из себя гостеприимную и обходительную хозяйку.

– Если ты хочешь, я могу остаться, но тогда тебе может не поздоровиться от Энслеев. Мне-то плевать, а вот тебе придется хуже. Ну, так что, мне остаться?

Анджела тяжело вздохнула.

– Головой я понимаю, что ты должен идти, но она сейчас у меня плохо работает. Скажи мне только, что я смогу пережить этот день.

– Ты непременно переживешь его, – ласково успокоил ее Кит. Они подошли к застекленной двери, и он наклонился, чтобы поцеловать любимую в щеку. – Почему бы тебе не взять крошку Мэй и не приехать ко мне в гости, если удастся вырваться сегодня после обеда? Мы бы показали ей новых котят, что живут в конюшне.

– Она была бы в восторге. Значит, ты сегодня будешь у себя? – Анджелу охватил бессознательный страх при мысли о том, что сейчас он уйдет. Пусть им вскоре предстоит встретиться снова, но она знала, что наступит день, когда он покинет ее навсегда.

– Весь день и всю ночь – когда бы ты ни появилась!

– Я никогда не думала, что можно любить так безрассудно, – шепотом призналась она.

– Даже страшно, не правда ли? – согласился он. – Но все равно, я счастлив, что встретил тебя в тот вечер в яхт-клубе.

– Мне кажется, что с тех пор минула целая вечность!

– Тогда наши жизни были совсем другими. Ты замерзла, – внезапно сменил он тему разговора. Обняв Анджелу, Кит почувствовал, что ее бьет крупная дрожь. А ей было страшно при мысли, что их жизни и по сей день такие разные – две жизни, которые невозможно объединить в одну. Что будет с ней, когда все это закончится? Как сможет она пережить эту печаль?

– Ты устала, Анджела, – попытался успокоить ее Кит. Большое тело согревало ее, а сила, исходившая от него, успокаивала. – Ты мало спала. Отдохни сегодня как следует, а ночью я к тебе приеду.

Она отрицательно покачала головой.

– Ну все равно, иди и отдохни. Ты еще вполне можешь позволить себе поспать несколько часов.

– После обеда ты будешь у себя?

– И после обеда, и потом.

Она улыбнулась любимому. Его слова подействовали на нее подобно бальзаму, освободив от мучивших ее страхов.

– Мы с Мэй приедем навестить тебя.

– Чудесно! – откликнулся Кит и поцеловал ее – нежно, словно знал, что сейчас ее душа стала более хрупкой и требует особо нежного обращения. Затем так же мягко произнес: – Я буду ждать. – И пошел прочь.

Анджела смотрела, как Кит пересек сад и пошел по парку. Прижавшись спиной к дверям, она стояла, провожая его взглядом, а из ее глаз неудержимо лились слезы. В этот момент лишь одна мысль владела ею: ну почему же жизнь так несправедлива! Неужели она не заслужила того, чтобы безраздельно владеть этим человеком и, в свою очередь, принадлежать ему навсегда? Наконец его фигура скрылась за тисовыми зарослями, обозначавшими границу Стоун-хауса. Кит ушел.

Дверное стекло холодило ей руки, но дрожала Анджела не от холода, а от переполнявшей ее жалости к самой себе. Она думала о том, что ей уже тридцать пять лет, и даже сейчас счастье по-прежнему остается недоступным для нее, поскольку сама она остается узником своей касты – более бесправным, нежели самый нищий крестьянин, живущий на ее землях. Брук никогда не даст ей развода. Он запугал не только ее и детей, но и самого Берти. Да и мать всегда встречала эту идею в штыки, горячо доказывая, что скандал, который разразится вслед за попыткой развода, докатится до самого трона. Даже принц Уэльский с трудом пережил скандал с Мордаунтом, когда был вынужден предстать перед судом в качестве свидетеля -

позор, унизительный и постыдный для члена королевского дома. После этого над ним потешались все, кому не лень.

Поэтому Анджела не могла питать никаких надежд. По крайней мере, если она не решится бросить вызов обществу и поставить на карту все, что у нее есть. «Я бессильна изменить свою жизнь», – с горечью думала Анджела.

Однако уже через несколько мгновений она взяла себя в руки. Обязанности, которые она должна была выполнять на протяжении многих лет, давно научили ее этому. Тыльной стороной ладони Анджела вытерла слезы, а затем выпрямилась и расправила плечи. Осанка ее вновь стала гордой, а в ушах прозвучали слова, сказанные когда-то матерью: «Жизнь – это непрестанное выполнение долга. От тебя зависят другие люди». И вот, повинуясь требованиям долга, она распахнула дверь и вошла в свой дом. Ей предстояло развлекать своих гостей еще один нескончаемо долгий день.

Этим утром ей действительно удалось поспать несколько часов, а пустую светскую болтовню и наигранное веселье за обедом она смогла выдержать только потому, что знала: скоро они с Мэй вырвутся отсюда.

Когда они приехали к Киту, он находился в конюшне и возился с котятами, и если кто-нибудь хотел развеселить Мэй и завоевать ее расположение, то лучшего способа придумать было невозможно. Увидев маленькие пушистые комочки, девочка взвизгнула от восторга и захлопала в ладоши. Кит привязал к веревочке бумажный бантик, и вскоре Мэй уже вовсю резвилась с непоседливыми малышами на траве, под бдительными взглядами мамы-кошки, Анджелы и Кита.

– Мотите! Мотите! – время от времени кричала девочка, пытаясь привлечь их внимание, когда кто-нибудь из котят отважно прыгал на бумажный фантик. Она радостно смеялась, дергая за веревочку и вырывая бумажку из коготков котят – пока еще смешных и неуклюжих, но так же захваченных игрой, как и сама Мэй.

Когда котята наконец устали играть, Кит пригласил всех на чай, который приготовил с присущим ему умением и ловкостью.

– Только не пытайся уверять меня в том, что это ты тоже приготовил сам, – сказала Анджела, указывая на блюдо с кремовыми пирожными, одно из которых уже засовывала в рот ее дочурка.

– Сегодня утром я съездил в Истон-Вейл. Кондитер, кстати, тоже узнал твоего коня. Похоже, в этих краях о тебе все всем известно.

– В Истон-Вейле? – промурлыкала Анджела, и их взгляды встретились над белокурой головкой девчушки.

– К сожалению, там не оказалось того, что нам так нужно, – спокойно произнес Кит. – Так что я понапрасну раскрылся перед тамошним аптекарем, высказав ему свое пожелание. Жаль! Однако пирожные там – на славу, – усмехнулся он. – Так что поездка, можно считать, все же не была напрасной.

– О, дорогой!

– Значит, тебе все-таки придется положиться на меня.

Анджела хитро взглянула на Кита, сидевшего по другую сторону исцарапанного соснового стола.

– Да, – протянула она, – тут есть над чем подумать… Настоящая дилемма.

– Только для тебя, – парировал он.

– Мама, хотю есе, – вмешалась в их разговор Мэй, показывая на блюдо с пирожными. – Хотю кусать.

Пока Анджела помогала дочери управиться с очередным пирожным, разговором полностью завладела Мэй, задавая в свойственной ей манере бесконечные вопросы. Сможет ли она еще поиграть с котятами? Почему бы маме прямо сейчас не выпустить ее на улицу? Разрешат ли ей поиграть с котятами подольше, если ей придется долго ждать? А захотят ли с ней играть сами котятки?

Однако, поразмыслив, они решили съездить на пристань, где была пришвартована «Акула». Мэй охотно согласилась с этим предложением, поскольку очень любила «большую мамину лодку». Кит посадил её на лошадиную холку впереди себя, и всю дорогу от Стоун-хауса до пристани, раскинувшейся вдоль морского побережья, девчушка щебетала, не умолкая ни на секунду.