Текст книги "Леди ангел"

– Не сейчас, Брук. – Голос Анджелы задрожал от гнева, на глазах неожиданно навернулись слезы.

– О Боже, вы только взгляните на нее: ну прямо тигрица, защищающая своего детеныша. Кстати, – осведомился он с холодным злорадством, – я говорил тебе, что Лофтоны снова заглядывали ко мне?

– У нас есть письменное соглашение, – все еще сохраняя самообладание, напомнила она. Во время визита в замок де Грей Анджела захватила с собой своего поверенного, поскольку знала, что Бруку ни в чем нельзя верить слово.

– Просто не знаю, что делать. Дочка Лофтонов ц жется, не находит себе места от горя. – Лисья улыбка супруга была воплощением хитрости и обмана. – Она единственное дитя в семье, – промяукал он с деланым сожалением. – Вот они и сделали новое предложение.

– О чем ты говоришь?! Документ, который ты подписал, имеет законную силу. Дороги назад нет.

– Возможно, – рассеянно обронил он, наставив оружейное дуло прямо на нее.

Кит встал перед Анджелой, заслонив ее собой.

– А вот и наш доблестный рыцарь Ланселот, – издевательски протянул Брук. Кит обернулся к Анджеле.

– Вам действительно хочется, чтобы он ушел отсюда? – Его голос был низок и безупречно вежлив.

Она еле заметно покачала головой. Сейчас ей меньше всего хотелось дать Бруку повод нажать на спусковой крючок.

– Прошу прощения за то, что вы вынуждены быть свидетелем подобной сцены, – вполголоса произнесла графиня. Ей никогда не нравилось выносить свои семейные проблемы на всеобщее обозрение. Однако вооруженный Брук представлял сейчас реальную опасность. – Еще раз прошу вас извинить, – снова обратилась она к Киту в надежде разрядить ситуацию, – но теперь у меня, кажется, в самом деле разболелась голова. – И даже не взглянув на мужа, Анджела вышла в соседнюю спальню, хлопнув дверью.

Вслед за чем последовал скрежет ключа в замочной скважине.

– С ней всегда было трудно, – сокрушенно сказал граф. Впрочем, его ухмылка выдавала самодовольство, основанное на уверенности в том, что отцовская власть над детьми обеспечит ему победу в любом споре с супругой. – Забавный все-таки у нее нрав. Вы не находите? – осведомился он.

А разве она женщина с норовом? Я и не знал. Значит, вы здесь новичок. И должен вас предупредить Анджела – самая зловредная сучка, какую только можно себе вообразить. Вот что бывает, когда женщинам оставляют деньги и права собственности. – В его голосе появилась неприятная резкость, и затаенная злоба вытеснила прежнюю светскость.

Граф, судя по всему, продолжал вести воину, которая была давно проиграна. Вот уже несколько лет, как действовал принятый парламентом Закон о правах собственности для женщин. Поглядев на запертую дверь спальни Анджелы, Кит хладнокровно откланялся:

– Поскольку графиня ушла, пора и мне честь знать.

– Неужели вы уйдете просто так? А как же милая Анджела? Как же нежные признания и горячие мольбы? – снова начал подтрунивать граф.

– Вряд ли это сейчас кому-нибудь нужно, – холодно ответил Кит, направляясь к двери.

– А вдруг она сменит гнев на милость? – не унимался муж Анджелы, не думая покидать позицию, которую занял с самого начала.

– Уже поздно.

– Вы американец, не так ли?

– Да. – Кит стоял уже в каком-нибудь полуметре от графа. – И очень тороплюсь.

Брук де Грей смерил взглядом нависшего над ним гиганта и счел за лучшее уступить ему дорогу.

– Без вас она будет скучать, – съязвил он напоследок, отступая от двери.

– Возможно, мне удастся развлечь ее как-нибудь в другой раз, – отрывисто бросил Кит, выходя в коридор.

Раздосадованный и озлобленный, он пошел в яхт-клуб, намереваясь утопить свои печали в вине. Еще каких нибудь несколько секунд, и он мог бы разделить ложе с обольстительным Ангелом, но именно в этот момент нелегкая приносит ее презренного супруга. Незавидный спутник жизни достался.

В этом, конечно, была не ее вина – Киту было прекрасно известно, как торгуют невестами благородные семейства. И исполнилось ей в пору замужества всего-то семнадцать.

О Господи, как же жестоко обошлась с ней судьба, даровав такого муженька, как де Грей!

6

Анджела тоже не спала в ту ночь, однако проводила ее гораздо более деятельно, чем Кит, пытавшийся напиться до бесчувствия.

Она вовсю готовилась к отъезду из Коуза. После того как из детской к ней в спальню принесли крошку Мэй, она села за письменный стол и провела остаток ночи за составлением посланий друзьям. Некоторым следовало выразить сожаление в связи с необходимостью отклонить ранее принятые приглашения, другим – вкратце объяснить причины неожиданного изменения планов. Ее приезд в Коуз, несомненно, был ошибкой, и сейчас она жаждала только одного – вернуться в Истон, чтобы вновь обрести мир и покой.

Брук наезжал в Истон крайне редко, а потому Анджела чувствовала себя там в относительной безопасности. В уединенном поместье, затерявшемся в глуши графства Норфолк, можно было не опасаться, что от злобного нрава графа пострадает малютка Мэй. И, наконец, хотя графиня прямо не признавалась себе в том, что бежит от искушения, она знала, что свидание с Китом Брэддоком вечером на ужине у Шарлотты грозит эмоциональным взрывом. А осложнять себе жизнь еще больше ей не хотелось.

Приходилось признать: Кит Брэддок безрассуден, а потому опасен.

Явившись к себе в каюту вскоре после рассвета. Кит смог лишь произнести:

– Прошу прощения, мои милые леди, но настроение у меня ни к черту, а потому весь день я буду спать. Один. Рухнув на стул возле двери, он молча уставился на свои сложенные домиком ладони, в то время как его компаньонки, быстренько собрав вещи, исчезли одна за другой.

Как только последняя из них притворила за собой дверь, каюту наполнил поток отборных ругательств, как если бы только сейчас у Кита появилась наконец возможность дать волю уязвленным чувствам. Гнев и возмущение, презрение и тоска переполняли его душу. Уже в тысячный раз с тех пор, как минувшей ночью ему пришлось покинуть дом графини, он жалел, что оказался не способен согнать самодовольную ухмылку с физиономии графа де Грея.

Тяжело поднявшись со стула и выругавшись еще раз, он стянул с себя сюртук и раздраженно выдернул из манжет запонки. Вслед за сюртуком на пол полетел жилет, бриллиантовые запонки были отброшены прочь, а сорочка, как пущенное из пушки ядро, угодила в полотно Рюисдаля, висевшее над кроватью. Полураздетый, он неподвижно замер на месте, сгорая от плотской страсти, погасить которую невозможно было никаким количеством бренди.

Господи, до чего же сладки были ее губы, до чего сладостно было сжимать ее в объятиях… Он стиснул кулаки, застонав оттого, что гнев и похоть одновременно наполнили его мозг. Это чувство было столь необычным, что Кит испугался и даже на секунду задумался, не стоит ли ему в дальнейшем быть более сдержанным в потреблении спиртного. Он никогда еще не страдал так из-за женщины, не сходил с ума от вожделения. Стаскивая с себя остатки одежды, молодой человек пытался избавиться от тревожного ощущения, находя временное утешение в страшных проклятиях, которые щедро посылал по адресу преисподней земного мира и населяющих его отдельных людей.

Наконец, раздевшись донага, он рухнул в постель и уснул как убитый.

– Должно быть, прошлой ночью графиня обошлась с ним не слишком ласково, – высказала предположение Саския, беседуя с другими дамами, сидевшими в кают-компании «Дезире» за утренней чашкой шоколада.

– Откуда тебе знать? – иронично мурлыкнула Клео.

– Какая еще графиня? – насторожилась статная северная красавица.

– Графиня де Грей, – пояснила Саския. – Минувшей ночью – по его же собственным словам – он воспылал к ней юношеской страстью.

– Ей что же, не нравятся мужчины? – удивленно подняла тонкие брови молодая девушка из Западной Африки, подобная изящной статуэтке, какую можно увидеть только в Бенине.

– Значит, не нравятся, коли дала нашему Киту от ворот поворот, – эти слова принадлежали худенькой китаянке, которую молодой путешественник повстречал в Сан-Франциско. У нее был характерный протяжный выговор жителя американского Запада.

– Ничего, вот проснется и опять о нас вспомнит, – успокоила подруг с улыбкой рыжеволосая пышнотелая красотка.

– И мы поможем ему забыть об этой графине, – подхватила эту мысль другая женщина со скромно потупленным взором.

– После того, как ему приходится пить всю ночь напролет, он всегда такой… такой ненасытный. Просто восхитительно! – заметила цейлонка с бровями, изогнутыми, как два маленьких натянутых лука. – Отказ графини всем нам пойдет только на пользу.

Все согласно зашушукались.

– Мы можем быть только благодарны графине и за то, что она умерила его интерес к леди Присцилле, которая до последнего времени вертела им как хотела, – глубокомысленно произнесла Саския.

– Так он наконец бросил эту девчонку Пемброук?

– Не то чтобы совсем, но уже во всяком случае начинает подумывать, подходит ли она ему.

– А ты сама встречалась с ней?

– Мы видели ее на прошлой неделе на параде парусных судов, и если бы не Кит, то нам пришлось бы в полной мepe изведать ее хамства.

– А какова была его реакция?

– Он просто не заметил ее грубости. Его внимание к ней – одна только видимость. Скорее всего, Кит с самого начала видел в ней лишь будущую наседку для своих детей. В остальном она вряд ли волновала его воображение. Однако теперь, когда у него появилось новое увлечение, его планы могут измениться.

– Но не забывай, что он обещал своей матушке подыскать себе невесту-англичанку. Саския пожала плечами.

– Так ведь графиня и есть самая настоящая англичанка.

– К тому же замужняя.

– Ах, если бы вы видели его вчера ночью, то и сами усомнились бы, имеет ли это хоть какое-нибудь значение.

– Конечно, имеет, Саския, – горячо возразила ей молодая ирландка с огненно-рыжими волосами. – Развод никогда не обходится без скандала. К тому же, если помнишь, она даже глядеть на него не желает.

– Судьба милостива к нам, – мягко протянула Клео.

– К тому же Кит никогда не отличался склонностью к романтизму, – напомнила всем африканка. – Если он и увлекся графиней, то не ради женитьбы.

– Верно, – поддакнула Саския. – Но я так ненавижу эту девчонку Пемброук…

Тем же утром, но чуть позже, Кит стал темой еще одного разговора. Только на сей раз беседа шла на вилле, которую арендовало семейство Пемброуков. Шарлотта и Присцилла чинно завтракали в гостиной с видом на море. Завтрак был легкий – чай и кексы с мармеладом. Когда все это было подано, Шарлотта отослала горничную, поглядела на дверь, чтобы убедиться, плотно ли та закрыта, и аккуратно расстелила на коленях салфетку. Сделав маленький глоток чаю, она на несколько секунд застыла в задумчивой позе. В конце концов чашка заняла свое место на блюдце – Шарлотта решилась начать разговор:

– Мне не очень понравилось то, как вчера вечером господин Брэддок ел глазами Анджелу.

Присцилла, разрезавшая в это время свой кекс на четыре равные части, оторвалась от увлекательного занятия и подняла глаза, в которых не было ничего, кроме невинности.

– Он вовсе не смотрел на нее. Ты, должно быть, ошибаешься.

– Вряд ли, – скептически проворчала ее мать.

– Боже милостивый, да ведь она одного с тобой возраста. Какой у него может быть к ней интерес?

– Может, ты и права, милая, – не стала спорить Шарлотта, хотя и прекрасно знала о способности Анджелы вскружить голову любому мужчине, у которого есть глаза. – И все же, – подняла она голос, – я думаю, нам не помешает дать ему возможность сделать тебе предложение в интимной обстановке. Думаю, сегодня вечером для этого подвернется подходящий момент, тем более что на ужин приглашены всего несколько гостей.

– А как же обворожительная Анджела? Вдруг она решит перебежать мне дорогу? – съехидничала Присцилла.

– К счастью, это исключено, – сказала, как отрубила, Шарлотта. – Анджела прислала записку, где выразила сожаление в связи с тем, что не сможет присутствовать. Она возвращается в Истон.

– Вот видишь? – торжествующе произнесла Присцилла, взмахнув в сторону матери рукой с куском кекса. – Если бы Кит в действительности дал ей повод, то она наверняка притащилась бы сегодня к нам на ужин, чтобы пофлиртовать с ним. Ты же сама сто раз говорила, что она неравнодушна к красивым мужчинам, – заключила она, запихивая в рот аппетитный кусочек кекса.

– Послушай, родная, – вздохнула мать, которая лучше наивной дочки понимала значение вчерашней оживленной перестрелки взглядами за столом, – у нас не так уж много времени. Сезон подходит к концу, и господин Брэддок может скоро отправиться восвояси. Но все же я думаю, что, если мы ему сами немножко поможем, он обязательно сделает тебе предложение. Поэтому я полагаю, что сегодня вечером после ужина тебе имеет смысл повести его в теплицу, чтобы показать орхидеи. А я в это время займусь расстановкой столов для бриджа, чтобы занять остальных гостей. Таким образом, у тебя будет достаточно времени для того, чтобы остаться наедине с господином БРЭДДОКОМ и – э-э-э… – подтолкнуть его к признанию в любви.

– Можно мне будет разрешить ему поцеловать себя? – спросила Присцилла с набитым ртом.

– Ну, разве что чуть-чуть… Но чтобы мне никаких бурных сцен! А один-два поцелуя для верности не помешают.

Проглотив кусок кекса, девушка несколько секунд смотрела на мать, словно что-то напряженно соображая, а потом ее рот растянулся в довольной улыбке.

– И тогда он будет обязан жениться на мне, верно?

– Вообще-то джентльмен хорошо знает, как держаться с воспитанной девушкой. И все же, думаю, тебе стоит надеть платье с корсажем, расшитым жемчугом.

– Потому что оно тесное?

– Не тесное, а подчеркивает твою великолепную грудь. Мужчинам нравятся…

– …большие сиси, – закончила за нее Присцилла, размешивая ложечкой сахар в чашке.

Шарлотта на несколько секунд лишилась дара речи.

– Я хотела сказать: пышные женские формы, – наконец смогла произнести она, прокашлявшись. – Кстати, – зловеще осведомилась мать, – где это ты наслушалась такой вульгарщины?

– Ребята в конюшне всегда шепчут эти слова у меня за спиной, стоит мне пройти мимо. Знаешь, мама, какие они отчаянные, – поделилась дочка своим секретом. Ее губы тронула мечтательная улыбка. У Шарлотты екнуло сердце.

– Стоит мне увидеть, что ты, Присцилла Пемброук, подняла глаза хоть на одного из этих мужланов, – проговорила она голосом, звенящим от ужаса, – и я на целый месяц запру тебя в твоей комнате! Я ясно выражаюсь?

– Ясно, мама, спокойно ответила дочь, даже не потупив взора. – Но ты не волнуйся. Я никогда не смотрю всерьез на мужчину, если у него нет кучи денег. Мне даже пришлось сказать бедному лорду Эверли, что я не могу с ним слишком часто танцевать. Я очень вежливо, но все же отказала ему. Ведь ты сама, мама, знаешь, что он десятый сын в семье, самый младший. И как бы красив он ни был, ему никогда не суждено дать мне того, что я хочу.

Графиня Энсли облегченно вздохнула, только сейчас осознав, что почти минуту просидела, затаив дыхание от страха.

– Вот и умница, – от всего сердца похвалила она свою дочь за прагматизм. – Твой папа всегда говорит, что ты очень умная – вся в него.

– Нам с папой так хочется построить новые конюшни, а ты, мама, мечтаешь перестроить дом. Зачем же мне даром отдавать свою красоту какому-нибудь бедняку?

– До чего же ты умненькая, родная моя! А наш господин Брэддок далеко не бедняк. Это один из тех настоящих американских миллионеров, которые иной раз просто не знают, на что потратить деньги.

– Отчего бы ему не потратить их на меня? – весело воскликнула Присцилла.

– В самом деле, почему бы и нет? – поддержала дочку мать.

В тот вечер Кит приехал к Пемброукам в отличном расположении духа. Глубокий дневной сон плюс несколько часов необузданных плотских утех с подружками – это испытанное средство как рукой сняло тяжелую головную боль и раздражение. Не в последнюю очередь поднимало настроение и то, что ему вскоре предстояло снова увидеть Анджелу.

Однако у Пемброуков ее не было. Разочарование постигло его, едва он переступил порог дома и спросил у дворецкого, где можно найти графиню де Грей. Графиня возвратилась в Истон, последовал холодно-надменный ответ, весьма характерный для холуя, имеющего честь прислуживать высшей касте.

– Когда? – нисколько не смутившись, продолжил Кит расспросы.

Красноречивым ответом послужил презрительный взгляд рыбьих глаз, от которого человек более робкий наверняка почувствовал бы себя ничтожнее раздавленной козявки. После долгой паузы взгляд был подкреплен произнесенными через губу словами о том, что подобные сведения в доме Энсли ни для кого интереса не представляют. Хорошего настроения как не бывало. Взглянув на циферблат хронометра, Кит решил, что проведет в этом благородном доме от силы часа три, чего с избытком должно было хватить для поддержания репутации светского человека. Гораздо важнее сейчас был для него другой вопрос: где, дьявол его побери, находится этот проклятый Истон?

Все вместе это не сулило ничего хорошего Пемброукам с их матримониальными планами.

Обед не затянулся. Кит готов был благодарить за это небо. Пища казалась ему совершенно безвкусной, разговор не клеился. Каждый раз, когда били часы, он про себя считал число ударов, мысленно торопя время. Наконец подали десерт, но тут Присцилла мило осведомилась, не желает ли он посмотреть на орхидеи в теплице. И он не задумываясь согласился, опасаясь, что иначе его затащат за карточный стол, который уже начали готовить в гостиной.

Если бы желание как можно скорее сбежать отсюда не превратилось для него в навязчивую идею, Кит наверняка спросил бы себя, чем же так притягательна, обворожительна, желанна для него женщина, которая не хочет даже видеть его. Откуда у него этот неожиданный интерес к ней? Впрочем, он редко докапывался до причин своих побуждений, будучи в первую очередь человеком действия. Именно так говорили о нем все, кто хотя бы немного знал его. Итак, единственное, что заботило Кита сейчас, – это как улизнуть со званого вечера. А там можно будет заняться и выяснением местонахождения Истона.

– Сядь, – приказала ему Присцилла, хлопнув ладошкой рядом с собой по узорной скамейке, когда они уже достаточно углубились в оранжерею.

Слова Присциллы доходили до его сознания с запозданием, поскольку мысли были заняты совершенно другим. А потому со стороны могло показаться, что он колеблется.

Руководствуясь безошибочным инстинктом femme fa-tale1, Присцилла сразу же смекнула, что пора пустить в ход свои чары. Чтобы выглядеть более соблазнительной, она слегка наклонилась вперед, предоставив своему спутнику возможность беспрепятственно насладиться видом аппетитных грудок.

– Ну сядь же, – сладко проворковала она, – милый.

Все еще пребывая в рассеянности, он сел. Присцилла, решившая перейти к более решительным действиям, положила ему на бедро свою белую ручку и ласково произнесла:

– Ну вот, так лучше. Весь вечер мне никак не удавалось побыть с тобой наедине.

В его мозгу зажегся огонек тревоги. Находясь мыслями далеко от Присциллы и всех остальных, он не обратил ни малейшего внимания на ее призывно открывшуюся грудь, однако девичья ладонь, легшая ему на ногу, не могла не настораживать. Он хорошо знал правила игры, хотя обычно не соблюдал их. Ни одна благонравная девица без задней мысли не положит руку на бедро мужчины.

– Так значит, это и есть орхидеи? – внезапно спросил Кит, резко поднявшись со скамьи и подойдя к каким-то бледно-зеленым лепесткам, свисавшим завитушками с соседнего деревца. – Расскажи мне о них, – попросил он, удостоверившись, что находится на безопасном расстоянии от девушки. – В том, что касается цветов, я полный невежда.

– Я тоже в них ни капельки не смыслю, – призналась Присцилла, глядя снизу вверх с обезоруживающей улыбкой. – Сегодня вечером мне нужен только ты, – прощебетала она, поднимаясь следом. – Наверное, я кажусь тебе безнравственной? – Сделав несколько шагов по выложенному плитами полу, она подошла вплотную. Перламутровый корсаж коснулся белого жилета. Ловушка была столь очевидной, что он едва не рассмеялся. Раньше ему и в голову не приходило, что юная Присцилла способна играть роль хищницы.

– Но что скажет твоя матушка? – попытался Кит остудить ее пыл, отступая на шаг. – Ведь это против всех приличий. Будь моя мать сейчас рядом, она непременно напомнила бы, что мне следует быть джентльменом.

– Плевать я на всех хотела, – с придыханием ответила Присцилла, неотступно следуя за ним. – Моя мама мне ни в чем не отказывает. Что хочу, то и делаю.

– Что-то я не очень уверен, – позволил себе усомниться Кит, пятясь к двери. – Во всяком случае твой отец ни за что не одобрил бы такого поведения. Так что давай-ка полюбуемся цветами как-нибудь в другой раз, – предложил он, совершенно не расположенный сейчас к брачным играм. – Пойдем, лучше ты поиграешь для меня на фортепьяно, – осенило его. – Мне так нравится Лист в твоем исполнении.

– Не хочу я играть ни на каком фортепьяно. Я хочу поцеловать тебя.

Однако Кит, которому в течение десяти лет удавалось успешно ускользать от уз брака, не дал себя провести и на сей раз.

– Но здесь так много народу, – сказал он с непритворным испугом, берясь за дверную ручку. – Лучше отыщем укромный уголок попозже. А пока пойдем, ты поиграешь для меня. – Стоя на пороге, кандидат в женихи был готов бежать отсюда без оглядки. Быть может, позже он и женится на Присцилле, быть может, нет. Но уж во всяком случае решение на этот счет будет принято не сегодня. – Прошу тебя… – сделал кавалер галантный жест.

Нахохлившись и выпятив нижнюю губу, Присцилла нехотя согласилась.

– Только в том случае, если ты будешь перелистывать ноты, – раздраженно буркнула она.

– С удовольствием, – принял ее условие Кит, едва сдержав вздох облегчения при виде лакея, приближающегося к ним из глубины коридора. Бросив на него обиженный взгляд, Присцилла шмыгнула наружу. Он последовал за ней в гостиную, которая теперь казалась ему самым безопасным местом в доме. Однако прошел долгий мучительный час, прежде чем Киту наконец удалось сбежать из дома Пемброуков. В результате его голова была словно налита свинцом, скулы сводило от фальшивой улыбки, а Лист попал в разряд самых ненавидимых композиторов.

Ему срочно требовалось выпить. К счастью, до яхт-клуба было рукой подать. Войдя внутрь, он приказал первому попавшемуся официанту:

– Бутылку бренди, любезный!

Неуклюжие заигрывания Присциллы, говорившие о ее неопытности, но в то же время завидной целеустремленности, оставили в душе неприятный осадок. Чтобы смыть его, требовался не один глоток спиртного. Неужто Пемброуки всерьез полагают, что достаточно одного лишь поцелуя, чтобы заставить его жениться на этой пигалице?

Разместившись в дальнем углу, он сидел с закрытыми глазами, откинув голову на высокую спинку стула. Его занимала мысль о том, хватит ли у него когда-нибудь духу угодить матери и жениться на благонравной молодой особе. Свою мать Кит очень любил и почитал, однако мысль о браке по расчету за последние несколько дней значительно утратила для него свою привлекательность. «Если я женюсь на Присцилле, – рассуждал он, – то пусть и нечасто, но все же придется терпеливо выслушивать от нее всякие глупости. Придется сидеть напротив нее за обеденным столом, а то и за завтраком. Господи, да кто же такое выдержит?»

«Но разве часто будешь ты наведываться домой? – мягко возразил внутренний голос. – Твоей жене придется смириться с тем, что по нескольку месяцев в году ты будешь проводить в море. Не такая уж непосильная обуза – этот твой будущий брак. Вот только дети… – вторглось в душу тоскливое чувство. – Захочу ли я оставить их на попечение Присциллы?»

К счастью, принесенный в этот момент бренди оторвал его от неприятных размышлений. Словно сговорившись, по пятам за официантом пришли два приятеля Берти.

Сложилась теплая компания, сам собой завязался разговор о парусниках, и все тревоги по поводу предстоящей супружеской жизни с Присциллой незаметно отошли на задний план. Вскоре после полуночи в сопровождении Суверала явился сам Берти. Круг собутыльников расширялся.

Принц Уэльский не был обременен никакими протокольными обязанностями, обычными для членов королевской семьи. Его мать, королева, ревниво охраняла свои прерогативы, а потому Берти не оставалось ничего иного, как предаваться радостям светской жизни. Его свита следовала за ним из одного поместья в другое, из Лондона в Коуз, Сандрингем, Биарриц, Монте-Карло, Париж, Мариенбад – в зависимости от сезона. Он участвовал в скачках, охотился, любезничал с женщинами, не отличаясь в этом от любого другого аристократа. Лишь степень его личной власти отличала принца Уэльского от других. Никто не мог без достаточно веской причины ответить отказом на приглашение его королевского высочества, а если он сам изъявлял желание посетить чье-либо родовое поместье, хозяевам следовало воспринимать это как высочайшую честь.

Поэтому его слова, будто невзначай сказанные тем вечером Киту, имели силу королевского приказа:

– На будущей неделе ты будешь в Оуксе, не так ли?

– Я обещал быть в Уинмере, – ответил Кит, памятуя о данном ранее обещании посетить поместье Присциллы.

– Отчего бы тебе не съездить туда через неделю? – добродушно предложил Берти.

– Наверное, они ждут меня и уже составили какие-то планы, – задумчиво произнес Кит, – хотя и не могу утверждать наверняка. Во всяком случае, боюсь, что не смогу нарушить слово, данное Пемброукам. – Это прозвучало так, будто обещание было дано им несколько лет назад. Или недавно, но без нынешних колебаний.

– Ты что же, собираешься жениться на их девчонке?

– Не исключено.

Услышав столь уклончивый ответ, Берти удивленно поднял брови, но затем повелительно проговорил:

– Съездишь в Уинмер как-нибудь в другой раз. Скажешь им, что отложил визит по моему настоянию.

Заметив, что Кит все еще колеблется, Суверал вставил свое слово:

– На скачках будет присутствовать графиня де Грей. Принц, не совсем понимая, какое отношение это может иметь к его приглашению, посмотрел сначала на своего друга посла, а затем на Кита.

– Действительно, – промычал он. – К тому же, Брэддок, мне кажется, что эта девчонка Пемброук согласится подождать тебя лишнюю недельку. В конце концов, черт побери, мне нужна твоя помощь. Ты знаешь толк в лошадях, а тренер говорит, что мой Уинслоу имеет шанс выиграть «золото». Анджела тоже хорошо разбирается в лошадях, лучше, чем большинство мужчин. Ты, кстати, знал это?

– Нет.

– Лучшая наездница Англии. У нее и конюшни одни из лучших. Необыкновенная женщина. Хотя, впрочем, я думаю, ты уже и сам заметил…

– Да.

– Да что с тобой, Брэддок?! – воскликнул принц, возмущенный односложными ответами Кита.

– Ничего, – спокойно ответил тот. – Просто я был бы очень признателен, если бы ваш секретарь направил Пемброукам записку с объяснением причин моего отсутствия.

– Отлично! Считай, что это уже сделано. В этом сезоне ты приносишь мне на скачках удачу, Брэддок! Ты мне нужен в Оуксе. Я так им и напишу.

Забыв о яхтах, собеседники принялись говорить о достоинствах лошадей и скачках, оставшихся до конца сезона. Поскольку все собравшиеся за столом имели собственные конные заводы, споры по поводу фаворитов на скачках приняли ожесточенный характер. Кит реже других высказывал свои суждения по этому предмету – он никак не мог до конца сосредоточиться на теме разговора. Знает ли Анджела, что он будет в Оуксе?

Добравшись несколько часов спустя до своей яхты, он снова лег спать один – уже вторую ночь подряд.

– Завтра гонки, а я устал, – выдвинул Кит избитый предлог, хотя и не столь раздраженно, как предыдущей ночью. Однако ни у кого уже не оставалось надежд на то, что он вдруг передумает и пригласит кого-нибудь к себе в постель. В последнее время он заметно изменился – с этим были согласны все дамы на борту «Дезире». Единственное, в чем между ними не было единодушия, так это в предположениях о том, что сделало его столь необщительным. Но если бы даже они, набравшись смелости, спросили его самого, он вряд ли смог бы назвать причину.И если бы они спросили, заключается ли эта причина в неразделенной любви, он попросту поднял бы их на смех. Любовь была неведома Киту Брэддоку. Так же, как и верность. Анджела де Грей заставляла его кровь бурлить от страсти, и он был готов признать это, но определенно это не было любовью.