Текст книги "Выше неба. История астронавта, покорившего Эверест"

Глава 17
Угрызения совести и воскрешение

«Оставить позади Землю, воздух и гравитацию – древняя мечта человечества. Для этих семерых мечта осуществилась»

– Президент США Джордж Буш-младший

Хьюстон, штат Техас, 2003 год

Босиком и в трусах сбегаю вниз по лестнице и, хватая телевизионный пульт, жму на кнопки, пока не попадаю на CNN. Бегущая надпись внизу гласит: «Последние новости: с 9:00 утра по восточному времени нет связи с шаттлом». На секунду задерживаю дыхание, надеясь, что это какая-то коммуникационная проблема. Но через минуту или две, слушая, как мой друг и оператор связи Чарли Хобо[252]252
  Чарлз Оуэн Хобо (англ. Charles 'Scorch' Owen Hobaugh) – американский астронавт, совершил три полета на шаттлах (STS-104, STS-118 и STS-129), полковник Корпуса морской пехоты.


[Закрыть] как молитву повторяет попытки связаться с Риком и его экипажем, я осознаю, что это правда. Нутром чую. Не могу в это поверить, но знаю. «Колумбия» потеряна, и 7 прекрасных людей больше нет.

Официального сообщения пока не поступало, и ведущие новостей заполняют пустое пространство бездумной болтовней, ожидая какого-то подтверждения происходящего. На экране появляется видео с расходящимися светлыми полосами там, где должен был быть лишь один яркий след горячего челнока высоко в техасском небе. Прямая трансляция из Центра управления показывает специалистов, которые застыли у пультов, как зомби уставясь в свои мониторы. Затем, как по команде, несколько человек встают и сходятся для разговора. Их лица пусты, напряжены и предсказуемы.

Если «Колумбия» погибла вместе с экипажем, я знаю, что происходит в Центре управления полетами – те же самые процедуры проводились 17 лет назад, когда взорвался «Челленджер». Руководитель полета Лерой Кейн[253]253
  Лерой Э. Кейн (LeRoy E. Cain) – инженер американской авиационно-космической промышленности, в указанное время работал в NASA в качестве руководителя полетов и заместителя руководителя программы «Спейс шаттл».


[Закрыть] уже получил бы отчеты дальних радиолокаторов со станции слежения на острове Мерритт, которые в 9:04 должны были захватить подходящий к Флориде шаттл и сопровождать его до захода на посадку. Но если «Колумбии» на радаре нет, Кейн знает, что «Колумбии» нет больше и в небе.

К 9:12 Кейн сообщил инструкцию находящимся в зале управления: «Закройте двери». То есть никакой надежды на то, что «Колумбия» жива, больше нет. Сотрудникам центра управления запрещено покидать здание, и все присутствующие должны начать сохранение данных и запись всех сообщений в журнале для последующего расследования. Никаких телефонных звонков (ни входящих, ни исходящих), никакой передачи информации.

На экране я вижу, как один из операторов встает и быстро подносит руки к лицу в явном отчаянии. Но это единственная видимая эмоция. Они подготовлены к катастрофе. Я тоже.

Разум плывет, сердце горит. «Колумбия» погибла. Рик, Уилли, Дейв, Калпана, Майк, Лорел и Илан погибли. Представляю их семьи там, на посадочной площадке, в ожидании шаттла, который уже никогда не прилетит. Часы обратного отсчета доходят до нуля, а затем цифры лишь навязчиво вспыхивают, уже без звука и без признаков прибытия шаттла.

Семьи. Мне срочно нужно быть рядом с ними!

Я знаю, что как только их можно будет увести с посадочной площадки в самолет, они вернутся в Хьюстон. Мне нужно туда добраться. Главные новостные каналы теперь показывают с разных точек зрения то, что когда-то было «Колумбией» в голубом небе. Упоминаются проблемы с гидравликой. «Нет сомнений, что у нас был ужасный день», – говорит репортер на посадочной площадке, пока снова и снова крутят видеозапись. На экранах телевизоров шаттл разрушается на глазах у всего мира.

Прохожу мимом душа, напяливаю на себя какую-то одежду и в последний раз смотрю телевизор. «Срочные новости: NASA ОБЪЯВИЛО ЧРЕЗВЫЧАЙНУЮ СИТУАЦИЮ». Слышу голос сотрудника NASA по связям с общественностью Кайла Херринга – он все еще говорит с ведущим новостей, на этот раз отвечая на вопросы об экипаже и возможности его выживания.

«Если в этот момент что-то пойдет не так, как экипаж может покинуть корабль, если понадобится?», – спрашивает диктор CNN Майлз О’Брайен.

«Ну, Майлз, боюсь, на этой высоте реально никак», – голос Кайла звучит тихо и сухо.

Я вздрагиваю, зная, что в точке, где, по-видимому, произошло разрушение летательного аппарата[254]254
  Очевидцы засняли на видео горящие обломки шаттла, летящие на высоте около 63 километров при скорости 5,6 километров в секунду (20 160 километров в час).


[Закрыть], шаттл проходил высоту 200 тысяч футов (61 километр) на скорости около 12 тысяч миль в час (порядка 20 тысяч километров в час).

Кайл продолжает. «Меры по спасению, которые применяются на шаттле во время или после возникновения проблем с двигателем при запуске или при возвращении в атмосферу, представляют собой процедуры, которые имеют место или будут эффективны на высоте примерно от 20 тысяч до 30 тысяч футов (6–9 километров) или около того… То есть намного, намного ниже той, которую видно здесь».

Люк и Дженна дома, со мной, так как это субботнее утро, но Гейл уже на работе. Я звоню ей в больницу и говорю, что случилось и что мне нужно побыстрее попасть в космический центр. Теперь все, о чем я могу думать – это ответственность за то, чтобы быть рядом с семьями, когда они вернутся в Хьюстон. Я не был на месте приземления, раздавленный личными проблемами, и теперь испытываю необычайные угрызения совести из-за того, что не находился рядом с семьями экипажа «Колумбии».

Гейл бросается домой, я встречаю ее у обочины. Она быстро обнимает меня и начинает рыдать: «У них были дети…» Нынешняя ситуация – кошмар семьи каждого астронавта. Кажется, проблемы нашего брака отступают перед лицом этой трагедии. Гейл и я все еще одна команда, пусть лишь на время.

Когда я веду машину в NASA, представляю себе Эвелин, любимую жену Рика, и его детей, 12-летнюю Лору и 7-летнего Мэтью. Наверное, они сидели с семьями других астронавтов и тремя сопровождающими из семейного эскорта, на смотровой площадке сбоку от взлетно-посадочной полосы, среди другой публики, VIP-персон, руководства NASA и репортеров. Никто не ожидал никаких проблем. 16-суточная миссия прошла блестяще. Я представил близких, улыбающихся и готовых прыгнуть в объятия возвратившихся астронавтов. Дети, уставшие от ожидания, играют и резвятся.

Кстати, я знаю, что Роммель, мой командир в STS-100, а ныне начальник Управления астронавтов, тоже на посадочной площадке. Этим утром он летал на учебно-тренировочном аналоге шаттла – реактивном самолете NASA, с аналогичными – как у шаттла – приборами управления, выполняя практические упражнения для оценки видимости, ветра и турбулентности при заходе шаттла на посадку. Но вся собранная им информация уже никому не понадобится.

Направляю машину на юг к Эллингтон-Филд, где скоро совершат посадку самолеты с семьями астронавтов. Собираюсь сделать то, что, как я надеялся, мне никогда не придется делать, но астронавты сами позаботились об этом. Я был назначен специальным помощником для Рика. В американских ВМС такого человека, обязанного помогать ближайшим родственникам погибшего, называют CACO[255]255
  Офицер специальной службы ВМФ, отвечающий за информирование родственников о смерти или несчастном случае служащего ВМФ.


[Закрыть] (Casualty Assistant Calls Officer). Вместе со Стивом Линдси, очень близким другом Рика и Эвелин (и моим товарищем по экипажу в STS-95), мы будем готовы в течение следующих нескольких месяцев делать все, в чем будут нуждаться Эвелин и дети Рика. Я буду рядом с ними и стану относиться к его семье так, как мне бы хотелось, чтобы относились к моей собственной, если бы что-то подобное случилось со мной. Где-то на краю сознания рефреном звучат слова песни Джеймса Тейлора, которую Рик пел почти два года назад. Знаю, что песня навсегда будет связана с этим днем, с этим моментом.

Пока веду машину, задумываюсь о том, что могло случиться с «Колумбией». Может быть, что-то связанное с ударом куска пенопласта при старте? Или с какой-то другой механической аварией? Неужели человеческая ошибка? Сомневаюсь: Рик очень ответственен, а его экипаж хорошо подготовлен. Или что еще? Я знаю, что будет начато полномасштабное расследование, и решаю участвовать в нем, насколько это возможно.

Кроме того, на мгновенье задаюсь вопросом о будущем космической программы и о том, будет ли возможен запуск шаттла когда-либо впредь? В какой-то момент резко прозреваю: моя предстоящая миссия была запланирована на «Колумбии»! Все могло случиться иначе, и тогда бы Рик ехал навстречу Гейл, Люку и Дженне после моей кончины.

Помимо всего прочего, чувствую ужасную вину за то, что, когда разворачивалась катастрофа, меня не было рядом с семьями экипажа. Присутствовали трое других астронавтов из семейного эскорта. Считалось, что этого достаточно, но я очень сожалею, что отсутствовал. Ужасное чувство. Но теперь у меня есть шанс сделать для Эвелин, Рика и остальных членов экипажа и их семей то, что я должен сделать.

Почти весь корпус космонавтов находится в Эллингтон-Филд, некоторые готовы сесть в самолеты и проследовать по трассе полета «Колумбии» над Техасом, чтобы начать поиски того, что осталось. Когда иду по коридору в ангаре, вижу огромные карты, подготовленные для нанесения траекторий движения обломков. Лица коллег мрачные, но решительные.

Вскоре прибывают два «Гольфстрима» с семьями. Обычно, когда экипаж возвращается домой с орбиты, в Эллингтон-Филд проходит радостный большой праздник с флагами и речами. В этот раз все по-другому. Самолеты подруливают к главному ангару, где автомашины выстроены в очередь и готовы к развороту. Эвелин и дети спускаются по ступенькам, и я обнимаю их. Что нужно сказать тому, чья жизнь изменилась навсегда? И при публике? Я чувствую, что не могу адекватно даже просто обратиться к ним.

Эвелин и ее семье требуется много времени и уединения, чтобы смириться с потерей Рика, и поэтому мы со Стивом проводим в резиденции Хасбандов большую часть первых недель, включая выходные. Мы помогаем оградить их дом от внимания журналистов, открываем двери и принимаем бесчисленные соболезнования. Я езжу вместе с Хасбандами, хожу для них по магазинам, вывожу их на мероприятия и провожу время с детьми. Мэтью хочет покататься на картингах, поэтому я беру детей и пытаюсь весело провести с ними время. На случай, если они сыты по горло вниманием и хотят уединиться от окружающих, есть кодовая фраза. Если они упоминают «Тетю Эдну», я понимаю, что пришло время забрать семью и как можно скорее отвезти домой.

Следующие несколько недель – это похороны, проходящие как в тумане, поминальные службы и памятные мероприятия. Слова, которые Джордж Буш-младший произнес по этому случаю, посвященные работе и трагической гибели экипажа, по-видимому, одни из самых мощных за время его президентства: «Мои сограждане, этот день принес нашей стране ужасные новости и большую печаль. Этим утром в 9:00 утра Центр управления полетом в Хьюстоне потерял связь с нашим космическим шаттлом «Колумбия». Некоторое время спустя, с небес над Техасом начали падать обломки. «Колумбия» потеряна; выживших нет… Создатель, который зажигает звезды, знает имена семи душ, которые мы сегодня оплакиваем. Экипаж шаттла «Колумбия» не вернулся на Землю благополучно; но мы можем молиться, чтобы эти души обрели покой…»

В это же время многие другие астронавты, инженеры, специалисты по оказанию первой помощи и широкая общественность прочесывали поля и дороги северного Техаса на предмет поиска останков корабля и экипажа. В конечном итоге были найдены тысячи фрагментов, и началось расследование. Сначала все в NASA были преисполнены горем. Почему это произошло именно сейчас? Открылось безграничное поле для самокопания, чувства общей ответственности и вины. Я подумал, что больше никогда не полечу в космос. У меня есть дети, и я не хочу, чтобы моя семья прошла через это. Я собираюсь, образно говоря, повесить свой скафандр в шкаф: у меня было 4 попадания в мишень без каких-либо серьезных проблем, уже состоялась отличная карьера в космосе, и я не хочу снова испытывать судьбу.

Уже через 2–3 недели после катастрофы, когда национальный траур еще продолжается, усилия по поиску обломков постепенно переходят к отысканию проблем и мер по их исправлению. Люди из отделов управления операциями, инженеры и астронавты, сплотились вместе в большую семью, переживающую кризис, делая все возможное для того, чтобы выполнять свои обязанности и стараясь при этом выяснить, что же произошло. Если удастся найти основную причину, тогда можно будет попытаться разработать стратегию и меры по предотвращению повторения трагедии в будущем. Я начинаю глубоко вникать в происходящее, задавать вопросы. Встречаюсь с коллегами и пытаюсь выяснить, как можно использовать выход в открытый космос для ремонта повреждений, полученных от возможных ударов кусков пенопласта. Позже становится ясно, что один такой кусок, отвалившийся от бака при запуске, действительно повредил обшивку на левом крыле «Колумбии». Образовавшаяся дыра позволила горячим газам проникнуть внутрь, расплавить алюминиевую конструкцию крыла и привести к разрушению челнока.

Как ветеран выходов в открытый космос, пытаюсь определить, имеем ли мы с коллегами потенциальную возможность обслуживать в космосе недоступную и тонкую внешнюю часть системы теплозащиты шаттла? Возможно ли разработать материалы и инструменты для ремонта, а затем обучить других астронавтов выполнять аварийные работы? Конечно, если нам снова дадут возможность летать на шаттле – на данный момент все миссии, включая мою, заморожены.

Сотрудники отдела операций и инженерных разработок, а также нашего офиса астронавтов предлагают грандиозные идеи, и следующий год или два становятся одними из самых творческих периодов моей жизни. Я помогаю разрабатывать и тестировать различные материалы, инструменты и процедуры, чтобы выполнять работу, о которой раньше даже не мечтали в самых смелых фантазиях. Мы изучаем историю космических полетов, в том числе самую первую миссию шаттла, в которую уже тогда для ремонта плитки планировалось взять набор размером с чемодан. Идея заключалась в том, чтобы выходящий в открытый космос астронавт, использую реактивный ранец (к тому времени еще не построенный), вылетел за пределы отсека полезной нагрузки шаттла и мог чинить плитки на днище корабля. Это была довольно примитивная концепция, высказанная на ранней стадии программы, никогда не использовавшаяся, и ее было бы очень трудно осуществить.

Одно из самых серьезных препятствий для разработки процедуры ремонта – то, что нижняя часть шаттла, покрытая тонкими жаростойкими плитками, изначально не предназначена для обслуживания во время выходов в открытый космос. На ней нет никаких поручней и элементов безопасности. Кроме того, поскольку ремонт плитки должен быть точным и соответствующим всем необходимым стандартам[256]256
  Согласно одному из предложенных способов ремонта, во время выхода в открытый космос астронавт имел с собой специальный рюкзак с двумя резервуарами, содержащими химические реагенты, которые при смешении образуют специальную замазку, твердеющую в вакууме. Шланг соединяет резервуары с дозатором типа пистолета, который астронавт держит в руке и направляет на обнаруженную трещину в теплозащитной плитке. В момент нажатия на спуск реагенты смешиваются и из шланга выходит готовая к употреблению желеобразная масса, застывающая после нанесения на поврежденную поверхность. Застывшая замазка на ощупь напоминает ластик.


[Закрыть], его трудно выполнить астронавту в наддутом скафандре с использованием существующего оборудования и инструментов. Допустив ошибку, недолив или переполнив повреждение в плитке ремонтным материалом, можно образовать неровность на поверхности теплозащиты, вызывающую локальную турбулентность при входе челнока в атмосферу, которая приведет к перегреву и фактически усугубит проблему.

Одна из наиболее безумных идей, которую я высказываю, касается использования высокотехнологичных липких прокладок вроде 2-стороннего скотча для крепления картин, позволяющего не сверлить дырки под шурупы в стенах. Выйдя в открытый космос, астронавт должен был прилепиться с помощью такой прокладки на нижнюю поверхность шаттла и работать там достаточно долго, чтобы провести ремонт теплозащиты. Мы разрабатываем специальный «посадочный аппарат», который будет доставляться к месту повреждения с помощью реактивного рюкзака SAFER, который я протестировал в миссии STS-86. Мы оцениваем этот и множество других возможных способов ремонта в Лаборатории нейтральной плавучести (бассейн гидроневесомости, в котором я впервые тренировался, заменен гораздо более вместимым), в полетах на невесомость и в нашей Лаборатории виртуальной реальности. Вместе работать над решением проблемы приятно, хотя при обмене мнениями возникают горячие споры. Все мы хотим внести свой вклад в усилия и принять наилучшее решение. Эмоции порой захлестывают нас, но в конечном итоге все мы гордимся той работой, которую делаем.

В этот раз руководитель отделения внекорабельной деятельности, бывший член моего экипажа в миссии STS-66 Джо Таннер дает один из лучших советов, которые я когда-либо получал. В своеобразных выражениях, которые я здесь перефразирую, он любезно предлагает мне «почаще затыкаться», чтобы у новых людей за столом появилось больше шансов внести свой вклад в мозговой штурм. Из-за моих заслуг и опыта выходов в открытый космос на фоне уверенности и энергии вокруг меня сложился ореол магистра джедаев. От этого мне неловко: я не хотел бы, чтобы этот образ пугал других и не позволял им высказать собственное мнение. Я и по сей день далеко не идеален, но стараюсь помнить об этом уроке при групповой работе: сначала слушай и усваивай, а затем, когда это возможно, добавляй к общему вкладу что-то ценное.

Пока мы предлагаем довольно простые решения, Комиссия по расследованию катастрофы шаттла «Колумбия» работает над тем, чтобы определить первопричину трагедии. Она устанавливает, что потере шаттла способствовало наличие сбоев в процедурах, а также провалы корпоративной культуры NASA, в том числе нежелание учитывать мнения несогласных. Полученные результаты указывают на состояние, знакомое пилотам или альпинистам, решившим во что б это ни стало прибыть в пункт назначения, даже если условия полета (или восхождения) очень опасны. Это стремление достичь очень важного этапа космической программы, в данном случае – срочно закончить строительство американского сегмента Международной станции. Такой неправильно выставленный счетчик времени оказывает излишнее давление на планирование миссий. У нас и раньше были случаи повреждения теплозащиты внешнего топливного бака, когда также отваливались крупные куски пенопласта, хотя до этого шаттлы всегда благополучно возвращались. Это привело к самоуспокоенности и отсутствию критического восприятия, вызывающего интерес к изучаемому феномену в отношении потенциального ущерба, который он может причинить.

Это самоуспокоенность в сочетании с нереалистичными или небезопасными сроками в графике полетов побудили лиц, принимающих решения, оптимизировать работу служб («срезать углы») и не использовать надлежащие строгие меры для поддержания высокого уровня безопасности. На самом деле умные люди сразу попросили проверить «Колумбию» на орбите, возможно, путем выполнения внекорабельной деятельности. На «Колумбии» не было роботизированного манипулятора, но экипаж мог провести осмотр в открытом космосе, чтобы взглянуть на крыло. Можно было перенацелить на шаттл камеры спутников, работающих в интересах национальной безопасности. Все мы в NASA чувствовали, что подвели экипаж «Колумбии», независимо от того, были ли мы вовлечены в это прямо или косвенно.

Нам также становится ясно, что необходимо больше сосредоточиться на вопросах выживании экипажа. На земле нужно было иметь готовый к запуску шаттл, который следовало как можно быстрее подготовить и запустить на встречу с «Колумбией». Узнав о том, что корабль получил катастрофические повреждения, экипаж «Колумбии» должен был отключить все источники потребления энергии, кроме самых важных, таких как система жизнеобеспечения, и ждать спасения. Небольшая спасательная бригада могла бы перебросить экипаж «Колумбии» на другой шаттл через открытый космос. Вполне возможно (хотя я никогда не узнаю наверняка), что меня могли бы назначить в спасательную бригаду. Эта космическая спасательная операция чревата проблемами и, возможно, еще одной крупной аварией, но дело в том, что на самом деле в нужный момент она не пришла нам в голову, и мы уже никогда не узнаем, помогла бы она или нет.

В конечном счете, в программе «Спейс Шаттл» возникла пауза примерно на два с половиной года. Но затем полеты, начиная с миссии STS-114, разрешили возобновить: нам по-прежнему необходимо было закончить строительство космической станции. И после некоторой личной переоценки ценностей я тоже решил, что снова полечу.

Все это занимает некоторое время, но во мне зреет убеждение: я в долгу перед Риком и остальным экипажем «Колумбии», которому нравилось участие в космической программе. Они хотели бы, чтобы она продолжалась. Я сделаю все от меня зависящее, чтобы помочь NASA получить возможность ремонта на орбите, и в последний раз увижу багровое пламя своей ракеты.

Глава 18
Да здравствует «Колумбия»!

«После бури наступает затишье»

– Мэтью Генри, английский комментатор Библии и пресвитерианский священник.

«Колумбия-Пойнт», штат Колорадо, 2003 год

Идея назвать горную вершину в честь «Колумбии» появилась через несколько дней после катастрофы, когда мы сидели за столом на кухне Эвелин Хасбанд с ее родителями, замечательной парой по имени Дэн и Джин Нили.

Эвелин выросла в семье Нили в городке грубых нефтяников и газовиков Амарилло в северной части Техасского выступа[257]257
  Техасский выступ (англ. Texas Panhandle) – область Техаса, состоящая из 26 северных округов штата; имеет прямоугольную форму, граничит на западе с Нью-Мексико, на севере и востоке с Оклахомой.


[Закрыть]. Эти глубоко верующие люди – соль земли – рассказывают мне, как Рик ухаживал за Эвелин в Техасском технологическом университете и как подарил им двух потрясающих внуков. Мы начинаем обсуждать планы предстоящей поминальной службы в Амарилло, за которой последует пеший поход с близкими друзьями и семьей в каньон Пало-Дуро[258]258
  Пало-Дуро-Каньон (Palo Duro Canyon) – система каньонов Капрокарского откоса, расположенная в Техасском поселке Панхандл, недалеко от городов Амарилло и Каньон; второй по величине каньон в США.


[Закрыть], своего рода «мини-Гранд-Каньон». Меня поражает как ударом грома – там должен быть «Колумбия-Пойнт»!

Несколько лет назад я посетил вершину высотой 14 081 фут (4295 метров) в Колорадо, называемую «Челленджер-Пойнт», в честь экипажа шаттла, погибшего в 1986 году. Держу пари, я был первым астронавтом, который стоял там, и переходил к постройке 7 маленьких каменных пирамидок из камней на вершине, по одной на каждого астронавта экипажа «Челленджера». Когда я рассказываю об этом Дэну и Джин, они относятся к предложению со всей серьезностью, и через несколько минут мы трое соглашаемся с необходимостью организовать что-то подобное в честь «Колумбии».

В июне 2003 года, всего через несколько месяцев после потери шаттла, поработав ногами и отправив кучу заявок, мы добились того, что Геологическая служба США одобрила переименование одного из пиков в Колорадо высотой 13 980 футов (4263 метра) в «Колумбия-Пойнт».

Я еду в Вашингтон, округ Колумбия, где министр внутренних дел Гейл Нортон официально произносит:

«7 храбрых астронавтов погибли во время последней миссии… Те, кому предстоит исследовать космос, могут взглянуть сверху на Землю и узнать, что «Колумбия-Пойнт», находящийся здесь, назван в честь благородной миссии. Вершина поднимается в небо и позволяет нам еще раз поблагодарить наших героев, которые взлетели высоко над горами в небеса и навечно будут жить в нашей памяти».

«Колумбия-Пойнт» – одна из нескольких вершин горы Кит Карсон, часть красивой группы Крестон в хребте Сангре-де-Кристо Скалистых гор Колорадо. Как и в случае с «Челленджер-Пойнт», мы планируем установить на вершине мемориальную доску. Хочу пригласить на это мероприятие семьи погибших астронавтов «Колумбии», что значительно увеличивает сложность задуманного. Логистика установки мемориальных табличек на высоте почти 14 тысяч футов не тривиальна, не говоря уже о том, что на такую большую высоту требуется вывести очень много людей. Путешественникам придется преодолеть очень тяжелый подъем на полноприводных джипах к далекой тропе у озер Южной Колонии (South Colony Lakes), а затем совершить долгий пеший поход к вершине. Несмотря на то, что я оптимист по жизни, удивляюсь, когда наше желание сбывается, и мы быстро получаем одобрение NASA; семьи экипажа «Колумбии» и несколько товарищей-астронавтов также согласны. Также я набираю несколько лучших и самых опытных друзей-альпинистов, а многие местные жители соглашаются нам помочь.

Вместе с несколькими членами нашей команды проводим предварительную разведку маршрута и вершины, и намечаем отверстия в камне под размер мемориальной доски, которая еще только изготавливается. Также я обращаюсь к друзьям из «Национальной походно-лагерной школы лидерства» NOLS[259]259
  NASA регулярно использует экспедиции NOLS для обучения астронавтов командной работе и решению проблем в экстремальных условиях, таких как горный туризм или морское плавание на байдарке. – Прим. авт.


[Закрыть] (National Outdoor Leadership School), которые перед миссией STS-107 совершили с ее экипажем запоминающееся путешествие на хребет Уинд-Ривер в штате Вайоминг с целью формированию навыков коллективной работы и лидерства. Школа NOLS играет важную роль в подготовке похода на «Колумбия-Пойнт» и дает бесподобный опыт работы в горах.

Несмотря на трагическую потерю любимого человека (фактически на глазах у всего мира) и необходимость участия во множестве траурных мероприятий, семьи по-прежнему весьма положительно настроены к нашей затее; надеюсь, это хоть в какой-то мере исцелит душевную рану всех его участников. С головой ухожу в планирование, питая надежду, что экспедиция к «Колумбия-Пойнт» может стать ярким пятном в это темное время для близких погибших.

Поход займет около пяти дней, так как восхождение на 14 тысяч футов – сложная задача, а долгое нахождение на такой высоте требует некоторой акклиматизации. Не все ранее ходили в походы, и не все сейчас в хорошей физической форме. И большинство не привыкли таскать рюкзак и есть пищу, приготовленную на костре.

К маленькой экспедиции присоединяются все семьи погибших астронавтов – 6 супругов (2 мужчин, 4 женщины) и 9 детей. Есть дети в возрасте до 5 лет, поэтому мы прилагаем все усилия, чтобы уделить внимание деталям быта и сделать поход максимально легким и приятным. В базовом лагере есть палатки и готовая еда. Ванной или душа нет, но дети, кажется, совсем против этого не возражают, и, поскольку поездка частная, без посторонних или представителей средств массовой информации, они предоставлены сами себе и могут вести себя шумно, когда захотят.

В предрассветные часы намеченного дня группа из 4 альпинистов отправляется на вершину, чтобы смешать быстротвердеющий бетон и закрепить болты к тому времени, когда поднимется основная часть процессии из 50 человек. Однако погода в августе в Скалистых горах непредсказуема: замечаю темные грозовые тучи, сползающиеся в этот район. Принимая во внимание, что безопасность и хороший обзор пика – на первом месте, решаю остановить семьи на гребне под горой на высоте около 13 тысяч футов над уровнем моря, достичь которых все равно непростая задача для жителей равнин. Мы проводим торжественную церемонию на седловине пика Гумбольдта, когда группа на вершине заканчивает свою работу.

Сразу после катастрофы «Колумбии», будучи полностью занятым поддержкой семей погибших коллег, оказываюсь в ситуации, когда нет ни единой свободной минуты, чтобы в полной мере осознать потерю друзей. В семьях наверняка было множество моментов, когда уместны слезы – они уже пережили несчетное количество поминальных служб. А у меня времени на скорбь не было. Все изменилось в «Колумбия-Пойнт», где присутствовали близкие погибших и сотрудники семейного эскорта: поняв истинное значение этого места для настоящего и будущего, я дал волю чувствам и слезы, наконец, полились рекой. Обнимая близких, я почувствовал, что это они утешают меня, а не наоборот. Это последнее, что мне хотелось бы получить от них, но первое, что действительно было нужно.

На бронзовой табличке размером с ноутбук выгравированы логотип миссии STS-107 и слова нашего президента:

«Колумбия-Пойнт», высота 13 980 футов

В память об экипаже шаттла «Колумбия»

Тех семерых, что погибли, приняв риск,

Расширив горизонты человеческого познания

1 февраля 2003 года

«Человечество было невежественным до тех пор,

пока наш мир не был вдохновлен открытиями

и жаждой к познанию. Ваш

путь в глубины космоса будет продолжен».

Президент Джордж Буш

Затем из-за горизонта доносится рев, отдающийся под низким пологом облаков: группа из 4 истребителей F-16 летит к нам, оставляя за собой белые следы. Запрокинув головы, мы видим самолеты Военно-воздушных сил Национальной гвардии США, идущие четверкой в скошенном строю. Я смотрю на своего приятеля-альпиниста и астронавта Джона Херрингтона[260]260
  Джон Беннетт Херрингтон (англ. John Bennett Herrington) – американский астронавт, совершил один полет на шаттле (STS-113) и три выхода в открытый космос, капитан 2-го ранга ВМС США.


[Закрыть], который поддерживает радиосвязь с пилотами. Поравнявшись с нами, передний F-16 взмывает свечой, и через мгновение рев его двигателя доносится из-за облаков сверху. Это традиционный воздушный салют в честь погибшего пилота. Или, в данном случае, в честь 7 погибших членов экипажа «Колумбии». Глаза окружающих полны слез.

Прежде чем мы покинем пик, члены семьи позируют для групповой фотографии, пытаясь изобразить на снимке нечто подобное, что было запечатлено экипажем «Колумбии» во время их экспедиции NOLS. Затем приходит время спускаться с горы. Дети устали. 8-летний Иан Кларк, потерявший свою мать, доктора Лорел Кларк, выдохся. Я сажаю его на плечи и спускаюсь с горы рядом с его отцом, доктором Джоном Кларком. Джон очень интересуется вопросами безопасности и выживания экипажа, поднятыми во время текущего расследования. При возвращении к полетам именно безопасность экипажа стала приоритетом. Иан сказал своему отцу, что хочет стать ученым и изобрести машину времени, чтобы вернуться в прошлое и предупредить маму и экипаж.[261]261
  Jonathan Clark, “Remembering the Columbia Crew, One Day at a Time,” Space Safety Magazine, January 26, 2015, http://www.spacesafetymagazine.com/space-disasters/columbia-disaster/.


[Закрыть] Астронавты теперь навсегда разлучены со своими семьями, но от них осталось многое, в том числе и в детях.

Примерно через месяц после аварии я забираю свою почту в Офисе Астронавтов, только чтобы найти поразительно продуманный и ошеломляющий подарок: конверт с логотипом STS-107, подписанный членами экипажа «Колумбии». Росписи идут поверх почтового штемпеля, обозначающего дату старта, а также дату предполагаемой посадки. На самом деле мне и другим родственникам пришло письмо… из загробной жизни. Я уверен, что ни один другой экипаж никогда не делал подарков, полных столь глубокого символизма.

При возвращении вижу, что все назначения на полеты повисают в неизвестности. Знаю, что мое прежнее назначение в экипаж Скотта Келли для миссии STS-118, вероятно, будет изменено: во время работы и долгих ожиданий в нашу жизнь врывается новая стихия. Ураган «Катрина» – это событие, не связанное с трагедией «Колумбии», но яростно угрожающее жизням сотен тысяч людей.

«Катрина» зарождается над Багамскими островами в августе 2005 года. Национальная метеослужба предупреждает, что она вырастет в настоящее чудовище и в течение нескольких недель может опустошить большую часть региона побережья Мексиканского залива. В Хьюстоне мы привыкли к сырой непогоде, но это совсем другое. По мере продвижения «Катрины» в Новый Орлеан, она разрушает устаревшую систему речных и морских дамб, которые построили Инженерные войска США чтобы удержать от наводнения город, находящийся в среднем на 6 футов (почти 2 метра) ниже уровня моря, а в некоторых местах на целых 19 футов (почти 6 метров) ниже уровня моря.

За день до прибытия «Катрины» мэр Нового Орлеана издает первый в городе обязательный приказ об эвакуации. Значительная часть людей прислушивается, при этом 80 % населения уходят, но многие бедняки и старики просто не имеют средств, чтобы покинуть город. Тысячи людей прячутся в приютах, а еще тысячи решают остаться дома, укрывшись на месте. Поэтому, когда обрушиваются дамбы и город затопляет, им действительно некуда идти. Крытый стадион «Нью-Орлеан Супердоум» полон людей и крайне ограничен в ресурсах; в помощи остро нуждаются десятки тысяч людей.