Текст книги "Чокнутая будущая"
Автор книги: Тата Алатова
Жанр: Современные любовные романы, Любовные романы
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)
Глава 18
Как человек влюбляется в человека? Я имею в виду, должна же быть какая-то внятная причина.
Люди говорят о неуловимой химии, например. Запахе или выражении глаз, улыбке или ямочках на щеках, тембре голоса или еще каких-то глупостях, от которых екает сердце.
У меня оно екало, когда Антон произносил мое имя. Это у него получалось невероятно интимно и в то же время так, будто я была действительно важна.
Но, разумеется, это не могло быть причиной для любви.
Я влюбилась в него из-за еды.
И если вы себе сейчас представили что-то романтичное, вроде ужина в Париже или завтрака в Венеции, то немедленно перестаньте. Это была безвкусная диетическая еда, без соли и на пару. И она предназначалась не мне.
По правде говоря, в эти месяцы я влюбилась в Антона трижды, и каждый раз у меня была вполне конкретная причина.
Когда у Алеши случился приступ, Антон приехал в больницу и сразу все разрулил. Договорился о платной палате, пообщался с лечащим и главным врачами, подкинул медсестрам и санитаркам конвертики на шоколадки.
– Ты можешь сама остаться с Лехой, – сказал он мне, – а можно нанять сиделку. Как тебе будет удобнее?
Мне?
Удобнее?
Разве сейчас время задавать такие вопросы?
– Сама останусь, конечно, – ответила я, – не волнуйся, у меня есть опыт ухода за больными.
– Позвони, если тебе куда-то понадобится или если устанешь, я на подхвате, – попросил Антон и повесил трубку.
Это было непривычно.
Когда заболела бабушка, я была совсем одна – юная, все время напуганная и ничего не понимающая.
Оказывается, это очень важно – не оставаться одной в беде.
Я и раньше знала, что Антон очень ответственный человек, но знала теоретически. На практике оказалось, что это как огромный зонт, который прикрывает тебя от ненастья.
Через пару дней Алешу перевели в палату, и я переехала туда. У меня была вполне сносная кушетка и сотня книжек на читалке, которые я давно планировала прочесть, но все время откладывала.
Что может быть проще пребывания в больнице, особенно если сама ты здорова? Не надо никуда бежать, не надо ни о чем думать – ты словно едешь в поезде, и мир становится маленьким и спокойным.
Но вскоре оказалось, что по сравнению с Алешей моя бабушка была сущим ангелом – она не капризничала и не жаловалась, стойко переносила процедуры и всегда улыбалась.
Алеша был из другого теста.
Я торопилась, когда в больничном коридоре налетела на Антона.
– Откуда ты несешься? – удивился он, поглядев на бахилы поверх кроссовок и верхнюю одежду в пакете.
Я поправила белый халат на плечах.
– Из дома, – пояснила торопливо.
Обход вот-вот должен был закончиться, и мне пора было вернуться на дежурство, пока Алеша не разнервничался.
– Что это? – Он заглянул в другой пакет с контейнерами.
Алеша с первого дня отказался есть больничную пищу, и я в шесть утра мчалась домой, чтобы к десяти вернуться с паровыми котлетками и легким бульоном.
– А ты как думаешь?
– Пойдем-ка со мной. – Антон взял меня за руку и повел в сторону диванчиков у окна, где стояли огромные кадки с монстерами, давно нуждающимися в пересадке и стрижке.
– Но мне надо вернуться к Алеше.
– Десять минут ничего не изменят.
Что бы он понимал…
– Не позволяй Лехе сесть тебе на шею, – проговорил Антон, усадив меня на обитый дерматином диванчик.
– Что?
Он сел рядом, вытянув ноги, откинулся на спинку и задумчиво уставился на потолок, украшенный желтоватыми подтеками.
– Все говорят, что мой брат обаятельный и веселый, – заметил он спокойно, – но у него есть и обратная сторона. Пожалуй, я единственный, кто видел ее прежде, – а теперь тебе тоже предстоит познакомиться с ней. Когда Леха чувствует себя несчастным, он превращается в чудовище. Так было, когда от него ушла Римма и он остался с Олегом на руках, – много выпивки, жалости к себе и агрессии. Поэтому я знаю, о чем говорю. Я был подростком, которого старший брат каждый день обвинял в том, что его семья рухнула. Это накладывает определенный отпечаток на всю жизнь, знаешь ли. Не позволяй ему обращаться так и с тобой. Будет нужно – уходи, не оглядываясь. Я позабочусь о Лехе, не думай, что ты обязана терпеть его выкрутасы только потому, что по какой-то странной прихоти стала его четвертой женой.
– Легко быть женой веселого и обаятельного человека, – о, тогда я еще была легкомысленна, – но разве брак – это не про горе и радость?
– Вольному воля, – хмыкнул Антон. – С завтрашнего дня тебе будут доставлять еду в палату, хватит бегать туда-сюда.
И вот тогда я влюбилась в него в первый раз.
Думаете, я меркантильная?
Только потому, что меня покорили не голос, ямочки или запах, а супчики и морсы?
Помощь, которую тебе оказали даже раньше, чем ты вообще поняла, что нуждаешься в помощи.
Тогда мне казалось, что мы любим тех, кто делает нашу жизнь проще, а не сложнее.
Но пройдет не так много времени, когда я пойму, что наоборот это тоже бывает.
Я продержалась четыре месяца.
Четыре месяца жизни с чудовищем.
Порой мне казалось, что Алеша действительно ненавидит меня – за то, что я моложе. За то, что у меня ничего не болит. За то, что у меня многое впереди.
А иногда он казался ранимым, как потерянный ребенок, и меня переполняла жалость.
У нас были хорошие дни, наполненные тишиной и покоем.
Были и ужасные – когда Алеша просыпался уже в дурном настроении и до вечера изводил меня придирками.
Я полностью перешла на онлайн-режим работы, но и это его раздражало. «Зачем, – спрашивал он, – ты тратишь время на чужих людей, когда нужна мне?» Напрасно я напоминала ему о деньгах – такие мелочи не волновали моего мужа.
«Тебе не хватает на жизнь? Просто попроси у Тохи», – отмахивался он.
Я молчала и не просила.
Алеша не хотел никого видеть, а стоило кому-то заглянуть к нам, как сразу изображал из себя умирающего лебедя и уползал в спальню.
Вскоре такие визиты вежливости прекратились сами собой.
Антон не сдавался дольше всех, но, в очередной раз встретив закрытую дверь спальни, вспылил и перешел на общение по телефону.
Мы переписывались каждый день, и только это позволило мне продержаться так долго.
Я точно знала – стоит лишь попросить о помощи, любой, и я ее обязательно получу.
Восстановление после острого инфаркта – медленный процесс. Антон предлагал отправить брата на реабилитацию в специальный санаторий, но Алеша уперся намертво.
Он вообще неохотно выходил из квартиры, чтобы отправиться на ежедневную прогулку, его приходилось подолгу уговаривать. Не будь у меня клиентов, я бы одичала с ним за компанию.
Но спустя четыре месяца он все же согласился посетить день рождения сына – Олег собирался представить семье свою девушку.
– Фу, – увидев ее, сразу прошептал мне на ухо Алеша, – неприятная особа.
Девушка как девушка.
Двадцатилетние все одинаковые.
Богическая Римма на правах матери именинника сияла бриллиантами и улыбками.
– Деточка, не переживай. – Она крепко обняла меня, как только мы вошли, и зашептала на ухо: – У меня есть план, как вызволить тебя из железного плена.
– И какой же? – Я с неожиданным удовольствием прижалась к ней.
Очень хотелось тепла.
– Я заставлю его выйти на работу, вот увидишь, – заверила она. – Пока он окончательно не покрылся мхом.
– Алеша говорит, что театр предал его и у него больше нет никакого смысла жить.
– Ну что за глупости! – рассердилась Римма Викторовна. – Двое детей – разве этого мало?
Двое детей?
Да он даже не звонил им!
В зал кафе вошел Антон с племянницей. Арина что-то оживленно рассказывала ему, а потом с разбега бросилась на шею брату.
Римма благожелательно на это смотрела.
– Знаешь, – сказала она с улыбкой, – именно Антон всегда настаивал, чтобы дети общались. Когда Арина родилась, Олегу было девять. А ведь они могли стать чужими людьми – разные матери, разные семьи. Но погляди-ка на них.
Я плохо знала детей Алеши, но прежде Арина казалась мне замкнутой и резкой девочкой, а Олег чересчур застенчивым. Сейчас они выглядели свободными и открытыми, охотно улыбались, и было видно, как им легко вместе. Даже подружка Олега перестала быть безликой двадцатилеткой и превратилась в милую девушку, которая явно была хорошо знакома и с Антоном, и с Ариной.
А Антон был сейчас невероятно красивым – уютным, умиротворенным. Ну или это я так по нему соскучилась, что мое воображение все преувеличивало и приукрашивало.
Я вдруг поняла, что все прежние наши встречи были карикатурными, ненужными, лишними. Мы так и не узнали и не поняли друг друга, а по-настоящему я начала догадываться, что представляет собой Антон, только сейчас.
Большое видится на расстоянии, что-то в этом роде.
К нам подошел Алеша с тем самым недовольным лицом, которое в последнее время от него ни в какую не отклеивалось.
– Как странно, – сказал он, болезненно морщась, – почему у меня такое ощущение, будто Тоха украл у меня семью?
Украл?
Алеша обожал свою семью – но декоративно, празднично.
Ему нравилось возиться с детьми, когда они были здоровы и жизнерадостны, но насморк или кашель вгоняли его в уныние.
Он любил веселье и терпеть не мог бытовуху, ждал от своих женщин восхищения и сам был щедр на комплименты.
И в то же время он был невероятно жесток к самым близким.
Разве мало Антону от него досталось?
Разве не заслужил младший брат обыкновенной благодарности?
Но получал только упреки.
Почему-то это стало последней каплей. Она упала в чашу моего терпения с оглушительностью набата, отчего показалось, что у меня лопаются сосуды головного мозга.
– Я припудрю носик, – пробормотав, подхватила сумочку и вышла из зала.
Взяла пальто в гардеробе и покинула кафе. Купила в ближайшем торговом центре пижаму и зубную щетку, на троллейбусе доехала до железнодорожного вокзала, в кассе приобрела билет в купе, верхняя полка.
И через двадцать минут фирменный поезд увозил меня в Москву.
Глава 19
На телефон я взглянула только после того, как поезд тронулся. Город плавно оставался позади – сколько лет я его не покидала? Восемь? Девять? С тех пор как мы с бабушкой ездили в отпуск на море, утекли реки воды.
Пропущенных было семь – два от Алеши, два от богической Риммы и три от Антона. На мгновение я задумалась, кому перезвонить, – разговаривать особо не хотелось, но и волновать мужа тоже не следовало. Сердце у него слабое.
Пока я колебалась, телефон зазвонил снова. Антон.
Покосившись на соседок по купе, которые воодушевленно хрустели чипсами с таким видом, будто только ради этого и сели на поезд, я вышла в коридор.
– Сбежала? – весело спросил Антон. – И далеко?
– В Москву.
– Что будешь делать?
– Послезавтра моя мама выходит замуж. Алеша не хотел никуда ехать и меня просил не бросать его одного, поэтому я написала ей, что не смогу быть. Кажется, она обиделась, по крайней мере, ничего не ответила. Скоро обидится снова – из-за того, что я не предупредила ее заранее, что все-таки приеду. Короче, все сложно, но мама – единственный известный мне кровный родственник.
Вы только посмотрите на меня!
Минуту назад я была уверена, что не расположена к беседам, а сейчас обстоятельно докладывала Антону во всех подробностях, куда, зачем и к кому еду.
Совсем ты, Мирослава, одичала. Тебе так хочется рассказать о себе – после долгих месяцев обсуждений исключительно Алешиного здоровья да раскладов для клиентов. Рассказать любому, кто хоть что-нибудь спросит. И особенно – рассказать Антону, в которого ты влюбилась однажды между чахлыми монстерами.
Прислонившись лбом к вибрирующему окну, я бессмысленно пересчитывала летящие мимо березки. Середина января – черно-белое время, лишенное ярких красок, скоро наступит пора для рассады, а потом придет весна и в моем саду распустятся цветы. Босой и в тонком сарафане я буду пить травяной чай в беседке, оплетенной клематисами, и аромат жасмина перемешается с мятным. В моем цветущем саду я не буду чувствовать себя одинокой, не то что внутри января, когда так холодно и тоскливо.
– В своих выступлениях, – заметил Антон, и показалось, что он стоит у меня за плечом, – твоя мама говорит, что женится, а не выходит замуж, потому что ее кавалер любит собирать пазлы и наводить порядок.
– Ты что, – поразилась я, – фанат женского стендапа?
Я услышала короткий смешок.
– Не сказал бы. Но твою маму смотрю.
Я рассмеялась, а на глазах выступили слезы.
– Ты как король-лев, Антон. Защищаешь свой прайд. Но я не твоя семья, по крайней мере, недолго ею пробуду.
И запоздало поняла, что для него это не играло особой роли. Бывшие жены Алеши, актуальные жены Алеши – все они находились в ареале его заботы.
Даже если он нас всех терпеть не мог.
– Собралась разводиться? – уточнил спокойно.
– Ну мне хотя бы не понадобятся алименты, – пробормотала я. – Не знаю. Уйти сейчас – значит бросить Алешу в трудные времена, правда? Как будто ты предатель и слабак, а думать так о себе неохота. Остаться с мужем? Но что тогда останется от меня? В любом случае мне нужна передышка.
Антон ни читать мне нотаций не стал, ни уговаривать, ни отговаривать. Вместо этого спросил:
– У тебя есть деньги? Где ты остановишься? У матери?
– Прекрати немедленно. – От обиды вспыхнули щеки. – Все это тебя не касается. Просто передай, пожалуйста, Алеше, где я, чтобы он не решил, что я пропала без вести. Или это слишком неудобно для тебя – встревать в наши дела?
– Мне все равно. Просто скажи, чего именно ты ждешь от моего брата? Чтобы он испугался, что может тебя потерять? Чтобы он дал тебе время и не беспокоил? Чтобы он…
– Стрелялся из-за меня на дуэли, – перебила я лихорадочно. – Чтобы он бросился вдогонку. Чтобы он дышать без меня не мог! Чтобы он с ума сходил, чтобы он хотел меня, чтобы он боролся за меня! Что? Слишком многого хочу? Так не бывает?
– Мирослава…
Боже, ну что за непереносимая беспомощность в этом длинном поэтапном выдохе.
Я вдруг поняла, что реву уже основательно. Окно запотело от моего дыхания, а березки размазались из-за слез.
Почему так больно?
Потому что я говорила вовсе не об Алеше?
Потому что вдруг поняла, что не будет никаких дуэлей, безумств и любовной горячки?
Что я проживу банальную, обыкновенную жизнь, в которой не найдется места ни одному из Великих арканов, обещанных мне Таро.
Безысходность, коснувшаяся меня в кафе, выбрала именно этот момент, чтобы накрыть с головой.
Я же хорошая красивая девочка. Почему никто не готов умереть ради моей любви?
Или быть красивой и хорошей недостаточно?
Или все дело в том, готова ли я умереть от любви?
Или пустота внутри меня способна породить лишь пустоту?
– Антон, – проговорила я так тихо, что вряд ли он мог меня услышать. – Ты же всегда исправляешь ошибки брата. Исправишь и эту тоже?
Это было несправедливо – вешать на него еще и такое.
Как будто я приковывала его к себе цепями братских обязательств.
Но мне было плевать.
Плевать, что Алеша на мне женился лишь для того, чтобы мне было удобнее делать его жизнь проще.
Плевать, что Антон к этому не имел никакого отношения.
– Разводись, – вдруг произнес Антон отчетливо и ясно. – Ты не выживешь с Лехой.
И повесил трубку, оставив меня в растрепанных чувствах.
Ровно через двадцать секунд на мою карту упали деньги с сообщением: «Хорошего отдыха. Не вздумай трепыхаться из-за этого».
Поезд прибывал в Москву в семь тридцать утра.
Я шла по Казанскому вокзалу с легкой сумкой, растерянная и потерянная.
Вечером я заснула, как только слопала эржэдэшный ужин – фирменный же поезд, тапочки и зубная щетка. И забыла написать маме, что приеду.
А сейчас было слишком рано.
Звякнуло сообщение: «Перейди дорогу на Ленинградский вокзал, есть завтраки в „Хлебе насущном“».
Глупый король-лев.
И тогда я влюбилась в Антона во второй раз.
Занесите в протокол, господа присяжные заседатели: со вчерашней сотней на карте это не было связано.
Ну хорошо, немного.
Но он помнил, во сколько прибывает мой поезд. Подумал, что я давно не была в столице. Понимал, что мне понадобятся еда и кофе.
Кто бы из вас не влюбился или хотя бы не растрогался?
Кажется, во мне буйствовал подростковый запоздалый пубертат – все, что люди испытывают в шестнадцать, настигло меня в двадцать девять.
Гормоны, помноженные на отчаяние.
Завтракала я долго, пила кофе за кофе, готовилась к разговору с мамой.
Завтра у нее свадьба.
Будет ли она более счастливой, чем я?
В Москве у меня был еще один человек, которого я очень хотела навестить. Подруга бабушки, Анна Викторовна. Они дружили еще со школы и встречались хотя бы раз в год. То мы ездили к ней, то она к нам. В последний раз мы виделись на бабушкиных похоронах, а потом все свелось к поздравлениям на Новый год, 8 марта и Пасху.
К этим мерцающим открыткам в мессенджере.
Старушки ведь просыпаются рано?
«Анна Викторовна, я в Москве. Увидимся?» – написала я, с жалостью спрашивая себя, почему своих друзей у меня так и не появилось.
«Деточка, жду тебя. Адрес помнишь?» – тут же ответила она мне.
И десять алых сердечек.
Маме я позвонила, когда уже вышла из метро в Измайлово.
– Привет, – сказала я, недоуменно глазея по сторонам. Как могло все так измениться и в то же время остаться знакомым? – Это твоя дочь, если вдруг ты вычеркнула меня из контактов. Позволишь ли завтра быть на твоей свадьбе?
– Славка, – я прямо увидела, как она закатывает глаза и щелкает зажигалкой, – а еще позже ты не могла об этом сообщить? Ресторан уже заказан, все гости посчитаны.
– Я могу прийти только в загс.
– Не беси меня, – фыркнула мама. – Ты одна или с мужем?
– Кажется, я сбежала от него.
– Ого! Ты обязана рассказать мне эту историю. Так, давай посмотрим. Сегодня у меня спа, завтра свадьба, послезавтра медовый месяц. Как же быть?
– Успокойся. – Я поняла, что улыбаюсь. У мамы было отличное настроение, и это передавалось мне по наследству. – Я все равно не собираюсь ничем делиться – еще не хватало услышать потом про свою жизнь со сцены.
– Хм. Тут ты права. Но что я могу поделать, если люди вокруг – просто ходячие сюжеты? Где ты остановилась?
– Пока нигде. Иду к Анне Викторовне.
– Ну, там тебя накормят и обогреют. Все, дочь моя, до завтра. Обнимашечки, молодец, что вырвалась. Я начинаю думать, что ты вышла замуж за привидение. Я когда-нибудь увижу твоего мужа?
– Если я не разведусь с ним раньше, чем ты вернешься из медового месяца.
– Ха! Вряд ли ты успеешь – мой медовый месяц продлится только неделю, и это всего лишь четыре звезды. Дождись меня в Москве, хорошо?
– Хорошо.
Это было приятное время – мои двадцать дней в Москве.
Анна Викторовна, разумеется, поселила меня на своем диване, не желая слышать ни о каких гостиницах.
По вечерам мы смотрели старые фотоальбомы и вспоминали бабушку. По утрам пекли блинчики и оладушки, а днем гуляли где придется.
Мамин новый муж, несмотря на то что был ровесником Алеши, искрил энергией и слепил влюбленностью.
Вы знали, что пятидесятилетние мужчины могут буквально плавиться от страсти?
Я – нет.
Мне думалось, что они все уже пресыщены и утомлены, как и Алеша.
В эти каникулы я часто приходила к маме на ужин и понимала, что любовь – это что-то вне времени и вне возраста.
Мама, конечно, пряталась за своим обычным цинизмом, но он уже потускнел и потрескался, облупился и потерял товарный вид.
Сейчас она была просто счастливой женщиной.
Глядя на нее, я думала – пусть не будет дуэлей, ладно. Переживу как-нибудь. Но пусть на меня хоть кто-нибудь посмотрит вот так же. С нежностью и желанием. Пронзительно. Насквозь.
Так ведь бывает не только в книжках.
Это ведь не то, что я себе придумала от скуки.
Римма Викторовна позвонила за пять минут до отправления.
Шел снег, но я не спешила заходить в вагон.
Казалось, что поезд утащит меня обратно в болото.
– Славушка, пляши, – бодро сказала она. – Алеша вышел на работу в наш экспериментальный театр, где репертуар гораздо шире, чем в классическом. Сейчас он репетирует бомжа, которого английская леди подкупила, чтобы убить вместо мужа… Очень захватывающе.
– Английскую леди играете вы?
– Разумеется. Это камерная постановка на двух актеров, мы произведем фурор, клянусь! Поэтому не делай резких движений, пока не увидишь его на репетиции. Уверяю тебя, он снова стал человеком. Кстати, когда ты вернешься? Молодые актерки, спешу доложить, смотрят на него с вожделением. Звезд такого уровня здесь пока не было – ну, кроме меня.
– Я как раз сажусь в поезд, Римма Викторовна.
– Прекрасно. Приезжай завтра ко мне – у меня отличный красный брют. Целый ящик, представляешь себе? Поболтаем о своем, о девичьем.
– Почему вы так не хотите, чтобы мы развелись? – спросила я, отдавая проводнице паспорт.
– Девочка моя, ты единственный приличный человек среди череды Алешиных жен. Знаешь, что самое прекрасное после развода? Это сплетничать о его новых пассиях. Я настоящий чемпион в этом деле, когда-нибудь и ты прочувствуешь этот вид спорта. Но куда спешить? Тебе досталось, а кому из нас нет?
– Вы-то ушли к режиссеру, – напомнила злоехидно.
– И, между прочим, иногда жалела об этом.
– Забирайте обратно, – великодушно разрешила я, проходя в свое купе.
– Ох, детка, две звезды в одной семье – это путь в никуда. Кто-то должен оставаться в тени.
– А если я не хочу оставаться в тени? А если я тоже, блин, личность?
Она засмеялась – тепло и весело.
– Красный брют, – сказала ласково. – Вот что тебе надо в эту февральскую хмарь.
Мой город встретил меня метелью.
Нулевой видимостью. Порывами ветра.
Я спустилась от перрона к стоянке такси, спрашивая себя, куда обозначить точку назначения – в хрущевку Алеши? В мою деревню?
И расхохоталась, увидев на парковке огромный джип Антона и самого Антона, терпеливо ожидающего меня.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.