Текст книги "Чокнутая будущая"
Автор книги: Тата Алатова
Жанр: Современные любовные романы, Любовные романы
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)
Глава 26
Карты говорили вполне определенно: муж клиентки ей изменяет.
Я чуть помедлила, прежде чем сообщить об этом откровении.
Всегда неприятно приносить плохие новости, но с годами практики это стало не так болезненно, как прежде.
Люди приходят ко мне не для того, чтобы я берегла их чувства, они приходят за ответами.
Ответы у меня были, а советов я не давала.
Иногда мы делали расклады на перспективы: что будет, если клиентка поступит так, а что будет, если по-другому? Мужчины редко ко мне забредали, и в основном это были или тревожные бизнесмены, или мужья повышенной ревнивости.
– И что теперь делать? – растерянно спросила сидевшая передо мной женщина, и ее голос задрожал.
Ей было чуть за тридцать, очаровательные веснушки на светлой коже шевелились, когда она улыбалась или хмурилась. Короткие волосы после шапки стояли дыбом. Не красавица, но невероятно милая и очень наивная.
Я подавила вздох.
Что делать, что делать… А что ты хочешь сделать, милая моя?
Для чего вообще стремиться вывести своих благоверных на чистую воду, если потом ты понятия не имеешь, как поступить? Конкретные знания требуют конкретных действий, но кто готов менять всю свою жизнь без оглядки?
– А какой результат вам нужен? – спросила я как можно благожелательнее.
Сколько таких клиенток я видела на своем веку – разом потухших, перегоревших, разбившихся вдребезги?
– Хочу знать, – подумав, решилась она, – что со мной будет в случае развода. Смогу ли я найти другого мужчину, который полюбит меня?
– Давайте посмотрим. – Я вновь взялась за колоду.
Теперь клиентка казалась мне куда более симпатичной, чем несколько минут назад. Правильно, милая, иди вперед и не думай о том, что уже поломано. Я боялась, что она захочет удержать своего гуляку, вот это было бы бессмысленно и обидно.
Выйдя на крыльцо, чтобы проводить клиентку, я, к своему удивлению, увидела Алешу, который бродил возле мангальной зоны.
Было десять утра. Четверг.
Довольно неожиданное явление.
– Привет. – Я закрыла калитку и подошла к нему. – Что ты тут делаешь? У меня работа. Следующая клиентка придет через десять минут.
– Давай откроем шашлычный сезон на майских, – задумчиво протянул Алеша, рассеянно целуя меня в щеку. – Устроим вечеринку в нашем саду. Синоптики обещают хорошую погоду.
Вечеринка в нашем саду?
Зная Алешу, это будет толпа малознакомого мне народа, которая вытопчет все тюльпаны и оставит после себя полный разгром.
К тому же вся подготовка ляжет на мои плечи, потому что Мирослава у нас очень хозяйственная.
– Может, лучше снимешь какую-нибудь беседку на набережной? – предложила я. – Кто поедет в такую даль?
– Такси же сюда ходит, – жизнерадостно возразил Алеша.
– Послушай, мне бы не хотелось, – сказала честно. – Ты же знаешь, как трепетно я отношусь к этому дому.
– Заинька, тебе нужно хотя бы время от времени выбираться из своей раковины. Ты не замечаешь, что все сильнее и сильнее избегаешь людей? Даже от меня очень отдалилась в последнее время… Это из-за того, как я себя вел после инфаркта? Ну прости, я пережил невероятное потрясение, чуть не расстался с жизнью. Это было так страшно…
И при чем тут, скажите на милость, мой сад?
Я хотела спросить – как вечеринка должна, по его мнению, сблизить нас. Но потом подумала: а хочу ли я вообще сближаться? И махнула рукой. Вечеринка так вечеринка. Переживу как-нибудь. В конце концов, я достаточно виновата перед Алешей, чтобы пойти навстречу его прихотям.
– Хорошо, ладно, – пробормотала я удрученно. – А теперь прости, вон идет клиентка. В холодильнике есть жаркое, поешь пока.
– «Я пришел, чтобы опять наполнить твою жизнь радостью, страданием и наслаждением, но не затем, чтобы все время быть при тебе, как твой теперешний супруг, который хранит тебе верность и делает все в точно определенное время: ходит в гости, в кино и ласкает тебя», – мой голос звучал тихо и ровно, единственный звук в хрупкой ночной тишине.
Антон дышал еле слышно, он уже дремал, но все еще перебирал мои волосы. Нужно было заплести их на ночь, чтобы не мешали нам спать, но двигаться пока не хотелось. Читая с телефона, я после каждой запятой чуть поворачивала голову, целуя плечо Антона.
– «Нет, любимая, я не похож на своего благородного коллегу, я существую для того, чтобы зажигать твои потаенные желания и страсти. Он – твой день, я – твоя ночь. Мы оба твои мужья, твои два лица, твое „да“ и твое „нет“… Скорее, любимая, скорее, ночь коротка, а потом наступит время твоего второго мужа, моего компаньона и собрата. Для меня – твоя страсть, твое тайное желание, твое блаженство, для него – остатки твоей любви, заботы о тебе и о твоей добродетели…»
– Что это? – спросил Антон, когда я выключила телефон, погрузив спальню в неплотную тишину.
Сквозь незашторенные панорамные окна под нами все еще горел город.
– «Донна Флор и ее два мужа», – пробормотала я, сворачиваясь клубочком у него под боком. – Жоржи Амаду.
– Бедная моя, – вдруг сказал Антон и обнял меня крепко-крепко.
– Если бедная, то почему такая счастливая?
Я снова целовала его – лицо, и шею, и грудь, там, где билось сердце. Сердце, которое все ускорялось от моих губ.
К началу вечеринки я уже была вымотана до предела. Нужно было замариновать мясо, подготовить овощи, налепить тарталетки, вымыть летнюю веранду и убраться дома.
Я спрятала в сарай все инструменты, которые обычно ленилась таскать туда-сюда, почистила мангал, натопила отдельно стоящую баню на случай, если кому-то из гостей захочется попариться. Подмела все дорожки и достала из старых сундуков скатерти, а из кладовок – коробки с бокалами и нарядными тарелками.
Слава богу, у меня был Гамлет Иванович, который пришел пораньше, чтобы помочь, а также принес фирменные рулетики из баклажанов, долму, разноцветные шарики пхали и пахлаву. Еще он притащил гирлянды, чтобы развесить их на веранде.
У Гамлета Ивановича было превосходное настроение, он громко напевал, без устали бегая из дома на веранду и обратно. Как и Алеша, он обожал праздники и шумные застолья.
Погода действительно радовала, день выдался теплым и солнечным, и трава уже вовсю зеленела, радовали глаз свежие листочки деревьев. Весна – время обновления и начала всех начал.
В простеньком свитере и джинсах, с небрежно заколотыми волосами и без косметики, я призывала себя к смирению. Ты выдержишь этот вечер, Мирослава, ничего особенного – просто надо не мешать Алеше сиять и быть звездой.
Первой, как ни странно, прибыла предпочитавшая всюду опаздывать богическая Римма. За ней топал директор детского сада с ящиком шампанского в руках.
– Господи боже, – кутаясь в невероятной красоты вязаное пальто, пробормотала Римма Викторовна, – что это Алеше в голову пришло? Мне нельзя простужать связки.
– Это потому, что мы все потакаем ему. – Я кивнула Вадиму на веранду, показывая, куда нести алкоголь. – Как это вы умудрились прийти так рано?
– Потому что не хочется пропустить шоу. – Римма Викторовна оживилась и взяла меня под руку. – Саша придет с новым ухажером, а Алеша приведет девушку для Антона. Комбо-вечеринка. Алеша ужасно взбесится, он всегда бесится, когда его бывшие жены заводят себе мужчин.
– Они развелись два года назад, – напомнила я, усиленно сохраняя улыбку на лице.
Девушку для Антона? Да он издевается!
– Алеша успел жениться с тех пор, с чего бы ему беситься?
– А вот сама посмотришь, – подмигнула Римма Викторовна. – Это будет очень смешно, уверяю тебя.
– Вы уверены, что мне тоже будет смешно? – уточнила я скептически.
– Ах, дорогуша, не стоит воспринимать Алешины закидоны всерьез, он же просто большой себялюбивый ребенок. Ему тяжело примириться, когда кто-то из нас влюбляется в других. Возможно, это моя вина – ведь я когда-то убежала от него к режиссеру Явлинскому. Это его настолько травмировало, что он двадцать лет лелеял свое эго, пока не взрастил его до небес… О, посмотри, а вот и наш герой.
Я оглянулась – Алеша шел по дорожке под руку с невысокой, чуть полноватой блондинкой.
Ну конечно. Разумеется. Само собой. Кого еще он мог выбрать для Антона?
Я помнила эту дамочку – она тоже была актрисой, играла вторую, незаконную, супругу в комедии о двоеженце, которую репетировал Алеша.
Каблуки, короткое платье, вельветовый жакет… о да, Ольга (вроде так ее звали) умела наряжаться на шашлыки. Даже богическая Римма Викторовна догадалась надеть обувь на плоской подошве.
Интересно, какими словами Алеша описал своего брата, если девушка так расстаралась? «Гробовщик, черствый снаружи и чуткий внутри»?
Спокойно, Мирослава, спокойно. Антон не любит, когда в его личную жизнь так бесцеремонно вторгаются. Это просто досадная мелочь, не бери близко к сердцу.
Принимая приветственный поцелуй Алеши, я размышляла о том, что все мы здесь тоже могли бы послужить сюжетом для комедийной пьесы.
Что-то в духе Вуди Аллена, может быть, с чрезмерными, нарочито-сложными переживаниями, ведь чтобы изобразить отношения в нашем семействе, понадобилась бы схема с цветными стрелочками.
– Мирослава, – Ольга изобразила чмоки-чмоки вокруг моего лица, – как у тебя тут красиво. А какой домик! Прямо зарисовка крестьянской избы девятнадцатого века.
Крестьянской избы?
Крестьянской избы???
Да она вообще видела крестьянские избы???
Да его возвели в семидесятых, а потом еще сто раз чинили и надстраивали.
Булькнув что-то невразумительно-возмущенное, я поспешила к Гамлету Ивановичу, единственному человеку здесь, от которого не приходилось ждать неприятностей.
– Деточка, – он сунул мне в рот тарталетку, – что за зверское выражение лица? Такое ощущение, что ты задумала убийство.
Я на мгновение прижалась к нему – такому большому, родному и теплому.
Гости прибывали, причем многих я не знала или видела только мельком. Это были коллеги из Алешиного нового театра, где я бывала реже, чем в предыдущем. Антон пришел с тортом, но не успел даже поставить его на стол, как Алеша с довольным видом вручил ему Ольгу. На мгновение меня утешила его довольно кислая мина, но потом хлопоты с гостями закружили меня в водоворот, и следующим отрывком, который я успела выхватить из калейдоскопа лиц, стало явление интеллектуалки Саши, жены номер три, с новым ухажером.
Едва успев отметить, что Саша выбрала полную противоположность Алеши, человека со скучной бухгалтерской внешностью, я отвлеклась на мясо.
– Кыш отсюда, – Антон забрал у меня миску, – мангал вроде как мужское дело.
– Да неужели? – Я ополоснула руки в уличном умывальнике. – А мне казалось, ты занят более аппетитными вещами, чем сырое мясо.
Он закатил глаза и ухмыльнулся одновременно.
Вы когда-нибудь пробовали так сделать? Я пару раз репетировала перед зеркалом и потерпела полное фиаско. Эта гримаса требует большей челюстно-лицевой координации, чем я обладаю.
Антон протянул мне свой бокал наливки и взялся за шампуры.
– Кажется, тебе надо выпить, – заметил он спокойно.
– Кажется, мне надо на Северный полюс, – призналась я.
Он успел только ободряюще улыбнуться, когда к нам подошла Ольга.
– Нужна помощь? – спросила она.
Я с готовностью указала ей на контейнер с овощами и вручила решетку для мангала.
Не сказать, что такой поворот очень обрадовал дорогую гостью. Она была слишком нарядно одетой, чтобы возиться с готовкой.
Стол стоял чуть в отдалении от веранды, но внезапно стал центром всеобщего притяжения. Не успела Ольга, сморщив носик, высыпать на решетку уже нарезанные грибы с кабачками, как появился до крайности раздраженный Алеша.
– Скучный, скучный тип, – проворчал он. – Не знаю, как Саша собирается с ним встречаться. Я бы от тоски помер.
– К счастью, тебя это совершенно не касается, – иронично ответил Антон.
– Ой, Алеша всегда за всех переживает, – проворковала Ольга. – У нас в театре все его так любят за это. Редко встретишь столь неравнодушных людей. Когда я никак не могла уловить одну сцену, он проявлял чудеса терпения.
Я сделала плавный шаг назад и, усевшись на низкий садовый стульчик, потихоньку глотала наливку.
Разговаривать не больно-то и хотелось.
К нашему столу для готовки все не зарастала народная тропа. Подлетела Саша, до крайности взбешенная.
– Как ты себя ведешь, неандерталец, – прошипела она, едва не наступив Алеше на ногу. – Кто тебе дал право грубить Сереже?
– И вовсе я не грубил, – надулся мой муж, – это же просто шутка, Сашуль.
– Ты назвал его Новосельцевым!
Наливка попала в какой-то нужный нерв, и я непроизвольно хихикнула, чем обратила око Саурона на себя.
Саша повернулась ко мне разгневанной фурией, прищурилась и вдруг широко улыбнулась. Так приторно, что у меня немедленно подскочил уровень сахара в мозгах.
– Мирослава, – пропела она нежно, – боже мой, ты прекрасно выглядишь.
От неожиданности у меня широко распахнулся рот, и в него немедленно залетела какая-то бодрая майская мошка. Спасибо, что не жук.
Закашлявшись, я запила ее остатками наливки и поставила пустой бокал на землю.
Это я-то хорошо выгляжу?
Да я выгляжу как раб, только-только покинувший галеры.
Как бурлак на Волге!
– Ты вся сияешь, – продолжала свой спектакль Саша. Вот где, скажите мне, справедливость? Обидел ее Алеша, а шишки посыпались на меня. – Женщина так сияет только в одном случае!
Мне хватило духа не взглянуть в сторону Антона. Воображение немедленно продолжило фразу: «Женщина так сияет только тогда, когда заводит любовника. Желательно – члена семьи».
Опустив глаза на колени, я колупала дырку на джинсах и ждала грома и молний на свою голову.
Но Саша закончила совершенно неожиданно:
– Когда она ждет ребенка!
Ах ты змея подколодная!
Знаешь ведь, как сильно Алеша ненавидит любые разговоры о детях!
Тут новый страх просочился в мое сердце: а если и правда таблетки дадут сбой, то покажет ли тест ДНК, от кого именно я беременна? Или я всю жизнь проведу в догадках и сомнениях?
Замотав головой от ужаса, едва не достала телефон, чтобы погуглить, как услышала тихий и явно перепуганный голос Алеши:
– Мирослава?
– Да нет же, – заверила я его, – что за…
И замолчала, наконец подняв голову и увидев два одинаково побледневших лица.
Братья, чтоб их.
Оба мужчины, с которыми я спала, меньше всего на свете хотели от меня детей.
– Саша ошиблась, – сказала я, поднимаясь. – Стала бы я иначе пить? Простите, мне надо на кухню.
Я покинула сад со скоростью торпеды, не разувшись, пролетела по дому, схватила первую попавшуюся кружку и щедро плеснула себе еще выпить.
Жалкая, никому по-настоящему не нужная Мирослава.
Теоретически я должна была понять каждого из них. С Алешей мы сразу договорились, еще до свадьбы, что никаких новых потомков заводить не будем. Поскольку я собиралась замуж не всерьез и ненадолго, то легко согласилась на это условие.
К Антону и вовсе не могло быть никаких претензий, уж в больно шатком положении мы с ним находились.
Но все равно меня поразил приступ какой-то глубинной, звериной тоски.
Что это?
Пресловутые биологические часики?
Их еще только не хватало!
Остаток вечера я провела в некотором оцепенении, погрузившись глубоко в себя и едва ли реагируя на внешние раздражители.
– Я пришлю тебе клининг, – сказал Антон на прощание.
Я даже не расстроилась из-за того, что Ольга напросилась в его машину. Не может же современная девушка самостоятельно вызвать себе такси.
Изрядно выпивший Алеша соизволил остаться, но и это меня никак не затронуло.
– Не надо клининга, – ответила я, – не хочу больше никаких посторонних.
Алеша заснул, едва уехали последние гости. Я побродила по темному саду, потом механически взялась за уборку.
Мне нужно было занять руки, потому что мысли терзали самые безрадостные.
Вдруг с беспощадной очевидностью пришло осознание: все совершенно неправильно.
Все-все в моей жизни не так, как нужно.
Бестолково и болезненно.
Зависнув на этой мысли, я сгрузила грязную посуду в раковину, вытерла руки и прошла в спальню.
Алеша дрых, чуть похрапывая, широко раскинувшись на кровати и не оставив мне места. Он не снял брюки и носки и даже не выключил свет.
Остановившись в паре метров от него, я долго смотрела на красивое, но уже немного поплывшее лицо.
А потом пошла спать в бабушкину комнату.
Глава 27
Утром я проснулась от долгого звонка в калитку. Зевая, вышла на крыльцо и увидела аккуратную тетушку с целым ящиком чистящих средств.
– Привет, – сказала она деловито, – я Нина. Меня Антон прислал.
Я уже не возражала, потому что бросила вчера уборку на середине, а сейчас на меня навалились усталость и апатия.
– Проходите, пожалуйста. Спасибо вам большое. Хотите кофе?
– Сама приготовлю. Сделать вам что-нибудь на завтрак?
Мы прошли с ней на кухню. Нина и глазом не моргнула, увидев повсюду горы грязной посуды.
Антон говорил, что несколько раз в неделю к нему приходит волшебная фея, и мне было любопытно познакомиться с ней.
– Простите, – повинилась я, – у меня и правда нет сил.
– Это ничего, – проворковала она успокаивающе, – это пройдет.
– Вы когда-нибудь уходили от мужа? – спросила я, пристраиваясь за стол.
– О, – она обернулась, лукаво улыбаясь, – было дело. Это как с пластырем – надо срывать резко и быстро.
Наблюдать за Ниной было чистое удовольствие. Засучив рукава и повязав фартук, она делала все одновременно: поставила турку на плиту, вытерла со стола, взбила яйца, нашла молоко и сковородку.
Поставив передо мной кофе и омлет, взялась за посуду.
Я подняла забытый на табуретке телефон. Три сообщения от Антона.
«Я дома. Один».
«Из-за чего ты так сильно расстроилась?»
«Позвони, когда сможешь».
Я читала их снова и снова, пока мои ресницы не слиплись от слез.
Алеша проснулся ближе к обеду, когда Нина уже закончила уборку и ушла, оставив за собой запах свежести и безупречную чистоту. Она даже посуду отнесла обратно в кладовку.
Я так и сидела за кухонным столом, прислонившись спиной к стене и уставившись в одну точку.
Мой муж.
Большой ребенок.
Человек, недовольный личной жизнью своих бывших жен.
Беззаботный отец.
Блистательный актер.
Красивый мужчина.
Эгоистичный и безответственный.
Все, кем он являлся, не имело ни малейшего значения – потому что он не хотел от меня детей, а я по нему нисколечко не скучала.
Я жила без него пять дней в неделю, и каждый раз к субботе у меня портилось настроение, а к понедельнику оно улучшалось.
Говорила себе: не хочу потерять Антона, поэтому буду с Алешей, но разве это не было огромным заблуждением?
Разве один мужчина должен быть со мной для того, чтобы удерживать другого?
Когда я стала такой запутанной, такой лживой и трусливой?
Что сказала бы бабушка?
– Доброе утро. – Помятый Алеша выпил три кружки холодного компота из холодильника, закусил остатками пахлавы и извлек из коробки большой кусок торта.
Он не удивился тому, что в доме все убрано, не похвалил меня, не спросил, когда это я все успела.
– Доброе, – меланхолично согласилась я. – Может, позавтракаешь нормально?
– Торт – отличный завтрак, – объявил Алеша. – Лапочка моя, свари мне кофе, пожалуйста.
Я покорно встала, чтобы выполнить его просьбу. Внимательно наблюдая за тем, чтобы кофе не убежал, по своему обыкновению, сказала как можно увереннее:
– Алеша, давай разведемся.
Звякнула ложечка о блюдце.
– Мирослава, ну что за детские выходки! – воскликнул он раздраженно. – Думаешь, я не видел, с каким недовольным лицом ты проходила весь вчерашний вечер? Да на тебе же написано было, что ты не рада гостям! Ужасно неловко, знаешь ли. Как я буду смотреть в глаза коллегам? Они подумают, что моя жена – мегера.
– Ты сейчас отчитываешь меня? – Я поразилась и посмотрела на него – не шутка ли?
Разумеется, в эту минуту мой кофе с торжествующим шипением вырвался из узкого горлышка и разлился по белоснежной плите.
Сердито швырнув турку в раковину, я схватилась за тряпку.
– Сам вари себе кофе, – сказала отрывисто, – или заведи себе пятую жену для этих целей.
– Пять жен – это уже Синяя Борода какой-то, – пробормотал Алеша обескураженно. – Мирослава, у меня и без тебя голова болит. Слушай, может мне в баню сходить? Авось полегчает.
– Баня остыла.
– Ну подкинь в нее дров.
Охохонюшки, и как это предыдущим женам удалось развестись с ним?
– Алеша, – произнесла я, памятуя о том, что терпение – добродетель, – я на полном серьезе, тщательно все обдумав, и без всяких колебаний ухожу от тебя.
Наконец-то он сфокусировался на моих словах. Нахмурился, соображая.
– Ладно, – протянул с величайшей неохотой, – если тебе так приспичило, давай заведем ребенка. Из-за этого ведь весь сыр-бор? В общем-то я догадывался, что женщина твоего возраста обязательно рано или поздно поднимет эту тему. С Сашей то же самое было. Но, между нами говоря, она выбрала себе совершенно никчемного кавалера.
– Спасибо, но нет. Дело не в ребенке, Алеш, и не в чем-то еще. Просто я не люблю тебя, извини. Вернее, люблю, но не хочу. Прости, я правда не знаю, как говорить такое. Мне очень-очень-очень сильно жаль.
И только тогда его окончательно проняло.
– Мирослава? – недоверчиво выдохнул он.
Так хотелось обнять его, но Нина велела срывать пластырь быстро.
Антону я смогла позвонить только ближе к вечеру. Лежала, укрывшись бабушкиной телогрейкой, и разглядывала плюшевого оленя на ковре.
– Алеша только ушел, – сказала без всякого выражения.
От разговоров у меня голова взрывалась.
– Ты разводишься? – так же невыразительно спросил Антон.
Ах эта фея клининга. Быстро она распространяет новости.
– Что будет с Алешей после развода?
– Вероятнее всего, женится снова.
– Что будет со мной после развода?
– Боюсь, ты будешь чувствовать себя очень одинокой.
– Что будет с тобой после развода?
– Я так и останусь тайным любовником.
Я положила трубку, не прощаясь.
Ощущение неправильности происходящего не покидало меня.
Очевидно, мало было оставить одного Алешу.
В понедельник я поехала в магазин тканей, где долго бродила между стеллажами, выбирая.
Мною овладело ледяное равнодушие, будто я покоилась на дне океана, куда не доносилось ни звуков, ни суеты суши.
Странное это было ощущение – перестать быть чьей-то женой. И вот ты больше не обязана ни о ком заботиться и ни о ком думать, только о себе самой.
Все твои решения, все твое будущее больше никому, кроме тебя, не принадлежат.
Я не отвечала на звонки и сообщения, в то время как Алешина семья будто взбесилась. У меня были пропущенные от Риммы Викторовны и бледной Лизы, три покаянных послания от Саши, которая считала себя виновницей произошедшего, даже Олег и Арина что-то написали, вот уж неожиданный поворот событий.
Прощай, Мирослава, возлюбленная блистательного Алеши.
И снова здравствуй, отшельница, живущая на окраине в окружении цветов и грядок. Пройдет совсем немного времени, и о тебе все забудут.
С объемным тюком ткани я доехала до загса, чтобы написать заявление на развод.
Логичнее было поступить наоборот, но ткань почему-то добавляла мне уверенности.
В среду я надела новое длинное платье – такое, знаете, в стиле пастушки. Трепетные цветочки по светлому фону. Закрутила кудри, хоть это и было довольно хлопотливо, тяжелые волосы требовали огромного количества фиксатора. Розовая помада цвета невинности и белая пушистая кофта.
Долго крутилась перед зеркалом, пытаясь найти в себе черты разбитной разведенки, но видела только ломкую-тонкую молодую женщину, уже успевшую выхватить у солнца свою порцию загара.
Бессонные ночи мучительных размышлений наложили тени под ставшими глубокими, как колодцы, глаза. Скулы и подбородок заострились – аппетит пропал безвозвратно.
Увы, я подурнела за последние дни, но вовсе не из-за Алеши, а из-за того, что собиралась сделать сегодня.
Великие конспираторы, мы с Антоном старались в пределах нашего города нигде не показываться вместе. Поэтому в похоронном бюро меня давно не видели, однако никто не спросил, кто я такая и зачем пришла. Миновав торжественный зал, я немного постояла в узком коридоре, кусая губы, а потом негромко постучала в дверь.
– Входите! – крикнул Антон.
Он лихо считал на калькуляторе и не сразу поднял голову, что дало мне несколько минут, чтобы полюбоваться его макушкой.
Но чего уж там тянуть?
– Привет. – Я подошла к его столу и принялась доставать из сумки: портновский метр, карандаш, блокнот, распечатку с инструкцией из интернета. – Вряд ли ты согласишься снять брюки, но с пиджаком расстаться все же придется.
Что примечательно, Антон не стал задавать никаких вопросов. Резко вскинув взгляд, он в одно мгновение будто просканировал меня всю, в полный рост, а потом молча встал, стянул пиджак, кинул его на спинку кресла и прошел в центр кабинета.
– Ты со мной не разговариваешь? – уточнила я на всякий случай.
А то он оставался единственным из всего семейства, кто за последние дни не позвонил и не написал.
– Ты всегда знаешь, где меня найти, – напомнил он сдержанно. – Если не выходила на связь, значит, хотела побыть одна. Так?
– Может, и так. – Я сняла кофту и положила поверх его пиджака.
Запоздало подумала, что на ворсе останутся пушинки, но не стала убирать. С портновским метром подошла к Антону и не удержалась, положила руку ему на грудь. Скользнула ниже, погладила. Одернула себя.
Можно ли так страшно соскучиться всего за несколько дней? Как же я выживу после?
– У тебя грустные глаза. – Антон попытался притянуть меня к себе, но я легонько шлепнула его по руке.
– Манекен, ведите себя прилично, – сказала строго, – что еще за шалости.
Он вскинул брови, но послушался.
– Мирослава, – произнес со смешинкой, когда я приложила портновский метр к его плечу, – ты же понимаешь, что в этой конторе обычно снимают мерки исключительно с покойников?
– И чем ты хуже? – Я сосредоточенно записала цифры в блокнотик.
Хмыкнув, он распружинил мою кудряшку и внимательно оценил, как она скрутилась обратно.
Покойники, по крайней мере, рук не распускали бы.
Двигаясь плавно и почти ритуально, я медленно делала замеры. Это могло быть прелюдией, но на самом деле было прощанием.
Антон уловил мое настроение, стоял неподвижно и, казалось, деревенел все больше, и вправду становясь похожим на манекен. Это было пугающе. К тому моменту, когда я присела на корточки, чтобы определить длину штанины, напряжение стало невыносимым.
Потянувшись к блокноту, я выронила карандаш и вздрогнула от резкого звука, с которым он упал на пол.
– Что происходит? – резко спросил Антон.
Ничего не ответив, я с таким остервенением попыталась засунуть блокнот в сумку, что он порвался.
– Мирослава?
– Я сошью тебе хороший костюм, правда… – мой голос истончился, сорвался. Набрав полную грудь воздуха, начала сначала: – Почему ты заказываешь себе такие мешковатые…
И снова не смогла договорить.
Мямля.
Антон поднял карандаш и протянул его мне. Рука моя так сильно дрожала, что это выглядело ужасно неврастенично. Разозлившись, я швырнула его на стол.
– Послушай меня… – Почему я трясусь в сто раз сильнее, чем когда бросала целого мужа? – Ты наденешь мой костюм и выберешь себе самую красивую женщину в городе. Ты не должен оставаться ничьим тайным любовником. Ты должен жить открыто и счастливо, понимаешь?
– Понимаю, – скучным голосом согласился Антон и отвернулся. – Ты решила бросить нас с Лехой оптом. К чему мелочиться, правда, милая?
Как же больно!
Надо быстрее сбежать, чтобы нареветься всласть в родном огороде.
Я кивнула, хоть он и не смотрел на меня, но голос меня уже не слушался. Взяв свою кофту, я допихала блокнот в сумку и направилась к выходу, ничего не видя перед собой.
В голове отрывочными завихрениями кружились все трагические женские персонажи мировой культуры разом: от Клеопатры до Анны Карениной. А потом и земля закружилась, выдернув меня прямиком из финала «Госпожи Бовари». А прежде с землей такого никогда не случалось, разве что в далеком детстве, когда Гамлет Иванович подкидывал меня в воздух.
Не сразу удалось сообразить, что это Антон подхватил меня на руки вместе с кофтой, сумкой и многочисленными книжными страдалицами.
Мы были одного с ним роста, и таскать меня – не самое полезное для спины занятие, учитывая, что Антон мало походил на атлета.
Испуганно притихнув, я даже живот втянула, чтобы меньше весить, но вряд ли это так работало. А потом земля вернулась на место, а Антон остался все так же близко.
Мы оказались в кресле за его столом – вернее, это Антон в кресле, а я на коленях Антона.
Головокружительный кульбит.
– С ума сошел? – растерянно возмутилась я. – А если грыжу заработаешь?
– Где твои жестокость и эгоизм, которые так нравились мне? – вопросом на вопрос ответил Антон. И – ой-ей! – давненько в его голосе не звучало таких злобных интонаций.
– Я довела тебя до мазохизма? – поинтересовалась я печально.
Он отнял у меня сумку и бросил ее на стол. Туда же полетела кофта.
Лишившись всей своей поклажи, я пообещала себе: еще пару секунд, не более, посижу себе спокойненько. Антон так вкусно пах и был таким удобным.
– Хуже. – Он откинулся в кресле, заложив руки за голову.
Не удерживал, как будто точно знал, что меня словно приклеили.
– Ты довела до мазохизма себя. Что за сцену умирающего лебедя ты тут разыграла?
– Умирающий лебедь – не сцена, а хореографическая миниатюра, – пробормотала себе под нос, глубоко уязвленная.
Я тут! А он!
Вот и старайся во благо других людей, никаких аплодисментов и благодарностей.
Между прочим, я несколько дней собиралась с духом, чтобы совершить возвышенный акт самопожертвования во имя светлого будущего Антона. И у меня почти получилось – еще несколько метров, и я бы красиво покинула его, осыпанная ослепительным сиянием своего великодушия.
Антон насвистел – довольно точно и насмешливо – всем известную мелодию Чайковского, правда, почему-то из танца маленьких лебедей. Я невольно фыркнула, уж очень она не подходила пафосу момента, а потом, опомнившись, скорбно нахмурилась.
– Мирослава, давай все сначала. Тебе нужно побыть одной и все обдумать?
– Угм.
– Ты хочешь расстаться со мной?
– Угм.
– Ты хочешь остаться со мной?
– Угм.
Что?
Погодите-ка. Кажется, он меня совсем запутал.
– Какие иезуитские экспресс-курсы ты окончил? – спросила я подозрительно.
Его глаза весело блеснули.
Обратный процесс перетекания из манекена в человека начался, и от этого невероятным образом в меня саму будто вливалась энергия. Теплая-теплая. Солнечная-солнечная.
Плохое настроение, так долго грызущее мою печень, как ветром сдуло.
Ну, привет, игривая и самым неожиданным образом возбудившаяся Мирослава.
Я повернулась так, чтобы лучше видеть его лицо. Привычно пощекотала под подбородком. Утро. Щетина появится после четырех часов дня. Плюс-минус.
– Думаешь, ты тут самый хитрый? Но не получилось ли так, что ты надул сам себя? – вкрадчиво спросила я и вдруг лизнула верхнюю губу Антона.
Не думайте, что это только его застало врасплох, для меня такой поступок тоже стал сюрпризом.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.