Текст книги "Принцип неопределённости"

Я планировала только забрать из прихожей наши вещи и уйти, особо ни с кем не прощаясь. Но в коридоре встретила Раю.

– От Аньки прячешься что ли? – она только и смогла что неловко замяться, не найдя, что ответить. Выглядела она растерянно и мило. Почему-то не уходила с этой вечеринки, может, чтобы не обидеть Аню? Мне захотелось её как-то взбодрить, а то смотреть было жалко. – Не зря хоть время потратила сегодня?

– Да нет, прикольно было.

– То-то ты в коридоре ныкаешься, да?

– Устала просто.

– Так идите с Анькой домой? – она вдруг помрачнела. – Или хочешь иди, я за тебя попрощаюсь с ней?

– Как-то нехорошо.

– Да нормально, она не обидится.

– Точно?

– Точно. Иди.

Рая с готовностью сдёрнула джинсовку с вешалки и заторопилась. Почему-то я решила спросить:

– Рай, ты ведь не?..

Она мотнула головой:

– Нет.

Надо было найти Аню. Она оказалась в дальней комнате, одна, несмотря на кучу народа толпившегося вокруг сбитыми группками. Сидела с отсутствующим видом и гипнотизировала пол.

– Рая ушла, я сказала, что передам тебе «пока».

– Угу.

– Ты норм?

– Норм.

– Слушай, она ведь не…

– Без тебя знаю, спасибо.

– Ну а чего ты тогда маешься хернёй?

– Люблю её.

– Понятно, – мы помолчали пару секунд, – Ну тут без вариантов, только ждать.

– Чего ждать-то? – Аня как-то страдальчески посмотрела на меня, что меня кольнуло каким-то противным чувством то ли жалости, то ли снисходительности.

– Когда пройдёт, – она снова уронила голову вниз, плечи сдвинулись домиком.

Я легонько тронула её за спину, прощаясь, но она только сделала неопределённый жест рукой – «я буду в порядке».

Пора было идти. Вечеринка подошла к концу.

Глава 15. Ната

После той вечеринки что-то изменилось. Если раньше я пребывала в приятной невесомости космоса, то теперь появилось какое-то смутное ощущение искажения пространства. Где-то зияла чёрная дыра, к которой мы оказались слишком близко. Её невидимые волны начали захватывать нас, усиливающимся течением, утягивая куда-то на глубину, где ноги не достают до дна.

Ольга стала реже приезжать ко мне, периодически не отвечала на звонки. Я списала всё на мандраж перед поступлением, мне самой предстоял второй тур. Мне нечего было бояться, ведь я уверенно прошла первую ступень, но почему-то всё внутри у меня начинало дрожать от мыслей об экзаменах. Как будто что-то должно было случиться, чему не имело смысла сопротивляться. Нас стаскивало с нашего безмятежного рифа.

Когда Оля в очередной раз не перезвонила мне после кучи пропущенных вызовов, я приехала к ней без предупреждения. Мне хотелось распахнуть дверь, увидеть что-то, что сразу бы объяснило и её поведение, и мои предчувствия. Чтобы всё разом стало понятно. Чёрное или белое?

У меня были ключи, и я умела бесшумно открывать замок. Дверь в Олину комнату была против обыкновения закрыта – странно, зачем? На мгновение я прислушалась, но было абсолютно тихо. Я решала, как мне зайти: шумно ввалиться, громыхая и как бы запыхавшись, или тихо нажать на дверную ручку, чтобы не скрипнула пружина, и беззвучно заглянуть?

Сейчас я убеждена, что нет ситуаций, за которыми ты хотел бы подсматривать. Лучше зайти, не стесняясь, открыто. Что увидишь, то и увидишь. Всё будет на виду. А крадучись, либо унизишь себя, либо обидишь другого. Но тогда мне больше хотелось увидеть, что от меня скрывают, чем реально расставить точки над i.

Оля в комнате была одна. Она сидела, как обычно, скрестив ноги, на кровати за компьютером. Во рту появился ржавый привкус вместо свежести облегчения.

– Привет, – сказала я, пытаясь звучать непосредственно, но получилось плохо. Оля вздрогнула.

– Как ты зашла?

– Как, как. У меня ключи есть.

– Я тебя не слышала.

– Может, задумалась?

– Ты подкрадывалась что ли?

– Нет.

– Неправда. Ты следишь что ли за мной?

– Да нет же, говорю.

– Уходи давай, – Оля встала и загородила мне комнату.

– Почему?

– Хочу одна побыть.

– Почему ты мне не перезвонила?

– Не видела звонка.

– Неправда.

– Уходи, пожалуйста.

– Почему? Ты кого-то ждёшь?

– Я просто. Хочу. Побыть. Одна. Неясно?

– Ладно, поняла.

– Пока.

– Позвони мне.

– Пока.

Она вытолкала меня за дверь, и я услышала, как защёлкнулась задвижка помимо обычного замка.

Позже вечером я написала ей смс: «Ты всё ещё моя девушка?»

И почти сразу получила ответ: «Не глупи».

Что это значило? Глупый вопрос? Потому что очевидно да или очевидно нет? Переспрашивать я не стала, это было бы ещё глупее. Но и молчать мне было трудно. Чувствуя, что навязываюсь, я всё равно не могла не написать:

«Люблю тебя».

Больше она не отвечала.

На следующий день у меня был поезд в Питер, на второй тур. Оля собиралась меня провожать. Хотя я и уезжала только на 4 дня, но она хотела пожелать мне удачи. Мы должны были встретиться у меня и поехать вместе на вокзал. Когда она не появилась ни за час до выхода, ни за полчаса, я решила снова ей позвонить. Без результата.

По дороге до вокзала я набирала её номер, слушала гудки, отбивку оператора «оставьте сообщение после сигнала», сбрасывала и сразу же набирала снова. Сколько пропущенных вызовов в итоге набралось? Не знаю. Было горько так отчаянно звонить, но остановиться было бы признаться в собственной никчёмности.

Я стояла на перроне возле своего вагона. Если бы Ольга хотела – уже была бы тут. Она знала и время отбытия, и моё место. Оставалось 10 минут. Звонок за звонком. «Абонент не отвечает». Из остатков гордости я не писала смс и не оставляла голосовых сообщений. Только зависше щёлкала по зелёной клавише, уже толком не зная, на что я надеялась.

Когда оставалось 5 минут, на экране всплыло сообщение от Оли:

«Я влюбилась в Костю. Я не приду. Прости»

Поезд ушёл без меня.

***

Что было потом – не помню. Как я доехала домой. Что решила делать дальше. Что я ела, что пила, как засыпала и просыпалась. Я помню, что в определённый момент пришла пора отвлечься от этих мыслей: зачем это всё? куда теперь себя девать? Как будто пропал источник воздуха, жизни, но смерть отчего-то не наступала.

Я лежала на полу комнаты и смотрела вокруг себя. Это теперь моя жизнь, это будет меня окружать? Это были безжизненные скалы, оголённые пожаром. Раньше здесь рос пышный лес, а теперь только покрытое золой и пеплом кострище и осколки каменных столпов. Высокая стенка, заполненная одеждой и прочим хламом, казалось, нависает надо мной, грозя вот-вот упасть, придавив меня всеми этими милыми мелочами. Засушенный букетик, который мы вместе собирали летом. Билетики из кино, с концерта. Подарочки, сувенирчики. Такое количество вещиц, наполненных до краёв смыслом, который внезапно превратился в серые камни. И корабль, наполненный краденным золотом, теперь шёл ко дну. Пора было разобраться с этим грузом.

День за днём, полка за полкой я методично освобождала сначала шкаф, а затем дом от отжившего мусора. Его оказалось на удивление много, стоило только взяться. Через неделю после истории на вокзале я вышла на работу, ассистентом в редакцию. Проводила там по 12 часов, а вечером – продолжала разбирать вещи.

Однажды вечером, когда я уже собиралась закончить на сегодня с авгиевыми конюшнями, пришло смс от Ольги:

О: Я соскучилась

Где-то между рёбер кольнуло, толкнуло, и так же резко отпустило – глубокий вдох. Вот сучка.

Н: По кому? Номером не ошиблась?

О: По тебе, глупая моя

Н: Я не твоя. Ты не моя

О: Я всё равно соскучилась по тебе

Н: И что?

О: Приезжай ко мне

Руки немели и в то же время деревенели, не слушались меня. Какая-то часть говорила – нельзя, нельзя так делать. Отложи телефон, не отвечай. Другая кричала – она! Она! Она написала, она соскучилась, она ждёт, она хочет, она любит…

Н: Зачем? Что будет дальше?

О: Я не знаю, что дальше. Зачем об этом думать, всё равно не угадаешь

Это было настолько в Олином репертуаре. Не думать, не знать, жить не просто одним днём, а одним моментом. Но сейчас она была права. Права?

Вдруг всё это было просто ошибкой. Просто случайным помешательством, затмением. Вдруг всё будет как раньше, так легко и прекрасно. И мы забудем об этом лете и не будем вспоминать. Вдруг?

Я резко сорвалась, натянула джинсы и кеды, схватила рюкзак. Ещё успею на последний поезд в метро. Оля открыла мне сама. Она была голая и одна.

На работу я с утра, конечно, опоздала.

***

Мы снова были вместе. Ну как «вместе»… Я иногда оставалась у неё. Иногда она снова исчезала и ничего не отвечала. Потом снова писала мне: «Приезжай», и я приезжала и старательно делала вид, что у меня нет вопросов, что я не ждала смс от неё и вообще жила своей жизнью.

Живи своей жизнью – это был лейтмотив тех дней. Никто никому ничего не должен. Но в те моменты, когда мы были вместе – мы были счастливы. Время замирало, вода не текла, воздух не шевелился. Я разглядывала краешек её улыбки и думала о том, что мне много не надо, достаточно смотреть на эти губы и видеть, как маленькая, крошечная тень прячется в уголке, когда Олю что-то забавило или умиляло.

Оля была столь же нежна со мной в эти минуты, сколько и отстранёна и безразлична всё остальное время. Как только за мной закрывалась дверь, я переставала существовать. Однажды мы случайно встретились в метро: её взгляд просто проскользил мимо меня, как мимо незнакомого, ничем не приметного лица.

Однажды мы лежали в кровати, обнявшись, как Оля вдруг сказала:

– Знаешь, тебе надо попробовать с мужчиной.

– Чего?..

– Ну да. Ведь пока ты не попробуешь, ты не можешь точно знать, что тебе это не нужно.

– Что за бред?

– Ну почему? Это логично. Ты всё-таки девочка, твоё тело вообще задумывалось для секса с парнями, а не так вот.

– «Так вот» – это как?

– Ну как у нас. Вдруг ты попробуешь член, и больше не захочешь девочек никогда.

– Оль, пробуют обычно тортик в кафе. А член?! Нахрена он мне?

Оля засмеялаясь повторяя дурацким голоском:

– Нахрен хрен! Нахрен хрен!

– Прекрати! Что за чушь?

– Я тебе говорю, надо попробовать. А потом уже будешь точно знать и сможешь для себя решить.

– Так. Допустим. Ты много знаешь парней, которые готовы будут накидать лесбиянке?

Сказала, а потом поняла, как это звучит. Смешно, согласна. Я знала, как на нас целующихся смотрели даже наши бывшие одноклассники. Слышала их шуточки на тему, что нам обязательно нужно участие парня в постели – а то как же мы бедные без болта. Желающего найти было бы несложно. Но так, чтобы это было не мерзко, не походило на формальные технические манипуляции, на насилие над собой – невозможно. Наверное, столь же невозможно, как представить что натуралку склоняют попробовать с другой девушкой: а вдруг она не захочет больше мальчиков, если только попробует?

– Я знаю Диму. Он хороший, – Оля смотрела так спокойно, как будто предлагала мне чая с печеньем.

– В смысле?

– А что? Плохой что ли?

– Нет, Дима-то нормальный. Но как ты вообще себе это представляешь?

– Предоставь это мне.

– Чего предоставь? Ты мне трахаря хочешь организовать?

– Нат, ну не так.

– Блин, а как? Как это назвать? Ты типа сводни что ли?

– Да камон, ты так реагируешь, как будто сама святая.

– Я не святая.

– Вот именно, – мы помолчали. – Нет, не хочешь – не надо. Но я тебе своё мнение сказала.

– Какое мнение? Что надо член попробовать?

– Что сейчас ты не знаешь, что теряешь. И твои чувства на самом деле…

– Что ты знаешь о моих чувствах? – я вспыхнула так, что Оля замолчала и как будто испугалась.

– Я просто хочу сказать, что ты много ставишь на это. А вдруг всё на самом деле не так. И потом ты будешь жалеть.

– Я не буду жалеть.

– Ты не знаешь, пока не попробуешь.

– Я знаю, – я злилась так, что впервые стала одеваться сама, без Олиных намёков на время. Джинсы, майка, ремень.

– Никто не может знать.

– Оль. Что за хуйня? Тебе это что ли надо?

– Надо.

Я опешила. Зачем ей это может быть надо?

– Чтобы точно знать, что мы сделали всё, что могли.

– Так говорят, когда человек от рака умирает. Или я для тебя типа смертельно больной?

– Нет. Просто потом когда-нибудь ты можешь пожалеть…

– Я не буду жалеть!

– Ты можешь пожалеть, а винить будешь меня. Что я тебе сломала жизнь.

– Оль, ты дура?

– Я не дура. Я не хочу оказаться сукой.

– То есть если я пересплю с мужиком, ты будешь хорошей?

– Ну не так.

– А как?

– Я не буду той, которая тебя удержала от нормальной жизни.

– От нормальной жизни? Ты прикалываешься? Спать не пойми с кем – это нормальная жизнь?

– Не не пойми с кем.

– А ну да, с нашим милым другом Димой.

– А как ты думаешь, это у всех бывает? С принцом на белом коне?

– Ну не с принцем.

– Так и бывает. С приятелем, с чуваком на тусе, с парнем из клуба. Этого ты хоть знаешь, и он не урод.

– Он не урод, – повторила я как-то машинально, понимая, что аргументы у меня почему-то закончились, несмотря на очевидную абсурдность ситуации.

Ей так хотелось, чтобы я это сделала – зачем? Какая-то мазохистская идея. Чтобы не брать на себя какую-то вину за моё совращение? Но это же хрень, ещё неизвестно кто кого совратил, раз уж на то пошло. Или она не верит, что это настоящие чувства, а не игра? Не верит в искренность? Или не верит в то, что я могу сама разобраться, что настоящее, а что нет? Как Оля вообще себе это представляет: я пересплю с Димой и оп! Сразу перестану быть лесбиянкой и начну хотеть мальчиков? А если нет? То есть если после этого секса я останусь при своём, Оля поверит, что я действительно люблю её? Может быть, в этом и была проблема: она не верила мне до конца? Тогда я докажу ей.

– Хорошо, давай.

– Правда?

– Да, правда. Давай.

– Дима?

– Да, пусть Дима.

Ольга всё устроила на той же неделе. Как всё было? В целом нормально. Дима был адекватным чуваком. Всё случилось быстро, но не слишком. Странно и неловко, но не слишком. Сразу после, пока Дима был в душе, я оделась и поехала к Оле. Она сидела спиной ко входу и не обернулась, когда я вошла.

– Всё, я сделала, что ты хотела.

– Я хотела?

– Ты хотела, чтобы я попробовала.

– Нет, это тебе надо было попробовать.

– Я это сделала ради тебя.

– Ради меня? Чтобы что? – только сейчас она посмотрела на меня. Взгляд хлестнул меня по горлу лопнувшей струной.

– Ничего…

– Ничего. Вот именно, – она молчала, а я стояла на пороге комнаты, не зная куда деть ненужные руки и вообще себя. Вдруг она сказала совсем мягким голосом, почти что нежным, – Как тебе Дима?

– Нормально.

– Что было?

– Ну как что. Секс.

– И как?

– Да никак. Не моё это.

– Ну и что мы будем делать? – Оля смотрела на свои пальцы, тормошившие выбившуюся из покрывала нитку. Она сосредоточенно закручивала её вокруг фаланги и снова распутывала, как будто видела в этом какую-то цель.

– А что? Я буду с тобой, мне больше никто не нужен, я люблю тебя.

– А я нет.

ЧАСТЬ 2. Юность

Глава 1. Ната

Мы открыли то кафе случайно. Болтались без дела по переулкам и набрели на какой-то отдельно стоящий дом, на котором горела половина букв вывески: Relique. Окна были завешаны, и мы, две девочки-подростка, набрались смелости, чтобы открыть железную зелёную дверь. Внутри было темно. Сбоку доносился приглушенная возня и тихие разговоры, там же светилась полоска света – единственный источник света.

Аня толкнула дверь, и мы вошли: это была смесь книжного склада, заброшенного бара и домика на дереве. Повсюду были стеллажи с книгами, ещё перевязанными верёвками или обмотанными плёнкой. Перевёрнутые стулья на пыльных столах, сваленные диванные подушки, остовы то ли кушеток, то ли банкеток. Помещение было многоуровневым: верхний этаж был узкой галереей вдоль стены, средний – площадкой, крытой доской в центре, нижний уровень занимала в основном мебель. Группка людей, оживлённо разговаривавших внизу, разбирали коробки с книгами. Они только взглянули на нас и неопределённо махнули рукой наверх: можете там посидеть, но к нам не лезьте.

Мы забрались на одну из кушеток, стоявших в самом дальнем углу. Стеллаж возле неё уже был заполнен книгами: необычные издания, не растиражированные сборники стихов, неизвестные авторы. Здесь можно было брать книгу и читать, сидя за столиком или расположившись на диванчике. К нам подошёл немолодой мужчина:

– Мы ещё не открылись, но я могу принести вам чай или кофе, больше ничего.

– Может, чай?

– Есть только чёрный.

– Спасибо.

Мужчина ушёл, а Аня смотрела на меня выжидающе. Я знала, что её хочется знать все детали, но спросить не хватает наглости.

– Ты как?

– Плохо.

– Совсем?

– Ну не совсем. Я ещё жива. Здорова. Но это ад. Нужны подробности ада?

– Нет…

– Я ничего не понимаю. Она сейчас с Костей, но пишет мне. А когда со мной – пишет Косте. А когда она не с ним и не со мной, то она с Яном.

– Она ничего не объясняет?

– Нет. Она не считает, что вообще должна что-то объяснять.

– А чего ты хочешь?

– Чтобы всё это просто закончилось. Либо да, либо нет. Либо я, либо он, либо кто-то другой.

– Вы же вот только что вместе на Гоа ездили?

– Да, и всё было так хорошо. Мы купались, курили, болтали… Я думала, всё снова будет хорошо. Но когда мы вернулись она перестала мне отвечать.

– А потом?

– А через месяц всё по-старому.

– А ты?

– Что а я? Я ничего не могу.

– Ты говоришь, хочешь чтобы всё закончилось. Так закончи сама? – Аня такая святая простота. Как будто это так просто делается.

– Есть предложения как?

– Ну не знаю, не отвечай ей, не встречайся.

– Ну да.

– Ну а что?

– Да как тебе сказать, Ань?.. Это не так просто.

Нам принесли наш чай. Аня покрутила чашку в руках.

– Ты её любишь?

Я кивнула. Она замолчала – от неловкости, хотя вопросы у неё ещё оставались. Чтобы как-то разрядить обстановку она спросила:

– Тебе Марина ничего не писала?

– Со школы, наверное, ничего. Я ей пару раз звонила – она как-то слилась.

– В смысле?

– Отморозилась, типа ой-перезвоню-сейчас-занята, и всё. Ни ответа, ни привета. А тебе?

– И мне. Я даже на домашний им звонила – ничего. И вконтакте тоже онлайн не светится уже, наверное, с год.

– Ну значит ушла с радаров. Значит, ей это всё не надо.

– Значит, не надо…

Больше мы не говорили, пили чай и читали книжки. Когда за окном стало темнеть, решили ещё пройтись. Денег за чай с нас не взяли, и мы ушли. Пошатавшись ещё с полчаса по пустым улицам, мы вышли ближе к метро. Вдруг кто-то крикнул:

– Эй девчонки!

Голос был женский, но от неожиданности мы всё равно вздрогнули. Из тёмного переулка показалась компания: Ольга и ещё около 5 человек, три парня и две девчонки. Все были похожи друг на друга как муравьи. Одинаковые провисающие джинсы, кеды, худи, хипстерские рюкзаки. Оля как ни в чём ни бывало обняла Аню, хотя та даже не подалась ей навстречу. Обняла и меня, и я не смогла не обнять её в ответ. И только потом я разглядела лица остальных: среди незнакомцев был Ян. Из телефонов звучали биты Drum’n’Bass, противно сипевшие из-за галимых динамиков.

– Мы гуляем, пойдёмте с нами?

Аня посмотрела на меня с неодобрением: «Только подумай согласиться». Но не успев подумать, я уже говорила:

– Куда идём?

– Да никуда в особенности, так, болтаемся, да чуваки?

Чуваки молча покивали в такт музыке, немного выдавая подбородком вперёд. Похоже на пришибленных голубей. Говорила одна Оля.

– Ну вот и чудно. Все – это Натали и Аннэт. Девчонки – а это все.

Видимо, осознав, что перед ним та самая Натали, у парнишки взыграл гормон и приказал ему что-то немедленно предпринять, чтобы напомнить Ольге о своём тестостероновом статусе. Ян одним движением спустил рюкзак с плеча и достал оттуда баллончик с краской. Так же буквально одним росчерком он оставил на стене рядом рисунок: жирная гусеница типа опарыша с крошечными крылышками. И надпись: Born to Fly¹.

Надменно глянув на меня из-под свисавшего капюшона, Ян уже убирал баллончик обратно в сумку, но вдруг его за локоть схватила рука, появившаяся из темноты.

– Достаём документы, ребятки.

– Сержант патрульной службы, Святослав Игоревич Свиридов. Имущество портите?

Рука второго сержанта крепко держала Яна, а остальные могли бы сбежать – но не тронулись с места. Ян что-то замямлил, но его перебили:

– Документы предъявляйте, молодёжь.

Все вытащили документы, и мы с Анькой зачем-то тоже. Патрульные переписали наши данные и довольные собой продолжили:

– Что делать будем? Родителям позвоним, в участок поедем?

– Не надо родителям.

– Не надо в участок, – все робко загалдели, кто чего больше боялся.

– А что тогда? Как будете исправлять?

– Оттереть можно, наверное, свежак же.

– Ну так оттирайте! Или всю ночь будем тут стоять? – сержант грубовато отпихнул Яна от себя.

– Нам нечем.

– Неееечем, – передразнил его патрульный, – так иди купи. Девчонки тут пусть стоят, их же не бросите, – масляно подмигнул он.

Минут через 20 они вернулись из магазина с шуманитом и железными губками.

– Перчатки не догадался взять, дебил? – Оля явно бесилась и от самой ситуации, и от того, что Ян предстал передо мной вот так. Он только пожал плечами.

– Не, трут пусть девчонки. Не мужское дело тряпкой орудовать, – сержант как-то плотоядно улыбнулся, как будто ему доставляло удовольствие командовать горсткой беззащитных подростков.

Девчонки стали поливать стену химозой. Краска не поддавалась, и им пришлось пустить в ход губки. Абразив быстро стирался, а рисунок бледнел еле-еле.

– Вы тоже вперёд, чего стоим? – кивнул командир в нашу сторону.

– Так это даже не наши друзья, – Аня попыталась возмутиться, хотя было видно – ей тоже страшно.

– И чё? Будем тут всю ночь стоять?

Мы встали рядом с остальными и принялись скоблить стену железными мочалками. Шуманит пенился на пальцах, край ногтей уже покраснел, а кожу жгло и разъедало. Ян и другие парни стояли, отвернувшись от нас, и молча курили. Патрульные наоборот наблюдали внимательно.

Когда мы закончили, рисунок на стене был почти незаметен. Шуманит закончился, а губки стёрлись под ноль – как и наши руки. Девчонки всхлипывали от боли, Анька держалась, я заплакала бы, если не бы прикусила губу до крови. Сержанта и его напарника это, кажется, удовлетворило и нас отпустили.

Ян и остальные пошли к метро. Оля постояла немного молча, и пошла за ними. Покурив, мы не сговариваясь пошли в другую сторону. Я успела на последний поезд и была дома глубокой ночью. Обессилев от полуночных происшествий, заснула прямо в одежде, только присев на край кровати.

Утром я проснулась от боли. Из-под ногтей текла кровь.

Глава 2. Аня

Гриша одновременно меня и бесил, и умилял. Бесил тем, что я не разглядела в нём его беспечную недальновидность, сиюминутность и от этого даже определённую бестолковость. Умилял по сути тем же самым: своим лёгким отношением к жизни, безбоязненностью трудностей взрослой жизни и игнорированием вообще самого процесса взросления. Наше знакомство вообще не предвещало ни того ни другого, а скорее давало мне надежды на яркий и чисто киношный роман.

Мы познакомились на Дне Студента – вечеринке, которую устраивали каждый год после первой сессии, чтобы поприветствовать первокурсников. Там было пара сотен людей со всех факультетов, все танцевали, общались, выпивали. Гриша каким-то макаром попал за диджейский пульт и стал джемить, на ходу миксуя треки: получалось не всегда гладко и иногда кусок как будто выпадал из общей канвы. Но в следующую секунду он повторял тот же мотив ещё раз и ещё, и на первый взгляд неумелая аранжировка начинала звучать как задуманный ход. Длинные волосы падали ему на лицо. Гриша то и дело отбрасывал их эффектным движением из рекламы шампуня. Острый нордический нос, тонкие сжатые губы, без тени лёгкой улыбки, сосредоточенная поза. Он был одет в красный балахон с непонятными надписями и символами, который был как-будто тесен ему в плечах, но свободно болтался ниже. Периодически он выпрямлялся, убирая двумя руками волосы назад. Рискну сказать, что делал он это специально: потому что тогда балахон задирался, демонстрируя край джинс, ремень с гладкой квадратной бляшкой и плоский, абсолютно безволосый живот.

Я наблюдала за ним, сидя за стойкой бара. В поисках приключений на свою не совсем голову я тогда оделась в своё любимое чёрное платье: короткое, но в меру, ботфорты на каблуке и с десяток длинных разномастных цепочек, которые переплетались, но не путались. Барный стул позволял демонстрировать оставшуюся между подолом платья и кожей сапога полоску голой ноги без особого вызова. Так, ненароком. Наверное, я зря выпила Лонг-Айленд, после него я всегда начинаю зависать в одну точку. Так вышло и сейчас, и почувствовав на себе взгляд, диджей заметил, что я на него пялилась, а я не успела отвести взгляд – получилось очень нескромно. Он ещё покрасовался своими музыкальными способностями за вертушками, а потом знаком показал местному шарманщику, что закончил, и скользнул в толпу.

Дальнейший вечер мне запомнился косо: кажется, мы долго говорили о довольно мутных темах вроде судьбы, предназначения, лучах света во тьме и всём в таком роде. Кажется, он заказывал мне ещё выпить, а я старалась улыбаться максимально непринуждённо, но в душе ликовала – мне так хотелось такого вот непринуждённого приключение, где девочки могут оставаться девочками и не решать каких-то сложных этически-моральных задач, а просто положиться на привычное гендерное распределение ролей.

Вскоре у бара стало совсем неудобно: толпа скачущих под d’n’b студентов особенно разошлась, и мы перешли за один из столиков: они были расположены каждый в небольшом в углублении в стене, а высокие спинки диванчиков делали их совсем укромным убежищем от дискача. Гриша взялся что-то мне объяснять о своей прошлой жизни и значении нашего неслучайного знакомства, но скажу честно – я не слушала. Очень скоро мы уже просто целовались, а длина моего платья выполняла задуманную функцию.

Так что начиналось всё ровно так, как мне бы хотелось: легкомысленно, дерзко, жарко. Я оставила ему свой телефон, он посадил меня в такси в районе 5-6 утра. «То, что нужно для первого курса», – подумала тогда я. Потом мы начали встречаться: договариваться о свидании в кафе, и он никогда не приходил вовремя. И не потому, что был такой богемный музыкант, как мне бы хотелось. А просто потому что забывал о времени или забывал оплатить телефон и не мог позвонить мне. Терял кошелёк – и мне приходилось платить за двоих. Или наоборот – вдруг тратил кучу денег на никчёмные безделушки. Хотя, может это всё и была та самая богемность, но тогда мне казалось это просто неприкаянностью. Не знаю, почему я не бросила его. Всё остальное было весело, может, поэтому. А может природная принципиальность заставила меня думать, что я смогу его переделать. Не знаю.

Как-то раз мы договорились встретиться в метро. Наши пары заканчивались одновременно, и станция была равноудалена от наших факультетов, поэтому мы должны были оказаться там примерно одновременно. Я прождала его 20 минут, стала звонить – «абонент недоступен». К тому времени у меня уже были телефоны пары его одногруппников, более ответственно относившихся к ответам на звонки. Мне сказали, что видели его только что в очереди кафетерии. Нехитрая математика: кафешка это плюс-минус 10 минут, дойти до метро ещё 15, доехать до станции ещё 20. То есть в общей сложности он опаздывал по меньшей мере на час. Я была просто в бешенстве, но опять же из глупой принципиальности не поехала домой, а решила встретить его на факультете и надавать по ушам – как провинившемуся мальчишке.

Шла от метро и вглядывалась в толпу – если я увижу его сейчас, это значит он хоть как-то собирался торопиться мне навстречу. Но нет. Мне не хотелось заходить в здание сразу по нескольким причинам. Во-первых, это означало бы потерю остатков моей гордости. Во-вторых, здесь же, но на другом факультете вроде бы училась Ольга – Наткина бывшая, а мне не хотелось с ней случайно столкнуться. С другой стороны, каковы были шансы?

– Аннэт!

Я обернулась: за мной полубегом шла Натали.

– Я тебе кричу-кричу, от самого метро догнать не могу!

– Не ожидала тебя увидеть, ты здесь что забыла?

– Ну как что, девушку с пар встречаю.

– Ольгу?

Ната фыркнула с гримасой то ли раздражения смешанного с ненавистью, то ли боли.

– Аллу.

– Ты мне не говорила, что у тебя…

– А ты не спрашивала, – отрезала Ната.

– Ладно. Что за Алла?

– Ща познакомлю вас, она на бизнес-инфе учится. А ты?

– Я Гришу пришла ловить.

– Снова телефон посеял?

– Надеюсь, не посеял…

Мы зашли в лобби, заполненное людьми, видимо, звонок только прозвенел. Гришину косматую голову я узнала сразу даже со спины. Задумка была собрать одним движением патлы в кулак и дёрнуть назад. А дальше – импровизировать. Он смеялся с ещё двумя или тремя студентами, так что я подошла незамеченной. Потянув заблудшего парня за хвост, я прошипела:

– Позвонить, блин, слабо?!

– Милая, какой сюрприз! – что называется, на голубом глазу, обрадован и удивлён.

– Какого чёрта, я тебя ждать должна?

– Так я тебе не мог позвонить, что задержусь…

– Почему?

– Эм, ну в основном потому что забыл на телефон денег кинуть.

– Ну а одолжить позвонить у кого-нибудь?

– Я думал, ты догадаешься и поедешь домой.

– С фига ли, блин? Какого хрена я догадываться должна?

– Ну прости, я не подумал.

– Блин, Гриш, ты охренел? А когда ты будешь думать?

Он потупил глаза и молчал, глупо улыбаясь. И в этом был он весь: такой побитый щенок лабрадора, виляющий хвостом возле сгрызенной пары дорогих туфель. У меня не хватало злости ни на разговоры, ни на скандал, поэтому я развернулась и пошла к выходу.

Надо было дозвониться до Наты, но она не брала, наверное не слышала телефон в толпе. «Ладно, на улице встретимся». Я искала её глазами, и вдруг увидела Олю: она стояла, жеманно отставив ногу в сторону и попивая ред булл из серебристо-синей запотевшей баночки. Она красовалась в лучах внимания и зависти: энергетик мог позволить себе не каждый студент, и обычно его брали на двоих-троих сразу. Оля не замечала меня, и я продолжила прятаться в толпе, чтобы не пришлось с ней говорить. Но тут я заметила другое: к ней направлялась Ната.

– Привет, – она держала руки в карманах, слегка ссутулившись и от этого казавшись взрослее.

Ольга только криво ухмыльнулась и отделалась полукивком.

– Можно глоток? – Ната протянула раскрытую ладонь в сторону баночки, но Оля слегка отклонилась. Затем высокомерно смерила Нату взглядом сверху вниз и процедила:

– Не заслужила.

Прошло, кажется, секунд десять. Оля смотрела с насмешкой и одновременно с любопытством: какая будет реакция? Ната действительно просто застыла от шока. И совсем не сразу смогла произнести:

– Ах ты, ссс… – наверное, она планировала договорить, влепив ей пощёчину или ещё что покрепче, но её остановили. Гриша схватил её за плечи и оттаскивал от всё так же мерзко ухмылявшейся Оли.

Ната вырывалась и выкрикивала ругательства, к ней подскочила высокая худая блондинка и, держа за лицо, что-то пыталась ей сказать – видимо, это была Алла. Гриша и другой незнакомый мне парень держали Нату под руки, ведя в сторону.