Текст книги "Марь"

Глава 35

Оно вышло из болота на третий день. То несчастное существо, которое когда-то было дядькой Василем. Вышло ночью и, никем не замеченное, никем не остановленное, дошло до Марьино. Товарищ его из болота так и не выбрался. Наверное, исполнилось страшное предсказание бабы Марфы. Впрочем, что могло быть страшнее уже случившегося с ними? Уж точно не виселица, которую немцы установили посреди деревни! Свою смерть дядька Василь принял с отстраненным равнодушием. Наверное, он даже не заметил, как умер во второй раз.

Облавы и обыски прекратились на следующий день после казни. Но у фон Лангера остались вопросы. В их дом он снова явился как нежить посреди ночи. А может, он и был нежитью? Души у него точно не было.

– Что стало с этим человеком? – спросил он с порога.

– С каким человеком? – Баба Марфа стояла посреди комнаты, скрестив на груди руки.

– С тем, который болтается на виселице в назидание остальным. С одним из диверсантов. Что с ним стало? Мы не смогли его допросить. Что бы мы ни делали, он молчал. Он даже под пытками не произнес ни звука. Скажите мне, тетушка, как такое может быть?

– Откуда мне знать? Это ведь ты его допрашивал, Герхард. – Баба Марфа покачала головой, а он поморщился и процедил:

– Не испытывайте мое терпение, тетушка! Оно велико, но не безгранично. От крайних мер меня пока удерживает лишь чувство благодарности. Вы спасли мне жизнь, но это не значит, что я поступлюсь ради вас своим долгом перед фюрером. И не забывайте, тетушка, про своих внучек, моих милых племянниц. Одной из них я всегда могу пожертвовать, чтобы заставить другую говорить. Как думаете, с которой из них лучше начать? Наверное, с младшей. Она ведь еще не вошла в силу…

– Он увидел остров. – Баба Марфа зыркнула на Стешу, не позволяя ей сказать ни слова. – Я думаю, они нашли остров.

– Остров? – повторил фон Лангер. – Они нашли тот самый остров?

– Да. Теперь ты видишь, что может стать с тем, кому он явится? Теперь ты понимаешь, почему никто из местных даже не пытается его искать?

– Остров… – повторил фон Лангер задумчиво. – Пожалуй, в этом есть смысл, тетушка.

– Только в этом и есть смысл! Никто не может ступить на остров, не утратив при этом рассудок. Как думаешь, не велика ли плата за обладание тайной?

Фон Лангер ничего не ответил. Взгляд его стылых глаз сделался задумчивым.

– Любого, кто ступит на остров, ждет сумасшествие или забвение, Герхард, – сказала баба Марфа. – Одумайся. Оставь Марь в покое, и, возможно, тебе еще удастся уйти живым.

– Пугаете, тетушка?

– Предупреждаю. Анна-то, видать, предупредить тебя не успела.

Он хотел было еще что-то сказать, но передумал и, не прощаясь, вышел вон. На целую неделю в доме у Змеиной заводи воцарилось спокойствие.

Той ночью Стеша не сомкнула глаз и едва дождалась утра. Она все думала, найдет ли Степу живым и невредимым, не обманула ли баба Марфа, не попыталась ли успокоить ее пустыми обещаниями. Поэтому с первыми лучами солнца уже была на болоте.

Дверь домика была заперта изнутри, но на робкий Стешин стук тут же распахнулась, словно Степа только ее и ждал. А может, так оно и было? Ту ночь он проспал как убитый: не слышал ни стука в дверь, ни волчьего воя и искренне удивлялся, чего это бабе Марфе вздумалось пугать его всякими россказнями. Переубеждать его Стеша не стала. Потому что тогда ей пришлось бы рассказать ему про случившееся с его товарищами несчастье. Поверил бы Степа в такое? Как долго она сама не верила? Версия с болотными псами казалась вполне правдоподобной. Такая угроза могла удержать Степана в доме до утра. Ни один здравомыслящий человек не станет рисковать собственной жизнь понапрасну. А Степа был здравомыслящий и очень славный.

А еще он быстро пошел на поправку. Что было тому причиной? Его молодость и крепкое здоровье? Особый болотный мох? Или ночной визит марёвок? Стеша не знала. Просто тихо радовалась, что рана его затягивается, что ходить он уже может без посторонней помощи, ест за двоих и постоянно улыбается. Она и сама улыбалась. Не могла не улыбаться, когда смотрела в его серые глаза. Это было их тихое счастье. Одно на двоих.

Звереныш появился на третий день. Он терпеливо ждал, пока Стеша выйдет из домика, а когда она, наконец, вышла, тихонько и нетерпеливо заскулил. Стеша взяла Звереныша на руки, прижала к груди. От его шерсти пахло дымом и болотной водой, а в желтых глазах светилась радость узнавания.

– Это кто еще такой?

Из-за Звереныша Стеша совсем забыла про Степана. Он стоял в дверном проеме и озабоченно хмурился.

– Это Звереныш, – сказала Стеша, целуя волчонка в нос. – Мой Звереныш. Он пока еще маленький, но когда вырастет, станет Зверем.

– Вот я и смотрю, что маленький. – Придерживая рукой повязку на груди, Степан сделал шаг в их сторону. Звереныш оскалился и зарычал. – Маленький и страшненький, – повторил Степан, делая еще один шаг. – Стеша, а ты не боишься, что где-то поблизости бродит его мамка?

Она не боялась. Она точно знала, что волчица тоже здесь. Лежит на ковре из болотного мха, терпеливо дожидается своего детеныша.

– Я видела его мамку, Степа, – сказала она, прижимая к груди вырывающегося Звереныша. – И она мне ничего не сделала.

– Почему? – Степан больше не смотрел на них с волчонком. Он внимательно вглядывался в болотный туман. – Ты, конечно, очень смелая и очень красивая, но я не думаю, что с волками это может сработать так же, как с человеком.

– А с кем сработало? – спросила она шепотом. Получилось глупо, по-девчоночьи игриво, но не спросить она никак не могла.

– Со мной сработало, – сказал Степан очень серьезно. – Ты такая… – он помолчал, подбирая правильные слова. – Ты такая удивительная. С виду обыкновенная девчонка, а на деле настоящий доктор. Ты мне жизнь спасла. И вообще…

Он смущенно улыбнулся. А Стеша осторожно поставила Звереныша на землю. Спрашивать, что значит это «вообще», она не стала. И без слов понятно, что это самое важное. Она присела на корточки перед Зверенышем, шепнула ему в ухо:

– Это мой человек, Звереныш. Его нельзя обижать. Никому из вас нельзя. Передай, пожалуйста, это своей маме.

Не пришлось ничего передавать. Ответом Стеше стал тихий волчий вой.

– Вот и мамка объявилась, – сказал Степан и поежился. А потом встрепенулся и взволнованно спросил: – Стеша, как ты теперь доберешься до дома? Я должен тебя проводить!

Провожатый из него сейчас был никудышный, но обижать Степу неверием в его силы Стеша не стала. Вместо этого просто сказала:

– На этом болоте мне никто и ничто не угрожает.

– Почему? – спросил Степан, делая еще один шаг.

Ему почти удалось коснуться холки Звереныша, но тот оказался проворнее: щелкнул зубами и отскочил в сторону.

– Наверное, потому, что это мое болото, – сказала Стеша задумчиво. – Разве бабушка отпустила бы меня сюда одну, если бы думала, что со мной здесь может что-нибудь случиться?

– Твоя бабушка? – Степан усмехнулся. – Да ни за что! Она у тебя такая… строгая. Даже строже моей бывшей учительницы по математике. А строже ее я еще никого в своей жизни не видел.

– Я ей передам, – пообещала Стеша. И они рассмеялись под аккомпанемент волчьего воя.

В тот день Стеша вернулась домой в сопровождении Звереныша и волчицы. Один раз волчица даже показалась из тумана, приветственно зыркнула оранжевыми глазами и снова исчезла. На следующий день Звереныш уже ждал Стешу на границе болота. То ли от тумана, то ли от особого преломления солнечных лучей шкура его отливала перламутровой зеленью, а кончики больших ушей казались прозрачно-хрустальными. Волчицы поблизости не было видно. Стеше она теперь доверяла, как себе. К Степану Звереныш по-прежнему относился настороженно, но больше не рычал и не пытался укусить. Стеше виделся в этом добрый знак. Псы Мари не любили людей, поэтому даже такое очень сдержанное отношение казалось ей маленькой победой.

Глава 36

Серафим пришел вечером следующего дня. Стеша как раз только-только вернулась с болота. Он не стал заходить в дом, уселся на крыльце, положил на колени посох. Набалдашник посоха представлял собой искусно вырезанную волчью голову.

– Похож на Звереныша. – Стеша присела рядом с Серафимом, коснулась набалдашника.

– Это он и есть. – Серафим выглядел непривычно серьезным. – Я все думал и думал, искал материал, а потом нашел корягу. Она тяжелая, Стэфа. Тяжелая и крепкая как камень. Посмотри сама!

Стеша осторожно взяла в руку посох. Набалдашник отличался темным, почти черным цветом. В лучах утреннего солнца прижатые к голове острые песьи уши отливали зеленью и перламутром. Вместо шерстинок на загривке с филигранной точностью были вырезаны чешуйки.

– Это чешуя? – спросила Стеша, скользя пальцем по деревянной песьей голове.

– Да. – Серафим улыбнулся. – Псы Мари особенные. Их шерсть может превращаться в чешую. У твоего звереныша тоже так будет. Лет через сто.

– Через сто?

– Псы Мари живут очень долго.

– А мама Звереныша? Она тоже может покрываться чешуей?

– Нет. – Серафим покачал головой. – Псицы так не умеют.

– Наверное, это очень красиво, – сказала Стеша мечтательно. – Жаль, что я никогда не увижу Звереныша таким. – Она вернула посох Серафиму, спросила: – Уже решил, кому ты его подаришь?

– Да. – Серафим кивнул. – Я подарю его Феликсу.

– Тому мальчишке, помощнику фон Лангера?

– Он хороший.

– Он один из них!

– Он хороший, – повторил Серафим с мягким нажимом. – Мы с ним подружились.

– Не надо, Серафим, – попросила Стеша. – Не надо с ним дружить. И не рассказывай ему ничего! Я тебя умоляю!

Прежде чем ответить, Серафим посмотрел на нее долгим, полным сомнений взглядом. А когда заговорил, в голосе его была грусть:

– Он боится за вас с тетей Марфой. Говорит, что может случиться что-то страшное. Что его хозяин очень плохой человек.

– А раньше он этого не знал? – спросила Стеша зло.

– Он еще совсем мальчик, Стэфа. – Серафим с укором покачал головой. – Нужно время, чтобы научиться отличать добро от зла. Я умею с рождения, а Феликс учится прямо сейчас. И я знаю, что он хороший. Ему не нравится то, что происходит. Он слушает и запоминает, а потом рассказывает мне. Фон Лангер готовит экспедицию на болото. У него есть карта, и он надеется, что у него получится найти Марь.

– Зачем? – спросила Стеша. – Зачем ему нужен этот призрачный остров?

– Он болен. Разве ты не поняла? – Серафим посмотрел на нее с искренним изумлением. – Он смертельно болен. Феликс говорит, что это какое-то наследованное заболевание.

– Наследственное, – поправила Стеша машинально и тут же спросила: – И он хочет избавиться от своей болезни на острове, которого не существует?

– Остров существует. – Серафим забрал у нее свой посох, уперся подбородком в черный набалдашник. – Он существует, просто людям не дано понять, зачем он нужен.

– Когда фон Лангер собирается в экспедицию? – спросила Стеша.

– Феликс не знает. – Серафим пожал плечами. – Он просто видел карту на его рабочем столе. И там была нарисована красная линия.

– Он запомнил маршрут? Феликс видел конечную точку?

Стеша уже была готова бежать на болото, несмотря на запрет бабы Марфы, сгустившиеся сумерки и едва уловимый запах гари. Начало лета выдалось небывало жаркое. Пожары на торфяниках еще не пылали в полную силу, но ветер уже приносил на своих крыльях горьковатый дым.

– Он хочет выйти к болотному домику. – Серафим вздохнул. – Думает, что один из плавучих островов – это и есть Марь.

– К домику… – Сердце дрогнуло и ухнуло куда-то вниз. – Серафим, мне нужно на болото!

– Тебе не нужно на болото! – Послышался за их спинами голос бабы Марфы. – Ночью на болоте опасно, Стэфа!

– Я не боюсь! – Стеша вскочила на ноги, посмотрела в глаза бабе Марфе.

– А зря! Даже я боюсь болота, Стэфа! – Баба Марфа покачала головой. – А я знаю о нем поболее твоего. – Она втянула ноздрями воздух. На лице ее появилось какое-то полное отчаяния выражение. – Торфяники снова горят. А это значит, что он уже проснулся и входит в силу. И ночь – это его время! Он ночью на болоте хозяин!

– Кто? – спросила Стеша шепотом. – Про кого вы говорите, бабушка?

– Про того, на чье покровительство рассчитывала моя безумная сестра.

– Она говорит про Тринадцатого, – вмешался в их разговор Серафим. – Он тоже ребенок Мари, только нелюбимый.

– Настолько нелюбимый, что она не позволяет ему умереть, – сказала баба Марфа. – Он может лишь ненадолго уснуть.

– И как он выглядит, этот Тринадцатый? – спросила Стеша. – Кто… Что он такое?

– Иногда в небе над болотом появляются крылья, – снова заговорил Серафим. – Крылья из дыма и искр. Это его крылья, Стэфа. Он редко показывается людям, но если коснется живого существа хоть одним своим перышком – быть беде. Он не любит никого, кроме птиц. Говорят, птицы разносят его огонь на своих крыльях.

– Несколько раз загорались дома в Марьино. – Баба Марфа кивнула. – Горящие птицы падали на крыши, залетали в окна. На моей памяти такое было лишь однажды, летом семнадцатого года. Тот дом выгорел почти дотла.

– Какой дом? – спросила Стеша, хотя уже знала, какой. Помнила обожженные, черные от времени и копоти стены графской усадьбы.

– Моя мать заживо сгорела из-за такой вот огненной птицы, влетевшей в окно ее спальни. Пожар не могли потушить до утра. – Голос бабы Марфы звучал ровно и отстраненно, как будто она рассказывала страшную сказку, а не историю своего рода. – А вечером того же дня из своего охотничьего ружья застрелился отец. Не смог пережить ее смерть.

Серафим тоже встал, успокаивающе положил руку на плечо бабе Марфе. А она, ничего не замечая перед собой, продолжила:

– Иногда я успокаиваю себя тем, что для них так было лучше, что при новой власти их судьбы могли быть еще печальнее. Но я так и не смогла понять, за что он поступил с ними так жестоко.

– Это из-за Анны, – сказал Серафим убежденно. – Он хотел ее для себя, сделал все, что она просила, а она сбежала. И он разозлился, тетя Марфа.

– А сейчас? – спросила Стеша. – Сейчас он тоже злится?

– Я не знаю. – Баба Марфа покачала головой. – А ты должна знать одно: угарники – это порождения его ярости. Нет на болоте никого опаснее и беспощаднее угарников. И по ночам они входят в полную силу. В болотный домик они не сунутся, там слишком много воды. Так что за Степу своего можешь не переживать, но сама рисковать не смей. Я тебе запрещаю!

– А фон Лангер? Он знает про Тринадцатого? – От мысли, что Степе ничего не угрожает, сердце снова начало биться.

– Он рассуждает как ученый, – сказала баба Марфа. – Жара высушивает болото, делает его более проходимым и менее опасным. Только это не жара, это Тринадцатый! Таков его способ борьбы с собственной матерью. Это он пытается высушить, выжечь болото до дна и дотла. Такое уже бывало. – Она посмотрела на Серафима. Тот кивнул в ответ. – Поэтому пусть они идут, Стефания! Пусть идут на свою погибель! Не нужно им мешать, девочка!

Над болотом, над острыми вершинами старых елей зажигалось зарево. Оно было похоже на огромные огненные крылья. Оно было бы прекрасным и удивительным, если бы не было таким пугающим.

– Ты пойдешь на болото на рассвете, Стэфа! – сказала баба Марфа, глядя на небо. – Пора найти Степану более безопасное место.

Глава 37

На рассвете в их дом ворвались немцы. Выволокли всех троих во двор, поставили на колени. Напуганная, выдернутая из сна Катюша плакала, Стеша пыталась вырваться, а баба Марфа молчала.

О том, что фон Лангер тоже здесь, они поняли по начищенным до блеска сапогам, остановившимся в метре от них.

– У меня к вам предложение, милые дамы. – Послышался над их головами голос фон Лангера. – Я подарю жизнь двум из вас, если третья согласится провести меня к дому на болоте. И, возможно, подарю жизнь третьей, если она покажет мне еще и остров.

– Герхард, ты глупец! – проскрежетала баба Марфа. – На остров нельзя попасть по собственному желанию. Марь сама решает, кому явить себя!

– Думаю, Марь не преминет явиться одной из своих ненаглядных девочек. – Фон Лангер присел перед ними на корточки, поочередно заглянул в глаза каждой из них, даже плачущей Катюше, а потом дернул Стешу за подбородок. – Ты! – сказал с усмешкой. – Ты пойдешь со мной, юная фройляйн.

– Нет! – Баба Марфа попыталась встать с колен, но стоящий сзади солдат ударил ее прикладом между лопаток, сшибая на землю. – Я покажу тебе остров, Герхард, – прохрипела она. – Стефания не знает…

– Уверен, Стефания знает, – сказал фон Лангер все с той же усмешкой. – И у нее, в отличие от вас, моя дорогая тетушка, есть прекрасный стимул. Вы устали жить. Я же вижу! Вы настолько устали, что не побоитесь умереть на этом своем чертовом болоте, чтобы лишить меня не только проводника, но и ключа от острова. Девочка, – он погладил по голове испуганно съежившуюся Катюшу, – еще слишком мала. А вот фройляйн Стефания идеально подходит для нашей цели. Вы ведь не откажете мне? – Фон Лангер вперил свой рыбий взгляд в Стешу. – Вы ведь понимаете, что от вашего поведения зависит, останутся ли в живых ваша бабушка и ваша маленькая сестричка?

– Понимаю.

Фон Лангер удовлетворенно кивнул. Кто-то дернул Стешу за ворот, поднимая с колен. В спину уперлось что-то твердое и холодное. Краем глаза Стеша заметила Феликса. Мальчишка был бледен и, кажется, смертельно напуган. Возможно, он был хорошим, но совершенно точно бесполезным. Она обернулась, успокаивающе улыбнулась Катюше, кивнула бабе Марфе, одними губами сказала: «Все будет хорошо». Фон Лангер не дал им возможности попрощаться, лишил даже такой малости. Стеша была уверена, что с болота она уже никогда не вернется. Единственное, что ее поддерживало, это надежда. Серафим говорил, что Марь никогда не бросает в беде своих дочерей. Баба Марфа и Катюша были ее дочерями и нуждались в ее покровительстве. О себе Стеша не думала. Она думала о том, получится ли у Степана выбраться из топи, когда он поймет, что в домик на болоте больше никто не придет.

А она не придет! Ни за что не приведет к нему этих зверей в человеческом обличье. Звери… Если у нее получится дотянуться до Звереныша, если получится мысленно его уговорить, он придет к Степану вместо нее, исполнит ее последнюю просьбу.

Это были очень быстрые и очень яркие мысли. Они промелькнули в голове у Стеши за доли секунды. Промелькнули и оставили после себя твердую и непоколебимую решимость поступить по совести и по сердцу.

Болото встретило отряд недовольным ворчанием. Его моховая шкура раздраженно подрагивала, а спрятанное где-то глубоко под водой сердце билось с пугающими перебоями. Воздух, несмотря на ранний час, был раскален, словно в пустыне. Немецкие солдаты потели, краснели, нервно дергали вороты гимнастерок, то и дело прикладываясь к флягам с водой. Стешина фляга, подарок Степы, осталась в болотном домике, и она просто зачерпывала воду из болотных лужиц, вызывая на лицах солдат брезгливое отвращение. Фон Лангер, кажется, был единственный, кто не чувствовал жары. Его парусиновая куртка была застегнута на все пуговицы, а носки сапог оставались такими же чистыми и блестящими, как прежде. На его худом лице было выражение нетерпения и крайней решимости.

Стеша тоже была полна решимости. А еще она на ходу придумывала план. План этот был прост и незамысловат. Его подсказал ей сам фон Лангер. Стеша чувствовала болото, знала все его ловушки, видела скрытую под темной водой старую гать. Если у нее получится завести их в топь, то остальное болото сделает за нее. Нужно лишь найти ловушку побольше, чтобы сразу и наверняка, чтобы попали в нее сразу все эти нелюди. Но вот беда: нелюдей было много, нелюди были осторожны и двигались не скопом, а гуськом. И вторая беда: у фон Лангера была карта и твердое намерение дойти до болотного домика.

Стеша пыталась петлять, объясняя отклонение от маршрута изменившимся за годы ландшафтом, рассказывая сказки про сгнившие доски старой гати и новые тропы. Она врала и петляла. Она первая шла вперед, показывая правильность и безопасность выбранного пути. Она чувствовала на затылке пристальный взгляд фон Лангера, а между лопатками – холод автоматного дула. Она врала и петляла, понимая: рано или поздно фон Лангер поймет, что она врет и петляет. Возможно, выигранного времени хватит, чтобы Звереныш услышал ее безмолвный зов, чтобы Степа успел покинуть болотный домик. Возможно, там, на краю безбрежного болотного моря, посреди плавучих островов, она, наконец, придумает, как наказать и отомстить…

Фон Лангер направил на нее дуло своего пистолета в тот самый момент, когда Стеша услышала далекий волчий вой.

– Хватит, юная фройляйн! – В голосе его звенела ярость. – Хватит водить меня за нос! Если через четверть часа мы не окажемся на месте, твою бабку вздернут, как бешеную собаку. Еще через четверть часа рядом с ней будет болтаться твоя сестра! – Фон Лангер посмотрел на свои наручные часы. – Я человек слова, юная фройляйн. И я выполню свою угрозу. Даже если ты опоздаешь хотя бы на секунду, по возвращении назад я прикажу убить их обеих. И чтобы в твоей прелестной головке не возникало никаких глупых и самоубийственных идей, предупреждаю, если к вечеру отряд не выйдет из болота, смерть их будет куда более медленной и куда более мучительной. – Он сунул свои часы Стеше под нос и рявкнул: – Время пошло! Вперед!

И Стеша побежала. Она больше не врала и не петляла. Она бежала, пытаясь разглядеть дорогу за пеленой отчаянных слез. Это чудовище не оставило ей выбора! Нет, оно поставило ее перед страшным и мучительным выбором! Ей предстояло выбрать, кто останется в живых: бабушка и Катюша или Степа. И она уже сделала выбор… Почти сделала. Сквозь уханье крови в ушах до нее доносился далекий волчий вой. Впрочем, такой ли далекий?!

– Все! Вот этот дом! – Стеша остановилась, прижала ладони к груди, пытаясь унять бешеное биение сердца и выровнять дыхание.

Болотный домик, который обычно прятался в тумане, сейчас был едва различим из-за стелющегося над водой дыма.

– Шестнадцать минут, юная фройляйн! – Фон Лангер сунул ей под нос свое запястье. Стеша не видела циферблат! Цифры на нем извивались, словно все разом превратились в маленьких черных змей. – Ты опоздала.

– Нет! – Она закричала, вцепилась в куртку фон Лангера. – Нет! Пожалуйста!

В спину ей тут же уперся ствол автомата. Кто-то дернул ее за плечо, оттаскивая от фон Лангера.

– Хорошо, – сказал тот с торжественной улыбкой. – Я пойду тебе навстречу, позволю проститься с бабкой. Даю слово!

Он давал ей слово! Этот зверь только что подписал смертный приговор ее бабушке и смел улыбаться прямо Стеше в лицо!

Стеша думала, что превращаться в лед может только туман. Но с дымом тоже творилось что-то неладное. Он словно бы сделался плотнее и тяжелее. И, кажется, горячее…

Она совсем забыла. Она забыла, к чему приводят ее страх и ее ярость. Она забыла, а теперь вот вспомнила. Если бы не бабушка и Катюша, она бы начала с фон Лангера. Но бабушка и Катюша остались в заложниках на Змеиной заводи. И пока есть хоть крошечная надежда на их спасение, Стеша не имеет права на ошибку.

Туман вздохнул словно бы облегченно и уполз прочь от ее ног. Соскользнул с моховой кочки в черную болотную воду, туда, где по водной глади плавали острова. Самые обыкновенные, ничуть не призрачные, но все равно невероятно прекрасные.

Стешу снова ткнули в спину, и она сделала первый шаг к болотному домику. До домика было ровно шестьдесят шагов. И каждый из них причинял ей невыносимую боль.

– Там кто-то есть? – спросил фон Лангер, когда они остановились перед закрытой дверью.

– Нет. – Даже говорить ей сейчас было больно. Даже просто дышать.

Повинуясь молчаливому приказу, один из автоматчиков врезал в дверь ногой, и та распахнулась. Стеша застыла, собирая, концентрируя внутри все доступные ей сейчас силы: и человеческие, и нечеловеческие.

– Дамы вперед! – Фон Лангер грубо толкнул ее в плечо, и она переступила порог.

Внутри было пусто. Нет, не так. Внутри была надежда!!! На столе лежало то, что позволило Стеше снова стать сильной и снова надеяться на чудо! В полумраке маленькая, вырезанная из дерева сова была похожа на живую. Еще ночью Стеша забрала эту сову у спящей Катюши и поставила на подоконник. Там, на подоконнике, сова и должна была дожидаться пробуждения своей хозяйки. А теперь она была здесь, на старых и занозистых досках самодельного стола. И означать это могло только одно: кто-то забрал сову из дома у Змеиной заводи, чтобы принести в болотный домик, чтобы дать знать ей, Стеше, что с Катюшей все хорошо, что она в безопасности. Этим «кем-то» мог быть только один человек. Этим «кем-то» был Серафим! Каким-то непостижимым образом он узнал о случившемся, спас бабу Марфу и Катюшу, успел предупредить Степу. Он ведь спас и предупредил?! А иначе зачем здесь сова? Она вестник добрых новостей. Серафим однажды именно так ее и назвал. Стеша закрыла глаза. По щекам ее катились слезы. Это были слезы радости и облегчения. Теперь она сделает то, что должна, и не потеряет никого из тех, кого любит всем сердцем.

– Здесь кто-то был совсем недавно. – Фон Лангер указал пистолетным дулом на лежак. – Кто-то скрывался в этом доме. Кто это был, фройляйн Стефания?

– Партизаны. – Она развернулась, посмотрела ему в лицо. – Я думаю, это были те, кто пустил под откос поезд.

– И как они смогли найти дорогу сюда? – Фон Лангер сощурился.

– Важнее другое. – Стеша покачала головой.

– Что же?

– Как они сумели отсюда выбраться?

– Ты уже потеряла бабушку, – сказал фон Лангер скучным голосом. – Но, надеюсь, тебе дорога твоя младшая сестра? Я прав?

Стеша молча кивнула.

– В таком случае ты понимаешь, что мне от тебя нужно. Я чувствую, остров где-то совсем рядом! – Он повертел лысой головой, принюхался совершенно по-звериному.

Стеша тоже чувствовала! Она чувствовала приближение стаи, слышала тихий детский шепоток…

– Я покажу вам остров, – сказала она. – Здесь есть лодка.

Не дожидаясь ответа, она вышла из избушки. Фон Лангер вышел следом, приказал что-то одному из солдат. Тот бросился исполнять приказ. Остальные опасливо и тревожно оглядывались по сторонам. Они тоже чувствовали неладное, просто еще до конца не понимали…

Лодку нашли на берегу, там, где она стояла на приколе годами, если не веками. Она была почерневшая от времени, но целая. На дне ее лежали весла.

– Что дальше? – Фон Лангер смотрел на Стешу жадным и нетерпеливым взглядом. Во взгляде этом не осталось ни капли здравого смысла. Во взгляде этом клубился болотный туман.

– Мы поплывем на остров, – сказала Стеша.

– Мои люди?

– Лодка всего одна. Ваши люди останутся здесь.

– Ты понимаешь, что с ними станет, если мы не вернемся? – Голос фон Лангера сделался вкрадчивым. – Ты все понимаешь, Стефания?

– Да, я все понимаю и осознаю. – Она кивнула. – Вы убьете всех, кто мне дорог, если я не покажу вам остров.

– И если мы не вернемся до заката.

– И если мы не вернемся до заката, – эхом повторила она.