Текст книги "Помощь призрака"

Глава 15

Утром я поехала на могилку Андрея. Во вторник на кладбище мало народу. Проходя мимо памятника жертвам в Чернобыле, вижу небольшую траурную процессию. Мужчины несут на плечах коричневый, отделанный золотом, гроб. Женщины в чёрных платьях, пожилые в платках. Провожают в последний путь. Вот так совсем недавно и мы хоронили Андрея. Я помню почти физическую боль, когда на гроб стали бросать комья глиняной земли. Мне хотелось их остановить, закричать, что ему больно, что он задохнётся в земле. Я искусала губы до крови, но сдержалась, даже не заплакала. Хватило тогда и Варькиной истерики.

Я налила воды в заранее приготовленную бутылку, чтобы поставить розы и свернула на узкую тропинку. Здесь никого не было, лишь бесновались в низкорослом кустарнике воробьи, издавая неуместное весёлое чирикание. Ну почему, почему в жизни всё так не справедливо? И зачем бог всегда старается забрать пораньше хороших людей?

Ещё один поворот, нужный сто первый указатель, я пробираюсь между могил, вглядываясь в фотографии на памятниках, думая, что все эти люди когда-то любили, страдали, к чему-то шли и… в конце концов успокоились здесь, больше ничего не желая.

Неожиданно я вздрогнула. У могилки Андрея на корточках сидела девушка в синем платье. До меня долетели рыдания. Я повернулась, чтобы уйти, но под моей ногой хрустнула ветка, и девушка повернула заплаканное лицо. Варька!

– Ты?! – Она с ненавистью посмотрела на меня. – Что тебе здесь нужно? Убирайся вон!

Если бы она не вела себя так вызывающе, я бы ушла сама. В конце концов, она пришла первой и имеет право поплакать в одиночестве, но её странная необоснованна ненависть ко мне удивляла меня, и в этот раз я решила докопаться до ее истоков.

Да и характер мой тут же заявил о себе, и пусть не место здесь выяснению отношений, все же не могла я стерпеть, чтобы со мной подобным тоном разговаривала какая-то девчонка почти в два раза младше меня. Я спокойно подошла к ней ближе.

– Кто дал тебе право так разговаривать со мной? – ледяным тоном заявила я. – Тебе не кажется, что на кладбище может прийти любой человек?

– Да как тебе не стыдно?! – вредна Варька упорно продолжала говорить мне «ты», хотя права такого ей никто не давал. – Как ты можешь? Хочешь успокоить свою совесть, тем, что приносишь гадкие цветы? Я их все равно выкину. Ему ничего не надо от тебя.

Она схватила завядшие гвоздики с могилки и попыталась бросить в меня. Я перехватила её за руку. Сейчас, стоя рядом с ней, я почувствовала запах спиртного. Мой взгляд упал вниз. Из открытой сумки, стоящей прямо на земле, торчала бутылка коньяку.

– Ты пьяна, – я с отвращением отпустила её руку. – Веди себя хотя бы прилично.

– Да, пьяна. Ну и что? Да я, может, пришла сюда застрелиться, как эта, как там её, любовница Есенина. Я жить не могу без него. Понимаешь ты, сучка иностранная?

Глаза у Варьки были совершенно бешенные, и я ударила её по щеке.

– Прекрати истерику!

– Не трогай меня! – заорала Варька. – Почему тебя никак не арестуют? Ведь сказала же этому следаку, что убийство Андрея твоих рук дело.

Я непроизвольно отшатнулась. Второй день подряд я слышала о том, что меня обвиняют в том, что я убила Андрея.

– Что, правда глаза колит? Ты, сучка богатая, втёрлась к нему в доверие и, воспользовавшись, этим, прикончила его. А еще ментам приплатила, чтобы они тебя не тронули. Всё с тобой ясно, только вот зачем ты сюда таскаешься? Неужели совесть замучила?

Внезапно на меня накатила дикая усталость. Я даже перестала злиться на Варьку. Мы обе любили Андрея, и обе его потеряли. Ей также больно, как и мне. Может быть, даже больнее, ведь в молодости все переживаешь острее. У меня даже мелькнула мысль: а если бы не появилась здесь, вдруг бы она и, правда, напилась, а потом бы себе вены порезала?

– Я не убивала его, – тихо сказала я, глядя в её прозрачные от слёз серые глаза с пушистыми темными ресницами. – Я тоже его любила.

– Ты?! – с удивлением переспросила Варька, словно перед ней стояла шамкающая зубами старуха.

– Да я! А что здесь такого?! Думаешь, только молоденькие и хорошенькие имеют право любить? И я не меньше тебя хочу выяснить, кто убил Андрея. Для этого и осталась в Москве, чтобы провести собственное расследование. И вовсе не я приплатила ментам, – как ты выражаешься, – а вашей стране такой уголовный розыск. И, вообще, может, ты все-таки считаешь меня виноватой в убийстве?

– Но ты же после его смерти стала единственной наследницей.

– Во-первых, не я, а мой отец. Законы могла бы почитать, – поправила её я. – А во-вторых, для того, чтобы забрать у Андрея этот особняк, был всего лишь нужен хороший адвокат, чтобы доказать, что Андрей не имеет к нему прямого отношения.

– Это еще почему, если он Петушинский?

– Он неродной сын, и адвокат мог легко доказать, что отец Андрея был введен в заблуждение.

– И потом, если предположить, что ты права, как ты думаешь, зачем я торчу в Москве? Я вполне могла бы вернуться в Париж.

– Может, с тебя взяли подписку о невыезде из страны?

– Нет, меня даже не вызывали к следователю.

– Но… почему?

– Не знаю, – я покачала головой и прислонилась спиной к дереву. Ноги не держали меня, какая-то слабость парализовала меня. В голову пришла странная мысль: Что я делаю в этой чужой стране, где меня все ненавидят?

Варька достала из сумки бутылку коньяку и отхлебнула глоток. Потом снова посмотрела на меня.

– Хочешь, помянуть его?

Я кивнула, и Варька протянула мне бутылку. Быстро, однако, я её убедила, что не причастна к убийству. Впрочем, несмотря на свой математический, как говорил Андрей, склад ума, Варька казалась мне недалёкой деревенской девушкой, совершенно не разбирающейся в людях. Неужели Андрей с ней спал? Ведь она влюблена в него, как кошка.

– Надеюсь, ты не собиралась на самом деле повторить подвиг Бениславской? – спросила я, чтобы отвлечься.

– Кто это? – Варька посмотрела на меня мутноватыми глазами.

«Вот повело девку от коньяку, – подумала я. Сразу видно, что пить не привыкла».

– Галя Бениславская? Подруга Есенина, которая покончила с собой на его могиле.

– Я ее понимаю, – выкрикнула Варька. – А как жить без любимого? – выкрикнула Варька. – Как? Ведь если ты любила его, ты понимаешь, что другого такого нет и не будет!

Я кивнула. Мысль о самоубийстве не приходила мне в голову, но я тоже не знала «как жить без него». Хорошо, что пока тешила себя расследованием. А потом? Когда я найду убийцу, что я буду делать?

– Надо жить! – резко сказала я и, схватив Варьку за плечи, повернула к могиле. – Он, Андрей, любил жизнь как никто другой. Ему бы не понравились твои слова.

Варька отвернулась.

– Он никогда не воспринимал меня всерьёз. Только дружеские отношения. Как я его не соблазняла.

Я усмехнулась про себя. Значит, Андрюшка не врал, когда говорил, что они просто друзья. Мне стало легче. Неужели ревность продолжает жить, когда объект уже мертв? Мне стало неожиданно жаль Варьку. Она так и не узнала, что такое губы Андрея, руки, обнимающие тебя так, словно ты поднимаешься к небесам, а сердце несётся вниз. Ей не повезло. Маленькая безответно влюбленная девочка.

– Но у тебя же есть парень. Андрей не хотел вмешиваться. – Вот теперь мне приходится её утешать. А я терпеть не могу этих бабских разговоров. Любит, не любит. Ромашка. Я и подруг-то никогда не заводила, потому что сплошное нытьё о мужиках, да о детях.

– Я его не люблю, – тихо сказала Варька и потянулась за коньяком, но я перехватила её руку.

– Тебе хватит. – Я взяла бутылку и, сделав большой глоток, положила себе в сумку. – Если не любишь, зачем встречаешься, голову ему и себе морочишь?

– Я боюсь, он убьёт меня, – прохныкала Варька. – Он же бандит.

– Зачем, вообще, с такими дела иметь?! – я с раздражением посмотрела на Варьку, помешавшую мне спокойно побыть на могилке Андрея. Поговорить с ним. Рассказать, как я жалею о том, что не доверяла ему. Ну что уж теперь делать? Оставим это до другого раза. Придётся везти девчонку домой. И что бы уж совсем день не пропал, порасспрашивать кое о чём.

– Давай-ка соберись, – я потрясла обмякшую девушку за плечи. – Мы сейчас доедем до метро и где-нибудь выпьем кофе. Ты вполне можешь поучаствовать в моем расследовании.

– Это ты что ли следователь? – она попыталась надменно прищуриться, но её качнуло, если бы я её не поддержала, она свалилась бы на могилу.

– Ты держись лучше, – раздраженно сказала я.

– Отойди, я хочу с ним попрощаться.

Я пожала плечами и, повернувшись спиной, стала пробираться по узкой тропинке.

Глава 16

Пока мы доехали до метро, Варька немного вздремнула в автобусе. Потом затащила ее в уличное кафе. Сейчас после чашки кофе и тарелки пельменей девчонка выглядела вполне трезвой. Даже снова пыталась дерзить:

– Ну и что тебе удалось расследовать?

– Пока немного, – спокойно сказала я, – пока ехала в автобусе, в моей голове сложился план, для исполнения которого мне нужна была Варька. – Но есть парочка версий, которые ты можешь мне помочь проверить.

Зинаида Васильевна сдержала своё слово и принесла мне полный отчёт из отдела кадров о Ведёрникове Тимуре Вадимовиче. Так что теперь я знала его адрес, домашний телефон, паспортные данные. У меня даже была его маленькая фотография с анкеты. Пока я рылась в сумке, Варька задумчиво проговорила:

– Странно всё это. Кому могло понадобиться убить Андрея?

Я достала бумаги и посмотрела на Варьку.

– Я не могу всего рассказать, тебе придётся поверить мне на слово, но причина была.

– Ты хочешь, чтобы я тебе помогала и не можешь сказать? – взвилась Варька.

– Пока не могу, эта история касается только нашей семьи.

– Тогда я не буду тебе помогать!

– Как хочешь. Просто я подумала, что тебе не безразлично, кто убил Андрея. Но ты, похоже, из тех, кто может только слёзы проливать, да напиваться, – я подозвала проходящего мимо официанта и попросила счет, давая девушке понять, что ее помощь меня мало интересует.

– Подожди! – Варька сделала движение, словно хотела взять меня за руку, но не решилась. – Если ты серьёзно, то я готова.

– Правда? – мой голос нарочито звучал насмешливо. – А как же женское любопытство?

– Ну ты же мне расскажешь, что смогла узнать, – сейчас она выглядела маленьким, слегка обиженным ребёнком. – А семейные тайны пусть останутся при вас. – Она вздохнула. – Куда нам с богачами тягаться.

– Перестань, а? – прервала её я. – На всякий случай скажу тебе, что когда я отказалась вернуться в Париж, отец оставил меня без денег. А своих у меня нет. Так что я теперь тоже зарабатываю. Уроками французского.

Варька захлопала глазами. Надо отдать ей должное, что даже без косметики, после истерики и возлияний она выглядела свеженькой. Впервые я не завидовала её молодости. Может, она, конечно, и талантливый математик, но в обычной жизни самая обыкновенная глупышка. Как мне быстро удалось её убедить, что не замешана в убийстве? Только потому, что призналась в своей любви?

– И… как ты живёшь без своих миллионов?

– Вполне нормально, – отрезала я. – Давай лучше поговорим о деле. Это единственное, что сейчас важно. – Я достала из сумки фотографию Тимура и протянула девушке. – Ты знаешь кто это?

Варька взяла фотографию в руки и некоторое время внимательно рассматривала.

– Думаю, что нет. Очень незапоминающееся лицо, таких много. Если только мельком видела, но вряд ли, – он вернула мне фото. – И кто это?

– Ведёрников Тимур. 1984 года рождения. Проживает в Москве. Учится в Плехановской академии. Ночной сторож музея, сменщик дяди Саши.

– Вот откуда, мне знакомо его имя, – оживилась Варька. – Дядя Саша о нём говорил, да и Андрей тоже. Но я его не видела.

– Ты не была в музее?

– Конечно, была. Андрей водил меня туда несколько раз. Только там всегда дежурил дядя Саша. Они же все помешались на этом доме. А по мне, лучше бы продали. Такие деньжищи бы получили.

– Ты уверена, что Тимур тебя не знает?

– Откуда? Но зачем тебе это?

– Тебе придётся с ним познакомиться. Мне нужна любая информация о нём и его девице. Её зовут, – я поморщилась, вспоминая готическую, как я в шутку называла её про себя, девушку Тимура. – В общем, он называл её Ксюха.

– Оксана?

– Не знаю, может Ксения, – предположила я. – Один раз я попыталась с ним встретиться и поняла, что он что-то скрывает.

– Он убил Андрея? – подалась вперёд Варька.

– Не уверена, но скажем так: он первый подозреваемый в моём списке.

– А второй?

Я улыбнулась.

– Варь, давай займёмся сначала первым. – Ты с этим Тимуром одного возраста. Наверное, можешь с ним где-то пересечься, разговориться. Сходить в клуб или в гости. Ты девушка красивая, он на тебя сразу клюнет.

– Ты хочешь, чтобы я с ним… – глаза девушки расширились от изумления. – Да мне моего козла хватает. Я знаешь, как от него устала.

– Неужели для того, чтобы что-то узнать, обязательно надо вступать в близкие отношения? Ты можешь просто пофлиртовать или подружиться с ним? У тебя есть какие-то знакомые в Плехановской академии?

Пару минут Варька молчала, раздумывая, потом хлопнула себя по лбу.

– Настька Кудрявцева там учится. Как же я сразу забыла.

Я снова подумала, что математики и на самом деле люди рассеянные. Любому нормальному человеку, когда я назвала Плехановскую академию, вспомнились бы знакомые, которые там учатся. Варвара же сообразила только, когда я спросила.

– И кто это? – спросила я.

– Одна из моих подруг. На дискотеке познакомились. Знаешь, где? В «Самолёте» на Пресненском валу. Это здесь недалеко. Я тогда пришла одна и она тоже. Вот мы и…

– Позвони ей и спроси, знает ли она Тимура?

– Прямо сейчас?

– А чего тянуть-то? Чем скорее мы проверим эту версию, тем лучше.

Варька достала из ярко розовой сумки розовую мобильную раскладушку. Я слушала её болтовню, открывая для себя язык молодёжного жаргона. Через пару минут, она щелчком захлопнула телефон и посмотрела на меня с победоносным видом.

– Он учится с ней в одной группе. Настёна, конечно, удивилась. Спросила, зачем мне такой хмырь? Говорит, извращенка, – Варька хихикнула. – Ну, мы что-нибудь придумаем. Вечеринку какую-нибудь. Настя его пригласит, и я его сделаю. Дело-то несложное. Что узнать-то надо?

– Только ты на этой пьянке будешь самой трезвой, – строго сказала я, – потому что пить ты, девочка, не умеешь. А тебе будет нужна ясная голова. Так что будешь притворяться и подливать Тимуру, чтобы он совсем размяк и разболтал тебе всю свою жизнь. Ты должна держаться слегка недоступно, в то же время показывая, что он тебе нравится, но тебя нужно завоевать. И тогда-то желая похвастаться, как любой мужик, он тебе будет сулить горы золотые. А ты внимательно слушай. Если он вдруг проговориться, что у него скоро появятся деньги или он купит шикарную машину, будь настороже.

– Почему?

Я вздохнула.

– Потому что тогда это будет означать, что мы близко к разгадке.

– Но…

– Всё, Варь. Давай потом с вопросами. Это твоё первое задание. Не провали его.

– А ты что будешь делать?

– Проверять подозреваемого под номером два.

– И ты, конечно, не скажешь кто это?

– Конечно, нет, – я улыбнулась. На какой-то момент мне даже захотелось поправить ей упавшую на лоб кудрявую прядь волос. Ведь если бы моя жизнь сложилась иначе, у меня тоже могла быть дочь такого же возраста.

Глава 17

Пока Варька выполняла своё задание, мне предстояло заняться Эмилем. И кто бы знал, как не хотелось этого делать. Уже привыкла считать его своим другом, человеком на которого я могла положиться и кому могла доверять.

Впрочем, доверять никому нельзя. И любить нельзя. И верить. Истины, которые вдалбливал в голову мне отец. Андрей считал иначе. Поэтому он жил, а я существовала и до сих пор не имела ни друзей, ни подруг, ни любимого.

Я открыла свой блокнот и тупо уставилась на пять букв. Эмиль. Впрочем, что я знаю о нём? Почти ничего. Когда мы встречались, мы говорили об Андрее, и он подозрительно мало рассказывал о себе. Больше расспрашивал. Я налила кофе и встала у окна. Если Андрей рассказал Эмилю о драгоценностях, и Эмиль решил их присвоить, то у него появлялась причина желать смерти своего лучшего друга. В противном случае попадал в число подозреваемых. Убрав Андрея, он мог рассчитывать на то, что я уеду из России, потому что вопрос наследства с гибелью одного из наследуемых решался в этом случае сам собой.

Но я осталась и спутала все карты. Он убьёт меня, как только поймёт, что я его подозреваю. Хотя он мог сделать это ещё в подвале. Тогда почему не сделал? Пожалел меня? Чушь. Уж если он решился убить своего друга, то какое значение для него могла иметь я? Меня бросало то в жар, то в холод, я не чувствовала вкуса горячего кофе. Противный липкий страх. «Тебе надо уехать из России», – сказал Эмиль, когда мы шли по бульвару. Конечно, если бы я уехала, ему не пришлось бы дважды рисковать. И всё же что-то здесь не сходилось. Мне срочно нужна дополнительная информация.

Я сняла трубку и набрала номер бабы Насти. Через несколько минут уже бежала пешком по знакомому маршруту, уговаривая себя, что я не должна трусить.

После чая я развалилась в кресле. Обед как всегда был прекрасен. В уголке мурлыкал телевизор. Очередная реклама чистящих средств. Баба Настя взялась за вязание. Какое-то время я тихо сидела, размышляя. Мне хотелось, чтобы мой вопрос прозвучал естественно. Просто как обычное женское любопытство. Больше всего на свете, мне не хотелось бы, чтобы баба Настя что-то заподозрила. Мы обсудили сериал, который смотрела баба Настя и только после этого я решилась:

– Расскажите мне об Эмиле. Мы иногда встречаемся, но он неохотно рассказывает о себе.

Старушка довязала ряд и положила вязание на колени. Потом сняла очки с толстыми стёклами и посмотрела на меня.

– Они дружили с детства. Очень хороший мальчик, хотя какой он сейчас мальчик, настоящий взрослый мужчина, – она улыбнулась. – Из приличной семьи. Только не повезло ему в жизни. – Баба Настя вздохнула.

– А что такое?

– Андрюша тебе не рассказывал?

– Нет.

– Ну и я не буду. Грустная история. Что тебя расстраивать? Ты вон и так с тех пор как сюда приехала, похудела. Кожа да кости. Приходила бы ты к нам почаще, я бы тебя кормила.

– Расскажите, пожалуйста. Просто мы с ним иногда встречаемся, и мне бы не хотелось попасть впросак. Мне тоже показалось, что он какой-то грустный, – придумала я на ходу, чувствуя, как часто бьётся сердце.

– Андрей не считал, что он виноват. Он вообще никого не обвинял. Умел входить в положение. Сколько он тогда с Эмилем водки выпил. Я уже боялась, что сопьётся. А он мне: «Баба Настя, я же не могу оставить друга в беде. Я боюсь, Эмиль руки на себя наложит». Я только и могла, что накормить их. Разве они меня слушали, что здоровье своё губят.

– Баба Настя, не говорите загадками. Я вас умоляю.

– Да нет тут никаких загадок. У Эмиля была невеста. То есть она и сейчас есть. Но … разве эта жизнь, – старушка махнула рукой. – Я уж сколько ему говорила, чтобы он… Да ладно. Его дело. Но он же все деньги туда отдаёт, а она труп, труп почти. Надо отключить эти трубки. Даже родственники её согласны, а Эмиль говорит, что пока она живёт, он тоже может жить.

– Что произошло-то, авария? – тихо спросила я, уже не стараясь узнать всё с самого начала.

– Эмиль и его невеста, они к тому времени уже заявление подали, возвращались с дачи. Эмиль за рулём. Какая-то иномарка, знаешь, они летают, как бешеные, вылетела на встречную полосу. Он свернул на обочину, а затормозить не успел. Врезался в дерево. У него-то подушка безопасности сработала, а Галя… – голос у бабы Насти сорвался, и она договаривала уже в слезах. – Он положил её в частную клинику и оплачивает её содержание. Хотя все врачи говорят, что надеяться не на что. Мозг уже умер. Она растение.

Бедный Эмиль. Теперь понятно, почему в его глазах постоянная грусть. И как поверить в то, что он мог убить Андрея? Оглушенная историей, я пошла в ванную комнату, чтобы умыться и не расплакаться. С нервами просто беда. Чуть что и слёзы выступают. За этот вечер мы больше не возвращались к этой истории. И что-то ещё расспрашивать, сил не было.

Я долго сидела одна в комнате Андрея, рассматривая его школьные фотографии. С Эмилем они учились в одном классе. На всех фотографиях они стоят рядом. Два маленьких смешных мальчика в школьной форме почти одинакового роста. Только у одного очки, которые делают его строже. На любительских фотографиях у Андрея замечательная улыбка. Он всегда был красивым. Даже ребёнком. Красивым и добрым.

Всё-таки я разревелась. Не могу я без тебя, Андрюшка. Не могу! И за что же мне такое несчастье – полюбить впервые в жизни и потерять. И даже не сказать люблю. Он был уверен, что нет. Я же скрытная, вся в себе. Я Петушинская. Если бы можно повернуть время вспять, ту ночь. Ночь, когда… Я зажала себе рот и свернулась калачиком на его диване. Воспоминания не отпустят меня никогда.

Мы возвращались из маленького ресторанчика, куда я с трудом уговорила Андрея зайти поужинать. Конечно, он не дал мне заплатить. Даже разозлился, когда я стала настаивать.

– Лиза, ты совсем меня за мужика не считаешь? – Ну что ты, напротив, – я находилась в состоянии лёгкого опьянения, когда некоторые сдерживающие барьеры рушатся. Провела рукой по его лицу. Обвела пальчиком красивый изгиб его рта.

Мы сидели в углу на диванчике в совершенно пустом зале. Даже официант и тот куда-то исчез. – Я считаю тебя настоящим мужчиной, – выдала я банальнейшую фразу, но он, не обратив на неё внимания, перехватил мои пальцы и начал целовать по одному. Тёплая волна, поднявшаяся снизу, накрыла меня с головой, сбивая дыхание.

– Андрей, – я запустила руку в его кудрявые волосы, чувствуя их шелковистость и замирая от новых ощущений. Он нашёл мои губы и поцеловал. Мир исчез, он провалился. Я забыла, где мы находимся. Вокруг всё плыло от его нежности, от долго сдерживаемых чувств. Я не разрешала себе думать об этом. Не хотела начинать наши отношения и умирала от желания начать.

Андрей сунул деньги в принесённую официантом папочку и потянул меня за руку на улицу. Нас накрыла душная июльская ночь с её фонарями, горящими рекламами и вечно спешащими автомобилями. Мы обнялись и прошли несколько шагов. Потом остановились и снова поцеловались.

– Как я этого боялась, – выдохнула я.

Он отстранился, и я почувствовала, что мне стало холодно.

– Мы ещё можем остановиться. Что значит, всего лишь один поцелуй?

– Нет, мы дойдём до конца, – я снова прижалась к нему, чувствуя родное тепло, вдыхая его слабый запах туалетной воды.

– Ты уверена, Лиз? Ты не пожалеешь?

– Нет, никогда.

Я не могла вспомнить, как мы дошли до «Марко Поло», как я взяла ключ и под пристальным взглядом знакомой девушки-администратора прошла с Андреем по коридору. Мы поднимались пешком и останавливались на каждом лестничном пролёте. Его губы, его руки становились всё нежнее и требовательнее. И вот уже мой номер. Я открываю дверь и успеваю порадоваться, что нигде ничего не разбросано. Отец приучил меня к безукоризненному порядку, и сейчас это оказалось кстати.

Мы не зажигали свет. Я расстегивала пуговицы на его рубашке, еле сдерживаясь, чтобы не дёрнуть изо всех сил. Потом прижалась лицом к груди и почувствовала, как билось его сердце. Его руки гладили меня по спине. Он старался быть нежным и не спешить.

Даже слишком нежным.

Утром, перед тем как провалиться в сон, я поняла, что даже если мы останемся вместе, эту ночь нельзя будет повторить. Ни с ним, ни без него. Без него тем более. Если существует полное растворение в человеке, то это произошло. Когда умираешь, возрождаешься и понимаешь, что лучшее уже позади. И даже страшно. Сжимается всё внутри и сердце бестолково летит куда-то, бьётся в груди как залетевшая в комнату птица, которая никогда не найдёт выход на свободу. Потому что свободы больше нет. А есть вечная и сладкая зависимость от другого человека, от его взглядов, настроения, улыбки.

Когда я проснулась, Андрея рядом не было. Сначала я подумала, что он ванной, но, оглядевшись вокруг, заметила, что нет его вещей, которые я вчера разбросала вокруг. От разочарования я заплакала. Мне так хотелось прижаться к его небритой щеке и сказать, что так, как с ним у меня никогда не было, и что я чувствую себя абсолютно счастливой. Почему он ушёл? Не хотел меня видеть утром? Я часто слышала, как говорят, что когда всё закончено мужчине хочется побыстрее уйти. Исключение лишь составляет женщина, которую он любит. С ней хочется проснуться.

Андрей ушёл. А значит, – рассуждала я с самой собой, – я ему не нужна. И нужно лишь радоваться тому, что стареющая сорокалетняя женщина смогла увлечь его на несколько часов. Андрей красив и молод. И давай-ка, Элоиза, посмотрим правде в глаза: зачем ему ты? Я терзала себя, обливаясь слезами, совершенно не подозревая, что следующей ночью буду целовать его в холодные губы, ругая себя последними словами, что отказалась с ним встретиться.

Андрей позвонил вечером, когда мы ужинали с отцом и обычным голосом предложил встретиться. И мне это показалось ещё обиднее, чем он не позвонил бы вовсе. Я боялась, что он сделает вид, что ничего не произошло. Или ещё хуже того: предложит остаться друзьями. А что такого? Небольшой перепих? Кажется, так это называется в России. Абсолютно переводимое на французский язык слово.

Я пробормотала, что занята и нажала отбой. Поужинав с отцом, вернулась в номер, выпила полбутылки виски и упала в постель. А проснулась от звонка дяди Саши, что Андрея убили.

Только потом, когда я нашла его письмо, поняла, что он тоже боялся проснуться рядом со мной и увидеть в моих глазах, что он мне не нужен. Я воспользовалась им и … больше не хочу его видеть. Он был слишком горд, чтобы позволить этому случиться. И всё же он сделал первый шаг навстречу, но моя гордость не позволила мне с ним встретиться. А ведь если бы я пошла с Андреем, мы снова оказались бы в моём номере, и убийца бы никогда не догадался искать его в «Марко Поло».