Текст книги "Заградотряд"

Так, например, Анисимова Наталья Николаевна воспитывалась в детском доме – мать девочки лишили родительских прав за алкоголизм, об отце сведений не было. В двенадцатилетнем возрасте Анисимова Наталья Николаевна была изнасилована группой старшеклассников из того же детского дома. Пыталась покончить жизнь самоубийством, но неудачно – ее успели спасти. Окончив школу, она вернулась в город, устроилась продавщицей в круглосуточную палатку. Долгое время была любовницей кавказца – хозяина ларька, но, видимо, потом надоела ему. Затем работала уборщицей в управлении социальной защиты и там же со временем переквалифицировалась в социального работника и убийцу стариков. Сделала два аборта, один оказался подпольным – иметь детей она не могла.

Таранов Анатолий Константинович, наоборот, когда-то был счастлив в семейной жизни. Работал менеджером в автосалоне, каждый год вывозил семью на недорогие зарубежные курорты. Но потом все рухнуло – его уволили. Для набравшего кредитов сразу в нескольких банках менеджера средней руки это было катастрофой – платить ему было нечем. Поначалу Анатолий Константинович пытался выплыть – составлял и рассылал резюме по всевозможным организациям, в которых, как он считал, может пригодиться его опыт. Но откликов практически не было, тогда он попробовал торговать на рынке контрафактными дисками, но и тут ему не повезло: в первый же его торговый день на рынок нагрянула милиция, конфисковала весь товар, и Анатолий Константинович потерял последние, вложенные в диски деньги. Жена ушла от него еще раньше – забрала детей и уехала в родной город к давно уже звавшему ее к себе старому другу. Анатолий Константинович пытался, так же, как и Анисимова, покончить жизнь самоубийством, и так же неудачно – спасли врачи-реаниматологи. Как и где Таранов раздобыл пистолет, оставалось загадкой, так же, как и то, скольких он успел убить до встречи с Димкой и Денисом.

С Кругловым все было совсем просто – когда-то он работал в школе, но его почему-то невзлюбил один из учеников, сынок важной «шишки». Учителя обвинили в сексуальных домогательствах к детям и по-тихому уволили «по собственному желанию». Но, оскорбленный, видимо, до глубины души человек решил отыграться на других, более тихих и неопасных детях. Венерическими болезнями он заразился от проституток, которых приводил к себе домой, снимая тем самым стресс после увольнения. Попыток самоубийства Круглов не предпринимал.

Моторина Лариса Викторовна являла собой образец неудачницы во всем. Две попытки выйти замуж, две попытки самоубийства после неудавшихся замужеств, три аборта. Впрочем, замуж она все-таки вышла, но ненадолго – муж бросил ее через два месяца совместной жизни, сбежав к подружке жены. Родившийся наконец у Ларисы Викторовны поздний ребенок – Андрей – оказался больным ДЦП, и она сдала его на попечение государства.

Битый час Денис просматривал все досье, но не мог найти между людьми ничего общего. Они не учились в одном классе или хотя бы в одной школе, не жили по соседству, не лечились у одного врача. Это были абсолютно разные, никогда не общавшиеся между собой люди. Они даже в город приехали в разное время и с разных концов страны. Анисимова – после окончания школы, Таранов купил квартиру в кредит три года назад, Круглов прожил в городе всю жизнь. Моторина приехала из провинции на поиски работы два года назад и неожиданно достигла больших успехов на бухгалтерском поприще. Как профессионала своего дела Ленка охарактеризовала ее весьма положительно.

– Наверное, я ошибся. – Денис так и сказал Михаилу Петровичу. – Я не вижу ничего, что связывало бы этих людей между собой.

Михаил Петрович, Чалый и Кошмар смотрели таблицы и распечатки – изучали всю собранную и обработанную Денисом информацию.

– Нет, Денис, нет, ты не ошибся. Между ними есть связь, просто мы ее пока не видим. Ищите, думайте. Я возьму это с собой. – Михаил Петрович собрал сплошь покрытые строчками листы и поднялся. – Сроку вам даю до завтра, вчера на юго-западе города очередную тварь пристрелили. И опять женщина оказалась – аборты на дому у себя делала, даже на поздних сроках, и несовершеннолетним «помогала». Почти десять человек «вычистить» успела – четыре женщины от сепсиса умерли, две в реанимации. А остальные наверняка теперь рожать не смогут – антисанитария там жуткая. – И, обращаясь к Денису, закончил: – Почту проверь, там тебе на нее должны были уже информацию прислать.

Денис посмотрел – и верно, три письма уже поджидали его. Тридцатым клиентом оказалась Тарабрина Анастасия Андреевна, 39 лет, незамужняя, бездетная. Через пятнадцать минут Денис знал про нее все. Родители-алкоголики сгорели заживо в собственном загородном доме от непотушенной сигареты, оба ее брата отбывали сроки за разбой. Сначала Тарабрина жила с бабкой, а когда та умерла, осталась хозяйкой на ценной жилплощади почти в центре города. На жизнь Тарабрина зарабатывала в основном проституцией – сначала в борделе, потом превратила в публичный дом собственную квартиру. После визита милиции, прикрывшей заведение, сменила «точку» – поехав в Турцию по горящей копеечной путевке, осталась там и продолжила совершенствоваться в профессии. Но через полгода попалась тамошним властям «на месте преступления», затем последовала высылка из страны. Количество сделанных ей самой абортов не поддавалось исчислению, и детей она сама иметь, что вполне естественно, не могла. Вернувшись в город, Тарабрина резко изменила сферу профессиональной деятельности – пошла на курсы медсестер при мединституте, после чего, видимо, и открыла абортарий на дому. Сколько она так проработала – неизвестно, пока пуля, всаженная в голову Тарабриной Анастасии Андреевны, не остановила кровавый конвейер.

Денис передал последний распечатанный текст Михаилу Петровичу. Тот прочитал все, нахмурился, убрал листок в папку и, прощаясь, напомнил провожавшим его:

– Завтра! Завтра жду от вас версий, информации у вас полно. Думайте, и я тоже буду думать. Звоните, если что-то придет в голову. – И, сопровождаемый Чалым и Хортом, вышел во двор.

Денис и Кошмар вернулись в кабинет. Кошмар обложился распечатанными страничками текста, Денис смотрел в монитор. В голову ничего не шло – все тридцать человек никогда не пересекались между собой, у них не было ничего общего. Только Тарабрина и Анисимова были отдаленно похожи – обе рано остались без родителей. Но на этом их сходство заканчивалось.

– Ну, что, друзья, много надумали? – Это ерничал вернувшийся Чалый.

Увидев его, Денис рефлекторно посмотрел на часы – была половина одиннадцатого вечера. Но по той обстоятельности, с которой Чалый расположился за столом, собирал в стопочку пронумерованные листки, было ясно, что отбой сегодня переносится на неопределенный срок.

Дальше время пошло очень быстро – почти всю ночь, пугая спящего на кухне Хорта, Чалый, Денис и Кошмар бегали готовить кофе – каждый выпил, наверное, не меньше литра. Ноутбук зависал дважды, порошок в картридже почти закончился, но все было напрасно – мозговой штурм не дал результатов. Было уже почти четыре часа утра, когда обессилевший Кошмар подбросил над головой стопку листков и заорал во весь голос:

– Да нет между этими убогими ничего общего, нет! Ерунда все это! – И понесся вниз за очередной порцией бодрящего напитка.

– Есть! – Денис вскочил, бросился догонять Кошмара. Догнал уже на полпути на кухню и со ступенек бросился к нему на спину. – Ура, я понял. Молодец, Кошмарик!

Кошмар, едва не упавший от неожиданности, завертелся, как конь на родео, пытаясь сбросить с себя седока. Окончательно разбуженный Хорт прыгал вокруг них с недовольным лаем – сами не спят и другим не дают. Идите, вон, во дворе орите сколько хотите.

– В чем дело, юноша? – Чалый возвышался на ступенях ведущей в холл лестницы, словно статуя командора. – «Что» – есть?

Денис, продолжавший обнимать Кошмара за мощную короткую шею, пытаясь удержаться верхом как можно дольше, прокричал в ответ:

– Они все – убогие, как мы только раньше этого не поняли! Все тридцать человек!

Кошмар резко остановился и спросил:

– Ну и что? – А потом подумал и добавил: – И правда, елки, правда! Вот это да!

Забыв про кофе, все рванули обратно в кабинет, первым к финишу пришел Хорт, вторым Денис. Рексы, вежливо пропустив их вперед, столкнулись в дверях, протиснулись, плюхнулись за стол – от сонливости не осталось и следа.

– Смотрите! – Денис почти кричал от возбуждения и восторга. – Анисимова – детдомовка, изнасилована в двенадцать лет, попытка самоубийства. Таранов – весь в долгах, жена ушла, деньги пропали, попытка самоубийства. Круглов – уволен по ложному подозрению в педофилии, снимал стресс шлюхами и подцепил разные болячки. На старости лет, чтобы выжить, пошел работать дворником. Детей он, судя по всему, ненавидел лютой ненавистью. Моторина – две попытки замужества, две попытки самоубийства после двух неудач, потом ребенок-инвалид, сбежавший муж. Тарабрина – родители-алкоголики, братья на зоне, всю жизнь проработала проституткой, детей иметь не могла. Ей вид беременной замужней женщины – как кость в горле, да и брала она, в отличие от других «подпольных» врачей, недорого. И среди всех ваших клиентов нет ни одного, представляете, ни одного обычного, жившего простой, тихой жизнью человека! Так что, Кошмар, ты прав – они, по сути, все убогие люди, их судьба вызывает только жалость. Поэтому-то эти твари и выбрали их – видимо, такие являются легкой добычей.

Кошмар и Чалый переглянулись, потом посмотрели на сияющего, словно новогодняя елка, Дениса.

– Да, скорее всего, так и есть. – Чалый снова перелистывал обтрепавшиеся уже листы. – В самом деле, все они или обижены кем-то до невозможности, или больны. О, а вот и друг наш, – Чалый сунул под нос Кошмару листок, – тот, который от нас в подвале тогда ушел. Самуров Дмитрий Алексеевич – туда же. Жил с матерью-одиночкой, та мужиков в дом без конца таскала, пьянки и все такое. После школы – на улицу, в армию не взяли, так как матери инвалидность дали, а он единственный кормилец. Дальше за наркоту привлекался, за изнасилование несовершеннолетней. И как та баба с ним после такого сошлась… Ну, впрочем, она же и поплатилась потом. Ага, вот еще – тогда все, кроме него, откупились, а ему нечем было, так его в психбольницу сначала сдали, потом забыли. И он там полтора года куковал – документы где-то потерялись. Правда, дурка ему в зачет пошла – но вышел-то он другим человеком. Так что прав ты, Денис, они таких прибитых жизнью себе выбирают, только по каким признакам…

Чалый встал, потянулся с хрустом, взглянул на часы – пятый час утра. Потом глянул на Кошмара и Дениса и поинтересовался будничным голосом:

– Ну что, сейчас побегаем или поспим часок?

– Сейчас, конечно, – буркнул, поднимаясь из-за стола Кошмар. – Через часок ты фиг проснешься, пошли уж. – И направился к дверям.

– У тебя пятнадцать минут, жду внизу. – Это уже относилось к не верящему своим ушам Денису.

Но делать было нечего – в половине пятого утра личный состав Восточной базы во главе с бодрым Чалым с Хортом на поводке проследовал мимо дремавшего в будке перед шлагбаумом и не узнавшего их в предрассветных сумерках охранника.

Удивительно, но пробежка не доконала Дениса, а, наоборот, придала ему сил. Он даже не ожидал, что после бессонной ночи можно быть таким бодрым и свежим. Кроме того, произошло еще кое-что – Денису удалось наконец пробежать, именно пробежать все положенные три километра. Чалый поощрительно хлопнул его по плечу и сказал:

– С завтрашнего дня бегаешь с грузом. Пять килограммов – твой минимум. – И, подозвав Хорта, направился к дому.

В восемь утра Денис докладывал примчавшемуся ни свет ни заря Михаилу Петровичу о своем открытии:

– Они нападают только на тех, кто словно выкинут из жизни, – обиженных, одиноких, всем обделенных людей. Почему-то именно такие люди больше всего подходят для достижения их целей. Может, потому, что у них нет защиты или она ослаблена. Или они даже не пытались сопротивляться – не было сил или желания, – этими словами закончил Денис свою речь.

Немного помолчав, Михаил Петрович принялся резюмировать сказанное Денисом:

– Вероятнее всего, они проверяют, есть ли у людей пробой в защите. Человек настолько ослаблен психически, измотан бесконечными изменами, потерями, неудачами и болезнями, что не может сопротивляться воздействию более сильного существа. Постоянный невроз, истерия, лживость, мнительность, перепады настроения – все это ослабляет психическую защиту человека, пробивает в ней дыру, куда и проникает темный сгусток, уничтожая, замещая собой природную человеческую сущность.

– Пробой на корпус, – высказался технически грамотный Кошмар.

– Да, похоже. Тем более что опасным становится человек, от которого можно не ждать беды, – согласился с ним Михаил Петрович и продолжил: – Судя по всему, разные твари используют разные способы, но только от чего это зависит и почему один действует так, а другой иначе? Не проще ли было делать все по одному сценарию? К чему заставлять одну свою жертву убивать одиноких стариков, а другую делать аборты в антисанитарных условиях – ведь результат все равно один? Не проще ли помочь всем жертвам раздобыть пистолеты и приказать палить в ближнего? Я не понимаю, в чем тут дело.

Выговорившись, Михаил Петрович сделал небольшую паузу и тихо произнес:

– А теперь представьте, друзья мои, сколько таких – одиноких, обиженных на весь свет, озлобившихся людей живет в городе? Ну как, представили? – Михаил Петрович посмотрел на каждого.

У Дениса вдруг зашевелились на голове волосы – он ясно и отчетливо увидел всю массу народа, готовую в любой момент поддаться воздействию этих тварей и устроить в городе резню. Представили это и рексы – лицо каждого из них выражало оттенки только одной мысли: «Их слишком много».

– Что ж, подведем итог. – Михаил Петрович сел за стол, улыбнулся и посмотрел поверх голов сидящих за столом людей. – Я могу сказать вам только одно: мы обречены. Нам не спасти город.

Глава 4
Прожиг времен

– Стоишь рядом со мной и смотришь по сторонам. Если что-то заметишь, то тихо говоришь мне и описываешь объект. Остальное тебя не касается. Понял? – это была первая за последние дни фраза, состоявшая более чем из трех слов, произнесенная Чалым.

– Да, понял. – Денис поежился от попавших за воротник тяжелых капель обычного для города летнего холодного дождя.

Они стояли перед входом в метро. Кошмар держал на поводке обиженного донельзя Хорта – на пса надели намордник.

– Ты, – это уже относилось к Кошмару, – с Хортом идешь в конец платформы, мы остаемся в начале. Смотришь на пса и на меня. Я слежу за тобой и Денисом. Если что – сразу снимай с Хорта намордник. Пошли.

Все двинулись за угрюмым Чалым вниз, в городские недра. Обстановка в Восточной группе была непростой: после того как определили тип людей, выбираемый тварями в жертву, стало ясно, что дело – дрянь. Михаил Петрович рассчитывал выяснить характерные, желательно внешние признаки потенциальных жертв, но жестоко просчитался – ею мог стать любой живущий в этом городе. А учитывая еще и все виденное Денисом, ситуацию можно было назвать неподконтрольной. Но руки опускать никто не собирался – Чалый и Кошмар громогласно заявили об этом сразу после памятного совещания. Но все равно – что-то случилось с ними, и рексы между собой почти не разговаривали. Их совместное времяпрепровождение сводилось теперь к утренним пробежкам и тренировкам. Встречались они чаще всего на кухне – время завтрака, обеда и ужина никто не менял. Ничего не понимающий Хорт метался между ними, пытаясь разорваться сразу на три части, – пес не хотел раздоров в своей стае. А люди ему жестоко отомстили за доброту – надели намордник и потащили на коротком поводке в темное, шумное, плохо пахнущее подземелье.

Единственным светлым пятном на общем фоне был звонок от Ленки. Денису показалось, что сестра от радости превратилась в воздушный шарик – висит, переполненная счастьем, под потолком и кричит оттуда. У нее все было прекрасно: новая работа – отличная, зарплата – великолепная, квартира Дениса, куда она перебралась на следующий день после своего «увольнения», мастерски проведенного рексами, – замечательная. Но самым главным и самым лучшим в ее жизни было то, что Вадим снова вернулся к ней. Она так и прокричала, рискуя оглушить брата своей радостью: «Представляешь, он меня на новом месте нашел! Сказал, что он дурак и идиот, прощенья просил! Мы с ним в Таиланд уезжаем на две недели!» Это все она вывалила на растерявшегося брата в течение одной минуты разговора. Денис был не просто рад за сестру – у него словно камень с души упал оттого, что влияние монстра, во власти которого Ленка находилась почти полгода, исчезло, не успев сильно навредить ей. Почему-то в голове всплыло слово «порча» – казалось, оно больше всего подходит к характеристике того воздействия на окружающих, которое производила незабвенная Лариса Викторовна. Денис поделился своими мыслями с Михаилом Петровичем, и тот подтвердил его догадку:

– Да, ты прав. Ведь что такое порча – это программирование человека на выполнение определенной задачи. Программа обычно нацелена на нанесение ущерба здоровью или на физическое уничтожение жертвы. И человек выполняет эту задачу разными способами – страдает от одиночества, болезней, бедности, бесплодия, становится алкоголиком или наркоманом. Человек сам разрушает себя, многие в таком состоянии сводят счеты с жизнью. Ты же видел, сколько людей из твоего списка пытались покончить жизнь самоубийством.

– Но у них были другие причины! – возразил было, Денис, но Михаил Петрович прервал его:

– Откуда тебе знать про истинные причины того, что толкнуло их на самоубийство? А что, если они или их родители повстречались в жизни с такой вот Ларисой, и та погубила их будущее? Можно, конечно, проверить эту версию, собрать информацию о тех, кто когда-либо в жизни сталкивался с Моториной, и чем это кончилось. Если хочешь, займись – я распоряжусь, чтобы тебе прислали необходимые сведения.

Денис согласно закивал головой, Михаил Петрович сделал себе пометку в ежедневнике и продолжил:

– Кто знает, что было первично – нашествие теней на наш город или появление подготовивших им путь таких вот Ларис? Мы никогда не узнаем этого. Ведь в психологической защите твоей сестры тоже была изрядная пробоина, хорошо, что мы успели вовремя. А хуже всего то, что такие «посланцы» никак не проявляют себя, не совершают того, за что их можно было бы привлечь к ответственности. Милиция не знает об их существовании, только врачи-психиатры, и то вряд ли. Лена ведь никогда не пошла бы жаловаться на отравлявшую ей жизнь бабу, терпела бы до последнего. Если бы не ты, нам никогда бы не удалось найти и уничтожить этот рассадник отравы, Денис.

Сказанное Михаилом Петровичем повергло Дениса в тоску – в самом деле, невозможно выявить, а главное, обезвредить таких Ларис в городе площадью более тысячи километров. А ведь они каждый день, каждый час программируют людей на разрушение, готовя новые покорные орудия для полчищ теней, неведомо откуда лезущих в этот мир.

– Не тормози, двигай! – подтолкнул его в спину Кошмар, и Денис побежал по ступенькам вниз, догоняя Чалого.

Сегодня утром после пробежки позвонил Михаил Петрович, и хмурый Чалый после разговора с ним сообщил:

– Надо проверить одну станцию метро – за неделю там упали на рельсы восемь человек. Милиция не может никого обнаружить – говорят, что люди словно сами кидаются под поезд. Петрович просит нас посмотреть, что там происходит. Выезжаем после завтрака.

Так что, вместо того чтобы выявлять потенциальных жертв Ларисы Викторовны, Денис топтался сейчас в начале платформы, смотрел на выходивших из поезда и садившихся в него людей. Все они выглядели обычно – хмурые, насупленные лица, неприветливые взгляды, недовольно искривленные рты. В толпе то и дело вспыхивали перебранки – кто-то кого-то толкнул или наступил на ногу. Перебросившись парой оскорблений, люди разбегались в разные стороны.

Денис и Чалый стояли у одной из желтых мраморных колонн, Кошмар с Хортом ушли в конец станции. Они сразу пропали в толпе, по крайней мере Денис их не видел. Он добросовестно выполнял указание Чалого – стоял рядом с ним и смотрел по сторонам. Но все без толку: вокруг спешили по своим делам обычные люди. Так прошел час; они пропустили множество поездов, но ничего не происходило, да и Денис, сколько ни вглядывался в толпу, никого не видел.

– Пойди, пройдись. – Чалый чуть подтолкнул Дениса в спину. – Посмотри, может, что увидишь. Ори сразу, если даже тебе покажется. Я за тобой отсюда послежу. Давай.

Денис двинулся вдоль края платформы, обходя стоявших почти на ее краю людей. Он очень сомневался, что даже если он заорет, то будет услышан – гул толпы, голоса дикторов, шум поездов наверняка перекроют его крик. И как мог проследить за ним Чалый – ведь толпа была слишком густой? Это была последняя перед кольцевой линией станция красной ветки, на следующей станции находились знаменитые три вокзала, и народу было очень много. Тут краем глаза Денис заметил на одной из желто-коричневых колонн темную кляксу. Не придав значения, прошел мимо, но сразу почувствовал не то сквозняк, не то дуновение ветра из вентиляции – у этой колонны было ощутимо холоднее, чем в нескольких шагах отсюда. Денис пошел дальше, увидел среди толпы грустного Хорта, ускорил шаг.

– Ну что? – поинтересовался Кошмар. – Где он, она, оно?.. Ты что-нибудь заметил?

– Нет, ничего.

Денис нагнулся и положил руку на спину Хорта, собираясь погладить его, но почувствовал, что шерсть у собаки становится дыбом. Денис сначала не понял, чем так напугал пса, потом резко обернулся – так и есть, та самая клякса, мимо которой он недавно прошел, отделилась от мрамора колонны и поплыла через толпу. Лаять Хорт не мог – ему мешал намордник, но своим поведением пес всячески давал понять, что здесь что-то не так. Из тоннеля послышался гудок подходящего поезда, и тут закричала женщина, отшатнулась назад и, оступившись на краю платформы, начала падать на рельсы прямо перед тормозящим у станции поездом. Кошмар пихнул Денису в руки поводок и одним прыжком оказался рядом с женщиной. Словно из-под земли, около них вырос Чалый, оба рекса схватили женщину за руки и отшвырнули назад, почти впечатав несчастную в ту самую колонну, откуда только что выбралась черная тень. Вокруг творилось что-то невероятное: в панике люди с криками бежали кто куда – к выходу в город, в поезд, не давая прибывшим выйти из вагона, просто кидались из стороны в сторону. Денис, с трудом удерживая на поводке рвущегося бежать Хорта, старался не потерять из виду мечущееся мутное пятно. Все было очень похоже на то, что Денис видел тогда в арке, только на сей раз сгусток теней не вытягивался, превращаясь в льющуюся ленту, а пытался снова скрыться в глубине колонны. Но все его попытки терпели неудачу – он словно бился о холодный мрамор, скользил по нему, падал на пол, повторял попытку и снова стекал вниз. А у той, ранее дававшей ему приют колонны стояли державшие под руки плачущую женщину Чалый и Кошмар.

– Кто вас толкнул? – в сотый раз спрашивали ее рексы, но зареванная женщина в сотый же раз им отвечала:

– Меня никто не толкал, я стояла и вдруг увидела перед собой чье-то лицо – очень страшное, мертвое. Почему-то стало холодно, я попыталась отступить назад, отойти как можно дальше от этого места, дальше не помню. Потом вы схватили меня за руки. Что это было? – Она смотрела на своих спасителей совершенно безумными глазами. Только тут до женщины стал доходить весь ужас произошедшего с ней, она снова покачнулась, но рексы крепко держали ее.

– Пропустите, пропустите врача! – Через окружившую их толпу протискивались сопровождаемые милиционером два человека в белых халатах. – Пойдемте, дамочка!

Они взяли под руки всхлипывающую женщину, осторожно повели ее к выходу. Чалый и Кошмар коротко переговорили с милиционером и направились было к Денису.

– Стойте там! – закричал им он, и рексы, недоумевая, остановились.

А Денис все следил за метаниями твари и лихорадочно соображал, что же делать. Надо как-то выгнать ее отсюда и прикончить к чертовой матери, иначе нападения повторятся еще не раз. Хорт все порывался броситься на бесплотную тень, и тут случилось невероятное. До сих пор стоявший чуть в стороне от Дениса парень – прыщавый, с выбитым зубом, бритой головой и синяком под глазом – сунулся рассмотреть поближе, что там такое происходит, и тогда предпринявший очередную попытку пробиться через мрамор мутный клубок застыл на месте, развернулся и плавно полетел в сторону. Хорт дернулся за ним, попытался в очередной раз залаять, но лишь захрипел сквозь намордник. Денис следил за перемещениями черной тени, а та уже зависла перед бритоголовым и вдруг стала расти и шириться. Бесформенный обрывок тумана приобрел контуры человеческой фигуры – того самого прыщавого парня, идеально копируя его пропорции и внешний вид. Образовавшийся фантом постоял так секунд пять, затем обхватил парня руками и шагнул в него, словно сросся с телом жертвы. Бритоголовый парень пошатнулся, постоял так с полминуты и, нагло улыбнувшись, направился к Денису:

– Ты что, родной, куда с собакой приперся? Вали давай отсюда бегом! Тебе что, не ясно?! – гнусавым голосом проговорил он и выхватил из-за голенища высокого ботинка нож.

Денис стоял как вкопанный – блеснувшая сталь словно загипнотизировала его. Парень, ловко вертя оружие между пальцами, уже был очень близко. Тут Хорт яростно рванулся вперед, и Денис, больно ударившись о мрамор пола, упал на колени. Наваждение исчезло, и он заорал во весь голос:

– Это он, он, бритый! Он в нем! – Вспомнив слова Чалого, Денис расстегнул у пса намордник.

Хорт, мотнув головой, отбросил ненавистную часть сбруи и бешено залаял. Люди снова кинулись бежать кто куда, рексы рванулись к Денису. Обернувшись и увидев две надвигающиеся на него стокилограммовые туши, дегенерат спрятал нож и припустил к выходу из метро. Хорт попытался броситься за ним, но Денис удержал его.

– Пускай его, отстегни поводок! – хором заорали рексы, и Денис трясущимися руками отстегнул карабин.

Хорт стрелой понесся за бритым парнем и почти сразу исчез из виду. Кошмар подхватил Дениса под руку, с другой стороны его уже держал Чалый, и так, втроем, они побежали вслед за Хортом через расступавшуюся перед ними толпу.

Кажется, сзади снова появилась милиция, кажется, им что-то кричали и требовали остановиться, но борзая тройка неслась вперед. Когда они выскочили из метро, Денис был уверен, что сейчас они бросятся догонять Хорта, но нет – его приволокли к микроавтобусу. Чалый сел за руль, Кошмар – рядом. Денис оказался позади рексов и, рискуя получить по голове, забрался на сиденье с коленями и высунул голову вперед.

– А Хорт!? – спросил он, но его вопрос остался без ответа – рексам было не до Дениса.

– Куда мы, зачем, где они?

Денис мог сотрясать воздух сколько угодно, на него не обращали ни малейшего внимания. И только когда машина вырвалась на проспект и понеслась в потоке, копавшийся с каким-то непонятного вида устройством Кошмар снизошел до объяснений.

– Сиди молча – или пойдешь пешком, – не оборачиваясь, посоветовал он и, что-то нажав на обратной стороне плоской пластиковой коробочки, уставился в оживший экран небольшого, размером с ладонь, монитора.

– Ну что, видишь их? – Чалый выруливал в потоке так, что машину кидало из стороны в сторону, и Денис едва не свалился на пол.

– Да, три километра отсюда. Давай направо, мы его подрежем. – Кошмар вел пальцем по экрану навигатора, следя за перемещением зеленой точки.

– Да что происходит, мать вашу! – не выдержав муки неизвестности, заорал Денис. – Скажите, черт вас побери, что это такое? Я тоже имею право знать!

– Объясни ему, ведь не заткнется.

Чалый криво улыбнулся, и Кошмар, повернувшись, показал Денису монитор с быстро двигавшейся по нему зеленой точкой:

– Это Хорт, он сейчас уже в двух километрах отсюда. Сейчас мы их нагоним и возьмем очередного клиента. – И, видя, что Денис ничего не понял, пояснил, как говорится, «для особо одаренных»: – У Хорта в ошейнике маяк. А это что-то вроде приемника, мы ловим сигнал его маяка. Все просто, как грабли. Сейчас будем брать, готовься. И рукояткой вперед сунул Денису пистолет. – С предохранителя только сними, если понадобится.

Денис осторожно, словно пистолет мог укусить его, взял оружие обеими руками, повернул, рассматривая. До этой минуты ему никогда в жизни не приходилось держать в руках оружие. Пистолет был тяжелым, но очень удобно и ловко лег в руку, словно сросся с кистью.

– А мы с ним что, уже в тир ездили? – поинтересовался у Кошмара Чалый.

– Нет, пока не успели. Ну, пусть хоть в руках подержит. А если и пострелять придется, так заодно и потренируется.

– Денис, ты хоть раз в жизни из пистолета стрелял? – Чалый решил окончательно убедиться в безнадежности ситуации, и Денис полностью оправдал его ожидания:

– Нет, ни разу. А как его с предохранителя снять? И где он?

– Ты только ничего не трогай, просто в карман положи и все. – Судя по голосу, Кошмар уж раскаивался в совершенном добром деле. Чалый ядовито сказал «ха-ха-ха», а Кошмар, словно оправдываясь, пробурчал: – Ладно тебе, третий ствол не лишний, хоть напугает этого козла. Все, приехали, давай в те дворы.

Чалый снова резко повернул, и машина въехала в захламленный ржавыми кузовами и мусорными баками двор. Рексы выскочили из кабины, следом за ними выбрался и Денис.

– Смотрите сюда, юноша. – Чалый был сама любезность. Он взял из рук Дениса пистолет и показал: – Вот предохранитель, вот так снимать, нажать вот сюда. Стрелять вот так, прицел здесь лазерный, разберешься. А если хоть раз увижу, что пистолет не поставлен на предохранитель, – убью тебя сам. Держи. – И сунул оружие в руки отчего-то оробевшего Дениса.

Рексы вытащили пистолеты, Кошмар одним глазом смотрел на монитор, вторым осматривал двор.

– Идешь за мной, оружие держи наготове. Сегодня ты не стреляешь, если что – просто напугаешь бритого. Кошмар, видишь их?

– Да, они в подвале – Хорт загнал его, не двигается, пасет. Умничка моя! – растроганно добавил Кошмар.

– Все, идем. – Быстро, словно скользя над землей, Чалый двинулся к указанному Кошмаром полуразвалившемуся старому дому.

Дверь в подвал вышибать не пришлось – она висела на одной петле, вросшая краем в землю. Чалый дернул ее на себя и оторвал от косяка. Чуть не упав, приставил дверное полотно к стене, выругался и первым вошел в подвал. Все потянулись за ним, и едва Денис оказался во мраке, среди труб и битых бутылок, как услышал далекий собачий лай.