Текст книги "Непарадигматическая лингвистика"

Возможно и совсем иное расчленение союзов (коннекторов): деление их на внутренние и внешние. То есть на те, которые соединяют члены одного предложения, и на те, которые соединяют сами эти предложения. Подобное разделение было сделано нами с И. Фужерон [Николаева 2004], союзы при этом назывались внешними и внутренними. Представим хотя бы часть полученных в этом плане результатов. Это:

• Отношение в тексте числа внешних союзов к внутренним.

• Возможность опустить союз без значительного ущерба для смысла.

• Наличие негации (явной или имплицитной) в соединяемых предложениях.

• Согласование соединяемых предложений по виду.

• Согласование соединяемых предложений по времени. Материалом исследования послужил сборник рассказов русских писателей «Мои собачьи мысли» (М., 1994).

Приводим полученные результаты (в процентах):

Таким образом, можно сразу увидеть, что внешние союзы соединяют высказывания, где меньше согласования по виду, меньше согласования по времени, редко выражается уступительность. Зато внутренние союзы скрепляют высказывания, в которых и другие способы соединения выражены достаточно явно. Интересно, однако, что при различении этих двух типов связи негация практически не играет роли.

В достаточной степени «объясняющей» некоторые процессы, связанные с союзами и превращениями партикул в союзы, можно считать статью [Eroms 1996] об «эрозии» коннекторов и о выдвижении на первый план «связующих элементов» (ligateurs). Материалом исследования служил немецкий язык. Связующие элементы, по определению автора, являются «внутренними» компонентами высказывания, а коннекторы – внешними.

У ligateurs, таким образом, существуют три возможности:

1) интегрироваться во фразовую структуру;

2) занять начальную позицию;

3) занять позицию, «противостоящую» коннектору.

За исключением союза und, все позиции могут быть заняты в разнообразных комбинациях. Например, [Eroms 1996: 344]:

• Aber Fouque hat die Romantik trivialisiert.

• Fouque aber hat die Romantik trivialisiert.

• Fouque hat aber die Romantik trivialisiert.

• Fouque hat die Romantik aber trivialisiert.

Но современный язык, как пишет Эромс, усиленно развивает адверсативы. Поэтому у aber становится все больше конкурентов.

Хочется подчеркнуть мысль этого автора о том, что по мере эволюции языка возникает потребность в новых и более глубоко связывающих текст коннекторах, обеспечивая его кореферентность. Может быть, именно поэтому в славянских языках к

XVI веку партикульный «конструктор» исчерпал себя и начали возникать союзы и частицы, действительно восходящие к знаменательным словам.

Сходные мысли можно найти и в другой статье [Favart, Passerault 1999], в которой сравнивается семантическое толкование французских союзов и коннекторов и эволюция их употребления во французских текстах, с одной стороны, а также их частотность в речи современных детей, с другой. Оказывается, что у детей с годами употребление такого простого союза, как et, уменьшается.

Подобных работ о союзах можно было бы привести много, но все они, расширяясь, уводят нас от главного – эволюции исходных минимальных партикул.

§ 3. Детерминативы

Выше говорилось о том, что партикулы могут быть частью знаменательного слова, но могут быть и самостоятельными (примарными) единицами. В предыдущем параграфе в качестве таких примарных единиц были представлены сочинительные союзы индоевропейских языков; в русском это а, и, но. Упоминалось, что примарными партикулами можно считать и артикли в артиклевых европейских языках (разумеется, не только европейских).

Очередной проблемой, стоящей перед исследователем партикул, – а, по сути, все здесь можно считать проблемами, тем они и интереснее, – является вопрос о том, почему в одних языках артикль занимает препозитивную позицию по отношению к имени, а в других языках он постпозитивен? Судя по многим исследованиям, препозитивный артикль более грамматикализован, то есть обязателен. В постпозиции он ближе к клитике. Однако и для артикля бывает ситуация амбивалентная, например в румынском: он должен быть постпозитивным как артикль балканского языка и обязательным как артикль романского языка.

Но обсуждать все функции артикля в этих языках в книге, где основной упор делается на славянский материал, не представляется целесообразным, поэтому мы остановимся на особом явлении, которое можно считать чем-то промежуточным между артиклем, то есть примарной партикулой, и флексией знаменательного слова.

Речь пойдет о так называемых полных и кратких формах славянских (и балтийских) прилагательных. Студенты, знакомящиеся со славистикой, сразу узнают, что краткая и более древняя форма прилагательного это, например, красен, а полная форма – это краснъ + jь, то есть красный. Существует множество исследований, посвященных функциональному различию этих форм, которые в некоторых лингвистических конструкциях нейтрализуются, хотя различие все равно ощущается носителями языка. Например: Жена у него хитра / Жена у него хитрая. «Непарадигматическая лингвистика» помогла бы понять, что же все-таки стоит за этим присоединяемым – ь: коммуникативное намерение продолжить фразу, то есть ’та, которая.’, или же здесь присоединяется партикула jь, которая, как и многие другие с ней сходные, выполняет чисто артиклеобразную функцию.

Интересно поэтому обратиться к исследованиям, посвященным происхождению подобных славянских и балтийских форм прилагательного. Так, Х. Виссеманн [Wissemann 1957], приступая к подробному обзору этой проблематики, присоединяется к мнению Ван Вейка о том, что партикула jь прежде всего имеет относительное значение, то есть это не просто чистый детерминатив. Поэтому эта партикула «im Grunde ein anaphorischen oder deiktisches Pronomen ist» [«В основном имеет значение анафорического или дейктического местоимения»]. Ван Вейк выдвигает гипотезу о том, что эта партикула субстантивировала прилагательное, выделяя его.

Несколько отличался подход к этому явлению в других исследованиях славянских и балтийских языков. Так, балтисты, как пишет тот же Виссеманн, считали эту форму эмфатической [Wissemann 1957: 66].

Новую интерпретацию предложил Гамильшег, назвав это явление ’Gelenkpartikel’, то есть это как бы оторванная от артикля и редуплицированная часть (Gelenk – ’ сустав, член’). Например, в греческом выражении ὁ Θεός ὁ τῶν Ελλήνων второе ὁ выполняет функцию Gelenk, объединяя номинатив и генитив. Х. Виссеманн склоняется к анафорической функции этой формы, например, находя подобное употребление в старославянском тексте (Марк 11: 22) при вторичном употреблении: вино новое, а не вина нова. В литовском же, по его мнению, аналогичная форма выступает, напротив, в значении неопределенного артикля. Х. Виссеманн находит в старославянских текстах и много других случаев употребления этой формы именно в анафорической функции.

Итак, спрашивает Х. Виссеманн, поскольку формы обеих языковых ветвей расходятся функционально, то какая ситуация употребления древнее, во-первых, и как и когда это возникло, во-вторых?

Он обращает внимание на то, что определенная (полная) форма более экспрессивна и часто связана с вокативом. В евангельских текстах определенная форма адъектива иногда подкрепляется и постпозитивным ТЪ, то есть партикулой в той же артиклеобразной функции.

Окончательный вывод Х. Виссеманна можно считать в целом интересным. Он полагает, что вторичное место «оторванного члена» после имени было первоначальным, но партикула -jь относится к синтагме в целом, так как в старославянских текстах не встречается *чловѣкъ-jь– добръ, *вино -jе ново и под. Со временем артиклеобразная функция этой партикулы усиливается, и порядок компонентов синтагмы изменяется, как, по его мнению, он менялся не однажды на протяжении балто-славянского развития.

К гораздо более древнему периоду возводит подобное расширение адъектива за счет артиклеобразной партикулы Б. Розенкранц [Rosenkranz 1958]. Он прослеживает сходную линию адъективного расширения от хеттского языка (в исследовании приводится много примеров) к иранскому материалу, что было отмечено еще Е. Френкелем, а от иранского – к славянскому и балтийскому[58]58
  О нетривиальном сходстве ряда грамматических форм (и категорий) иранских языков, особенно персидского, и славянских языков Балкан неоднократно писала Д. И. Эдельман.


[Закрыть]. Нечто подобное мы увидим ниже в разделе «Клитики», то есть и там, и здесь речь идет о «замыкании» через партикулу не слова, а целой синтагмы. Наконец, можно предположить, что «промежуточное» место партикулы между адъективом и именем в ряде случаев объясняется подчиненностью закону Я. Ваккернагеля, который, таким образом, распространяется не только на высказывание, но и на синтагму.

§ 4. Клитики. Что это такое?

В начале этой главы говорилось об основной тенденции партикул, а именно – «прилипать»: как к знаменательным словам, так и друг к другу. В § 1 и § 2 главы второй говорилось о тех партикулах, которые стали самостоятельными словами, вписались в таксономическую классификацию и остаются этими самостоятельными словами, выступая в высказывании как поодиночке, так и в сочетаниях – кластерах.

Как я писала в первой главе, партикулы, теряя позиционную самостоятельность, то есть «прилипая» окончательно, создают парадигмы.

Но существует ли некий промежуточный класс между самостоятельными словами и флексиями (аффиксами)? Да, существует.

И класс этот традиционно называется клитиками. (Само это слово восходит к греческому κλίνω ’приклоняться’.) Таким образом, клитики как класс являются центром оси эволюции парадигматики: это уже не диффузные семантически автономные единицы, но еще и не компоненты словоформ.

Таким образом, это – полный и абсолютный центр. И именно поэтому они оказываются, как это станет очевидным далее, связанными с многими соседями по таксономии.

Как и во многих других случаях, пионерскими работами в области изучения клитик явились работы Р. Якобсона, в особенности его статья 1933 года [Jakobson 1933]. Р. Якобсон исходит из того положения, что в славянских языках существует два вида клитик: частицы и изменяемые словечки (les particules / les mots enclitiques flechis). Они подчиняются (или должны подчиняться) закону порядка слов Якоба Ваккернагеля[60]60
  О клитиках и законе Ваккернагеля см. в конце этого же раздела.


[Закрыть]. Именно этот закон, по мнению Р. Якобсона, определяет инициальное положение императива. Однако восточно-славянские языки и болгарский не подчиняются закону Ваккернагеля. Р. Якобсон объясняет это свободным местом ударения, что сказывается также и в русском, и в болгарском стихе, в отличие от сербского стиха, в котором ударение синтагматическое, а не пословное. Многие положения великого ученого сейчас можно оспорить, но важно то, что он попытался объяснить неодинаковость положения с клитиками у славян, чего другие делать не пытались. Итак, он связывает неподвластность закону Ваккернагеля с положением ударения в слове.

Но с чем же он связывает отсутствие прономинальных клитик в русском языке? Отсутствие клитик, по его мнению, компенсируется в русском тремя способами: 1) превращением клитики в аффикс (например, такую судьбу имело приглагольное ся), 2) превращением изменяемых клитик в частицы (например, форма аориста бы)[61]61
  Однако и А. А. Зализняк в своих последних работах о древненов-городском диалекте и о «Слове о полку Игореве» (см. библиографию) вводит именно этот «застывший» аорист в число клитик.


[Закрыть], 3) исчезновением глагольной связки в настоящем времени. Это последнее Р. Якобсон полагает просто революционным явлением русского синтаксиса. Наконец, рефлекс закона Ваккернагеля Р. Якобсон видит в порядке элементов словосочетания: jego syn – syn starika, где партикула *go находится на «ваккернагелевском» втором месте[62]62
  Важно для нас, что первую часть «полного» местоимения – *je – Р. Якобсон считает относительным местоимением, позднее воспринятым как клитика.


[Закрыть]. И все-таки можно заметить, что Р. Якобсон не объясняет отсутствие клитик (прономинальных, как правило) в русском языке, а говорит об их компенсации другими средствами, что не одно и то же.

Изучая литературу о клитиках последних лет (а о них стали писать много, достаточно назвать хотя бы две из опубликованных на эту тему больших коллективных монографии: Clitics, pronouns and movement / Ed. by J. R. Black. Amsterdam; Philadelphija: Benjamins, 1997; Clilics in the languages of Europe / Ed. by H. Van Riemsdijk. Berlin; New York: Mouton de Gruyter, 1999), легко прийти к выводу, что нигде в «нормальной» лингвистике не наблюдается такого таксономического разнобоя, как в работах, посвященных клитикам. В этих работах, как правило, сообщаются не сведения о клитиках как таковых, но советы по поводу того, как отличить клитики от не-клитик.

Достаточно сказать, что в очень полном и очень продуманном Лингвистическом энциклопедическом словаре 1990 г. [Лингвистический … 1990] вообще нет ни слова ни о клитиках, ни о про-клитиках, ни об энклитиках. То есть таких статей в словаре не существует. В недавно выпущенном издательством «Русский язык» Кратком словаре лингвистических терминов решения предлагаются явно слишком простые:

«КЛИТИКИ. Слова, не имеющие ударения и примыкающие к другим словам, образуя вместе с ними одно фонетическое слово. В русском языке клитиками является большая часть служебных слов» [Краткий словарь 2003: 60].

«ПРОКЛИТИКА. Вид клитики; безударное слово, примыкающее к ударному спереди и образующее вместе с ним одно фонетическое слово (ср. ЭНКЛИТИКА).

В русском языке к проклитикам относятся односложные предлоги, союзы, отдельные частицы, напр.: на окне, под столом, он и она, не хочу» [Краткий словарь: 111].

«ЭНКЛИТИКА. Вид клитики; безударное слово, примыкающее к другому сзади и образующее вместе с ним одно фонетическое слово (ср. ПРОКЛИТИКА).

В русском языке к энклитикам относятся односложные частицы, напр.: пусти-ка, Петя-то, будет ли. Энклитикой может оказаться слово, следующее за ударным предлогом или частицей: без году [неделя], на руки, на фиг, не был.

ЭНКЛИТИЧЕСКИЙ. ЭНКЛИТИЧЕСКИЕ ФОРМЫ» [Краткий словарь: 175].

Слишком тривиальные вещи сообщаются о клитиках и в «Словаре американской лингвистической терминологии» Э. Хэмпа [Хэмп 1964]: «Морфемы, называемые клитики, занимают промежуточное положение между словами и аффиксами; эти морфемы легко сочетаются грамматически, но фонологически тесно связаны со свободным словом, к которому они примыкают».

Также достаточно осторожное определение клитикам дает Г. А. Цыхун, автор единственной отечественной монографии о клитиках [Цыхун 1968: 27]: «Всем славянским языкам известны клитики (которые выступают как энклитики или проклитики), т. е. безударные слова, которые во фразе примыкают к предшествующему или последующему слову. Обычно это различного рода служебные слова – частицы, предлоги, союзы и др.)». Но, однако, сам Г. А. Цыхун занимается все-таки тем, что у него называется «и др.», то есть прономинальными клитиками.

В многочисленных определениях клитик в зарубежной лингвистической литературе к клитикам относятся с определенной серьезностью, в большей степени понимая стоящие за ними статусные проблемы. Вопросы в квалифицирующих клитики определениях ставятся в основном следующие:

1) Как можно сформулировать для клитик набор определяющих их признаков?

2) Каковы критерии их выделения?[63]63
  Эту проблему не нужно смешивать с указывавшейся в предыдущей сноске очень существенной проблемой отделения клитик от не-клитик, чему будет посвящен специальный раздел настоящего параграфа.


[Закрыть]

3) Как их номинировать, то есть куда их определить в рамках существующей таксономии «нормальной лингвистики»?

Обратимся к Энциклопедиям электронной версии.

MSDN library прежде всего указывает на таксономическую сложность определения клитики («Clitics cannot be easily classified as phonological, syntactical or morphological») [«Клитики не поддаются классификации как факт фонологии, синтаксиса или морфологии»] и на акцентную несамостоятельность клитики и ее привязанность к ударному слову. Энциклопедия обращает внимание на то, что одна и та же клитика может быть как проклитикой, так и энклитикой в зависимости от вхождения в высказывания разной структуры, например, такова французская les-клитика: Il me les a donne / Donnezles moi.

Согласно определениям, данным в этой энциклопедии, свойства клитик следующие:

а) они не могут обладать самостоятельным ударением;

б) они не поддаются морфологическим правилам знаменательной лексики;

в) они каузируют перенос ударения;

г) они не могут соединяться через сочинение, например: Je connais Jean et Marie / *Je le et la connais;

д) они имеют свои собственные позиции в высказывании: Il a lu tous les articles / *Il a lu les > Il les a lu.

В издании втором Oxford International Encyclopedia of Linguistics помещена относительно большая статья, посвященная клитикам, написанная пером двух известных лингвистов Стивена Андерсона и Арнольда Звики (последний из них завоевал наибольший авторитет в сфере «клитиковедения»). Оба автора согласны с тем, что клитики прежде всего промежуточны, а именно: они находятся где-то между аффиксами и самостоятельными словами.

Вообще можно выделить две ведущие исследовательские линии по отношению к клитикам: по одной из них, главный критерий их распознавания – это акцентная недостаточность, по другой – способность к особенному синтаксису, которым обычные «слова» не обладают. В статье указанных двух авторов различаются простые (simple) и специальные (special) клитики. Это различие введено в лингвистику А. Звики в 1977 г. [Zwicky 1977]. Простые клитики – это сокращенные морфологические компоненты, например ’s (Lady’s first; My father’s hat и под.) или ’ll (I’ll go home) и т. д. «Специальные» же клитики представляют собой некий неясный по исходной квалификации класс: вспомогательные глаголы, частицы, краткие формы местоимений, артикли и т. д. Утверждается, что клитики могут также выступать в более полном сегментном составе, тогда они вводятся в своей «логической» (LF) форме (При этом, однако, не обсуждается естественный вопрос, остается ли эта логическая форма по-прежнему клитикой или это уже самостоятельное слово. – Т. Н.).

Итак, согласно большинству квалифицирующих утверждений, клитики несамостоятельны, но, однако, имеют свой автономный синтаксис. Они обычно примыкают к своему «хозяину» – самостоятельному слову, но могут примыкать к нему как справа, так и слева. Они, как правило, односложны, но, однако, односложными бывают и не-клитики. Они лишены ударения – на этом настаивают многие их исследователи, но при этом вопрос о лишенности ударения, как будет видно далее, также весьма сложен. Говорится об отличии клитик от «слабых» местоимений (в связи с немецким языком).

В целом, клитики детерминируются по-разному, а именно как:

• Лексические прономинальные аффиксы (lexical pronominal affixes) [Miller, Sag 1997].

• Синтаксические аффиксы [Anderson, Zwicky 2003].

• Фразовые аффиксы [Riemsdijk 1999; Klavans 1985].

И все же за всеми этими разнообразными формулировками по сути стоит все то же многократно упомянутое нами желание привязать клитики к какому-нибудь уже ранее описанному уровню языка. Так как, исходя из этих же предложенных критериев, можно сказать, что вопрос об ударении достаточно спорен, хотя именно это всегда приводится в качестве основного критерия для выделения клитик, поскольку безударными на уровне фонетического слова бывают также и флексии, и суффиксы, и префиксы, а на уровне «ударения» в высказывании эта проблема осложняется еще больше.

Особость синтаксиса – второй основной критерий, предлагаемый для выделения клитик, – в еще большей степени бывает отмечена для предлогов и союзов (см. выше дефиниции в [Краткий словарь 2003], который и предлоги, и союзы также считает клитиками).

Поэтому несомненно, что клитики должны описываться через набор критериев значительно большего состава.

Именно такой набор был предложен в 1975 году Р. Кейн [Kayne 1975][64]64
  Правда, эти критерии были сформулированы только для французского материала, а данные романских языков отличаются некоторой спецификой.


[Закрыть].

Он включает в себя следующие характеристики:

• Специфичность позиции, например: Il a lu tous les articles / *Il a lu les / Il les a lu.

• Обязательность употребления.

• Тяготение к глаголу: Elle va les apprecier beaucoup / *Elle va les beaucoup apprecier / Elle va beaucoup les apprecier.

• Обязательность глагола в окружении клитики: Jean a pris le couteau et Marie a pris la fourchette / *Jean l’a pris et Marie la.

• Невозможность модификаций.

• Невозможность ударения.

• Невозможность вхождения в сочинительную связь между собой: Je connais Jean et Marie / *Je le et la connais.

• Фиксированность позиции во фразе[65]65
  Не совсем понятно, чем этот последний критерий отличается от первого.


[Закрыть]: Jean donnera le livre a moi seul / *Jean donnera a moi le livre / *Jean le me donnera / Jean me le donnera.

Но все же большинство лингвистов традиционно ориентируется на «фонологический принцип». Против него, то есть против теории обязательности вхождения клитики в «фонетическое слово», выступила Дж. Клэванс, предложившая определять клитики в рамках сформулированных ею трех критериев [Klavans 1985]. Основная мысль теории Клэванс состоит в том, что клитики – это аффиксы фразового уровня: «Clitization is actually affixation at the phrasal level» [Klavans 1985: 17] [«В действительности, клитизация – это производство аффиксов на уровне фраз»][66]66
  Напоминаем, что в англоязычной традиции термин «фраза» не идентичен русскому сходно звучащему термину. Так, английское phrase – это, скорее, русское «словосочетание», а русское «фраза» – это, скорее, высказывание, utterance.


[Закрыть]. Например, the queen of England’s hat – здесь «simple», то есть «простая», клитика ’s, привязана к словосочетанию в целом. Таким образом, «what is clear is that clitics seem to attach to entire phrases, not just to words» [Clavans 1985: 99] [«Итак, очевидно, что клитики привязаны к комбинациям слов, но не к отдельным словам»].

Основные параметры отождествления клитик, по Клэванс, это:

• Параметр 1. Доминантность. INITIAL / FINAL. Этот параметр относится к положению во фразе «хозяина».

• Параметр 2. Прецедентность BEFORE / AFTER по отношению к «хозяину».

• Параметр 3. Фонолого-фонетические связи. PROCLITIC / ENCLITIC. Это параметр, определяющий тип силы примыкания к фразе в целом или к «хозяину».

Таким образом, всего оказывается возможным 8 типов клитик. Например, возьмем греческий артикль: когда его «хозяин» начинает фразу, клитика стоит перед ним и тогда фонетически она является проклитикой. Другой пример – это глагольная приставка в санскрите: когда «хозяин» занимает финальное положение, то клитика также стоит перед ним и фонетически также определяется как проклитика. Наиболее интересными, по мнению Клэванс, являются типы 1, 4, 5, 8, при реализации которых возникает напряжение между тяготением клитики по принципу близости синтаксической либо по близости фонетической.