Текст книги "Непарадигматическая лингвистика"

7. Седьмой партикулой в этом ряду мы считаем ne. Эта некоторая неуверенность нашей таксономии будет объяснена в конце статьи, посвященной этой партикуле. Она имеет довольно большое число фонетических вариантов: ne, пё, nie, nja, na, na’a, ny, ne и т. д.

● Основное ее значение – негация. При этом возможна сентенциальная негация: чешский: Byls tam? Ne!; ст.-польский: Tako bądź wasza mowa «Jest tako jest, nie, nie jest tako»; болгарский: Ште дойдеш ли? – Не! и под.

● В некоторых славянских языках эта партикула выполняет функцию переспроса, ср. чешский: To je divné, ne?[123]123
  Сходные функции выполняет отрицание, например, в английском языке, являясь так называемым tag, например, It’s a good weather to-day, isn’t?


[Закрыть]

Чаще всего эта партикула негации употребляется в приглагольной функции (при этом в одних славянских языках она графически отделяется от глагола, а в других пишется с ним слитно). Однако практически может присоединяться к любому члену предложения.

Сложным вопросом таксономии является вопрос об объединении или различении этой партикулы и славянской партикулы ni. Последняя функционирует не в качестве сентенциального отрицания, а для образования деривативных цепочек со значением негации: ни-къ-то, ни-ка-кой, ни-че-го, ни за чь-то и т. д. Однако в некоторых языках (например, в украинском) в качестве сентенциального отрицания употребляется именно ni.

Необходимо сказать также, что каждая из этих партикул может образовывать серийные ряды: ни (ni) . ни (ni) и не (ne) . не (ne). Небезынтересно и то, что в настоящее время в русской речи, выплеснувшейся на экраны телевизоров и просто на улицу, эти ряды смешиваются, точнее, ряд с ни заменяется на ряд с не: Он не сообщил не президенту, не премьер-министру; Приказ был не подписан не в июне, не в июле и т. д.

Поэтому мы бы предложили партикулу ni обозначить как 7а. Объединить же их не считаем возможным, так как полностью их функции не совпадают. Разделить их на две полноправных партикулы тоже будет неправомерно, так как в одних и тех же синтаксических структурах разные славянские языки выбирают ту или другую партикулу. То есть сферы их действия пересекаются, но не налагаются.

Этимологически обе партикулы объединяются с многими неславянскими индоевропейскими партикулами с n– основой и с греческими партикулами негации на μ-

Более сложным, чем квалификация ни, является определение статуса партикулы nĕ (< nĕ), являющейся первой частью неопределенных местоимений во всех славянских языках – nĕčьso /nĕčьto / nĕkъto / nĕkъjь / nĕkako / nĕjako / nĕkamo / nĕkъdy / nĕkoliko и под.

Дело в том, что эта партикула в принципе может отделяться от следующего за ней деривата, пропуская между ним и собой предлог, например не у кого, ст. не за кем и т. д.

Но сама по себе, то есть в изолированном состоянии, в славянских языках (мы имеем в виду во всех славянских языках) она не употребляется. Таким образом, она не соответствует первому требованию выделения примарных партикул. Тогда встает вопрос о том, что же мешает считать ее вариантом ne?

Прежде всего, этому мешает ее форма, что заставило некоторых этимологов полагать эту партикулу комбинацией пь + vѣ (< vѣstь), а других этимологов – считать ее продленным вариантом негативной партикулы не. Существует и более упрощенное решение, которое в конце концов приходится принять и в нашей работе, а именно – отнести эту партикулу в общее хранилище «п-овых демонстративов», но не считать отдельной примарной партикулой.

В [ЭССЯ 1997] партикулы *nĕ и пе представлены; они объединены в одной статье. Генезис *nĕ объясняется (для ряда случаев [?]) стяжением первоначального *ne je, то есть ’не имеется, нет’. Если рассматривать дублеты неопределенных местоимений *nečьto / něčьto, то природа долготы ě здесь, как считают авторы, иная: это аффективное продление и тем самым вторичная долгота. «Местоименная, указательная природа сравнения ne– может быть распространена и на отрицание как одну из вторичных специализаций и. – е. *ne, связанного с и. – е. *on, *n практически во всех употреблениях».

8. С некоторыми сомнениями в качестве следующей партикулы мы не называем в качестве примарной единицы no – междометие. Причины для этих сомнений следующие. Хотя эта партикула – междометие – известна всем славянским языкам и употребляется изолированно, но она не служит элементом деривативной цепочки[124]124
  Хотя в сербском языке от этой партикулы как будто образован комплекс нако (в смысле «только») – Немам нако двиjе краве.


[Закрыть] и потому – естественно – функционально ограничена.

• Прежде всего, как уже было сказано, это междометие. Русский: Но, мертвая, крикнул малюточка басом. Польский: No, nie bij go!. Сербский: Но, синко, како е било?. Чешский: No, přestaň už и под.

• Удвоенное но может выполнять функцию отрицания: Но, но! Все было не так, как Вы говорите и под.

• В западнославянских языках но выполняет функцию противопоставления (как считают этимологи, более позднюю, вторичную, при которой это значение возникает под влиянием противительного но < пъ). Словацкий: Jaz sem hotel, no ti ne.

Примарной партикулой под номером 8 мы считаем партикулу no/nu.

• Она выполняет функцию междометия. Русский: Ну, побежали! Ну, братья, помогайте!. Польский: Nu, kiedy już inaczej byċ nie może, otoż tak pуjdźy. Словенский: Nu tedaj, vi bogati, placite se! и т. д.

Уже говорилось выше о том, что Р. Ф. Касаткиной обнаружено в русских говорах у этой партикулы значение не только междометия, но и противительного союза [Касаткина 2004]. Сходное значение находят и в старосербском, и в дубровницких текстах: Tako gorim vas u sebi, nu moj oganj skroven stoji.

Однако существенным обстоятельством в пользу определения данной партикулы как примарной является тот факт, что она может (хотя и в слабой степени) являться базовым элементом деривативной цепочки – см. русское Ну же!, Ну те ка!, Ну-ка!, Нуте (с). Возможно и более сложные комбинации, например: Я просила его, ну а он не согласился.

Деривативные расширения этой партикулы по славянским языкам известны: nuj (польский), нумо (украинский), нудер (сербский).

Как и в случае других общеславянских партикул, в данной ситуации существуют два противоположных подхода: 1) все партикулы с консонантной опорой n– объявлять восходящими к «детской» речи (Lallwörter); 2) считать, что эти партикулы восходят к «застывшим» формам местоимения – демонстратива *ono/eno.

9. Примарной партикулой под номером девять мы считаем адверсативный союз no/пъ. В последней форме он представлен в старославянском, древнерусском и украинском. Например, старославянский: Не умрьтъ бо дьвица нъ спитъ; l вы чисти єстє нъ нє вьси; древнерусский: Не бяшє мира мєзи ними нъ рать; Не бояринъ но простъ сий человѣкъ; Аще кто отьца ли матєрє не послушаєть, но смєрть приимєть и т. д.

Более подробно об этом союзе написано нами в этой же книге в главе второй (§ 2. Союзы).

Таким образом, в нашей работе выявляется некоторая неизбежная искусственность разделения n-овых партикул на несколько самостоятельных единиц, определяемых в качестве примарных. Но если вернуться к заданным выше нами правилам, то это разделение неизбежно. И все-таки в этой единой для всей цепочки консонантной опоре чувствуется общий «негативный» (включая «неопределенный», то есть не-определенный) смысл. См. в первой главе о финно-угорских n-овых местоимениях в книге К. Е. Майтинской [Майтинская 1982].

В [ЭССЯ 1999а] представлена как союз. «Преобладает мнение о принадлежности праслав. союза *nъ к гнезду и. – е. *nū ’теперь’. Анализ всех версий привел авторов последнего исследования (? – Т. Н.) к выводу о междометной природе *nъ и о его связях с приведенным материалом на уровне элементарных соответствий»[125]125
  Чувствуется некоторое стремление признать первичность данного «союза» и в то же время написать нечто уже не совсем понятное.


[Закрыть].

10. Примарной партикулой (также в двух фонетических вариантах) является партикула se/sb[126]126
  Несомненно, от этих двух вариантов одного инварианта отличается форма рефлексива sę/se, восходящая к корню *sue-.


[Закрыть].

Авторы ряда Этимологических словарей обособляют и разделяют эти варианты, опираясь на разность их функций: se чаще выступает как междометие, а sь – как указательное местоимение. Однако, рассматривая предыдущие партикулы и квалифицируя их как примарные, мы (напоминаем) обращали внимание на два их свойства: а) функционировать изолированно и б) входить в деривативную цепочку. То, как именно функционирует партикула, не требовало для нашего определения однозначной корреляции: форма – смысл; более того, как видно было из предыдущего изложения, мы рассматривали каждую партикулу на фоне всей славянской семантической палитры, допуская для нее самую различную семантико-синтаксическую функцию.

• Итак, прежде всего эта партикула функционирует как «междометие»[127]127
  Именно так полагают авторы [Etim. slov. 1980: 595], однако, судя по примерам, функцию этой партикулы можно определить как функцию сентенциальной указательной частицы со значением ’вот’.


[Закрыть]: старославянский: сє ангелъ господинъ въ сьнѣ гависѧ ѣму; они идошѧ и сє звѣзда идѣашє прѣдъ ними; др. – русский: Сє азъ Мьстиславъ, Володимиръ сынъ; Се обѣдъ мои уготовахъ; украинский: Се твой пришол до тебе батько; Чом се хата не метена?и т. д.

• Форма sь выступает как самостоятельное местоимение или как часть деривативной цепочки: се-й, с-е-го, по с-ю пору, си-ю минуту. Кроме того, эта партикула может занимать как инициальную, так и конечную позицию: се-годни, но вече-ро-сь, утро-сь; ср. древнерусское си-ночь, сербское си-но, македонское си-нока и т. д. Она может занимать и центр: др. – русское: по-ся-мєст / по-ка-мєст и под.

В принципе эти два отмеченных выше фонетических варианта одной партикулы могут быть все же разведены: по форме и по функции. Но вопрос этот тоже не так прост. Во-первых, сентенциальный демонстратив не всегда легко строго отделить от демонстратива, относящегося к словосочетанию. Во-вторых, даже такая как будто бы очевидная форма, как сего (трактуемая как генитив от с), может быть разложена как сочетание двух частиц: се+го; см. выше в анализе работы К. Шилдза о происхождении славянской частицы -* го.

В главе первой настоящей монографии говорилось о том, что в книге «Функции частиц в высказывании» [Николаева 1985/ 2004] при определении функций славянских частиц в их многообразии наиболее «нагруженными» оказались частицы с t и s консонантной опорой. Обе они прежде всего функционируют как показатели определенности / неопределенности, точнее сказать, как показатели и определенности, и неопределенности, при этом, в пределах славянского мира, один язык больше «предпочитает» s-основу (например, польский), а другой – t-основу (например, болгарский).

Выявилось также, что именно эти две консонантных опоры входят в один парадигматический комплекс, в параграфе первом главы первой приводятся самые разные взгляды на отношения этих двух единиц и дискуссии по этому поводу. На чисто славянском уровне возводятся этимологически к s-овому исходу, но на уровне индоевропейском его возводят к k-овому исходу. См. греческий σήμερον / τήμερον < *kιάμερον. Ср. также русское диалектное Чайник типит!. Таким образом, судьба этих двух консонантов и восходящих к ним партикул коммуникативного фонда, видимо, требует отдельного исследования, которое, в силу наших возможностей, было представлено в главе второй настоящей книги.

11. Предлагаемый здесь тип примарной партикулы требовал еще более серьезных теоретических обоснований.

Как будто бы претендентом на эту роль могла бы служить партикула ta. Однако в славянской истории эта партикула испытала слишком большое расчленение функций, восходящее к давней истории.

А именно:

• В ряде языков она играет роль сочинительного союза (украинский, польский, словацкий).

• Она выполняет и междометную функцию. Так, например, можно сказать по-русски: та-та-та, я кажется вспоминаю… (употребление здесь да было бы более ясным и простым подтверждением, то есть было бы грамматикализованной сентенциальной частицей).

• В простонародном польском и словацком языках ta употребляется вместо ta + k{b), то есть эта лексема представляет собой нечто вроде перехода от да к так(ъ) или наоборот. Однако такое та нельзя приравнять к да, так как деривативные цепочки, которые за ними стоят, различаются: например, там(ъ) не заменяется на дам(ъ) и та-же не равно да-же. В то же время эта партикула и не может быть включена в наш список, так как она не является общеславянской.

Таким образом, мы включаем эту партикулу в состав общеславянских примарных с большим сомнением.

12. Бесспорно в списке общеславянских примарных партикул должна занимать место партикула to.

Как все партикулы «первого уровня», она служит и междометием, и частицей, и союзом. Число связанных с ней деривативных цепочек очень велико, причем – как видно будет далее – она может занимать любую позицию в грамматике партикульных порядков.

• Выполняя функции сентенциального междометия, она в то же время иногда выступает чем-то схожим с переходом к союзам: Просил он, то я и дал (народный русский).

• Служит показателем интенсивности действия (на грани наречия): To je práce! (то есть много работы).

• Эта партикула может выполнять функцию понуждения, уговора – чешский: To neplač!.

• Она может быть подтверждающей репликой, обращенной к коммуниканту с пресуппозитивным значением потенциального несогласия: Ну, что? Удивил я вас? То-то!.

Можно привести список дериватов этой партикулы в славянском пространстве. При этом мы ограничимся только теми, которые начинаются с этой партикулы, то есть она занимает инициальную позицию в цепочке:

1. tobože

2. točkar

3. totiž / točuš

4. todà

5. tode

6. todě(ti)

7. to-dje

8. tog(ъ)da / dy, tъg(ъ)da / dy

9. tog(ъ)da-dje-že

10. tojci

11. toje-že

12. toku / toku / tuku

13. tolě / toli

14. tolikaj

15. toliko

16. toli(ko)-dje / -že

17. tolikъ

18. tolьmi (-ma)

19. tonamo

20. tonde

21. to-ono

22. to-

23. to-t

24. tóta (j)

25. totiž

26. tovde

27. tovolik

28. tovuder

29. to– že

30. tơdě / du / da.

13. Близкой фонетически и функционально к этой партикуле является tъ, которое, в свою очередь, выполняет функции анафорического и местоименного демонстратива, являясь базой для 3-го лица единственного числа славянского местоимения. Судьбы этих двух партикул переплелись и потому сложно решить, является ли, например, то же дериватом от партикулы то или от среднего рода партикулы тъ, ставшей местоимением? Или к чему присоединяется э в э-то? Создается отчетливое впечатление недалеко разошедшихся потомков одного и того же t-ового компонента, которых мы, вопреки собственному «протестному» взгляду на жесткую таксономию, стараемся все же каталогизировать. Возникает желание в данном случае нарисовать нечто вроде геналогического дерева этих (примарных?) партикул, в вершине которого будет Stammlaut – t/d, пара, о которой в числе трех наиболее значимых пишет Фр. Шпехт. Обоснованием для секуляризации ветвей будет выделение их по позднейшей синтаксической функции и по типу деривативных цепочек.

14. Более «легкой» для t-ового ряда оказывается следующая партикула: tu.

Хотя в некоторых случаях она пересекается (чешский, сербский, польский) с to/te, но эта партикула во всех славянских языках исконно связана с «хронотопической» семантикой. Например, чешский: Tu se zjavil anděl; древнерусский: И яко приближасася к ракама, ту абиє утвєрдиштася нозѣ iєго и под. См. в «Слове о полку Игореве»: Tу Игорь князь высѣдѣ из сѣдла злата; Не бысть ту брата Брячислава, ни другаго – Всєволода; ту ся копиємъ приламати, ту ся саблямъ потручати и т. д.

15. Последней в списке общеславянских примарных партикул выступает že < *ghe.

• Эта партикула выполняет функции междометия, например, чешский: Že přijdeš? Přijdete, že?.

• Она выступает в качестве союза с функцией:

1. континуативной – старославянский: бѣ въ чрьвѣ китовѣ три дни три жє ношти;

2. адъюнктивной – старославянский: Видѣвъ же пилатъ яко млъвл буваєтъ;

3. конклюзивной – старославянский: Tунѣ приястє, тунѣ же дадитє;

4. адверсативной – русский: Вы его хвалите, он же вас ругает.

2. Примарные партикулы, не являющиеся общеславянскими

В параграфе первом данной главы говорилось (но только в связи с частицами, а не партикулами), что общее ядро партикул славянского пространства не очень велико. Большая часть славянских частиц распределяется по отдельным славянским языкам, иногда встречаясь в нескольких славянских языках (но не во всех!), иногда в двух-трех из них, иногда даже в одном. Данные литературного языка могут совпадать с диалектными или просторечными фактами другого славянского языка. Могут совпадать элементы разного хронологического вертикального среза.

Все это относится и к партикулам, несколько иным изначально и часто более «мелким» единицам языка, чем частицы.

Ниже будут перечислены «примарные» партикулы славянского мира, выведенные в соответствии с теми же установками:

а) они употребляются в языке изолированно; б) они входят в деривативные цепочки, состоящие из партикул же.

Партикулы будут представлены в алфавитном порядке, на латинице, для каждой из них будет указан язык (языки) употребления, приблизительное «значение» и пример одной-двух деривативных цепочек.

1. Ba – междометие, частица, модальное наречие. Данные [Etim. slov. 1980]:

Не представлено в кашубском и словенском.

• В русском, македонском и нижнелужицком функционирует только как междометие: Ба, кого я вижу!.

• Эта партикула может иметь и значение аффирмативное (модальное), например, старочешский: Ba zajisté pravi.

• Эта партикула может иметь и значение пояснения, и в этом смысле ее производной некоторые исследователи считают поясняющее bo (см. о ней ниже). В других исследованиях частицу отделяют от междометия как отдельную лексему. Некоторые исследователи возводят ее к так называемым Lallwörter.

Данные [ЭССЯ 1974]:

«Праславянское *ba – междом. весьма старого вида и происхождения, характеризовавшееся целым комплексом значений». Приводимое ниже *bo по отношению к нему вторично. *bā > bă > *bo.

2. Bo – частица, модальное наречие и союз. Данные [Etim. slov. 1980]:

Представлена как самостоятельная в старославянском, древнерусском, белорусском, украинском, кашубском; редко в словацком; изредка в старосербском, отдельные случаи в старочешском и архаичном лужицком. Отсутствует в современных южнославянских языках.

Деривативные цепочки многообразны – например, и-бо, ne-bo, u-bo. В этих цепочках партикула занимает обычно исходную позицию, конечную, что дает основания для некоторых исследователей в современных языках причислять ее к энклитикам.

• Имеет значение: подтверждающее: Бо ты, дидусю, стал суровый (украинский).

• Значение заключающее-пояснительное: старославянский: блажени бо кжє нє видѣвьшє ти вѣровашє.

• Объясняющее (основное значение bo-союза): старославянский: Измъвєны нє трѣбуєтъ тъкмо нозє умыти, єстъ бовьсь чистъ; русский диалектный: Не дам, бо нет; старопольский: Smiłuj sie nade mnoj, bo nemocen jeśm;; украинский: Так дай нам йисти, бо й тебе зйимо и т. д.

Этимологически многие исследователи считают bo аблаут-ным вариантом ba, уже разошедшимся с ним в своих значениях. Аналоги этой партикуле находят во многих индоевропейских языках.

Данные [ЭССЯ 1975]:

Союз пояснительного значения

«Праслав. *bo представляет собой вариант к *ba, однако не апофонический, как нередко полагают, а просодический, ср. ударность, эмфатичность употребления *ba и подчиненность, энклитичность употребления *bo». Данное замечание очень интересно, так как позволяет интерпретировать вокалические различия через просодическую фразовую нагрузку, однако, примечательно, что выше о той же паре партикул *ba/*bo говорится в том же Словаре совсем иное.

3. Če. Болгарская и словенская частица и союз. Имеет значение:

• Вопросительное: Че часто не идва? Че знам ли аз?

• Союзное и т. д.

• В русском языке кластер че-го рассматривается как генитив от того же вопросительного местоимения что и потому в русском языке, вопросительная конструкция вроде А чего у них там? Чего случилось? трактуется как нелитературная.

В этимологическом плане эта партикула возводится к индоевропейским k-овым формам, см. *kyi-; лат. quid и т. д.

4. Ei. Употребляется как междометие и модальное наречие. Эта партикула принадлежит к очень небольшому числу (как в славянском пространстве, так и в индоевропейском) партикул, не оканчивающихся вокальным исходом. Внутри славянского мира она имеет много вариантов: hej, heja, hyj. Деривативные цепочки: ей-же-ей, дублированное: ей-ей, ей ну, ej-ka и т. д. В русском языке мы имеем дело с двумя «лексемами», по существу практически омонимичными.

• Первая из них – это междометие-окрик: Эй, ты, ты что не слышишь? и под. С этим окриком в форме Гей! в восточнославянском мире погоняют животных, выполняют разные работы.

• Вторая «лексема» у этой партикулы – она выступает как частица, выражающая согласие и имеющая значение ’да’. Прежде всего в этом значении она фиксируется в старославянском: Єй, владыко, призьри на ны. В русском языке она представлена в этом значении в немногих фразеологизмах, вроде ей-ей!, ей Богу!, ей же ей и т. д.

Этимологи считают эту партикулу «примарным» междометием, фонетически соотносящимся с выкриком-реакцией ai!, представленным и в древних языках.

5. Ga – партикула нижнелужицкого языка. Она является фонетическим вариантом da. См. нижнелужицкое gdygano <

6. Ha – партикула верхнелужицкого языка. Является сентенциальной частицей со значением подтверждения. Это фонетический вариант общеславянского da.

7. Há – моравская частица и междометие. Как частица имеет значение ’что’.

В качестве междометия, по мнению этимологов, возводится к «примарному» междометию а.

8. Hi/hy – партикула украинского языка. Функционирует в качестве сравнительного союза: Скулився, стулився хи пес.

Дериваты: тахи, хи коли, тахиви и под.

Для этой партикулы существуют две этимологические интерпретации. Согласно одной из них, хи является редуцированным вариантом kogъdy > kohdy > hdy > hy. Согласно другой концепции, эта партикула, развив протетическое h, восходит к общеславянскому междометию е.

9. (J)u – партикула, функционирующая как частица и как наречие с временным значением. В изолированном виде встречается только в старославянском, древнерусском, кашубском.

Зато деривативные цепи с этой партикулой – у-же, juže,ужо, вже, już, již, už и т. д. распространены во всех славянских языках и их семантика практически совпадает.

Синтаксически эта партикула часто занимает «ваккернагелевскую» позицию, после инициальных сентенциальных частиц, вроде вот, ну, а и под.

Инициальное j в этой партикуле считают поздним явлением (тип aviti > javiti).

Данные [ЭССЯ 1981]:

Представлено как *ju. Значение ’уже’ (Описание несколько непонятно. – Т. Н.). Продолжает и. – е. *jou, нареч. от мест. *io-(см. *>).

10. Ka – партикула, выступающая как частица, как союз, как наречие места.

Она представлена в польских диалектах, словенских диалектах, болгарских диалектах, в народной речи в македонском. Однако в изолированном виде в литературных славянских языках она не функционирует.

• В качестве союза многофункциональна. Например, болгарский: Ка смо то чули, така го казваме.

• Как частица выступает со значением места и времени. См. польский: Kupić nie było ka; Ka ta idziesz?. И т. п.

Этимологически она сопоставляется с ta, с которой имеет много функциональных совпадений. Некоторые этимологи возводят эту частицу к инструментальному падежу от *kuō.

В русском языке более широко известны ее дериваты, например ка-мо (из старославянского: Камо грядеши?).

С этой партикулой нельзя смешивать словенское вторичное ka < kaj.

11. Ko – партикула, представленная в кашубском, словенском, в сербском, в болгарском. В украинском существует как часть целого: ко-би.

Различается примарное ко, о котором здесь идет речь, и его омонимы, возникшие из стяжения партикульных комплексов: сербское кô < као < како, словенское ko < kako (r), болгарское ко < кога и т. д.

● Функционирует примарная партикула ко как частица и как союз. Как частица имеет значение ‘ведь, только’ – например, словенский: ko pridi, кашубский: ko veš, jak je.

• В качестве союза имеет широкую гамму значений: ’поскольку, когда, если’ – например, словенский: komu se smem ver-jeti, ko me prijateji varajo.

Эта партикула возводится этимологами к первичным «местоимениям», возникшим из междометий. Данные [ЭССЯ 1983а]:

Представлена как *ko. Значение неясное, колеблется от ’иди-ка’ до ’ однако, поэтому’. Впервые в этом Словаре появляется такая ранее тщательно избегаемая характеристика: «Получает объяснение как этимологически первичная форма».

12. Lě[128]128
  Казалось бы естественным в анализируемый нами ряд поместить южнославянское le. Однако оно, хотя и употребляется как отдельное слово (междометие), но не имеет дериватов.
  Партикулу къ мы не включаем в этот ряд по другой причине: она не употребляется изолированно и потому рассматривается как вариант ко.


[Закрыть]. Эта партикула в славянских языках представлена широко: ее отмечают в древнерусском, старосербском, старочешском, старопольском, в полабском (в форме lă). В современных языках известна в словенском, в сербском (в форме ли).

• Как частица имеет значение ’едва, чуть’. Старосербский: ле живъ; церковнославянский (русский): Лє живу кму сущу.

• В качестве союза имеет значение ’но’. Например, кашубский: to ńe jes čłovjek, le złi duch.

• Однако этот союз-партикула имеет и другие значения: лимитативное, экспликативное, понуждающе-императивное и под.

Сложным в данном случае является вопрос о «генетических» связях этой партикулы. Этимологи возводят ее к le, тогда эта ситуация становится параллельной с ситуацией пары ne/ne. Кроме того, как видно будет далее, в славянских деривативных комплексах эта партикула функционирует параллельно с je– (ledva – jedva), и вопрос об их объединении на гиперуровне нужно решать в общем плане.

В [ЭССЯ 1987а] представлена в виде *lě (*le). Описывается как праславянская частица с «вариантным вокализмом (см. еще *li) и выделительной, усилительной функцией. Особо рассматривается сходство с балт. lai. Говорится о «трудностях генетического отождествления вокализма». Приводится важная ссылка на В. Н. Топорова [Топоров 1983; 1984] о том, что балто-славянские служебные элементы «как бы фиксируют более архаичную синтаксическую предысторию явлений, в максимуме своего развития обретших статус стандартных морфологических граммем».

13. Na. Несмотря на то, что эта партикула представлена в словарях в виде нескольких лексем и на то, что выше, в перечне общеславянских партикул, приведен вариант na, квалифицированный как частная фонетическая разновидность негации, мы считаем описываемый здесь идиом na отдельной лексемой междометно-дейктического характера.

Она (партикула) представлена почти во всех славянских языках (но в болгарском и македонском только в диалектах, в полаб-ском не обнаружена). Соотносится с рядом дериватов – русский: на-те, на-ка; словенский: nãta; кашубский: nata; верхнелужицкий: natej и т. д.

• Дейктическая функция этой партикулы связана с аффективным моментом, например, русский: На, да ты уже здесь!, На, вот что наделал! Вот тебе на! и под.

• Этот аффективный оттенок может уступать место дейктически-императивному: русский: На, ешь! На тебе кусок хлеба, болгарский: На ти пет лева, сербский: На ти коj динар купи себи нешто и т. д.

• Этимологические исследования причисляют это на к междометию, переходящему в местоимение: см. онъ /ono /eno / ano.

14. Ce – употребляется в украинском языке: Вы чого це тикаете дали?.

Предполагается, что эта партикула является вариантом те.

15. Сь. В старославянском и древнерусском употребляется в уступительном значении: Нє хотяшє ту ни хлєба іасти, цѣ и могыи пищу приокрѣсти.

16. Ci. Представлена в восточнославянских языках.

• Употребляется в вопросительном значении: Ци самъ есмъ шелъ Кыевѣ? (русский).

• В дизъюнктивно-гипотетическом значении: (русский): iєда iєстъ пьсь ци лукавыи бѣсъ; Ци ащє ударитъ мєчємъ, да того заплатити сребра литръ е. Этимологически возводится к ти.

17. Ca. Вопросительная частица в чакавском. Фонетический вариант сь (в crto).

18. De. Южнославянская и словенская партикула.

• В словенских диалектах употребляется в значении ’же’.

• Примерно в этом же смысле употребляется в южнославянских языках в побудительных предложениях: болгарский: Седнете де, седнете!. См. также македонский: Е како де, како!.

• Может выступать и как сдвоенный союз: де…де. Македонский: Де единот, де другиот.

Как и во многих предыдущих ситуациях, этимологи предлагают и в этом случае два противоположных решения: а) эта партикула восходит к глаголу dějati и является сокращенным императивом; б) эта частица является примарной, см. ее дериваты, например, kь-de, gь-de.

19. Do. Старославянский, сербский и украинский вариант da.

Эта партикула имеет те же значения, что и da. Параллельными для этих партикул являются и производные от них дериваты: da-že / do-že; ср. da-ž/dori.

20. Dy. Белорусская партикула, выступающая в функции частицы и союза.

• Она функционирует в функции наречия, в начале объясняющего придаточного: Хочь йон и разумный, ды я яго не люблю.

• Эта же полифункциональная партикула может служить и сочинительным союзом: Дзень ды ноч. Она считается фонетическим вариантом общеславянского da, с которым, как видно будет ниже, она совпадает по всем дериватам.

21. Sa – словенская и польская партикула, функционирующая как наречие и частица. Имеет дериваты: польский: sa-sa, словенский: sa in ta. Эту же семантику находим в русском там-сям, там и сям и т. д.

• Может иметь сентенциальное значение, например, известен словенский ее вариант: saj ’ ведь’.

Этимологи причисляют эту партикулу к тому же ряду, что и k-овые и t-овые партикулы, то есть к примарным единицам коммуникативного фонда.

22. Si. Партикула представлена в древнерусском, старословенском и диалектном словацком.

• Может выступать в функции союза со значением уступительности, например, древнерусский: Любо си отьцю нє мѣ и гнѣватися, не иду к ворогомъ своимъ.

• Она может иметь вопросительно-гипотетическое значение. Ср. древнерусский: Вънидє ли си воплъ вашъ въ слуха господьня.

Этимологически эту партикулу возводят либо к примарному s-овому элементу, либо, напротив, к форме оптатива от глагола byti.

23. Ta. Как уже говорилось выше, соотношение партикул da/ta вытягивает из славянского партикульного пространства нить более запутанного клубка, который в нашей работе мы не в состоянии распутать полностью, поскольку для этого нужно найти силы покинуть парадигму «нормальной науки», в которой и я воспитывалась и существовала около пятидесяти лет.

Проще говоря, вопрос ставится так: является ли та глухим вариантом да или, что то же самое, – является ли да звонким вариантом та? Как можно было видеть в других главах нашей книги, вопрос этот или не решался лингвистами совсем, они как бы не замечали этой проблемы, или же они объединяли эти два варианта, не объясняя метатеорических принципов этого объединения.

Ответ на этот вопрос все-таки необходим. Пусть он будет таким:

• Функционально та повторяет да. Но не во всех языках. И не во всех функциях.

Другой вопрос: имеем ли мы таксономическое право приравнивать единицы, частично по родственным языкам разошедшиеся, если даже мы и предполагаем их единство в далекую реконструируемую эпоху? На этот вопрос ответить очень трудно и потому он (и близкие к нему вопросы метатеоретического описания) будет специально обсуждаться в следующих разделах настоящей