Текст книги "Мятежная герцогиня"

Но конь не реагировал на нее, а, наоборот, слегка попятился, фыркнув сквозь бархатные ноздри. Чарльз изумленно смотрел на девушку, не зная, что подумать.

– Откуда у вас этот конь? – спросила Долли, повернув к герцогу растерянное лицо, – он как две капли воды похож на моего коня, который остался в России, только этот немного светлее.

– Он родился в моей конюшне девять лет назад, – объяснил Чарльз, и вдруг странная догадка осенила его: – ваш конь темнее?

– Да, мой конь – темно-рыжий, а этот – рыжий с золотистым отливом, – с готовностью подтвердила Долли.

– А как к вам попал ваш конь? – поинтересовался герцог, который боялся поверить в чудо.

– Мне папа подарил его на десятый день рождения, специально выписал из Англии.

– А сколько вам лет?

– Восемнадцать – могли бы навести справки раньше, до того, как сделали предложение, – съехидничала Долли, но герцогу уже было всё равно.

– Вашего коня зовут Бронзовый, а это – его брат Золотой. Ваш конь тоже из моей конюшни, – рассказывая, молодой человек смотрел в мятежные зеленые глаза и удивлялся, как шутит судьба: оба его коня, на которых он возлагал столько надежд, возвращались к нему через женщин. Только первого жеребенка спасла для него любящая тетушка, а второй достался девушке, которая его еле терпела, но он все-таки собирался на ней жениться.

– Моего коня зовут Лис, – твердо ответила княжна, – всё, что было до нашей с ним встречи, меня не интересует.

– Что за странное имя для коня – первый раз слышу, чтобы коня называли лисицей.

– Вы не понимаете, Лис – это глава лисьей семьи, он – самый главный. А имя ему дал мой отец, потому что это был его подарок мне. Меня он звал Лисичкой, а шкурка жеребенка была одного цвета с моими волосами, – объяснила Долли. На глаза девушки навернулись слезы, и она отвернулась.

– Он, наверное, очень вас любил, – произнес за ее спиной мягкий голос. – Ведь «Лисичка» означает «малышка», «лиса-девочка»?

– Да, – Долли, справившись с собой, снова повернулась к своему собеседнику и подтвердила, – вы правильно понимаете значение этого слова.

– И мне кажется, что дело не только в цвете волос, – предположил герцог, – по-моему, дело еще и в чертах характера. В наших сказках лиса обычно вертит другими зверями, заставляя их плясать под свою дудку.

– А в наших сказках лиса заставляет всех других зверей таскать ей каштаны из огня, – парировала Долли. Она увидела коляску, которую кучер подогнал к крыльцу, и предложила – поедемте, пусть остальные нас догоняют.

– С удовольствием, – согласился герцог.

Он передал повод Золотого подошедшему конюху, обняв тоненькую талию девушки, легко поднял ее и посадил в седло, потом вскочил на своего коня и поехал вперед. Въехав в ворота Гайд-парка, Чарльз свернул на боковую аллею.

– Ну что, посмотрим, чей конь быстрее? – предложил он.

– Я и так знаю, что ваш конь быстрее, ведь он – брат Лиса, здесь его никто не догонит, но я с удовольствием поскачу с вами, если вы дадите мне фору.

– Идет, считаю до десяти, – согласился герцог.

Девушка пригнулась к гриве коня и понеслась вперед, а он, честно досчитав до десяти, пустил Золотого в галоп. За поворотом аллеи Чарльз увидел княжну и начал догонять ее. Несмотря на все старания девушки, через пару минут он догнал ее и, придержав Золотого, поскакал рядом. Лицо Долли разрумянилось, глаза блестели, мелкие локоны, выхваченные ветром из прически, завивались вдоль щек и на шее, легкий шелковый шарф, который она повязала на груди, теперь летел за ее плечом, как знамя. Взгляд герцога упал на черный жакет, плотно обтянувший грудь девушки, и перед ним вновь встало видение из ночного сада: ярко-красное одеяние с глубоким вырезом и теплые, упругие, бело-розовые полушария под его ладонями. Ему сразу же стало жарко, кровь огнем прокатилась по его жилам. И в который уже раз за эту неделю он спросил себя: как он собирается провести в целомудрии год рядом с женщиной, которую хочет?

Ответа у него не было, оставалось только отвлекаться, занимая свой ум бытовыми вопросами. Чарльз издалека увидел коляску светлейшей княгини, въехавшую в Гайд-парк, и, жестом показав на нее своей спутнице, поскакал навстречу экипажу. В коляске, кроме графини Апраксиной, княжны Лизы и Даши Морозовой, герцог увидел высокого сухощавого блондина, чей загар выдавал в нем моряка. Графиня Апраксина представила ему капитана Брауна, герцог пожал капитану руку и, вглядевшись в лица девушек, безошибочно определил, что капитан здесь ради Даши.

– Миледи, – обратился он к графине, – вы уже решили, сколько подружек невесты будет на нашей свадьбе?

– А разве Долли вам не сказала? – удивилась графиня, – у нее будет три подружки: Лиза, Даша и Генриетта.

– Вот как, у меня пока только два шафера – мой брат и морской офицер Вильям Морис, с которым я служил последние три года, – герцог повернулся к моряку и попросил, – капитан Браун, если бы вы согласились быть шафером на нашей свадьбе, я был бы вам очень обязан.

– Это – большая честь для меня, милорд, – обрадовался Браун. Он бросил быстрый взгляд на Дашу, с улыбкой потупившую глаза, и восторженно воскликнул, – конечно, я согласен!

Молодой человек понял, что еще два союзника в окружении Лисички перешли на его сторону. И смеясь в душе, подумал, что еще неизвестно, кто кому будет таскать каштаны из огня. Игра в покорение души этой гордой девушки становилась все увлекательнее и безумно нравилась герцогу.

Глава 14

До свадьбы оставался только один день. Герцог встретил леди Ванессу и Джона, приехавших в Лондон, чтобы принять участие в церемонии, а теперь сидел в конторе своего поверенного Трампа в Сити. Он подписывал счета поставщиков, связанные с торжествами, а поверенный визировал их, отправляя на оплату.

– Эдвард, надеюсь, вы и другие попечители сочли нормальным, что я сделал подарок своей невесте? – весело спросил Чарльз, подписывая чек ювелира Гэррарда на восемнадцать тысяч фунтов за «русскую диадему».

Он задавал подобные вопросы уже больше десяти раз, только раньше они касались затрат на устройство бала, наем новых слуг, оплату цветов для церкви, новых костюмов для жениха и многого другого.

Невозмутимый Трамп на все вопросы повторял одно и то же:

– Ваша светлость, расходы, связанные с вашим бракосочетанием, направлены на выполнение воли покойного герцога и подлежат оплате.

Вот и сейчас он, не моргнув глазом, поставил свою визу на чеке ювелира и так же тихо и спокойно произнес всё ту же фразу.

– Всё, сдаюсь, – признался герцог, подняв вверх руки, – вашу броню пробить невозможно, больше не буду над вами подшучивать. Давайте на сегодня заканчивать, остальные счета можно будет оплатить уже после свадьбы. Жду вас послезавтра вместе с многоуважаемой миссис Трамп в церкви Святого Георга. Надеюсь, что приглашения вы получили?

– Благодарю, ваша светлость, мы обязательно будем, – пообещал поверенный, и только веселые искорки в его глазах намекнули Чарльзу на то, что его собеседник тоже забавлялся, участвуя в его игре.

На сегодня осталось еще одно важное дело, и герцог поехал к ювелиру. После того, как Гэррард закончил для Долли диадему-франж, он снова стал доступен для остальных клиентов, и герцог выбрал для своей невесты обручальное и венчальное кольца и простое гладкое кольцо для себя. Он передал ювелиру одно из колец Долли, чтобы его подарки подогнали по размеру, и сейчас уже можно было забрать заказ. Хозяин сам вынес кольца почетному клиенту. Он раскрыл крышки трех бархатных коробочек и, выжидая, уставился на Чарльза. Герцог померил свое кольцо, повертел в руках такое же гладкое золотое венчальное колечко своей невесты и взял в руки обручальное кольцо. Оно было платиновым; огромный, в двадцать два карата изумруд играл густым ярким цветом, а два бриллианта огранки «багет» в основании ободка кольца смягчали переход от яркой зелени камня к матовому цвету платины.

– Да, мистер Гэррард, это – чудо. А вы проследили, чтобы изумруды в диадеме были того же оттенка?

– Конечно, ваша светлость, – обиделся ювелир, – это – моя работа.

– Я не хотел вас обидеть, – извинился герцог. – Окажите мне еще одну любезность – эта идея только что пришла мне в голову – сделайте для меня вот эту надпись.

Он взял листочек из стопки, лежавшей на витрине, написал два слова и протянул листок ювелиру.

– Это не займет много времени?

– Нет, через четверть часа вы получите кольцо обратно.

Герцог улыбнулся и сел в кресло, а Гэррард ушел в глубину мастерской. Через четверть часа Чарльз уже ехал домой, он должен был успеть сделать своей невесте подарок в честь помолвки, ведь завтра они уже будут венчаться в православной церкви.

Войдя в гулкий мраморный вестибюль Гленорг-Хауз, он тихо порадовался, вспомнив свой первый приезд. Теперь дом снова ожил: услужливый слуга принял у него шляпу и перчатки, в гостиной, где пили чай тетушка и Джон, в вазах стояли прекрасные букеты, чайный сервиз сиял, а маленькие канапе и пирожные, лежащие перед леди Ванессой на фарфоровых блюдах, были произведением искусства нового, баснословно дорогого, французского шеф-повара, который уже неделю радовал хозяев изысканной кухней.

– Добрый день, тетушка, Джон. Как вы провели сегодня время? – поинтересовался он, поцеловав руку леди Ванессы и хлопнув по плечу брата.

– Естественно, мы пошли знакомиться с нашими новыми родственниками, раз ты не удосужился сам этим заняться, – сообщила тетка.

– Ну, и как? – напрягся Чарльз. Он собирался повести родных с визитом в соседний дом сразу после чая, но тетушка его опередила.

– Прекрасная семья, правда, хозяина дома мы не видели, он – на службе, сопровождает своего императора, но дамы – сама любезность, все очень воспитанные, прекрасно говорят по-английски, нас приняли очень радушно.

– И как вам понравилась моя невеста?

– Прекрасная девушка, скромная и внимательная, – ласково улыбнувшись ему, восхитилась леди Ванесса, – я думаю, она будет тебе доброй и послушной женой.

– Тетушка, вы ничего не перепутали? – удивился герцог, – вы говорите о девушке с большими зелеными глазами и волосами цвета красного дерева?

– Ну, естественно, дорогой – нам представили твою невесту, светлейшую княжну Черкасскую, она просила называть ее Долли. – Тетушка задумчиво потерла висок и спросила, – мне кажется, что светлейший князь ближе к принцу, чем герцог, как ты думаешь?

– Хм, я думаю, что наш титул почетнее всех титулов принцев вместе взятых, – хмыкнул Чарльз, – неужели моя собственная родня сочла, что я недостоин своей невесты?

– Что ты, дорогой, мы с Джоном не способны на такую нелояльность, – возмутилась почтенная леди, но легкая улыбка, мелькнувшая в уголках ее рта, подсказала герцогу, что теперь дразнят его.

– А ты, Джон, что думаешь о моей невесте и ее родственниках?

– Очень красивая девушка и очень сердечная семья, в них совсем нет нашей чопорности. Мне кажется, что тебе повезло.

– Спасибо на добром слове, брат, и вам, тетушка, за вашу лояльность, но раз вы уже были с визитом у моей невесты, то сейчас я пойду к ней один, – решил Чарльз и, попрощавшись с родными, пошел к себе переодеваться.

Новый черный фрак, один из пяти, привезенных вчера портным, сидел идеально. И хотя их с принцем-регентом общий друг, красавчик Браммел, уже успел ввести в моду черный галстук, вместо белого, Чарльз решил не рисковать и одеться традиционно. Он сам, не доверяя молодому камердинеру, завязал белый шелковый галстук, а черный жилет сделал его костюм подчеркнуто торжественным.

– Ну вот, я готов встретиться с невестой и подарить ей обручальное кольцо, – сообщил он своему отражению и взял со столика бархатную коробочку.

Пройдя через садовую калитку, которую теперь не запирали – как бы подчеркивая, что бывшие соседи скоро станут одной семьей, герцог хотел подняться по ступеням, но увидел темную головку своей невесты среди роз в противоположном конце сада. Он подошел к скамейке, где сидела девушка, и уже собрался ее окликнуть, когда, почувствовав, что она не одна, Долли подняла на него грустные глаза.

– Здравствуйте, дорогая, – герцог присел на скамейку рядом с девушкой, взял ее руку в свои и спросил, – почему вы такая печальная, неужели вас так пугает завтрашняя свадьба?

Долли отвернулась, но он успел заметить слезы, блеснувшие в ее глазах. Помолчав, она ответила на его вопрос:

– Да, меня не радует то, что завтра и послезавтра я буду обманывать хороших людей, произнося клятвы, которые считаю важными, с намерением нарушить их через определенный срок.

– Что же, это делает вам честь, – похвалил девушку герцог. – Я очень ценю то, что вы честны со мной, но поверьте опытному человеку: на великосветских свадьбах никто не ждет от молодоженов, что они будут буквально воспринимать клятву «любить и почитать», а еще меньше вы найдете людей, которые готовы это делать «в бедности и болезни». В нашем кругу браки заключаются по трезвому расчету, и очень часто напоминают мне то, что я делал на своей конеферме, когда пытался вырастить чемпиона королевских скачек.

– Вы разводили лошадей? – изумилась девушка, и в глазах невесты Чарльз увидел неподдельный интерес, – а сейчас что, не разводите?

– Я ушел служить на флот, а отец продал моих лошадей на аукционе, вот тогда Бронзовый и попал в Россию. – Герцог не хотел обсуждать свои взаимоотношения с отцом, поэтому перевел разговор, достав из кармана зеленую бархатную коробочку.

– Я уже сделал предложение, поэтому не буду становиться на одно колено, но прошу вас, примите это кольцо в знак нашей помолвки, – попросил он и, вынув кольцо из бархатного гнезда, надел на руку девушки, – вот видите, как будто оно здесь и было всю жизнь.

Долли со смешанными чувствами смотрела на огромный изумруд, закрывший всю фалангу ее безымянного пальца. Два плоских бриллианта в основании платинового ободка, поблескивая, оттеняли яркий густой цвет центрального камня. Кольцо было изумительно красиво, и сразу ей понравилось, но три дня назад, получив от ювелира диадему, она узнала от Кати, что герцог сам заплатил за украшение. Для человека, брак которого должен был продлиться только год, герцог делал слишком много трат. Она посмотрела на молодого человека, но его красивое смуглое лицо было абсолютно спокойным, он только с интересом наблюдал за ее реакцией.

– Спасибо, ваша светлость, но вы уже заплатили за диадему, а теперь еще и это кольцо… Вы тратите слишком много денег на празднование брака, в который были вынуждены вступить, но не желали его. Я, наверное, не должна принимать эти подарки.

– Открою вам секрет: я всегда делаю только то, что считаю правильным, – мягко сказал Чарльз. – Никто не знает о наших договоренностях, все думают, что герцог Гленорг женится на самой красивой девушке, к тому же знатной и богатой, давайте не будем их разочаровывать. Бог так рассудил, что наша свадьба будет вторым главным светским событием сезона после визита императора Александра, я хотел бы оправдать ожидания публики.

– Вы так считаете? – Долли почувствовала в его словах правоту и сдалась. – Я возьму кольцо и диадему, но верну их вам, когда мы расстанемся.

– Стыдно накануне свадьбы говорить о разводе, это – дурной тон. Давайте притворимся, что мы обычная светская пара, сосватанная родителями – без ярких страстей, но довольная друг другом, – предложил герцог и весело подмигнул девушке. – Ну, что, Лисичка, сможете обвести остальных зверей вокруг пальца?

Девушка посмотрела в лукавые глаза своего жениха и приняла вызов:

– Я смогу, но только тогда вам придется таскать мне каштаны из огня.

– А вот это мы еще посмотрим. Хотите пари?

– Какое? – удивилась Долли.

– Вы не сможете изобразить счастливую новобрачную в течение двух дней празднований. – Чарльз поддразнивал девушку, и получал огромное удовольствие, глядя, как зажглись золотыми огоньками ее зеленые глаза и оживилось нежное личико. – Ставлю кольцо и диадему против того, что вы разрешите мне поцеловать вас так, как я захочу.

– Но я почти ничем не рискую, это – нечестное пари, – засомневалась Долли.

– А вы сначала выиграйте его, а потом говорите, – парировал ее жених.

– Ну, хорошо, спорю, – согласилась княжна.

Герцог символически два раза плюнул на ладонь и протянул девушке руку, она, засмеявшись, тоже поплевала на ладонь и пожала руку жениху.

– Отлично, мы поспорили, победителя определяем послезавтра вечером, – подвел итог Чарльз, – но давайте начнем с того, что будем звать друг друга по именам, иначе нам никто не поверит. Попробуем?

– Чарльз, – тихо произнесла княжна, как бы пробуя звучание нового имени.

– Прекрасно, Долли, вы так хорошо произносите мое имя, что это – уже подарок. Считайте, что кольцо вы уже выиграли, на кону остается диадема.

– Нет уж, действуем, как договорились, – твердо сказала девушка, – я слышала, что для англичан пари – святое дело, нечего менять правила, если пожал руку сопернику.

– Сдаюсь, – признал поражение Чарльз, – моя русская невеста пристыдила меня за плохое знание английских традиций. Пойдемте, погуляем по саду, тем более что он у нас теперь общий.

Они прошли через калитку, обошли все дорожки парка Гленорг-Хаус и по кружевному мостику поднялись в беседку. По лицу невесты герцог видел, что и она вспомнила их ночную встречу на этом месте.

– Я вас очень испугал той ночью? – виновато спросил он, – ведь вы упали в обморок.

Долли напряженно молчала. Он видел, что она мучительно решается на что-то, и, наконец, девушка твердо посмотрела ему в лицо и сказала:

– Это не только моя тайна, поэтому всего я вам не скажу, но дело в том, что почти год назад моя подруга попала в беду. Я пыталась ее выручить, но преступник, похитивший ее, запер и меня в своем доме. К счастью, у меня был с собой пистолет, правда, всего с одной пулей. Я выстрелила в замок, открыла дверь и сбежала. Потом я привела в этот дом своего крестного с отрядом из слуг. Мы освободили мою подругу – к счастью, она не пострадала, но преступник уже сбежал. Теперь его ищет полиция, а мы обе – свидетельницы против него, и, похоже, он охотится за нами. По крайней мере, в нашем имении под Москвой он стрелял в меня. Поэтому я так испугалась, когда вы меня схватили – ведь дом был необитаем, и мне показалось, что это Островский снова нашел меня.

Долли замолчала и сидела, не поднимая глаз. Чарльз легонько коснулся рукой подбородка девушки и приподнял ее лицо. На него смотрели два изумрудно-зеленых глаза, в которых плескалась боль.

– Поэтому вы не хотите выходить замуж? – осторожно спросил он, – слишком сильное разочарование в мужчинах?

– Мне не нужно выходить замуж – мои родители и бабушка позаботились об этом, я хочу жить свободной и заниматься любимым делом.

– И что же вы будете делать, когда я отпущу вас на волю с вашими деньгами? – заинтересовался Чарльз. Его невеста всё больше интриговала молодого человека.

– Я буду разводить верховых лошадей.

– Не может быть, – изумился герцог.

– Ну вот, и вы туда же, – разочарованно заметила Долли и встала со скамейки.

– Не обижайтесь, просто я поражен в самое сердце, – модой человек в один прыжок догнал княжну, загородил ей дорогу и объяснил: – ведь моей самой заветной мечтой всегда было разведение лошадей! Золотой и Бронзовый были моей первой победой, но теперь мне придется всё начинать заново. Давайте, пока мы будем женаты, работать вдвоем.

– Можно мне подумать? – всё еще обиженно спросила Долли.

– Конечно, можно, дорогая, только не тогда, когда будете отвечать священнику, – заметил герцог и, заглянув в лицо своей невесте, очень обрадовался, увидев ее слабую улыбку.

– Пойдемте, я провожу вас домой, иначе все дамы семейства Черкасских четвертуют меня за нарушение приличий.

Чарльз проводил Долли домой, а сам вернулся в свою спальню. Из его головы не шел рассказ девушки. Похоже, что в столь юном возрасте она пережила серьезную драму, может быть, в этом были затронуты и ее чувства; и открытым оставался вопрос: если девушка так боится этого Островского, что за ужас ей пришлось пережить… Если Долли подверглась насилию, она, скорее всего, не сохранила невинность. Герцог вспомнил свои требования, которые он предъявлял к невесте. Долли принадлежала к знатному роду, была богата, но вот, скорее всего, уже не девственна.

Но какая ему разница, если он всё равно заключает фиктивный брак? Задав себе этот вопрос, он вдруг понял, что не хочет, чтобы брак был фиктивным, а хочет, чтобы это яркое, веселое создание осталось с ним навсегда. Да что это с ним случилось? Он всегда был спокоен и разумен и никогда не менял своих решений. Герцог уставился на себя в зеркало, как будто видел в первый раз. Нет, он был таким же, как всегда, только теперь, вопреки его воле, все его мысли были заняты русской княжной, на которой он собирался вынужденно жениться.

– Но почему же вынужденно? Ведь план, как замять скандал в Хартфорд-хаус, предложил я сам, никто на меня не давил, – сказал Чарльз своему отражению и подумал, что замять скандал можно было бы, просто принеся извинения хозяину. Да, княжну не стали бы принимать ни в одном доме в Лондоне, но это, судя по ее же словам, девушку совсем не расстроило бы. Он сам хотел этого брака, поэтому и предложил его, а всё его критическое отношение к Долли и его раздражение были следствием того, что он не мог ее получить, хотя и очень желал.

Герцог честно заглянул в свое сердце и понял, что на самом деле всё было очень просто, и только нежелание признавать истину позволило ему так долго закрывать глаза на очевидные факты. Он любил Долли, любил с той самой минуты, когда, стоя у борта корабля в лондонском порту, она подняла на него прозрачные зеленые глаза, в которых были раздумья, печаль, сомнения, и не было только одного – интереса к его персоне. Значит, он любит Долли – а раз так, то сделает всё, чтобы не потерять ее, и пусть она больше не девственница, это – не важно. Чарльз налил себе бокал бренди и начал строить планы на будущее. Теперь вся мощь характера одиннадцатого герцога Гленорга была направлена на одну цель: завоевать сердце своей русской невесты.

Никогда в православном храме при российском посольстве не было столько гостей, сколько собралось сегодня на свадьбу светлейшей княжны Черкасской с английским герцогом. Отчасти это объяснялось присутствием на церемонии императора Александра Павловича, но, в основном, гости пришли сюда даже без приглашений, обуреваемые тривиальным любопытством. Всем хотелось посмотреть на невесту, которая выезжала только один день и сразу же подцепила самого богатого и титулованного жениха Англии.

По желанию семьи Черкасских, церковь украсили множеством букетов из белых роз. Несколько сотен свечей белого воска заливали праздничным светом золоченую резьбу иконостаса, суровые лики святых, праздничное облачение отца Афанасия и наряды гостей. В ожидании начала церемонии император Александр беседовал с графом Ливен и приближенными из своей свиты, а дамы нарядной толпой окружали великую княгиню Екатерину Павловну, державшую под руку графиню Апраксину. Княгиня Черкасская и графиня Ливен стояли рядом.

– Катя, ну что же церемония задерживается? – нервно постукивая ногой, тихо прошептала на ухо собеседнице Дарья Христофоровна.

– Жених ждет у входа, Луиза там же – вдруг будет нужно поправить платье, я не знаю, почему Алекс задерживается.

– Невозможно проехать, вся улица запружена экипажами, – тихо сказала Лиза, наклонившись к невестке. Они сейчас уже будут здесь – я чувствую Долли, она уже рядом и очень волнуется.

Действительно, двери распахнулись, и гости, повернувшись, увидели светлейшего князя Черкасского, передающего руку своей сестры герцогу Гленоргу.

– Какая красавица! – восторженно воскликнула великая княгиня, глядя на Долли.

– Да и жених потрясающе хорош, если уж быть справедливыми, – заметила графиня Ливен, – давно я не видела такой красивой пары. Посмотрите, он кажется еще выше и сильнее на фоне невесты, а Долли – просто ангел!..

Все присутствующие затаили дыхание, глядя на прекрасную невесту. Сегодня ее пышные волосы были расчесаны на прямой пробор и, собранные на затылке, длинными крутыми локонами спускались по спине. Белоснежное кружевное платье, шлейф которого тянулся за ней, как мантия юной царицы, своей изысканной простотой подчеркивало безупречную осанку высокой, стройной фигуры Долли. На шее и в ушах княжны играли ярким блеском изумруды, но при виде диадемы, сияющей на голове девушки, дамы тихо ахнули. Сверкающий нимб над темными волосами невесты, из-под которого мягкими волнами спускалась расшитая вуаль, делал ее лицо идеальным, а зеленые камни, переливающиеся в диадеме, оттеняли огромные, прозрачные зеленые глаза красавицы.

– Теперь понятно, почему англичанин сделал предложение в первый же день, – хмыкнула великая княгиня, – не знаю, смог бы он пробиться в очереди с предложением руки и сердца через неделю. Наша Долли ослепительно красива, да и богата, у них таких невест днем с огнем не сыщешь.

– Като, я знаю, что ты – патриотка и не любишь англичан, но пощади своего брата, принц-регент опять будет жаловаться на твой острый язык, – смеясь, попросил император, подходя к сестре.

Из царских врат навстречу молодым вышел отец Афанасий, он трижды благословил их, и служба началась. Шафером герцога стал Алексей Черкасский, он не только держал венец над головой жениха, но и тихо переводил ему слова батюшки. Венец над головой Долли держал граф Ливен.

Пока священник трижды менял кольца новобрачным, герцог поглядывал в лицо своей невесты – он до сих пор не мог прийти в себя, пораженный увиденным зрелищем, когда ослепительная красавица с открытым лицом, окруженным, как нимбом, сверкающей диадемой, шагнула ему навстречу на крыльце церкви.

Слушая слова на странном чужом языке, Чарльз про себя просил у Всевышнего отдать ему Долли навсегда. В этой просьбе, вырвавшейся из глубин его сердца, было всё, что он теперь желал. И сейчас он легко касался руки своей любимой, обмениваясь кольцами, и как молитву про себя твердил свою просьбу.

Алексей Черкасский перевел ему вопрос священника, и герцог подтвердил, что его решение вступить в брак свободно, и он не связан обещанием с другой женщиной, потом его невеста ответила священнику по-русски, и Чарльзу очень понравилось мелодичное звучание русской речи в ее устах. Они держали венчальные свечи, и огонек освещал безупречный профиль Долли – она опустила глаза и, казалось, впитывала слова молитвы, произносимые священником.

Церковный служка вынес чашу с вином, передал отцу Афанасию, и тот трижды подал ее новобрачным, а потом соединил их руки и повел вокруг аналоя. Чарльз сам не ожидал, что незнакомая церковная церемония затронет какие-то струны в его душе, но, глядя на одухотворенное лицо своей невесты, он почувствовал святое таинство момента и понадеялся, что Бог подарит ему настоящую жену, даже если придется проявить терпение и долго дожидаться этого момента.

– Целуйте иконы, – подсказал герцогу Черкасский.

Чарльз приложился к иконам, за ним это сделала Долли, радостный священник обернулся к герцогу и предложил поцеловать жену. Чарльз склонился к прекрасному лицу молодой герцогини и нежно коснулся полуоткрытых губ. Если бы была его воля, он никогда бы больше не оторвался от этих мягких розовых губ, но кругом были люди, и молодой человек, ослабив объятие, отпустил Долли. Ее широко распахнутые недоумевающие глаза тронули герцога до глубины души. Он понял, что та любовь, о которой он не говорил, но которая переполняла его душу, была и в его поцелуе – и чуткая девушка что-то почувствовала.

Гости радостно зашумели, поздравляя молодых, и первым к ним подошел император Александр.

– Поздравляю, милорд, вы забрали у нас самую красивую невесту этого года! Надеюсь, вы будете беречь этот редкий цветок.

– Благодарю вас, ваше императорское величество, – поклонился Чарльз и подтвердил, – я готов положить всю мою жизнь на то, чтобы сделать мою герцогиню счастливой.

За императором подошли Черкасские, потом остальные гости, и поздравления продолжились. Герцог благодарил, пожимал руки, но все время смотрел только на Долли. Она была весела и, казалось, счастлива, ее улыбка была нежной и радостной, а глаза сверкали теплым зеленым светом. Молодой человек подумал, что его Лисичка обвела всех остальных зверей вокруг пальца, и ему стало от этого грустно, он уже пожалел, что придумал это дурацкое пари, и сейчас отдал бы половину своего состояния, чтобы ее настроение было искренним.

Алексей Черкасский пригласил всех гостей отправиться на Аппер-Брук-стрит, где их ждал торжественный обед в доме невесты, и герцог повел свою молодую жену к украшенной цветами коляске. Он помог ей сесть, разложив длинный шлейф платья, и сел рядом, любуясь нежным профилем своей молодой герцогини.

– Я не успел сказать вам, какое ошеломляющее впечатление произвела на меня сегодня ваша красота, – прошептал Чарльз на ухо жене. – Я даже не мог сосредоточиться на церемонии, не мог поверить, что вы живая, мне казалось, что рядом – ангел.

– Это – ваша заслуга, ведь вы подарили мне эту диадему. Понимаете, я – русская девушка, а у нас в таких украшениях невесты выходят замуж. Я соблюдаю традиции своей страны.

– А у вас еще есть традиции, которые я должен знать? – улыбаясь, поинтересовался Чарльз, – лучше предупредите меня, вдруг мне придется бороться с медведем, доказывая, что я вас достоин.

– У нас нет такой традиции, хотя я с удовольствием посмотрела бы на это зрелище, – засмеялась Долли и объяснила, – наши традиции касались меня: горничные сегодня плакали, расплетая мне косу.

– Почему плакали? – изумился герцог, – я же не собираюсь вас мучить.

– Плакали – значит, пели жалостливые песни, у нас так положено – ведь в родной семье девушку балуют, а в семье жениха к ней относятся строго.

– Я обещаю, что никогда не буду относиться к вам строго, а всегда буду баловать, – пообещал Чарльз, – пусть ваши горничные заплетут обратно вашу косу под веселые песни.

– Так не бывает, – смеясь, сказала Долли и покачала головой, множество радужных отблесков от драгоценной диадемы рассыпалось по ее белоснежному платью, розовым букетам и сиденьям коляски.

Герцог взял нежную ручку жены и прижал к губам, целуя гладкий ободок на ее безымянном пальце.

– Благодарю за оказанную мне честь, герцогиня, я приложу все силы, чтобы быть вам хорошим мужем. Пожалуйста, чтобы мы могли стать друзьями, пообещайте, что будете говорить мне прямо о том, что вас беспокоит, тревожит, что вам не нравится в моем поведении.

– Хорошо, я обещаю, – согласилась Долли. Она опять улыбнулась герцогу и оглянулась на ворота дома Черкасских, которые слуги открывали перед свадебным кортежем, – но и вы обещайте мне то же самое. Кстати, я подумала и решила принять ваше предложение вместе разводить лошадей. И у меня тоже есть конь, о котором стоит поговорить. Благодаря вам я получила его сегодня в подарок от Кати и Алекса.